Текст книги "Моя чужая новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Anestezya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 90 страниц)

– Стой, тебе говорят! – тяжёлое тело сбило с ног, вжимая в мёрзлую землю. – Эрин?! – Вилли ошалело уставился на меня.

– Что Эрин? – я сердито отпихнула его. – Раз вы все шагу не можете ступить без приказа, кто-то должен быть умнее.

– Поднимайся, – он схватил меня за локоть и, бесцеремонно дёрнув вверх, поволок к казарме.

– Пусти! – прошипела я, безуспешно пытаясь вывернуться.

– Ты никуда не пойдёшь, – упрямо прорычал он, вталкивая меня за дверь.

Парни как раз сидели в столовой, пытаясь позавтракать, и столпились, наблюдая за этим шоу.

– Что случилось?

– Разойдитесь, – отмахнулся Вилли, продолжая тащить меня по коридору.

Быстро втолкнув меня в комнату, он захлопнул дверь. Вот же скотина, он меня запер!

– Открой эту чёртову дверь! – забарабанила я кулаками. – Открой её! Я всё равно убегу! Вылезу в окно!

– Попробуй, – невозмутимо ответил он, прекрасно зная, что в крошечное окошко протиснуться невозможно.

– Вильгельм открой, – я решила сменить тактику. – Он же твой брат! Неужели вот так похеришь шанс его спасти?

– Я сделаю всё, что смогу для его спасения, но ты посидишь пока здесь, – ответил он и тихо добавил: – Он бы не простил, если бы я тебя отпустил.

Я бессильно сползла на пол, устало привалившись к двери. Сердце билось словно подбитая птица. Боль. Бессилие. Ещё раз боль и снова в том же порядке. Пока они соберутся в наступление, может случиться всё, что угодно. Время работает против. Я представила Фридхельма, который с ироничной усмешкой, что так бесила Шнайдера, посылает русского комиссара подальше с его вопросами, и тот молча кивает солдату, вынося приговор. Горло сдавило в судорожном спазме.

– Рени, – услышала я тихий голос Коха. – Не плачь…

– Помоги мне, – всхлипнула я. – Открой эту грёбаную дверь…

– Дура, так охота отправиться на тот свет? – грубо спросил Шнайдер.

– Прости, но мы считаем, что обер-лейтенант поступил правильно, – виновато сказал Каспер.

Ну конечно, они не станут мне помогать. Не верят, что у меня что-то получится. Защищают сбрендившую принцессу, рыцари блин. Только я всё равно придумаю, как сбежать. Я легла на постель, обхватив подушку, которая ещё хранила запах Фридхельма. Я должна прорваться в лагерь русских, любой ценой. Лишь бы не было поздно…

* * *

Я не знаю, как умудрилась всё-таки уснуть и сколько мне удалось поспать. Судя по тому, как ярко светит солнце, – несколько часов. Я медленно поднялась, нащупала в кармане шинели сигареты и распахнула форточку. Осознание беды тяжело сдавило грудь. Мне нужно выбраться отсюда. Заметив блондинистую макушку, я торопливо окликнула:

– Катарина!

Я сейчас, наверное, обратилась бы за помощью к кому угодно – к Гиммлеру, армии Будённого, да хоть к Таносу – лишь бы помогло.

– Можешь не тратить время, я тебя не выпущу, – не останавливаясь, ответила она.

Ну кто бы сомневался?

– Да подожди ты! – забив на свою неприязнь, крикнула я. – Можешь хотя бы поговорить с гауптманом? Или всем похер, что наших парней загребли в плен большевики?

– С каких пор ты у нас стала военным стратегом? – всё же обернулась она и насмешливо прищурилась. – Думаешь, гауптман без твоих советов не разберётся, что делать?

– Нужно действовать быстро, и я предложила хороший план.

– Угу, просто замечательный, – усмехнулась она. – Мне-то без разницы, если тебя пристрелят, но как видишь, обер-лейтенанту – нет.

– Мы могли бы пойти вдвоём, ты-то стрелять умеешь.

– Ты просто идиотка, – фыркнула Катарина. – Даже мне не под силу положить в одиночку целый батальон.

– Мы бы проникли к ним как санитарки, – упрямо гнула я своё. – Уж прикрыть отступление тебе вполне по силам.

– Может, ты забыла, что я не говорю по-русски. Даже если притворяться немой, я как минимум должна понимать их речь по губам.

– Струсила – так и скажи, – я со злостью захлопнула форточку.

Знала же, что она стерва, хотя с другой стороны, с чего ей рисковать своей задницей? Шнайдера-то не загребли в плен. Ладно, придумаю что-то другое. Услышав в коридоре голоса, я подошла к двери:

– Эй, кто-нибудь! Я вообще-то есть хочу!

– Чего кричишь, – недовольно проворчал Кребс. – Сейчас открою.

Интересно, меня насовсем выпустят или как?

– Не обольщайся, я с тебя глаз не спущу, – сразу же предупредил он.

– Что, и в сортир вместе пойдём? – огрызнулась я.

– Не делай глупостей, Эрин, – вздохнул он. – Иди куда собралась, поешь и вернёшься сюда. Ну, спасибо и на этом. Я быстро сбегала на улицу и зашла в столовку.

– Сейчас покормлю тебя, – засуетился Кох.

Пока я вяло жевала кашу, в голове стал выстраиваться новый план. Может, не шибко умный, зато надёжный как швейцарские часы. Для этого мне нужно как-то заманить Вилли в свою темницу, а для начала прикинуться паинькой.

– Как ты? – участливо спросил Кох, присев рядом.

– Мне стыдно за вчерашнюю истерику, – потупилась я.

– Да брось, все же понимают, как ты переживаешь, – он осторожно погладил меня по плечу. – Ты главное успокойся. Ну, сама подумай, ведь Фридхельм его брат, конечно обер-лейтенант придумает, как его спасти.

– Ты прав, – улыбнулась я. – Можешь попросить его зайти ко мне? Скажи, что я успокоилась и хочу с ним поговорить.

– Хорошо, – кивнул он.

Отлично, а я пока подготовлюсь. Задача предстояла непростая – как-то вырубить Вилли и, пользуясь моментом, улизнуть. Ключевое слово «как-то». Угрожать ему пистолетом я не смогу, это уже перебор. Треснуть по башке? А если убью нахрен? Это только в фильмах легко и непринуждённо главных героев вырубают без особого вреда для здоровья. Стоп, а чего я туплю? У меня же есть морфий! Вот только как его подсунуть? Укол не прокатит. То есть я могу, конечно, всадить в него шприц, но сходу препарат не подействует, а Вилли тогда совсем осерчает. Нет, морфий нужно в чём-то растворить. Причем сделать это так, чтобы братец не заметил сомнительных телодвижений за своей спиной.

Я достала ампулы. Сколько нужно в него влить? Одной будет маловато, а две не перебор? Чёрт, если я перестараюсь, он ведь может и не проснуться. Я хоть и злая сейчас на него, но не до такой же степени, чтобы отправить на тот свет. Рискну дать одну, нет, наверное лучше полторы. Правда придётся активно заговаривать ему зубы, дожидаясь пока морфий подействует. Главное, не дать ему уйти.

Часов у меня не было, но, судя по солнцу, дело идёт к вечеру. Вот где его носит, когда так нужен, а? Я металась по комнате как тигр в клетке. Выкурила энную по счету сигарету, ещё раз проверила свою экипировку. Меня может выдать, пожалуй, только бельё, но если всё грамотно провернуть, вряд ли красноармейцы с их пуританским воспитанием начнут сходу лезть санитарке под юбку. Услышав звяканье ключа в замке, я подскочила, постаравшись напустить на себя как можно более смиренный вид.

– Ты хотела со мной поговорить? – без всяких предисловий начал Вилли.

– Да, – от волнения мой голос немного охрип, что было весьма вовремя, и я сухо закашлялась. – Можно мне горячего чая?

– Конечно, – кивнул он. – Ты, наверное, и есть хочешь?

– Достаточно будет чая.

В столовой я не смогу незаметно подлить ему морфий. Здесь тоже это будет сделать сложновато, но я уже кое-что придумала на этот счёт. Вилли ненадолго вышел и вернулся в сопровождении Коха, который оперативно накрыл целую поляну. Помимо чая притащил тарелку с бутербродами и печеньем. Отлично.

– Так о чём ты хотела поговорить? – повторил Вилли.

Я открыла форточку, выбросила недокуренную сигарету и уткнулась лбом в холодное стекло. Даже и притворяться не надо. При мысли, что сейчас разыгрывается мой последний шанс спасти Фридхельма, глаза защипало от слёз. Нет, впадать в истерику мне сейчас нельзя, но пусть Вилли думает, что я напуганная и беспомощная курица, которой нужно, чтобы «обняли и купили мороженку».

– Эрин?

Я почувствовала острожное прикосновение на плече и всхлипнула:

– Мне так страшно… а ты ещё и запер меня как какую-то преступницу…

Заплакать по заказу не получилось, так что пришлось применять тяжёлую артиллерию. Я развернулась и обняла его, уткнувшись в плечо и не забывая вздрагивать «от безудержных рыданий».

– Эрин, прежде всего тебе следует успокоиться, – он сдержанно обнял меня в ответ. – Сейчас как раз решается вопрос, когда нам идти в наступление…

Если мы сейчас тихо-мирно сядем пить чаёк, я уже не смогу подлить ему морфий. Нужно его отвлечь, вытворить такое, чтобы ему было не до моих манипуляций.

Да блин, в конце концов я женщина или нет? Где-то внутри зашевелилась совесть, но этот принципиальный баран не оставил мне другого выхода.

– А я? Что будет со мной? – я прижалась теснее и, чтобы это не выглядело совсем уж откровенным соблазном, снова всхлипнула. – До сих пор вспоминаю тот налёт русских… да что угодно может случиться… а я заперта здесь…

Ладонь на моей спине чуть дрогнула, и я почувствовала, как он напрягся.

– Рени, я запер тебя здесь, как раз чтобы ты была в безопасности, – пробормотал он, мягко отстранившись.

Суровый взгляд смягчился, в нём мелькнуло смятение. Я понимала, что сейчас играю грязно, но продолжала удерживать его взгляд. Главное, дать правильный посыл, чтобы он сейчас видел в моих глазах нечто среднее между «Я твоя» и «Спаси меня, мой рыцарь без страха и упрёка». Пальцы на моих плечах чуть сжались, он качнулся, медленно склоняясь ближе.

– Вильгельм, – выдохнула я.

Он резко отодвинул меня, прошёл к окну, с силой дёрнув форточку. Отлично, пусть покурит, подумает, что сейчас только что было. Я бесшумно сдвинулась к столу и, нащупав в кармане ампулу, отломила кончик. Чёрт, кажется, порезалась, но сейчас это неважно. Может, надо было всё-таки лить две? Он же сейчас начнёт рефлексировать, а возможно даже не станет со мной говорить. Ничего, думаю задержать ненадолго я его смогу.

Вильгельм медленно обернулся, глядя на меня с горькой иронией.

– Я не ожидал от тебя такого, хотя это в общем-то в твоём стиле.

– В смысле? – оскорблённо взвилась я.

– Хочешь сказать, ты только что не пыталась соблазнить меня в расчёте на то, что я поплыву мозгами и выпущу тебя? – насмешливо прищурился он.

– Чего-о-о?

Я разыграла праведное возмущение. «Ты ведь был мне братом, Энакин».

– Хорошего же ты обо мне мнения! Да я с ума схожу, не зная, что там с Фридхельмом! Хоть бы подумал, на кой мне затевать этот цирк, ты и так рано или поздно меня выпустишь.

– Забыла, как вчера кричала, что всё равно убежишь?

– Ну да, кричала, – я тоже подошла к окну, доставая сигареты. – Потом подумала, что ты прав. Я не смогу незаметно вывести пленных. Тем более придётся идти без оружия, чтобы не засветиться, а это самоубийство.

– Неужели дошло? – хмыкнул Вилли.

– Представь себе, – я выразительно посмотрела на него, подпустив вселенскую скорбь во взгляд. – А ты вечно придумываешь обо мне чёрти что.

Ну, подумаешь, полезла обниматься, это ж под влиянием истерики и паники. Баба, что с меня взять?

– Согласись, ты не раз давала для этого повод, – вздохнул Вилли.

– Но не в этом же смысле. Если что, целоваться тогда полез именно ты, милый.

Он кивнул с таким потерянным видом, что я снова почувствовала пинок совести. Ничего, переживёт. Его психикой можно забивать гвозди. Сейчас вон других проблем хватает помимо этой «Санты-Барбары». Например, пора пить «бодрящий» чай, который скорее всего уже остыл.

– Мы, кстати, так и не договорили, – я вернулась к столу и невозмутимо соорудила себе бутер. – Садись, я не задержу надолго.

Поскольку я заняла единственный стул, ему пришлось присесть на кровать. Об этом я тоже позаботилась заранее. Когда его догонит морфий, падать будет недалеко.

– Разреши мне хотя бы на пару часов приходить в штаб. Это же чокнуться можно – сидеть целыми днями взаперти. Видишь, я даже не прошу полностью отменить арест.

Вилли бросил на меня недоверчивый взгляд и, отпив немного чая, поморщился.

– Давай добавлю ещё сахара, – я бросила в его стакан пару кусков. – Ты же знаешь, Кох вечно перебарщивает с заваркой.

Он рассеянно кивнул и тоже потянулся к тарелке с нарезкой. Правильно, закусывай тогда и горчить не будет.

– Так что ты об этом думаешь? – я смотрела, как он медленно цедит чай.

– Хорошо, можешь завтра прийти, но, уж извини, побудешь под присмотром, пока мы не пойдём в наступление.

Мы молча допивали чай. Сейчас главное не спугнуть его, заговорить о чем-то нейтральном.

– Если честно, меня уже порядком достало, что ты вечно видишь во мне чуть ли не врага, – я скорчила жалостливую моську. – Может, я иногда действую импульсивно, но в половине случаев же оказываюсь права.

– Я не считаю тебя врагом, – поморщился он. – Я всего лишь хочу, чтобы в моём полку все подчинённые соблюдали дисциплину. Может, я и переборщил сейчас, но это для твоего же блага.

– Твоё счастье, что я не злопамятная, – усмехнулась я, мысленно добавив: «Надеюсь, ты тоже». Он же, очухавшись, сообразит, что это моих рук дело. Будем надеяться, если всё пойдёт по плану и мы вернёмся с Фридхельмом, он простит мне эту диверсию.

Пауза затягивалась и я тихо спросила:

– Ты видел Чарли?

– Мельком, – Вилли устало потёр переносицу. – Когда всё началось, она и другие девушки эвакуировали раненых в подвал. Госпиталь не пострадал, так что, думаю, с ней всё в порядке.

– Она ведь приехала сюда из-за тебя, – вздохнула я. – Вы бы поженились уже, глядишь, уговорил бы её вернуться домой.

– Фридхельм тебя сильно уговорил? – скептически улыбнулся Вилли.

– Тут другое. Я военнообязанная.

К тому же, мы с ней разные. Я почему-то не сомневалась, что Чарли бы во всем слушалась любимого мужа.

– Чарли тоже хочет исполнить свой долг перед страной, – рассеянно ответил он. – К тому же, она в отличие от тебя ведёт себя благоразумно и не совершает необдуманных поступков, – он вдруг пристально посмотрел на меня. – Одного не пойму, неужели тебе не страшно, когда затеваешь очередную авантюру?

– Страшно. Порой настолько, что хочется бежать куда угодно, не глядя. Но этот страх меркнет перед тем, что я чувствую, когда думаю, что больше не увижу его.

– Думаешь, я его не люблю? – голос Вилли понемногу становился немного заторможенным. – Я с детства привык его защищать и никогда не предам… ни в чём…

– Я знаю.

– Так что успокойся и жди, когда придёт танковая поддержка. Я вытащу его, – последние слова он сказал почти неразборчиво.

– Что с тобой? – невинно спросила я, прекрасно зная, что его наконец-то вштырило.

Слава богу, хватило одной ампулы. Прошлая дурдомная ночка тоже сыграла мне на руку.

– Глаза слипаются, – пробормотал он, пытаясь держаться ровно.

– Так поспи немного, в чём проблема? – коварно улыбнулась я.

– Мне надо идти, – попытался встать он.

– Не выдумывай, – я подтолкнула его обратно, помогая улечься. – Толку от тебя, коли на ногах не стоишь от усталости. Разбужу тебя через часик.

Я поправила подушку, случайно задев его щеку, и почувствовала, как он в полусне потянулся за моей ладонью. Внутри царапнуло неуместной нежностью. Сколько ни строй из себя несгибаемого солдата, а тяжело, когда ты один. Ведь дурачок сам отталкивает своё счастье, живя по принципу : "Первым делом самолеты, ну а девушки потом".

– Всё будет хорошо, – я рассеянно погладила его макушку, наблюдая, как напряжённое лицо постепенно расслабляется.

Я выждала минут пять и осторожно потрясла его за плечо. Отлично! Спит как сурок. Проверила на всякий случай пульс. Всё в норме, стучит ровно.

– Прости, – прошептала я, продолжая уверять себя, что ничего совсем уж жуткого я с ним не сделала.

И вообще, хватит тормозить, пора выдвигаться. В голове заиграла пафосная музыка. Возможно, это геройство будет последним, что я успею сделать в этой жизни, но я не могу оставить там Фридхельма. Просто не могу. К тому же, обычно мне удавалось вывернуться из всяких пакостных ситуёвин. Так что, как говорится, вперёд и с песней. Где наша не пропадала.

Глава 57 Что делать, если победа сердца над разумом

Окей, гугл, где я нахожусь? Судя по всему, в каких-то ебенях. Я очередной раз развернула карту. Да нет, вот же рученькой Файгля заботливо выведен маршрут к предполагаемой линии фронта. Получается, ещё топать и топать. Между прочим, скоро ночь, и что я тогда буду делать? Ориентироваться по звёздам? Услышав вдалеке подозрительный вой, я пожалела, что не взяла пистолет, легкомысленно решив, что он мне ни к чему. Если нарвусь на немецкий патруль, придётся сдаваться и просить подтверждения личности в штабе, а если попадусь русским – доверия немецкий парабеллум у них точно не вызовет. Про волков как-то не подумала. Я нервно поёжилась и ускорилась, стараясь держаться ближе к дороге. Почему-то казалось, что хищники обретаются исключительно в густой лесной чаще. Мысли продолжали беспорядочно крутиться в голове. Интересно, мой побег ещё не заметили? И как там Вилли? Впрочем, действие морфия я не раз испытывала на себе. Ничего, кроме богатырского сна ему не грозит, а вот что я буду рассказывать, когда всё-таки доберусь до советских бойцов – вопрос уже более интересный. Точнее, что рассказывать, я примерно знаю, к тому же о своей стране у меня познаний то побольше будет. Если немцы уже год как наворачивают лапшу с ушей, со своими, думаю, оно легче пойдёт.

Надеюсь, меня не станут экзаменовать на знание коммунистических речёвок. Я даже старый гимн не помню, если что. Думаю, обойдётся, ведь им сейчас скорее всего нужны медсёстры. Тем более задерживаться я не планирую, но как я буду выручать Фридхельма?

«Как ты обычно это делаешь, – хмуро отозвался внутренний голос. – Будем импровизировать по принципу „как пойдёт”».

Да вот «как пойдёт» что-то не хочется. Хочется план и, желательно, реальный. Для начала надо выяснить, где его держат, и уже плясать оттуда.

Лес как-то резко закончился, и я поняла, что вышла к нужной речке. Правда мост через неё был какой-то совсем уж хлипкий, и я пожалела, что не пошла по дороге. Вряд ли через эти полусгнившие брёвнышки перевозили армейскую технику. Делать обратно крюк хотелось ещё меньше.

«Блин, мне бы фонарик», – чертыхнулась я, чуть не провалившись ногой в нехилый зазор между досками.

Если свалюсь в ледяную воду – мне конец. Не утону, так помру от переохлаждения. Всё, хорош ныть, почти дошла. Интересно, сколько ещё пилить до лагеря? И вообще правильно ли я топаю? Ошибиться нельзя. Время сейчас работает против меня. Я старалась не думать о том, что Фридхельма уже могли отправить вместе с пленными по этапу или вообще не заморачиваться, а тупо расстрелять. Русским и так приходится тяжко – кормить ещё и пленных врагов? Как всегда, когда я пытаюсь отвлечься от дурных мыслей, в голову начинают лезть ещё более дурацкие. Например, рано или поздно этот треш закончится, и надо будет как-то устраивать свою жизнь. Вряд ли в сороковые на каждом шагу требуются экологи, а впахивать какой-нибудь санитаркой за гроши как-то неохота. Может, слить миру какие-нибудь ноу-хау? Скотч или там ватные палочки? Или ещё какую-нибудь полезную штуку, без которой я чувствую себя здесь как без рук. Или в писатели подамся! Напишу какое-нибудь руководство для попаданок в стиле «Что делать, если вас отбросило на полвека назад?» Ну да, для начала было бы неплохо мужу родному рассказать правду. Кстати, я же ещё не решила, стоит ли это делать.

– Стой! – услышала я резкий окрик.

Кажись, добралась. Сейчас главное не делать виноватое или испуганное лицо – я же до усёру рада, что добралась к своим.

– Ты кто такая?

– Не стреляйте, я своя, – я медленно обернулась, держа руки на виду.

Страх неприятными иголочками покалывал изнутри. Их трое и смотрят на меня явно с подозрением.

– Свои просто так разгуливать по передовой не будут, – усмехнулся мужчина лет тридцати, не спеша отводить пистолет.

– Так я не просто так, – я бесхитростно улыбнулась. – Нас с девочками отправили к вам из госпиталя, а мы по дороге попали в засаду. Фрицы, гады обстреляли санитарную машину, водителя убило сразу, а мы скрылись в лесу. Фельдшерица наша, Катька тоже погибла, а мы с Лидой два дня прятались.

– И где же она? – всё ещё недоверчиво прищурился мужчина.

– Ранило её при обстреле, вот и пришлось оставить в деревне.

– Ладно, пойдём. Расскажешь всё это командиру, – он бегло ощупал меня, похлопал по пустым карманам и скупо улыбнулся. – Уж извини, порядок такой.

Ну хоть вязать по рукам и ногам не стали, и на том спасибо. Я мысленно перекрестилась, надеясь, что на моей физиономии сейчас читаются нужные эмоции: испуг от пережитых приключений, радость, что наконец-то добралась к своим, ну и разумеется, горячее желание служить Родине.

– Осторожнее, – один из солдат придержал меня за локоть, помогая спуститься в окоп.

Русские обосновались, можно сказать, в чистом поле. Я успела рассмотреть вырытые наспех окопы, замаскированные под белыми чехлами танки и зенитки. Наше появление, разумеется, не прошло незамеченным.

– Вот это я понимаю, сходили в лес, – пошутил кто-то из парней. – Вместо дров вернулись с молодой красивой.

– Ты к нам откуда, милая?

– Из госпиталя, – охотно улыбнулась я.

– Хорош болтать, – ох, чувствую, не нравлюсь я этому товарищу. – Пусть сначала с ней командир наш побеседует.

Меня завели в землянку, и я закашлялась. Дым такой, хоть топор вешай. За грубо сколоченным столом колдовали над картой аж три вояки, и тут я поняла, что мои познания о званиях в советской армии равняются примерно нулю. Вот как мне к ним обращаться? Товарищ начальник?

– Товарищ майор, – подобрался мой конвоир. – Разрешите доложить.

Светловолосый мужчина лет сорока сдержанно кивнул, без особого интереса скользнув по мне взглядом.

– Вот, обнаружили её около лагеря. Говорит, что медсестра.

– А имя у медсестры есть? – иронично спросил второй.

Он был помоложе, значит, можно попытаться пустить в ход привычные уловки. Я бесхитростно похлопала глазками и робко улыбнулась. Красавица, спортсменка, комсомолка, разве нет? Майор кивнул мне:

– Рассказывай, кто такая и как здесь оказалась.

– Медсестра Арина Новикова, – я не стала изобретать велосипед. – Два дня назад нас отправили по распределению из госпиталя в вашу часть. По дороге мы столкнулись с немцами и были вынуждены бежать в лес. Старшая в группе фельдшер Багрянцева погибла на месте, медсестра Воронцова получила ранение и осталась в Богогом.

– Документы есть? – он неторопливо закурил, продолжая сканировать меня взглядом.

– Остались в ранце, – я виновато посмотрела ему в глаза. – Кто же знал, что так получится. Машина загорелась, не до вещей нам было, – мужчины слушали с непроницаемыми лицами, и я быстро добавила: – Вы можете отправить запрос в наш госпиталь, там-то меня хорошо знают.

Пока они его отправят, и придёт ответ, я надеюсь, к тому времени мы с Фридхельмом будем далеко отсюда.

– Н-да, дела, – задумчиво протянул мужчина. – Мы просили прислать врача, желательно хирурга, а нам присылают всяких пигалиц.

– Будет тебе, капитан, – сдержанно улыбнулся пожилой дядечка. – Медсестрички нам тоже нужны. Сам видишь, что у нас творится.

Я так понимаю, девчонки у них погибли, и они действительно ждали помощи из госпиталя. Отлично. – Ну что ж, товарищ Новикова, приступайте к своим обязанностям, – милостиво кивнул майор. – Пока не прибудет доктор, вы поступаете в распоряжение капитана Никифорова, – он кивнул на коллегу. – Ну и разумеется, можете обращаться ко мне или к лейтенанту Устинову. Петров, проводи её к раненым.

Я так понимаю, чай-кофе предлагать мне никто не будет. Ладно, не сахарная, потерплю. Петров открыл передо мной дверь «больнички», и я едва не задохнулась. В спёртом воздухе витали запахи крови, гноя, немытых тел.

– Что у вас есть из медикаментов? – ошарашенно спросила я.

– Боюсь, что ничего, – виновато пожал плечами парень. – Мы надеялись, что медикаменты прибудут с доктором.

Отлично, а мне что делать? Подорожником лечить гнойные раны? Так и того сейчас нет.

– Ладно, тащи сюда все бинты, ну или чистые тряпки. Что найдёшь, – я задумалась. – Ещё спирт, водку, что там у вас есть.

– Понял, – кивнул он.

Нелёгкая мне предстояла задача – спасать жизни в таких варварских условиях.

– Пить… кто-нибудь дайте пить, – услышала я хриплый стон.

– Сейчас.

В землянке слабо горела керосиновая лампа, и я нашла углу ведро с водой. Сердце сжалось от острой жалости. Покрытые грязью, кровью осунувшиеся лица… Некоторые совсем ещё мальчишки, которые вот уже больше года каждый день стоят насмерть с врагом более сильным и жестоким.

– Вот. Всё, что нашёл, – Петров протянул мне пару алюминиевых фляжек и бумажный сверток, в котором оказались бинты.

– Полей мне на руки, – попросила я, а затем для верности протёрла их ещё спиртом.

– Чем это пахнет? – подозрительно принюхался один из мужчин.

– Простите, товарищи, но сегодня спирт мы будем употреблять исключительно наружным способом, – попыталась пошутить я.

Это, конечно, настоящий треш. Я просто дезинфицировала раны, обматывая их затем бинтом, причём скорее всего нестерильным. У этого паренька нехорошая рана на затылке. Видимо, поймал осколок гранаты. А этому бойцу, если в ближайшее время не вытащить пулю из бедра, светит нагноение и затем ампутация. Они ещё бедные пытались держаться.

– Ты, главное, перевяжи меня, сестричка. Нельзя разлёживаться, когда наши этих гадов бьют.

– Обожди с этим.

Я кое-как стянула бинтом развороченное в хлам плечо. Тут бы по-хорошему зашивать надо.

– Вот подлатают тебя в госпитале и вернёшься к своим.

– Умоляю, дайте глоток воды, – кто-то цепко ухватил меня за руку.

Я потянулась за кружкой и замерла, увидев на его форме кровавые пятна.

– Сначала перевязка, – твёрдо ответила я, расстёгивая его гимнастерку.

Чёрт, да у него не живот, а сплошная рана. Даже не знаю, как это перевязывать. Тут срочно нужно на операционный стол, а пить ему точно нельзя. Машинально я смочила вату спиртом и стала обрабатывать кожу, избегая касаться развороченной слизистой. Скорее всего жить ему осталось несколько часов. Там же внутреннее кровотечение, и привет, перитонит.

– Пить… – он облизнул пересохшие губы.

– Только пару глотков хорошо?

Вряд ли уже сделаю хуже. Что ж ему ещё и перед смертью страдать?

– Ну, как у вас тут дела? – обернувшись, я увидела Устинова. – Держитесь, бойцы?

– А как же, товарищ лейтенант.

– Мы ещё повоюем.

– Арина, – он подошёл ближе. – Я тут ужин принёс. Поешь и покорми тех… ну, кому можно.

– Хорошо, – я, конечно, рвалась поскорее выбраться на разведку, но пока не закончу с перевязками, вряд ли получится уйти.

– Как вообще дела? – тихо спросил он. – Много тяжёлых?

– Их всех надо отправить в госпиталь, – вздохнула я. – А если уж лечить здесь, то нужны лекарства и хотя бы какие-нибудь инструменты. Я же не могу ни пулю вытащить, ни рану зашить. Просто нечем.

Я отошла к столу, пытаясь придумать, во что разложить кашу. Есть ли здесь хоть одна ложка? Интересно, а чем они кормят пленных и кормят ли вообще? Я быстро сунула в карман ватника пару кусков хлеба. Может, прямо сейчас отправиться, вроде как, подышать воздухом и хотя бы выяснить здесь ли ещё пленные немцы? Мне нельзя косячить. Русские ещё более подозрительные чем немцы. Один неверный шаг, и отправлюсь на Колыму или того хуже, к стенке. Чёрт, как же хочется курить. Интересно, это будет не слишком, если медсестра-скромняшка стрельнёт у кого-нибудь сигаретку? Впрочем, нет, большинство советских девушек в это время не курили. Да и сигареты, я так подозреваю, у них паршивые. В лучшем случае какая-нибудь «Прима». Я открутила крышку с фляжки и сделала небольшой глоток. Спирт тут же обжёг внутренности, но слегка приглушил нервяк.

– Вот, держи, – вернувшийся лейтенант протянул мне холщовую сумку ,видимо, погибшей санитарки. – Посмотри, может, найдёшь чего.

Не густо, но хотя бы кое-что. Я извлекла довольно большой комок ваты, пару бинтов и флакон йода. Нашлись и медицинский пинцет, и материал для шов.

– Живём, ребята, – улыбнулась я. – Мне нужна горячая вода.

Лейтенант примостил на буржуйку какой-то котелок и, вернувшись, положил на стол ампулу.

– Это из личных запасов майора.

– Вы что издеваетесь? – возмущённо прошипела я. – Как я должна разделить это на такую толпу? Предлагаете разыграть её в лотерею?

– Вколи самому тяжёлому, – вздохнул он.

Да они все сейчас тяжёлые! Одно зашивание плеча без анестезии чего стоит. Я обвела глазами койки. Не могу я так. Отдать морфий кому-то на глазах остальных… Я резко поднялась и прошла к печке. Бросила в котелок инструменты и найденный шприц. По хорошему морфий бы надо вколоть парню с пробитой головой. Может, и дотянет до отправки в госпиталь. А этот, который с осколками в животе, значит, будет медленно загибаться от дикой боли? Блядь, да почему же всё так сложно? Я неловко подцепила котелок с инструментами, чтобы перенести его на стол, и зашипела от боли в обожжённых пальцах.

– Ну что, готовы? – с вымученной улыбкой я обратилась к своим пациентам.

– Ты это… сестричка, не волнуйся, делай своё дело, – ласково ответил пожилой мужчина. – А морфий ему вон отдай, – он кивнул на койку тяжелораненого.

Остальные смотрели так же, молчаливо соглашаясь с товарищем. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. В моём мире, где каждый за себя, такой пример бескорыстного пожертвования было трудно представить.

Я быстро взяла себя руки. Сейчас этим людям нужна помощь, а не рефлексирующая девица. Извлекать пулю мне было не впервой, а вот зашивать раны ещё не приходилось. Господи, да я и одежду-то никогда не зашивала, а тут человека.

– Глотни-ка, – я протянула парню фляжку со спиртом.

Конечно, чтобы совсем ничего не чувствовать, ему надо напиться в хламину, но будем надеяться, что и пара глотков сойдёт за анестезию. Так, вроде бы всё. Все перевязаны, накормлены, напоены, пора и о своих делах подумать. На дворе, правда, глубокая ночь, но когда мне это мешало? Вот только посижу пару минут и вперёд. Сытая тяжесть в желудке и тепло от печки дарили обманчивое чувство безопасности.

– Арина, – я вздрогнула, почувствовав, как меня осторожно тормошат за плечо.

Чёрт, да как я могла уснуть? Такую возможность проморгала, а теперь опять припашут.

– Дали бы вы девчонке поспать, товарищ капитан, – вступился кто-то за меня.

– Потом поспит, дело есть.

Надеюсь, это не очередной допрос. Да нет, не мог так быстро прийти ответ.

– Возьми с собой, – кивнул он на сумку с медикаментами.

Это то, что я думаю? Стараясь сохранять покер фейс, я вышла следом. Чёрт, в этих окопах прямо лабиринт. Капитан остановился возле деревянной двери, возле которой крутился солдатик. Пока что мне везёт. Не пришлось шариться, вызывая подозрения, в поисках пленных.

– Ты, случайно, немецкий не знаешь? – вроде как небрежно спросил капитан.

Честно говоря, не знаю, как тут лучше и ответить. В это время, если я ничего не путаю, немецкий в школе учили все, но опять же свободно говорили не многие. Наверное, лучше не выказывать знаний вражеского языка, учитывая моё сумбурное появление.