Текст книги "Моя чужая новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Anestezya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 90 страниц)

– Я люблю трудные цели, – усмехнулся он, а я отвела взгляд, вспомнив один «чудный летний вечер».

– Тогда тебе надо выяснить, есть ли у неё слабое место, – пробормотала я.

– Они есть у всех.

Вот насчёт неё я сомневаюсь. Вряд ли такая может чего-то бояться. Судя по всему, друзей и близких у неё тоже нет. Практически Зимний солдат – фем версия. Не удивлюсь, если однажды она зигнет «Хайль Гидра!»

– Ну-ну, удачи.

– Да чёрта с два она ему даст, – пробормотала я, увидев, как Катарина, в очередной раз отбрив все предложения выпить после ужина, гордо уплыла из столовки.

Фридхельм бросил на меня быстрый взгляд.

– С каких пор тебя беспокоит личная жизнь Шнайдера? – спросил он, когда мы вернулись в комнату.

– Вообще не беспокоит, – я немного зависла от неожиданности. – Просто этот павлин сам делает её общественным достоянием.

Фридхельм скептически усмехнулся.

– Ты что, ревнуешь? – недоверчиво прищурилась я.

– Это глупо, ты же знаешь, мы терпеть друг друга не можем.

– Я знаю, – он примирительно коснулся моей руки. – Хотя тут можно проспорить. Только слепой не заметит, что он к тебе неровно дышит.

– Да пусть дышит как хочет, мне-то что?

– Вот и я о том же. Пусть пробует закадрить эту Катарину.

Это толстый такой намёк, что я ревную этого озабоченного козла? Ничего подобного! Просто… просто я уверена, что там ничего не выгорит, и говорю как есть. И вообще пусть делает что хочет. У меня вон муж есть.

Мы тихо-мирно готовились ко сну, когда услышали приглушённый женский визг. Представить, что это визжит наша крутая снайперша было как-то сложновато, и я решила, что кто-то из солдат осмелился приволочь позабавиться местную девчонку.

– Вот же скоты, – пробормотала я, набрасывая халат.

– Вместе пойдём, – Фридхельм тоже встал и торопливо натянул штаны.

В коридоре уже было столпотворение. Парни, определив источник шума, ломанулись к комнате Катарины. Что там могло случиться? Попытались изнасиловать? Ага, её изнасилуешь. Такая и член отстрелить может. К ней пробрался русский партизан?

– Т-там… – фрау обнаружилась в собственной кровати.

Вцепившись в одеяло побелевшими пальцами, она с отвращением кивнула куда-то в сторону. Парни недоумевающе переглядывались, я же, досмотрешись, едва сдержалась от смеха. Причиной ужаса доблестной воительницы стал обыкновенный крысёнок. Ну ладно, скажем так, полноразмерная крыса. Приятного, конечно, мало, но сейчас почти зима. Естественно, эти твари лезут в тепло. Пока все стояли и тупили, Шнайдер ловко швырнул полено, прибив нарушителя.

– Делов-то, – пробормотал он, поднимая крысиный трупик.

– Уберите её отсюда, – сдавленным голосом пробормотала Катарина.

– Что здесь происходит? – Вилли тоже протиснулся в комнату.

– Вы заселили нас в какой-то крысиный рассадник, герр обер-лейтенант, – быстро она пришла в себя. Стоило Шнайдеру убрать источник паники, она снова включила режим надменной стервы.

– Сколько вы уже на фронте, фрау Витт? Полгода? – иронично спросил Вилли. – И что до этого вы останавливались исключительно в комфортных гостиницах?

Прямо с языка снял.

– Нет, но с этой заразой надо что-то делать. Прикажите раздобыть какой-нибудь яд.

– Ну нет, – тут уже встряла я. – А если отраву съест Леди?

Вилли на удивление не стал со мной спорить. Наверное, тоже успел привязаться к щенку. Вместо этого с едва заметной улыбкой он ответил:

– Могу предложить расставить мышеловки, ну или запустить на пару дней кота, как это делают русские дикари. Кстати, тоже самое делают и у нас в Германии.

Как вариант, она может попросить кого-то из этих дурачков, пялящихся в её декольте, охранять её от грызунов. Думаю, тут очередь будет на ночные дежурства.

– Я, конечно, знала, что у всех есть свои слабости, но чтоб так… – хихикнула я, устраиваясь на неудобной постели. – Кто бы мог подумать? Бесстрашный снайпер визжит при виде крысы?

– Ты несправедлива к ней, – улыбнулся Фридхельм, обнимая меня. – Она всё-таки женщина.

Как бы там ни было, слабость Катарины кое-кому сыграла на руку. Через пару дней я улизнула из штаба пораньше, решив, пока никого нет, спокойно помыться, и направилась к бане. Более-менее обращаться с печками я уже умею, так что сейчас вдоволь попарюсь. Промозглая осень обещала вот-вот перейти в раннюю зиму. По утрам уже на деревьях сверкал иней, а лужи покрывались тонким слоем льда. Вспоминая прошлую зиму, я с ужасом представляла, как снова буду мёрзнуть. Распахнув дверь предбанника, я поняла, что меня кто-то опередил. Внутри было уже порядком натоплено, а на лавке валялась чья-то форма. Я уже собралась повернуться и уйти, как вдруг услышала характерные охи-ахи. Е-моё… Неужто кто-то из парней поменял ориентацию? Ломанувшись к двери, я осторожно приоткрыла её… Чёрт, я уже многих немчиков видела без штанов, но меньше всего ожидала увидеть именно этих. Катарина всё-таки нарушила целибат? Да ещё как! Стонет как мартовская кошка, насаживаясь на крепкий член. Её партнёра мне было не видно, но заметив блондинистый чуб, я заподозрила, что ловля крыс прошла для Шнайдера не зря. Не став на них пялиться – я ж не вуайеристка, – я незаметно выскользнула на улицу. Н-да дела… Интересно, когда Шнайдер похвастается, что завалил её? Нормальный мужик бы, конечно, так делать не стал, но этот любит трындеть о своих бабах. Правда подозреваю, сболтни он об их свидании, Катарина таки отстрелит ему яйца.

Прошла неделя, но Шнайдер на удивление молчал о своих похождениях. Они вообще оба держали покер фейс, и я уже начала сомневаться, не привиделась ли мне та горячая сценка в бане. Ну и ладно, это действительно не моё дело.

* * *

Самое паршивое на войне, что внезапная атака застаёт подчас тебя врасплох. Например, когда ты спишь или моешься.

– Что это? – я прислушалась – снаружи нарастал зловещий гул.

– Быстро одевайся, – Катарина отбросила мокрое полотенце.

Мне не нужно было повторять дважды. Я втиснулась в штаны с рекордной скоростью. Накинув шинели, мы выбежали на улицу, и я в панике зависла. Один из самолётов пролетел так низко, что казалось, вот-вот заденет крышу нашей казармы. Штаб и примыкающий к нему гараж затрещали.

– Чего встала столбом? – прикрикнула Катарина и, схватив меня за руку, бросилась к казарме.

– Там же нет подвала, – пискнула я.

– Ты предлагаешь искать сейчас бомбоубежище? – прошипела она и втолкнула меня в какую-то комнату.

– А на хрена мы бежали из бани?

– Собирай матрасы, живо! – она сгребала постели, наваливая на ближайшую кровать. – Там нас бы точно убило балками.

Кое-как мы намостили примитивное убежище.

– Под кровать, быстро!

Я без возражений метнулась куда было велено, молясь, чтобы нас не придавило, если бомба попадёт в здание. Я обхватила себя руками, пытаясь унять нервную дрожь. Я даже не знаю, успел ли Фридхельм добежать до ближайшего укрытия. Сколько ещё придётся просидеть здесь?

– Воздушный налёт долго не продлится, это ведь не город, – тихо сказала Катарина.

Мысли она что ли читает или я сказала это вслух?

– В который раз поражаюсь, что ты забыла на фронте? Ладно, стрелять не умеешь, но уж сообразить бежать к ближайшему убежищу можно было?

– Может, я открою тебе Америку, но некоторые женщины уходят на войну, чтобы быть рядом со своими любимыми.

– Это самая дерьмовая причина, – я уловила в её голосе невесёлую усмешку.

– Ну, не все же прирождённые убийцы как ты, – зло отпарировала я.

Она промолчала, и я уже пожалела, что ляпнула это. Мало ли, придушит меня ненароком и скажет, что так и было. Хотя, конечно, вряд ли я задела её чувства. Подозреваю, что их у неё попросту нет. Чёрт, как же хочется курить…

– Знаешь, почему меня бесят такие как ты? – неожиданно сказала она. – Даже не потому, что родились с серебряной ложкой во рту и росли избалованными принцессами.

– Если честно, мне похер, – огрызнулась я, подавив порыв вылезти и уйти, гордо хлопнув дверью.

– Потому что такие как ты не имеют в жизни цели, всё ведь и так преподносится на блюдечке. И здесь ты не потому, что веришь в идеалы фюрера или готова умереть за Германию. Я видела много солдат и знаю о чём говорю.

– А что насчёт тебя? В конце концов, даже фюрер говорил, что предназначение женщины – прежде всего быть матерью и женой.

– Матерью мне быть не суждено, – жёстко ответила Катарина. – А женой я уже была.

– Он… погиб? – осторожно спросила я.

– Ещё в первый год войны. Ушёл добровольцем во Францию.

– И ты решила отомстить… – ну, по крайней мере хоть что-то становится понятным.

– Отомстить? – коротко рассмеялась Катарина. – Это глупо и мелко. Нет, у меня была более достойная цель. Карл погиб за идею, желая возродить нашу страну. До того как фюрер пришел к власти, мы жили почти впроголодь. Карл – сын разорившегося фермера, и я – воспитанница сиротского приюта. Думаешь, почему я ненавижу крыс? До сих пор помню, как эти твари зимой разгуливали по нашей спальне. Бывает проснешься, а у тебя на груди сидит эта мерзость.

– И как же тебя взяли в армию?

– Я попадаю в мишень с двухста метров. Уж что-что, а стрелять я умела. Постоянно приходилось охотиться, чтобы прокормиться.

Н-да уж… Даже не знаю, что ей сказать. Нет, я не прониклась резко симпатией, прослушав её биографию, но лишний раз убедилась, что чудовищами не рождаются. Ими становятся. Невольно вспомнилась Магда Геббельс, умертвившая своих детей только потому, что «не хотела, чтобы они жили в мире, где нет фюрера». Я не знаю, почему люди становятся фанатиками, но это действительно страшно.

– Кажется, стихло, – пробормотала я, и услышала стук дверей.

– Рени! Ты здесь?

Сердце перевернулось в радостном кульбите. Он жив.

Шнайдер тоже вбежал в комнату и замер, напряжённо смотря на Катарину. Вот теперь вижу между ними пресловутую chemistry. Он несмело шагнул ближе, и я успела увидеть, как она сдержанно коснулась ладонью его щеки.

– Всё хорошо, Хорст…

Даже так… Понятия не имела, что он оказывается Хорст. Как-то сложилось, что парни в основном звали друг друга по фамилиям. Да уж, беспринципный мерзавец и поехавшая кукухой стерва – та ещё парочка. Как говорится, совет да любовь.

– Где же ты пряталась, девочка? – я почесала за ухом Леди.

– Видимо, была на улице, потому что, когда налёт закончился, прибежала ко мне и повела сюда, – улыбнулся Фридхельм. – Надо посмотреть, что осталось на кухне для неё.

– Ты, наверное, в детстве мечтал о собаке? – спросила я, глядя, как он поглаживает подставленный пушистый бок.

– Мы просили у мамы позволить завести щенка или котёнка, но сама понимаешь, отец…

– Понимаю.

Кто бы сомневался, что этот сухарь не позволит держать животных дома. От его взгляда, небось, даже аквариумные рыбки всплывают кверху пузом.

– Он всегда был таким?

Подозреваю, что да, но вдруг?

– Мама говорит, что нет, – с какой-то горькой иронией улыбнулся он. – Что это война так изменила его.

– Думаю, дело не этом, – мой папик на войне не был, что не мешало вести себя как последняя сволочь. – Скорее всего он просто не умеет никого любить.

– Он любит Вильгельма, – задумчиво ответил Фридхельм. – На свой манер, конечно же. Он ведь соответствует его представлению об идеальном сыне.

Я очередной раз поразилась тому, что это не мешает ему любить брата. Я, например, долго и болезненно переживала, что мама больше любит Полю. Не показывала этого, конечно, но блин, чертовски обидно, что ты со всех сторон идеальная дочь – успешная, не доставляющая проблем, – а у матери даже по-особенному менялся голос, когда она рассказывала, как бедная Полечка очередной раз поссорилась с мужем.

– Я рано стал читать и быстро понял, что книги отлично помогают отключиться от действительности. Мечтал, что когда-нибудь со мной случится приключение, как у Жюль Верна, пережить любовь, о которой писал Шекспир.

– Надеюсь, у нас это не кончится трагедией, – мрачно пошутила я.

Я полезла в ранец за чистой майкой и наткнулась на свой блокнот. Первый год я постоянно что-то строчила, пытаясь не забывать хоть что-то из прошлой жизни. Конечно, не вести дневник с опасными признаниям мозгов хватило. Так, в основном отрывки из треков, которые когда-то нравились.

В руках автомат, потому что солдат.

Блестят ордена, потому что война.

Вернулся домой, потому что герой.

Вернулся домой живой.

Это тишина и солнца свет

Вдруг сказали: «Смерти больше нет».

Просто солнца свет и тишина

Вдруг сказали: «Кончилась война!»

Вернуться домой… А где он, тот дом? По-настоящему вернуться мне уже вряд ли светит. Поначалу у меня были мыслишки, что я валяюсь в коме и как бы зависла между небом и землёй, и как бы это обратимо, но, видимо, нет. Прошло уже больше года. Столько в больницах не держат, во всяком случае у нас в России. Я ведь не дочь олигарха. Палаты с ИВЛ и прочей лабуденью стоят овер до хрена. Так что даже если я и была в коме, меня уже давным давно отключили от всех аппаратов и благополучно похоронили. А вот интересно, выпади мне сейчас возможность каким-то чудом вернуться в свое время, я бы этим воспользовалась? Дурацкий вопрос, и ответ на него у меня такой же.

– Рени…

– А? – я быстро убрала блокнот обратно.

Благо, можно не опасаться, что Фридхельм прочитает мои писульки. Он бы не стал нарушать личные границы.

– Я спрашиваю, ты ложишься?

Я выключила свет и юркнула под одеяло.

– Иногда мне кажется, что тебя здесь нет, – Фридхельм нежно обнял меня со спины. – Ты вроде и рядом, но бесконечно далека от меня.

– Я всегда рядом, – прошептала я и повернулась, находя губами его губы.

Жаль, что я не могу рассказать, что он – единственное, что меня держит в этой реальности. Что я уже десятки раз готова была сложить лапки и сдаться. Что, когда кажется, что мир окончательно рухнул, и я не вывожу, и гори оно всё огнём, эту чужую жизнь, в которую меня засунули, спасает только наша любовь.

Глава 56 Знаем, роботы всесильны, жаль что роботы – не мы

Я часто вспоминала свою подругу, которая в особо тяжких случаях на вопрос «как дела?» отвечала: «Очередной прекрасный блядский день». У меня теперь таких дней было, как говорится, хоть жопой ешь. Причём, начинается такая свистопляска всегда вполне невинно.

– Помнишь, я говорил, что тебе нужно познакомиться с генералом Штауффенбергом?

Вот это новости с утра пораньше. Не надо мне ни с кем знакомиться, вас с головой хватает.

– Ну?

– Переоденься, сейчас поедешь в город, – Вилли окинул меня критическим взглядом.

В смысле переоденься? Чем его моя «пикселька» не устраивает? Глупый, конечно, вопрос. Женщина обязана хоть летом, хоть зимой быть при параде.

– А ты не поедешь? – удивилась я.

– Нет.

Компашка, конечно, подобралась что надо – Файгль и Шнайдер в качестве водилы. Ехать отчаянно не хотелось, но спорить я не рискнула. Как оказалось, не зря.

– Давно уже хотел познакомиться с вами, фрау Винтер, – пророкотал генерал. – Должен признаться, я заинтригован. Оберст-лейтенант Ягер уже несколько месяцев засыпает меня просьбами о вашем переводе.

– Честно говоря, не представляю, что сподвигло его так активно настаивать на этом, – обезоруживающе улыбнулась я. – Я всего лишь переводчица, а не ценный боец.

– Не скромничайте, Эрин, – мягко пожурил Файгль. – Вы стали для нас неоценимой помощницей, поэтому я ещё раз скажу, герр генерал, что категорически настаиваю на том, чтобы фрау Винтер осталась в моём полку.

– А что думаете по этому поводу вы? – неожиданно спросил у меня Штауффенберг.

– Я говорила герру Ягеру, что абсолютно не амбициозна. Мне достаточно того, что я помогаю своей стране и счастлива быть рядом со своим мужем. Смею надеяться, что, когда война закончится, я смогу выполнить свою главную задачу – родить для страны крепких сыновей, – сколько пафоса, аж противно, но мне не привыкать. – Но подозреваю, что, попади я подразделение разведки, не смогу так быстро оставить службу. К тому же, там нужны и другие навыки помимо знания языка, а я ими не обладаю.

Файгль едва заметно кивнул, а Штауффенберг расплылся в улыбке а-ля «добрый дядюшка».

– Приятно видеть, что вы рассуждаете как и положено истинной арийке. Скромность, патриотизм и женственность, – генерал сентиментально вздохнул. – Моя дочь закончила курсы медсестёр, тоже хотела отправиться на фронт, чтобы быть ближе к своему супругу, но в последний момент узнала, что ждёт ребёнка. Я тоже склонен считать, что подарить супругу наследника – главная задача женщины. Так что придётся отказать оберст-лейтенанту, – усмехнулся он.

Я подавила порыв спросить, а это точно в его компетенции? В смысле, Ягер не будет настаивать, подключать более весомые связи? Хотя, думаю, нет, не настолько я ценный экземпляр, чтобы объявить охоту на уровне высокопоставленных вояк.

Далее мне вежливо сообщили, что у них будет планёрка и моё присутствие на ней необязательно. Так что весь день я свободна, могу гулять в своё удовольствие, а вечером намечается банкет. Класс. Погулять, значит. Спасибо, но нет. Прошлый раз отбил всякую охоту, а то ещё опять нарвусь на какого-нибудь штурмбаннфюрера. Я поёжилась, вспомнив незабвенного Штейнбреннера. Спустившись во двор, я заметила Шнайдера, который словно Цербер сторожил нашу машину.

– Есть сигарета? У меня закончились.

«Мне бы твои проблемы», – подумала я, протянув ему пачку.

Меня только сейчас шандарахнуло осознанием, что Ягер продолжает под меня копать. Будем надеяться, мои кривляния перед генералом зря не пройдут.

– Долго вы ещё? – хмуро спросил Шнайдер.

– А я почем знаю? – я лениво затянулась, вдыхая дым. – Сейчас у них какие-то переговоры, потом, вроде, в кабак собрались.

Глядя на его мрачную физиономию, я почувствовала безотчётную тревогу.

– А в чём дело?

– Да не нравится мне этот налёт, – пробормотал он. – Как бы русские не устроили нам очередную подлянку.

– Не нагнетай, – поморщилась я. – Русские постоянно устраивают нам подлянки. Пойду пройдусь. Тебе что-нибудь купить?

– Сигарет.

Вот не хотела же идти, а придётся. Всю душу разбередил своими предчувствиями. Хотя в городе было не лучше. Оборванные, зашуганные жители, выбитые стёкла в домах и заколоченные двери, повсюду снуют солдаты. При мне один из них остановил молодую женщину и знаками приказал ей снять пальто, воротник которого украшал роскошный лисий мех. В такие моменты я каждый раз малодушно чувствовала, что рада тому, что додумалась притворяться. Я бы не выдержала издевательств и унижений. Рано или поздно всё-таки подалась в партизаны, и всё бы кончилось тем, что меня грохнули бы с изощренной жестокостью эсэсманы.

Вернувшись, я скромно уселась в фойе бывшего дома культуры, где располагался сейчас городской штаб. Молоденький солдатик любезно притащил мне кофе, сообщив, что совещание скоро закончится. Я вытащила зеркальце, чтобы проверить, не размазались ли стрелки, и освежила помаду. Мрачное настроение – не повод выглядеть зачуханной чучундрой.

– Эрин, вы готовы? – Файгль вышел из кабинета довольный, как котяра, которому нежданчиком перепала сосиска.

– Конечно.

Опять придётся улыбаться так, что моська вот-вот треснет, и нести пафосную ересь для генерала. Хоть ужин перепал роскошный. Жареная картошка, бифштекс, спаржа, естественно, консервированная. Ну и разумеется, шампанское. Я правда особо не налегала. Компания не та, чтобы расслабляться.

– Потанцуем?

Файгль – то есть конечно же Мартин, – уже изрядно принявший на грудь, видимо, решил сегодня выполнить полную программу развлечений. Альтернатива у меня была не особо радужная – рассказывать по сто пятьсотому разу свою подкорректированную биографию Штауффенбергу, так что я с готовностью поднялась.

– С удовольствием.

– Рад, что вы снова улыбаетесь, Эрин, – неожиданно сказал он. – Мы все тогда переживали за вас.

– Жизнь продолжается.

Смотрю, шампанское дало по шарам не только ему. Я готова была его расцеловать за своевременную помощь. Когда-то я считала его расчётливой, хладнокровной гадиной, но всё познаётся в сравнении.

– Не могу не сказать, как я вам благодарна за помощь. Я попала в довольно затруднительное положение с предложением герра Ягера.

– Я не склонен разбрасываться своими людьми, – в его голосе мелькнули стальные ноты. – К тому же, Эрин, вам и так досталось на фронте, вас хочется защищать…

Так-так, надеюсь, его сентиментальность не включает в себя поцелуйчики в укромных уголках ресторана? Мне же ещё с ним назад ехать. К счастью, у музыкантов наступил антракт, и мы вернулись за столик. Генерал отошёл поприветствовать кого-то из знакомых, а Файгль придвинулся ближе:

– Простите мою настойчивость Эрин, но всё-таки позволю себе спросить, у вас по-прежнему напряжённые отношения с отцом?

– Кхм… – я чуть не подавилась шампанским.

Та-а-ак, что же ответить? Сыграть несчастную сиротку как с Вилли? Не, не то. Я вообще бы не поднимала эту тему, чтобы не давать повода задуматься, что там у меня за отец такой, что отказывается видеть дочь, которая вот-вот станет героем войны? Ладно, как говорится, краткость – сестра таланта.

– Не совсем, но я работаю над этим.

– Я думаю, всё наладится, когда вы вернётесь с победой, – он накрыл рукой мои пальцы, хитро улыбнувшись. – К тому же, женой офицера.

Я удивлённо распахнула глаза, и он кивнул:

– Будете первой, кто узнает. Генерал сегодня подписал назначение Фридхельма на должность лейтенанта.

– Чудесно, – машинально улыбнулась я.

На обратном пути на Файгля накатил очередной приступ сентиментальности, видимо, подогретый возлияниями.

– Кстати, хочу поблагодарить вас за совет. Магда, бедняжка так устаёт с нашим Берти. Она так обрадовалась, когда я нашёл для него няню. Где мы только не побывали за ту неделю! Театр, ресторан, я отвёл её в лучший ювелирный… – он завозился, доставая из бумажника фотки.

– Она у вас красавица.

Сколько их, этих фоток, подчас заляпанных кровью, мне приходилось упаковывать в конверты, чтобы отослать обратно. Сердце сжало от острой жалости. Пусть формально мы считаемся врагами, но я не хочу пересылать когда-нибудь эту фотку. Не хочу писать матери Каспера или жене Коха письмо с соболезнованиями.

– Герр гауптман, вы слышите это? – обернулся Шнайдер.

Я поёжилась. Неужели снова авианалет? Мы подъехали к деревне, и теперь я тоже расслышала вдалеке гул снарядов.

– Быстро в штаб, – скомандовал Файгль.

К нему метнулся какой-то солдат.

– Где обер-лейтенант Винтер? И Берток?

– Герр гауптман, русские коварно попытались захватить наш госпиталь. Обер-лейтенант и фельфебель Берток забрали почти всех и отправились туда.

– Мерзавцы… – пробормотал Файгль. – Меня уже давно не удивляет, что они сражаются бесчестно. Не понимаю только, что им даст захват больницы? Эрин, думаю, не надо напоминать, что вам лучше не покидать штаб?

Я кивнула и задержалась на крыльце, доставая сигареты. Руки тряслись как последней алкашки. Там же Фридхельм, и Вилли, и Чарли… Русские, конечно, не станут расстреливать медсестёр, но ведь можно погибнуть, случайно попав под обстрел.

Я потерянно села за свой стол. Файгль с кем-то трындел по телефону, призывая танковую дивизию в помощь. Оставшиеся солдаты рыли траншеи. Значит, готовятся к тому, что русские явятся и сюда. Похоже, ночка нам предстоит бессонная. Я встала, чтобы разжечь спиртовку.

– Сварю кофе.

Хотя, мне кажется, я не смогла бы заснуть и без кофе. Нервное напряжение, которым пропитаны эти предрассветные часы, заставляло вскакивать от малейшего шума. Кажется, я всё-таки ненадолго провалилась в зыбкий сон, примостив голову на локте как нерадивая школьница.

– …будь у них только пехота, мы быстро бы отбили атаку, но у русских были танки. Один нам удалось подбить гранатами…

Я подскочила. Вилли устало привалился к двери, докладывая последние новости. Потрёпанный, словно постаревший. Покрасневшие от усталости глаза, глубокая царапина на щеке.

– Я вызвал танковое подкрепление. Доложите о потерях.

– Мы смогли полностью отразить атаку, госпиталь остался цел, раненые солдаты и персонал не пострадали, а подсчитать потери мы сможем только сейчас.

Я выбежала с ними на крыльцо, в панике высматривая в толпе солдат знакомые лица. Каспер жив, Кох и Крейцер тоже.

– Вальтер и Бартель ранены, я оставил их в госпитале, – отчитался Кребс.

– Где Фридхельм? – севшим голосом спросила я.

– Герр обер-лейтенант, ваш брат попал в плен, – тихо ответил Ласс.

– Откуда ты это знаешь? – жёстко спросил Вилли.

– Я был рядом с ним. Патроны к тому времени у нас кончились, и мы рассчитывали пробраться к машине с боеприпасами, – как-то складно у него всё выходит.– Русские забросали нас гранатами. Меня оглушило, а когда очнулся, то увидел, как эти твари уводят Фридхельма.

– А почему они не прихватили заодно и тебя?

Какая-то дичь! С одной стороны я почувствовала облегчение, что он не погиб, но плен немногим лучше. Что мешает красноармейцам расстрелять его после допроса?

– Откуда я знаю! – выкрикнул он и съежился под испытующим взглядом Вилли.

– Ты притворился дохлым, чтобы тебя не трогали, – догадалась я.

– А что я мог сделать? Патроны же кончились, – вяло оправдывался он.

– На такой случай в винтовке имеется штык, – Кребс смерил его презрительным взглядом.

Я отвернулась. Из машин начали доставать тела убитых.

– Одного не понимаю, зачем русским потребовалось атаковать именно госпиталь. Столько потерь и чего ради? – пробормотал Файгль.

– Госпиталь расположен на возвышенности, – пояснил Вилли. – Это бывшая усадьба какого-то дворянина. Видимо, удобная точка для их дальнейших стратегий.

Я чувствовала, как паника волнами накатывает, требуя развернуть активные действия. Мысли метались как стадо пьяных баранов.

– Что будем делать? – я подошла к Вилли. – Ты же не бросишь его?

– Нужно всё тщательно обдумать, – ответил он.

– Нужно немедленно послать за ним отряд. Вы же примерно знаете, где сейчас русские.

– И как ты себе это представляешь? Втроём или впятером ворвёмся к ним и потребуем вернуть пленных? – вспылил братец.

– Ну, предлагай тогда свои варианты! – нет тут других вариантов, и он прекрасно это знает.

– Мы дождёмся подкрепления, и тогда уже можно выдвинуться в атаку, – сдержанно ответил он и резко щёлкнул зажигалкой, пытаясь прикурить.

Что, тоже психуешь?

– И сколько придётся ждать?

– Не знаю, всё это не делается по щелчку пальцев, наступления должны согласовываться с генералом.

– Да пока вы всё согласуете, будет уже поздно!

Мне отчаянно захотелось хорошенько встряхнуть его. Очнись, идиот, не всё в этой жизни поддаётся планам и правилам! Есть такая задница как форс-мажор.

– Они его расстреляют или отправят в какой-нибудь лагерь! И тогда вообще не найдёшь концов!

– Да пойми ты, сейчас нет другого варианта, кроме как дождаться подкрепления! – рявкнул Вилли. – Я бы отправился за ним даже один, но у меня есть долг перед своей страной и солдатами. Командир, бросивший во время боевых действий свой полк… Да меня расстреляют на месте.

– Чёрт с тобой, тогда пойду я, – в конце концов я знаю русский, прикинусь беженкой или санитаркой и попробую его найти, а там разберёмся.

– Прекрати молоть чушь, – поморщился он, но я уже бросилась в штаб.

Предложу идею Файглю, нет не предложу, а уболтаю. Всё равно они не смогут придумать ничего получше.

– Эрин, подожди, – Вилли схватил меня за локоть.

– Пусти, – ледяным тоном отрезала я.

– Я проникну к ним под видом санитарки. Сейчас на фронте неразбериха, пару дней продержусь без документов, прежде чем они всё проверят. Скажу, что при обстреле потеряла сумку. Выясню, где держат Фридхельма, а там уже по обстоятельствам.

– Эрин, это безумие, – покачал головой Файгль. – Даже если получится обмануть русских, вы не сможете незаметно вывести Фридхельма.

– Смогу!

Если надо, даже убью. Вот теперь да, смогу убить. По крайней мере, оглушить часового точно.

– В конце концов, если у меня ничего не получится, вы ничего не теряете.

– Нет, Эрин, я не могу позволить вам так рисковать, – твёрдо ответил Файгль. – И думаю, Фридхельм бы первым запретил вам это. Идите домой, вам требуется отдых.

О да, чувак, ты просто гений! Можно подумать, кто-то смог бы спать спокойно, зная, что любимый человек в смертельной опасности.

Ну и чёрт с вами! Можете включать режим "Хатико" и хоть до Китайской пасхи ждать отмашки генерала, я всё равно попытаюсь его спасти. Для начала нужно придумать что-то со шмотками. В немецкой форме мне хода нет. Забежав домой, я вытащила из ранца пару банок тушёнки, банку шпрот, колбасу. Постучалась в первую попавшуюся избу. Мне открыла перепуганная девушка.

– Мне нужны вещи, – я протянула ей свёрток. – На пару дней.

– Что именно вы хотите? – растерялась она.

Я осмотрелась. В коридоре на крючке висел чей-то ватник, пуховой платок.

– Давай вот это, – сапоги бы я оставила свои, но кто разбирается, поймёт, что они мейд ин Германия. – Валенки есть?

Форму советской санитарки мне не найти, так что я выбрала из скудного ассортимента её гардероба чёрную прямую юбку и простенький свитер грубой домашней вязки.

– Спасибо, я всё верну.

Ну или нет. Тут как пойдёт. Вернувшись в комнату, я быстро переоделась и задумалась, что ещё можно взять. Было бы неплохо для легенды прихватить аптечку, но естественно немецкие названия препаратов меня выдадут. Чёрт, я даже фляжку с водой не могу взять, чтобы не попалиться. И как быть с пистолетом? Идти без оружия – самоубийство, но вполне возможно, что меня будут обыскивать. Примотать к ноге? Был бы скотч, может, и получилось бы, а так я сто пудово потеряю пушку. Ладно, пусть пока побудет в кармане, перед лагерем что-нибудь придумаю. Я замоталась в платок на манер деревенской бабули и взяла рукавицы. Кажется всё.

– Нет, Леди, ты со мной не идёшь, – твёрдо сказала я, подпихнув пушистую задницу к двери. Мне бы не помешала хоть такая компания, но она может меня выдать лаем. Она тут же заскулила, словно почуяла, что я задумала.

– Тише.

Я решительно захлопнула дверь и торопливо пошла к в сторону леса. Хорошо хоть додумалась спереть карту. От неё, конечно, придётся избавиться, так что нужно получше запоминать дорогу. Снег густыми хлопьями падал в рассветных сумерках, и в другое время я бы полюбовалась этой красотой, но сейчас с ужасом прикидывала, как буду чухать тридцать километров по такой холодине. Да ещё в юбке. Я, конечно, носила их и в своё время зимой, но одно дело добежать от машины до тёплого офиса, а другое – многочасовая прогулочка. Всегда хотела спросить у девушек, которые дефилируют по морозу в мини: «Вы что, незамерзайку пьёте?» Блин, ну вот о чём я сейчас думаю?! Нет бы тщательно продумать все детали, что я буду говорить русским.

– Стой!

Не оборачиваясь, я ускорила шаг, с запозданием подумав, что кто-то из наших сейчас примет меня за партизанку и шмальнёт, не разбираясь. Отступать нельзя, и я, петляя зигзагом, как заправский ниндзя, ломанулась вперёд.