Текст книги "Возвращение домой (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 72 страниц)

Охранники выглядели довольно застенчиво.

Да. А кто отдал им приказ? – теперь самостоятельно закатив глаза произнесла Шарм.

«Эти глупые жесты, что, их семейная черта?»

Как только они вошли в ворота, я на секунду повернулась к своим друзьям, нисколько не чувствуя уверенности в том, что будет дальше.

* * *

– Если бы я не была в Башне Тенпони, то я могла бы назвать это место нелепым, – сказала я, как только мы шли через мраморное фойе трехэтажного «загородного клуба» с видом на, расположенный на холме, резервуар.

Все усилия были направлены на то, что бы сохранить это место вне влияния времени и разрушения, потому теперь, оно напоминало маленький осколок старого мира. Общество, в большинстве своем, состояло из единорогов и пары-тройки земнопони, беседовавших между собой. Сверху же была массивная люстра, наполнявшая холл теплым, магическим светом.

Ветхим лачужкам снаружи было далеко до этого здания. Разделенные стары поля представляли из себя то, что Сплендид называл «Гольф-Клубом», которые представляли из себя дюжину, или около того, зданий окруженных заборчиками. Я не видела слишком много пони, наоборот, тут было всего лишь несколько стариков и детей занятых своими хлопотами на подобии заботы о своих, заросших сорняками, садиками. Заборы с колючей проволокой, насколько я могу сказать, позволяли держать слуг подальше от драк друг с другом и случайных радигаторов из реки.

Точно. И в Девяносто Девятом жеребцов запирали, чтобы они ненароком не переутомились.

Проблема была в том, что когда я попадаю к пони в одну из таких вот дыр, я никак не могу увидеть способа помочь им. Здесь было намного больше пони, чем где бы то ни было. Теперь не удивительно почему стражники были так бедно вооружены, у Общества возможно было около сотни пони, что бы вести наблюдение. Некоторые пони снаружи мраморного здания были одеты в силовую броню Стальных Рейнджеров. Вероятно, подрыв Селестии дал им веский повод сменить род деятельности. Что бы сражаться с Обществом необходима тяжелая артиллерия… тяжелая артиллерия которая может обойтись без обстрела работорговцев и рабов. Деус не был именно высокоточным оружием, и тем более, мне не нужен был еще один Фоллен Арк.

– Хорошее место, – заявил П-21 – Оплаченное рабским трудом.

– Рабочие, – немедленно поправил его Сплендид – Не рабы.

– Простите, если я не вижу различия, – ответил П-21.

– Так нет ведь, – сказала Шарм и пожала плечами, счастливо улыбнувшись.

– Есть, – нахмурившись, возразила Грейс. – Перестань быть такой вредной.

Розовая кобылка только ухмыльнулась в ответ.

Сплендид прокашлялся и со всей ответственностью заявил.

– Рабочие, это не рабы. Каждый рабочий добровольно соглашается трудиться во благо общества. Мы предоставляем им еду и защиту, они, взамен, предоставляют свои услуги. Это равноценный обмен, – сказал он и улыбнулся улыбкой, которая прямо кричала «в этом есть смысл». Только вот то, что он пялился на мой хвост, заставляло меня нервничать.

– Ага. На подобии равных условий жизни, – сказал П-21 указав на роскошные апартаменты.

– Они сами пришли к нам, – твердо заявила Грейс. – Мы не рейдеры. Мы не ловим пони, что бы те работали на нас. Каждый должен подписать контракт, который оговаривает обязанности перед Обществом и наоборот. Контракты зачарованы таким образом, что только добровольная подпись будет действенна. Вы просто не сможете расписаться за другого пони.

– Я припомню тех пони, которых вы заставили подписать этот проклятый контракт, – возразила я. – Вы загнали их в Аномалию и позволили ей медленно высасывать из них жизнь, до тех пор пока они не согласятся.

Изящность как током ударило. Она постоянно переводила взгляд то на меня, то на Сплендида. Жеребец прокашлялся и отвел взгляд.

– Существует вопрос о действительности контракта подписанным под давлением. В конце концов, разве не реалии Пустоши принуждают нас от одного, к другом, например принуждающему голоду? А разве болезнь не принуждает?

– Что?! Есть существенная разница между голодающим пони и пони вынужденным выбирать между смертью и подписью! – рявкнула Грейс. – Ты хочешь сказать, что ты знал об этом, Сплендид? А отец?

Сплендид сморщился и сделал неопределенное выражение лица.

– Эх, я уверен, что кто-нибудь расследует это дело. Главное тут то, что работа здесь намного лучше, чем прозябание на Пустоши.

– И я уверен, что вы работаете бок о бок с ними. Едите тоже самое что и они. Оу, и я готов поспорить что вы никогда не нарушали правил? – колко сказал П-21. – Потому как пони обличенные властью всегда щедры и доброжелательны. – Он посмотрел на меня и едва зарычал. – Скажи мне, что ты собираешься убить всех этих ублюдков.

Шарм хихикнула.

– Ну наконец! Что-то интересное!

– Я… эм…

Я моргнула не зная даже что сказать. Почему никто не может пристрелить меня или просто угрожать мне? В последние пару раз, когда я пробовала помочь какому-то сообществу, оно взрывалось прямо мне в лицо. Я определенно видела Общество, как своего рода расплату, но я не была уверенна, была ли я единственной кого настигло это или нет.

Блистательный закашлялся и посмотрел встревожено, в то время как Изящность смотрела на бараки, нахмурившись.

– Ну, кто-то ведь должен всем руководить. Ведь так? – произнёс он, через секунду. – Уж лучше это будем мы, а не пони вроде Красного Глаза.

Он вновь попытался использовать на мне свою распаляющую чресла улыбку, озадаченный тем, что она больше не оказывала на меня того эффекта, что был когда-то.

Если бы не Стигиус, я бы уже снесла его голову с плеч.

– Мне кажется, что если бы их не устраивали здешние условия, то они могли бы… испытать свою удачу снаружи, в Пустоши? – нерешительно предположила Глори. Но я помнила тех бедолаг, что копошились в мусоре. Их будущее было не завидно. Полагаю, крепостное право было крошечным шагом вперёд, по сравнению с рабовладением… может быть…

Но всё равно, это было не правильно.

– Ну, это мы ещё поглядим. Правда, Блекджек? – спросил П-21, смотря на меня с предвкушающей улыбкой. Я уставилась на него в шоке. – Ведь правда же?

Я оглянулась на остальных, и провела по гриве копытом.

– Эм, П-21, не знаю. Я и в самом деле хочу всего лишь поговорить с Королём Шикарность, – «и избежать очередной войны с ещё одной группой пони, пока я не узнаю всю подноготную этого места».

– Прости, что? – ответил он недоуменно.

– Ну, все, что нам от него нужно, это дирижабль, Если его у него нет, то я не вижу смысла ввязываться в драку с очередной группой пони, – сказала я, и его неистовые, голубые глаза сузились.

Он на мгновение задержал на мне взгляд, огляделся и забежал мне за спину.

– О, погляди. Ванная. Двигаем туда, Блекджек, – сказал он, толкая меня в бронированный бок. Потрясенная, я двигалась вперед, пока остальные пони просто смотрели на нас. Как только мы вошли в комнату для маленьких кобылок, я просто смотрела в замешательстве, как он припал к полу, проверил кабинки и затем развернулся ко мне:

– Что, во имя Эквестрии, с тобой такое, Блекджек?

– Со мной? Это ты затолкал меня в комнату для кобылок! – возразила я.

– Как ты можешь расстреливать работорговцев и после относиться к этому, как к чему-то неважному? – сказал он, взмахнув копытом. – Посмотри на это место! Оно стало возможным благодаря тем работорговцам.

– Ты слышал их. Они крепостные, а не рабы.

Но я не чувствовала особой уверенности, вновь вспоминая плененных несколько дней назад пони около Небесного Порта и как они оказались под давлением ради подписи.

– Точно, а я был «репродуктивным оборудованием». Слово «раб» может и не использовалось, но это именно то, чем я был, – возразил он. – Ты видела их дома! И ты всерьез полагаешь, что это какой-то вид нормальной жизни? И мы еще даже не видели, в каких условиях они работают!

– П-21, нас здесь семеро. Восемь, если ты считаешь Бу.

Его голубые глаза сверкали, а грива встала дыбом когда он выплюнул:

– У нас есть хренов танк! Который будет счастлив убить всех этих ублюдков!

Я встала на дыбы.

– Что ты хочешь от меня, чтобы я убила пони Общества, их охранников и выпустила на свободу всех пони или хотя бы тех, кто не попал под шальную пулю? Пусть они рассеются и станут едой для каждого рейдера или монстра снаружи? Бросить все и попытаться сделать… сделать… что? Создать справедливое правительство, при котором часть пони не трахают? Ты забыл, как мы пытались исправить Флэнк? Забыл Стойло Девяносто Девять?

Он, казалось, колебался перед моим взглядом.

– Я никогда не смогу забыть, Блекджек. А ты?

– Я помню убийство всех пони там, потому что я облажалась и не убедилась, что Риветс знает о вирусе! – орала я на него. – Не проси меня полностью переделать общества! Я не компетентна!

Я сделала паузу и глубоко вздохнула.

– Мы здесь только ради дирижабля.

Он стиснул зубы, глядя на меня.

– Значит, ты единственная, кто расставляет приоритеты, Блекджек? Это место уродливо. Чертовски уродливо и ты знаешь это. Мне наплевать, называют ли он их рабами, крепостными, рабочими, персоналом или закадычными приятелями! Если они живут и работают в таких условиях, то их используют так же, как и меня раньше.

Он смотрел на меня с пугающим огнем во взгляде, который я не видела уже очень давно.

– Но, ох, пока они дают все то, что тебе необходимо для следующего шага, это нормально.

Я указала на дверь копытом.

– Я уже настроила половину Хуффа против себя, – и в любой день Богиня может забрать меня навсегда. – Я бы не хотела добавлять еще одну группу, ищущую мою голову. Ты предполагаешь, что им плохо просто от того, что они здесь живут. Ты даже не знаешь, счастливы ли они здесь. Может быть они даже благодарны.

Он зажмурился, дернувшись назад, как будто я ударила его.

– Я уверен, некоторые из них благодарны, – пробормотал он тихо. – В Девяносто Девятом были такие жеребцы, благодарящие за дозу… это было такой удачей: получить дозу, и жрать помои. Они были так благодарные за то, что не мертвы.

Он морщился, борясь со стыдом, заливающим его щеки.

– Я знаю, что не объективен здесь, Блекджек, но мне нужно что-то сделать. И мне нужно знать, что ты тоже что-то сделаешь.

– Почему? – спросила я, желая, чтобы мое сердце грохотало и дыхание шумело. Хотела показать свое волнение и переживание. Эта механическая тишина внутри выводила меня из себя. – Почему я?

– Потому что ты можешь, а я нет! – выкрикнул он мне в лицо, и по его щекам от отчаяния потекли слезы. – Потому что у тебя есть сила сделать это, а у меня нет! Ты творишь дерзкое и невозможное каждый день, и я знаю, что если ты захочешь изменить все это, ты сможешь!

Он закрыл глаза, покачиваясь на грани того, чтобы сломаться.

– Ты делаешь так много… Сделай это…

Что за хрень творится со мной? Почему я пытаюсь рационализировать это? Я должна просто взять бутылку или десять виски, выпить их залпом и полностью разнести весь этот прогнивший беспорядок. Но как бы я не хотела этого, я также знала, что ничто не бывает так просто в Хуфе. Я бы могла закончить убийством всех пони, если бы поступила неправильно.

Но я так же знала, что П-21 нуждается в этом, также, как мне было нужно найти Горизонты. Не имело значения, что мне нужно было здесь; ему нужно было кое что еще от этого места. Шанс рассчитаться за Девяносто Девятое.

Я посмотрела на него и затем прикрыла глаза. Не все вертится вокруг тебя, Блекджек.

– Хорошо, – сказала я тихо и увидела, как потрясение расползается по его лицу. – Давай хотя бы не делать что-то резкое прямо сейчас. Нам нужна информация и ты должен достать ее. Первое, что ты можешь, это ускользнуть и хорошо осмотреться в этом месте. Посмотри, если сможешь найти, где крепостные работают, их условия и дай мне честную оценку. Если все так плохо, как ты думаешь, то… мы подумаем, что можно сделать, не убивая всех пони подряд. Хорошо?

– Я… да… конечно… – пробормотал он, будто пытаясь проснуться от плохого сна и убедиться, что творящееся вокруг реально.

– Я… Спасибо, что доверила мне это, Блекджек. Когда я увидел это место и этот канделябр, – он с отвращением фыркнул, – В Башне Тенпони по крайне мере не было этого дерьма с крепостным правом.

Я похлопала его по плечу.

– Не благодари меня пока что. Я помогу, чем смогу, я имею ввиду, когда, как я сказала, мне не придется убивать пони в уплату за поспешность. У меня не лучший послужной список исправленных поселений, с благими намерениями или нет. Хорошо? И это может задержать нас, учитывая, что у меня уже есть Лайтхувз, Когнитум, Легат и кто знает, с кем придется иметь дело прямо сейчас, – и Богиня, враг, о котором я не могу никому рассказать!

– Правильно. Просто… правильно… – сказал он и глубоко вздохнул, потирая лицо тыльной стороной щетки над копытом. – Хорошо. Спасибо тебе.

– Просто не попадайся и поговори с нами прежде, чем что-то предпринимать, – сказала я, осторожно его погладив.

Он не дернулся в сторону; я предположила, что, может, мы уже навсегда оставили это в прошлом.

– Хорошо. Береги себя. Я передам вещи Скотч и остальным.

Он кивнул, и я вышла из ванной комнаты. Грейс, Сплендид и Шарм разевали рты в изумлении, Скотч Тейп и Глори – с беспокойством.

– Милые… хм… Туалеты. Такие блестящие.

Глори изучающе рассматривала меня, но Скотч Тейп просто усмехнулась, глядя на озадаченных благородных единорогов.

– Агась, это та кобыла, что приводит вас всех в ужас. Бойтесь за свои стульчаки!

– Действительно, – пробормотал принц Сплендид, затем наконец закрыл свой рот, улыбнувшись. – К сожалению, есть нечто требующее моего внимания. Убедись, что она доберется до отца, дорогая сестра.

На этом он развернулся и быстро порысил прочь.

– Только не это! – рассмеялась Шарм. – Должно быть, слухи уже распространяются! – сказала она, убегая.

Грейс замерла на месте, слабо шевеля ртом какое-то время, и затем, закрыв лицо копытом, прорычала:

– Аргх… отлично! Кто-то должен это сделать! – развернувшись, она пробормотала. – Сюда.

– Я что-то пропустила? – спросила Глори.

– Сплендид расскажет Дью Троту, Стиплз и Орандж о вашем прибытии, вероятно добавив, что единолично остановил вас от распыления охраны в кровавые пятна. А Шарм будет маленькой занозой в моем заду, – сказала Грейс, затем выпрямилась. Глубоко вздохнула, удерживая копыто у груди, и резко выдохнув, посмотрела на меня. – Что же. Давай доведем тебя до кабинета отца. Затем я отведу твоих друзей куда-нибудь, где они смогут освежиться, пока гостят у нас.

– Вы серьезно относитесь к своим обязанностям, – Глори наблюдала, как принцесса уводит нас от хорошо одетых пони.

– Кто-то должен. Быть принцессой – это больше, чем просто получать все, что захочешь, – чопорно ответила Грейс. – Вопреки тому, что по этому поводу думают мои брат с сестрой.

Она пробежала вниз в холл и вверх по лестнице на третий этаж.

– Кабинет отца. Он решил, что вам хотелось бы подождать его здесь для разговора наедине. Он скоро будет, – она развернулась к моим друзьям. – Теперь к остальным из вас. Желаете те ли вы пообедать, принять ванную, поспать или сходить на экскурсию?

– Пообедать, – сказала Скотч, подняв копыто.

– Принять ванну было бы замечательно, – сразу же просияла Глори.

Бу издала громкий зевок.

П-21 отступил к холлу.

– Конечно. Я был бы счастлив осмотреться.

Лакуна ничего не сказала. Она стояла неподвижно, как камень.

– Ну конечно, – со вздохом пробормотала Грейс и затем подарила мне слабую улыбку, – Хорошо, я позабочусь о твоих друзьях и после вернусь за тобой, когда ты закончишь с отцом. Говори кратко и по существу. У него слабое здоровье, он быстро устает.

Я посмотрела, как она ведет моих друзей по коридору и затем открыла дверь. Действительно… У меня есть всего лишь маленький воп…

«Департамент межминистерских дел».

Транспарант, повешенный на дальней стене, был выполнен в элегантных черно-белых тонах. Я смотрела на фотографии министерских кобыл, Гранат, Оникс и даже Голденблада. Я медленно обошла стол, проверила терминал, затем осмотрела зернистую фотографию Голденблада, пожимающего копыто Принцессе Луне.

«Голденбладу предложена незначительную роль в новом правительстве Принцессы», – гласила подпись.

Более четкая картинка показывала металлическую тумбу и большого зелено-фиолетового дракона сжигающего черный силуэт пони потоком зеленого огня.

«Преступник казнен за преступления против Эквестрии».

Тут были карты долины Хуффингтона и всей Эквестрии на стене, утыканные цветными булавками. Большая газетная статья в рамке спрашивала: «Что такое ДМД и кто отвечает за него? Принцессы и министерства не отвечают».

Я видела ряд золотистых шаров памяти на застекленном стеллаже, которые почти заставили мой рог подергиваться. К сожалению, я знала, что этот замок мне не по зубам… Возможно П-21 сможет прийти сюда и позаимствовать их для меня?

Терминал на столе был включен. Там были, должно быть, десятки аудиофайлов. Прослушивание их всех могло занять целый день, но я ничего не могла с собой поделать и ткнула в один наугад.

Файл начал проигрываться, заполняя воздух знакомым хриплым дыханием.

– …должны убедиться, что Кловертейл остается в списке «исключений» ММ. Если Пинки Пай арестует еще одного жизненно важного члена МВТ… – ворчал жеребец.

– Голденблад? – жеребец говорил чистым здоровым голосом, кажущимся до боли знакомым. – Ты опоздал. Гранат уже начала встречу.

Последовала длинная пауза.

– Ты выглядишь ужасно.

– Пинки Пай снова арестовала Кловертейла, Троттенхеймер, – просипел Голденблад, затем стукнул копытом. – Разве она не знает, что компания Кловертейла делает матрицы заклинаний для силовой брони Стальных Рейнджеров? Если избавиться от Кловертейла, компания остановится, пока они не выберут нового директора. Кловер создал юридический кошмар, чтобы защитить себя. Это даст ему месяц, два если Эппелджек решит попробовать поиграть в Министерскую Кобылу. Это бы задержало нас более чем на пятьсот единиц.

Он испустил многострадальный вздох.

– Почему Пинки Пай не может удержать своих «правоохранников» от досаждения аристократии и перестать вмешиваться в управление страной?

– Я сомневаюсь, что она смотрит на это под таким углом. Кловертейл – сволочь. Ты знаешь, что он сделал, – сказал Троттенхеймер хриплым голосом.

Голденблад испустил шипящий вздох и сказал:

– Сволочи нам будут нужны еще несколько лет. Затем Принцесса сможет согнать Кловертейла и меня вместе со всеми остальными, когда она будет избавляться от мусора.

Наступила пауза, затем Голденблад что-то пробормотал о позорной отставке.

– Он меньшее зло.

– Многовато его в Эквестрии в эти дни, – заметил Троттенхеймер. – Ты поэтому так дерьмово выглядишь?

Ответа не было целую долгую минуту и затем Голденблад ответил:

– Я не так много ем. Сплю еще меньше. Стараюсь держать Луну вне моих снов.

– О, конечно, это гениально. Голод и недостаток сна это замечательное начало для любого лидера, который хочет добиться полного истощения. Ты так же еще и пьешь, Голди?

– Не будь смешон, – повысил голос Годленблад и затем смягчился. – Я буду в порядке. Мы уже так близко. Закончить еще несколько вещей… и тогда…

– Я беспокоюсь о тебе, Голди. Как и все пони в Департаменте, – ответил Троттенхеймер. – Если бы они знали твой план…

– Их беспокойство не обосновано. Пусть лучше беспокоятся о принцессе и Эквестрии, – сказал Голденблад, испустив долгий усталый стон. – Еще несколько месяцев. Возможно даже несколько недель. Твайлайт Спаркл получит своих проклятых аликорнов, если она продолжит ковыряться в Исследовательском Центре Гиппократа, как и раньше. Я почти наполовину хочу просто сказать ей, чего это будет стоить. Может быть, она передумает.

– И что будет после того, как Твайлайт начнет серийное производство аликорнов?

– Вероятно, это будет тот момент, когда план наконец-то завершится. Луна получит правительство на последующую тысячу лет. Эксвестрия наконец-то сможет вернуться к нормальной жизни. И Твайлайт будет казнена за преступления против народа пони и подрыв режима. Богини, хоть бы она остановилась…

Тоскливая усталость слышалась в его голосе. Как будто он отдал бы все, даже свою жизнь, особенно свою жизнь, ради этого.

– Хрен с ней. Что будет с тобой? – спросил Троттенхеймер.

Послышался легкий глухой удар и течении нескольких секунд раздавалось протяжное гудение.

– Убери эту штуку, Голди. Я ненавижу этот звук.

Нота угасла. Несколько секунд спустя Голденблад мрачно ответил:

– Скорее всего казнят. Надеюсь, это будет быстро. Но изгнание на солнце обещает быть очень зрелищным.

– Это не смешно. Мне бы не хотелось, чтобы ты шутил подобным образом, – пробормотал Троттенхеймер.

– Некоторым пони придется заплатить за все, что мы сделали. Многим пони, наверное. Надеюсь, меньшему числу, чем я изначально планировал, – он закашлялся и прохрипел. – Ирония. Я ожидал, что умру десять лет назад. Десять лет… Сейчас я бы хотел, чтобы так и произошло.

– До Флаттершай? – резко спросил Троттенхеймер.

– Я был сломанной птицей, исцеленной ей. Питомцем, в которого она по глупости влюбилась и который по глупости влюбился в нее в ответ. Слишком сильно я, в конечном итоге, ранил ее, слишком тяжело, чтобы когда-либо простить себя или ее, – пробормотал он хрипло. – Она заслуживала кого-то более чуткого, нежели я.

– О, пожалуйста. Если это продолжит и дальше скатываться к жалостливой вечеринке самоистязания, меня может стошнить. Для этого нет никаких оснований, Голденблад. Поговори с Луной. Сделай что-то действительно радикальное и поговори с Твайлайт или Флаттершай. Ты не один, – еще тихий удар и еще одно протяжное гудение наполнило воздух. – И выбрось эту штуку прочь!

– Это помогает мне сосредоточиться, – возразил Голденблад.

– Мне наплевать, даже если это тебя окрыляет, этот материал все ещё что-то нехорошее. Я работаю с ним как можно меньше. – Звук затих. – Может, пришло время признать, что план не работает?

– Он хорошо работает. Мне просто нужно подождать немного дольше. Просто… Просто сделать еще немного… Если бы мы могли построить вторую или третью «Селестию-1», то смогли бы целиться внутрь их линии фронта и их брошенных островов. Или, наконец, запустить «Токомеир» и подключить к аппаратуре мегазаклинаний Хуффингтона. Или, возможно, посмотрим, смогу ли я выработать соглашение через тайные каналы… – Ещё один удар и долгий кричащий звук.

– Голденблад, достаточно. Просто остановись. Этот план, который ты придумал десять лет назад, зашел слишком далеко. Иди поговори с Луной. Расскажи ей все и уйди в отставку.

– И кто займет мое место? Хорс? О, он будет рад. Гранат? Ты? – фыркнул он и выпалил: – Селестия?

Он испустил долгий усталый вздох.

– Нет. Я уже достаточно качественно проклят. Я не буду приговаривать другого к моей должности. Я сделал достаточно, чтобы заслужить все, что произошло со мной. Все, что будет происходить. Единственное, что имеет значение, это Эквестрия. Поэтому, когда я наконец исчезну, все сможет вернуться к своим лучшим дням. У нас будет Принцесса, которая сможет управлять королевством, как она захочет им управлять и не будет больше нужды в войне или Министерских Кобылах. И все станет… лучше. Я просто должен продержаться еще несколько месяцев.

Троттенхеймер не сказал ни слова.

Голденблад вдруг выдавил из себя мрачный смешок.

– Ты знаешь, это забавно. Я родился в стране зебр. Изучил их племена и язык. Учился у зебры. Я был более полосатым, чем любой пони до войны и, когда Мама умерла, я не хотел возвращаться. Но когда я сошел с лодки и увидел это зеленое и сияющее место, я понял, что есть нечто особенное в нем. Здесь была доброта, которую я никогда не знал или не представлял. Обещание того, что если ты будешь хорошим и усердно трудиться, все обернется в лучшую сторону. Богини, я полюбил Эквестрию. С ее странными, нелепыми и восхитительными жителями, с их чудаковатыми и странными манерами. И все же, как бы я ни старался, я всегда был в стороне от этой благодати. Боялся ее. Я наблюдал за Эквестрией издалека, смотря на пони, их дружбу и ежедневные заботы и удивление мешалось со страхом. Это выглядело, как драгоценная стеклянная безделушка, которая разбилась бы, прикоснись я к ней. Я не был достоин Эквестрии.

– Хороший монолог. Я помню, когда ты не мог сказать и четырех слов, не задыхаясь.

– Я практикуюсь в том, что скажу в своей последней речи. Прямо перед казнью.

Голденблад глухо и мрачно рассмеялся. Троттенхеймер не поддержал его и он вскоре замолк. Наконец, со спокойной убежденностью, Голденблад сказал:

– Когда это все закончится, станет лучше.

– А если не станет? – едва слышно пробормотал Троттенхеймер на записи.

Голденблад не ответил ему, но я смогла представить, как он отвел взгляд.

– Ну… если пони будут проигрывать, Твайлайт станет неожиданным фактором. А если Эквестрия будет потеряна… я стану.

Наступила длинная пауза и затем постучавшаяся кобыла проговорила:

– Директор. Флим и Флэм на вашей линии. Твайлайт вновь упорствует.

– Спасибо, Изумруд. Передавайте вашей сестре мои наилучшие пожелания и благодарность. – Был долгий вздох, когда дверь закрылась. – Спасибо, что заглянул, Тротти. Я ценю твое беспокойство, но я начал этот кошмар. И я его закончу.

– Ты не закончишь кошмары, Голди. Ты очнешься от них.

Запись подошла к концу, а я сидела, размышляя о том, что услышала. Это не было ничем… важным. В самом деле, вообще ничего не о Горизонтах. Но слышать, как он столь обыденно говорит о собственной казни… И эта речь о любви к Эквестрии. Должно быть это притворство. Это просто должно им быть. Голденблад был негодяем и убийцей, который делал чудовищные вещи. Я взглянула на передовицу «Кантерлот Таймс» и силуэт Голденблада, пожираемый зеленым пламенем.

– Я предположил, что вы сможете понять ценность всего этого, – произнёс голос позади меня, и я резко повернулась в сторону двери.

Говорившим был пожилой жеребец единорог с гривой, как синее пламя, что было близко к угасанию, и шкурой цвета скисшего молока. Он сидел в инвалидном кресле, а его задние ноги были укрыты шерстяным одеялом. Нездорового вида пятна, голубого и фиолетового цветов, роились под его пергаментной кожей, а глаза, один цвета тумана, другой небесно-голубой, пристально смотрели на меня. И я была впечатлена удивительной аурой жизнестойкости, что не смотря на его несомненную дряхлость, окружала его. Несомненно, он был уже не молод, но харизма и жажда жизни являлись неотъемлемой частью этого старого жеребца, что подобно королевской мантии, не может быть отнята ни разрушительным влиянием времени, ни пошатнувшимся здоровьем. И от заинтересованного блеска в его глазах, а так же маршрута по которому они блуждали по моему телу, я, к своей досаде, неожиданно зарделась от смущения. Он выглядел так, как будто едва мог стоять, но у меня не было уверенности в том, что это гарантирует мне безопасность.

– Король Шикарность? – поинтересовалась я, выделывая самую добро желательную улыбку, на которую только была способна.

– Собственной персоной. Разве может быть другой такой? – он жестикулировал к картинам, газетным вырезкам и шарам памяти. – Что ты думаешь о моей коллекции?

– Она… поразительна, – призналась я, изучая безликую брошюрку, что называлась «Департамент межминистерских Дел: Возможности карьерного роста». Создавалось такое ощущение, что дизайнеры приложили все свои усилия к тому, что бы заставить предлагаемые должности выглядеть настолько скучными, насколько это вообще возможно. – Я даже не могла вообразить, что когда-нибудь увижу так много… вещей… связанных с Д.М.Д.

– Вещей? – спросил Шикарность, приподнимая пушистую голубую бровь.

– Эм… миленьких вещей? – поправила я, но он лишь усмехнулся, у меня появилось чувство, что просто он дразнит меня.

– Ну, я полагаю, это по крайней мере лучше чем «мусор», или «дерьмо, что собирает отец», – произнёс Шикарность, снова усмехнувшись и оглядывая коллекцию, в то время как его засветившийся рог привёл в движение колёса кресла-каталки. – Я всегда был очарован Д.М.Д. Такая необычная, незначительная, незаметная часть правительства Эквестрии. Большинство обитателей Пустоши даже и не знает, что оно когда-то существовало, а тем немногим, кому об этом известно, наплевать на то, чем занималось Д.М.Д… Оно, так же как и остальные Министерства – осколок прошлого, неважный для настоящего.

– Я в это не верю, – произнесла я. – На самом деле, с тех пор, как мне стало о нём известно, я всё больше убеждаюсь в том, что вещи которые делал Голденблад становятся всё более и более актуальными.

Я подняла копыто, и перевернув, уставилась на него:

– Секретные проекты Д.М.Д по-прежнему где-то рядом… всё ещё создают проблемы.

– Ох, ты знаешь о Проектах? – похоже, он был впечатлён. – Ну конечно же знаешь. О двух из них рассказала мне Зодиак. Секретность. Конспирация. Но кого волнует то, чем кучка мёртвых пони занималась два столетия назад? Гораздо лучше расправляться с рейдерами и накапливать горы бутылочных крышечек и боеприпасов.

Он вздохнул, покачал головой и продолжил:

– Большинство пони верят, что мой интерес, это всего лишь проявление старческого маразма. Обитателей пустоши заботит лишь то, что происходит здесь и сейчас, а не события давно минувших дней.

Мне пришлось признать, если бы не тайна того, что сделал Голденблад, то я, скорее всего, не протянула бы в Пустоши так долго. Сначала, стимулом была необходимость уберечь ЭП-1101 от Деуса. Потом, появилась загадка Проекта «Горизонты» и того, чего же на самом деле добивался Голденблад. А сейчас, я ведома странным, непреодолимым желанием, что побуждает меня найти ответ на этот вопрос, и остановить то, чем бы оно не являлось, что он привёл в движение. В противном случае, я бы, скорее всего, осталась с Потрошителями, или, возможно, стала бы охранницей в Мегамарте. И на меня бы не сыпались, как из рога изобилия, различные опасные для жизни ситуации.

– Меня волнует, – ответила я, рассматривая коллекцию. – Но вынуждена признать, я не понимаю, почему он совершил всё это. Министерства. Проекты. Необходимость их создания выглядит откровенной глупостью.

Он потер копытом седую щетину на подбородке.

– А ты когда-нибудь делала что-нибудь за спинами своих друзей?

– Ох… да постоянно, – пробормотала я, отведя взгляд, и зарделась.

– А знала ли ты, что поступаешь не правильно? – спросил он, и я насупилась, но кивнула. – Тогда почему ты делала это, не говоря им ни слова об этом?

Мои мысли вновь обратились к Скотч Тейп.

Несмотря на то, что она простила меня за то, что я приняла решение удалить часть её воспоминаний, это всё ещё не давало ей покоя. И я впервые задумалась, а существуют ли другие вещи, что она видела или слышала, и которые ей хотелось бы не помнить.