Текст книги "Оружие возмездия"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 77 страниц)

– Не велено, гноме, – угрюмо блюститель порядка, демонстративно положив ладонь на рукоять короткого меча. Его товарищи, мгновенно насторожившись, поудобнее перехватили алебарды, выдвинувшись чуть вперед. – Приказано никакие обозы не выпускать. Обратно вертайте. – Стражник нетерпеливо махнул рукой.

– Кто у вас тут старший? – осведомился гном. – Кликни-ка его, будь любезен.

– Как скажешь, – стражник обернулся к караулке, дверь в которую по причине теплой погоды была распахнута настежь, и громко позвал: – Командир, тебя тут гномы спрашивают!

– Чего изволите, почтенные? – Из темноты караульного помещения появился молодой воин со знаками десятника столичной стражи. Он широкими шагами направился к гномам, многие из которых уже спешились и теперь стояли позади своего предводителя.

– Почему нас не выпускают из города? – Недовольство старого гнома, судя по его голосу, росло с каждой секундой. – Что случилось, человек? Мы по торговым делам едем. Что за произвол такой? Потеряем прибыток – с вас спросим! – В ход пошел один из самых веских аргументов – золото. Пожалуй, сильнее его могла быть только сталь, но даже гномы понимали, что, взявшись за оружие, наверняка неминуемо погибнут, поэтому пока использовали чуть менее веские доводы.

– Приказано никого не выпускать, – сурово произнес десятник, хмуря брови. – Начальник стражи приказал, с него и спрашивайте, а мое дело маленькое. – Он говорил подчеркнуто вежливо, но тон десятника явно подходил не для увещеваний, а для приказов, тех, исполнять которые следует беспрекословно. – Так что нечего шум поднимать, не можем мы вас выпустить, и точка!

– Всегда свободно ездили, что ныне за запреты такие понавыдумывали? – Гном напирал на десятника, который был вынужден отступить назад на пару шагов. Остальные карлики плотной толпой стояли за спиной седого вожака, хмуря брови и сердито сопя. Видя это, десятник дал знак рукой, и к нему приблизилось с еще полдюжины стражников, сжимавших алебарды. Также четверо воинов заняли позицию в воротах, оттеснив древками многочисленных людей, пытавшихся войти в город, либо, напротив, покинуть его. А еще на надвратной башне показались арбалетчики, ненавязчиво наставившие свое оружие на небольшую группу гномов, представлявших сейчас весьма удобную мишень.

Видя это, к старшему гному подошел один из его родичей, молодой гном с короткой бородкой пронзительно черного цвета и массивной золотой серьгой в ухе. Он коснулся плеча родича, бросив быстрый взгляд исподлобья на солдат, и что-то торопливо прошептал на ухо старшине, после чего тот вдруг резко изменил тон и превратился в законопослушного горожанина:

– Ладно, служивый, коли приказано, мы не будем настаивать, – уже без столь заметного раздражения произнес гном. – Но только скажи хоть, надолго ли нас здесь запирают? У нас товары пропадают, а скоро сезон закончится. Ведь полные возы всякой кузни приготовили!

– Прости, не ведаю, гноме, – отрезал стражник, мотнув головой. – Узнайте в управе стражи, ежели хотите, а нам про то не сказывали.

По лицам подгорных мастеров не было заметно, что ответы стражника их удовлетворили, но все же они быстро расселись по телегам, которые погнали обратно в свой квартал.

А в то же время ко дворцу Его величества Зигвельта солидно вышагивая, приблизилась четверка гномов. Это были самые влиятельные и уважаемые жители столичного анклава этого народа, призванные вести переговоры с королем людей от лица всех своих родичей, принявших подданство Дьорвика. Все как один, эти четверо были седыми, бороды их, заправленные за широкие богато украшенные пояса, были воистину гордостью народа гномов. Одежда четверки депутатов сияла золотым шитьем и множеством самоцветов, подчеркивая их богатство и значимость, ибо столь дорогие одеяния могли быть только у тех, чьи дела идут с завидным успехом, а таких гномы уважали превыше любого иного, ибо успех в ремеслах и торговле был, по мнению карликов, милостью Великой Матери.

Постукивая по камням мостовой окованными железом тяжелыми резными посохами, гномы приблизились к парадному крыльцу королевского дворца, сопровождаемые удивленными взглядами встречных горожан. На широких ступенях резиденции государя Зигвельта стояли гвардейцы в сияющих шлемах и кирасах, сохранявшие полнейшую неподвижность, из-за чего их можно было бы принять за статуи, если бы только стражи еще могли не дышать на протяжении всей смены. Старший гном, отличавшийся наиболее длинной бородой, самой роскошной одеждой и множеством перстней с немаленькими самоцветами на пальцах, хотел, было, обратиться к одному из часовых, когда тяжелые створки, за которыми, собственно, и начинался дворец, это средоточие власти дьорвикских владык, распахнулись, и оттуда появился облаченный в камзол, расшитый королевскими гербами, камердинер, в руках державший церемониальный скипетр, мало уступавший посохам гномов.

– Вы ли есть старейшины поселения гномов на землях Его величества Зигвельта? – торжественно вопросил слуга, непроницаемым взглядом обведя четверку послов.

– Да, мы явились по слову короля, – гном, также сохраняя степенность и собственное достоинство, отвечал, сурово уставившись на человека, которого, впрочем, тяжелый взгляд подгорного жителя нисколько не смутил.

– Его величество ожидает вас в большой приемной зале, – сообщил слуга, глядя поверх голов своих собеседников. – Следуйте за мной, почтенные, – человек развернулся, не обращая внимания на то, идут ли гномы за ним, и двинулся вглубь дворца.

Путь их лежал по широким коридорам и многочисленным залам, ныне почти пустым, если не считать редких слуг да стоявших у дверей гвардейцев. Всюду висели роскошные картины и мозаики, запечатлевшие деяния ныне усопших владык королевства, многочисленных предков Зигвельта. В нишах между окон стояли рыцарские доспехи, опиравшиеся на тяжелые топоры и двуручные мечи. Наконец перед гномами распахнулись тяжелые створки дверей, за которыми располагался тот самый зал, где обычно проходили королевские приемы.

У дверей, как и положено, застыли суровые и беспристрастные гвардейцы, сжимавшие короткие протазаны, причем стража стояла как снаружи зала, так и внутри. Само помещение имело прямоугольную форму, причем в длинных сторонах этого прямоугольника были прорезаны по шесть узких окон, свет из которых едва доставал до середины зала. В арках между окон стояли гвардейцы, уставившиеся куда-то в пустоту. Нельзя было сказать, что приемный зал отличается особой роскошью, скорее наоборот, все здесь выглядело весьма скромно, но за этой скромностью и скрывалось истинное величие королей Дьорвика. Это на западе, за Шангарским хребтом, каждый царек, под властью которого находится по тысяче кочевников, гоняющих по пустыне табуны верблюдов, стремится отстроить себе роскошные покои со стенами из золота и кровлей из слоновой кости, которую подпирают настоящие алмазные глыбы. Тем самым эти ничтожные владыки пытаются показать любому чужаку свою власть, свое богатство и величие. Однако здесь, на севере, люди знают, что величие правителя заключено вовсе не в мишурной роскоши и безвкусных украшениях, а в том, насколько прочен мир на подвластных ему землях. И королям, на протяжении многих веков правившим Дьорвиком, не было нужды убеджать самих себя в собственном величии, пытаясь поразить случайных гостей блеском золота и самоцветов, ибо одно лишь то, что их держава не погибла под ударами эльфов и не распалась в кровавых усобицах на тысячу кусочков, беспрестанно грызущихся друг с другом, подтверждало мудрость и силу этих королей.

Зигвельт Шестой, милостью богов правитель Дьорвика, восседал на троне, не отличавшемся особым богатством, в окружении нескольких писцов и гвардейцев, стоявших по обе руки от него. Сам король был одет в простой парчовый камзол и горностаевую мантию, на которой были вышиты гербы его рода, ставшие уже давно и гербами державы, подвластной этой семье. Король предпочитал обходиться без лишних украшений, и теперь на его поседевшей головы тускло сверкал узкий венец из чистого золота, да на шее висела тяжелая цепь все их того же благородного металла, более же ничего лишнего, никаких скипетров и украшений не было. Подстать владыке была и его свита, также отличавшаяся подчеркнуто скромными одеждами и отсутствием лишних украшений. Лишь гвардейцы, лучшие воины королевства, преданные своему господину больше, чем кому бы то ни было, и готовые в любой миг принять смерть во имя его, сверкали позолотой начищенных до ослепительного блеска доспехов и сталью оружия. И каждому жителю Дьорвика было известно, что гвардия уже давно заслужила право затмевать самого короля роскошью и блеском своего облачения, ибо заслуги их перед владыками державы были поистине неоценимы.

Распорядитель, сопровождавший гномов на встречу с королем, шагнул вперед и громко произнес:

– Старшины квартала гномов на аудиенцию к Его величеству Зигвельту, владыке Дьорвика, – с этими словами камердинер ударил посохом по мрамору пола и отступил в сторону, пропуская гномов, следом за которыми всю дорогу шли двое гвардейцев, словно бы для того, чтоб депутаты от подгорных мастеров не передумали и не повернули бы обратно.

Правитель Дьорвика, с каменным лицом выслушавший слугу, мрачно взирал на разряженных в парчу и самоцветы гномов, в мыслях меж тем вознося горячую молитву Судие. Зигвельт не знал, чего ждать от сегодняшней встречи с подгорными мастерами, которые вовсе не были частыми гостями в его дворце. Так же не представлял государь, чего стоило ждать и от самих гномов. На словах они всегда были верными подданными правителя-человека, чьи предки в давние времена милостиво позволили якобы изгнанникам, вынужденным за какие-то неведомые проступки покинуть свои подземные города, поселиться в Дьорвике, еще и уравняв гномов в правах с людьми. И прежде слова их не расходились с делом, но как поведут себя долгобородые гордецы, гонора у которых было не меньше, чем даже у эльфов, пожалуй, не смог бы угадать ни один предсказатель. Во всяком случае, сам Амальриз, настоявший на том, чтобы быть подле короля. Когда тот примет гномьих старшин, даже не пытался предполагать.

– Приветствуем тебя, правитель Дьорвика, – разнеслось под сводами тронного зала, когда подгорные мастера дружно шагнули через порог. – Ты звал нас, и мы здесь, чтобы смиренно выслушать твою волю. Приказывай, государь!

Гномы поклонились Зигвельту, не раболепно, но вполне уважительно, ибо при всей их нелюбви к людям этот человек заслуживал, по меньшей мере, уважения хотя бы тем, что в его руках была столь огромная власть. При этом один из гномов, стоявший по левую руку от главного в этой четверке, покосился на занявшего место возле трона человека в длинных одеждах, украшенных золотым шитьем. Этот седой благообразный старик, в облике которого, тем не менее, проскальзывало что-то, дававшее ему сходство с хищной птицей, готовой в любой миг камнем упасть на выбранную жертву, был известен всем как в Дьорвике, так и за его пределами, под именем придворного чародея, мэтра Амальриза. Маг пристально вглядывался в лица вошедших в покои гномов, при этом поигрывая изящным браслетом из темного металла, охватывавшим его левое запястье.

– Подойдите ближе, гномы, – разнесся под высокими сводами зала голос Зигвельта, властно взиравшего на шагнувших вперед старейшин подгорного племени, угрюмо смотревших на короля взглядами, весьма далекими от почитания. – Знаете ли вы, для чего я призвал вас сюда?

– Нам про то неведомо, государь, – самый старый и богато одетый гном выступил чуть вперед, при этих словах еще раз поклонившись королю. – Мы явились к тебе, как только твои слуги известили нас о твоей воле, не задумываясь о причинах.

– Тогда я объясню причины вашего визита во дворец, – тон, которым были произнесены эти слова, да и весь облик короля свидетельствовали о том, что правитель находится не в лучшем расположении духа. – Скажи, кто из вас главный, кто может отвечать мне от лица всего вашего племени в королевстве?

– Я, Ваше величество, могу говорить с вами от имени своих братьев, – вновь склонил седую голову тот же гном, чьи одеяния отличались исключительной роскошью и некоторой вычурностью. – Я – Торир, – назвался он. – Старшина ювелиров, государь.

– Тогда я буду говорить с тобой, а спутники твои пускай помолчат, – велел Зигвельт, продолжив: – Я призвал вас сюда, чтобы выразить свое неудовольствие тем, как ваши родичи, мои подданные, добровольно признавшие себя жителями Дьорвика и тем самым обязавшиеся соблюдать общие для всех законы, эти законы нарушают, – сурово продолжил король, пристально вглядываясь в лицо назвавшегося Ториром гнома. – Ваши родичи неподалеку от южного тракта, что идет вдоль границы, устроили погром в поселке, пустив в ход магию, а затем убили нескольких стражников на заставе, когда те пытались обыскать их повозку. Знаешь ли ты об этом?

– До меня дошли такие вести, Ваше величество, – Торир обратился к королю, назвав его тем титулом, который был принят среди людей. – Я хотел бы заверить вас, что мы сами разберемся в происшедшем и покараем виновных, буде такие отыщутся. Эти безумцы покрыли позором всех гномов, подданных Вашего величества, и мои соплеменники, милостью ваших предков принятые в Дьорвике, как равные, жаждут смыть сей позор. Те, на чьих руках кровь твоих слуг, предстанут перед судом и будут наказаны, я клянусь в этом Великой Матерью.

– Виновных уже нет, гном, и ты прекрасно знаешь это, – повысив голос, сказал король. – Все они были убиты стражей, когда пытались скрыться от пущенной по следам преступников погони. Но прежде один из этих злодеев был взят живым, и его успели допросить, хотя позже он умер. Пришлось применить пытки, ибо ваше племя очень упрямое, – Зигвельт поморщился, добавив: – Хотя этого разбойника все равно ждала только смерть, ибо лишением жизни карается всякое посягательство на жизнь того, кто носит герб королевства и состоит на службе Дьорвика.

– Осмелюсь спросить, государь, а что же сказал этот позор племени гномов на допросе? – тихо, но уверенно произнес Торир.

– Я полагал, ты уже знаешь, что он мог рассказать, – зло усмехнулся король. – Но я, так и быть, в виде последней милости обреченным повторю его рассказ. А поведал нам сей гном, что в пределы Дьорвика тайно прибыли ваши родичи с юга, из сохранившихся там королевств Подгорного племени. Причем это были не просто гномы, а особые агенты, имевшие право повелевать от имени короля Дамиана, маги и воины, присланные в мое – здесь голос короля вновь стал громче, послышались нотки ярости – королевство с некой особой миссией. И также пленник рассказал, что гномы, выбранные своими родичами в старейшины, приняли чужаков, выполняя все их повеления и даже дав им в помощь опытных бойцов из числа тех гномов, что уже давно осели в Дьорвике. Что ты скажешь на это, гноме?

– Это ложь! – От волнения Торир перешел на визг, а борода его задрожала, словно на сильном ветру. – Ты сам сказал, государь, что пленник, который якобы все это рассказал вам, умер, – сверкая глазами, напомнил старшина ювелиров. – Так кто же теперь может подтвердить, что он действительно вам поведал всю эту нелепицу?

– Нелепица, – гневно крикнул король, уже не сдерживая свою ярость. – Нелепица, говоришь ты, гноме? Вы дали укрытие и оказали помощь агентам другой державы, которая хоть и не является пока нашим врагом, не отличается и излишним дружелюбием к нам, да и ко всем людям вообще. Как добрые подданные этой страны, которая приняла вас, нисколько не ущемляя и не ограничивая в правах в сравнении с прочими жителями, вы были обязаны сообщить о шпионах, а этих чужаков следует называть именно так. К тому же, среди них были маги, быть может, даже все они были чародеями. А разве не знаешь ты, что незаконная волшба по нашим уложениям также относится к преступления, за которые следует наказание? – Зигвельт мрачно воззрился на сжавшегося от исподволь охватившего его страха Торира. – Ответь, гноме!

– Знаю, государь, но… – попытался спорить карлик, чем вызвал настоящую бурю.

– Не смей перечить мне! – король даже привстал на троне. – Не тебе, предателю и преступнику со мной спорить. Я не для того призвал вас сюда, чтобы выслушивать насквозь лживые оправдания. Моей волей городская стража обыщет ваш квартал, каждый дом, мастерские, даже отхожие места, дабы найти вражеских лазутчиков и наказать их за совершенные преступления. Тебя тоже не минует кара, ибо ты предал Дьорвик, выполняя приказы чужаков, прибывших сюда с недобрыми намерениями. Но ты, все вы, кто сейчас стоит передо мной, можете облегчить свою вину, если явите мне свою покорность и объясните вашим родичам, чтоб они не сопротивлялись и приняли мою волю безропотно. В противном случае вас четверых казнят, всех же прочих гномов отправят туда, где им и место – на рудники, а ваше поселение сровняют с землей, – сообщил король Зигвельт. – И так будет по всему королевству. Единожды предавшим веры больше не будет, а предательство ваше, я знаю, было одобрено всеми гномами, которые кричат на всех углах, что они изгои, бежавшие из родных пещер, а на деле привечают шпионов и убийц, укрывая их от королевского правосудия. Итак, гноме, решай – покорность или смерть?

– Смерть! – раздался крик под сводами зала, и один из гномов, метнувшись вперед, взмахнул рукой, посылая в сторону Зигвельта огненный шар.

Не зря все же гвардия Дьорвика пользуется правом на торжественных приемах затмевать сиянием своих роскошных лат самого короля, не зря считается, что эти воины преданы не правящему владыке даже, а династии и душой и телом. Расстояние между убийцей-гномом и троном не превышало двух десятков шагов, а сгусток пламени летел хоть и не с пресловутой скоростью света, но все же едва ли медленнее арбалетного болта. Король, на миг застывший на троне, оказался перед лицом смерти, смерти неминуемой, ибо не было у него достойной защиты от вражьей магии. И тогда один из гвардейцев, стоявший в почетном карауле возле трона, просто шагнул в сторону, заслонив собой своего повелителя.

Воин погиб раньше, чем стихло под сводами зала эхо его предсмертного крика, полного боли, ибо как иначе может кричать человек, сгоревший заживо. Гвардеец, единственным доступным ему способом защитивший короля, просто перестал существовать, если не считать кучки пепла, нескольких обугленных костей да оплавившихся лат, утерявших всякую форму. Зигвельт тоже не избежал некоторого урона, ибо взрыв произошел слишком близко от него, но король отделался только ожогами да опаленными волосами, ибо его воин принял на себя главный удар.

Замершие вдоль стен и подле трона гвардейцы, не дожидаясь приказов, ибо они были и не нужны, дружно, словно единый организм, разделенный на несколько самостоятельных частей, шагнули вперед, беря замерших в центре зала гномов в стальное кольцо. Лязгнули вынимаемые из ножен мечи, которые гвардейцы также вытащили одновременно, четким слаженным движением, что со стороны смотрелось весьма странно и даже красиво, а затем закипел бой, весьма короткий, но жестокий.

Четверка гномов, встав спина к спине, выставили вперед свои посохи, которые вполне могли сойти за оружие, а, скорее всего, и являлись таковым. Тот самый маг, который пытался убить короля, рукой начертил в воздухе странный рисунок, налившийся багрянцем, и трое ближайших к нему гвардейцев оказались отброшены назад. Они ударились о стену и по ней оплыли вниз, как тряпичные куклы, лишившись чувств. Но в тот же миг мэтр Амальриз выбросил вперед руку, и с нее в гномьего чародея ударила ветвистая молния, опутавшая карлика, словно сеть. Гном упал, но, кажется, он был еще жив, хотя борода и волосы его начали тлеть. Амальриз же не рискнул добивать вражьего колдуна, ибо не хотел подставлять под удар гвардейцев, которые уже схватились с прочими гномами.

Ловко орудуя тяжелыми посохами, гномы отразили первую атаку гвардейцев, которые потеряли трех своих товарищей убитыми. Но и один из гномов, не сумевший отразить удар меча, рухнул на мраморный пол, корчась в предсмертной агонии. Гномы двинулись к выходу из зала, сжавшись в плотный комок, ощетинившийся посохами. Один из карликов по пути прихватил еще клинок убитого им гвардейца. Однако их надежды на то, что из дворца выбраться удастся так просто, не оправдались. Створки за спинами гномов распахнулись, и в зал ворвались не менее трех десятков гвардейцев, перекрывших выход из зала нерушимой стеной. В то же время лейтенант Верьен, стоявший возле короля, сделал знак рукой, и через неприметную боковую дверцу, что располагалась за троном, справа от него, в зал вбежал еще десяток гвардейцев, вооруженных арбалетами.

– Безумцы, сдавайтесь! – Верьен, принявший на себя командование гвардией на время отсутствия Дер Касселя, попытался предотвратить кровопролитие. – У вас нет шансов, гномы!

– Будь ты проклят, человек! Будьте вы все прокляты! Мы примем смерть в бою, а не в петле! – был ответ гномов, оказавшихся в стальном кольце закованных в латы гвардейцев.

Двое, они бросились в бой на несколько десятков воинов, оказавшись в гуще людей и разя их направо и налево. Гномы впали в боевое безумие, свойственное это расе более, чем иным народам. Они уже ничего не замечали вокруг, все их существо стремилось только к тому, чтобы нанести еще один удар и оборвать жизнь еще одного врага. Они бились, не думая об опасности и чувствуя боли, движимые жаждой крови. И гвардейцы, ринувшиеся на гномов со всех сторон, не выдержали яростного натиска, отхлынули, оставив на мраморном полу пятерых своих товарищей.

В какой-то миг уже показалось, что гномы в припадке ярости смогут прорваться к выходу из зала, ибо даже самые лучшие воины не рисковали встать на пути этих демонов во плоти, которые бились не замечая ран. Сами гномы уже были в крови с головы до ног, хотя с их кровью, вытекшей из полученных ран смешалась и кровь их жертв, но боли словно не замечали. Оглашая зал невнятным яростным ревом, они метались среди опешивших от такого отпора гвардейцев, которым удавалось пока сдерживать своих противников за счет большей длины древок их алебард и протазанов. И в какой-то момент гномы обратили свои взоры на короля, по-прежнему сидевшего на троне. Глаза одного из них, более молодого, с залитым кровью лицом, вспыхнули, и гном кинулся вперед.

Одного гвардейца, заступившего ему путь, подгорный воитель зарубил трофейным мечом, во второго метнул тяжелый посох, который с легкостью пронзил кирасу воина, а третьего просто сбил с ног, ударив в лицо кулаком. Ему осталось пробежать несколько шагов, когда дружно щелкнули арбалеты, и гном упал, отброшенный назад силой пяти ботов, впившихся ему в грудь. И тут же последовал второй залп, который предназначался последнему державшемуся на ногах гному. Этот сумел увернуться от большинства ботов или отбить их, но одна стрела вонзилась ему в бедро. Воспользовавшись моментом, двое гвардейцев атаковали гнома, пронзив его спину своими клинками, а затем еще один добил уже упавшего противника, пронзив его грудь острием алебарды.

Пока гвардейцы расправлялись с последним гномом, зашевелился тот карлик, которого пытался сразить Амальриз. Вероятно, гномий чародей запасся амулетами, отводившими в сторону или рассеивавшими направленные на его владельца боевые заклятия. Гномы, известные мастера рунной магии, любили такие вещицы, особенно часто они использовали защищенные рунными заклятиями доспехи, которые обеспечивали владельцу их безопасность как от стали, так и от вражьей волшбы.

С трудом поднявшись на колени, гномий маг притянул к себе отлетевший в сторону посох. Разомкнув потаенный замок на дереве, он извлек из оказавшегося полым толстого древка короткий жезл из темного металла, украшенный самоцветами. Этот предмет, имевший утолщение на конце, походил не то на скипетр, не то на булаву, хотя явно ни тем, ни другим не являлся. Когда пальцы гнома сомкнулись на рукояти этой вещи, камни на миг полыхнули всеми цветами радуги.

– Осторожнее, – раздался предостерегающий возглас Амальриза, который в тот же момент почувствовал готовящееся чародейство. – Убейте его, скорее! – велел гвардейцам маг, первым понявший, что сейчас может произойти.

Но приказ был отдан слишком поздно, ибо развернувшийся к сгрудившимся в центре зала гвардейцам гном резко взмахнул своим жезлом, вычерчивая в воздухе некую фигуру, состоявшую сплошь из прямых углов, и в гуще людей вспыхнул огненный шар, рассыпавшийся морем искр. Огненные капли, словно расплавленный металл, брызнули на воинов, оставляя страшные ожоги на их лицах и мгновенно прожигая доспехи. Несколько человек, стоявшие ближе всего к месту вспышки, оказались насквозь прожжены. Сталь доспехов плавилась, люди кричали от боли, словно обезумевшие, а гном уже кинулся к выходу. Уже возле самых дверей он обернулся, найдя взглядом короля. Гном зло оскалился, замахиваясь жезлом, но тут Амальриз его опередил, метнув в карлика молнию. Однако гном взмахнул своим скипетром, на этот раз рисуя нечто вроде круга, и молния бессильно ударилась в незримый купол, на миг окутавший низкорослого чародея.

– Пусть уходит, – раздался крик мага, когда несколько уцелевших после атаки гнома гвардейцев со всех сторон кинулись к нему, дабы остановить. – Пропустите его! – Слова Амальриза подействовали мгновенно, и обезумевшие от вида крови и витающего в зале духа смерти воины отступили, быть может, сохранив тем самым свои жизни.

Выскочив прочь из зала, где еще кричали искалеченные воины Зигвельта, гном наткнулся на полдюжины гвардейцев, которые, едва увидев, кто перед ними, схватились за оружие. Гном ударил жезлом в пол, и к воинам устремилась змеящаяся трещина, прочертившая мрамор, который под ногами гвардейцев словно взорвался изнутри, выбросив тучу острых, похожих на шипы осколков, легко пробивших кирасы и шлемы. Только один воин выжил, но был ранен, прочие же погибли, пробитые каменными иглами, словно попав под залп сотни арбалетчиков.

Пробегая мимо изуродованных тел гвардейцев, гном только на мгновение остановился, чтобы подобрать меч, ибо не желал оказаться беззащитным в случае, если кто-то из воинов подберется к нему вплотную. И пустить в ход клинок чародею Подгорного племени пришлось очень скоро. По коридору навстречу гному мчались двое гвардейцев, лица которых были искажены яростью. Гном не тратил много времени, дабы очистить себе путь к отступлению. Один воин, отброшенный прочь магией, ударился в стену с такой силой, что его кирасу вогнуло внутрь, а из сочленений брони брызнула кровь. Уже лишенное жизни тело медленно сползло на пол, оставив на стене кровавое пятно, а гном, стремительно метнувшийся ко второму противнику, ударил его клинком поперек живота, едва не поломав оружие. Гвардеец был еще жив, все же доспехи значительно ослабили удар, но гном, не обратив на его попытки встать никакого внимания, бежал дальше, с каждым шагом оказываясь все ближе к спасению.

Он спускался вниз, к выходу из дворца, по широкой лестнице, когда навстречу ему выскочили еще двое гвардейцев с корсеками, а за их спинами были видны арбалетчики. Гном бросился на ближайших к нему людей, рассекая перед собой воздух широкими взмахами меча, и одновременно он послал в сторону стрелков огненный шар.

– Проклятье, это колдун! – отшатнувшиеся назад гвардейцы кинулись в разные стороны, пытаясь увернуться от смертоносной магии. – Берегись! – Но было уже поздно.

Магический снаряд в доли секунды уничтожил трех человек, буквально не оставив от них и следа. В то же время один из оставшихся в живых гвардейцев подбросил в воздух свое оружие, ловко перехватил его и метнул в гнома, заставив того на мгновении отвлечься, дабы отбить корсеку в сторону. Этой заминки хватило, чтобы сойтись с карликом на расстояние длины клинка, и вновь зазвенела сталь. Гном, не столь ловкий, по сравнению с людьми, сейчас мало уступал им, ибо его противники были порядком стеснены тяжелыми доспехами, а уж силой он заметно превосходил любого человека. Поэтому ему понадобилось весьма немного времени, чтобы убить одного королевского телохранителя, и нанести второму столь тяжелые раны, что тот перестал представлять для подгорного воителя малейшую опасность.

Всего пара сотен шагов оставалась до выхода из дворца, когда гнома нагнал Амальриз, единственный здесь человек, способный на равных биться с ним. Карлик, в последний миг учуяв угрозу, резко развернулся, едва не упав при этом на скользком мраморном полу, но все же успел отразить своим жезлом брошенный человеком огненный шар. Магический снаряд ударил в стену, разрушив стоявшую в глубокой нише статую, но Амальриз бил вновь и вновь, заставляя гнома полностью переключиться на защиту, и не позволяя контратаковать.

В очередной раз уклонившись от огнешара, гном взмахнул своим жезлом, самоцветы на котором сияли нестерпимо ярко, и незримый молот устремился к человеку. Но недаром Амальриз считался одним из лучших чародеев. Он не стал создавать щит, который поглотил бы удар его противника, но отнял при этом слишком много сил, а просто разомкнул те скрепы, которыми гном соединил разлитую вокруг силу, создавая свое заклинание. Молот, излюбленное оружие подгорных магов, просто распался, до цели добравшись лишь в виде слабого порыва ветра. А с пальцев Амальриза, выброшенных в сторону гнома, как прежде, в тронном зале, сорвалась ветвистая молния, которая оплела карлика подобно морскому спруту, обвивающему своими щупальцами добычу.

Гном закричал, когда пламенные ветви добрались до его тела, до этого испепелив роскошный кафтан. Амальриз увидел, что гном под одеждой с головы до ног оказался покрыт замысловатой вязью рун, нанесенных прямо на кожу так густо, что они сливались воедино. Обычно гномы придавали своим защитным руническим заклинаниям вид гравировки, украшавшей доспехи и оружие, но на этот раз явиться во дворец в латах было невозможно, поэтому, видимо, и пришлось прибегнуть к такому вот оригинальному способу.

Гном, словно опутанный мерцающей сетью, метался по коридору, отступая назад, туда, где возле выхода из дворца уже собралось почти полсотни гвардейцев, готовых пойти на смерть, лишь бы наказать наглеца, осмелившегося угрожать их королю. В какой-то миг карлик сумел вырваться из-под действия заклинания Амальриза. Боль терзала его тело, во многих местах обожженное так сильно, что никаких рун на коже уже не оставалось, но гном все еще был готов к бою.

Амальриз, шагнув вперед, оказался рядом с высоким стрельчатым окном, из которого падали лучи не по осеннему яркого солнца, начертившие на полу яркий квадрат. Маг воздел руки, словно окуная их в бьющий из окна свет, а когда он опустил их, то ладони Амальриза сжимали нечто, похожее на меч, клинок которого был отлит не из стали, а из яркого света. Чародей, в этот миг нисколько не походивший на добродушного старика, широко шагнул вперед, воздев над головой свое диковинное оружие. Гном, еще не полностью оправившийся от первой атаки человека, среагировал слишком поздно, подпустив к себе Амальриза вплотную. Он видел, что уже не успеет атаковать, поэтому подставил свой жезл под удар стремительно пускавшегося колдовского клинка Амальриза, удлинившегося в несколько раз.