Текст книги "Оружие возмездия"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 77 страниц)

За спинами покидавших руины орков, не оглядывавшихся назад, чуть заметно пошевелился один из людей, пришедших с запада.

Рангилорм, вырвавшись из пучины крепкого сна, сперва не мог понять, что же разбудило его. Обострив до предела все чувства, он попытался понять, не появился ли поблизости чужак, прельщенный мифическими богатствами, которые будто бы скрывались в недрах пещеры старого отшельника. Но шли минуты, Рангилорм тщетно пытался уловить малейший шум, звон металла, шелест извлекаемых из ножен клинков, шорох шагов, сдерживаемое дыхание и даже биение сердца, но ничто не тревожило более его покой.

Отшельник уже, было, решил вновь попытаться заснуть, ибо не видел причины, которая могла бы этому помешать, когда пронзительный крик заставил его вздрогнуть. Он узнал этот голос, хотя и не слышал его уже давно. Кричала юная Феларнир, и в ее вопле чувствовалось горе матери, лишившейся единственного дитя, боль, отчаяние и ярость. И она призывала на помощь своих братьев и сестер, которые, в этом сомнения не было, услышали бы ее зов, сколь далеко не находились они в этот миг.

Рангилорм ощутил слабое раздражение, вызванное таким беспокойством, но он не смел противиться давним законам, которые призывали каждого из его народа, где бы он ни был, были ли он ранен, или устал, немедля следовать на такой зов, ибо от этого зависела судьба их племени, а не просто отдельных братьев и сестер. И старый отшельник, уже давно не покидавший глубокую сухую пещеру, не смел ослушаться.

Рангилорм потянулся, разминая затекшее от долгой неподвижности тело, разгоняя застоявшуюся кровь по стальным мышцам, не утратившим с возрастом силу и упругость. Он пробовал свое тело, заставляя его двигаться сперва осторожно, а затем все быстрее и быстрее, словно опытный воин, вынужденный сменить привычный клинок на новое оружие, баланса которого он не знал.

Отшельник еще раз потянулся, окончательно сгоняя с себя остатки оцепенения, и направился к видневшемуся в сумраке пятну света, которое обозначало выход из его пристанища. Чем ближе он подходил к выходу, тем сильнее становился ни с чем не сравнимый запах океана, могучего и невозмутимого. Отсюда он уже мог слышать мерный рокот тяжелых волн, что лизали подножие скалы. Рангилорм кожей ощущал их скрытую до поры мощь, с которой не под силу было спорить никакому разумному созданию из всех, что жили под этими звездами.

Отшельник уже предвкушал приближающийся миг свободы, краткий, и от того еще более желанный. Несмотря на прожитые годы, в этот момент Рангилорм никак не мог сладить с собой, не мог отказаться от этого удовольствия. Да, если говорить прямо, это было, пожалуй, единственное наслаждение, еще доступное старому отшельнику. И в тот момент, когда он уже был готов к последнему шагу, непременно стремительному и неудержимому, ибо только так можно было в полной мере вкусить всю прелесть этого полета, до него донесся еще один звук, который старик менее всего ожидал услышать.

Еще не родившийся ребенок впервые осознал себя живым существом и шевельнулся, одновременно ища маму, которой не было рядом. Он издал первый плач, пока еще едва слышный, но способный стократ усилиться после рождения. Но и того, что было слышно, оказалось достаточно Рангилорму, который без долгих раздумий ринулся вперед.

А в море, в нескольких перестрелах от отвесной скалы, столь высокой, что ее вершина скрывалась в облаках, двое рыбаков замерли с костяными острогами в руках в ожидании добычи. Их суденышко, диковинная лодка, связанная из тростника, что не тонул в воде, была предоставлена волнам и ветру, которые прихотливо играли посудиной, то вознося ее ввысь, то бросая в разверзавшуюся бездну. Но двум отчаянным добытчикам, рискнувшим выйти в море в такую погоду да еще забраться в столь неспокойные воды, все это было безразлично. Томозуру, старый, но все еще крепкий и опытный мореход, успел краем глаза увидеть под поверхностью воды длинный серый силуэт, и не сомневался, что это была акула, учуявшая их приманку. Он кружила, опасаясь ловушки, но с каждой минутой оказывалась все ближе к лодке.

Вот сильная рыба, стремительная, словно летящее боевое копье, мелькнула вновь, и теперь она была так близко, что можно было дотянуться до нее рукой. Томозуру вскинул острогу, готовясь нанести своей жертве единственный удар, который должен был прикончить добычу. Но в тот миг, когда мышцы рыбака напряглись, готовые отправить в полет грубое оружие, закричал Эмолеа, его юный товарищ, уже успевший прослыть опытным рыбаком и охотником.

– Смотри, – кричал мальчишка, вскакивая во весь рост и простирая руку к темной громаде скалы. – Крылатый змей! – В голосе юноши слышался ужас, который все же пересиливало удивление.

Обратившись взглядом туда, куда указывал его ученик, Томозуру от неожиданности выронил острогу, мгновенно скрывшуюся в воде. Он увидел, как от едва заметной с поверхности моря щели в камне отделилось нечто темное, походившее своими формами на странное копье с широким листовидным наконечником, и древком, которое имело утолщение посередине, а к концу сильно сужалось. Это нечто темным росчерком неслось к воде, и когда до тяжелых волн оставалось не более двух человеческих ростов, оно издало пронзительный крик и с громким хлопком развернуло крылья, породив на водной глади высокую волну, разошедшуюся кольцом в стороны. Крылатое создание, которое с первого взгляда узнал Эмолеа, взмыло ввысь, сделав широкий круг как раз над лодкой.

Рыбаки, которые неотрывно смотрели на диковинное существо, в которое почти уже не верили, ибо много поколений прошло с той поры, как умерли последние, видевшие его, могли рассмотреть летучего змея во всей его смертоносной красе. Они видели его покрытое антрацитовой чешуей стремительное тело, узкую клиновидную голову, походившую на оголовок боевой стрелы, плотно поджатые к брюху лапы со страшными когтями, извивающийся хвост, увенчанный костяным гребнем, и узкие кожистые крылья, казалось бы, не способные поднять в воздух это создание.

Пронзительно черный дракон стремительно пронесся над папирусным суденышком, сделав затем лихой разворот, и скрылся в облаках. Рыбаки только сумели понять, что это существо, явившееся, не иначе из древних легенд, устремилось на север. Провожая его взглядом, Томозуру без слов шептал заговор, должный отвести всякую беду и осенял себя знаком, отгоняющим злых демонов. А юный Эмолеа лишь глупо улыбался, все еще до конца не веря своим глазам. Мальчишка пребывал в восторге от того, что ему довелось своими глазами узреть древнюю легенду, которая неожиданно обрела плоть.

Старый рыбак, однако, понимал, что появление древнего монстра, чье племя в далекие времена спорило с самими вечными богами, несет этому миру большие перемены, ибо никогда крылатые воины не возвращались в свои убежища просто так. Оставалось лишь молить предков, чтобы грядущие великие дела не коснулись маленького племени рыбаков, обитавшего на затерянном в южном океане островке.

Глава 7. Незваные гости и гости поневоле

По густому лесу устало брел одинокий эльф. Он затравленно озирался, время от времени замирая и к чему-то прислушиваясь, а затем продолжал свой путь. В этом измученном беглеце трудно было сейчас узнать гордого Перворожденного, скорее, этот эльф походил на убогого нищего. В нем мало что напоминало сейчас о вошедшей в поговорки утонченности и изяществе Детей Леса, одежда его превратилась в лохмотья, которые, как минимум, требовалось постирать. Внимательный взгляд сразу заметил бы на рубахе, некогда белоснежной, пятна крови и порезы, нанесенные клинком. Эльфы славятся своей красотой, но лицо этого эльфа покрывал слой грязи и засохшей крови из раны на голове, а также были заметны ссадины и кровоподтеки, оставленные крепкими кулаками, или, того хуже, солдатскими сапогами. В руках эльф сжимал простой корд, лишенный каких-либо украшений, клинок которого был покрыт кровью.

Принц Велар еще раз прислушался к тому, что творилось у него за спиной, и с облегчением вздохнул, ибо его чуткие уши не уловили ни единого звука. Вероятно, погоня все же отстала, потеряв его след. Собаки, которых за ними пустили, не привыкли преследовать свою добычу тихо, громким лаем предупреждая о своем приближении, и, надо сказать, при этих звуках даже самые стойкие воины пугались до ужаса. Сильные псы были противником, не менее опасным, чем опытные солдаты. Они были проворны и неутомимы, а острые клыки разили не хуже закаленной стали.

Всего из походного лагеря фолгеркцев, разбитого в лесу отрядом, который вел на юг пленников, удалось бежать лишь троим эльфам, которые вынуждены были оставить разъяренным людям еще дюжину своих братьев. Велар был почти уверен, что тех несчастных уже предали смерти, тем более, если погоня уже вернулась в лагерь, и стали известны потери. Принц понимал, что нельзя было бросать на поругание людям своих товарищей, но также понимал, что схватка с полусотней до зубов вооруженных солдат и рыцарей была бы самоубийством. Они приняли единственно верное решение, но кровь погибших братьев теперь будет взывать к отмщению, и Велар знал, что люди сполна заплатят за них.

В той битве, где было разгромлено войско, которым и командовал Велар, принц уцелел чудом, и до сих пор не решил, случилось ли это во благо или же во вред. Получив несколько тяжелых ран, эльф был еще жив, когда на него наткнулись обходившие поле боя люди, и кто-то из них догадался, что умирающий Перворожденный не был простым воином. Велара, уже лишившегося сознания от потери крови, доставили в лагерь людей, где за него взялись лекари, и без всякой магии сумевшие вернуть эльфа к жизни. И едва придя в себя, осознав, где он и что случилось, гордый принц стал думать о дальнейшей своей судьбе.

Еще в королевском лагере Велар сумел раздобыть обломок стрелы с наконечником, которым был готов вскрыть себе вены, ибо уже знал, что пленников решили отправить в Фолгерк, дабы все жители королевства сполна сумели насладиться их позором. С немногими эльфами, которых воинам Ирвана удавалось взять живыми, обращались вполне прилично, хотя порой стражники, особенно те, кто потерял своих товарищей на этой войне, давали волю кулакам. Но было понятно, что пленников берегут для особо жестокой казни или пыток, чего Велар не собирался ждать. Он был готов сам оборвать свою жизнь, но не мог позволить предать себя публичному унижению.

К счастью, до того, чтоб наложить на себя руки, дело не дошло. Принц ощутил надежду после того, как их отправили в Фолгерк, дав для охраны всего полсотни воинов. Для пятнадцати пленников и этого хватило бы с лихвой, но все же шансы на побег стали намного больше, чем когда их окружали несколько тысяч людей.

С эльфов ни днем, ни ночью не снимали путы, поскольку еще сразу после битвы один из пленников сумел отнять у стражника клинок, которым убил не менее полудюжины людей, а затем сам бросился на меч, когда оказался в окружении. Дабы избежать подобного и сохранить прочих пленников до прибытия в Фолгерк, стража не сводила взгляда с гордых эльфов, которые были слишком ценным трофеем для того, чтобы просто дать им умереть. Люди, приставленные к пленникам, знали свое дело, и все же Велару удалось улучить момент и перерезать ремни, которыми связали его руки и ноги, а затем обломком стрелы прикончить одного из стражей и забрать его клинок.

Эльфов держали порознь, поэтому под покровом ночи принцу удалось освободить лишь двух своих товарищей, после чего люди подняли тревогу. Остававшиеся в лагере эльфы оказались в кольце закованных в латы людей, и прорваться к ним было теперь невозможно. Велар, обрекая своих братьев на смерть, бросился в лес, а его товарищи, разумеется, последовали за своим принцем, готовые своими телами принимать предназначенные тому клинки и стрелы врагов.

Они полагали, что лес скроет их следы, и люди не станут преследовать беглецов, и были правы, ибо мало кто решится тягаться с эльфом в лесу, тем более, в исконных землях Перворожденных, где им помогают даже лесные духи. Однако фолгеркцы оказались куда умнее и предусмотрительнее, поскольку вели с собой псов, натасканных на запах эльфов. Еще в древней Империи сумели вывести эту породу, которая была неподвластна даже самой изощренной магии Перворожденных, и теперь давние враги вновь гнали усталых изможденных эльфов по лесу, не позволяя им остановиться и перевести дух.

Приглушенный лай достиг ушей эльфов, когда они полагали, что уже оторвались от возможной погони. Два часа бежали они по зарослям, хотя нетрудно понять, сколь быстро могут передвигаться ослабшие в долгом плену и измученные короткой, но яростной схваткой беглецы. Далар, один из спутников принца, был к тому же серьезно ранен, во время побега пущенный вдогонку болт пронзил ему плечо, и хотя его товарищи сумели вытащить стрелу, из раны не унимаясь, шла кровь, и эльф слабел с каждым шагом. Пожалуй, разумнее было бы бросить его, дабы увеличить шансы остальных на спасение, да люди так бы и поступили, но принц не мог оставить на верную смерть того, кто совсем недавно прикрывал ему спину, когда они рубились с дюжиной солдат, уже было потеряв надежду.

– Э’валле, нам долго не продержаться, – хрипло произнес Милар, второй спутник Велара. – Слышишь, псы идут по следу и они все ближе. А с ними наверняка немало воинов.

Принц прислушался и понял, что его товарищ прав, ибо яростный лай сразу нескольких псов с каждым мигом становился слышен все отчетливее. Их настигали враги, и шансов на спасение, что уж скрывать, уже почти не оставалось.

– Позволь остаться, – продолжал тем временем Милар. – Я отвлеку их, задержу хоть на несколько минут. Тебе нужно уходить, э’валле, ты должен спастись и помочь Далару. Он слаб и не выдержит такой гонки, а я могу дать вам время отдышаться.

– Ты погибнешь, – скорбно произнес Велар, который разумом понимал, что подданные должны жертвовать жизнями во имя государя, но сердцем отказывался принять такой дар. – Оставшись, ты проживешь ровно столько, сколько понадобится их арбалетчикам, чтобы точнее прицелиться.

– Ты знаешь, что это единственный выход. – Воин был непреклонен, к тому же оба понимали, что это действительно единственный шанс спастись хоть кому-то из беглецов. – Наверняка здесь есть наши патрули или разведчики, возможно, они даже следили за нашим конвоем. Они найдут тебя, но нужно сбить со следа погоню.

Велар лишь кивнул и бросил товарищу свой клинок, отличный длинный меч, взятый с тела какого-то офицера из числа убитых ими фолгеркцев. Он сделал все, что мог, чтобы дать спутнику лишний шанс, позволить ему продержаться в неравном бою на несколько мгновений больше, но как же мало мог сейчас принц! А Милар спокойно принял оружие и протянул принцу, дабы не оставлять того вовсе безоружным, свой корд, по рукоятку покрытый кровью людей. Оружие, обращенное против собратьев своего прежнего владельца, отняло немало жизней, и еще могло послужить спасению беглецов.

Милар развернулся, и спокойным шагом направился туда, где раздавались звуки погони. Он уже был мертв, а потому не боялся ничего и был абсолютно невозмутим. Говорят, эльфам не свойственно излишнее презрение к жизни, которую эти создания, чей век неизмеримо велик по сравнению, например, с людьми, успевают слишком сильно полюбить, но сейчас настал тот момент, когда смерть может стать благом не только для себя, но также единственным шансом сохранить жизни для товарищей.

Велар, почти тащивший на себе раненого Далара, слишком слабого, чтобы выдерживать высокий темп без посторонней помощи, пошел вперед, стараясь не оглядываться на обрекшего себя на верную гибель Милара, спокойно дожидавшегося появления людей. Воин дал своему принцу шанс, пускай призрачный, а потому следовало воспользоваться им.

Как погиб Милар, принц не знал, даже звуки боя, вряд ли слишком долгого, поглотил лес, но зато вскоре за спинами беглецов вновь послышался лай, иногда перемежавшийся криками их преследователей, которые остервенело гнались за эльфами, уже бывшими в одном шаге от спасения.

– Нам не уйти далеко, – обреченно произнес Велар, сделав короткую остановку. – Они нас настигнут совсем скоро.

– Э’валле, позволь остаться и задержать их, – прохрипел в изнеможении упавший на траву Далар, почти в точности повторяя слова, недавно произнесенные третьим их товарищем. – Вдвоем нам не спастись, это верно, но один ты сможешь скрыться в лесу, запутав следы.

– Ты хоть понимаешь, что говоришь, воин? – усмехнулся Велар. – Верно, ты потерял так много крови, что уже начал бредить. Даже если бы я согласился и приказал тебе остаться, обрекая на смерть, чего я сделать не могу, долго ли ты продержишься в бою даже против одного фолгеркского воина? Я не желаю более бегать по своей земле от чужаков, словно загнанный зверь, – решительно произнес принц. – Судьбе было угодно, чтобы на смертном поле мы не погибли, оказавшись в плену и испытав немало унижений, но теперь, видно, пришел наш последний час. Мы встретим свою смерть с оружием в руках, погибнув не от холода или голода, не от петли или палаческого топора, а от клинков врага.

Они дождались погоню недалеко от стремительного ручья, несшего свои кристальные воды на север. Велар понимал, что эта живописная поляна, окруженная настоящими лесными патриархами, могучими древними деревами, станет их могилой, но он был полон решимости сражаться. Далар, вооруженный, как и принц, трофейным кордом, также с гордым видом стоял почти в центре поляны, грозно взмахивая клинком и разминая мышцы, но Велар видел, что это уже не боец, тем более, против крепких и здоровых людей, не отягощенных ранами, к тому же уверенных в себе по причине явного численного превосходства.

Гончие, сразу два поджарых пса, словно рожденные для таких вот молниеносных атак, появились внезапно, не предупредив лаем своих противников. Велар только успел заметить смазанные силуэты, серые в подпалинах, одновременно метнувшиеся к нему и к едва державшемуся на ногах Далару. Принц отпрыгнул в сторону, пропуская первого пса мимо себя, и, присев, вонзил ему корд в брюхо. Собака, извернувшись, успела схватить своими мощными зубами принца за запястье, но он только глубже вгонял короткий клинок, наверняка добивая зверя.

Далар тоже пытался встретить пса мощным ударом, но, слишком слабый для такого боя, пропустил бросок, и гончая всей своей массой ударила раненого эльфа в грудь, опрокинув его на землю. Рывок – и из развороченного горла Далара хлынул поток горячей крови. В следующий миг принц вонзил в спину пса клинок, перерубив собаке позвоночник, но его товарищ уже был мертв.

Оставшись в одиночестве, Велар подхватил второй корд, вооружившись, таким образом, двумя клинками, и повернулся в ту сторону, откуда появились собаки. Он ждал своих преследователей, которые на замедлили появиться.

Трое воинов в кольчугах и широкополых касках, под которыми были надеты плотные кожаные капюшоны, полукольцом обступили поигрывавшего мечами эльфа. Велар заметил, что один из стоявших напротив него воинов вооружен даже длинным широким клинком, оружием, явно указывавшим на более высокий статус этого бойца по сравнению с его товарищами. Остальные держали в руках топоры, а один из фолгеркцев, к тому же, имел легкий арбалет, сейчас грозно уставившийся в грудь эльфа.

– Сдавайся, нелюдь, – прорычал тот, что был с мечом. – Ты уже мертв, неужели еще не дошло? Отсюда тебе не уйти, сам видишь, что шансов у тебя немного.

– Ты очень храбр, человек, покуда нас разделяет несколько ярдов земли, – холодно усмехнулся принц, к которому в последние мгновения жизни вернулись все прежние повадки, в том числе и презрение к людям. – Так ли ты будешь отважен, когда наши клинки скрестятся?

– Бросай оружие и ступай с нами, – еще раз обратился к эльфу командир троицы воинов. Видимо, он почувствовал решимость своего противника, его презрение к смерти и готовность дорого продать свою жизнь, и потому не спешил командовать атаку. – Обещаю, тебе сохранят жизнь, пускай на твоей шкуре немало загубленных жизней моих братьев. Брось клинки, эльф, ты же знаешь, что не одолеешь всех троих.

– Тебе нужны мои мечи? – ощерился принц, почувствовав какой-то юношеский задор. – Забирай, если сумеешь, – Велар резко взмахнул рукой, метнув один из кордов. Он отлично владел обеими руками и мог биться в два клинка, но предпочел лишиться оружия, попытавшись при этом вывести их игры хотя бы одного врага.

Не слишком хорошо выкованный корд, оружие простого воина, мало пригодный для метания, ударил рукоятью в лицо одному из флогеркцев, одновременно второй выстрелил из арбалета, а их командир кинулся вперед, замахиваясь мечом. Велар уклонился от болта, хотя с такого расстояния он наверняка должен был поразить цель, и тут же схватился с командиром вражеского отряда. Высокий, ростом почти с самого принца, но более широкий в плечах, человек сразу заставил эльфа отступить на несколько шагов. Длинный меч давал неоспоримые преимущества перед кордом, и Велар понял, что шансов выиграть этот поединок у него почти нет. Лишь благодаря ловкости и лучшей выучке Велару удавалось пока ускользать от ударов, пару раз ткнув противника в грудь, но клинок отскакивал от тяжелой кольчуги.

Тот из фолгеркских воинов, который был ранен броском Велара, прижимал руки к лицу, и сквозь пальцы его текла кровь, вероятно, из выбитого глаза. Этого противника пока можно было не брать в расчет, но арбалетчик, сжимая обеими руками короткий топорик, уже устремился к поединщикам, намереваясь окончательно склонить чашу весов в сторону фолгеркцев.

Пропустив над собой клинок человека, Велар, проскользнув у него под рукой, располосовал своим кордом бок врага, пробив кольчугу, и метнулся к арбалетчику, который, не ожидая такой прыти от раненого и измотанного долгой погоней эльфа, едва успел принять его удар древком своей секиры. Отбив в сторону корд он размахнулся, опуская топор на голову Велара, но эльф, плавно перетекший влево, легко ушел от удара и уколол фолгеркца в горло, чуть выше кольчужного воротника. Клинок точно поразил артерию, из которой ударил настоящий фонтан крови. Смертельно раненый человек отбросил топор, пытаясь зажать рану, но его товарищ уже вновь атаковал Велара, яростно рыча и вспарывая воздух перед собой взмахами тяжелого меча.

Эльф отпрыгнул в сторону, уходя от удара, но человек продолжал наступать, гоняя принца по поляне и постоянно угрожая ему своим клинком. Несмотря на тяжесть доспехов, этот воин двигался стремительно, и каждый выпад его был наполнен силой. Со свистом широкая полоса булатной стали рассекала воздух, проносясь все ближе от головы Велара. Принц был на грани поражения, ибо ощущал, что силы покидают его, но все же он не собирался сдаваться.

Ярость, охватившая фолгеркца при виде гибели его товарищей, которых сумел одолеть единственный эльф, коему пора было уже упасть от усталости, сыграла с человеком злую шутку. Велар, оказавшись возле валявшегося на земле корда, успел подхватить второй клинок, на что его противник не обратил внимания. А принц, дождавшись очередного могучего удара, который, придись он в цель, развалил бы эльфа на две половины, принял меч человека на скрещенные клинки своих кордов, вывернув их так, что фолгрекский воин не сумел удержать оружие. Он сразу же отступил назад, вытаскивая из ножен на поясе кинжал, размерами почти не уступавший кордам Велара. При этом человек пытался приблизиться к тому месту, где лежал топор одного из его соратников.

Велар, кинувшись в атаку, одним клинком отвел в сторону кинжал человека, второй вонзив ему в живот. Но противник принца оказался невероятно живучим, ибо почти не обратил внимания на тяжелую рану, ударил кулаком, затянутым в боевую рукавицу, эльфа в лицо и тут же полоснул его по груди кинжалом. Зашипев от боли Велар, на мгновение потерявший ориентацию из-за могучего удара человека, нанес, не глядя, удар, пришедшийся по лицу фолгеркцу. Затем эльф, понимая, что движимый яростью, его противник может успеть нанести смертельный удар, прежде чем сам погибнет, вырвал корд из живота фолгеркца и вонзил оба клинка ему в основание шеи, вложив в этот выпад все оставшиеся силы. Изо рта человека брызнула кровь, он захрипел и сперва упал на колени, а затем плашмя растянулся на вытоптанной земле. Велар, чувствуя неимоверную усталость, опустился рядом с поверженным врагом. Он слышал рядом стоны и невнятные ругательства лишившегося глаза человека, которому, кажется, пока было вовсе не до эльфа, в этот момент едва ли способного оказать сопротивление, но сил не было, чтобы обращать на это внимание.

Велара подстегнула мысль о том, что по их следу, наверняка, пошло гораздо больше, чем три воина, а потому вскоре сюда могут добраться еще фолгеркские солдаты, которым останется только не спеша добить изможденного эльфа. Или, если они получили иной приказ, не особо напрягаясь вновь скрутить его понадежнее, и притащить обратно в лагерь. Принц встал, сумев даже подобрать кинжал своего мертвого противника, ибо вытаскивать из его тела мечи было свыше сил Велара, и двинулся к ручью.

Вдоволь напившись ледяной воды, принц ощутил прилив сил, каковые, что он отлично понимал, вскоре оставят его окончательно. Стремительный поток, пронзавший лес, словно стилет – доспехи, стал путеводной нитью для Велара. Эльф шагал, не разбирая дороги и оглядываясь лишь тогда, когда упирался в стоявшее на пути дерево или слишком густой кустарник, сквозь который было не пробраться. Его сил хватало лишь на то, чтобы переставлять ноги, и не более. Рубашка на груди набухла от крови, сочившейся из глубокого пореза, рану на лице жутко саднило, но все же принц был еще жив, пусть и не осознавал это в полной мере, а потому он боролся до конца.

Сколько времени он шел, и в каком именно направлении, Велар не мог сказать точно, ибо последнее время пребывал почти в бессознательном состоянии. Тело само делало то, к чему привыкло, разум же, утомленный и изможденный, пребывал словно бы вне оков плоти. Когда наступило краткое просветление, принц понял, что забрел в болото, ибо вокруг на много сотен ярдов высились тростники, да кое-где торчали из жижи корявые деревца, которым здесь едва хватало света и пищи, чтобы вырасти на несколько ярдов.

С удивлением оглядевшись, Велар, которому едва хватало сил чтобы стоять на ногах, никак не мог понять, каким образом сумел так далеко забраться в трясину, ведь каждый шаг здесь мог оказаться последним. Вдруг он заметил движение за спиной и резко обернулся, вскидывая в защитной стойке чудом сохранившийся клинок. Принц и сам понимал, что от него сейчас толку, как от бойца, мягко говоря, будет немного, но подставлять безропотно горло под вражью сталь он не собирался.

От края болота осторожно шли три воина, закутанные в словно сшитые из множества лоскутков плащи, скрывавшие одеяния и доспехи. Каждый воин нес в руках длинный составной лук, из колчанов, висевших у правого бедра, торчало яркое оперение стрел. Воины медленно окружили Велара, не выказывая никакой угрозы. Луки они держали опущенными к земле, при этом не пытаясь достать стрелы и не касаясь клинков. Наконец, стоявший посередине лучник откинул капюшон, дав принцу возможность рассмотреть себя.

– Эльфы, – не веря своим глазам произнес Велар. – Неужели это явь, а не предсмертный бред?

– Кто вы, и что с вами случилось, – почтительно спросил не обративший внимания на бормотание Велара командир троицы стрелков. – Как вы очутились здесь?

Вид у принца был жуткий. Велар был в крови, своей и чужой, в грязной, пришедшей уже в полную негодность одежде, и встретившие его эльфы с явным удивлением и сочувствием смотрели на беглеца.

– Я Велар, сын владыки Эльтиниара, – едва слышно ответил принц, чувствуя, как подкашиваются ноги. – Наследник престола И’Лиара. Я бежал из плена. Эти земли еще контролируют воины Фолгерка?

– Нет, э’валле, здесь нет людей, но почти нет и наших воинов. – Эльф склонился перед принцем, его товарищи последовали примеру своего командира. – Нас послали сюда, дабы не позволить пробраться в наш тыл разведчикам людей. Хорошо, что мы нашли вас. Мы сопроводим вас в наш лагерь, там вам окажут помощь, – предложил воин. – Владыка Эльтиниар будет рад вести о вашем спасении, ведь он полагает, что ваше высочество были убиты.

Велар едва смог дослушать слова своего собеседника, после чего мир перед глазами его сделал резкий поворот вокруг своей оси, и принц почувствовал, как земля уходит из-под ног. Крепкие руки лучников подхватили его и бережно опустили на сухую траву. Велар наконец-то ощутил себя в безопасности и с чувством глубокого успокоения потерял сознанье.

А для человека, уроженца дальних краев, волею судьбы, ставшего узником, тянулись, похожие один на другой, как две капли воды, дни плена, дни мучительного ожидания, порой готового смениться безысходным отчаянием. Отчаиваться было с чего, и иной, будь он слабее духом, давно уже впал бы в тоску, но тот, кто ныне томился в плену, был воином, и привык проигрывать с честью.

Незваный гость, сопровождавший давнего врага тех, кто пленил его, он не тешил себя напрасными надеждами. Воин, непрошенным ступивший в этот край, и сам мог считаться врагом здешних обитателей, хотя бы и потому, что пришел сюда помимо их воли. И орки, в руках которых оказался человек, были в своем праве, бросив его в темный погреб, хотя, скорее, им должно было сразу прикончить чужака.

Люди и орки никогда не были непримиримыми врагами, словно вся гордость, вся надменность и презрение к тем, кто был иной крови, по воле высших сил достались в незапамятные времена эльфам, а их братья унаследовали более спокойный нрав. Но, как и все прочие народы, живущие ныне или жившие в давние времена под этим небом, орки ревностно относились к неприкосновенности своих границ, и всякого, кто непрошенным, незваным явился в их владения, обычно встречали сталью, считая это справедливым. Однако ныне что-то изменилось, и пленнику сохранили жизнь, хоть и не был уверен Ратхар, что это продлится долго.

По правде, наемник не понимал, для чего оркам нужно было тащить его с собой, ведь он ничего не знал о тщательно хранимых тайнах своей спутницы, эльфийской принцессы, которая, кажется, и была самой ценной добычей нашедшего их отряда. По крайней мере, с Мелианнэ обращались весьма почтительно, хотя обычно на эльфов терпимость орков не распространялась, при этом ни на миг не сводя глаз с высокородной пленницы. Особенно внимателен был чародей, который ни на шаг не отпускал от себя эльфийку.

Путешествие по Р’рогу с момента встречи с орками ничем не запомнилось Ратхару, ибо ничего существенного за это время не случилось. Видимо, Мелианнэ говорила правду о том, что древний лес не питает к двоюродным братьям эльфов неприязни, поскольку ни один из его обитателей не пытался напасть на небольшую группу воинов. Шли они быстро, словно у орков была важная причина спешить. За время похода Ратхару не позволяли близко подходить к Мелианнэ, приставив к нему немолодого орка, сплошь покрытого татуировкой, свидетельствовавшей о высоком положении его в воинской иерархии их племени. Этот орк, настоящий богатырь, без особых затей дал пару хороших затрещин наемнику, когда тот на первом же привале намеревался побеседовать со своей спутницей, после чего Ратхар оставил эти попытки, чем, кажется, несколько огорчил своего надсмотрщика. В прочем, никто, похоже, не собирался зря мучить пленников, во всяком случае, в первое время. Поэтому в поселок все добрались на своих ногах, целые и невредимые, хотя наемник и чувствовал себя весьма уставшим.