Текст книги "Проклятие рода"

Автор книги: Алексей Шкваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 80 страниц)

Так все и получилось. Утром пинку окружили лодки, груженые бочонками с пивом, солониной и еще многими другими припасами. Вслед за ними прибыл и Федор сын Михайлов. Сегодня вместо волчьей шапки на голове его красовалась широкополая мышиного цвета шляпа, в тон ей плащ и камзол подобраны. На ногах крепкие, высокие сапоги. Погрузка прошла быстро.

– Курс на Норртелье. – Почти по-хозяйски объявил «купец». Дитрексену оставалось подтвердить сказанное штурману, что он и сделал кивком головы. Раздались нужные команды, и корабль стал разворачиваться, обрастая по необходимости парусами.

– Ты и в правду родом с Готланда, Петер? – Шелковников, невзначай спросил штурмана. Хазе замялся, бросил озабоченный взгляд на капитана, но Дитрексен молчал, тогда Петер молча кивнул необычному гостю. – Значит, как пройти Норртесвикен знаешь?

– Да. В Норртелье доводилось бывать. – Тихо ответил штурман.

– Верю! – Федор одобрительно похлопал по плечу Хазе и отошел к Дитрексену, стоящему у фальшборта и на вид бездумно наблюдавшему за набегающими волнами.

– Как вы, Ханс, назвались в Нарве при нашей первой встрече? Иоганном Шварцем? Купцом из Любека? Им и оставайтесь, тем более, – Федор оглянулся на корму и посмотрел на красно-белое полотнище, развивающее по ветру, – идем под правильным флагом. – А меня можно называть, скажем, не Федор, но Франц. Не Шелковников, но Зайде , Франц Зайде – купец и, какое совпадение, тоже из Любека. – Он похлопал себя по груди. – Все бумаги справлены. На нас с тобой, на груз, на корабль. Печати подлинные навешаны, идем мы в Швецию с товаром, интересует нас медь.

– Медь? – Переспросил Дитрексен, недоумевая, причем здесь этот металл.

– А потому медь, дорогой мой Иоганн Шварц, что пока твои люди будут заниматься тем, что в трюмах, мы будем искать ее. Для отливки новых колоколов церкви Св. Якова, или как ее называют «церковь моряков», поручено нам сенатом города Любека закупить сей металл. О том тоже бумаги имеются.

– И где искать? В Норртелье не найдем? – Так же хмуро спросил Ханс.

– Может, она там и есть… Но! – Федор поднял вверх указательный палец. – Норртелье – мелкая деревушка, захудалый по сути порт. Им пользуются жители близлежащих шхер, да финны, контрабандой везущие свой товар. Мы – купцы, высадившиеся с товаром, подальше от крупных городов, чтобы избежать всех портовых пошлин и сборов, увеличивающихся с каждым годом, с каждым новым королем. Это как раз не привлечет внимание жителей прибрежных деревень. Все они промышляли контрабандой, непрерывно снуют на своих лодках между Швецией, Ливонией и Финляндией. Поменьше заплатить казне, побольше положить себе в карман. Такая постановка вопроса всегда встречает понимание. Но, если и есть медь в Норртелье, то дорогая. Тогда отправляйтесь в Ёвле, к Медной горе, скажут нам. Вот и поедем… Да, всей команде объяви, рот на замке, мы пришли из Любека. Они там бывали?

– Бывали. – Сквозь зубы процедил капитан.

– Вот и прекрасно! – Шелковников будто не обращал внимания на настроение Дитрексена. – И новгородцы твои – Сенька с Гришкой? – Спросил внезапно.

– Тоже. – Кивнул капитан и длинно сплюнул за борт. – Коль они воры по-вашему, отчего не взяли их в Нарве?

– А зачем? – Искренне удивился Федор. – До их воровства мне дела нет, а коль сослужат государю службу, так все и забудется.

– Прямо-таки все? – Недоверчиво усмехнулся Ханс.

– Все. Можешь им так и передать. О! – Шелковников обернулся, облокотился на планширь, увидел здоровенного матроса, ноги босые, рубаха, да порты дерюжные, из-под заячьего треуха торчали вихры седых волос. – Никак сам Сенька Опара? А ну, подь сюда! – Приказал по-русски.

Новгородец не торопясь приблизился. Замер, шапки не скидывая, посматривал то на капитана, то на гостя. Молчал.

– Скажи мне, Сенька, не для дела, а так, по-свойски, – продолжил Шелковников, – куда ж подевался ватаман ваш лихой, Кудеяр?

Опара молчал по-прежнему, горой нависая, только смотрел теперь на Федора с прищуром, а пальцы сами по себе в кулаки сжались. Моргни Дитрексен, и тут же гость за борт нырнет, пискнуть не успеет. Выдавил из себя:

– Не пойму, о ком толкуешь, мил человек.

– Да, ты успокойся, Семен. – Примиряющим тоном произнес Шелковников. – Не из кромешников я. Да и разогнал давно уже царь-государь опричнину. Про ваши дела с Кудеяром знать ничего не желаю. Просто спросил. Для меня ни ты, ни плотник Ведров – не воры. Прочее капитан разъяснит. Ступай себе с Богом! – Отпустил Опару «купец» и снова обернулся лицом к морю. Коротко бросил Дитрексену. – Скажи Сеньке и второму, Федьке-плотнику, пусть треухи снимут, оденут шляпы. Нечего выделяться.

Дошли быстро, благо ветра способствовали. Штурман остался на корабле, товар распродавать.

– А что покупать-то, коль спрашивать, да предлагать будут? – Шепотом спросил Хазе у московита, который вместе с капитаном ждал, пока матросы не подтянут за бакштов шлюпку, болтающуюся за кормой. Они собирались продолжить путешествие сухим путем.

– Бери всего понемногу. В основном то, что финны везут – смолу в бочках, рыбу… сам сообразишь. – Также тихо отвечал ему Шелковников. Одеты они с Дитрексеном были во все одинаковое, серое. Федор настоял и пояснил:

– Безликость. Мы должны стать бесцветными, как дорожная пыль. Раствориться среди всех. Что можно сказать про каждого из нас? Не тощие, не толстые, не высокие, не коротышки, не лысые, не волосатые, не красавцы, не уроды. Мы – обыкновенные, мы – безликие, мы – серые, мы – те, которых никто не запомнит, не сможет описать, даже если он столкнется с нами нос к носу. – Его глаза, всегда излучающие одну радость, на мгновение выдали какое огромное напряжение и печаль скрывается в их глубине.

Сойдя на берег, они быстро нашли повозку с двумя добрыми лошадками и тут же отправились в путь. День за днем проходили в дороге, а ночь за ночью в похожих, как две капли воды комнатушках дорожных гостиниц. Чердачное помещение, крохотное оконце, нависающие над головой стропильные балки, деревянная подшивка, кое-как промазанная побелкой. Утром снова в путь. Между собой почти не разговаривали. Вся болтливость Шелковникова исчезла в один момент, как только они тронулись в путь. Частенько назад оборачивался, смотрел пристально, не следует ли кто за ними. Заподозрив, останавливал лошадей, спрыгивал будто нужно приспичило справить, аль колеса проверить, пропускал чужую повозку вперед, седоков внимательно осматривая. После трогались дальше в путь. И так не раз. Еще на «Зайце» упомянув про Ёвле, московит не давал более никаких пояснений. Проехав Уппсалу, осмотревшись и убедившись, что никто их не видит, Федор неожиданно свернул на отходящую вправо дорогу. Заехал за деревья, придержал лошадей, кинув поводья Хансу, пошарил в повозке за спиной, нашел топор, спрыгнул на землю и направился к задним колесам. Дитрексен высунулся посмотреть, что собирается сделать попутчик, но так ничего и не понял, услышав лишь несколько глухих ударов обухом по дереву. Когда Шелковников вернулся на козлы и как ни в чем не бывало уселся рядом, закинув топор в повозку, принял поводья у Ханса, капитан не выдержал:

– Что это было?

– Узнаем в ближайшей усадьбе. – Невозмутимо ответил ему Федор. – Надеюсь, там найдется кузнец…

Кузнец нашелся. Широкоплечий пожилой швед критически осмотрел заднюю ось и колеса, почесал бороду и промолвил:

– По хорошим же дорогам, господа купцы, вы поездили… Что, королевский тракт совсем не чинят?

Шелковников лишь недоуменно поднял и опустил плечи.

– Да, распустились… а налоги в казну все берут и берут. – Бормотал старик себе под нос. Закончив осмотр, объявил. – Пару дней мне надо.

– А…? – Московит задал вопрос, не раскрывая его сути, но кузнец догадался.

– Вон флигелек, – показал рукой на одноэтажную пристройку к усадьбе с отдельным входом, – скажу Брите, все приготовит. Там и заночевать сможете.

– Премного благодарны! – Шелковников чуть коснулся рукой шляпы, умудрившись при этом еще более сдвинуть ее на лоб. – Тогда мы прогуляемся, растрясло на таких колесах.

Но швед уже не слышал его, погрузившись в тщательное изучение поломки.

– Как тебя зовут-то, хозяин? – Напоследок спросил московит прямо в широкую спину кузнеца.

– Йоран Бьернсон. – Буркнул старик, не поворачиваясь к нему.

– Спасибо, Йоран. – И Федор зашагал дальше по дороге, знаком показав Дитрексену следовать за ним. Однако, их прогулка завершилась очень быстро. Приблизительно через час они уткнулись в рогатку, перегораживающую все дорогу, возле которой скучали три солдата. Неподалеку были привязаны их лошади. При виде незнакомцев, старший из ландскнехтов скомандовал:

– Стоять! – Копья были взяты наперевес. – Подойдите сюда. Медленно. – Приказал тот же стражник. Когда Шелковников с Дитрексеном выполнили то, что от них требовалось, последовал следующий вопрос. – Кто такие и что тут делаете?

– Мы – купцы из Любека. Едем в Ёвле, но сломалась повозка. Ее чинит Йоран Бьернсон. – Спокойно ответил Федор.

Стражники переглянулись, имя кузнеца было видимо им известно. Поинтересовались:

– Бумаги есть?

Федор тут же достал, развернул, подал. Старший караула поводил пальцем по тексту, по швелению губ было заметна, что грамотен, но не сильно. Вернул, осмотрев путников еще раз с ног до головы и процедил сквозь зубы:

– Нечего здесь шляться. Если чините повозку у старого Йорана, там и сидите. Дальше дороги нет.

– Все понятно, господин офицер. Мы немедленно возвращаемся. – В голосе Шелковникова прозвучали нотки подобострастия и даже испуга. Он быстро повернулся, взяв под руку Дитрексена, и быстро зашагал с ним в обратном направлении.

– Эй, постойте! – Раздался окрик. Мужчины остановились, и Шелковников в пол оборота посмотрел назад. Старший из стражников ткнул пальцем в одного из своих товарищей. – Он сопроводит вас до кузни Йорана.

Под караулом они вернулись назад. Сопровождавший их стражник, наклонившись с коня, что-то спросил у кузнеца, и удовлетворенный ответом, поскакал назад к своим. Повозка была уже распряжена, старик колдовал над колесом и, не оборачиваясь, пробурчал:

– Моя вина. Не предупредил.

– О чем? – Тихо спросил Шелковников.

– Дальше по дороге замок Эрбюхус. Кого-то важного держат там. Может самого короля Эрика… – Кузнец продолжал бурчать спиной. Потом швырнул на землю инструменты, что держал в руках, и зло добавил. – Даже к озеру, рыбы наловить, теперь нужно лесом в обход застав пробираться. Черт бы их всех забрал! – Нагнулся, стал подбирать инструменты.

Где-то неподалеку бухнула пушка. Шелковников напрягся, быстро спросил старика:

– Что это было?

– Да говорю же, замок недалече, вот и палят. – Даже не повернув головы, ответил кузнец. – Делать видно совсем нечего. Одурели от караульной службы. – Далее пошли одни неразборчивые чертыхания.

Шелковников подмигнул Дитрексену. Потом отвел в сторону:

– Ночью прогуляемся. Все осмотрим. Короткие нынче ночи и светлые.

– Этот Эрбюхус и есть наша цель? – Тихо спросил капитан.

– Почти. – Уклончиво ответил московит. – Тот, кто в ней сидит. Вот наша цель. Пойдем через лес, как только старик с семьей уляжется спать.

В крохотной комнатке, что им отвели для постоя, уже прибиралась ворчливая жена хозяина, по всему это и была Брита, о которой обмолвился кузнец. Из всей обстановки – два топчана, грубо сколоченные небольшой столик и табуретка. Царил полумрак, дневной свет едва пробивался через мутное маленькое окошко, затянутое бычьим пузырем, от трепещущего огонька свечи тоже толку было мало.

– Тюфяки свежей соломой набила! – Буркнула старуха, даже не посмотрев на гостей. – Если есть хотите, то подходите на кухню. Что-нибудь найдется. – Словно они тут все сговорились разговаривать, повернувшись спиной к собеседникам.

– Да мы устали, хозяйка, спать ляжем, а вот с утра не откажемся. – Отозвался Федор.

– Как хотите. – Невозмутимо кинула старуха и не прощаясь удалилась.

Оставшись наедине, Шелковников поудобнее улегся на свой топчан, будто собираясь провести на нем всю ночь. Дитрексен присел на край своего тюфяка, подумав про попутчика, чего разлегся, коль в ночь выходим. На что сразу получил ответ:

– И тебе не мешало бы отдохнуть. Эту ночь, да следующую, шпионить будем. (Вот, черт, – подумал Ханс, – он, что и мысли читать может?) Кстати, моряк, – Федор перевернулся на бок, оперся на согнутую руку, – ты в лесу-то бывал? Скажем, на охоте?

– Нет! – Мотнул головой капитан. – Сколь себя помню. Иногда, кажется, что я и родился в море.

– Плохо это! – Заключил Шелковников и вернулся в исходное положение на спину, руки подсунув под голову, потянулся и уставился в потолок. – Пойдем след в след. Я первым, ты за мной. Ни одной сломанной ветки, ни одной потревоженной птицы. Как мыши, в полной тишине. Сумеешь? – Скосил глаз на Дитрексена.

Ханс буркнул:

– Постараюсь.

– Да уж, постарайся, мил человек. – Подхватил московит. – Заодно и свечу гаси.

Дитрексен задул свечу и последовал совету, улегся, не раздеваясь, только лицом повернулся к стене. Незаметно для себя задремал, но тут же получил пинок в спину.

– Пора! Поднимайся! – Послышался шепот московита. – С этой минуты ни звука.

Серость наступившей белой ночи разом проглотила две фигуры, выскользнувшие из флигеля и устремившиеся в лес. Дитрексен старался четко следовать указаниям московита, но порой из-под его ноги раздавался слабый треск незамеченной опавшей сухой ветки. Федор замирал, оборачивался, шипел по-змеиному и грозил кулаком. Они останавливались, вслушивались в тишину ночи, беззвучно вдыхая влажный запах подлеска, после московит подавал знак идти дальше. Иногда им на пути встречались большие поваленные березы и сосны, с вывороченными корнями. Здесь им приходилось буквально проскальзывать между огромных веток, прижимаясь всем телом к стволу. Лес был по-прежнему во власти белой тени, но заполнился райскими ароматами земли, по ходу заметно усиливалась влажность, означавшая близость большой воды. К середине ночи они вышли к озеру. Им повезло лес подступал мелким кустарником прямо к берегу, переходя в высокие заросли камыша. Осторожно раздвигая рукой стебли, после придерживая и передавая их из рук в руки Хансу, Шелковников продвигался вперед. Легкий ветер дул им в лицо, он же относил все запахи в сторону, не позволял собакам, если таковые имелись в замке, учуять чужаков, а шуршание камышей заглушало все другие звуки. Им повезло. Они вышли слева от Эрбюхуса. Замок просматривался отлично.

– Молчи и все примечай: этот берег, другой, стены, башни, пушки, часовых, высоту, ширину. Пусть здесь, – Федор постучал пальцем по виску, – все отложится. Мелкое, большое… Все! Твой взор моряка тебе поможет. После, когда вернемся, обсудим, кто и что запомнил.

Справа черным утесом высился замок. Крепостная стена прямоугольная, сложена из крупных валунов, на ней видна одна круглая башня одной высоты со стеной, смотрит на норд-ост, вторая по диагонали смотрит на зюйд-вест. Два других угла крепости без башен. Центральная башня в три этажа, не меньше, расположена не по центру, а сдвинута в сторону озера, на норд-вест. Стены оштукатурены, но есть вкрапления больших камней, на крыше башенка и по углам высокие дымовые трубы. Сам замок выглядел нелепо, будто на небольшой столик взгромоздили несуразный по высоте ящик из камня. Фигуры часовых виднеются на круглой стеновой башне, с нее просматриваются два участка стены, остальных не видать, или прячутся за стенами или где-то есть караульное помещение. Дитрексен прикинул в уме высоту стен и башни, исходя из роста видимых ему часовых. Лая собак не слышно, возможно, без них обходятся. Противоположный западный берег так же зарос камышом. Чернелась рыбацкая лодка, видно, кто-то вышел на ночной лов.

Возвращались обратно с рассветом, спинами ощущая первое тепло солнечных лучей, пробивавшихся сквозь ветви. Лес потихоньку просыпался. Запели, защебетали первые птицы. Дитрексен заметил сбежавшую к ним по ветке белку. Зверек вытянул мордочку, разглядывая путников, но тут же скрылся, поняв, что никакой еды они ему не дадут. Когда вернулись в усадьбу Бьернсона, солнце поднялось, но стояло еще низко, оставляя в тени их флигелек. Они уселись на вросшую в землю низкую лавочку и тихо стали обсуждать ночные наблюдения, дожидаясь, когда хозяева позовут их к завтраку.

– Камыши на другом берегу видел?

– Видел.

– Подходить и отходить водой будем.

– Почему? – Удивился Ханс. – На воде, как на ладони. Стража вмиг заметит.

– Это сейчас. – Согласился московит. – А осенью туманы сплошные. Ни зги не видно. Весла ветошью обмотаете, проскользнете, как нож по маслу.

– Откуда знаешь?

– Тебя сморило вечером, а я вышел, старик еще работал. Слово за слово – разговорились. Ему ж одиноко. Потолковать не с кем. Не со старухой же своей. Было у Бьернсона два сына. Один при короле Густаве в войне с нами сложил голову, другого ваши убили при короле Эрике. Так что к своим правителям старик теплых чувств не испытывает, ну о нас с тобой и говорить не приходится… – Усмехнулся московит.

– Я не датчанин, я норвежец! – Вдруг возмутился Дитрексен.

– А что норвежцы не за датского короля дрались со шведами? – Удивился Федор и продолжил. – На той стороне, – Шелковников глядел прямо перед собой, покусывая травинку, – одна лишь усадьба. Прозывается Шиннар. Живет там одна семья рыбаков – Юханссоны. Это их лодку мы видели ночью. Старшего зовут Свен, его жену Гудрун, сыновья Якоб, Оке, Эдвин. Первые два женаты. Невестки Петра и Мария. Ну и детишки у них. Пять или шесть. Перебьете всех. – Буднично произнес московит, даже не повернув головы, словно речь шла не об убийстве невинных, а о чем-то незначительном, пустяшном.

– Детей-то… – Начал было, но не договорил капитан. Замолк, опустив голову и надвинув на глаза шляпу.

– Ты, Дитрексен, мало крови пролил невинной? Совесть проснулась? Успокой ее тем золотом, что получишь. Тот, кто сидит в замке, стоит сотен, а может тысяч убиенных, ибо война идет, а с его, да Божьей помощью, может прекратиться Дошло до тебя, «праведник» в обличье морского вора? – Рассмеялся Шелковников. Продолжил таким же тихим спокойным голосом. – Глянь, дымок появился из трубы. Знать, хозяйка покормит скоро. – И без заминки к прежнему разговору вернулся. – Стены легко возьмете. Вам морякам привычно карабкаться по вантам. Высоту заметил?

– Стена семь-восемь человечьих ростов, башня повыше будет – пятнадцать-шестнадцать. – Ответил Дитрексен, не подняв головы.

– По часовым просчитал? Верно. Не выше грот-мачты. Заберетесь. Охрану перебить, только тихо, не понимая шума. Зацепиться за дымовые трубы и наверх. С какой стороны думаешь стену брать?

– С норда или оста. Центральная башня ближе всего к этим стенам подходит.

– Снова верно мыслишь. Разделиться вам надобно будет. Одних ты поведешь отсюда, дорога до замка тебе ведома, других… Кому, капитан, доверяешь?

– Штурману, боцману… – Дитрексен, раздумывая, медленно стал перечислять.

– Петер Хазе пусть на корабле останется, с ним пара человек. – Оборвал его Федор. – А Нильс подходящая кандидатура. У Юханссонов есть четыре лодки: две большие на четыре весла, две поменьше по паре весел. Восемь да четыре, двое на рулях, да боцман. Трое на корабле. Всего восемнадцать насчитал. Правильно? Сколь людей остается?

– Трое со мной вместе.

– Вот и отлично! Да я еще, коль пошлют. Я с боцманом с того берега, ты отсюда. Возьми новгородцев с собой. – Неожиданно посоветовал Шелковников.

– Почему их? – Спросил недовольным тоном Дитрексен. Не ему, капитану, решать, кто и с кем пойдет.

– Они к лесам привычные. Их шайка много лет в чащобах пряталась, оттуда на разбой выходила. А тамошние леса не чета здешним. Буреломы сплошные, да болота. Взять их мы так и не смогли. Сами разбежались. Опытные они, капитан. – Объяснил московит.

– А кузнец со старухой?

– Перебить обоих. – Так же, как и с семейством Юханссонов, обыденно произнес Шелковников.

– Ну ты и дьявол! – Вырвалось у Дитрексена.

– Когда надо и дьявол. – Легко согласился с ним Федор. – А ты думал, дьявол похож на то чудище, что рисуют в вашей Библии? Рогатое, – Федор гримасничая приложил пальцы к голове, изображая рожки, – хвостатое, покрытое шерстью, с клыками и кабаньей мордой? Нет, дружище Ханс, дьявол всегда прячется в человеческом обличье. Может быть очень даже привлекательным, разговорчивым, как я, например. – Московит расхохотался. – Может походить на священника, рыцаря, бюргера, ремесленника, знатную даму или портовую шлюху или даже на ребенка или... на самого короля! Черна его суть, а не наружность.

Дитрексен молчал. Да, он убивал людей в море и не раз. Убивал и просящих пощады и тех, кто пытался сопротивляться захвату судна. Но ему не приходилось еще убивать тех, кто предоставлял ему кров, еду, постель… Чем виноваты эти люди?

– Опять вину ищешь? – Нет, черт возьми, этот проклятый московит и правда читает мои мысли! – Да пострадают невинные, но разве не так повелось от Адама и Евы? Вина их в том, что оказались на нашем пути, и не в то время. Мы на войне, где нет места рассуждениям о праведных или неправедных, справедливых или несправедливых делах. Есть лишь последствия того, что нам предстоит совершить. Свидетелей тому быть не должно. Ни на этой стороне озера, ни на другой. Такова их судьба, таков жребий. Как говорят римские святоши: «Mors tua, vita mea», что означает «твоя смерть – моя жизнь». Поэтому и Бьернсоны и Юханссоны должны умереть, а мы выжить, кому повезет, и сделать свое дело. – Шелковников смотрел на капитана холодными, как изморозь, глазами. – Решив дело, все уходят на лодках через озеро и другой дорогой возвращаются в Норданшё.

– В Норданшё? – Дитрексен ничего не понимал. – Почему в Норданшё? Мы же стоим сейчас в Норртелье!

– Потому что сейчас мы зашли в маленькую деревушку, где пасутся одни контрабандисты, а после мы пойдем, как настоящие купцы за медью в Ёвле, но чуть собьемся с курса, обойдем остров Гресё с севера и вернемся на юг. Отшвартуемся в Норданшё. Товара полные трюма, честь по чести уплатим пошлину, товар распродадим или там же в Норданшё или чуть подальше в Форсмарке. Найдем сколько нужно повозок и направимся якобы в Ёвле. Купчая на медь уже есть. Доберемся до деревни Голармура, разделимся. Ты вернешься сюда, я с боцманом наведаюсь в усадьбу Шиннар к Юханссонам. Ранним утро все будем под стенами. Осенью поздно светает. Ты с новгородцами устранишь первых часовых с северной стороны и круглой башни, мы с востока приплывем, своими займемся. Крепость брать, что на абордаж лезть. Вам привычно. Ты пушки-то разглядел? Где, сколько?

– Нет. – Твердо сказал Дитрексен. – С земли не видно, за зубцами стоят.

– Дай, Бог, туман нас прикроет. А на стены взберемся, прислугу перебьем вместе со стражей. Справа от замка, Йоран проговорился, у них двор, полностью домами окруженный. Там основной гарнизон замка. Внутри стен лишь караул, человек двадцать. Покончим с ними, ворота изнутри подопрем, и на третий этаж взбираемся.

– Почем знаешь, что Эрик на самом верхнем этаже?

– Окна видел? – Ханс кивнул. – Самые, что ни есть для палат подходящие. Эрик – король, хоть и бывший, сводный брат нынешнего, с которым воюем, не в подземелье же сидит. А коль и так, знать вниз полезем. Без него нам нельзя возвращаться!

Из хозяйского дома появилась хозяйка и помахала им рукой, явно приглашая к столу.

– Ну, вот и славно поговорили. – Сказал Шелковников, хлопнул себя по коленям и поднялся с лавки. – Как раз к завтраку зовут. Пошли, Иоганн Шварц. – Усмехнулся московит, лукаво посмотрев на Дитрексена.

Ночью они опять пробрались к замку, но ничего нового увидеть не довелось. Те же стены, та же нелепая по толщине башня над ними, те же часовые. С утра повозка была готова, Шелковников сердечно распрощался с Йораном Бьернсоном, щедро отсыпав ему монет за труды. Не торопясь подъехали к той самой дороге от Уппсалы на Ёвле, с которой сворачивали в кузню. Федор остановил загодя коней, передал поводья Дитрексену, вышел вперед, осмотрелся.

– Пусто! – Махнул рукой. Ханс тронулся, Шелковников вскочил на ходу. – Влево бери. Возвращаемся на корабль.

Итак «Заяц» снова держал курс к берегам Швеции. Из Нарвы вышли в начале ноября. Долго выжидали, штормило сильно. Как стихать ветра стали, так и заторопились. Дул попутный свежак, наполняя полностью паруса. Торопились проскочить до следующего шторма. Капитан вместе с московитом Федором стояли на шканцах. Дитрексен незаметно осматривал команду. Штурман Хазе остается на борту. Кто с ним останется, а кто пойдет, капитан перебирал в голове весь экипаж – кто чего стоит, кто на что годится. Новгородцы, как настоял Шелковников, пойдут с ним, оставалось семнадцать, не считая московита. Боцман Нильс Гейдриксен, родом из Штральзунда, единственный из всего экипажа, кто не носил шляпы. Его гладкий лысый череп, предмет вечных насмешек, всегда был прикрыт платком в отличие от других, носивших поголовно шляпы. Нильс отшучивался:

– Когда снесут полчерепа, не надо будет ничего выбривать, чтобы пришить его обратно!

Этому сам черт не брат, убьет любого, не задумываясь. Чужого или даже своего, если кто-то не выполнит приказ. Он пойдет через усадьбу Юханссонов. Кто с ним? Команда знала об обещанной награде и о том, что им предстоит сделать. Ни одного голоса против не прозвучало. Бочонок с золотом оправдывал любой риск. О «мелочах», вроде предстоящих убийств, Дитрексен предпочел промолчать и объявить лишь на месте, когда отступать будет поздно. Лукас – испанец, на вид тощий, но юркий, как ящерица. С мертвенно-бледной кожей, крючковатым носом, всклокоченными жгуче черными волосами. Вон он спускается по вантам. За поясом неразлучная смертоносная наваха. Это он своими историями о далеких теплых морях и больших галеонах, груженных золотом и серебром, подарил Дитрексену мечту, ставшую главной в его жизни. Сколько раз капитан заставлял Лукаса вновь и вновь пересказывать ему все то, что довелось испанцу повидать самому или услышать от кого-то. Часто вокруг них собиралась вся команда и заворожено внимала рассказчику. Испанец пойдет с боцманом.

Эйнар – земляк Дитрексена, тоже норвежец, огромный и бесстрашный, неистовый в бою, как настоящий берсерк. Он даже свои длинные светлые волосы заплетает в косы – истинный воин самого Одина. Он пойдет с боцманом.

Пер, еще один норвежец. Пониже Эйнара, но намного шире в плечах. Одинаково ловко владеет любым оружием. Пойдет с Нильсом.

Йорген по прозвищу «Святой», датчанин, за его спиной числится не один смертный приговор от датской короны. Тихий, хладнокровный убийца с глазами цвета болотной тины. Он тоже присоединится к боцману. Отберу сперва двоих, кто останется на корабле, подумал Дитрексен, оглядевшись еще раз по сторонам. Гунар и Хольм. Оба шведы. Капитан напряг память, кажется, они действительно единственные выходцы из той страны, куда мы направляемся. Негоже посылать их убивать соотечественников. Тем более, Хольм – кок, хоть и умеет орудовать ножом не только на камбузе, но пусть остается. Остальные – Йенс, Кнут, Магнус, Ивар, Эк, Гаусман и прочие идут с боцманом.

На берегу им теперь всем следовало изобразить купцов. Это им не привычно. Его команда была слаженным экипажем, проверенным во многих боях, им всем можно было доверять любое опасное дело, но внешний вид – широкие штаны, матросские куртки из промасленной парусины, широкополые шляпы, лишь весьма отдаленно и с известной долей фантазии мог напоминать мирных купцов, занимающихся мирной, хоть и не всегда законной торговлей.

– Нильс! – Ханс выкрикнул Гейндриксена.

– Капитан! – Низкорослый боцман возник рядом через мгновение.

– Поройся в своих закромах, подбери команде одежонку, чтобы они больше походили на торговцев.

– Считайте исполнено! – Боцман тут же исчез.

– Дельно! – Одобрительно отозвался стоящий рядом с Дитрексеном московит.

Следующие распоряжения касались Гаусмана, заведовавшего оружием. Рыжеволосый немец, полнощекий и добродушный на вид, был прекрасным специалистом во всем, что касалось орудий убийства. Они в свое время немало потратились, чтобы приобрести побольше аркебуз с кольцовым замком, наиболее совершенные экземпляры – в полтора раза короче мушкетов и намного легче. Правда, дороже почти в пять раз. То, что точность их стрельбы на несколько десятков шагов меньше, чем у мушкетов, не играло роли, в ближнем бою важнее скорострельность, разворотливость, не нужны никакие сошки, стреляй хоть от пояса. – Когда найдем повозки, вместе с плотником быстро сделаете в них двойное дно, туда сложишь аркебузы, те французские, – оружейник кивком показал, что все понял, – и прочее оружие, как для абордажного боя. Распределить все аккуратно по повозкам.

– Будет исполнено, капитан! – Хаусман отсалютовал, приложив пару пальцев к шляпе, он когда-то служил на военном корабле, и тут же исчез.

Дитрексен, да и вся команда, датчане, норвежцы, немцы, новгородцы, был даже один эст, его звали Эк и один финн – Юсси, все они говорили на любых языках. Акценты были не важны. Кто только не ездит ныне по торговым делам. «Заяц» был загружен полностью самыми разными товарами, опять доставшимися совершенно бесплатно. На борту лежали любекские ткани, бочки с воском от московитов, от них же меха беличьи, из Ливонии железо разное – гвозди, прутья, подковы, все ходовой товар.

Незаметно подошел штурман:

– Вы настаиваете на Норданшё? – Спросил у Дитрексена, но заодно глянул и на Шелковникова.

– Есть другие предложения? – Первым отозвался московит.

– Эрнес.

– Объясни! – Приказал капитан.

– Почти открытое побережье. Если потребуется срочно уйти, то не надо будет вертеться в узостях. А от Эрнеса рукой подать до Норданшё.

– А если шторм?

– В этих местах сильно никогда не штормит. – Уверенно отвечал Хазе. – От ветров и волн прикрывает Гресё.

– Что думаешь? – Дитрексен посмотрел на Шелковникова.

– У меня нет возражений. Возможно, штурман и прав. Если найдем все необходимое для перевозки товаров в Эрнесе, отлично. Нет, придется добраться до Норданшё или Форсмарка и купить там лошадей и повозки. Перевезти товар, показать его таможне, оплатить пошлины, предъявить бумаги и прочее. Давайте поступим, как Хазе советует. – Согласился московит. Ханс кивнул штурману – делай, как предлагаешь. Хоть капитан и без всяких оговорок самый главный человек на корабле, но присутствие рядом Шелковникова иногда смущало Дитрексена. Умом он понимал, кто здесь главнее. Команда, однако, вида не подавала. Это успокаивало. Впрочем, и московит не позволял себе ни единого лишнего слова в присутствии кого-либо из экипажа.

– Я прикинул тут, нам потребуется не меньше десятка повозок. – Шелковников размышлял вслух. – Кто лучше всех управляется с лошадьми из твоих людей?