Текст книги "Возвращение домой (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 72 страниц)

Я вспомнила, когда увидела её впервые, этот тёмный образ в сумерках за Хуффингтонским музеем и потом, в поместье Блюблада, словно призрак Принцессы Луны. Как мы встретились в Звёздном Доме и как я быстро поняла, насколько она отличается от всех пони, что я встречала прежде, и не только потому, что она аликорн. Как она вела себя, будто была всего лишь инструментом Богини. Пони, которой не было.

Я вспомнила, какое отчаяние я испытала, когда она вытащила меня из Девяносто Девятого и как я ненавидела её за то, что она лишила меня заслуженной смерти. И я помнила, как она укрывала нас с Глори от дождя. Как я вошла в её сознание, когда она потеряла себя под Хуффингтоном и как она перемещала в меня свои воспоминания. Лакуна была Псалм не больше, чем я была своими металлическими ногами. Псалм для неё была фундаментом, но сама кобыла была кем-то совершенно другим. Для меня она была ближе, чем моя собственная мать. Она знала мои недостатки и принимала меня с ними. Её доброта и смирение ещё более подчёркивались тем, с чем она была связана.

Она пришла, чтобы спасти меня, когда я нуждалась в помощи в моём одиноком путешествии после Хэппихорна. Она прошла со мной через ад Хайтауэра. Она дарила радость и вызывала восхищение. И она тоже росла. От, казалось бы, лишённого эмоций вычислителя до кобылы, способной любить. Она танцевала, чего я никогда не видела от Псалм. Что бы она могла сделать, если бы у неё было ещё несколько месяцев? Кем бы она могла стать, если бы Богиня осталась в живых и осознала бы свои ошибки?

Я глядела вперёд, на клубящиеся вокруг нас облака и, наклонившись, осторожно поглаживала гриву Бу. А потом я взглянула на пустой бок кобылки и, под нарастающую музыку, наконец осознала весь ужас того, что сделала Лакуна. Я затряслась и по моим щекам потекли слёзы.

У Лакуны не было души. Она была собранием воспоминаний. Если в этом теле и была душа, то это была душа Псалм, не Лакуны. Для Лакуны не будет никакого посмертия. У неё не было на это ни единого шанса. И, тем не менее, она пошла на это и вернула аликорнам все воспоминания, в надежде на то, что у её расы есть будущее.

Надежда… вот, что было добродетелью Лакуны. Надежда, что я выживу. Надежда, что у меня всё получится. Надежда, что… как-нибудь… всё станет лучше. Бу взглянула на меня и я, обняв её за шею, зарылась лицом в её гриву.

– Её больше нет. Её… её действительно больше нет! Она ведь танцевала со Стронгхуфом и… и…

Я представила себе её жизнь, женитьбу с этим вечно переигрывающим увальнем с Пустоши. Они могли бы быть эпической парой, чей романтизм вошёл бы в легенды! Так или иначе, у неё могли бы быть свои дети, или она могла бы взять приёмных и научить их своей доброте. Представила, как она помогала бы мне, если я снова облажаюсь с Глори или П-21… или просто так.

– Я никогда больше не услышу её смеха или спокойного голоса, говорящего мне, что всё будет хорошо, или… что угодно!

И пока играла музыка, я вспоминала всю ту красоту, что она принесла. Как она создавала своим рогом звуки скрипки вместе со Священником и Попурри. Как развевались её крылья, когда она купалась в магических отходах! Или как гули Митлокера будто вернулись на двести лет назад, когда они были живы, просто глядя, как она наряжается. Она улучшала Пустошь просто потому, что была собой. А я только и могу, что пробивать в ней дыры.

Лакуна исчезла, как слёзы под дождём… но надежда осталась? Хотела бы она, чтобы я её оплакивала? Да. Некоторое время. Она знала, что такое печаль. И поэтому я не пыталась сдерживаться. Слёзы смывали печаль с сердца. Они не были слабостью. Но затем она хотела бы, чтобы я продолжила путь. Чтобы не оставляла надежду довести всё до конца. Поэтому, наплакавшись, я вытерла сопли об шею Бу.

– Прости, Бу.

Белая кобыла глядела на меня некоторое время, а затем улыбнулась. Я моргнула на неё и она моргнула в ответ и снова улыбнулась. Медленно, я тоже неуверенно улыбнулась ей и странная пустобокая кобыла наклонилась и ткнулась носом в мою мокрую щёку, прежде чем снова радостно улыбнуться мне.

– Ты и вправду странная, ты это знаешь? – сказала я, наконец беря себя в копыта. Вместе, сидя у фальшборта, мы летели в завтрашний день.

Заметка: Достигнут максимальный уровень.

Глава 11

Турбулентность

«Я просто не могу представить, зачем пегасам понадобилось устраивать страшный ливень в этот вечер и портить такой прекрасный солнечный день».

Флёр бесшумно продвигалась по воздуху, пробиваясь через облака и туман, загораживающие сияние солнца. Время от времени мы пробивались сквозь верхний слой облаков к небу. Скотч Тейп и П-21 не обращали внимания на предупреждения Глори о том, что нельзя смотреть на солнце, и изумлялись, глядя на лазурь, простирающуюся над нами. Я же, с другой стороны, чувствовала себя намного лучше смотря вниз. Я завидовала им; они перестали обращать внимание на боязнь пространства Девяносто Девятого быстрее меня, если конечно они вообще имели таковую. Бу выглядела впечатленной солнцем и потянула копыто вверх, будто она могла коснуться светящейся сферы. Затем мы снова прошли через облака. Это было определенно к лучшему, так как мы заметили еще один Хищник, приближающийся к нам с северо-запада.

В то время, как мы преодолевали ещё одну облачную долину, моё внимание переключилось на Лансера, который стоял у поручней дирижабля. Я подошла к нему, и заметила, что с каждым моим шагом он отклонялся все дальше и дальше.

– Ох, прекращай уже. Я уже наложила на тебя мое проклятие, – поддразнила я, садясь рядом.

Это точно его не развеселило, так что я посмотрела на небо, что было довольно проблемно для меня, но если бы я продолжала осматривать долину на горизонте…

– Селестия, это прекрасно, – сказала я, пока солнце покрывало нас своим светом.

Потом я кинула взгляд на него и увидела, как он безразлично пожимает плечами.

– Ты так не думаешь?

– Это солнце. Я его уже видел, – прокомментировал он тихо, потом, заметив мой скептический взгляд, он мягко фыркнул, и закатил глаза. – Ты думаешь, ваши пегасы смогли закрыть наши земли облаками? Солнце. Луна. Звезды. Я видел все, что небо могло показать.

Он отвернулся, но потом сказал:

– Это… красиво.

– Точно. Красиво, – сказала я, чувствуя, как растет неловкость. Чтобы избавиться от неё, я отвела глаза. – Итак, каковы они? Твои земли, я имею ввиду.

– И не надейся, Дева. Я не хочу с тобой разговаривать. Я ненавижу и презираю тебя, – он прорычал. П-21 и Глори оглянулись на нас, пока он набирал обороты. – Ты уничтожаешь все, с чем входишь в контакт. Ты… ты вообще видела, что сделала? Ты убила Богиню!

– Это была не я, Лансер, – парировала я, хмурясь на него. – Выходец из Стойла убила Богиню. Я просто оказалась неподалёку.

– Вот именно! Неподалёку! Где бы ты ни была, смерть и разрушение следуют за тобой! – сказал он, потом осмотрелся, и расширил глаза. – Я хочу приземлиться. Спустите меня.

– Ты приземлишься, когда поблизости не будет ни одного Хищника. Если мы спустимся ниже уровня облаков, дирижабль будет видно за мили, – сказала Глори, подходя к нам и смотря на Флёр. – Я говорила со Шторм Фронт об этом на Гала. Радары Хищников настроены так, чтобы обнаруживать объекты высокой плотности, такие как драконы, летающие танки, горы и ракеты. Если они отстанут от Флёр, то возможно, примут это за ошибку в двухвековых радарных системах и спишут на глюк.

– Они не смогли найти нашу Бурю, – Лансер усмехнулся. Ох… это не к добру.

– Это миф, – парировала Глори, взмахнув копытом. – Живых штормов не бывает.

– Продолжай убеждать себя, – ответил Лансер, кинув ей самодовольный взгляд. – Вы, пони создали свои «Циклоны». Мы же пробудили саму бурю!

– Есть ли у вас что-нибудь из этого сейчас? – вставила я. – Или это двухвековой идиотский спор о том, у кого самые смертоносные игрушки?

Он немного остыл, пойманный между осмотрительностью и гордостью.

– Ну что ж, «Циклоны» до сих пор существуют, – прокомментировал он с ложным легкомыслием.

– Точно… – я повернулась к Глори. – А эти их…

Глори вздохнула, потирая переносицу краем крыла.

– Если верить теориям заговора, то жар-бомбы были не единственными мегазаклинаниями в арсенале зебр. Просто самыми успешными. Ходили слухи… мифы… военные истории… о том, что перед концом зебры использовали мегазаклинания для создания супер талисманов которые… что ж… имели чрезмерный эффект. Целые горы, которые могли перейти на территорию пони. Живые штормы и циклоны. Чудовища растительного происхождения. – она кинула взгляд на Лансера и стукнула его по груди. – Но это всего лишь истории. Они используются для создания сюжета в нашей военной драматургии!

– Супер оружия вашей стороны до сих пор существуют. Почему ты считаешь, что наши нет? – отразил он хмуро. – Пони были правы, атаковав первыми до того, как мы успели использовать их. Силы природы были заключены в величайших талисманах, когда-либо созданных, и которые могли быть перенесены в ваши величайшие города или выпущены ракетами в сердца ваших земель.

– О, так значит, способность опустошить целый город была недостаточна? Что могли сделать ваши мега талисманы, чего не могли жар-бомбы? – Глори спросила, закатывая глаза.

– Взрываться больше одного раза, не наводясь, при этом, на нас самих, – зловеще возразил Ланцер. – Буря разорвала бы ваши облака в клочья и не позволила бы вам управлять погодой. Бегемот рыскал бы по вашим лесам, маскируясь под кочку в течении дня, и вырезая по ночам ваши города. Колосс давил бы ваши армии, не поддаваясь любым мегазаклинаниям, которые вы попытались бы против него применить. А после завершения войны, мы могли бы их использовать для восстановления первоначального облика этой земли и постройки новых зданий.

– Но… зачем? – спросила я, умоляя его осознать безумие всего этого.

– Мы знали, что сдерживание с помощью жар-бомб не сможет работать вечно! Когда нибудь вы бы завершили все ваши мегазаклинания и пошли в атаку. Что вы и сделали! – рявкнул он, наставив на нее копыто. – И, в мгновение ока, Роам исчез! Огонь продолжал разгораться! Вы расплавили острова Атори в считанные минуты! Миллионы погибших, а радиоактивный шлак токсичен и по сей день! И это, по нашим данным, было всего одно мегазаклинание! Вы обратили против нас само Солнце! Почему бы и нам было не вовлечь в это небо и землю?

– И у тебя есть один из этих… мега-талисманов? – Осторожно спросила я, опасаясь того, что Легат подвинет некоторые приказы вверх по важности очень быстро. Возможно, что-то было в моих глазах. Может быть, нечто было в моем тоне. Но Лансер, казалось, быстро осознал то, что я собиралась сместить свои приоритеты в сторону Оставшихся.

– …нет, – ответил он так, словно ему удаляли зуб. – Отец отослал достойных назад в родные земли для поиска одного. Мы сделали не больше дюжины до того, как сработало заклинание. Если бы только у нас был еще год…

– Тогда бы и у нас появилось новое устрашающее супероружие, – Ответила я… но, может, и не появилось бы. Может, Твайлайт подала бы в отставку… может Рарити и другие ее друзья вместе с ней. Может, война прекратилась бы. Может, одно из зебринских орудий надрало бы им задницу. Что-то должно было случиться, рано или поздно. Нахмурившись, я продолжила. – Вы, зебры, совсем не отличаетесь от пони. Всегда искали ту единственную штуку, которая позволила бы выиграть. То единственное решение. То одно… что бы то ни было… что сумело бы убить пони больше, чем зебр. Вы использовали драконов. Мы же сделали Хищников. Мы сделали силовую броню. Вы же сделали пули, прошивающие ее насквозь. Мы сделали мегазаклинания. Вы изобрели Жар-Бомбы. Мы сделали Циклоны. Вы – Бури. – Резко прошипела я сквозь зубы. – Это надоедает.

– Ну что ж, никогда не имей дел с пони, которая игнорирует все выпады в ее сторону, – парировал Лансер.

– Простите? – Спросила я с удивленными глазами.

– Ты всегда побеждаешь, – сказал он угрюмо.

– Я не… всегда… побеждаю… – пробормотала я, уставившись на него. Напряжение внутри меня стало ощущаться острее. Я посмотрела на друзей, но даже они не знали, как ответить. Это заставило провода в моей голове сжаться сильнее, а потом Лансер хрипло рассмеялся.

– Ой, да ладно. Деус встретился с тобой лицом-к-лицу, а теперь он прислуживает тебе. Сангвин выступил против тебя, ну а теперь он мертв. Предвестники бросили все, что могли, а ты побеждаешь их снова и снова. Да ты пережила взрыв Жар-Бомбы! – заявил он. – Что еще можно противопоставить тебе?

– Я не всегда побеждаю! – Выкрикнула я прямо в его лицо, повалив на пол. – Я пережила бомбу только благодаря своему другу и я потеряла ее! Я спасла свое стойло только затем, что бы уничтожить его! Победа над Сангвином не вернула Священника назад! Я оборвала связь, только лишь затем, что бы убить сорок беспомощных детей! – Каждая победа имела свою цену и, честно говоря, оглядываясь назад, я задумывалась, стоила ли она того.

Я хотела бушевать! К черту это тело! Одышку! Удушье! Я хотела, что бы сердце билось, как сумасшедшее! Я хотела чувствовать себя не только как машину. В скором времени я заметила, что лицо его скривилось от боли, вызванной моими стальными ногами, вжимающими его тело в палубу. Тот час я отошла назад.

– Извини… – пробурчала я. – Я просто… я не всегда выигрываю. Это не… не так, как ты думаешь.

Он сердито смотрел на меня, но выглядел не поврежденным.

– Я ненавижу тебя, – прорычал он. – Я ненавижу всех вас, – сказал он, посмотрев на всех нас на корабле. – Особенно – тебя, – добавил он, взглянув на меня. Я вздохнула и опустила глаза; ну, да. Он не первый. А потом раздался неожиданный голос.

– Давай немного отойдем от темы Блекджек. Ты хочешь поговорить о ненависти? – вскользь спросил П-21, придвигаясь к крупной зебре. Лансер выглядел удивленным вступлением П-21. – Я знаю парочку штук о ненависти. Знаешь, что я ненавижу? Я ненавижу наблюдать труса, застрелившего дюжину беспомощных зебр, включая детей. Я ненавижу то, что он стрелял в пони, спасших их жизни и его, в прошлом. Я ненавижу и всегда буду ненавидеть любой мир, в котором уроды, вроде него, могут просто уйти после этого.

Святая Селестия, ну неужели они хотят заняться этим сейчас?

– Трус?! Да как ты сме… – начал Лансер, а затем П-21 крутанул головой и врезал Аргументом по лицу Лансера. Удивленный зебра упал, глядя на него в шоке и злобе. Вот только в самом П-21 злобы не было, только холодное отвращение, которое я не наблюдала уже неделями.

– Ты трус. Ты боишься всего. Ты убиваешь из укрытия, где никто не может тебя увидеть и с дистанции, на которой не будешь ранен. Ты боишься Блекджек, ее возможностей и того, что она из себя представляет. Ты боишься силы, лежащей вне твоего контроля. Ты боишься своего собственного отца. Ты боишься всего, но более того – ты боишься признать это, – сказал он, глядя на Лансера сверху-вниз.

– Ты пришел ко м… – начал он снова, и вновь его заткнул Аргумент. На этот раз зебра заблокировал приклад копытом, но всё же закрыл свой рот и отступил назад.

– Глори пришла к тебе, – отрезал П-21, – на тот случай, если ты был причиной исчезновения Блекджек. Она была в отчаянье. А я хотел засунуть гранату тебе в зад и посмотреть как ты извернешься, доставая ее, – закипел П-21, бросив затем взгляд на меня. – Блекджек может и простила бы тебя. Блекджек прощает такое дерьмо, что я даже и представить не могу. Но я не прощу тебя, Лансер. Я видел труса, убившего более двенадцати соплеменников, включая его собственную мать и сестру, с холодным сердцем. Потому что ему было слишком страшно сделать все правильно и послать отдавшего приказ на хуй. Или просто позволить им жить и солгать об этом. Ты трус и убийца и я не ожидаю, что ты изменишься.

Лансер выглядел так, будто готов был взорваться, но П-21 не отводил взгляда.

– Ты… Ты понятия не имеешь… – Выговорил зебра, пытаясь подобрать слова.

П-21 выдал лишь слабую улыбку.

– Оу? Ты действительно думаешь, что я не знаю, какого это бояться? Я боялся каждый чертов день своей жизни. Боялся за свою жизнь. Боялся за жизнь тех, о ком я заботился. Тех, кого я любил. А еще я боялся того, что хотел умереть лишь чтобы никогда больше не бояться. И да. Я ненавидел это. Ненавидел все это, все что могло вызвать у меня страх. Все, что причиняло мне боль, становилось моим заклятым врагом, но боль мне причиняло всё.

– Он бросил взгляд на меня, а потом снова на зебру. – Но ненависть не заставит страх уйти, и не сделает тебя сильным. Зато она сделает тебя ничтожеством. И окромя боли и мучений, ничего вам не принесёт.

Он указал копытом в мою сторону.

– Это та кобыла, которую ты так ненавидишь? Ту единственную, которую ты обвиняешь в постоянных победах? Она прошла через столько всякого дерьма, сколько я боюсь даже представить, и вытерпела вещи, через которые не прошел бы ни один известный мне пони. И она всегда будет бороться за правое дело. Ради её друзей. Ради других пони. Ради зебр. Да даже ради адских гончих. И не имеет значения, как больно ей будет или как сильно она будет напугана. Будь уверен, она провалиться. Но продолжит идти. И пока она может идти – я тоже могу. И не важно, боюсь я этого или нет.

Я смотрела на П-21, пока он отходил от Лансера, повернувшись к зебре спиной. Ланчер сверлил взглядом его спину, в то время как синий жеребец подошел к Скотч Тейп и решительно обнял её. Я почувствовала легкое головокружение после всего этого и встала между ними.

– Мы можем высадить тебя прямо здесь, – сказала я Лансеру.

– Не надо делать мне каких-либо одолжений только из жалости, – отрезал он, тогда как его, пристально смотрящие на более мелкого жеребца, глаза были полны гнева. Наконец, он отвернулся.

– Он говорит чистую правду… насколько же это невыносимо. Я боялся папашу каждую секунду, что знал его. Боялся его утверждений и того смысла, который он вкладывал в них Боялся разочаровать его. Его гнева. – Он закрыл глаза и покачал головой.

– А ты… а ты когда-либо вспоминаешь тех, кого убила, Блекджек?

– Можно сказать и так, – ответила я, – Особенно о тех что погибли по моей вине. Убивать кого-то защищаясь это одно, но когда кто-то умирает из-за выбора который я сделала… Я не смогу когда-либо забыть тех, кто умер из-за этого. И надеюсь что никогда не забуду.

– Понимаю… – пробормотал он. – Твой друг прав. Это было трусостью с моей стороны, умертвить собственный народ. Нельзя допустить смерти беспомощных.

Я прикрыла глаза, призрачная мелодия той песни возвращалась в мою память. Я думала, что забыла, но теперь, я могла слышать её так, будто снова исполняла её. Тише, не шуми…

– Ты не единственный, кто так поступил. Ты прав… Нельзя допустить.

«Даже если они сошли с ума».

На секунду, он притих, а затем, смотря куда-то в облака, сказал.

– У отца есть жар – бомба.

– Я знаю, – ответила я. – Ксанти рассказала мне.

Он пристально посмотрел на меня:

– Я… гордился тем… что она у нас есть. Когда мы вытащили её из той пусковой шахты, сумели стабилизировать… я ликовал. У нас появилось оружие, способное раз и навсегда покончить с городом зла, и Девой. Но… он, на самом деле, никогда не говорил, что собирается использовать жар-бомбу для уничтожения города. На это были намёки, но говорил о других. О вашей Богине. Красном Глазе и его армии. О чём-то, что находится в небесах, и называется П.О.П… А сейчас, после того, как между вами двумя произошла битва, я ставлю под сомнение всё то, что он мне говорил и то, что я для него делал. И это именно то, из-за чего я ненавижу тебя больше всего. Ты заставляешь меня сомневаться. – В течении нескольких секунд, он просто пялился на проплывающие облака. – Хотелось бы быть сильнее в нашу первую встречу. Думаю, что в этом случае, я бы принес меньше бед.

– Агась, но если бы ты путешествовал с нами, то тебя бы уже протащило через целую вселенную мучений и страхов. Поверь мне, тебе же будет лучше, если ты уйдёшь. В конечном итоге, у нас с тобой будет секс и это может усложнить всё то, что имеет отношение к Глори, и… – начала говорить я, он взял, и усмехнулся.

– Дева, без обид, но дело даже не в роге, просто для того, чтобы у нас случилась интимная близость, тебе не достаёт слишком большого числа полосок, – сказал он, с действительно честной улыбкой, которая ему очень шла.

– Ох, серьёзно что ли? А вот если вернутся немного в прошлое, в Общество, то там, ты похоже не особо-то и возражал. Кроме того, – сказала я, с самодовольной улыбкой, – неужели ты никогда не слышал о том, что тело можно использовать вместо холста?

Ну что ж, а вот теперь, он выглядел весьма удивлённым!

Шлепок по крупу заставил меня вскрикнуть и, развернувшись, я пугливо заулыбалась Глори:

– Ох! Эм! Прииивееет. Мы, это…

«Не произноси слово „секс“»

– Разговаривали о сексе – закончила Глори, подходя ко мне, и вздохнула. – Как ты думаешь, что я собираюсь с тобой сделать?

В краткосрочной перспективе, ответ был очевиден: улыбнуться ей, и потереться носом о её шею.

– Ну, начало было хорошим, – ответила я, скользнув взглядом по своему крупу.

Улыбка Лансера уступила место настороженности.

– Я не думаю, что легенды о Деве затрагивали эту часть ее жизни. Моя мать рассказывала мне множество историй, но ни в одной из них не упоминалось о том, что Деву шлёпали по крупу.

Мой разум посетил образ Принцессы Луны, и я фыркнула. Зато, подошли Скотч Тейп и П-21, и кобылка спросила Лансера:

– А ты можешь рассказать мне о зебрах поподробнее? То есть, я слышала кое-что, но большинство уроков в стойле было посвящено тому, что вы все являетесь кровожадными варварами, которые едят маленьких кобылок.

Скотч Тейп посмотрела снизу вверх на П-21, и легонько пихнула его переднюю ногу. Он взглянул на Лансера, отвернулся, в конечном итоге вздохнул и нехотя произнёс:

– Должен признать, я тоже слегка интересуюсь зебрами.

Скотч Тейп с гордостью улыбнулась своему отцу, а затем, задала Лансеру вопрос:

– А у вас там есть пустошь?

– Так… погоди. – Лансер нахмурился. – Я – воин, а не сказитель.

– Будь обоими, – предложила я. – Ведь не случится же ни чего плохого, если ты примеришь на себя новую роль, не так ли?

Он имел такой вид, будто пытался решить, что лучше: рассказать нам о том, о чем мы хотим услышать, или послать нас далеко и надолго, а затем ответил:

– Ладно. Полагаю, я могу рассказать вам о своём народе. Это будет лучше, чем выслушивание лишь вашей понячей пропаганды.

– Наша пустошь была не такой, как ваша. Ваша пустошь – застывшая, холодная и пустая. Наша же дика и сурова. Эквестрия совершила множество ужасных вещей во время войны. Всё ещё есть места, где чувствуется ярость мегазаклинаний. Столб пламени, который бродит по разрушенной долине из стекла, выискивая незваных гостей. Город, который захватывает разум тех кто спит в его пределах в бесконечных снах. Есть ещё много мест, где промышленные работы до сих пор отравляют землю. Шахты, глубже и больше любых долин, выдолблены в земле и теперь заполнены ядовитыми отходами. И звери… местные, и те, что были представлены во время войны… они крадутся и охотятся на нас. Города слишком опасны или загрязнены для того, чтобы там жить. И, конечно, племена то и дело пререкаются и дерутся.

– Некоторые вещи никогда не меняются, – пробормотала я.

– Нет, – сказал он резко. – Некоторые вещи не должны меняться. Некоторые изменения нельзя допустить.

Лансер снова встретил мои взгляд:

– Когда я был маленький, моя мать рассказала мне историю о хороших временах. До войны, когда двенадцать и одно племя работали в единстве, чтобы жить и процветать. Но все изменилось.

– Двенадцать и одно? – спросила я в недоумении.

– Не уверен, что ты захочешь услышать эту историю. – сказал он, покраснев. Но он рассказал её. Вскоре мы переместились ближе к колесу, чтобы Скотч Тейп могла управлять кораблем и слушать. Я не знала, почему Скотч Тейп была назначена нашим пилотом, но она по всей видимости справлялась с управлением довольно хорошо; до сих пор мы не врезались ни в одну гору. Мы даже открыли небольшой люк, чтобы Рампейдж могла слушать, пока крутит педали внизу.

– Однажды, было солнце и земля. Оба они были одиноки, но они не могли долго быть вместе. Множество раз солнце приходило и занималось любовью с землей, и после этого зарождалась жизнь. Двенадцать раз они спаривались, и каждый раз рождалось новое племя. Но потом, луна увидел их занятия любовью и выждал, пока солнце не скроется. Луна был злым и слабым, его свет не был даже близок к солнечному, и поэтому он взял землю силой. От совокупления родилось племя, вместе со всеми зверями и монстрами, охотящимися под покровом темноты. Когда солнце увидел, что сделал луна, он был в ярости, и с тех пор он преследовал луну по небу, чтобы не дать тому другого шанса. Но иногда, луна ставил ловушки для солнца, и весь мир покрывался тьмой во время их битв. Но каждый раз, солнце побеждал и продолжал свою охоту.

Глори посмотрела на Скотч Тейп с выражением беспокойства, после чего кобылка усмехнулась:

– Что, эта история слишком непристойная для тебя? – Покраснев, Глори переключила свое внимание на Лансера. Я слегка потерлась об неё носом. Она прикусила моё ушко. Ах, хорошие времена. Если бы только Лакуна могла быть здесь, чтобы разделить их…

– Двенадцать племен были детьми солнца. Одно было ребенком луны. С каждым совокуплением, земля порождала племя. Высокие, огненные горы породили Ачу. Прополи родились в деревнях. Племя Карнилия на плодородной равнине. Менди в густых лесах. – Я не могла сдержать улыбку, видя как меняется его тон, как он начинал увлекаться рассказом. – Зенкори были рождены на ветру, Атори на островах, и Эсхатик в пустынях. Даже южные снега породили Сахаани, и с той поры, льды всегда порождали источники исходящей паром воды, что были нагреты их страстью. Болота породили племя Орах, а джунгли – Таппахани. Последние два, Логос и Роамани, были зачаты в библиотеках и на поле боя.

– Погоди. Зачаты? – спросила Глори скептически. – Я почти уверена в том, что в любой библиотеке, которую я когда-либо посещала, подобное действие будет нарушением всех правил и норм внутреннего распорядка.

– Неа. Во всех лучших библиотеках, обязаны происходить масштабные оргии, – язвительно протянула Рампейдж с нижней палубы. – Просто участники, вынуждены трахаться по-настоящему тихо.

Это заявление рассмешило нас всех, а Лансер сокрушенно вздохнул:

– Это предание. Вы можете верить ему или не верить. Преданию на это плевать. – Он щёлкнул хвостом, а затем, самодовольно ухмыльнулся. – Или возможно, вы, пони, хотите рассказать мне о зарождении вашего рода, с большей правдивостью?

Он нас подловил. Я не имела ни малейшего представления о том, как в этом мире появились пони. До момента воцарения Принцесс, всё было весьма туманно.

– Эм… – Я посмотрела на Глори, но она лишь слегка пожала плечами. – Да как-то не очень.

– Тогда примите предание, иначе, хранить молчание я буду, – сказал он, нахмурив брови. – Я, скорее всего, и так допускаю много ошибок. Мне не дано рассказывать предания так, как это делала Мать, начиная всё со слов «это напоминает мне одну забавную историю».

– Нет, нет, нет. Продолжай, – успокоительно произнесла я.

– Какое-то время, Двенадцать племён пребывали во здравии и распространялись по всей земле. Работая сообща, они вели борьбу со зверьём, что обитали в дикой местности, но в отличии от пони, мы не стремились укрощать природу. Мы уважали её силу. Когда-то, на нашей родине были огромные участки дикой местности, протяженностью в путь, что зебра может за год пройти. Но затем, Двенадцать племён встретились с детьми луны. И Прополи пригласили их в свою деревню. Менди исцелили их раны. Тапхани приготовили великолепный пир, Атори танцевали, а Зенкори рассказывали новоприбывшим сказания. Но дети луны, по-прежнему, были замкнуты, загадочны и высокомерны. Они заявили, что обладают силой большей, чем у всех Двенадцати племён вместе взятых, и поэтому Двенадцати надлежит стать рабами одного. Поэтому, Двенадцать отправились на войну с Одним.

– В течении многих поколений сражались они с детьми луны, что были многочисленны, но равнодушны. Тверды. И множество нечестивых колдунств, что способны привязывать сущность и душу, они изучили. Броня их пробита быть не могла, а оружие никогда не ломалось. Даже погибнув, их самые могучие войны продолжали сражаться. Порабощали и убивали Двенадцать они в безумном увлечении своим могуществом тёмным. Их ложь, на какое-то время, племена обратила против друг друга, и Двенадцать к истреблению были близки. Но Двенадцать прозрели, объединились и дали отпор. В отчаянии своём, племя Одно самих звёзд силу призвало… безумие свершило. И звёзды пришли. На всю землю они низвергались, великие, порочные города Одного, и армии Двенадцати племён сокрушая. Но когда закончилось это, Двенадцать остались, как были, и сломлено было Одно. Двенадцать жаждали крови, но земля умоляла их о снисхождении, хоть и в насилии Одно было зачато, они всё же детьми её были. Племя Одно помечено было и у всех, кто несёт в себе эту кровь, полоски сплетаются в предостережения символ. И в этом причина того, что имя им было дано – Старкаттери, «Клеймённые звёздами», и изгнано было оно.

– А из какого племени происходит Легат? – полюбопытствовала я.

Лансер открыл рот, а затем, снова закрыл, и, нахмурив брови, произнёс:

– Он – один из последних Ачу.

– А вот и нет, – заявила Рампейдж, с нижней палубы, а в её голосе звучал странный акцент. – Он сражается не как Ачу.

– А он утверждает, что Ачу! Кто ты такая, чтобы отрицать это, Продитьер? – гаркнул Лансер.

– Означает ли это, что ты тоже Ачу? – спросил П-21.

От всех этих разговоров, мне захотелось произнести «будь здоров».

И вот опять, невинный вопрос заставил его поморщиться.

– Нет… кровь переходит от матери к ребёнку, а не от отца к ребёнку. Я – Зенкори.

Я подумывала о том, чтобы рассказать ему, что его мать жива, но всё же, решила этого пока не делать. Тем не менее, сказительство было значительным шагом вперёд, по сравнению с убийством соплеменников.

– Моё племя – скитальцы и сказители. Мы разыскивали обычаи и предания этого мира. Многие из нас пришли, и осели в Эквестрии, за долго до войны.

– А почему воевали зебры? – спросила Глори. – До этого, я никогда не слышала вашей трактовки, тех событий.

А вот этот вопрос, его, похоже, шокировал.

– Вы хотите узнать об этом? – спросил он так, будто, до этого, ни когда не видел пони, которым было бы интересно подобное, взгляд его скользил по нашим лицам. – Бессмертные монархи не правили нашим народом. Цезаря избирали мы из племён. Старейшины всех тринадцати племён принимали в голосовании участие, и Цезарь не мог быть избран из одного и того же племени дважды.