Текст книги "Возвращение домой (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 72 страниц)

– Давай помогу, – предложил оранжевый жеребёнок-единорог с взлохмаченной жёлтой гривой. – В одиночку ты в жизни не управишься.

И, сказав это, он взял ещё одну щётку из ведра и начал работать рядом со мной.

– Нужно быть напористой. Покажи этой грязи, кто тут главный, – заявил он, налегая на щётку. Когда из двери показался очередной жеребёнок, он наставил на него свой инструмент. – У тебя копыта грязные. Вытер их! Быстро!

Смутившийся жеребёнок тщательно вычистил копытца о коврик, после чего пошёл дальше.

– Спасибо, – чуть ли не прошептала я, когда мы вместе закончили уборку.

– Да ладно тебе, ерунда, – сказал он с небрежной улыбкой. – Меня зовут Чеддер. Я сюда только что попал – в его взгляде было немного боли, но в этом не было ничего удивительного. У всех нас в глазах грусть. – А тебя зовут… Калм? Палм? Напалм?

– Ты… не хочешь знать моё имя. – прошептала я, после чего отнесла ведро к задней двери и вылила его содержимое в лужу.

– Ещё как хочу, – запротестовал он удивлённо. – Почему нет-то?

– Если ты узнал моё имя, значит, ты слишком долго здесь пробыл – я поставила ведро со щётками в укромное местечко за дверью. – Я вот здесь всю свою жизнь. С тех самых пор, как моя мама меня тут оставила совсем маленькой.

– Я думал, тут никто не задерживается больше, чем на пару месяцев, – нахмурился он.

Я изогнула губы в такую же невесёлую улыбку, которая обычно была у меня на лице. Не первый раз я это объясняю.

– Большинство не задерживаются. И ты тоже не задержишься. Я вижу. Поэтому незачем знать моё имя. Через пару недель ты найдёшь себе семью. Серьёзно, незачем – я говорила всё так же тихо. Каждые несколько месяцев появляются такие, которые хотят подружиться, а потом уходят. – Но спасибо, что спросил.

Я развернулась, чтобы пойти помыться перед ужином.

Он бросился мне наперерез и посмотрел прямо в глаза.

– Обещаю тебе, я узнаю, как тебя зовут. И до тех пор я никуда не уйду.

Как мило. Он был не первым, кто говорил мне подобное. Однако, всё, что приносили друзья – это боль после того, как уходили.

Но он не ушёл. Не то, чтобы не было родителей, желающих его усыновить. Большую часть времени добрый и весёлый, во время встреч с возможными родителями Чеддер становился самым угрюмым сиротой во всём приюте. А когда они переходили к следующему жеребёнку, дружелюбность в нём снова вылезала на поверхность. Сначала он научился магии, потом получил кьютимарку и талант. Он мог говорить на любом языке после того, как немного послушает его или почитает. Его кьютимарка со свитком и перьевой ручкой вызывала у большинства жеребчиков лютую зависть. Но даже с таким замечательным талантом он раз за разом не давал себя усыновить.

По тем редким ночам, когда на небе было достаточно чисто, чтобы видеть звёзды, мы лазили на крышу. Он придумывал замечательные истории о том, какая она, жизнь на тех далёких светящихся точках. Глупые истории, над которыми я смеялась и грустные, из-за которых мне легче было переносить собственное положение. И, несмотря на то, что я уже несколько раз говорила ему своё имя, он притворялся, словно не знает его. Ведь он не уйдёт до тех пор, пока не узнает. Ведь он пообещал.

И вот так у меня появился друг. И то тусклое здание стало чуть менее серым и безнадёжным. Жеребчики и кобылки приходили и уходили каждые несколько недель, а мы были их временными мамой и папой. Я целовала их болячки, чтобы они побыстрее выздоравливали, а он обучал великому искусству плевания бумагой через трубочку. Конечно, нам приходилось время от времени ходить к усталым взрослым, которые готовили еду и заботились об усыновлении, но даже они были благодарны нам за помощь. И в наших головах начала формироваться грёза – грёза, в которой мы, в конце концов, сами стали бы взрослыми. Ушли бы вместе, убедившись, что приют остаётся в хороших копытах. Он бы ездил по всему свету, расшифровывая всякие важные штуки, а я бы увидела целый мир, которого даже не могла представить. Мир, в котором серого цвета не существует.

Это была очень приятная мечта.

И однажды Чеддера позвали из столовой. Сначала я не придала этому значения. На тот день не было назначено никаких встреч по усыновителями. Услышав приглушённые крики, я встала и подошла к двери. При виде двух восхитительных белых пегасов у меня захватило дух. И тут я услышала крики моего друга:

– Нет! Нет, я никуда не пойду! Не пойду!

– Чеддер! – сделал замечание директор. – Нельзя так разговаривать со своей Принцессой!

Принцессой? Я сделала шаг вперёд, но заколебалась. Несмотря на то, что гвардейцы даже не шелохнулись, я чувствовала, что они за мной следят. Поэтому я просто осталась в коридоре.

– Всё хорошо, – раздался самый нежный, самый замечательный голос на свете. Он словно пришёл из мира моих грёз. – Чеддер, в моей школе ты сможешь использовать свой талант не только для себя, но и для всей Эквестрии. Ты сможешь изучать более мощную магию, начать всё с чистого листа. У тебя большие способности и потенциал, и Директор знает, что тебя могли бы давным-давно усыновить.

– Понимаете… Принцесса, дело в моей подруге. Псалм. Она тоже здесь, – медленно сказал он. – Может ли она поехать в Вашу школу вместе со мной?

– А, да. Псалм, – тактично произнёс директор. – Ваше Величество, боюсь, она не будет подавать больших надежд. С тем же успехом Вы могли бы отправить учиться земного пони.

– Не говорите так о ней! – рявкнул Чеддер. – У неё… у неё с магией нормально!

– Чеддер, я понимаю, как сильны узы дружбы, – произнесла Селестия твёрдо, но сочувственно. – Но если у неё нет большого таланта в магии, вряд ли ей там будет хорошо. Она будет окружена пони, способности которых намного выше, и, несмотря на все мои старания, многие из них будут смотреть на неё сверху вниз. Я…

– Значит, решено, – твёрдо прервал её Чеддер. – До тех пор, пока она остаётся здесь, я тоже буду здесь.

– Ваше Величество, мне ужасно жаль. Псалм довольно славная, но грустная. Никто не хочет брать кобылку, которая никогда не улыбается. Им кажется, что с ней что-то не так, – забормотал Директор. Когда я услышала, что они подходят к двери, я отступила глубже в коридор. – Итак, я уверен, что дети будут просто в восторге встретиться с Вами. Они все сейчас должны быть в столовой, Ваше Величество.

В столовую я не пошла. Оттуда были слышны вздохи удивления, ликующие крики, и, похоже, нашлось несколько таких, кто расплакался от радости при виде нашей замечательной правительницы. Нет, я спряталась. В приюте было мало мест, в которых можно было спрятаться, но, к сожалению, я показала все их Чеддеру. Однако же, оставались такие, которые даже он не станет проверять. В конце концов, кому в здравом уме придёт в голову мысль прятаться на крыше во время дождя? Я даже краем глаза видела Принцессу, когда она на своей великолепной золотой карете отбыла навстречу такой жизни и таким местам, которые я не могла понять. И она хотела забрать Чеддера с собой…

– Привет. Швалм? – позвал он из люка, ведущего на крышу, и я зажмурилась. Капли дождя шипели по деревянной кровле. – Чем ты тут занимаешься? Ты пропустила приезд Принцесс, – сказал он волнующимся голосом и вышел наружу. Из-за мороси его грива мгновенно опала, он сел рядом со мной. Начинало темнеть…

– Нет, не пропустила, – ответила я, глядя на холодный хуффингтонский дождь, капли которого стекали по моим копытам. Я хотела схватить их, такие прозрачные и чистые, но, как и всё остальное, они растекались от меня и исчезали. Когда я продолжила говорить, мой голос был таким же тихим, как дождь.

– Я слышала ваш разговор. Она хочет, чтобы ты пошёл в её школу.

Он вздохнул.

– Ага. Школа Селестии для Одарённых Единорогов. Она хочет знать, смогу ли я перевести всякие штуки вроде грифоньих рун, зебринских глифов или драконьей когтеписи. Я ответил, что мне это не интересно – он слегка толкнул меня в плечо. – Я ведь ещё должен узнать, как тебя зовут.

На короткую секунду я почувствовала тепло и немного улыбнулась. Совсем чуть-чуть. И от этого то, что я сделала дальше, стало ещё тяжелее. Я закрыла глаза и выплюнула душившие меня слова:

– Ты должен уйти.

Сначала он рассмеялся, но быстро замолк. Ведь он знал, что я никогда не шучу.

– Да перестань. Не отрицаю, предложение было заманчивое, но не могу же я тебя бросить.

– Ты должен был уйти много месяцев назад! – резко ответила я, отворачиваясь. – У тебя… у тебя мог бы быть свой дом! Уже через неделю! Единственная причина, по которой ты оставался в этом ужасном месте – это я!

– Ну ещё бы! – крикнул он смущённо и рассерженно. – В смысле, ты же моя подруга.

– Я не могу позволить тебе пускать свою жизнь под откос ради меня, – ответила я и встала. – Я не стою того, чтобы ты наплевал на шанс стать кем-то. Все здесь мечтают снова найти семью. Все. Ты потерял свою. У меня её никогда не было. А там внизу ещё двадцать кобылок и жеребят, которые могут только мечтать о такой возможности, которую ты втаптываешь в грязь! Это глупо, а ты дурак, раз так поступаешь!

Он ошарашенно уставился на меня.

– Но, Псалм, Я – Ты…

Когда он продолжил, в его глазах стояла боль, а слова были едва слышны за шумом дождя:

– Если бы она сделала предложение тебе, ты бы пошла? Бросила меня?

– Не моргнув глазом.

Произнося эту ложь, я не могла на него смотреть. Моё сердце словно остановилось.

Ответом мне было его частое дыхание.

– Ну… наверное, мне надо собирать манатки! – отрезал он. Когда же я не сказала того, что он хотел услышать, он добавил желчно:

– Не могу же я пропустить поездку в счастливое будущее, да?

– Вот и иди! – взвилась я, зажмуриваясь изо всех сил. Если я на него посмотрю… Если посмотрю…

– Ну и ладно! – огрызнулся он.

– Ну и ладно! – крикнула я в ответ.

– Да если бы я знал, что девчонки такие… такие… ууггггхх!

Он дошёл до люка и захлопнул его за собой.

– Прощай, – прошептала я и окунулась в дождь. И холодный, и тёплый.

Не знаю, сколько я там просидела. Когда золотая карета, уже без Принцессы, вернулась, чтобы забрать Чеддера с его небольшим мешком пожитков, я всё ещё была наверху. Он посмотрел на меня, но не помахал на прощание. А потом улетел. Меня начало знобить, но мне было на это наплевать. Тогда мне было вообще на всё наплевать. Я разрушила то единственное, что удерживало его в этом отвратительном месте. Жеребята расстроятся: Мама будет грустить, а Папа куда-то исчез. Для некоторых из них это не в новинку. А я останусь здесь. Здесь я вырасту, состарюсь и буду пытаться изо всех сил найти для них лучшее место для жизни. А потом здесь же я и умру.

– Не хочу умалять драматизма, но разве тебе не говорили, что молодым единорожкам нельзя сидеть под дождём? – произнесла кобыла откуда-то сверху мягким и красивым голосом.

В полукруге вокруг меня дождь прекратился, и я подняла глаза на тёмный силуэт, спустившийся с неба и вставший передо мной. В её магически развевающейся гриве словно тёк океан звёзд, а на она носила тиару цвета неба, с которого только что исчезли последние лучи заката. Восхитительные крылья на её боках сложились, и рог засветился раз. В тот же миг вода исчезла с моей шкуры. Потом она призвала чёрное шерстяное одеяло и обернула его вокруг меня. Я же завернулась ещё сильнее.

– Я подняла луну и надеялась, что застану свою сестру здесь, но, похоже, она ещё в пути, – Принцесса Луна слегка улыбнулась. – Итак… что случилось?

Я знала, что не должна была этого делать. Я знала, что это чрезвычайно непочтительно, но, в последний раз взглянув эти заботливые голубые глаза, я прижалась лицом к её боку и разревелась, как никогда раньше. Где-то в перерывах между всхлипами я рассказала о том, что произошло с Чеддером, и как я оттолкнула своего первого и единственного друга ради того, чтобы у него был шанс на лучшую жизнь в школе Принцессы Селестии, и что теперь я навечно останусь одна в этом приюте.

Наверное, сморкаться в плащ Принцессы было смертельно грубо, но, когда я выплакалась, я была не в лучшей форме, как из-за горя, так и из-за усиливавшегося холода.

– Понятно. Редкий пони может отказаться от желаемого ради чужого счастья. Должно быть, друг значит для тебя очень много, – она приподняла мой подбородок и нежно улыбнулась. – Я знаю, что это нелегко – быть грустной. Думать, что ты не достойна ничего хорошего. Но это не так. Этого достойны все.

– Я не… – пробормотала я, глядя на её девственно чистые копыта.

Не будущего. Не друзей. Даже мамы или папы…

– Ты достойна, – твёрдо повторила она. – Псалм, я хочу, чтобы ты кое-что сделала. Я хочу, чтобы ты подождала. Я подумаю, как можно тебе помочь, но это займёт некоторое время. Сейчас у меня очень много дел, но я обещаю, что когда-нибудь я сделаю так, чтобы ты смогла быть вместе со своим другом.

– Вы… не должны… – прошептала я, боясь доставлять ей такие неудобства. – Я не стою таких забот.

– Именно ради пони, которые так говорят, и нужно трудиться. Я знаю, каково это – чувствовать себя бесполезной и нелюбимой, – произнесла она, поднимая меня с помощью магии и спуская ко входным воротам приюта. – Прошу тебя, имей терпение. Верь. Я постараюсь помочь тебе как можно скорее.

Следующую неделю я не вылезала из постели из-за болезни. Жеребята начали меня избегать: они любили Чеддера, и многие винили меня, причём, справедливо, в его уходе. Я в одиночку мыла полы в коридоре, и теперь это занимало гораздо больше времени, чем раньше, когда я оттирала их щёткой. Я не жаловалась. Сама же виновата. Какое-то время я продолжала надеяться, что что-то произойдёт. Что приедет карета и умчит меня в Кантерлот. Может быть, я буду работать на кухне, я согласна. Только бы сказать ему, как мне жаль. Но карета всё не приезжала. Принцесса Луна ведь была очень важной пони. Я должна была ждать. Должна.

В течение следующего месяца приют начал становиться всё пустее и пустее. Сначала забирали тех, что помоложе, затем всё более и более взрослых. Вот нас уже дюжина. Десять. Восемь. Четверо. Ушла кобыла, которая готовила нам еду. Трое. Мы все стали есть вместе со старичком-директором. Никто не разговаривал. И, мало-помалу, вещи стали исчезать в коробках и ящиках. Вот те тоже исчезли. Я мыла полы в коридоре даже несмотря на то, что грязь никто не заносил. Двое. Одна…

В конце концов, приют опустел.

– Построили новый, побольше, – сказал Директор, – для жеребят, семьи которых погибли на войне.

Он сказал, что позаботится о том, чтобы меня перевели в него. А потом выйдет на пенсию. Он говорил, что там я уж точно найду себе семью. Те же слова я слышала всю жизнь. Он будет чище. Новее. Светлее. Я не могла себе этого представить. Это тусклое серое здание для меня – весь мир. Это всё, что я знаю. Не могу я его бросить. Может, смогу остаться тут после того, как уйдёт Директор. Буду мыть полы, сторожить от всякого нехорошего.

Он сказал мне собираться. Сказал, что вернётся за мной через пару часов и отвезёт в новый приют. Я осталась одна в пустом здании. Прошлась по рваному, обесцветившемуся бежевому линолеуму. Заглянула в пустые маленькие спальни, двухъярусные кровати в которых стояли скелетами без своих простыней и матрацев. Там было несколько старых игрушек, сломанных вещей, несчастно усевшихся по углам. Я собрала их в одеяло. Не знаю, что я собиралась с ними делать. Кому нужны сломанные игрушки?

Луна. Она сказала, что поможет. Сказала быть терпеливой. Мне показалось, что она зовёт меня по имени… Но я больше не могла терпеть. Время было на исходе! Я припала к полу, зажмурила глаза и зашептала:

– Пожалуйста… Пожалуйста, Принцесса Луна… Пожалуйста…

Я, дрожащая и свернувшаяся клубочком, словно пыталась исчезнуть, чтобы к тому моменту, когда вернётся Директор, меня уже не было. Всё, что удерживало меня – эти три слова. В миг, когда я не смогла бы их говорить, со мной было бы покончено. Они были лучиком света во тьме, которая угрожала поглотить мою душу. И я не знаю, что бы сделала, случись это.

– Псалм, – раздался тихий голос сверху.

Я медленно подняла глаза на неясный тёмный силуэт принцессы ночи. Наши глаза встретились, и я увидела в них понимание боли, что точила меня. Её губы медленно сложились в мягкую улыбку.

– Дорогая, мы звали тебя.

– Я… я думала, мне показалось… – пробормотала я, и опустила глаза.

– Я же обещала тебе, что вернусь, – ласково произнесла Луна, опустившись на колени рядом со мной. Она обняла меня копытом, мягко прижимая к своему тёплому телу. Плотина сдерживаемых слёз рухнула, и я зарыдала снова, но на сей раз я знала, что Принцессу не смутит плачущая кобылка.

– Тихо, тихо… – убаюкивала она меня, потеревшись мордочкой о мою шкурку.

– Всё хорошо. Я бы ни за что не оставила тебя в подобном месте.

Я моргнула и уставилась в её глаза.

– Я нашла кое-кого, кто о тебе позаботится.

Мои ушки немного поникли, но она обняла меня ещё сильнее.

– Не волнуйся. Ты последняя здесь. Теперь твоя очередь. Ты тоже заслуживаешь шанса на счастье.

Она посмотрела в дверной проём.

– Не стесняйся, входи. Из тебя ужасный шпион.

Дверь немного приоткрылась, и в комнату вошёл привлекательный молодой жеребец. Наши взгляды пересеклись. У него был недоверчивый, настороженный вид: он производил впечатление пони, который много страдал в своей жизни.

– Ты… ты кто? – опасливо спросила я.

– Меня зовут Голденблад, – он сел рядом с моей кроватью. Поднял взгляд на Принцессу.

– Я, ну…

– Мне удалось наконец убедить его, что жизнь одинокого гения чересчур идеализирована, – ответила Луна, заставив жеребца покраснеть. – Так что он согласился присмотреть за тобой.

– Присмотреть за мной? – я уставилась на пол. – Но… я не… не могу…

– Знаю, но ты можешь, – ласково сказала Луна, улыбнувшись – в её глазах плескалось целое море сочувствия. – Послушай, Псалм. Я бы хотела признаться тебе кое в чём, о чём никому ещё не говорила. Давным-давно я сотворила кое-что очень плохое, и за это моя сестра отправила меня на луну. Сейчас звучит смешно, но я была одинока и счастлива, потому что считала, что заслужила это. Я ненавидела всё вокруг с такой силой, что сама мысль о том, что я могу быть рядом с пони, была невыносима. И когда я вернулась, первое, что я сделала, – это накричала на пони поблизости, ибо я была ещё зла на них… зла и испугана. Целый год я не могла появляться на публике. Лишь с помощью одной храброй кобылки я научилась быть счастливой рядом с другими. Знаю, что бывают случаи, когда само пребывание рядом с пони причиняет боль, но это лучше, чем жить одной.

– Да… Принцесса Луна, – прошептала я, повесив голову. – Я… попытаюсь.

– Отлично, – она выпустила меня из объятий и подарила мне и Голденбладу дружескую улыбку. – А теперь мне нужно очутиться в Филлидельфии, чтобы убедиться, что всё готово к завтрашнему церемониальному перерезанию ленточки Селестией. Поверить не могу, что мы в самом деле открываем огромную фабрику по производству оружия и амуниции. Даже в мыслях не умещается, каким образом они нам может понадобиться столько этих штук.

Она взглянула на Голденблада.

– Вы двое можете занять колесницу, когда будете готовы.

– Да, Ваше Высочество, – кивнул Голденблад. Принцесса сверкнула прощальной улыбкой, а затем её рог засветился. Она исчезла во вспышке света.

– …не хочу идти… – пробурчала я, приготовившись к целому вороху вопросов о том, в порядке ли у меня голова: как можно желать остаться в таком ужасном месте?

– Знаю, это глупо. Здесь грязно и тесно, но этот приют – всё, что было у меня в жизни. И всё, чего моя жизнь заслуживает!

Он стоял молча какое-то время, потом вытянул копыто и похлопал им по моему плечу.

– Понимаю. Это твой дом, – проговорил он. И никаких обвинений в глупости!

– Но это твой шанс на удочерение, Псалм. Ты здесь последняя. Пора уходить отсюда.

Минуту я просто смотрела на бежевую плитку. Он вздохнул.

– Забудь. Не торопись. Пегасы могут подождать.

Это заняло некоторое время. Время на то, чтобы собрать мои вещи в чёрное шерстяное одеяло, хоть и было их совсем немного. Время на то, чтобы подобрать старые игрушки, с которым никто не согласился бы играть снова. Время на то, чтобы взглянуть на грязную серую прихожую. Время на то, чтобы прислушаться к шуму дождя, врезающегося в её серые окна.

– Надо ли мне звать тебя… отцом? – спросила я, когда мы шли к выходу. Слово, коснувшись моих ушей, казалось чужим и нелепым.

– Думаю… это лишнее. Я совсем недавно стал достаточно взрослым, чтобы иметь даже своих детей, а уж твой возраст… Мне кажется, слово «опекун» подойдёт лучше, хотя и ненамного, – призрак улыбки тронул его губы. – Почему бы тебе не называть меня «Учитель»? Оно куда удобнее. Я как раз устроился в Школу Селестии для Одарённых Единорогов преподавать историю.

Он изрядно смутился, когда добавил:

– Принцесса Луна лично порекомендовала меня, хотя я понятия не имею почему. И за всю жизнь, пожалуй, не пойму.

– Оу, – сказала я, чтобы оттянуть время до того, как спросить:

– Как ты думаешь, могла бы я иногда приходить в школу с тобой? У меня… я знаю одного пони, который туда ходит.

Вместе мы вышли через главную дверь. Дождь прекратился, и всё было таким чистым и свежим… Редкий случай. В сторону Кантерлота тянулась радуга, разукрасившая золотую колесницу яркими огнями, почти такими же яркими, как свеча, появившаяся на моём боку. Её одинокий свет разгонял удушающий туман меланхолии, что едва не выпила мою душу до дна. Впервые с момента отъезда Чеддара я почувствовала теплоту в сердце. Голденблад улыбнулся, будто зная, о чём я думала. Я взглянула на Учителя и засияла улыбкой в ответ – такой улыбкой, которую не дарила прежде никому. Он посмотрел на меня и произнёс:

– Безусловно. Ты можешь быть моим помощником.

* * *

Проснувшись, я потянулась и надула губки, потому что мои копыта не встретиться с некоей прекрасной кобылкой, поразительно похожей на Рейнбоу Деш. Короткий взгляд подтвердил мои подозрения: Глори не было. Также я удивилась, поняв, что утро уже давно прошло. Я обычно не сплю так долго, хотя это «обычно» происходит из-за того, что мне нужно куда-то бежать. Вздохнув, я повернулась на бок.

«Лакуна, как там Рампейдж? Просмотр воспоминаний помог?» – спросила я телепатически. Это было не так сложно, как странно. Я решила, что нужно подумать о Лакуне, а после остаётся только надеяться, что она приняла передачу. Конечно, наш разговор также слышало всё Единство, но что уж тут поделаешь?

«Я не знаю наверняка. Я думаю, это помогло. Есть разница между пониманием того, что ты внезапно превращаешься в зебру и пониманием что даже если она и часть тебя, по крайней мене, это хорошая часть», – ответила моя подруга. – «Сказала, что хочет проверить окрестности. Посмотреть, нет ли где Предвестников, и заодно подумать обо всём».

Я вздохнула и улыбнулась, потирая побаливающий рог.

«Приятно слышать, что всё это было не зря», – я слегка нахмурилась, задумавшись. «Слушай, а это нормально? Я думала, что единороги могут использовать всего несколько заклинаний, соответствующих их талантам. Я же умею создавать магические пули и свет, а теперь ещё залезла в магию памяти».

Хотя, по-правде, это было всё равно, что сказать, будто я залезла в хирургию мозга.

«Это широко распространённое заблуждение, хотя в нём и есть доля истины. До войны единороги обычно обладали только той магией, которую развили в юности. Обычно она находилась в сфере их интересов и, таким образом, касалась их талантов. Однако же, магический потенциал не ограничен особыми талантами пони. Рэрити проявляла навыки модельера, но она также знала заклинание для поиска драгоценных камней и, несколько позже, телепортации. К тому же, если бы магия единорогов была ограничена, какой смысл был бы в записи заклинаний или школах магии? Вот подумай о своём стойле. Большинство единорогов там ведь изучали магию, подходящую их работе, какой бы не была их кьютимарка», – терпеливо объяснила Лакуна. «И, узнав желаемое заклинание, большинство просто перестают учиться».

Рэрити научилась телепортации? Должна признать… у меня текли слюнки от одной мысли о том, чтобы уметь самостоятельно телепортироваться. Исчезнуть из-под пуль во вспышке, очутиться за спиной у противника… Вот интересно, неужели постоянные ранения головы делают меня умнее: я понимала всё, что она сказала.

«Значит, единорог может увеличить свои магические силы?»

«Да, но потребуются немалые усилия, и рост этот не бесконечен. Есть единороги, которые сосредотачиваются на одном конкретном заклинании, чтобы добиться большей мощи. Другие обладают множеством способностей, но не вкладывают время и силы в их укрепление. Всего несколько… Твайлайт Спаркл… Кловер Мудрая… Старсвирл Бородатый… посвятили свои жизни обоим этим аспектам. К сожалению, я не думаю, что у тебя есть шансы с ними сравниться».

– Ай, – пробормотала я. – Может, его тереть посильнее?

Я нахмурилась, потирая мой бедненький… компактненький… рог. Я делала с ним всё, что могла!

Лакуна тихо посмеялась.

«Я не имела в виду, что тебе не хватит для этого ума. Снипс и Снейлс были далеко не гениями, но смогли овладеть абсолютно чуждой для расы пони магией. Я говорю, что подобный прогресс потребует много времени и сил. Ты должна будешь учиться, и учиться систематически, а для этого в твоей жизни слишком много стрельбы. И, боюсь, в тебе недостаточно усидчивости». – она остановилась, словно знала, что я прожигала потолок своим «убийственным» взглядом.

«С другой стороны, ты обладаешь безрассудной жаждой к экспериментам и не оглядываешься на вред, который можешь причинить самой себе. Может быть, такой магический талант у вас – семейное».

Вздохнув, я приспустила вожжи, позволив вырваться копившемуся внутри негодованию.

– Да уж. Мама затвердила каждое охранное заклятье из учебника, да ещё и где-то раскопала пару других. Но её не учила Текстбук.

Я ощутила, как моя злость переключается на учительницу из Стойла.

Я знала, к чему шёл разговор. А шёл он через пол-Пустоши, к Тенпони и предположению о том, что мы с Твайлайт Спаркл – родственники. Если бы это было правдой, всё бы сошлось… но нет. Я не смогла открыть дверь. Очевидно, моим предком была другая кобыла. Может, Пинки Пай – кто знает, кого объезжала эта розовенькая? Или Рэрити. Была во мне такая малюсенькая, не очень взрослая… ладно, может, и не такая малюсенькая… часть, которой нравилась мысль о том, что я – потомок плода её и Вэнити любви.

«Может быть, однажды, когда в тебя перестанут постоянно стрелять, ты поймёшь, что у тебя есть способности к магии. Может быть. Ведь всё зависит от тебя. Занятия магией требуют времени и усилий, и, естественно, данные о том, как её используют другие единороги, тоже помогут. Но для серьёзного обучения нужен не только ум. Нужно постоянство. А его тебе ой, как не хватает».

Я скрестила копыта на груди и надулась, потому что она говорила правду. Вдумчиво. Скрупулёзно. Не могла я просто сесть и посвятить месяц – два учёбе, чтобы посмотреть, какие ещё заклинания получиться изучить. Оставлю это на потом, когда загадка Горизонтов будет раскрыта, ЭП-1101 будет лежать глубоко на дне морском, а Предвестники давно исчезнут.

«Как там Глори и Аврора? Ты их видела?»

«Аврора ушла рано утром и оставила записку, что вернётся, а Глори внизу. Она купила… ингредиенты… у Чарити. Боюсь, сейчас она экспериментирует на кухне. Лучше бы оставила готовку П-21. У него это прекрасно получается» – и, словно прочитав мои мысли, а, насколько я знала, именно это она и сделала, она добавила:

«П-21 и Скотч Тейп пошли в город. Надеюсь, в этот раз Метконосцы к ней прислушаются».

«Ага, я тоже».

Я откинулась на спину, помедлила, а потом продолжила:

«А как ты, Лакуна?»

«Я так же, как всегда была и всегда буду. Ты сама знаешь это, Блекджэк», – ответила она со смирением в голосе. – «Я не могу измениться».

«Лакуна, я в это не верю. Ты можешь меняться» – подумала я с улыбкой. – «Чем больше воспоминаний Богиня сливает в тебя, тем сильнее у тебя всё внутри разбалтывается. Чем это не перемена?»

Молчаливое удивление, которое я услышала в ответ, с лихвой окупило моё раннее возмущение. Да, Блекджек может, хоть и в редких случаях, выдавать умные мысли.

«Ну… раз так… я, наверное… хорошо?» – сказала Лакуна осторожно, словно боясь, что ответ вызовет какие-то нежелательные последствия. – «Ты жива и в безопасности. Вы все относительно здоровы. Твоё состояние более стабильно, то же и у Рампейдж и Глори. Если сравнивать с тем, что было, ты стала счастливее. Это же всё хорошо, да?»

«Лакуна, но что насчёт тебя?» – спросила я, слегка нахмурившись. – «Ты сама счастлива?»

«Блекджек, пожалуйста, не спрашивай меня об этом. Если счастлива ты, то счастлива и я. Ближе к счастью я просто не могу быть», – ответила она этим смиренным голосом, но было в нём что-то ещё.

«Лакуна, что такое? Что-то случилось?» – подумала я, борясь с желанием надавить на неё сильнее. А это было нелегко, потому что я уловила дуновение эмоции. Через нашу связь мне удалось уловить то, что я ни за что не ожидала от подруги.

Чувство вины.

«Лакуна?» – повторила я, ощущая, что она пытается спрятать его, зарыть поглубже.

«Блекджек, прошу тебя. Всё хорошо. Возможно, это теперь даже не имеет значения. Тебе теперь намного лучше. Прошу, не спрашивай» – услышав её мольбы, я отступила. И уловила ментальный вздох облегчения.

«Спасибо, Блекджек», – сказала она, и потом, едва различимо: – «и прости меня».

Вина? За что она чувствовала себя виноватой? Лакуна всегда поддерживала меня и помогала. Она была мне верной подругой, и я была благодарна Богине за то, что она никогда не заставляла её делать ничего, что заставило бы меня считать Лакуну кем-либо кроме подруги. А, Богиня. Вот оно что. Она винит себя за то, что Богиня меня контролирует!

Я сразу расслабилась. Это же просто глупо! Она никак не может повлиять на то, что может или не может делать Богиня! Да и вообще, она никак не связана с тем, что мой разум привязало к Единству.

Тут я услышала в своей голове смешок и замерла, стараясь изо всех сил не впускать её. Естественно, это было тщетно. Все мои секреты уже были в её власти, но тут уж дело принципа. Однако, мне не стоило так волноваться, потому что она, вроде как, не пыталась ничего предпринять. По крайней мере, сейчас.

«О, ты маленькая бедная глупышка», – промурлыкал голос Богини у меня в голове, и я сразу представила голубую кобылу державшую меня с зади и шепчущую мне в ухо.

«Ты все еще не поняла… Не удивлена. Видишь ли, твоя дорогая Лакуна предала тебя».

– Заткнись, – прорычала я, жалея что не могу мысленно ударить серебряно-гривую кобылу лгущую мне в ухо. – Лакуна никогда бы не сделала этого, а если бы и сделала, то только потому что ты её заставила.

«О, нет» – смеялась Богиня в восторге. – «Не в этот раз. Это все она. Я была расстроена, что она это сделала, но сейчас… хех… сейчас я рада результатам».