Текст книги "Моя чужая новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Anestezya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 90 страниц)

Это всё конечно хорошо, но по-моему гремучая смесь зацепила и меня. Вроде и выпила всего ничего, но чувствовала, что развозит меня всё больше и больше. Я заковыляла к чулану, где припрятала ранец, упрямо игнорируя настойчивое желание прикрыть глаза хотя бы ненадолго. Голова словно чугунная. Э-эм, боюсь меня вырубит прямо здесь в коридоре. Как я сейчас буду лезть в этот чёртов колодец? Мозг вяло подсказал, что не стоит соваться незнамо куда в таком состоянии. Ну, правда, что случится, если я проверну побег завтра? Я же подстраховалась как могла. По идее меня никто не заподозрит. Если только тот мужик не проболтается. Да вроде не должен. Он же не станет выдавать товарищей? Кое-как я добралась до спальни и плюхнулась на кровать. Надеюсь на свою.

– Эрин? – сонно позвала Чарли. – Где ты была?

Тебе правду сказать или как?

– Шприцы кипятила, – более-менее внятно ответила я.

* * *

Утро началось не с кофе, а с раздачи пиздюлей. Сестра Бриггитта построила всех в холле и оповестила о ночном происшествии. Ну, что я могу сказать? Хреновая у немцев охрана в госпиталях. Заметили, что что-то не так, только под утро и то случайно. По итогу всё вышло, как я и ожидала. Вопиющая халатность санитаров привела к беспрецедентному в своей наглости побегу русских. Виновные будут наказаны по всей строгости, а остальные предупреждены, что пренебрежение обязанностями влечёт за собой самые печальные последствия. Например, отправка в лагерь. И кстати, кража морфия и прочих препаратов оказывается карается расстрелом. Слава Богу это больше не мои проблемы. Прогуляюсь вечерочком к чудо-колодцу – и считай свободна, как ветер. Вот только Фридхельм…

Ну, откуда он взялся на мою голову с любовью этой неземной? В последние дни я почти не думала о нём. С учётом приключений, сыпавшихся на мою голову, пиздострадать было некогда. Но нет-нет на задворках сознания протестующе мелькала мысль: «А может, что-то получится?» Представив его лицо, когда он узнает, что я сбежала, я призадумалась. Ничего нового увы не надумалось. Скрываться с ним на пару будет ох как проблематично. Его с головой выдаёт акцент. Да и вообще с чего я взяла, что он захочет остаться со мной здесь в Союзе? Он же рассчитывает, что всё будет в шоколаде – война рано или поздно закончится, мы вернёмся в Германию и будем жить долго и счастливо. Но я-то знаю весь расклад. Нет нам места ни в его, ни в моей стране. Ничего, пострадает и забудет. А я… Я никогда не была особо сентиментальной, да и некогда мне разбираться сейчас, что я к нему чувствую. Пока что побеждает здравый смысл.

Мои размышления прервала Лиля. Тоже смотрю нервишки шалят – выбралась на заветную лавочку перекурить.

– Почему ты помогла им?

Я едва не поперхнулась дымом от такого нежданчика. Так, несмотря на то, что вроде бы мы на одной стороне, речь всё же стоит фильтровать.

– Войны придумали мужчины, веками вон не могут поделить территории. Если ещё и женщины станут вести себя как последние твари, тогда этому миру точно придёт конец, – я смотрю похмелье делает людей философами.

Лиля бросила на меня острый изучающий взгляд, и я не смогла удержаться:

– И будь осторожнее с морфием. Кажется, тебя заподозрили.

В очередной раз я поколебалась – а может, стоит предложить бежать вместе? И всё же нет. Не хочу по новой объясняться, что я не верблюд и шарахаться от меня не нужно. В конце концов она могла бы уже сто раз сбежать. И вообще, может у нее свои причины находиться здесь. Мало ли, раз муж комиссар, может она шпионит для него.

Никогда не мешайте самогон со снотворными, если не хотите весь день проходить в состоянии переваренной картошки. Я едва держалась на ногах, таскаясь хвостиком за Лилей по палатам. В последнее время я немного смирилась, рассматривая свою работу как временные неприятности, но не сегодня. Поменяй простыни, покорми с ложечки, подай судно – да как же достало! От головной боли не спасал даже анальгин, глаза резало от яркого света, а уж про реакцию организма на больничные запахи я, пожалуй, промолчу. Лиля, видя, что из меня сегодня хреновый помощник, взяла перевязки на себя. Я лишь толклась возле неё с бутылкой перекиси и ворохом бинтов.

– Лиля, – к нам торопливо шла взволнованная Чарли.

А она-то с чего такая перепуганная, словно её накрыли с партией героина на границе?

– Знаешь… Тебе лучше покинуть госпиталь.

Ох, не нравится мне её мордашка. Мнётся, словно действительно накосячила по-крупному. «С хера ли?» – неоновой надписью высветился на лице Лили вполне логичный вопрос.

– Мы больше не нуждаемся в твоих услугах, – Чарли как-то побито улыбнулась и также быстро вышла из палаты.

Нет, серьёзно что это с ней? То ли угрожает, то ли наоборот хочет о чём-то предупредить, но получается у неё хреново. Как назло именно сегодня моя соображалка отказывается работать в привычном к авралам режиме, но кое-что выдать всё же смогла.

– Вот сучка, – невольно вырвалось у меня.

– А? – зависла Лиля, в тёмных глазах запоздало мелькнул неподдельный страх.

– Она тебя сдала, – выдала я единственно вписывающийся в логику вариант.

Тем более вчера я слышала как Чарли трепалась с Хильдегард. Теперь корила себя за то, что не придала значения этим словам.

– И что мне теперь делать после того, что я узнала?

– Ты прекрасно знаешь, что нужно делать, Шарлот. Преданная Германии девушка даже раздумывать не должна…

– Тебе нужно бежать прямо сейчас, – я бросила лоток с бинтами. – Пойдём. – перехватив её недоверчивый взгляд, я рыкнула. – Понимаю, что с доверием сейчас напряженка, но терять тебе уже нечего.

Лиля как-то обречённо посмотрела мне в глаза, принимая мою правоту. Особого доверия между нами не было, но деваться ей действительно было некуда. Мы дошли до лестницы и, бросив взгляд вниз, я поняла, что поздняк метаться. В холле маячили солдаты. Один из них остановил санитара, что-то спрашивая, и тот указал наверх. Может, конечно, я и ошибаюсь, но по-моему они явно не за мазью от геморроя сюда явились. Я ещё не отошла после ночной авантюры, новая волна страха уже была на подходе. Мне бы как-то незаметно дожить до вечера. Только это… Я покосилась на Лилю. Кто она мне, чтобы рисковать собой?

«А вот Паша бы её не бросил», – некстати вылезла из подсознания совесть.

Он бы что-нибудь придумал в последний момент, чтобы спасти её. Эх, дедуля, вот так равняясь на тебя, глядишь, человеком и стану. Герои обычно спасают других, не задумываясь, просто потому что иначе нельзя. Из меня конечно герой хреновый, но возможно ещё не поздно им стать. Я достаточно отсиживалась, спасая свою шкуру, и не вмешивалась, пока немцы прессовали мой народ. Возможно я и дальше продолжу по-тихому отсиживаться в безопасном месте, но сейчас я могу попытаться спасти чью-то жизнь.

– Они уже здесь, – я потянула её обратно в коридор. – Попробую их отвлечь. Уходи через чёрный вход. Во дворе есть заброшенный колодец. Через него можно выбраться в церковь на окраине деревни, – видя что она всё ещё сомневается, я добавила: – Наши именно так ушли сегодня ночью.

– Я не смогу пройти мимо них, – прошептала Лиля.

– Сможешь.

Не раздумывая, я грохнулась на пол, собираясь изобразить глубокий обморок. Топот сапог приближался, и я шикнула ей:

– Беги.

– Где санитары? – тут же нашлась Лиля. – Кто-нибудь скорее сюда!

Открыть глаза я не решилась, но судя по звукам Лиля шустро бросилась к лестнице, продолжая звать помощь. Похоже её никто не задержал. Я услышала торопливые шаги и встревоженное:

– Вам плохо?

Нет, блин, просто так разлеглась посреди коридора. Продолжая прикидываться ветошью, я на слух мониторила обстановку. Видимо Лиля беспрепятственно спустилась вниз, ибо санитары быстро подоспели и оттащили меня в процедурную. Я едва сдерживала нервный смех. Что там я собиралась, не отсвечивать? Ну да, зачётно получилось.

– Эрин, – а это уже Чарли колдует, пытаясь привести меня в чувства. – Давай же, открой глаза. Благо по фейсу лупить не стала, но я едва не подскочила, почувствовав мерзкий запах нашатыря. Стоп, нельзя же вот так враз очухаться. Как можно естественнее я изобразила чудесное воскрешение. – Эрин, что случилось? – тормошила меня Чарли.

Я продолжала изображать слабость, терпеливо пережидая, пока доктор прослушивает меня, измеряет пульс.

– Небольшая аритмия, – сухо констатировал он. – Но в целом вы вполне здоровы. В чем тогда дело?

– Я просто не успела позавтракать, а тут эти перевязки, – смущённо пролепетала я. – Кровь, запахи лекарств, духота в палате…

– Если вы падаете в обморок от запаха крови, возможно, быть фронтовой медсестрой это не ваше? – раздражённо спросил Йен.

– Такого больше не повторится, – и ведь даже не вру.

Йен скептически посмотрел на меня и вышел. Я покосилась на Чарли. Вот не хочу я сейчас её даже видеть. Она же как назло всё не уходила.

– Солдаты уже ушли? – ледяным тоном спросила я.

– Я… не знаю, – пролепетала Чарли. – Похоже, ещё нет.

– А, ну да, им же нужно найти Лилю, – я с презрением посмотрела на её несчастную мордашку. – Ты конечно красотка. Главное предупредить вовремя, да? Сколько ты дала ей форы? Пару минут?

– Я не… Не знала, что они явятся за ней прямо сегодня, – разрыдалась Чарли, но я была так зла на неё, что не купилась на эти слёзы.

– Мне казалось, ты хорошо к ней относишься, зачем тогда донесла?

– Я… я запуталась, – продолжала всхлипывать Чарли. – Лиля… она хорошая это правда, но ведь мой долг… Она еврейка… Я не хотела, чтобы они забрали её…

– Ты уже определись, – рявкнула я. – Живёшь ты своими мозгами или тупо повторяешь всё , что говорят вокруг. Ты сама убедилась, что евреи такие же люди как и мы с тобой. Война нужна тем, кто стоит у власти, а ты подумай, что для тебя важнее – оставаться человеком или плыть по течению куда скажут.

– Но ведь меня учили уважать нашего фюрера, – тихо ответила девушка. – Я уже не знаю, что правильно, а что нет…

– Так узнай, ведь никто за тебя это не сделает, – чуть мягче ответила, понимая, что действительно сложно жить с промытыми мозгами. Может ещё не всё потеряно, ведь она же пришла предупредить Лилю.

– Как думаешь, она успела убежать? – Чарли первая прервала затянувшееся молчание.

– Надеюсь, да, – вздохнула я.

Хорошо сидим, но надо бы действительно аккуратно разведать обстановку. Только я успела высунуться в коридор, как едва не заскочила обратно. Мне навстречу уверенно топали двое солдат, причём явно искали определённый кабинет. Один из них внимательно оглядел табличку на двери и сразу же притормозил. Кого же вы здесь ищете, родимые?

– Эрин Майер это вы? – бесстрастно спросил меня немчик.

– Даа… – может и вышло бы отбрехаться, но рядом маячит Чарли, а этой дурынде я доверять не могу.

– Прошу вас пройти с нами.

Ну, не пиздец ли? Немного порадовало, что ко мне обращались на «вы» и в спину прикладом не тыкали.

– Куда вы её уводите? – а Чарли оказывается не такая уж и овца.

– Прошу не мешать и не задавать лишних вопросов, фройляйн, – вежливо отбрили её.

Ну и к чему мне сейчас готовиться? Кто-то просёк, что я причастна к побегу наших бойцов? Или всё же схватили Лилю, и она сдала меня с потрохами? Ничего, что-нибудь придумаю. Как говорила моя подруга, не важно как мы в это говно вступили, важно – как мы будем отмывать сапоги.

Меня довели до кабинета доктора и так же бесстрастно попросили:

– Проходите.

Мои догадки разбились вдребезги, когда я поняла, что дела обстоят ещё хуже, чем я предполагала. В кресле доктора сейчас восседал гауптаман Файгль.

– Добрый день, фройляйн Майер, или вы предпочитаете, чтобы я обращался к вам «Карл»?

Вот давай ты не будешь демонстрировать своё херовое чувство юмора, а?

– Да вы присаживайтесь, разговор у нас, чувствую, будет долгий.

Ну всё, приплыли тапочки к дивану. Винтер, зараза, всё-таки слил меня.

Глава 20 И меня зря ждёт дома семья, я – солдат. Если б мог бы, то выбросил я свой автомат.

Ну и как тут не вспомнить нетленку советского кинематографа: «Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу»? Однако я умудрилась порадовать гауптмана самой лучезарной улыбкой, мол до безумия рада видеть старого знакомого. Не стоит заранее истерить, словно Гитлер в бункере. Мало ли, может, он, пользуясь случаем, захотел посмотреть как выглядит девушка, морочившая ему полгода голову. Я до последнего надеялась на благородство Вилли, что он ограничился общеозвученной версией. Иначе… Иначе, наверное, мне пиздец. Любой мало-мальски канонный нацист будет копать до последнего. Ведь если я русская и столько времени скрывалась, значит явно что-то нечисто. – Признаться я был удивлен, когда получил донесение лейтенанта, – издалека начал Файгль.

– Ну что тут сказать? – я привычно стала косить под дурочку. – Мне стыдно за свой обман, тем более солдата из меня толком и не получилось.

– О, не переживайте, – он иезуитски улыбнулся мне в ответ. – Ваше желание послужить нашему фюреру в достаточной мере искупают необдуманные решения.

Гауптман смотрел на меня со всей доброжелательностью, какую был способен показать маловыразительной рожей. Только вот сдаётся мне хренушки так всё просто. Чуйка усиленно вопила, что сейчас начнётся полный треш.

– Как видите, я нашла дело, где могу принести пользу, – я выставила словно щит свою работу в больничке.

– Позвольте с вами не согласиться, фройляйн, – хитро прищурился Файгль. – Безусловно выхаживать раненых достойное занятие. Однако я уверен, вы справились бы и с более важной миссией.

Это он о чём? Обратно, что ли, меня в полк вернуть хочет? Очень смешно. Самый бесполезный снайпер – это ко мне. Разве что пушечного мяса им не хватает, но вроде бы ставить девушек под пули в немецкой армии не практиковали. Хотя возможно я недостаточно хорошо учила историю.

– Я готова выполнить любую миссию ради нашей страны, – боже, что за хрень я несу? – Но вы же понимаете, девушке военным стратегом явно не стать.

– О, вы решили, что я хочу вернуть вас в полк лейтенанта? – Файгль наигранно удивился. – Отчасти это так, но конечно не в качестве штурмовика.

А что тогда? Борщи им варить?

– Как выяснилось, у вас имеются гораздо более ценные навыки, – загадочно продолжал он. – Сообщили бы сразу, что прекрасно знаете русский, и не пришлось бы мучиться на учениях. Неимоверными усилиями я попыталась вернуть остатки самообладания и не топить себя ещё больше. Не буду я унижаться слезливыми объяснениями, посмотрю, что он ещё скажет.

– Да как-то случая не представилось признаться. Знание русского не очень вписывалось в образ Карла.

Неприятно кольнуло, что Вильгельм всё-таки сдал меня со всеми явками и паролями. Я была о нём немного лучшего мнения, но с другой стороны это синеглазка у нас «неправильная пчела». Нацистам и полагается быть такими. Он донёс на меня даже не из личной выгоды, а тупо следуя букве закона. Это-то и пугало – когда подчиняются приказам, не думая, откинув в сторону человеческие эмоции. Мы, русские, в этом вопросе полные раздолбаи и слава Богу. Мне ближе и понятнее, когда всё в последний момент решается по воле случая или импульсивного порыва, чем такое педантичное следование правилам.

– Как видите, фройляйн, рано или поздно всё тайное становится явным, – в его вкрадчиво-доброжелательном тоне ощутимо прорезались металлические нотки.

– От обвинения в шпионаже вас спасло только поручительство лейтенанта Винтера. Так что я вам очень не советую в дальнейшем играть в подобные игры.

Намёк понят. Меня зароют ниже земли, если ещё раз посмею солгать нацистским «величествам». И Вилли тоже хорош! Сначала стучит, потом отмазывает.

– Мне больше нечего скрывать, – попробуй не поверить, глядя в мои честные глаза.

– Рад это слышать, учитывая насколько ответственную работу собираюсь вам поручить, – кивнул гауптман. – Вы займёте должность, которая с самого начала могла быть вашей.

«Твою же бабушку! То-о-очно! Переводчица!» – осенило меня, что и подтвердил Файгль.

– Конечно, некоторые солдаты немного знают русский, но у вас есть преимущества. Вы учили язык не по разговорнику, а вживую, – пустился в объяснения этот козёл, пытающийся сейчас разрушить все мои радужные планы. – Вы же прекрасно понимаете местные наречия?

Вспомнив свою легенду о нянюшке-крестьянке, я вынужденно кивнула.

– Ну вот и хорошо. Ваши обязанности будут включать в себя перевод документов, помощь в проведении допросов, работу с населением. Ну и немного шпионажа. Вы ведь «случайно» можете услышать немало интересного.

В принципе всё понятно, кроме одного.

– Что значит работа с населением?

– Безусловно в первую очередь мы удерживаем порядок на завоёванных территориях железной дисциплиной, но русские упрямы словно фанатики. Повсюду создаются партизанские отряды. Будет чудесно, если вы как-то донесёте до местных простую истину. Не стоит злить тех, от кого зависят их жизни и благополучие. Возможно, удастся добровольно уговорить тех, кто помоложе и покрепче, отправиться на работы в Германию.

Мне стало дурно, когда я представала, как буду смотреть на зверства во время допросов, запугивать беззащитных людей. И что значит уговорить уехать работать? Это заманить девчонок и мальчишек практически в рабство.

– Я… могу отказаться от вашего предложения? – осторожно ответила, следя за его реакцией. – Я переоценила свои силы. Война оказалась слишком суровым испытанием. Разве мне нельзя остаться здесь? Раненых с каждым днём прибывает всё больше и больше.

– Конечно, вы можете отказаться, – коварно улыбнулся Файгль. – Я ни в коей мере не хочу вас к чему-то принуждать. Я понимаю, как чувствительны и слабы женщины, и прекрасно помню, что вы уже проявляли недопустимое сочувствие к врагу, а это наводит на мысли, насколько сильны ваши русские корни. Возможно не так уж вы и рвётесь служить своей стране?

Он взял паузу, невозмутимо прикуривая сигарету, и я чуть было не последовала его примеру. Так, спокойно. Я уверена, он блефует. Если был бы так уверен, что я диверсантка, не сидел бы сейчас здесь, пытаясь завербовать.

– Любые подозрения требуют тщательной проверки. Впрочем, я не буду выяснять детали. Для этого есть специальные службы. Так что думайте, только не слишком долго. Вам ещё предстоит собрать вещи. В любом случае вы едете со мной.

Тук-тук – крышка от гроба захлопнулась. Да лучше бы я вчера ползком добралась до спасительного колодца. Даже если бы убилась, по итогу примерно выходит тоже самое. Перейти на сторону немцев или в качестве альтернативы попасть в подвалы гестапо? Хм-м. Ну и что я должна выбрать? Я прекрасно помнила, какую боль может причинить ожог или колотая рана, и поёжилась, представив всё тоже самое только в десятикратном объёме. Честно, не представляю, как могли терпеть нечеловеческую боль Зоя Космодемьянская или «молодогвардейцы». Я бы просто сломалась и призналась во всех существующих и вымышленных грехах. Нет, не получится из меня стойкой мученицы.

– Я могу идти? – как же хотелось врезать этому хорьку, чтобы стереть снисходительную усмешку с его губ.

– Сначала позвольте узнать, что вы решили, фройляйн.

– По-моему, это очевидно, – интересно, ты ожидал другого? – Вы зря усомнились в моём патриотизме.

Всегда есть как минимум два выхода, и тот, что я сейчас выбрала, похож на сточную канаву. Будет тяжело, противно и безусловно опасно, но возможно мне ещё удастся отыграть призрачный шанс на спасение.

Доктор Йен похоже был не против избавиться от такой горе-медсестры. Типичный сухарь. Он лишь скупо кивнул и пожелал мне удачи на новом поприще. Фрау Бриггитта попрощалась чуть теплее.

– Помните, Эрин, что любое дело, которое приведёт к победе нашего фюрера, почётно и достойно. Будьте мужественны, облегчая нашим солдатам фронтовые тяготы. Не забывайте, чему вас здесь учили. Очень важно обработать ранения сразу. Вы справитесь, я уверена.

Да мне прямо цены нет! Два в одном: и переводчица, и санитарка. И даже борщи варить умею.

Я вернулась в комнату и стала собирать свои нехитрые пожитки. Где-то внутри смутно теплилась радость, что Фридхельм будет привычно крутиться рядом. Конечно в казармы мне путь заказан, но когда нам что-то мешало общаться.

– Уезжаешь? – тихо спросила Чарли.

Я обернулась, борясь с желанием высказать, что они с её драгоценным Вилли прямо два сапога пара. Любители подсуетиться с доносом, причём из самых лучших побуждений. Ведомые бараны.

– Как видишь, – я затянула потуже завязки ранца.

– Передай ему, – она сунула мне в руки очередное «письмо счастья» и осторожно обняла. – Пожалуйста, пиши мне всё как есть. Я так боюсь, что Вильгельм, не желая меня волновать, промолчит, если случится что-то…

Моя злость на неё слегка приугасла. Я могла сколько угодно посмеиваться над тем, что они ходят кругами, боясь сделать первый шаг, но как ни крути она его любит. Тревога вперемешку с тоской в её глазах вызывали искреннее сочувствие. Я обняла её в ответ:

– Конечно я буду писать.

Во дворе меня уже поджидал Файгль и галантно распахнул дверцу машины:

– Прошу вас.

Ну надо же, какая честь. Понятно что «хорха» лучше военного грузовика, но я бы предпочла трястись даже на убитой «Оке». Этот скользкий, как рыбина, тип с вкрадчивыми манерами инквизитора был опаснее всех, кого я здесь знала. Окинув напоследок взглядом старое здание скорее всего бывшей дворянской усадьбы «облагороженной» советским модерном, я почувствовала дикую тоску. Я ведь могла уже сегодня гулять на свободе. Надеюсь, хоть Паша с рыжим благополучно добрались к своим. Военник я ему отдала, так что если не сболтнут, что «гостевали» у фрицев, проблем быть не должно.

– Сколько вам лет, Эрин? – Файгль задал вроде бы вполне невинный вопрос, но я догадывалась, куда он клонит.

Такие вещи как возраст мы обычно распознаём на уровне интуитивного восприятия – речь, мимика, взгляд. Как бы я ни старалась изображать наивную дурочку в режиме двадцать четыре на семь, всё же я не профессиональная актриса. Где-то в чём-то могла и проколоться.

– Почти восемнадцать.

Блин, я так и не знаю реальный возраст блонди. И вообще что ему не нравится? Личико юное, отросшие волосы я сейчас заплетала для удобства в два «колоска». Как есть доверчивая малолетка.

– Вы держитесь намного увереннее девушек вашего возраста, – медленно произнёс он, продолжая сканировать меня взглядом. – И я надеюсь, что не ошибаюсь, решив дать вам шанс. Буду откровенным, в другое время я бы не стал закрывать глаза на вашу авантюру.

– Если не доверяете, зачем тогда возвращаете? – не удержалась я от вопроса.

– Я не говорил, что не верю. Просто напоминаю, что ещё одну ошибку не прощу. Лейтенант Винтер упоминал, что ваш отец занимает довольно высокое положение. Возможно, он погорячился отсылая вас, ведь разбавленная на четверть кровь пока не повод для репрессий, но я не любитель лезть в семейные дела. У вас будет возможность решить этот вопрос. Если вся проблема в фамилии, то думаю, сменить её для такой красивой девушки не составит труда.

Ну, а что? Практично, удобно. Вышла замуж, сменила фамилию. Кто там станет копать, что моя бабушка была русской? Всё это было бы неплохо для Эрин Майер, но только Новикова Арина и близко не собиралась следовать плану: военная служба, брак с немцем, возвращение в Германию. Я всё ещё надеюсь попытаться устроить свою жизнь… ну, наверное, здесь. Глупо надеяться, что каким-то чудом я перенесусь обратно в своё тело и время. Я не один день ломала голову, пытая тётушку Логику, и самое рациональное, что выходило по итогу, что в своём времени я безвозвратно умерла. Проверять и снова бросаться под машину, разбивая в хлам голову, было как-то стрёмно. А вдруг не сработает, и я тупо умру во второй раз, попав не в следующую жизнь, а в полное посмертие, если оно конечно есть? Так что не рыпаться и выживать как получится пока всё, что мне остаётся.

– Самым логичным было бы вернуть вас домой, да и лейтенант настойчиво предлагал такой вариант, но вы приняли присягу, пусть и назвавшись чужим именем. Фамилия в военнике настоящая – значит вы военнообязанная, – продолжал распинаться гауптман.

Да, кстати, пора обсудить некоторые нюансы.

– Я ни в коей мере не хочу оспорить ваши решения, но боюсь, вы ждёте от меня слишком многого. Разве русские станут меня слушать? Для них я буду выглядеть таким же врагом, как и остальные солдаты.

– Я всегда считал, что метод кнута и пряника достаточно эффективен. Возможно к девушке, да ещё хорошо говорящей на их языке, эти дикари прислушаются больше, чем к солдатам. Найдите к ним подход. Немного посочувствуете, пообещаете выгодные условия работы, убедите, что сопротивление только усугубит их положение. Я уверен, у вас всё получится.

– А не слишком вы их недооцениваете? – ехать нам ещё долго, почему бы и не провести политический саммит?

– Вы считаете Союз сильным противником? – приподнял брови Файгль. – Возможно, когда-то Российская Империя и была мощной державой, но не сейчас, когда страна обескровлена революцией, гражданской войной, голодом. Добавьте сюда спятившего от власти тирана, который сейчас у руля. Да ладно, можно подумать ваш лучше.

– Огромное количество людей репрессировано по ничтожным поводам. Фабрики и заводы намного уступают по технологиям нашим. Так что победа будет за нами. К тому же союзники щедро помогают нам оружием, лекарствами, военной техникой. Этот рассадник коммунизма у многих как бельмо на глазу. Единственное, в чём преимущество русских, это численный перевес, но ничего. Если грамотно подойти к делу, мы решим и этот вопрос, – я уже пожалела, что подняла больную тему.

Слушать этого гада, хладнокровно рассуждающего о том, как уничтожить многомиллионную страну, было до жути тошно. Если допустим тот же Вильгельм ещё пытался как-то упаковать всё это дерьмо в благородную упаковку, мол защищает свою страну, то Файгль прекрасно осознавал, куда и зачем он лезет.

– В первую очередь мы очистим территории от низших рас, но конечно же уничтожить всё население было бы непрактично. Русские станут работать на благо и процветание Германии. Приходится признать, что партизаны способны усложнить нашу победу, и вот тут-то нужна грамотная пропаганда среди населения. Насколько я знаю, далеко не все в Союзе довольны властью коммунистов. Советская власть немало попила крови у простого народа. Если убедить их не вмешиваться и не поддерживать партизанские отряды, наобещать им сытую размеренную жизнь, они сами начнут выдавать этих подпольщиков.

Думаешь, самый умный? Америку открыл? Я читала довольно много всего по военной теме и знала, что такие идеи одно время имели место быть. Да, многие были злы на коммуняк, и предатели-полицаи тоже были, но гораздо больше было тех, кто, невзирая на политические рокировки, готов был насмерть стоять, защищая свою Родину. Так что, герр Файгль, зря вы так уверены в том, что русские непроходимые идиоты, которых можно запугать или подкупить. Ну ничего, корону на голове обычно рано или поздно поправляют лопатой. Я со злорадством подумала, что очень хочу, чтобы он дожил хотя бы до сорок четвёртого и своими глазами увидел крах Великого Рейха.

* * *

Та-дам, вот мы и в штабе. Не поняла, а что цветов, ковровой дорожки и оркестра не будет? Ну и ладно. Я сполна была вознаграждена за свои страдания, увидев мордаху старшего Винтера. В глазах Вилли читалось примерно: «Блядский Боже, я что никогда от неё не избавлюсь?» Что, родной, не ожидал? А нечего было доносы на меня строчить. Файгль разливался соловьём насчет нашего дальнейшего тесного и продуктивного сотрудничества, оставив за собой право периодически «одалживать» меня, если того потребуют обстоятельства. Да-да, я тоже «счастлива», так что можешь не прожигать меня взглядом.

Оставив мужиков выяснять рабочие моменты, я отправилась искать себе жилплощадь. Выбрав домик поуютнее на вид, я поискала во дворе хозяйку и наивно полагала, что проблем не будет. Они же беспрекословно пускали на постой немцев, но милейшая на вид старушка посмотрела на меня с плохо скрытой ненавистью и желчно выплюнула:

– Иди куда шла, девка. В моём доме не будет расхаживать вражеская подстилка.

– Почему сразу подстилка?

Мне сразу вспомнились бабульки у подъезда, у которых вечно что ни симпатичная девчонка, то проститутка, а та, что ездит на своей машине, так вообще шлюха в кубе. Что-то мне уже не хочется селиться у этой «милой» старушки. Такая часом и придушить ночью может.

– Петровна, ты там потише, – шикнула на разбушевавшуюся бабку соседка.

– Как бы чего худого не вышло.

– Да пусть жалуется, – не унималась та. – Мне бояться нечего, я уже своё пожила, угождать ещё и этой сучке не собираюсь.

Я отошла от старой карги, не видя смысла ругаться дальше. Действительно, что я могу? Указать пальчиком – пристрелите её? Нет конечно, тем более такая стойкость вызывала даже уважение. Злиться я могла только на себя. По своей глупости отрезала себе пути к своим. Было горько и стыдно ощутить в полной мере клеймо предательницы, но против фактов не попрёшь. Сейчас я ненавидела проклятого гауптмана, Вильгельма и всех остальных прицепом. Ну ничего, я придумаю, как напакостить. Извернусь, но подставлю Вилли. По идее через мои руки будет проходить военная инфа – ну там перехваченные письма – не знаю, должно же быть что-нибудь, что позволит мне подпортить их грандиозные планы наступлений.

– Вы можете жить у меня, – окликнула меня немолодая женщина.

Я присмотрелась. Типичная деревенская тётенька, но хотя бы глаза не горят от непримиримой ненависти.

– Спасибо, – вздохнула я, подхватывая ранец. – У меня конечно не очень просторно, но зато есть отдельная спальня, – она привела меня к небольшому домику.

Я прошла в тесную комнатушку. Глиняные, побеленные известкой стены, чистые, но чуть проваленные деревянные полы, крошечное окошко. Ничего, чай не принцесса, главное кровать есть, остальное неважно. Хозяйка суетилась, перестилая чистое постельное. Надо пойти осмотреться что ли, да и поесть не помешает, а то я с утра держусь на чашке кофе.

Мои немчики обнаружились неподалёку. Большую избу, бывшую наверное местным клубом, оперативно переделали под казарму. Я остановилась перед дверью, услышав знакомые голоса.

– Да если бы не я, проклятый снайпер перестрелял бы вас, как белок. И ведь нашёл где спрятаться, зараза, с того чердака вся улица была как на ладони!

Ну, ничего не изменилось. Шнайдер как всегда кайфует от собственной невъебенности.

– Завтра отправляемся на задание, – весело откликнулся Каспер. – В лесу и посмотрим, кто первым обнаружит убежище русских подпольщиков.

Ты лучше смотри, чтобы русские первыми вас не обнаружили. Пожалуй, хватит подслушивать под дверью, а то чувствую, не сдержусь. Иной раз так и накатывает побыть Вангой и рассказать, что их всех ждёт в ближайшую пятилетку.