Текст книги "Мауи и Пеле держащие мир"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 73 (всего у книги 81 страниц)
*56. Наша земля – это небо
Полдень 10 марта. Соломоновы острова. Рифы Неизбежности.
(300 км южнее Гуадалканала, 80 км южнее Реннелла).
Паровой самоходный экорафт представлял собой 100-футовую прямоугольную отливку из пластифицированного пенобетона. Паровая машина с гребными колесами позволяла этому чуду идти со скоростью 10 узлов. Сейчас оно приближалось со стороны Реннелла к лагуне Рифов Неизбежности, так что экипаж фрегантины, уже стоявшей в лагуне на якоре, получил возможность оценить суровую красоту стимпанковского дизайна. Эрлкег, Ригдис и Лирлав, увидев экорафт, схватились за коммуникаторы с видео-камерами. Корвин решил на всякий случай подготовить знакомство своего экипажа с экипажем экорафта, поэтому, не дожидаясь сближения кораблей, передал Ригдис роль капитана фрегантины, а сам оседлал аквабайк, прокатился пару миль и аккуратно причалил к пенобетонному прямоугольнику.
Экипаж экорафта состоял всего из четырех персон:
Лейтенант-инженер Ематуа Тетиэво, «humi» с Тувалу, 40-летний темнокожий дядька с очень хитрыми, но в то же время доброжелательно-спокойными черными глазами, круглолицый, и с наметившимся брюшком характерным для меланезийцев этого возраста.
Мичман Рут Малколм, в меру спортивная 19-летняя евро-креолка флоридского происхождения.
Капралы Фнир и Ормр Малколм, близнецы на два года младше Рут, крепкие мальчишки слегка фермерского вида. Короткие жесткие гривы – укороченные «ирокезы», заменявшие девушке и двум мальчишкам обычные человеческие прически, свидетельствовали об их отношении к субкультуре панков (что соответствовало дизайну их специфического парохода).
– Охренеть, как мы соскучились! – объявила Рут, и картинно чмокнула Корвина в щеку.
– Ага! – согласился Ормр, глядя в бинокль, – Ты снял классных подружек! Познакомишь, e-oe?
– Точно, кэп Корвин, задницы у них просто обалдеть! – добавил Фнир, тоже глядя в бинокль – А сиськи маловаты, но, это не важно. Ведь главное в женской эстетике – задница, а не…
– Сам ты задница! – перебил Ормр, – У девчонок Корвина классные натуральные сиськи, а не те подкачанные буфера, что у фотомоделей.
– Заткнитесь, нах, оба! – рявкнула Рут, – И бинокли уберите! А то наставили, блин, объективы.
– Убираем-убираем, – сказал Фнир, – уже и так все видно.
– Так, ребята, – строго произнес Корвин, – это не мои подружки, а мои коллеги, и я вас прошу: относитесь тактично, потому что…
…Он не успел завершить эту словесную презентацию, потому что два корабля уже достаточно сблизились, и Эрлкег крикнула с борта фрегантины:
– Алло!!! На рафте!!! У вас есть нормальный кофе??? А то у нас фигня какая-то!!!
– Есть кофе!!!! – заорала в ответ Рут Малколм, – Нам на Бугенвиле подарили целый мешок!!!
– Решено, – сказал Ематуа, – экипажи пьют кофе, а командиры совещаются на мостике.
– А вы с Корвином что, не будете пить кофе? – удивилась Рут.
– Будем, – ответил лейтенант-инженер, – если любимый экипаж принесет кофейник на мостик.
…За чашкой кофе Ематуа кратко пояснил Корвину, как была выполнена поставки подводного оборудования фирмы «Tochu» в Меганезию в обход международного эмбарго.
В порту Огасавара на малых японских островах Бонин, лежащих между Основной Японией и Микронезией, супер-лайнер «Дредноут» встал к причалу, чтобы принять на борт 2200 молодых японцев по дисконтным турпутевкам. Одновременно туда же в порт Огасавара пришло обычное океанологическое судно из Кагосимы. И произошла рокировка. 30-метровый комплекс для выполнения подводных работ, закрепленный под днищем океанологического судна, ушел под днище «Дредноута». А ведро необработанных алмазов с бывшего австралийского прииска на Вануату, перешло в сейф суперкарго океанографического судна (каковой суперкарго Фудзивара Ямато, приходится сыном Фудзиваре Нибори, главе холдинга «Tochu» – какое совпадение!).
Когда «Дредноут» (с грузом под днищем) двинулся к Соломоновым островам, произошло одно незапланированное, но удачное событие: в игру включилась Джоан Смит из CIA. По прибытии «Дредноута» на Реннелл, она с туземным гидом поехала на рифы Неизбежности, и выполнила несколько погружений с аквалангом. Она обследовала атомоходы, затонувшие в лагуне, и сняла видео, показывающее, что корпуса вскрыты, реакторы демонтированы, а цилиндры, содержащие ТВЭЛы, исчезли. Это видео ушло в Лэнгли, и Рифы Неизбежности перестали интересовать CIA. Интерес теперь сфокусировался на островке-стратовулкане Урепарапара в 700 км к востоку.
Тем временем автоматизированный комплекс для подводных работ, переместился из-под днища «Дредноута» под днище экорафта, и был перемещен на 80 км к Рифам Неизбежности, где на дне лагуны лежали три цилиндра с ТВЭЛами. ТВЭЛы не вывозились отсюда, а были замаскированы в стороне от затонувших кораблей, и «доктор Смит» их не заметила. Теперь, благодаря японскому комплексу, их можно без риска разобрать и извлечь несколько центнеров обогащенного урана, а посторонние не будет следить – ведь разведка доложила: ТВЭЛов здесь уже нет…
Ематуа Тетиэво завершил рассказ и сделал несколько глотков кофе.
– Понятно, – сказал Корвин, – красивый карточный фокус. Но при чем тут Урепарапара?
– О! – произнес 40-летний меланезиец, хитро улыбаясь, – Без этого нам не удалось бы замкнуть информационное кольцо. Ведь согласись: если тут ТВЭЛы пропали, то где-то они появились. Я читаю на твоем лице резонный вопрос: почему «доктор Смит» поверит, что ТВЭЛы увезены на маленький необитаемый вулканический остров Урепарапара на севере Вануату?
– И почему же? – спросил резерв-штаб-капитан.
– Я начну издалека, – объявил Ематуа, – в незапамятные времена мощное извержение раскололо конус вулкана от вершины на северо-восток до самого океана. Так возник узкий фьорд, который переходит в сеть подводных пещер, спускающихся почти до магматических горизонтов, богатых актиноидами. Оттуда поднимается газообразный полупродукт радиоактивного распада – радон.
– А! – Корвин кивнул, – Мы намекнем, что этот радон травит из поврежденных ТВЭЛов!
– Да. Сейчас штурм-капитан Пиркс, наверное, уже выстраивает этот намек.
– Почему Пиркс? Вроде бы этой дамочкой из CIA занимался штурм-капитан Ми-Го.
– Не знаю почему, – Ематуа пожал плечами, – но эксперты INFORFI уверены, что при работе с двойным агентом лучше, чтобы контактные лица с нашей стороны менялись.
* * *
Параллельные события. Маршрут: палуба «Дредноута» – фьорд островка Урепарапара.
В этот раз авиа-такси, предложенное «доктору Смит» выглядело совершенно иначе. Не реплика японского «Zero», а «летающая рама» 7x7 метров с прозрачной яйцевидной кабиной.
– Так быстрее, – пояснил Ми-Го, – а с пилотом вы познакомитесь. Увы, сегодня я расстаюсь с вами, но надеюсь, мы подружились, и еще когда-нибудь встретимся.
– Может быть, – ответила она, ответив хорошо отработанной игривой улыбкой.
– …А за полет не беспокойтесь, – добавил Ми-Го, – Этот парень летает точно не хуже меня.
– А эта машинка называется «SkyEgg»? – спросила Джоан Смит, вспомнив содержимое файла «техника диверсионных авиа-отрядов Конвента».
– Так точно, – подтвердил он, и добавил, – Перед вылетом не забудьте проверить кислородную маску. На высоте в полтора Эвереста дышать нечем.
– Вот, черт, так высоко…
– Для скорости, Джоан. Школьная физика: сопротивление пропорционально плотности среды.
Вот и все объяснения. Следующий час «доктор археологии» провела в узкой кабине – «яйце» в кресле за спиной пилота, старательно дыша кислородом из клапана маски. В финале еще один экстремальный аттракцион: падение на самолете в пропасть между двумя скальными стенами. Завопить от ужаса она не успела только потому, что все произошло невероятно быстро. Косое скольжение вдоль коричнево-черных базальтовых стен, ощутимый удар снизу, а потом тихий ласковый плеск волн, открытый фонарь кабины и голос пилота:
– Кислородную маску можно снять. Спасибо, что выбрали нашу фирму для этого полета.
– Вы камикадзе? – сердито спросила она, освобождаясь от прорезиненного «намордника».
– Вы не угадали, док Смит! – развеселился он, – Попробуйте еще раз.
Теперь, немного придя в себя, она посмотрела на пилота внимательнее. Это был примерно 30-летний мужчина евро-креол, среднего роста, и непримечательного телосложения, лицо почти круглое, с немного выступающим подбородком. Стрижка – «бобрик», волосы рыже-бурые, уши оттопыренные, глаза цвета блеклого неба, слегка навыкате, под длинными ресницами. Именно благодаря характерным глазам и ресницам, она вспомнила ориентировку на этого человека.
– Вы – Пиррон Ксавиер, сокращенно – Пиркс, по прозвищу Металлика.
– Ага! Теперь в десятку! А что вы так на меня смотрите, как на призрак? Вроде бы, я по вашим файлам не числюсь среди убитых террористов, а наоборот, типа, в международном розыске.
– Да, – медленно произнесла она, – вы правы, но я задумалась: с какой целью ваше начальство предъявляет мне пилотов, которые в прошлом лишь случайно не убили меня. Сначала Ми-Го, совершивший налет на базу международных сил в Колумбии на реки Труандо. Теперь – вы.
– Это когда было, что я чуть вас не убил? – удивился Пиркс.
– Я, – пояснила Смит, – лишь случайно не была на борту парома «Rally-Celebrate» в тот день в Панамском заливе. У меня утром случилось что-то с глазами, и медик заподозрил малярию, а оказалась просто легкая простуда. Вот так «Rally-Celebrate» ушел без меня. А в тот вечер вы, капитан Пиркс, сбросили на его палубу бомбы с «кубинской шимозой».
– Ну, блин… Честное слово, док Смит, вас лично я не собирался убивать. Просто, шла война.
– Я сейчас не о том прошлом эпизоде, Пиркс. Я о сегодняшних резонах вашего начальства. Вы можете мне ответить: почему для меня выбираются те пилоты, которые… Я уже говорила.
Пиркс-Металлика, погрузившись в некоторую задумчивость, медленно почесал указательными пальцами за своими оттопыренными ушами.
– Интересный вопрос, док Смит. Возможно, это совпадение. Ведь многие пилоты из «снежного эскадрона» теперь работают в Меганезии. А, возможно, спецы INFORFI реально хотели чего-то достичь путем такого выбора пилотов.
– Вот я и хочу понять: чего? Может, вы это знаете, Пиркс?
– Не знаю, – ответил он, – я не спрашивал. Но, по-любому странное чувство, когда смотришь на человека, которого ты не убил только случайно, и думаешь: «на фига так устроен мир?».
– Я не совсем поняла, что вы сказали, – откликнулась спецагент CIA.
– Ну, док Смит, мы сидим в кабине. И у меня нет желания выхватить пушку и прострелить ваш организм. У вас, по ходу, нет симметричного желания про мой организм. А если война, то люди наподобие нас с вами, на разных сторонах, и… Дальше вы поняли.
– Нет, Пиркс, я не поняла. Философия в духе: «люди, не стреляйте друг в друга», очень странно выглядит на фоне вашей практики с «кубинской шимозой» и прочими орудиями вашего труда.
– Я и говорю: странно. С одной стороны, неправильно стрелять в людей, среди которых больше половины, это те, с кем ты мог бы подружиться. А с другой стороны, неправильно оставить без защиты тех фермеров, которые тебя кормят. И получается парадокс.
– Под фермерами вы понимаете кокаиновых баронов? – иронично спросила она.
– Под фермерами я понимаю фермеров, – спокойно ответил он, – фермеры выращивали то, что можно съесть или продать. Картофель для стола, а кока на продажу, типа того. Потом приходят «голубые каски» и начинают сжигать урожай коки на полях. Что должны делать фермеры, для которых это единственный источник денег, необходимых, чтобы покупать городские вещи?
– Ах, какой аргумент, пилот Пиркс! Мне были нужны деньги, и я пошел воровать.
– Извините, док Смит, но эти фермеры ничего не воровали.
– Да, они не воровали, а выращивали наркотик на продажу. Но, и то, и другое – криминал.
– Интересная мысль, – отреагировал он, – хотите узнать об этом больше?
– Хочу, если вы готовы рассказать.
– Ну, что ж, док Смит, эта тема не хуже, чем любая другая. Я предлагаю не терять время и двинуться к интересующему вас объекту, а поговорить по дороге.
– Двинуться куда, Пиркс?
– Вперед, – пояснил он, махнув рукой вдоль каньона, рассекающего вулканический конус, и переходящего в темный тоннель, – Типа, лодочная спелеология.
– А лодка? – спросила спецагент CIA.
– У вас за спиной, – ответил пилот, – надо только ее расправить и надуть.
* * *
Путешествие на маленькой надувной лодке по полузатопленному вулканическому тоннелю может считаться одной из типичных завязок голливудского триллера. Тихо плещет вода под веслом, этот звук отражается шепчущим эхом от базальтовых стен, тускло и как-то зловеще блестящих в луче портативного фонаря.
– Ну, как? – спросил Пиркс, – не спеша, двигая веслом, – Видеокамера и дозиметр работают?
– Да, порядок, – ответила Смит, – все работает. И я вас внимательно слушаю.
– Тогда, начнем… – сказал он, – …С моей замечательной юности в штате Миссисипи, самом аграрном, самом бедном, и самом негритянском во всей Америке.
– Неблагополучная среда во всем виновата, не так ли? – съязвила спецагент, привыкшая, что экстремисты, попав в руки спецслужб, сразу начинают рассказывать про трудное детство.
– Вы перепутали ролевую площадку, мэм, – в ответ съязвил Пиркс, так что Смит мгновенно ощутила ужас (несмотря на всю свою подготовку морского пехотинца и разведчика).
… – Не нервничайте, док Смит, я же объяснил: вы из тех, с кем я мог бы подружиться. Мне понравилась ваша шутка насчет неблагополучной среды, тем более, что у вас в Детройте…
– Вот, черт! Вы читали мое досье, капитан Пиркс?
– Нет, док Смит, я не читал. Времени было мало. Мне его пересказали в общих чертах, и я запомнил про ваше детство в Старом Детройте. То еще местечко, не лучше Миссисипи.
– Вы решили перевести разговор со своего детства на мое? – спросила она.
– Нет, – он качнул головой, – я как раз наоборот, возвращаюсь к Миссисипи и моей первой работе, при переходе, говоря литературно, из детства в юность. У нас там был аэроклуб. В смысле, стайка старших школьников и один толковый ниггер, Геккон, он был механиком авиабазы береговой охраны в Сент-Луисе, но потерял работу. Тогда он утащил со свалки несколько допотопных «Piper-Cub», что летали еще при Рузвельте, и сделал этот клуб. Но, поскольку с деньгами наблюдался полный аут, клуб был «hozrashetni». Это такое русское выражение, оно значит, что расходы на спорт покрываются за счет попутной коммерции. У судьбы был для нас подарок: нашествие цитрусового грибка. Мы навесили бочки на наши динозавропланы, и летали над цитрусовыми плантациями, распыляя фунгициды. Фермеры платили нам in-cash, и это всем было выгодно, кроме Управления Внутренних сборов.
Пиркс сделал паузу, чтобы аккуратно обойти скалу, торчащую из-под воды, и продолжил:
– Короче: приперлись два городских пидора в костюмах, и начали разговор про налоги. Тут ощутимо запахло тюрьмой, но к счастью, мне еще не было 18 лет. Я взял все на себя. Типа: захотелось полетать, я нанял ниггера Геккона, разжился авиапарком. Дальше, вот. Мы все отделались легким испугом, но наши антигосударственные самолеты были конфискованы. Обидно. Мы ведь уже заболели небом. Есть поговорка канаков: «Наша земля, это море». У «Снежного эскадрона» немного другая поговорка: «Наша земля, это небо».
– Пиркс, вы как-то неожиданно перескочили к «Снежному эскадрону».
– Да, док Смит, я пропустил мелкие подробности, как мы искали работу, и как нас наняли колумбийские hombre, чтобы летать по ночам над полями коки в горах и распылять особые инсектициды против гусениц, которых анти-наркотическая авиация скидывала днем. Вам, конечно, известно про этих анти-кокаиновых гусениц, ведь идея появилась в CIA.
– Известно, – лаконично подтвердила спецагент.
– Ну, вот, – продолжил Пиркс, – все шло просто отлично, а потом в одну несчастливую ночь появилась боевая вертушка «Bell-Cobra». Если бы Геккон не увел ее за собой, то нам бы всем крышка. Мы даже не поняли, что происходит. Ведь это был наш вертолет, с американскими опознавательными знаками. Но Геккон сразу понял, выцарапал нам время на лэндинг, а сам погиб. Этот урод-вертолетчик расстрелял его в воздухе почти в упор. Такие дела.
В рассказе возникла пауза – минута молчания. Джоан Смит, подождав немного, спросила:
– Что дальше?
– Дальше поминали Геккона, – ответил Пиркс, – конечно, подошел местный дон, Чако Очоа, специфический субъект. Мы, юниоры, тогда считали его борцом за права фермеров. Ну, вы понимаете: юношеский максимализм и доверчивость. Мы выпили по унции текилы, и дон произнес речь насчет праведной мести за убитого товарища. Один день мы готовились, а в середине следующей ночи, подвесив под фюзеляжи бочки с напалмом, довольно грамотно атаковали вспомогательный аэродром международных анти-наркотических сил. Никто не ожидал такого фокуса, и получился, типа, Перл-Харбор-1941 локального масштаба.
– Пиркс, вы хоть теперь понимаете, что этот Чако Очоа вами манипулировал?
– Дело в том, док Смит, что люди манипулируют друг другом при каждом разговоре. Факт психологии, ага. Сейчас вы манипулируете мной, я манипулирую вами, и это неизбежно.
– Вы уходите от ответа, – укоризненно сказала Смит.
– Я просто расширяю ваш вопрос, чтобы вы почувствовали себя частью ответа, – спокойно возразил пилот, – конечно, дон Чако Очоа манипулировал нами, однако и мы неосознанно манипулировали им. Провинциальному кокаиновому дону кружила голову наша бравада и первые успехи в борьбе с врагом, который до того считался непобедимым в воздухе.
– Пока речь шла об атаке против наземной базы международных сил, – заметила Джоан.
– Да, – он кивнул, – я опять пропустил подробности, как дон Чако набирал авторитет за счет успешных рейдов «Снежного эскадрона», и покупал все более верткие самолеты. Скоро с неуклюжих старых «кукурузников» типа «Grumman-Agcat» мы пересели на «Мустанги», и в изрезанном скалами небе над Андами давали прикурить растяпам из международных анти-наркотических сил, летавшим на современных F-16 «Viper-Falcon», а вертолетчиков просто срубали на ходу, не снижая скорости. По глазам вижу: вы все это знаете.
– Знаю, – подтвердила спецагент, – Потом вы оглянуться не успели, как оказались втянуты в первую войну за объединение Новой Гранады – Великой Колумбии.
Пилот «Снежного эскадрона» коротко кивнул, а потом поправил:
– Точнее, во Вторую Холодную войну, накатившуюся из Карибского региона. Нам здорово повезло, что после гибели Геккона, кэпом стал Ми-Го. Он поставил себя так, что дон Чако прислушивался к нему. И, когда пошли разговоры про священную войну за боливаристские идеалы, дон Чако, обсудив это с Ми-Го, пошел за советом к одному продвинутому лидеру.
– К дону Рулетке? – спросила Джоан Смит.
– Просто к одному продвинутому лидеру, – улыбнувшись, ответил Пиркс, – В общем, мы не ввязались в затею «платиновых генералов», а растворились на просторах Тихого океана.
– Растворились, чтобы потом снова взяться за старое? – предположила она.
– Нет, док Смит, возьмутся за старое «платиновые генералы», засевшие в сельве. Скоро их пригласят в правительство национального примирения, шарманка завертится снова, агенты CIA продолжат биться на невидимом фронте, чтобы война с демоном терроризма шла вечно. Колумбия, Магриб, Палестина, Индокитай, и далее по кругу, без перерыва, чтобы не давать простым американцам времени задуматься, над четырьмя вопросами:
На что они платят такую прорву налогов?
Как это они все время должны банкам, не производящим ни одной полезной вещи?
Почему в Конгресс и Белый Дом при любых выборах попадают только жулики и дебилы?
Где грань между государством и криминальными кланами, и есть ли вообще эта грань?
Ну, док Смит, вы почувствовали себя частью ответа на ваш вопрос о манипулировании?
– Пиркс, это вас в клубе «Humanifesto» учат задавать такие вопросы?
– Хотите узнать об этом больше? – спросил он.
– Да, если вы готовы рассказать.
– Я готов, но не в данный момент. Прислушайтесь к своему дозиметру. Мы на месте.
Дозиметр, закрепленный в чехле на поясе Джоан Смит, тревожно потрескивал, информируя хозяйку о существенном превышении уровня радиации над фоновым. Тем временем, Пиркс сложил весла и направил луч фонаря вниз, в воду. Внизу, под лодкой высветился лазурным сиянием широкий провал, наподобие циклопического колодца. Можно было на глаз оценить глубину футов в сто, исходя из кажущегося размера трех стандартных ярко-оранжевых 20-футовых контейнеров, лежащих на дне.
– Там реактор субмарины и два реактора супер-транспорта? – спросила спецагент.
– Док Смит, у вас же наверняка есть что-то кроме дозиметра, вот и определяйте, что там.
– Да, я задала лишний вопрос. Пиркс, вы поможете мне опустить туда микро-зонд?
– Aita pe-a, – сказал он, – что от меня требуется?
– Просто, светите как сейчас, – ответила она, и вытащила из кармана предмет, похожий на ружейную пулю, подвешенную на нитке, – Ах да, еще просьба: чуть сдвиньте лодку, чтобы можно было опустить зонд точно на контейнеры. Так надежнее.
Контрольный тест продлился минут пять. Ответ был утвердительный: от контейнеров шел слабый поток радона-222, радиоактивного газа, являющегося четким индикатором распада в рядах урана, тория и актиния. На самом деле, Джоан Смит ни на секунду не поверила, что в контейнерах находятся центральные компоненты реакторов, но в оперативном смысле у нее теперь были основания считать задачу поиска ядерного топлива выполненной. Еще оставались реакторы авианосца, затонувшего к югу от Реннела, но он лежал на значительной глубине, и начальство пока не настаивало на выяснении его судьбы. Вот и ладно…
– Пиркс, вы обещали рассказать о клубе «Humanifesto», – напомнила спецагент, когда лодка двинулась в обратный путь к самолету.
– А что вас конкретно интересует? – спросил он.
– Просто, – сказал она, – я не понимаю, как вы с вашей биографией попали в этот клуб.
– Нервы у меня начали шалить, док Смит. Ведь я человек тонкий, романтичный.
– Вы тонкий, романтичный, и нервы начали шалить? – удивилась спецагент.
– Да, – он тихо хмыкнул, – я понимаю, со стороны не очень заметно, но это так. А на войне приходилось делать всякие вещи. И от этого возникли проблемы со сном. Только начинаю засыпать, а оно лезет, и лезет. Я изобрел метод, могу рассказать, вдруг вам пригодится.
– Буду благодарна. И какой же метод?
– А такой: когда ложитесь спать, то надеваете наушники и врубаете рок-металл. Все глюки забивает однозначно. Остается научиться спать под такую музыку.
– Так вот откуда у вас прозвище «Металлика».
– Оттуда, – подтвердил он, – но, это полумера, сами понимаете. С нервами надо было что-то делать, и я стал искать в Интернете. Оказалось, сложно найти спеца по нервам в Океании. В курортных центрах было сколько угодно консультантов по борьбе с депрессией, но это не то. Вдруг, я набрел на сайт «Humanifesto», или сокращенно «Humi», там я нашел объяснения. Я разобрался, почему моя психика реагирует таким образом, и понял, что с этим надо делать.
– Подавить чувство вины? – предположила спецагент.
– Нет, не чувство, док Смит. Чувство, это ненаучно. Надо было подавить паразитный мем.
Джоан Смит постаралась быстро вспомнить все о мемах из курса психологии в разведшколе.
Мемы – единицы культурной информации. Это идеи, символы, манеры и образцы действий, осознанно или неосознанно, вербально или не вербально передаваемые между людьми. По мнению ряда психологов, большая часть поступков человека определяется не его личными качествами, а мемами, внедренными в его сознание. Мемы иногда сравнивают с вирусами, поскольку мемы заставляют человека действовать вопреки его объективным интересам, как вирусы заставляют клетку делать то же самое. Клетка принудительно производит вирусы, а человек принудительно воспроизводит и подкрепляет мемы своими речами и поступками.
– Я вижу по глазам, – сказал Пиркс, – что вы знаете кое-что о мемах.
– Знаю, – подтвердила она, и спросила, – по-вашему, чувство вины, это мем?
– Да, док Смит. Все, что можно выразить словами какого-то языка, сформированного в ходе историко-культурного процесса, это мем, потому что сам такой язык, это составной мем.
– Что теперь? – насмешливо спросила Смит, – Общаться только мычанием и жестами?
– Нет, – он улыбнулся, – надо использовать язык, созданный осознанно. В клубе humi в таком качестве применяется язык утафоа – реконструированный язык античных полинезийцев.
– Пиркс, вы же разумный человек! Разве вы не видите, что «язык утафоа» и «эпос утафоа» в изложении Донована О'Хара, известного под псевдонимом Ахоро, это фальсификация?
– Вижу. Но, любая другая историческая или религиозная литература – тоже фальсификация. Разница состоит в том, что язык и эпос утафоа позитивны, по крайней мере, для меня и для многих людей, которых я знаю и считаю своими друзьями. Так вот, научившись говорить и думать на языке утафоа, я стер мемы, мешавшие мне спать. Это объективная польза. И мне абсолютно без разницы, что на самом деле было 3000 лет назад. По-любому, мы никогда не узнаем этого. Разве что, физики придумают машину времени, что очень маловероятно.
– Ваш подход мне понятен, – сказала она, – но какое это имеет отношение к гуманизму? Как я считала, иммигрантское движение «Humanifesto» на Тувалу, основано на Гуманистическом Манифесте, подписанном в 1933 году в Нью-Йорке независимыми учеными и философами.
Штурм-капитан Пиркс утвердительно кивнул.
– Да. А в этом манифесте говорится так: «гуманизм рассматривает полную реализацию индивидуальности конечной целью человеческой жизни и стремится к ее становлению и осуществлению повсеместно и безотлагательно». И мы это установили сначала на Тувалу, затем, еще на нескольких архипелагах, в той мере, в какой это было технически возможно.
– Вы это установили, расстреляв всех инакомыслящих? – язвительно спросила спецагент.
– Мы расстреляли только активных переносчиков заразных моральных мемов Старого света. Называть их «инакомыслящими» нелогично, ведь они не мыслили, а выполняли программу, состоящую из тех самых мемов. Зачем нам такая ментальная антисанитария в обществе?
– Значит, Пиркс, вы их убили в санитарных целях, и теперь по ночам вы прекрасно спите.
– Выходит так, док Смит.
– …И, – продолжила она, – вы абсолютно уверены в своей правоте?
– Нет, – он качнул головой, – Ни один разумный человек ни в чем не уверен абсолютно.
– Ладно, Пиркс, пусть не абсолютно, но в достаточной мере, чтобы вести войну, как сказано в вашей хартии «любыми средствами без всякого исключения».
– Док Смит, – сказал он, – если уж цитировать, так полностью: «Каждый житель Меганезии находится под безусловной защитой правительства, эта защита не зависит ни от какой политики, ни от какой дипломатии, и осуществляется любыми средствами без всякого исключения. Поскольку нарушение любого базисного права одного гражданина есть тотальное нарушение всех базисных прав всех граждан, полиция и армия применяют против нарушителя прямую вооружённую силу». Это Второй Артикул. Да, я готов так действовать для защиты жителей. И мне интересно: что вы имеете против такого принципа?
Спецагент помолчала немного, собираясь с мыслями, а потом сказала:
– Я просто пытаюсь понять вас и вашу страну. Я еще не готова оценивать эти принципы.
– ОК, это разумно, – согласился он, – но я, в свою очередь хотел бы понять ваши принципы. Поскольку уж мы заговорили о том, кто, ради чего, и какими средствами готов воевать, то напрашивается вопрос: ради чего вы участвовали в боевых действиях, в разных точках?
– Это моя работа, я исполняю приказы.
– Хэх! И вам что, вообще все равно, ради чего это делается?
– Конечно, мне не все равно, но я верю, что наше правительство, в основном, стремится к справедливым целям.
– Что, вы реально в это верите, док Смит?
– Это сложный вопрос, – пробурчала она, и была благодарна Пирксу, что он не стал больше развивать эту тему.
А потом они добрались до самолета, свернули надувную лодку, и снова состоялся полет в «кислородных намордниках» – до «Дредноута», который сейчас был примерно на полпути от Соломоновых островов к Порт-Вила, главному городу Вануату. Пилот Пиркс обошелся теперь без экстрима, и его посадка на палубу супер-лайнера была мягкой, как приземление пушинки одуванчика.
– А я еще успею угостить вас чашечкой кофе в баре? – спросила Джоан Смит, интуитивно угадавшая, что Пиркс покидает борт «Дредноута» на этом этапе круиза.
– Успеете, – сказало он, и поинтересовался, – а вы точно не боитесь скомпрометировать себя публичным распитием напитков с таким неоднозначным субъектом, как Пиркс-Металлика?
– Я не боюсь, и даже не буду скрывать этот факт. Я укажу вас в своем научном репорте, как источник ценной археологической информации о древних утафоа.
– Хорошая шутка, – оценил пилот «Снежного эскадрона», и лучезарно улыбнулся.
