Текст книги "Мауи и Пеле держащие мир"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 81 страниц)

*57. Магия эскимосов и любовь канаков

11 марта 2 г.х. Рифы Неизбежности. Экорафт состыкованный с фрегантиной.

Рут Малколм по-свойски толкнула локтем в бок штаб-капитана Джона Саммерса Корвина.

– Алло, Корвин, эти твои девчонки, они случайно, не тупилаки?

– Кто-кто?

– Тупилаки, – повторила она, – эскимосские тюлени-оборотни.

– Рут! – укоризненно произнес он, – Ты взрослая девушка, а в сказки веришь.

– Ты, штаб-кэп, такой умный, – вмешался Фнир, – тогда объясни, как они это делают?

– Человек так нырять не может, – авторитетно добавил Ормр и показал вниз, в воду, где на достаточно ровном участке дна лагуны, на глубине 15 метров располагалась «промзона».

Ранее, в «промзоне» были размещены три «бочки» (центральные фрагменты от ядерных реакторов американских кораблей). Камуфляжная сетка фактуры «старые кораллы» вполне надежно скрывала их от взгляда вероятных наблюдателей недружественной авиаразведки. Теперь рядом с «бочками» был установлен на грунт продвинутый японский 30-метровый автоматизированный комплекс для выполнения опасных подводных работ. Он напоминал фантастического гигантского подводного муравья, застывшего на своих шести лапах, и с любопытством вытянувшего усики в сторону бочек. Пока что этого «муравья» прикрывали сверху экорафт и фрегантина, а три девушки – кйоккенмоддингеры работали на глубине с очередным рулоном камуфляжной сетки. Задняя треть тела «муравья» уже скрылась под фальшивыми «старыми кораллами». Сейчас очередь была за центральной третью.

В своем нырке кйоккенмоддингеры достигали «промзоны» с невероятной легкостью, не пользуясь ни поясным грузом, ни тросом, а лишь короткими широкими ластами какой-то специальной конфигурации. Обнаженные девушки уходили в глубину непринужденно, как дельфины. В «промзоне» они полтораста секунд спокойно работали около дна, обмениваясь сообщениями на языке жестов. После этого, все три синхронно всплывали к поверхности глотнуть воздуха, обменивались уже вербальными мнениями, после чего снова уходили в глубину. Сверху, сквозь чистую чуть зеленоватую воду лагуны были прекрасно видны все действия на дне, и среди зрителей усиливалось восхищение, смешанное с удивлением.

Вот к чему относилось высказывание 17-летнего капрала Ормра Малколма: «Человек так нырять не может». Ематуа Тетиэво, лейтенант-инженер «humi» с Тувалу-Нукуфетау, счел нужным поправить:

– Жак Майоль еще в 1980-х нырял на задержке дыхания на 5 минут. А современные профессиональные фридайверы увеличили это время до 20 минут.

– Этот Жак Майоль, – парировала Рут, – был почти дельфин, у него даже есть книжка, так и называется: «Homo Delphinus». А все эти современные фридайверы-чемпионы час перед погружением дышат в барокамере чистым кислородом. Они превращаются, типа, в живую кислородную подушку. И глотают колеса, типа замедлители биохимии. Чемпионы, ага…

– Значит, – весело сказал Корвин, – в тупилаков ты веришь, а во фридайверов – нет?

– Ладно-ладно, – проворчала девушка-панк, – хочешь верь, хочешь нет, но эскимосский фольклор, это дело серьезное. А эти твои подружки как раз откуда-то из тех краев.

– Да-да, – поддержал Фнир, – они скандинавки, по ходу, из Арктики. Корвин! Как они там в Арктике научились нырять, если море всегда холодное? Только не говори, что в бассейне.

– Они не из Арктики, – сказал резерв-штаб-капитан, – а из Южной Канады, с Великих озер. Просто у них ритуальные имена – древнескандинавские.

– А Канада, это тоже не тропики, – заметил Ормр, – вот ты подумай, как так получилось? Девчонки хорошие, спора нет, но… Ты, короче, осторожнее с ними в смысле секса, а то знаешь, эскимосы ребята серьезные, зря сочинять не стали бы.

– Ритуальные имена, – заметила Рут, – арктическая магия. Слушай, Корвин, это не спроста.

– Прикинь, – продолжил Фнир, – если они родят тебе тюленят, что ты будешь делать?

Резерв-штаб-капитан выразительно покрутил пальцем около виска.

– Ты, Фнир, учебник биологии прочти, на всякий случай.

– А я читал, прикинь, Корвин. И я решал задачки по математической генетике. Ты про доминантные и рецессивные аллели знаешь? Ага! По ходу, ты знал, но уже не помнишь! Короче, ты прочти, освежи в памяти. Тебе в такой ситуации, по ходу, пригодится.

– В какой еще ситуации? – удивился резерв-штаб-капитан.

– Уф! – Рут насмешливо фыркнула, – Если ты еще не заметил, как эти девчонки на тебя смотрят, то протри глаза.

– Они на меня смотрят нейтрально. Они, между прочим, феминистки, и воспринимают мужчин, как низший подвид сапиенсов. Такая у них идеологическая доктрина.

– Корвин! Поймай селедку, оторви ей голову и люби ей мозг. Феминистки, ага-ага.

Сделав это ехидное замечание, 19-летняя мичман оттолкнулась от палубы экорафта, легко перелетела через невысокий леер, и нырнула. Конечно, она очень значительно уступала по своей технике трем кйоккенмоддингерам, но все же, смотрелась под водой очень изящно.

– Вот, – прокомментировал Ормр, – сестричка пошла объяснять твоим подружкам…

– Блин! – рявкнул Корвин, – Это не подружки, а сотрудники фирмы!

– …Сотрудникам фирмы, – невозмутимо продолжил 17-летний капрал-панк, – устройство релаксационной кабины на этой японской машинке для подводного потрошения атомных реакторов. И, провалиться мне сквозь небо, если она не выведает у них про генетику.

– Блин! Про какую, на хрен, генетику!?

– По ходу, штаб-кэп, ты уже понял, – заметил второй близнец, Фнир, – чисто по генетике, у тупилака в роду, кроме людей, должен быть хоть один тюлень, потому что гены…

– Так, мальчишки! – строго сказал Корвин, – Хватит этих антинаучных спекуляций!

…Тем временем, Рут Малколм достигла дна лагуны, жестами привлекла внимание Ригдис, Лирлав и Эрлкег, и скрылась в «голове муравья», проникнув туда через нижний люк. Трое кйоккенмоддингеров последовали за ней, и через полминуты оказались в компактном, но довольно уютном помещении, напоминающем туристический трейлер-кемпер.

– Вот, – сказала 19-летняя мичман, закрывая люк в полу, – теперь жмем кнопку «установить нормальное давление», и переходим из режима водолазного колокола в режим герметичной подводной базы. Видите манометр? Только что было 1900 миллиметров ртутного столба, а сейчас уже 1850. Японский климат-контроль медленно доведет это до 760. Ценная штука.

– Но, – заметила Лирлав, – чтобы выплыть наружу придется обратно поднимать давление.

– Ясен хрен, что придется, – согласилась Рут, – но, без этой опции в кабине нельзя было бы отдыхать при работе в режиме фридайвинга. Мы ведь не можем сделать, как аквалангисты, декомпрессионную остановку 2 минуты на половинной глубине.

– Почему не можем? – удивилась Ригдис.

– Э… – Рут почесала колено, и окинула быстрым взглядом кйоккенмодингеров (разница в возрасте между евро-креолкой и этими канадками была немногим больше двух лет, но по уровню физподготовки они превосходили ее раза в полтора) – … Ну, вы, по ходу, можете, а обычный чел, типа меня, не может. Такие дела.

– Мы тоже обычные люди, – заметила Эрлкег, – просто, мы учились владеть своим телом.

– Если это просто, то что тогда сложно? – философски отреагировала мичман.

Вопрос был, в общем, риторический, но Эрлкег восприняла его буквально, как вопрос.

– Я думаю, Рут, что самое сложное, это не научиться, а начать учиться. Сказать себе: я буду перестраивать свою жизнь в таком-то выбранном направлении с завтрашнего утра. И утром проснуться уже немного другим человеком.

– Совсем другим, – поправила Лирлав, – потому что человек в пути, это качественно другое состояние, чем человек, который стоит на месте, или пассивно плывет по течению.

– У меня на такие фокусы силы воли не хватает, – самокритично призналась Рут Малколм.

– Странно, – отозвалась Ригдис, – ты выглядишь волевым человеком, и ты ведь воевала…

– Да, я воевала, а хули делать, если тут у нас была война? Но это же совсем другое. Ладно, главное: война кончилась, хорошо, что не убили, можно выпить кофе с булочкой. В вашем гнезде какое отношение к японским дынным булочкам?

– В гнезде? – переспросила Лирлав.

– Ну, в команде, в клубе, в секте, в клане, в экипаже?

Три кйоккенмодингера переглянулись, и Ригдис призналась:

– Мы их не пробовали. Попробуем с удовольствием. Но где тут взять кофе и эти булочки?

– Элементарно! – объявила Рут, и подошла к серебристому металлическому шкафу сбоку от двухъярусного диванчика для отдыха, – Вот это кухонный блок. Тут есть кофеварка и робот, выпекающий дынные булочки. Я специально заказала такую комплектацию, потому что не поступало особых приказов на эту тему, а я люблю дынные булочки, и я жуткая эгоистка.

– Ты не похожа на эгоистку, – возразила Эрлкег.

– Мало ли, на что я непохожа. Короче: булочки маленькие, давайте по пять на нос, ага?

– Но, ведь мы еще не закончили работу, – засомневалась Лирлав, – а нырять после еды…

– Работу? – переспросила мичман, и глянула на часы, – Блин! 15:40! А вы начали нырять, я помню, сразу после полудня. Вы на тяжелой физической работе больше трех часов без питания. Это опасно для молодого женского организма, провалиться мне сквозь небо! По-любому, сегодня до захода солнца маскировку не доделать, значит, что?

– Что? – спросила Ригдис.

– Значит, вот, – сказала 19-летняя мичман, и взяла со стены переговорную трубку, – Алло! Устрица вызывает Пену! Как слышите!

… – Ага! Привет еще раз! Слушай, у тебя рабочие спецы на грани голодного обморока!

… – Нет, они не сказали, но мне со стороны виднее, прикинь?

… – Я к тому, что хорошо бы скомандовать «atira» на сегодня.

… – Так, один же хер, до заката не успеть. А завтра близнецы будут отдохнувшие, и дядя Ематуа, и ты, и я, и Пиркс, который прилетит. Типа, всей толпой быстро управимся.

… – Корвин, что тут думать? Давай, командуй «atira». А я здесь проведу для рабочих спецов краткую учебную экскурсию по бытовой автоматике комплекса. Это ведь нужно, e-oe?

… – Ага! Я даю Ригдис на связь… Ригдис, возьми трубку!

…Передав переговорную трубку условно-старшей из кйоккенмоддингеров, Рут подошла к серебристому шкафу, энергично потерла ладошки, азартно проворчала: «Ну, поехали», и с непреклонной уверенностью начала набирать команды на маленьком встроенном пульте с маленьким контрольным монитором. Через несколько минут, передняя панель шкафа тихо открылась, и из нее выполз поднос с четырьмя стаканчиками кофе и горкой булочек.

– Wow! Iri! – воскликнула мичман, – Девчонки, налетайте на хавчик!

– Выглядит аппетитно, – заметила Эрлкег, схватила первую булочку. И началось… Булочки подверглись тотальному уничтожению за неполных четверть часа.

– Вкусные штучки, – выдала Лирлав эпитафию по ним, облизнув с губ последние крошки.

– Вот я не понимаю, – произнесла Рут, проглатывая остатки кофе, – как вы, живя в Канаде, не пробовали японских дынных булочек? Там же до фига японцев и японских ресторанчиков.

– Мы, – пояснила Ригдис, – жили в Нантикоке, в субурбе сильно к югу от Старого Торонто. Вообще, мы старались держаться подальше от перенаселенных мест. Большие города, это ошибка. Они уничтожают все человеческое в людях. Скученность людей, это катастрофа.

Юная мичман резерва Народного флота с сомнением пожала плечами.

– Ну, не знаю. Вот, на «Дредноуте» было очень классно, хотя людей больше двух тысяч на полтора гектара. А если считать это плавучим поселком, то скученность бешеная.

– А что ты делала на «Дредноуте»? – полюбопытствовала Эрлкег.

– Ну, типа, я была вторым помощником суперкарго, и отвечала за тему попутных грузов. Например, за вот этот комплекс, где мы сейчас сидим.

– Ух, ничего себе! – изумилась кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами, – Ты отвечала за комплектацию, покупку и погрузку такого сложного объекта?

– …К тому же, не совсем легального, – добавила зеленоглазая Лирлав.

– Совсем нелегального, – поправила Рут, – а что тут такого? Работа привычная. На фирме у родителей я с 16 лет занимаюсь сверками по грузам. Вы думали, на фабрике только гайки крутишь, а остальное само? Ага, щас! Днем – гайки, вечером – коносаменты. Иначе никак.

– Как же ты находила время на учебу? – удивилась Ригдис, несколько раз моргнув своими алмазными (или прозрачно-ледяными) глазами.

– А я не находила. У меня, типа, образование без отрыва от производства.

– А диплом, аттестат? – спросила Лирлав.

Рут еще раз пожала плечами и выразительно хлопнула ладонью левой руки по сгибу локтя правой, давая понять, что нет у нее ни школьного аттестата, ни диплома. Потом, чтобы не оказаться предметом искренней жалости со стороны кйоккенмоддингеров, она добавила:

– Зато, я все как-то понемногу умею. И болты с гайками. И бухгалтерию с коносаментами. И компьютер с микросхемами. И штурвал с трансмиссией. И винтовку с патронами. И даже с детьми возиться умею. Прикиньте: у меня два младших братика-близнеца. Ну, вы их знаете. Потом еще сестренка, она на 5 лет меня моложе, и еще один братик, моложе меня на 15 лет. Сейчас мама опять, типа, с брюшком, но не говорит, кто будет: мальчик или девочка. Но, я мыслю так, что на этот раз с киндером будет возиться Хрю, а не я. Хрю – это моя сестренка.

– Ух!.. – Ригдис опять несколько раз моргнула, – …Если я правильно поняла, у твоей мамы шестеро детей…

– Пять с половиной, так точнее, – поправила Рут.

– Да, наверное, – Ригдис кивнула, – надо же! Пять с половиной детей.

– Ага, – Рут широко улыбнулась, – Классно! Я теперь тоже заведу себе мелкого. Мне это по возрасту как раз биологически оптимально.

– Рут! Ты хочешь завести ребенка?

– Да, Ригдис. А что ты удивляешься?

– Но… – кйоккенмоддингер с алмазными глазами запнулась… – Это же огромная проблема!

– Ну, – юная мичман резерва небрежно махнула ладошкой, – не надо преувеличивать. Немного дискомфортный период, дней сто примерно, так природа устроена, но это не такая уж проблема. Войну мы выиграли, оффи и бандитов убили, всякого товара нахватали, и хороший персонал для бизнеса к нам едет. С рабочими головами-руками-ногами все ОК. Немного обустроим поляну, и вообще все будет классно, а значит, ребенок в тему. Вот такое логическое рассуждение. Где ты видишь огромную проблему, а, Ригдис?

Девушка-кйоккенмоддингер с алмазными глазами стала вдруг предельно-серьезной.

– Рут, не в наших правилах вмешиваться в чью-то жизнь, даже в жизнь друзей, но представляешь ли ты, на что идешь, заводя ребенка? Это сразу привязывает тебя к мужчине. Из-за ребенка ты попадаешь в зависимость. Я думаю, твоя мама замечательный человек, потому ты хочешь быть похожей на нее, но взгляни объективно. Беременность, роды, вскармливание, и так раз за разом. Никакой жизни для себя, и постоянное беспокойство: а что, если мужчина, от которого зависит экономика семьи, вдруг решит уйти?

– Чего? – переспросила Рут, как будто ей сказали, что Луна сделана из голландского сыра.

– Мужчины ненадежны, – пояснила Лирлав, – такая у них психика, и с этим ничего нельзя сделать, поэтому, просто надо исходить из такого положения вещей.

– Знаете, девчонки, – сказала 19-летняя мичман резерва Народного флота, – если уж вы тут заговорили про мою маму и папу, то я скажу, как говорит мама. Есть люди, ни на хрен не годные, не важно, мужчины, или женщины. Их сразу видно, и о них не будем говорить.

– Среди мужчин такие почти все, – встряла Эрлкег.

Рут пожала плечами и подбросила в руке пластиковую ложечку от кофе.

– Во многих странах, по ходу, так. А здесь иначе. Но я уже сказала: людей-пустышек сразу видно. Их отбрасываем. Оставляем только реальных людей. Они надежны, если правильно встраиваются в партнерство. Отношения в партнерстве – это ключ ко всему. И к быту. И к бизнесу. И к здоровым детям. И к безопасности. И к счастью, если говорить о романтике.

– Партнерство, – возразила Лирлав, – это просто красивое слово.

– Хер с ним, с этим словом, – легко согласилась Рут, – назови это гнездом, клубом…

– …Сектой, кланом, экипажем, – договорила Эрлкег, – а в чем ключ-то?

– Я уже сказала: в отношениях, – напомнила Рут, – с первобытных времен так: если экипаж правильно устроен, у каждого подходящие ему функции, ценность каждого признается, и интересы каждого учитываются, то это выгодно и комфортно для участников, и никто не сбежит, потому что у человека есть инстинкт стаи. А если вместо правильного устройства наплести какую-нибудь херню вокруг библии и секса, то человека только страхом смерти удержишь, да и то не всегда. Экипаж надо конструировать прагматично, а не как попало.

– Подожди, – сказала Ригдис, – ты уже говоришь о другом. О какой-то первобытной стае.

– …Или об экипаже корабля, – предложила свой вариант Лирлав.

– …Пиратского корабля, – конкретизировала Эрлкег.

– …А мы, – договорила Ригдис, – обсуждали тему про женщину и мужчину.

– Что обсуждать про женщину и мужчину? – удивилась Рут, – Много ли могут сделать два человека? А стая, экипаж, это сила. Если есть хотя бы десяток людей, понимающих, за что сражаются, и ради чего работают, тогда есть, что обсуждать. Jodo! Я бестолково объясняю. Попробую еще раз. Вот есть женщина, и она находит мужчину, с которым можно играть в четыре руки, чтобы собрать команду. В смысле, у нее друзья, у него друзья и, типа, видна перспектива, как это объединить. А в процессе, дом, дети, позитив и эстафета в будущее.

В разговоре возникла пауза. Девушки-кйоккенмоддингеры пытались переварить только что высказанную концепцию, которая, как им казалось, пришла прямиком из каменного века.

– Рут, – произнесла наконец Эрлкег, – это же дикость. Секс по расчету, просто для усиления какой-то группировки, и для рождения наследников. Тебе, как человеку, зачем все это? Ты отказываешься от своей индивидуальности, от права на свое тело, от права на любовь!

– Чего? – снова переспросила юная мичман резерва, – Какой такой секс по расчету? Я всегда занимаюсь сексом только с тем, с кем хочу. И это правильно, потому что женский инстинкт сексуального выбора, если ему следовать, сразу отсекает неперспективных особей. А когда остается только какое-то число перспективных, тогда уже надо думать, типа, мозгом. Вот. Раньше стая должна была тратить кучу сил для защиты от внешних угроз, превращать свое гнездо в форт. Но сейчас, когда мы построили Хартию и Народный флот для коллективной самозащиты, можно превратить свое гнездо во что хочешь! В ферму-экопарк, или в научно-технический центр, или в кино-форум! Да хоть в космодром, провалиться мне сквозь небо!

Снова возникла пауза. Теперь уже концепция Рут не выглядела реликтом каменного века, но оставалась некая недосказанность, и Ригдис решилась объявить об этом вслух:

– Все это замечательно, но представь, Рут, что ты с этим мужчиной создала партнерство, или экипаж, а потом вдруг оказывается, что у него появилась другая женщина. Что тогда?

– Появилась другая женщина в смысле секса? – переспросила Рут.

– Да, – кйоккенмондингер с алмазными глазами кивнула, – именно так.

– Тогда есть два варианта. Или это эпизод, типа захода в Y-клуб, и нечего беспокоиться…

– Слушай, – перебила Лирлав, – ты готова слишком многое прощать мужчинам.

– Ты удивишься, – сказала Рут, – но тут нечего прощать. Чем человек отличается от лебедя?

– Э… Гм… А при чем тут лебедь?

– При том, что в его мозге генетически прошита единственность сексуального партнера. А у человека – наоборот, прошита их множественность. И у человека-мужчины, и у человека-женщины. И что, Лирлав, ты будешь обижаться на эволюцию, которая так сделала?

– Блин… – буркнула та и принялась сосредоточенно приводить в порядок свои волосы цвета темной бронзы, ставшие жесткими, как щетина, высохнув после морского купания.

– Рут, – окликнула Эрлкег, – а ты стала бы изменять своему парню?

В ответ, 19-летняя мичман, протянула руку и ласково погладила ее по бедру.

– Знаешь, гло, ты классная. Честное слово. Но тебе лучше вытрясти эту штуку из головы.

– Какую штуку?

– Ту штуку, – пояснила Рут, – которую открыл великий Ричард Олдингтон, когда задумался о всякой всячине в интервале между Первой и Второй мировыми войнами. Я помню наизусть: «Подобно многим современникам, я потратил массу времени, ломая голову над вещами, на которые не мог повлиять. Возможно, я ожидал слишком многого, слишком сильно поддался разочарованию, слишком рано отошел в сторону. У меня было чувство, что все люди в мире ополчились друг на друга, все враждуют, все люди – враги. Но это положение дел, вроде бы, считается нормальным, особенно среди тех, кто проповедует о мире и благоволении».

– Ничего себе… – удивилась Эрлкег, – ты помнишь наизусть такой кусок…

– Это место любит цитировать мой папа, – сообщила Рут, – он говорит, что Олдингтон здесь объяснил стратегию оффи. А моя мама любит краткие формулировки. Она говорит, что эта стратегия оффи укладывается в три слова: «разделяй и властвуй».

– Объясни толком, – потребовала Лирлав.

– Объясняю толком, – в тон ей отозвалась Рут, – реально, оффи, это слабое меньшинство. И доминировать над сильным большинством они могут, только если это большинство будет раздроблено на одиноких людей, которые враждуют между собой, а если объединяются, то максимум – в пару мужчина-женщина, и тогда начинают подозревать друг друга в сговоре с окружающими врагами. В измене. При такой фигне, маленькая банда оффи может запросто доминировать хоть над миллиардом взаимно-враждующих людей. Эти бедняги-люди уже приучены при любой ерунде бежать за помощью к банде оффи. Вот вам и государство.

Завершив эту тираду, Рут поднялась из-за столика, открыла маленький стенной шкафчик, пошарила там, и вытащила тонкую черную сигару с надписью иероглифами.

– Вот! – объявила она, затянувшись, и выпустив изо рта струйку тумана, – Я еще в Огасаваре спрятала тут этот гаджет. Чувствовала, что пригодится. Как в телескоп глядела. Я в смысле разговоров вся в маму, люблю краткость. А от длинных монологов, типа, как сейчас, у меня реально процессор перегревается.

– Давай разберемся, – предложила Ригдис, – по-твоему, моногамная семья, это плохо?

– По-моему, – ответила Рут, – плохо, когда кто-то диктует, какая должна быть семья, и что в семье как должно быть, и как называться. Долг. Верность. Измена. Всякое такое говно. Ты прикинь, скольким неплохим людям это испортило жизнь, сделав их врагами. А надо было просто избавиться от меньшинства, которое диктует. Процентов десять, ну пятнадцать.

– Процентов десять, ну пятнадцать, чего? – переспросила Лирлав.

– Типа, людей, чего же еще, – пояснила юная мичман резерва, – вычислить их, и выпилить.

– Выпилить… – эхом повторила Ригдис, – …Нейтрализовать, зачистить. Революция всегда называет эти вещи иносказательно. Когда мы прилетели на Нуку-Хива, и устроили сетевую конференцию, нам задали вопрос: есть ли разница между деятельностью INFORFI в сфере культуры и морали, и геноцидом, устроенным Красными Кхмерами в конце 1970-х?

– А вы чего? – спросила Рут, снова затянувшись квази-сигарой и выпустив струйку тумана.

– Мы ответили, что приветствуем снос гнилого патриархального тоталитаризма.

– Ну, по ходу, четкий ответ! Теперь, мы победили, и что ты скажешь про отношения между людьми в Меганезии?

И снова пауза. Ригдис озадаченно потерла ладонями виски.

– Я тебя поняла. Рут. Видимо, я не могу судить о том, как это делалось, а только о том, что получилось. Давай тогда вернемся к нашей теме, да? Ты сказала: есть два варианта. Или это заход в Y-клуб, и нечего беспокоиться. Было и прошло. Или?..

– Или, – продолжила мичман, – это всерьез и, возможно, надолго.

– Что тогда? – спросила Эрлкег.

– Тогда надо найти место для еще одного друга. Вы ведь нашли, ага?

– В смысле? – не поняла кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами.

– В смысле, вас же трое. И, я слышала, вы даже на пляже реально отжигали втроем.

– Да, все так. Но мы женщины, мы подруги, и у нас взаимное доверие.

– Ладно, – Рут кивнула, – дальше появляется четвертый, не женщина, но тоже на доверии.

– Ты про кого? – удивилась Лирлав.

– Я про Корвина, вы ведь с ним теперь команда, e-oe?

– Рут! Нет! Это другое! Это просто работа.

– Повтори еще раз, Лирлав. Я что-то не расслышала, в чем вы не доверяете Корвину.

– Вот, блин… – Лирлав снова стала причесывать свои короткие темно-бронзовые волосы.

Рут Малколм выключила и бросила на столик японский гаджет – квази-сигару.

– Ага. Вот тебе и блин. Так как насчет доверия к кэпу Корвину?

– Мы доверяем кэпу Корвину, – сказала Ригдис, – и мы работаем в его команде.

– Тогда, я реально рада, – Рут улыбнулась, – прикиньте: кэп Корвин для меня много значит.

– У тебя с ним что-то есть? – быстро спросила Эрлкег.

– Ну, это смотря, что называть «что-то».

– Рут, у нас ведь разговор про секс, разве нет?

– Ну, типа, я не поняла. Мы тут говорим и про секс, и про политику, и про доверие. А тебя интересует, занималась ли я любовью с кэпом Корвином, e-oe?

– Рут, если это тайна, то ты можешь не отвечать.

– Тут нет никаких тайн, Эрлкег. Я знаю Корвина почти вечность. Он мне как родной дядя. Прикинь: мама отпускала меня летать с Корвином из Французской Полинезии в Аотеароа!

– Куда? – переспросила Лирлав.

– В Новую Зеландию. На языке маори – Аотеароа, Страна длинного белого облака. Корвин надежный, как звездная навигация, и понятный, как паровой движок Уатта.

– Да уж… Не близко… А как у него с личной жизнью?

– Так, – Рут пожала плечами, – эпизодически. Сегодня он здесь, завтра – там. Сначала такая ситуация получалась из-за бизнеса, а, когда дело пошло к революции, то тем более. Потом вообще была война. А сейчас Корвин, как марсианский треножник Уэллса: одной ногой на Северном Бора-Бора, где наша семейная фирма, другой ногой на Фараулепе, где верфь, на которой режут корабли, а третьей ногой на Футуна, где королевский планерный клуб. Еще здешняя тема с ядерным топливом… Короче: вот такая личная жизнь, ха-ха два раза.

– А, по-моему, – заметила Эрлкег, – это романтично. Острова, атоллы, океан под крылом.

– Ага, – Рут хихикнула, – особенно романтично рожать на борту в полете. Типа: милый, ты, пожалуйста, выполни по моей команде боевой разворот на трех «G», это поможет делу.

– Шутки у тебя… – проворчала кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами.

Рут намеревалась что-то ответить в том же стиле, но тут зазвонила переговорная система с поверхностью, и вместо ответа на вопрос Эрлкег, юная креолка схватила трубку.

– Устрица на связи.

… – Хэх! Классно!

… – Нет, нырять сюда ему не надо, мы сами скоро вынырнем.

… – Ну, типа, еще выпьем по чашечке кофе, и наверх…

… – Ну, Корвин, я не верю, что вам с Пирксом не о чем поболтать полчасика.

… – Ага, скажи, что я его очень-очень, ну, ты понимаешь…

… – Ага, я поняла. Отбой.

Она повесила трубку и сообщила:

– Мой друг прилетел.

– Тот самый Пиркс-Металлика? – спросила Ригдис.

– Да. Так что, может, еще по чашке кофе и наверх. Ага?

– Годится, – Ригдис кивнула.

– Алло, Рут, – начала Эрлкег, задумалась, и договорила, – а что Корвин говорил про нас?

– Хэх, девчонки! Главное, не что он про вас говорит, а как он на вас смотрит!

– И как же он на нас смотрит?

– С интересом! – лаконично и многозначительно объявила Рут Малколм.