Текст книги "Проклятие рода"

Автор книги: Алексей Шкваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 80 страниц)

– Максимилиан, говоришь… – Задумчиво протянул советник короля, выслушав тайного соглядатая.

– Да, дядя. – Шпион оказался родным племянником советника, сыном его сестры Педером Веламсоном . – Королю Эрику будете говорить?

– Исключено! – Отрезал Йоран. – Зачем волновать короля лишний раз. Глупая девчонка… Она назначила ему свидание?

– Нет, но объяснила, где живет, где ее окна.

– Не хватало, чтоб этот юнец явился в замок и стал распевать под окном серенады или хуже того попытался проникнуть внутрь.

– Велите казнить. – Племянник пожал плечами. – Он оскорбил короля.

– Нет, – покачал головой советник, – это вызовет нежелательные пересуды. Caesaris uxor non suspicitur.

– Жена Цезаря? – Педер засмеялся, но тяжелый взгляд Йорана заставил его замолчать и стер улыбку с лица. – Так что делать с этим Максимилианом?

– Если сопляк посмеет появиться вблизи окон Карин, отбей ему всякую охоту.

– Избить, как следует?

– Да!

– А если не поймет?

– Тогда сделаешь так, чтобы никто больше о нем не слушал.

– А если опять встретятся в городе? Карин любит гулять…

– Она в положении, я попрошу короля ограничить ее прогулки вне стен замка ради безопасности их будущего ребенка. Думаю, Эрик мне в этом не откажет. Ступай, Педер, я отправляюсь к королю.

– Нет, ты послушай, Йоран, какие забавные письма я получил из Англии. – Этими словами Эрик встретил советника. – Моя сводная сестра Сесилия уверяет меня в своей самой близкой дружбе с королевой Елизаветой, а о моем предложении руки сердца будет просить ее величество через Роберта Дадли графа Лестера. Да эта шлюха издевается надо мной! Обратиться к любовнику Елизаветы с просьбой отойти в сторону и уступить свое место в королевской спальне другому! – Хмыкнул король. Однако, привычной вспышки гнева не последовало. Перссон осторожно поинтересовался:

– Вы, ваше величество, еще не оставили мысль о сватовстве к Елизавете Английской?

Вопрос остался без ответа, но Эрик продолжил:

– Почему бы Сесилии не обратиться с тем же к самому папе римскому? На мой взгляд, результат был бы тот же.

– Сообщают, что Елизавета весьма охладела к вашей сестре по причине ее слишком близких отношений с испанским послом.

– Как я угадал про папу римского! – Рассмеялся король. – Испанец неспроста обхаживает эту шлюху. Или она его.

– Кроме того, у принцессы Сесилии весьма серьезные финансовые затруднения, проще говоря, она по уши в долгах. Судя по всему, выделенные еще вашим отцом сто тысяч талеров быстро закончились. Ей пришлось отправить своего мужа на континент в поисках денег.

– Нашел чем меня удивить! Эка новость! Что она, что ее муженек Кристофер, которому я вовремя сплавил Сесилию, только и занимались тем, что тратили деньги. Безмозглая шлюха, как была шлюхой, так и осталась. Зато уговорила королеву Англии, чтобы та мне написала об облегчении участи Юхана. Судя по тону письма, Елизавета это сделала, лишь б Сесилия отвязалась от нее. Не удивлюсь, если королева скоро выставит сестрицу вон, а кредиторы обдерут, словно липку. Как я понимаю, английских каперов нам теперь не видать?

– Я получил письмо от одного из ее кредиторов, ваше величество. Его зовут Джон Дюмош.

– Он, что хочет, чтобы Швеция заплатила по счетам Сесилии?

– Нет, ваше величество, он готов рассмотреть возможность снаряжения каперских кораблей с опытными в этом деле командами.

– Ответь, что мы согласны, но пусть не рассчитывает включить туда же долги моей сестрицы. Что еще, Йоран?

– Вы приказали арестовать Нильса Бойе и Нильса Стуре за неоправданное прекращение осады и отступление от крепости Бохус . Обоим вынесен смертный приговор. Когда прикажете привести в исполнение?

Король поднялся из-за стола, подошел к окну, распахнул его и жадно глотнул свежего воздуха. После повернулся и внимательно всмотрелся в украшавшую стену шпалеру со светловолосой юной дамой, укротившей единорога.

– Казнь отменяется.

– Обоим? – Вопрос прозвучал с почти угрожающей интонацией.

– Нильса Бойе отправить в Финляндию. Найди ему там подходящее занятие, Йоран.

– Меня больше волнует Стуре. Вы снова прощаете его?

Король, не отводя глаз от шпалеры, процедил сквозь зубы:

– В последний раз, Йоран.

– Ваше величество, крепость была уже почти в наших руках. Снятие осады, отступление есть прямое предательство, не говоря уже о бессмысленности тех жертв, что понесла наша армия. И вы прощаете того человека, который несет прямую ответственность за это, не говоря уже о том, что он постоянно связан со всевозможными заговорами против вас? Короля уговорили принцессы, их тетки или вдовствующая королева? – Звучало, как насмешка. Советник словно испытывал терпение короля.

– Нет, Йоран. – Эрик покачал головой. И снова, к удивлению Перссона, он остался спокоен. – Я исполняю просьбу единственного дорогого мне человека.

Карин! Догадался советник. Да, эта девочка завладела мыслями короля. Научилась гасить вспышки его гнева. Плохо это или хорошо, пока сказать было сложно. Но то, что Эрик менялся на глазах, было очевидно. Главное, чтобы король не забывал об опасности исходящей от знати.

– Что касается Нильса Стуре… – Продолжил Эрик. – Одеть в лохмотья, водрузить на голову соломенную корону, в память о былом регентстве этой семейки, и провезти на лошади по всем улицами Стокгольма, представив народу истинного виновника нашего позора при осаде Бохуса.

– А после?

– А после отправить в Лотарингию. Я не жду успеха в сватовстве к принцессе Регине, но пусть убирается с моих глаз. Тем более, что его ждет там очередная неудача, ведь нам ясно дали это понять еще в прошлом году. Чем больше неудач у семейки Стуре, тем менее они популярны в народе, и тем больше у нас поводов проявить свое неудовольствие.

– Слушаюсь, ваше величество. – Поклонился советник. – Еще одна маленькая просьба, прежде чем, я покину ваш кабинет.

– Слушаю тебя, Йоран.

– Учитывая то, что госпожа Мансдоттер ждет ребенка, выражаю обеспокоенность ее выходами в город.

Король насторожился и внимательно посмотрел на советника:

– Ей что-нибудь угрожает?

– Нет, ваше величество. Она всегда под охраной парней капитана Бальфора. Но на улицах чересчур многолюдно, порой бывают толкучки, пьяные драки, может взбеситься какая-нибудь оставшаяся без присмотра лошадь, да мало чего… Дополнительная осторожность не помешает.

– Ты прав, Йоран. – Согласился король. – Я тронут твоей заботой о Карин и нашем будущем ребенке. Пусть гуляет вместе с моими сестрами в замке, пусть больше общается с ними. Это полезно для нее, хотя я предупрежу, чтобы держала с ними ухо востро. Хитры, как лисы. Но и она далеко не глупа, моя Карин. Чуть позже, мы отправимся в замок Свартшё , там она и родит мне ребенка.

Глава 11. Шведские страсти. Продолжение.

– Ты хочешь, чтобы я уподобился Кристиану и устроил новую «кровавую баню»? – Эрик метался по кабинету, взволнованно размахивая руками. Советник Перссон застыл черной глыбой, которую королю приходилось постоянно огибать. – Ты забыл, что в той «бане» погиб мой дед. Его звали также, как и меня. Вот скажи, Йоран, – король внезапно остановился и, будучи гораздо выше советника, склонил голову, стараясь заглянуть в глаза, спрятанный по обыкновению под набычившимся лбом, – ты и твой суд…

– Королевский суд. – Перссон невозмутимо поправил короля.

– Да, да, суд, конечно, королевский! – Воскликнул Эрик раздраженно и снова заметался по кабинету. – Только вершишь все дела в нем ты, пользуясь моим именем и моим доверием!

Король снова остановился, обхватил себя руками, начал яростно растирать предплечья, словно замерз, хотя помещение было хорошо протоплено.

– Подойди ко мне, Йоран. – Тихо позвал он советника. – И посмотри мне в глаза.

Перссон повиновался, приблизился, вскинул голову, готовый принять и отразить его пронзительный взгляд. Несколько минут Эрик молча пытался заглянуть в душу советника, но сейчас душа Перссона была сродни глазам слепца – свет милосердия или снисхождения был для них недоступен.

– Скажи мне, Йоран…, – голос короля охрип, словно вслед за внезапно охватившим его ознобом, заболело горло. Советник поднял вопросительно брови. – …если ты берешь на себя смелость выносить смертные приговоры любому, даже мальчишке-пажу, ляпнувшему какую-то глупость про тебя, то хватит ли у тебя духу исполнить назначенную казнь собственноручно?

– Густав Риббинг, ваш паж, оскорбил не меня, но королевскую власть в лице Верховного суда. – Без тени смущения ответствовал Перссон.

– Да! – Пылко воскликнул Эрик. – Его следовало примерно наказать, но стоило ли казнить?

– В ходе допросов он показал, что состоял при вашей особе в качестве соглядатая заговорщиков. Он – изменник. – Советник был непоколебим. – Риббинг назвал нам в очередной раз те же имена – Сванте Стуре, Стена Эриксона Лийенхувуда, Пера Брахе и Густава Ольссона Стенбока.

– Брахе и Стенбок, первый – шурин, второй – отец вдовствующей королевы… – Король грустно повторил за Перссоном два последних имени.

– Да, ваше величество! Не только шурин с отцом, причастны и два ее брата, Абрахам и Эрик Стенбоки. Или вы забыли, как помилованный вами за военное преступление Нильс Стуре перед отплытием в Лотарингию собрал всю эту компанию на своем корабле? Забыли, как они провозгласили: «Без нас король Эрик – ничто!»? Я увеличил число шпионов, дабы охватить и раскрыть всю паутину заговора. Риббинг оказался лишь еще одной дополнительной ниточкой.

– Ты не ответил на мой вопрос. – Эрик прервал советника.

Тот ответил с чуть заметной усмешкой:

– Мог бы! Но я всегда и всем повторяю одно: «Age quod agis» – делай свое дело, имея в виду то, к чему есть способности, навыки, опыт. Справедливо ли будет умножать страдания приговоренного, вложив меч или топор в руку, привыкшую к перу?

Воцарилось молчание. Король о чем-то раздумывал, продолжая всматриваться в лицо Перссона. Наконец, Эрик тяжело вздохнул и произнес, отведя глаза в сторону:

– Когда я был одинок, я был сильнее… Пусть риксдаг решает судьбу заговорщиков. Пусть все четыре сословия возьмут на себя роль судей. Суд будет открытым и гласным. Это означает, что на тебя ложится бремя предоставления доказательств вины подозреваемых. И постарайся, Йоран, чтобы эти доказательства были исчерпывающими.

– Прикажите арестовать!

– Нет! – Эрик покачал головой. – Их задержат накануне первого заседания риксдага. Когда ты сможешь собрать представителей сословий в Упсале?

Советник быстро прикинул в уме:

– Не раньше мая.

– Значит, у тебя есть три месяца. А пока сделай следующее: раз мой несчастный паж свидетельствовал против Сванте Стуре и Стена Эриксона о чинимых этими господами препятствиях моим планам жениться, пусть письменно в этом признаются и обязуются никогда более этого не делать вне зависимости от того, каков будет мой окончательный выбор.

– А Брахе и Стенбок?

– Мне нет сейчас резона ссориться со вдовствующей королевой из-за ее родни. Повторяю – достать неопровержимые доказательства их вины, как и всех прочих, на ком лежат подозрения. И если вина их будет признана неоспоримой, пусть их осудит риксдаг, а я скреплю решение сословий. – Тон, с которым произнесена была заключительная фраза, недвусмысленно намекал на окончание аудиенции.

– Повинуюсь вашему величеству. – Советник слегка склонил голову, однако, явно не собирался покидать кабинет.

– У тебя еще что-то есть ко мне? – Прозвучало неприязненно. Король словно заторопился куда-то или присутствие советника стало ему в тягость.

– Есть, ваше величество! – Подтвердил Перссон и без промедления приступил к изложению. – Нильс Гюлленштерна подписал трактат с Иоанном и возвращается в Стокгольм. Вслед за ним прибудут послы московитов. Надобно будет исполнять обещанное…

Эрик на негнущихся ногах подошел к креслу, обессилено рухнул и закрыл лицо руками:

– О, Господи… – простонал измученно король.

Советник продолжал, не обращая внимание:

– Гюлленштерна сообщает: от приданного за Катариной великий князь отказывается, передача будет произведена в Нотебурге – Орешеке, – русское слово далось с трудом, – наместнику князю Микаэлу Морозову. Печати наших послов мы отрежем, а Вам, ваше величество, надо будет скрепить бумаги королевской печатью и поцеловать крест.

Не отнимая рук, Эрик глухо произнес.

– После риксдага. Все и вся после. Уходи, Йоран.

Весна в этом году немного запоздала, но первые майские дни сразу принесли долгожданное тепло, моментально пробудившее природу, благодарно ответившую яркой зеленью и пока еще скромными красками цветов. Солнце припекло по-летнему, словно оправдываясь за свое опоздание, и лишь прохлада укоротившихся ночей напоминала всем о недавних заморозках.

Замок Свартшё, располагавшийся на берегу одного из многочисленных заливах озера Меларен, сверху напоминал гигантскую цифру восемь. Окружности высоких каменных стен образовывали большой и малый дворы, соединенные перемычкой в виде массивного здания, увенчанного по краям двумя башнями и высоким донжоном по центру, являвшимся доминантой цитадели. Северные главные ворота, открывавшие доступ в большой двор крепости, также защищались двумя башнями, еще пара примыкала к стенам с внешней стороны.

Королевский поезд, направившийся в Свартшё, был непривычно строг. Вся мишура двора, – разодетые рыцари, дамы в шелках, многочисленная челядь, а также шуты и охотничьи собаки с соколами, – осталась в столице. В свите была Карин с дочкой Сигрид, несколько оруженосцев, пажей, слуг и служанок. Короля сопровождал советник Перссон с двумя десятками своих людей, вооруженных мечами и одетых по обыкновению во все черное, но под траурными плащами угадывались панцири. В качестве охраны следовало до полусотни конных латников английской гвардии капитана Гильберта Бальфора в полном походном боевом облачении. Из-за одинокой кареты с Карин колонну можно было принять за выезд какой-то знатной дамы. Лишь королевский стяг с лазурным щитом, разделенным на четверти: в первой и третьей по три золотые короны – шведов, гётов и венедов, во второй и четвертой – золотые гётские львы, да личный штандарт рода Ваза – золотой сноп тростника , (больше напоминающий вазу с ручками), которые везли два латника в голове колонны, подтверждали высокий статус путешествующей особы.

Заранее всем дворянам, подозреваемым в заговоре против короля, были разосланы письма – приглашения посетить Свартшё, дабы обсудить в узком кругу знатнейших лиц государства насущные проблемы накануне риксдага, чье открытие назначалось на шестнадцатое мая.

Все дорогу из Стокгольма Эрика мучили нехорошие предчувствия. Король то ехал в седле, понурив голову, то спрыгивал наземь и плелся пешком, держа лошадь под уздцы, отвергая помощь спешивших к нему пажей и оруженосцев. Карин, ехавшая с ребенком в карете, чувствовала неладное, хотела утешить, развеять мрачные мысли короля, но он отвергал и ее помощь, грустно улыбался и пояснял свое состояние непонятным для нее словом:

– Меланхолия. Пройдет.

Мысли Эрика всецело были заняты тем, что они с Перссоном намеревались совершить. Нет, он безусловно осознавал исходящую от заговорщиков опасность, верил в угрозы, но… пока это были слова. Ему же предстояло принять решение, обрекающее на смерть самых знатных людей королевства. У него не было сомнений в том, что изворотливому Перссону удастся собрать доказательства вины и подготовить надлежащим образом мнение сословий риксдага, королю останется объявить все публично, таким образом, попытка оттянуть смерть нескольких человек или переложить ответственность на подданных короны, есть не более чем неудавшаяся уловка. Сделав этот шаг, придется делать и следующий, ибо первое неминуемо приведет к тому, что появятся новые заговорщики, которые будут жаждать отмщения за казненных родных и близких. Сам Эрик никогда не думал о смерти, даже соглашаясь со смертными приговорами, которые он до этого старался перепоручить Персону. Король не присутствовал на казнях, тем более пытках. При нем не рубили топорами головы и конечности. Издалека наблюдал за сражениями, в гущу не лез. В этом не было нужды. Для битв существовали солдаты, как для казней палачи. Он не видел льющейся крови, не слышал предсмертных криков, не заглядывал в тускнеющие глаза умирающих. Смерть не имела к нему касательств. Но вдруг, закрывая глаза, неожиданно он оказывался посреди нее, смерть дышала в лицо, заливала руки горячей кровью, земля чавкала и тянула вниз, словно он погружался в трясину. Король судорожно хватал ртом воздух, распахивал широко глаза, яркий солнечный свет прогонял видение, но оно возвращалось раз за разом. Особенно по ночам. Хотя теперь Эрику казалось, что ночь окружала его постоянно, а не только после захода солнца. Король все реже поднимался в седло, предпочитая медленно шагать пешком, вынуждая всех прочих тащиться с той же скоростью. Эрик словно затягивал путешествие, стараясь как можно дольше оттянуть прибытие в Сваршё, а с ним и все, что умышлялось совершить в замке. Ему хотелось ураганного ветра, проливного дождя, поваленных деревьев, преградивших путь, раскисшей дороги, вцепившейся мертвой хваткой в колеса карет и повозок, в ноги людей и коней, всего, что хоть ненадолго, но задержало бы их. Но как назло светило солнце, и лишь мысли короля были чернее сажи.

– Я не создан идти этой дорогой. – Эрик разговаривал сам с собой. – Нужна недюжинная сила духа, жесткое, сильное сердце, не способное трепетать от вида крови и чьих-то страданий, нужен холодный, безжалостный разум, не оставляющих никому и никаких шансов, неотвратимый, как топор палача. Но что нужно сделать, дабы обрести это? Что потребуется отдать взамен? Мечты и надежды! Все что дорого и даже все, что ненавистно мне сейчас, мне, такому, какой я есть, каким родила меня мать. – Эрик попытался представить и заглянуть в себя. Картина ужаснула и заставила содрогнуться – копошащиеся могильные черви вместо разума, дурра вместо сердца, холод зимней ночи вместо души.

Перссон, видя, что король замкнулся в себе, тем временем решил поговорить с Бальфором.

– Обсудим, как говорится «acta diurna populi Romani» – т.е. ежедневные дела римского народа, капитан. – Начал Перссон, нагнав коня Бальфора и приноровившись под его шаг.

– С чего, советник, решили их обсуждать с королевским гвардейцем?

Cum Deo – «с Богом»

По прибытию в Сваршё нам надлежит арестовать многих именитых людей.

– Это приказ короля? – Хмуро отозвался капитан. Они ехали бок о бок сразу за знаменосцами и парой солдат, возглавлявших процессию. Королевский поезд занимал почти всю дорогу, встречные крестьяне с телегами, равно как и все прочие конные или пешие спешно отворачивали в сторону, пережидали на обочине, кланяясь королевскому стягу, после еще долго оставались на месте, провожая недоуменными взглядами странствующего пешком правителя, его немногочисленную свиту и охрану.

– Да, это приказ короля. – Подтвердил Перссон.

Бальфор обернулся, отыскал взглядом понуро бредущего рядом с конем короля, неопределенно пожал плечами, но промолчал, предпочитая выслушать советника до конца.

– Они будут приезжать в замок в сопровождении своих людей. – Продолжил Перссон. – Ваша задача отсечь их охрану в большом дворе и обезоружить во избежание лишнего кровопролития. Рассредоточьте лучников по стенам и держите на прицеле. В случае неповиновения убейте парочку. Если этого будет мало, у вас будет право перебить их всех. – Немного поразмыслив, советник добавил. – Хотя мне этого бы не хотелось. Я намереваюсь допросить некоторых из них.

– Я могу получить подтверждение данного приказа от самого короля, господин советник? – Бальфор пристально посмотрел на Перссона. – Мы – королевские гвардейцы, а не городские стражники. Наш долг защищать короля Эрика. Ловить изменников, бросать их за решетку, допрашивать, казнить – удел ваших людей.

Недобрая улыбка исказила лицо Перссона.

– Сторонитесь грязной работы, капитан? Она против вашей чести?

– Да. – Кратко ответил Гилберт, не желая пускаться в объяснения.

– Не переживайте. – Кивнул головой советник, надев привычную маску равнодушия. – Охрана господ, подлежащих аресту, может представлять угрозу королю, если попытается препятствовать мне и моим людям. Долг гвардии исключить любую возможную опасность для королевской особы и членов его семьи. Вашей чести, – прозвучало немного насмешливо, – ничто не угрожает.

Бальфор тут же посмотрел в глаза Перссону, но лицо последнего оставалось бесстрастным. Капитан с явной неохотой согласился:

– Хорошо. Мои парни выполнят то, о чем вы просите, и задержат охрану гостей в большом дворе. Как я узнаю, кого мне нужно будет…, – он запнулся, подыскивая нужное слово, – задержать во дворе?

– Вот список. – Советник извлек из-под плаща и протянул капитану свернутую в трубочку бумагу. – А на словах могу пояснить очень просто – задержанию подлежат абсолютно все мужчины, прибывающие в замок. Если случится некое недоразумение, мы его тут же исправим и принесем самые почтительные извинения.

Бальфор развернул и начал зачитывать вслух:

– Сванте, Эрик и Нильс Стуре, Густав, Абрахам и Эрик Стенбоки, Стен Банер, Ивар Лиллиён, Стен Лейонхувуд, Пер Брахе… – Капитан прервал чтение и внимательно посмотрел на советника. – Здесь более полутора десятков имен. Это самые знатные люди королевства. Каждого из них будет сопровождать не менее двадцати или тридцати вооруженных людей. Если они приедут все вместе, то… у меня всего полсотни моих парней, господин советник.

– Нильса Стуре вычеркните, его возьмут, как только он сойдет с корабля. – Перссон невозмутимо смотрел вперед на дорогу, даже не удосужившись повернуться к собеседнику. – Вам будет помогать стража замка. В случае одновременного прибытия нескольких гостей, что, в общем-то, маловероятно, но, соглашусь, возможно, ваша задача отсекать отряды друг от друга, пропускать через ворота замка поочередно, объясняя это, скажем, тем, что двор заполнен обозными повозками. Людям надо спешиться, развести коней по конюшням. Король обеспокоен, что стесненность, толчея может не подобать высокой знатности гостей, равно ущемить их высокую честь. Пятиминутная заминка у ворот, напротив, позволит избежать этого. Замковые конюхи быстро примут у всех лошадей, прибывший господин проследует во второй двор и станет моей заботой, его люди построятся для получения дальнейших указаний о размещении, одни ваши лучники возьмут их на прицел, другие разоружат и разведут по отведенным помещениям, где их будет охранять замковая стража. Все просто! И, надеюсь, понятно? – Только сейчас советник повернул голову к капитану. Тот предпочел промолчать, чуть заметно кивнув головой. – Сознайтесь, что вы меня недолюбливаете? – Прищурившись, Перссон вглядывался в лицо капитана.

– Вы, советник, не девица, коя нуждается в чьем-то внимании, ухаживаниях и любви. – Хмуро ответил Бальфор.

– Это верно! – Согласился Перссон. – Однако, вы не будете отрицать, что мы с вами делаем одно дело – защищаем нашего короля и его семью.

Гилберт промолчал, пожав плечами.

– Вам приходилось убивать, капитан? Своей собственной рукой? – Поинтересовался советник.

– Нет! – Резко мотнул головой Бальфор.

– Ни разу? – Изумился Перссон. – Но вам же доводилось обнажать свой меч и скрещивать с оружием противника?

Гилберт вспомнился тот давний поединок на окраине Стокгольма, который навязали немцы, и ему вместе с юным Бенгтом пришлось отражать нападение пятерых ландскнехтов. Он ранил четверых, пятый, коротышка, его звали, кажется, Отто был убит юным пасынком.

– Доводилось. – Нехотя согласился капитан.

– Вы выходили всегда победителем? – Не отставал Перссон с расспросами.

– Да. – Кивнул капитан.

– И вы не добивали противников?

– В этом не было необходимости, они получили серьезные ранения и не были способны более угрожать.

– А вы не думали, что подлечившись, они захотят отомстить, подкараулить, нанести удар из-за угла, в спину?

– Нет. Большинство из них были не способны на это, они получили достойный урок. А одному была уготована другая судьба.

– Какая же? – Не унимался Перссон.

– Его повесили.

– За что? Он совершил какое-либо преступление?

– По законам войны того, кто использует фламберг, казнят сразу, если он попадается в плен. Так что веревка его дожидалась. – Бальфору не хотелось делиться подробностями ни о чернобородом Хорсте, ни об обстоятельствах его казни.

– Его повесили при вас?

– Да, к сожалению, пришлось наблюдать работу палача.

– Что вы при этом чувствовали?

– Наблюдая казнь?

– Нет, когда сошлись в смертельном поединке с этим человеком, тем более вооруженным этим ужасным фламбергом?

– Я защищал жизнь. Свою и приемного сына.

– Вы не испытывали ненависти к человеку, намеревавшемуся вас убить? Ведь я не могу предположить, что ваш противник хотел учебного поединка. Верно?

– Ненависть я испытывал ровно в той мере, которая обеспечивала нашу сохранность. В бою важнее хладнокровие, нежели безрассудство ярости, ненависти или чего-то подобного.

– Мне нравятся ваши рассуждения, капитан. Ваше хладнокровие, расчетливость действий, даже предвидение того, кто будет мстить или откажется от этой мысли. Ваши солдаты думают также?

– Сомневаюсь. Они солдаты. Их ремесло – война, убийство. Их интересы – военная добыча, вовремя выплаченное жалование, вино и девчонки.

– Но вы же справляетесь с ними?

– Они выполнят любой мой приказ. Я – их капитан и в нашем отряде жесткая дисциплина, она основа военной службы.

– Значит, я могу положиться на вас, Бальфор, и ваше четкое следование долгу защищать вашего короля.

– Может не сомневаться. Мы защитим короля Эрика. Простите, советник, мне нужно заранее переговорить со своими парнями.

– Вот и отлично, капитан Бальфор! Вы правы, я займусь тем же. Только помните, что иногда Deo sic per diabolum! – Воскликнул советник, одновременно разворачивая кобылу и собираясь возвратиться к своим людям.

– Tertium non datum? – Прозвучал вдогонку насмешливый вопрос.

– Вы меня удивили, капитан, своим знанием латыни. Впрочем, я забыл, вы же воспитывались в монастыре. – Перссон чуть придержал коня. – Так вот, что я вам отвечу – нет, мой дорогой капитан. Вы или на этой или на другой стороне. Третьего не дано. Cum Deo! – И с этими слова советник отъехал, а Бальфор знаком подозвал Робина Дедфорда, своего оруженосца. Широкоплечий парень, в начищенных до блеска латах, в шлеме из-под которого выбивались непокорные рыжие кудри, тут же нагнал капитана.

– Да, сэр?

Круглое веснушчатое лицо, серо-голубые глаза, Робин был не только истинным англичанином, но и племянником старого друга Бальфора – Уильяма Дженкинса. У короля теперь было два английских знамени, и вторым, оставшимся в замке Тре крунур, командовал как раз Уильям. Он тоже стал капитаном, но возводить Дженкинса в рыцарское достоинство, король пока не спешил, поэтому солдаты не называли его «сэр». Это ничуть не мешало командовать ими, как и не отразилось на дружбе Уильяма и Гилберта. Именно Дженкинс попросил Бальфора взять в свой отряд восемнадцатилетнего племянника Робина. Сестра Уильяма овдовела и, дабы парня не забрали в войска королевы Елизаветы, она отправила его к дяде. Ну, а Дженкинс, прежде чем обратиться с просьбой зачислить Робина в отряд Бальфора, изрядно поднатаскал племянника в воинском искусстве, а также приучил к жесткой военной дисциплине, дабы не было стыдно за родственника. И теперь восемнадцатилетний парень был идеальным помощником Бальфору, хоть и числился пока в оруженосцах.

– Передай нашим парням, Робин, когда приедем в Свартшё, чтобы все собрались в одном месте. Мне нужно с ними кое о чем переговорить.

– Слушаюсь, сэр! – Звонко отозвался оруженосец.

– И еще, – добавил капитан, отпуская Робина, – передай, чтобы их луки были в полной готовности.

– Будет сделано, сэр. – Отозвался парень, уже торопившийся исполнить приказ.

В Свартшё прибыли в первых числах мая. Король с Карин и ребенком разместились в покоях второго замкового кольца. Лучники Бальфора заняли позиции на внешней стене большого круга, замковая стража расположилась во дворе.

– Я встречаю прибывающих знатных господ, провожаю к воротам второго кольца, где их ждет аудиенция короля, которую, – Бальфор поморщился, – обеспечивают люди советника Перссона. После того, как знатные персоны уходят с наших глаз, конюхи уводят всех лошадей на конюшни, я предлагаю прибывшей с лордами охране выстроиться и сдать оружие. Мои лучники держат их на прицеле, вы, – он посмотрел на начальника замковой стражи и его подопечных, – держите копья наперевес. В случае неповиновения, нам разрешено применить силу. Если же мой приказ будет выполнен, вы разоружаете их и отводите в подземелье, под крепкий засов. Всем ясно? – Бальфор дождался кивка головы стражников, оглядел и стены, его парни помахали в ответ – все исполним!

– Ну а мы с тобой, Робин, – капитан повернулся к оруженосцу, – поднимемся на стену, встанем над воротами, и твой зоркий глаз будет мне подсказывать, кто к нам пожалует первым, вторым и так далее.

Когда из-за поворота дороги, прикрываемой дубовой рощей, показался первый отряд, Бальфор распорядился:

– Читай герб!

Робин прищурился, и медленно стал описывать:

– Расчетверен на лазурь и золото. В лазоревых полях золотые стропила, в золотых – серебряные шестиугольные звезды. Сверху герб прикрыт голубой мантией. В центре малый щит, разделенный горизонтально на два поля. В верхнем голова черного козла, внизу шахматная доска с черными и золотыми полями. Вроде бы все. – Оруженосец вопросительно посмотрел на Бальфора.

– Герб Стенбоков. – Без тени сомнения изрек капитан. – Кто возглавляет отряд? Какой из Стенбоков? Попробуй опиши.

– Молод, худощав, горячит коня, без шлема, только черный бархатный берет, рыже-каштановые волосы.

– Ты с пятисот шагов разглядел из какой ткани его берет? – Насмешливо спросил капитан.

Робин покраснел и опустил голову.

– Не смущайся, думаю, что ты прав. Эти господа предпочитаю бархат.

– Скажите, сэр, а что обозначают все эти знаки – стропила, звезды…

– Стропило – знак родового гнезда, приверженности и прочности кровных уз. Звезды, – Бальфор усмехнулся, – обозначают некий дар свыше, избранность носящего этот герб. Голубая мантия, прикрывающая герб, накинута в честь того, что Катарина из рода Стенбоков, наша вдовствующая королева, была замужем за Густавом из рода Ваза. И прочая ерунда… Давай-ка пойдем вниз, встречать юного Абрахама.

– Сэр, вы уверены, что это именно он?

– Да. Старика не видно, иначе бы молодой Стенбок ехал бы рядом, выказывая почтение отцу.

Все прошло, как по маслу. Юный Стенбок ничего не заподозрив, оставил своих людей в первом дворе и проследовал в следующее кольцо замка в сопровождении советника Перссона. Оставшись один на один с охраной Стенбока, капитан Бальфор был не многословен. Он показал прибывшим своих лучников на стенах, тетивы были натянуты, прицел выбран, после капитан предложил осмотреться. Позади стояли стражники замка с копьями наперевес. Люди Стенбока молча сложили оружие и позволили увести себя.