Текст книги "Моя чужая новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Anestezya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 90 страниц)

– Сколько? – поколебавшись, спросила я.

– Пятьдесят рублей, – тихо ответила женщина, и тётки тут же распищались:

– Совести у тебя нет такие деньги за тряпки драть.

– Иди лучше ко мне, девонька. За эти деньги сможешь купить вон какую шикарную юбку с кофтой. Ещё и платок пуховой добавлю.

Спасибо, не надо. Я не знаю много или мало просит эта женщина, но вещь явно хорошая. Вот только с армейскими сапогами смотреться будет не очень.

– Какой у вас размер? – словно угадав мои сомнения, спросила она, вытаскивая из-под прилавка вполне себе изящные ботильоны.

А размерчик, кстати, тоже мой. Представив, как всё это будет смотреться, я всё-таки решилась. Не на босу же ногу я буду носить эти черевички. Платье выстираю. В конце концов не у бомжихи покупаю. Не торгуясь, я расплатилась и услышала завистливое шипение:

– Ну, конечно, опять повезло Нинке. Ей то шмотки хахаль из-за границы возил. Пожила хорошо, а теперь, как сгинул он на войне, всё небось продаст.

Я развернулась к сплетницам:

– И чему вы завидуете? Война коснулась всех. И вместо того, чтобы злорадствовать, нужно помогать и поддерживать друг друга.

Люди никогда не изменятся. Кто-то в тяжёлые времена бескорыстно помогает даже незнакомцам. Кто-то, радуясь, что его миновала беда, будет со злорадством смотреть на несчастья соседа. Радует, что всё-таки тех, кто защищает более слабых, гораздо больше. По крайней мере сейчас, в сорок первом. Я невольно задумалась, а смогли бы мои современники выстоять, случись, к примеру, Третья мировая. Нет, не хочу пожалуй я этого знать. Я не настолько верю в людей.

– Ты нашла что хотела? – Фридхельм уже ждал меня у городской площади. – Парни застряли в пивной, а мы можем сходить в кино.

Что-то мне не очень нравится идея смотреть очередной «блокбастер» от ваших пропагандистов. Прочитав сомнения на моей мордашке, он улыбнулся:

– Обещаю, тебе понравится. Сейчас там идёт «Голубой ангел» с Марлен Дитрих.

Голубой ангел, говоришь? Очень символично.

– Ну, пойдём, – сдалась я.

Всё равно разгуливать по оккупированной территории – так себе удовольствие. Я по-прежнему не могла спокойно смотреть на солдатню, которая расхаживала с видом хозяев жизни. Пострадавшие от бомбёжки дома, полупустые улицы, цепкие, настороженные взгляды местных жителей, которые в любой момент ждут бессмысленной и жестокой расправы. Закрытые магазины, ателье, парикмахерские.

В кинозале я потащила Фридхельма на последний ряд. Надеюсь, догадается для чего, не совсем же он тормоз.

Видимо, совсем. Этому великовозрастному дитятке с его пуританским воспитанием и в голову не пришло, что последние ряды кинотеатра прямо-таки созданы для горячих поцелуев. Максимум, на что решился солнечный мальчик, – это взять меня за руку, ласково сплетая пальцы. Мне же как назло в голову лезли сплошь неприличные фантазии. Интересно, как он отреагирует, если его немного подразнить? Да нет, лучше не стоит. Ещё чего доброго в обморок грохнется, если я его за член потрогаю. Надо, наверное, всё-таки себя как-то сдерживать. Моя опытность и раскованность скорее всего ещё больше напугает его. Ведь здесь я по сути молодая и такая же неопытная девчушка. А кстати, хозяйка тела уже успела познать радости секса или как? Фридхельм наконец то повернулся ко мне и прошептал:

– Интересно, о чём ты думаешь? Я же вижу, ты не смотришь…

– Да вот думаю, если у меня шанс отвлечь тебя от роковой блондинки, – не удержалась я от шпильки.

Фридхельм снисходительно улыбнулся:

– Иногда ты ведёшь себя как ребёнок…

Кто? Я? Да я себе престарелого Гумберта сейчас напоминаю, пускающего слюни на Лолиту! Нет, с меня хватит, ничего у нас не получится, и это было ясно с самого начала… Фридхельм, словно улавливая мои мысли, потянулся и наконец-то нормально поцеловал. Глубоко, жарко, страстно. Так, что дыхание перехватывало. Так и быть дам ему ещё один шанс…

Что за… Сначала я решила, что это экранные спецэффекты, но вовремя вспомнила, что DOLBY SURROUND ещё не придумали, и значит здесь явно что-то не то. Слишком резкий и громкий хлопок, как будто кто-то кинул в зал гранату. И тут дошло, что это так и есть. Пользуясь тем, что немцы залипали на экран, кто-то из наших диверсантов подкинул самодельную бомбу. Слабенькую конечно – зацепило тех, кто сидел в первых рядах. Но, кажись, они ещё и подожгли кинозал. Из-за натянутого экрана вырывались клубы дыма, стремительно затягивающего закрытое помещение.

– Быстрее! – Фридхельм потянул меня за руку.

Я в панике смотрела, как толпа солдат ломанулась к выходу, который естественно предусмотрительно кто-то запер. Надо сказать жуткое ощущение – я не знала чего бояться больше. Сгореть заживо или быть затоптанной в толпе? Фридхельм конечно прикрывал меня как мог, да и ранец немного смягчал толчки, но несколько раз мне всё-таки прилетело. Отдавили ногу, заехали локтем под рёбра и довольно ощутимо двинули по затылку.

– Винтер! – к нам пытался пробиться Кох. – Там всё закрыто, что будем делать?

– Нужно проверить запасной выход, – Фридхельм покрутил головой, пытаясь в полумраке углядеть верное направление.

– Второй выход тоже закрыт! – крикнул какой-то солдат, проталкиваясь к основному выходу. – Надо выломать эту чёртову дверь!

Я сомневалась, что у него что-то получится. Двери были добротные, которые так просто не вынесешь, да и вряд ли русские что-то оставили на волю случая. Наверняка навесили надёжный замок. Я закашлялась от очередной порции горячего дыма, всё больше расползающегося по залу. Вокруг творился запредельный пиздец. Мужики бестолково метались, ломясь в обе двери, стонали раненые, кое-кого реально чуть не затоптали.

– Кох, прикрой Эрин! – синеглазка рванул в сторону подсобки.

– Стой! – я перехватила его за рукав.

– Может быть там есть окно, – Фридхельм упрямо вывернулся и бросился за экран.

– Эрин, ты куда? – Кох перехватил меня, оттаскивая в сторону.

– Верни его! – рявкнула я.

Вряд ли в комнатушке оператора будет окно, зато был риск попасть под горящую балку. Я вовсю пинала Коха, чувствуя, как что-то внутри обрывается. Фридхельм точно там пропадёт, надо что-то делать.

– Эрин, прекрати вырываться, я всё равно не пущу тебя, – Кох сгрёб меня в охапку, одновременно прикрывая от пинков.

Меня снова скрутил приступ судорожного кашля, и я подумала, что сейчас всё бы отдала за глоток воды. Точно! Вода! Где-то должен быть туалет, и вот там-то, надеюсь, будет хотя бы небольшое окошко. Фридхельм подбежал к нам, и у меня ёкнуло сердце. На виске ссадина, весь в саже. Тоже видно наглотался дыма, вон как тяжело дышит:

– Там ничего нет…

– Нужно проверить туалет.

Понятия не имею, где он, может, недалеко от входа. Лавируя в толпе, мы попытались пробраться к коридору. Наткнувшись на очередную закрытую дверь, я решила действовать наугад и скомандовала:

– Ломайте!

Повезло, что эта дверь оказалась из фанеры – мужики быстро справились. Кто-то ещё заметил наши усилия, и в сортир мы вломились уже полноценной толпой.

– Слава Богу! – вскрикнул молоденький солдат, увидев забитое досками небольшое окно.

Хотя бы по одному, но вылезти возможно. Парни быстро отодрали доски и выбили раму. Свежий морозный воздух ворвался, разбавляя едкий дым. Кох выпрыгнул первым, скомандовав:

– Эрин, прыгай, я поймаю!

Фридхельм помог мне влезть на подоконник, и я камнем сиганула вниз. Я бы, наверное, не раздумывая, выпрыгнула сейчас даже с десятого этажа.

– Осторожнее, – Кох едва успел отодвинуть меня от солдат, которые, словно снаряды, посыпались следом за нами.

Никогда не страдала склонностью к обморокам, но что-то мне нехорошо. Каждый вдох сейчас причинял боль, кашель всё ещё раздирал лёгкие, всё плыло, словно в тумане. Меня не отпускала паника, стоило вспомнить горячий обжигающий воздух огненной ловушки. Тошнотворный запах крови и горелой плоти казалось намертво въелся в одежду. Фридхельм прижал к себе:

– Тише, тише, всё закончилось…

Я слышала его голос словно через беруши, различая только мягкие ласковые интонации.

– Фридхельм! – к нам подбежал белый как мел Винтер. – Ты цел? – он осёкся, глядя на нашу троицу, и спросил Коха: – С вами был ещё кто-то из наших?

– Нет, только мы… – успела услышать я прежде, чем соскользнуть в серую полумглу.

***

– …а я говорю, если она не очнётся нужно ехать в госпиталь, – голос Фридхельма доносился глухо, словно сквозь толщу воды.

– Я должен немедленно доложить в главный штаб обстановку, – спорил Вильгельм.

Я осторожно открыла глаза, обнаружив, что сижу на заднем сидении машины, аккурат между ними. Голова всё ещё кружилась, глаза пекло от дыма, а в горле была выжженная пустыня.

– Дайте воды, – ох, и голосок у меня, жуть.

– Эрин, – Фридхельм торопливо начал рыться в ранце. – Как ты?

Я жадно приложилась, в несколько глотков опустошая фляжку, и кивнула:

– Нормально… Не надо в госпиталь…

– Ты уверена? – он с сомнением всмотрелся в моё лицо.

Не уверена. Из госпиталя возможно было бы проще сбежать, но я чувствовала, что не могу уйти не сделав, что задумала.

Я вышла из машины в каком-то ступоре. В голове крутилась фразочка из какого-то фильма: «Пожертвовавший свободой ради безопасности не заслуживает ни того ни другого». Может, я действительно малодушная дрянь, балансирующая на грани предательства, и не заслуживаю жить? – Ну вы даёте, сходили называется кино посмотреть, – покачал головой Бартель, оглядев наш жалкий вид.

– Малышка, ты как? – Каспер сочувственно погладил меня по плечу.

Я уселась на крыльцо столовки, пытаясь прийти в себя.

– Расходитесь, уже поздно, – бросил Вилли, направляясь в штаб. Фридхельм присел рядом и осторожно спросил:

– Давай я отведу тебя в дом?

Я лишь помотала головой. Возвращаться в тесную комнатушку не хотелось. Мне казалось, я не могу надышаться свежим морозным воздухом. К тому же хотелось, чтобы немного выветрился запах гари, насквозь пропитавший одежду. Фридхельм наверное с полчаса молча наблюдал, как я смотрю в одну точку.

– Эрин, ты пугаешь меня, – он потянул меня за руку, заставляя подняться. – Пойдём, тебе нужно согреться.

Я послушно прошла за ним в избу:

– Сейчас заварю горячий чай, тебе нужно немного успокоиться.

Ха, да чтоб я сейчас успокоилась, мне надо выпить явно не чай, но как ни странно полумрак и тепло постепенно подействовали. Я стянула шинель и присела на лавку, наблюдая, как синеглазка подбрасывает дрова в печь, ставит тяжёлый чайник, достаёт стаканы и заварку.

– Подашь сахар? – обернувшись, спросил он.

Я медленно подошла к нему, забив на сахар и вообще на всё. Мне необходимо хоть ненадолго забыть сегодняшний кошмар. Потребность в тепле, его близости болезненно сжигала изнутри.

– Ты забыла? Кох держит продукты в том буфете.

Фридхельм осёкся, кажется сообразив, что чаепитие нам сейчас не светит.

– Эрин… – он нежно привлёк меня к себе. – Ты дрожишь…

– Мы сегодня могли сдохнуть в этом чёртовом кинозале, – я потянулась обнять его в ответ, прижимаясь к крепкому телу, чувствуя, как он чуть вздрагивает от моих прикосновений. – На войне мы словно живём взаймы, понимаешь? И мечтать, что всё когда-нибудь будет хорошо, я не могу. Нужно жить здесь и сейчас…

Завёлся он на счёт «раз». Я к его губам легко прикоснулась, нежно почти, а он уже язык мне в рот суёт и волосы на макушке в ладонь сгрёб. А потом вообще прижал, вынуждая сесть на стол, и подтолкнул дальше, попутно скидывая на пол какие-то кружки. Он обхватил моё лицо ладонями, отвёл выбившиеся волосы назад и притянул к себе, целуя. Вот именно то, чего я добивалась. Мысли вышибло из головы. С жадной настойчивостью он изучал мой рот своим языком, ладони нетерпеливо сминали бёдра, разводя так, чтобы удобнее было притиснуться, вжаться. От ощущения горячей упругой тяжести его члена, отделённой от моего живота жесткой тканью формы, меня повело окончательно. Последней связной мыслью было: «Я же закрыла дверь?»

– Я так испугался, что потеряю тебя, – горячие губы с жадной чувственностью скользили по моей шее.

Его руки потянули мой свитер, и я без малейших колебаний помогла избавиться от этой мешающей тряпки. Ничего себе его повело. Обычно ясные спокойные глаза сейчас казались огромными из-за потемневшей радужки. Я не знала, что было сильнее – собственное возбуждение, яркое, почти болезненное или то, которое исходило от него, такое же безумное. Я нетерпеливо дёрнула пряжку его ремня. Пусть наш первый раз мягко говоря немного сумбурный, но элементарные детали одежды снять всё же придётся.

– Вы совсем стыд потеряли?

Сквозь марево возбуждения мелькнуло недоуменное: «Откуда он здесь взялся?!»

– Что ты здесь делаешь? – синеглазка быстро загородил меня и подтолкнул ближе упавший на лавку свитер.

Хотя Вилли вряд ли увидит что-то новое. Чёрт, у меня наверное карма такая, особо злоебучая, периодически радовать его обнажёнкой.

– Что Я здесь делаю? – от него прямо ощутимо фонило праведным негодованием. – Это что вы здесь устроили?

– А на что, по-твоему, похоже? – огрызнулась я, накидывая свитер.

– Может хватит лезть в мою жизнь? – возмущённо спросил Фридхельм.

– Замолчали оба! – беднягу Вилли чуть ли не трясло от подобной наглости. – Пока что командир здесь я, и вы находитесь на фронте, если забыли! Ты, – рявкнул в сторону синеглазки. – Отправляйся спать! Ну, а ты пойдёшь со мной в штаб!

– Оставь её в покое, – Фридхельм весь подобрался, как бы опять драки не вышло. – Эрин сегодня и так досталось.

– То-то я и смотрю, как бедная девочка страдает, – насмешливо ответил Винтер. – Последний раз напоминаю, что неподчинение приказам командира карается согласно Уставу.

Ладно-ладно, иду огребать новую порцию нравоучений. Чуть задержавшись у двери, я присмотревшись поняла, что Винтер просто снёс хлипкий крючок. Хрена себе он Рембо.

– И какая была необходимость тащить меня сюда посреди ночи? – мрачно спросила я, проходя за свой стол.

– Бартель и Хайе поймали русского мальчишку, который расклеивал вот это, – Вилли положил передо мной листовку, призывающую сражаться с немецкими гадинами до последней капли крови.

– Неужели без перевода непонятно? – я кивнула на красноречивый карикатурный рисунок немецкого солдата, испуганно пятившегося от сурового красноармейца.

– Твоё дело не обсуждать, а переводить, – Вильгельм закурил и отошел к окну, демонстративно отвернувшись.

Я схватила карандаш, собираясь набросать незамысловатый текст перевода, но внезапно передумала. Раз уж у меня сегодня сплошная импровизация, попробую разрулить ещё один вопрос. Так больше продолжаться не может. Или я сорвусь и ещё больше наломаю дров, или кое-кто другой это сделает за меня. Я решительно поднялась и подошла к его столу. Вильгельм невозмутимо поднял глаза.

– Что?

Глава 22 Ты моя, даже если я не твой.

Не знаю, чем обернётся этот разговор по душам, но терпеть бесконечные придирки Винтера я больше не собираюсь. То, что он вытворил, не лезет ни в какие ворота. Я догадывалась, что не нравлюсь ему в качестве потенциальной родственницы, но это не повод гнобить меня с утра до вечера. Единственное – надо всё-таки не забывать, в каком времени я теперь нахожусь, и что в моей работе трудовой договор, где четко оговорены все условия, не предусмотрен. Хотя как можно сохранять спокойствие, когда этот паршивец смотрит мне в глаза с чуть насмешливым вызовом?

– Так что ты хотела?

– Может быть, для начала вы перестанете обращаться ко мне как к безымянному заключённому? – это безликое обращение тоже уже достало.

– Проблема только в этом, фройляйн Майер? – невозмутимо спросил Винтер.

– Нет. Хотелось бы выяснить на каких основаниях вы лишаете меня свободного времени? – на языке крутилось немного другое, но начнём с этого.

– Ну, так пожалуйтесь на меня гауптману, – в его глазах читалась насмешка. – Расскажите ему, что срочные переводы с фронта отвлекают вас от бурной личной жизни.

Вот как ты всё хочешь повернуть, да? К Файглю я, естественно, не пойду.

– Я прекрасно понимаю срочную необходимость переводов, но в упор не нахожу её именно сейчас.

– Вы хотите сказать, что не понимаете необходимости обезвредить врага? Что у вас есть более важные занятия? – продолжал издеваться Вильгельм.

– Я хочу сказать, если бы я сейчас спала, вы бы стали будить меня ради этого? – я плюхнула смятую листовку ему на стол.

– Ну ты же не спала, – исчерпывающе ответил Вилли.

Ну ладно, сейчас нас с Фридхельмом малость занесло. Всё-таки секс на обеденном столе это да, перебор, но он же перекрывает кислород нам, даже когда мы невинно беседуем.

– Интересно, что это? Братская ревность или хронический… – благо, я не знала, как перевести «недоебит», поэтому получилось более корректно. – Ханжество?

– Знаешь что, – видимо, задетый за живое Вилли отбросил показушную вежливость. – Мне дела нет, с кем ты шляешься по кустам. Лишь бы это был не Фридхельм.

О как. Жёстко, конечно, но зато честно.

– Что так? Вроде бы выяснили, что я не мальчик. С девочками ему тоже нельзя? Не много на себя берёте, герр лейтенант? – меня несло по кочкам, но как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

– Не много, – резко ответил Винтер. – у Фридхельма и так достаточно сложностей, ни к чему добавлять новые.

– По-моему, усложняете всё вы. У нас всего лишь фронтовой роман, – и вообще, ты сам виноват, что я сейчас здесь.

– Да неужели ты сама не видишь? – вот теперь он разозлился по-настоящему. – Он ещё мальчишка, потерял голову. Готов ради тебя на любую глупость. Прикрывал все твои выходки, и это только то, что я знаю.

Да уж, бдительный ты мой, и хорошо, что ты всего не знаешь. Ты не представляешь насколько сейчас прав, говоря про «любую глупость».

– Для тебя это просто роман, как ты только что признала, а он может испортить себе жизнь, – Вильгельм закурил и отвернулся, глядя в окно. – Он мой самый близкий человек, и я буду защищать его от любой опасности, а ты для него опасна. Взбалмошная, лживая девица, которая постоянно нарушает дисциплину и влипает куда-нибудь, явно не то, что ему нужно. Поэтому держись от него подальше.

– Я и была подальше – в госпитале.

Не настолько уж я нежная ромашка, чтобы расплакаться от такой тирады. Наоборот ещё больше взбесилась, лишний раз вспоминая благодаря кому меня вернули.

– Или недостаточно далеко?

– Недостаточно, – ответил Вилли. – Он бы чуть что срывался к тебе, а мне не нужны солдаты, которые думают не головой, а тем, что ниже пояса.

Меня обожгло неприятной догадкой. Он что, надеялся вообще убрать меня? Ну, а что? При должном рвении Файгль вполне мог меня отправить дальше по этапу.

– Я подал прошение снять с тебя военную обязанность и отправить домой, но как видишь, Файгль сделал всё по-своему.

Ну всё, можно считать, что ключ от загашника с терпением я потеряла. Блядь, да что его рота заговорённая, раз я сюда постоянно возвращаюсь неведомыми путями? По-хорошему, если разобраться, Вилли всегда был за то, чтобы избавиться от Карла. Но то, что меня выдернули из госпиталя по его прихоти, я ему не прощу.

– Вот что ты за сволочь такая? – без всякого почтения зарядила ему в лоб. – Захотел – убрал, захотел – вернул обратно. Я конечно натворила глупостей, так что теперь должна зависеть от настроения твоей левой пятки?

– Ну так попроси Файгля перевести тебя в другую часть.

Ни хера себе заявочка. Это то, что я подумала?

– Похлопаешь глазками, а может, и не только, и я думаю, он не откажет.

Да нет, всё я правильно поняла. Этот придурок меня ещё и в шлюхи записал. Прежде чем я успела себя остановить, рука сама собой взметнулась, впечатываясь в щёку Винтера.

Я замерла, готовая к любой его реакции. Не помню, что там за кары полагаются по Уставу за битьё морды лица командира, но он тоже должен знать границы. Как ни странно, в обратку мне ничего не прилетело, хотя его конечно тоже накрыло. Явно прикидывает, что со мной делать дальше. Вовремя вспомнив, что при желании этот красавец сможет ещё больше закрутить мне гайки, я нехотя выдавила: – Извиняться не буду. Пусть вы командир, это не даёт вам права меня оскорблять.

– Вот уж не подумал бы, что девица которая постоянно зажимается с кем-то по углам, так обидчива, – понятно, с его стороны извинений тоже не будет.

Угораздило же меня попасть в этот век махрового шовинизма и непроходимого ханжества. Этот идиот, увидев меня пару раз рядом с Кохом и Шнайдером, уже чёрти чего понапридумывал, но оправдываться перед ним я не собираюсь. Много чести. Вообще бессмысленный разговор получился. Нечего мне тут больше делать.

– Если не нужно перевести очередные расчёты на содержание библиотеки или рекомендации агронома, то я пошла, – я сняла с вешалки шинель и вздрогнула, почувствовав, как его пальцы перехватили мой локоть, разворачивая обратно.

– Раз уж ты снова в моей роте, запомни наконец одну простую вещь. Я требую полного подчинения и соблюдения Устава. Если я говорю, что мне нужен перевод в двенадцать ночи, ты его сделаешь, – он опять включил режим «снежная королева» – взглядом хоть пельмени замораживай. – Что касается твоей личной жизни, она мне глубоко безразлична при условии, что ты держишься от Фридхельма подальше.

Мысленно я послала его в пешее эротическое, но слава богу внутренний тормоз на этот раз сработал вовремя.

– Ты действительно думаешь, что проблема во мне? Пора признать, что Фридхельм давно вырос и имеет право жить своей жизнью. Если ты станешь для него копией отца, ты его потеряешь.

Той ночью я опять практически не спала. Крутилась чуть ли не до рассвета. То, что «нянь» синеглазки окрестил меня безмозглой шлюшкой и прямым текстом запретил портить невинного мальчика, всё же задело за живое. Тем более здравое зерно во всём этом ханжеском бреде было. Фридхельм всё больше и больше привыкает ко мне, а я не собираюсь отказываться от своих планов прорваться в Москву. Вариант остаться я даже не хотела рассматривать. Несмотря на свои чувства, я не уверена, что смогу ещё четыре года провести во вражеской армии. Я ещё раз прикинула, а если бежать вместе? Да нет, это полная дичь. В Германии нам скрыться не удастся. Если скрываться в Союзе, его придётся пожизненно выдавать за немого. Ну или по крайней мере, пока он не избавится от акцента. Это я ещё не говорю про то, что какой-нибудь особист вроде Громова вмиг выведет его на чистую воду. Да и вообще его же призовут в действующую армию, и я уверена, он не пойдёт стрелять в своих даже ради меня. Нет, тут без вариантов. Что-то болезненно заскреблось внутри от мысли, что я больше не увижу его. Судя по тому, что мы уже можно сказать в дальнем Подмосковье, мне осталось пробыть здесь недолго. И как интересно нам теперь встречаться, если Вилли так активно против?

* * *

Да где их всех носит? Уже вечер, а деревня как вымерла. Файгль со своими орлами куда-то отчалил ещё вчера. Видимо, наводить шмон после терракта в киношке. Винтер тоже на рассвете забрал куда-то парней и до сих пор ни слуху ни духу. Пользуясь свалившимся отгулом, я выспалась от души, чего не случалось уже вечность. Перестирала шмотки, в очередной раз ужаснувшись их убогости. Чулки шерстяные, которые хрен пойми как должны удерживаться на ляжках, лифчик чуть ли не до талии и лямки шириной почти с ладонь. Теперь понятно, почему люди этой эпохи занимались сексом в темноте и под одеялом. Ну и раз выпал такой случай – перерыла в штабе все бумаги. Хотя тут мне не свезло. Карты я уже давно изучила вдоль и поперёк, а секретных донесений Винтер в открытом доступе естественно не хранил. Я цапнула пачку писем с его стола, просматривая конверты. Ага, почти всем мальчикам пришли письма с дома. Надеюсь, они вернутся в полном составе. А Вилли особенно повезло – письма от Чарли, из дома и от Файгля. Интересно, что там пишет гауптман? Вряд ли о том, что соскучился. Чёрт, может, как-то получится вскрыть конверт? Я осторожно попробовала потянуть край, но убедилась, что открыть его я смогу, только разодрав конверт в клочья. А может, бросить письмо в печку? Наверняка там приказ выдвигаться в какой-нибудь замес. Было бы шикарно – и Вилли получит за неисполнение, и нашим будет проще биться. Только тут было жирное «Но». Когда всё это вскроется, если я всё ещё буду здесь, он быстро поймёт, кто включил функцию антиспам. Нет, если конечно я уверена, что успею смыться или готова к допросу с пристрастием, то вперёд, но уверена я не была, поэтому положила письмо к остальным. Меня отвлёк шум доносившийся с улицы. Ну наконец-то. Я выбежала на крыльцо, не задумываясь, что сейчас в очередной раз морально предаю свою страну. И почему вместо того, чтобы желать долгой и мучительной смерти своим врагам, я за них переживаю. Да немцы, да идиоты. В конце концов, какая была у них альтернатива? Попасть в лагерь или в тюрьму за уклонение от призыва? До тех пор, пока они поступают как люди, я буду относиться к ним соответственно.

– Соскучилась, малышка? – Каспер вроде бы привычно улыбался, но я видела, что он ушатанный в хлам.

Да и остальные не лучше. Вербински, по-моему, ранен. Окровавленная шинель говорит сама за себя. – Тебя нужно перевязать, – я высматривала Фридхельма, но его не было с остальными.

– Да там пустяк, – беспечно отмахнулся он и, увидев, что подъехала следующая машина, направился к ней. – Надо посмотреть, как там этот мальчишка Гюнт. Сильно ему ногу разворотило. Я рванула следом. Если и Фридхельм сейчас лежит израненный или…

– Эрин, он жив, – крикнул мне вдогонку Кох. – Всё хорошо, слышишь?

Сердце заколотилось дурным заполошным ритмом, когда я увидела знакомую фигуру. И что интересно за херовина случилась на этой вылазке? Мне был слишком хорошо знаком этот отрешённый взгляд, словно он целиком ушёл в себя. Было больно видеть, как открытый миру мальчик, наивно полагающий, что сможет жить по своим принципам справедливости и чести, день за днём ломается, не в силах никак повлиять на дерьмовую реальность. Я осторожно обняла его, проводя рукой по измазанной кровью щеке:

– Как ты?

– Нормально, – кивнул он и, заметив кровь на моих пальцах, пояснил. – Это не моя.

– Эй, хорош тискаться. Жрать охота, – из машины вылез злющий, как собака, Шнайдер. – Надеюсь, ты додумалась приготовить обед?

Обед-то я приготовить додумалась, но как же хотелось сейчас вывернуть котелок с супом на его тупичесую башку.

– Парни, идите ужинать и расходитесь спать, – к нам подошёл Кребс. – А тебя, Эрин, ждёт лейтенант. Нужно срочно перевести бумаги, которые нашли в планшете у русского комиссара.

Иду, куда ж деваться. Я действительно не желала им смерти, но слышать о гибели наших солдат куда более горько. Когда ты изучаешь историю по учебникам, читая сухо изложенные цифры и факты, это одно, а когда воочию видишь, как день за днём идёт война, понятие «герои» приобретает особый смысл. Я вспоминала партизанский лагерь, наших раненых в госпитале. Где-то рядом каждый день погибают ещё сотни, тысячи тех, кто никогда не смирится.

– Пусть Эрин ознакомится с бумагами, – предложил Кребс. – А вам не помешает выпить чего-нибудь горячего.

Да уж, выглядел Винтер не очень. Небритый, осунувшийся, глаза красные – вылитый упырь. Правильно, пусть валят, я хотя бы изучу, что в планшете. Может, получится как-то использовать. В библиотеке была спиртовка и всякая лабуда вроде кофе и галет, так что минут двадцать тишины и спокойствия мне обеспечены. Я разложила перед собой содержимое планшета. Чё-ё-ёрт, это явно не должно было попасть в руки немцев:

«…Приказываю группой в количестве 11 человек вступить в разведку. Задачей ставлю разведать численность противника и захватить «языка»…»

Если я сейчас спрячу этот приказ, надо будет показать остальное. И Кребс, и Вильгельм видели, что бумаг в планшете достаточно много. Посмотрим, нет ли более важных документов. Я вытащила сложенный газетный листок и узнала фотографию, знакомую ещё со школьных уроков истории – Зоя Космодемьянская перед виселицей, окружённая фашистами. Невольно закралась мысль, смогла бы я и дальше притворяться своей в доску, если бы увидела, как кто-то из парней преспокойно участвует в бесчеловечных пытках? В моё время принято считать, что мучили и жгли живьём людей в сараях эсэсовцы, а не простые солдаты, но ведь достаточно примеров, когда и штурмовики или танковая дивизия жгли сёла и допрашивали с пристрастием захваченных пленных. Мне остаётся только надеяться, что я никогда не увижу как Кох, или Каспер, или Фридхельм превратятся в жаждущих чужой крови и страданий животных.

Из сложенной странички выпал тетрадный листок. Ну ничего себе находка! Я потрясённо разглядывала план наступления. Примитивно набросанный карандашом, тем не менее достаточно понятный даже такому дилетанту как я. В посёлке Ленино сейчас шли сражения, наши же засели в Садках, тоже в глухой обороне. Чтобы выбить противника нужен эффект внезапности. Стрелочками были наметки, с каких сторон взять немцев в окружение. Нельзя допустить, чтобы эта схема попала в руки Винтера. Я конечно не настолько самонадеянна, чтобы считать что могу изменить историю, но ведь наша победа не родилась из ничего. Это был результат действий каждого дееспособного человека. Неважно – мужчина это, женщина, ребёнок или вот такая попаданка-всезнайка. Я смяла листок и быстро спрятала в карман. Им хватит сведений, которые я переведу. Вон сколько приказов. Отправить разведгруппу, держать оборону Москвы любой ценой, вывести из строя телефонную линию. В планшете лежала и карта Подмосковья. Я заметила, что довольно много посёлков были помечены чёрными крестиками. Если исходить из логики, то это места, которые сейчас в немецкой оккупации. И если я права, то значит можно сделать так…

Я быстро выдрала тетрадный лист и набросала похожую схему, сменив лишь название деревни. Были Садки, стало Ершово. Не знаю, конечно, поведётся ли Вилли на эту провокацию. Хотя если всё получится, будет даже весело. В стиле «Вы чего припёрлись, ребята, мы и сами неплохо справляемся». А немецкие «товарищи» в Ленино останутся без подкрепления. Ведь вполне вероятно, что Винтер получит приказ не сегодня-завтра выдвигаться именно туда. Это самая ближняя сейчас к нам линия фронта. Но пока рано загадывать, ещё неизвестно выгорит ли моя афера. Я засунула свои каракули обратно в газетный листок и, изображая рвение, стала черкать перевод донесений.

– Готово? – Вилли после кофе, а может, чего и покрепче пребывал почти в благодушном настроении.

– Вот, – я сидела как на иголках, гадая, как обратить его внимание на газетную вырезку. Фальшивый план он должен обнаружить сам. Я если что вне подозрений.

– А это что? – он таки цапнул «находку» и, пробежав глазами статью, пожал плечами. – Какой смысл таскать с собой статью о повешенной партизанке? Не понимаю.