Текст книги "Моя чужая новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Anestezya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 90 страниц)

– Мне бы такие, но сколько ни отжимайся всё бесполезно.

– Ничего, малыш, со временем догонишь, – усмехнулся тот, пощупав мои, надо сказать уже довольно подкаченные ручонки. – Уже не похоже на тот кисель, который был летом.

Я бросила незаметный взгляд на Винтера, во-о-от опять этот ревниво-испепеляющий взгляд. Чего я планирую этим добиться, пока не знаю. Неуютное злое раздражение от осознания факта, что меня привлекает этот замороченный ботан, которому не пойми что от меня нужно и нужно ли вообще, вело на такие вот детсадовские выходки. Ой, а чего это он топает ко мне с таким решительным видом?

– Пойдём, – хмуро кивнул Фридхельм. – Кребс поручил привести в порядок оружие. Скоро выступаем в бой.

– Да нет, я лучше на кухне подежурю, – с безмятежной улыбкой ответила я. – Мне проще с Кохом картошку чистить, чем в железках ковыряться.

– У Коха на сегодня есть помощник, – ботан, осмелев, цапнул меня за руку, явно не собираясь отпускать на кухню. – Мы с тобой перечистим винтовки.

И чего это мы так раскомандовались? Но с другой стороны моей целью было немного его подразнить и привлечь внимание, а не довести до раннего инфаркта. Как говорила моя подруга, мужика надо бесить грамотно. Так, чтоб ему хотелось наказать тебя в постели, а не скормить твой труп белочкам в лесу. Как скажешь, родной, винтовки, так винтовки.

– Какой-то ты сегодня странный, – капризно выдала я, прерывая затянувшуюся паузу.

– На рассвете мы вместе с артиллерией Файгля выступаем на Ярославль. Хотя и принято считать, что русские быстро сдаются, бой будет и серьёзный, – мрачно поведал Фридхельм.

Все игривые мысли разом улетучились из головы. Это же полный аллес, отсидеться в окопе явно не прокатит и бегать по лесу с винтовкой наперевес тоже. Меня поставят полноценным бойцом, ожидая, что я завалю не один десяток русских. Нет, такого я допустить не должна. Нужно срочно что-то придумать. Причём такое, что не предполагает послать Вилли к ебеням как в прошлый раз.

– Кто сегодня помогает Коху?

– Мориц, – Фридхельм изучающе смотрел на меня, словно ожидая, что я поведаю ещё что-нибудь, но я уже мысленно прикидывала, что с этим тихоней справлюсь в два счета.

Никто не любит чистить картошку, так что без проблем уговорю его со мной поменяться. Мне нужна не опасная, но достаточно серьёзная травма, чтобы отмазаться от стрельбы.

– Ох, Карл, ну как же тебя так угораздило, – распричитался Кох, с жалостью глядя, как я рычу от неподдельной боли в обожжённой ладони.

Блядство, рука только зажила, но чего не сделаешь ради своей совести.

– Котелок… сука…тяжеленный… – я действительно чуть не плакала от боли.

Ничего, перетерплю, главное у меня теперь есть железная отмазка. Ну, посмотрим, что там получилось. Ладонь красная, и на тыльной стороне наливается приличных размеров пузырь. По-моему, мне прямая дорога сейчас в госпиталь, а не на передовую. Что и подтвердил наш лейтенант, не забыв правда одарить меня красноречивым взглядом это-когда-нибудь-закончится-или-как? Знаю-знаю, я та ещё головная боль, но сейчас тебе будет малость не до того. Несмотря на то, что немцы отвоюют дорогу на столицу, им придётся тоже нести потери. Всё-таки Красная армия не так уж безобидна, как им казалось вначале.

В госпитале меня встретили как родную. По крайней мере Чарли точно. Поохала, обрабатывая мой ожог, и умоляющим шепотом попросила не совершать больше безумных эскапад как в прошлый раз. За это можно было не волноваться – я как мышка просидела всю неделю, что заживала рука. Мысли бродили в головушке самые невесёлые. У меня было ощущение, что я увязла в этом дурном маскараде уже по шею. Ну хорошо, в этот раз я отмазалась, но что буду делать перед следующим боем? А с другой стороны бежать в самый разгар немецкого ига, зная, что вот-вот мы выйдем на Москву, тоже как-то глупо. Я же столько перетерпела ради своей цели, осталось совсем немного. Без синеглазки в госпитале было совсем мрачно. Каждый день привозили десятки раненых, и теперь вместо относительной тишины отовсюду неслись топот сапог, стоны, крики. Ещё и какой-то «гениальный» придурок, желая, видимо, заглушить эту какафонию, врубал радио с милыми немецкими песенками и маршами. Тут бы совсем кукухой не поехать.

Чарли частенько забегала ненадолго меня проведать. Милая, всегда приветливая, немного застенчивая девушка в моей прошлой жизни вряд ли стала бы моей подругой. Почему-то я предпочитала всегда дружить с себе подобными. У нас была вполне милая компания. Все как на подбор: красивые, яркие, уверенные в себе стервочки. Пошопиться, повеселиться, пореветь, коллективно обсудить план мести очередному козлу, поддержать друг друга в стиле «не смей раскисать, он того не стоит» – все это ушло далеко и безвозвратно.

Здесь куда важнее вовремя прикрыть чью-нибудь спину, поддержать простыми без инстаграмного пафоса словами. И сколько бы я не твердила про себя, как ненавижу немцев и всегда буду помнить, что все они гады распоследние, в реальности выходило что-то совсем другое. Пусть и не все, но многие из «моей» части давно перешли эту условную грань ненавидимых врагов. Мы жили несколько месяцев бок о бок, поддерживали друг друга на этих грёбаных учениях, меня постоянно прикрывали при атаках. Как ни старалась, я не могла больше чувствовать ненависть к ним. Хотя нет, Шнайдера я ещё уделаю за то унижение, это лишь вопрос времени. Но я больше не изводила себя внутренней борьбой, когда всматривалась в лица тех, кого санитары уносят в операционную. Каждый раз перехватывая мои взгляды, Чарли едва заметно качала головой. Я молча отводила глаза, зная, что она чувствует такое же облегчение – все, кого она знает, пока что живы.

– Почему ты решила работать в госпитале? – однажды напрямую спросила я, глядя, как она выползает из операционной белая, как стенка.

– Хотела послужить своей стране, – ух, и колбасит её, как бы не вывернула мне под ноги сегодняшний обед.

Вот интересно, стал бы человек, который настолько боится крови, заставлять себя ежедневно ассистировать при операциях? Явно же она отправилась на фронт из-за Вильгельма. Надеюсь, он оценит такую преданность.

***

Я давно знала, что всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, так что к возвращению в полк была морально готова. Кребс насмешливо спросил, не нужна ли мне персональная нянька, которая проследит, чтобы я больше не поранился и не обварился, а наконец-таки начал выполнять свою основную задачу. Парни добродушно посмеивались, мол, я везунчик отлежался в госпитале, заигрывая с хорошенькими медсестрами, пока они тут сражались с русскими дикарями, а вот синеглазка, улучив момент, тихо предупредил:

– Это не выход, Карл.

– Что? – я невинно захлопала глазками.

– Обварить руку, – в его глазах блеснули недоверие и тревога. – Если такое будет происходить слишком часто, они поймут, что ты избегаешь сражений.

Блядь, а то я не знаю, не нагнетай. Придётся в следующий раз обойтись без селфхарма. Пока что я знала одно – вряд ли я смогу в кого-то выстрелить и буду придерживаться этой позиции, чего бы мне это ни стоило.

Немцы отогнали Красную армию к Вязьме, и, насколько я помнила, ближайшие недели там будут ожесточённые сражения. Но я снова получила от капризной леди Удачи небольшой бонус – обе стороны пока что держали паузу, а наш командир расщедрился на денёк отпуска. Бродить по оккупированному городу, любуясь на разрушенные здания, еврейские погромы и прочие «радости» особого желания не было, но с другой стороны меня особо никто и не спрашивал. Привезли, напомнили, что сбор в шесть у комендатуры, и свободны, ребята. Даже не знаю, куда податься. Партизанить в этот раз я не собиралась, так, если только попадётся уцелевшая аптека, куплю себе нужные мелочи.

Парни ухитрились затянуть меня в местный кинотеатр, уверяя, что фильм там идёт классный. Тут я сильно сомневалась, но, глядя на их довольные мордахи, решила не выпендриваться. Любому осточертеет постоянный напряг, вот и они сейчас радуются, ненадолго вернувшись к радостям обычной жизни. Поход на «блокбастер» лишний раз напомнил мне, что я была и остаюсь чужой на этом празднике жизни. Отсутствие поп-корна и колы я пережила, но во-первых, чуть не задохнулась от сигаретного дыма. Да-да сюрприз – оказывается можно курить прямо в зале. Ну, а во-вторых, их фильмы же невозможно смотреть. Где прекрасные шедевры с Марлен Дитрих и прочими звёздами? Нам крутили какой-то пропагандистский антисемитский фильм. Даже не стала напрягаться и вникать в перевод, думая только о том, как бы незаметно смыться? Покосившись на расслабленные лица своих соседей, я осторожно поднялась – благо сидела с краю – и тихо проскользнула к выходу. Пройдусь немного, а через полчасика вернусь как ни в чём ни бывало, авось никто не заметит.

Среди разношёрстной толпы солдат, настороженных местных, хихикающих девушек, стаек оборванных детей внезапно я наткнулась взглядом на высокую знакомую фигуру. А этот мудила что здесь делает? Хохляцкий полицай куда-то вёл трёх женщин, подталкивая их штыком винтовки. Как загипнотизированная, я медленно пошла за ними. Перед глазами стоял светловолосый мальчишка с измазанным землёй и кровью лицом. Детский рот беззвучно открывался в протестующем крике, а в голубых глазах обвиняющие горел упрёк. Горячая обжигающая ненависть к этому гаду вспыхнула с новой силой. Скольких ещё он погубит просто так, ни за что, желая выслужиться перед новой властью? Полицай свернул в какой-то переулок, и я услышала тихий плач:

– Ну, будь ты человеком, отпусти нас. Вот возьми, – одна из женщин торопливо вынимала из ушей серёжки.

– Больше давайте, – грубо ответил он. – А то я не знаю, сколько вы, жиды, в кубышках золота прячете.

Откуда-то пришла мысль, что он их всё равно не отпустит – заберёт всё, что есть, и загонит в гетто. Я оценивающе осмотрелась – переулок тупиковый. С одной стороны пустое здание с выбитыми окнами, с другой – глухая кирпичная стена. Я не очень понимала, что творю. Руки словно действовали отдельно от моего сознания. Трусоватая, осторожная я, не желающая пачкать руки в чужой крови, сейчас медленно расстегнула кобуру, доставая маузер, и щёлкнула предохранителем. Полицай, видимо, что-то почуял – медленно обернулся и, пока ещё ничего не понимая, услужливо заговорил:

– Я вести этих жидовок в комендатуру. Быть приказ поймать всех, кто ускользнул…

Это было легко. Нажать на курок, и в то же время свинцовая тяжесть от неотвратимости совершённого заставила опустить руки. Я не почувствовала ничего, кроме этой тяжести и пустоты, глядя, как медленно стекленеют глаза убитого мной человека. Неважно плохой он или хороший, я стала убийцей, безвозвратно перейдя невидимый рубеж. Сдавленные всхлипывания словно переключили какой-то тумблер, возвращая меня к реальности.

– Уходите и быстро, – по-русски приказала перепуганным женщинам.

– Вы… Нас отпускаете? – недоверчиво спросила одна из них.

Другая же подбежала ко мне и бухнулась на колени, порываясь поцеловать руку, бормоча:

– … Храни тебя бог, сынок…

– Не надо, – я попыталась поднять тётеньку. – Вам нужно уходить как можно быстрее…

И мне кстати тоже. В принципе отмазаться, если даже попадусь, я попробую. Всегда можно сказать, что полицай был двойным агентом. По идее должны поверить солдату вермахта, но всё же лучше не рисковать.

– Карл? Что тут произошло?

«Мать твою, – мысленно выругалась я. – И чего теперь?»

Глава 16 Говорят у каждого человека есть ангел-хранитель. Мой по ходу вечно либо спит, либо где-то бухает.

Я чуть было не ляпнула: «У нас проблемы, Хьюстон!» – но язык сковала странная немота. Медленно обернулась, перехватывая потрясённый взгляд Фридхельма. Пинать соображалку сейчас было бесполезно – кроме мрачных прогнозов ничего подсказать мне она не могла. Зато интуиция нашёптывала, что синеглазка на моей стороне. Ну хотя бы потому, что ещё не принялся орать как блаженный и бежать в сторону комендатуры. В распахнутых глазищах читалось зашкаливающее охренение, растерянность и какое-то странное понимание. Я зависла, прислушиваясь к ощущениям. С одной стороны нас уже роднило немало приключений, но хватит ли его симпатий, чтобы похерить патриотизм, покрывая такое? Смогу ли я довериться немцу, хрестоматийному нацисту?

– Его надо куда-то спрятать и быстрее, – судорожно сглотнув, сказал Фридхельм, подходя ближе к убитому полицаю.

– Тут и думать нечего.

Я мотнула головой в сторону выбитых дверей подъезда и, борясь с подступающей тошнотой, взялась за ноги жмура. Синеглазка с таким же брезгливым выражением на мордахе подхватил его за плечи, и мы потащили дохлого ублюдка к развалинам.

– Так ничего и не спросишь? – я остановилась, пытаясь отдышаться – этот гад был тяжелый как пулемёт.

– Спрошу, – Винтер, не останавливаясь, потащил его дальше. – Потом.

Честно говоря не ожидала, что нежный ботан будет вести себя так собранно. Мы успешно затащили полицая под лестницу, и для верности присыпали его крупными кусками кирпичей и штукатурки.

– Что дальше? – я осмотрелась, надеясь, что поблизости не рыскают эсэсовские твари. Напряжение, словно сжатая пружина, пульсировало внутри, выдавая меня лёгкой дрожью пальцев.

– Вернёмся к кинотеатру, – быстро ответил Фридхельм. – Никто не должен заподозрить, что ты куда-то выходил, слышишь, Карл?

– Только боюсь я не смогу поддержать разговор, о чём был фильм, – нервно усмехнулась я.

– Уж ты-то всегда найдешь, что сказать, – лёгкая насмешка скользнула в его напряжённых глазах. – Главное – успокойся и веди себя естественно.

Интересно, как можно вести себя естественно, если полчаса назад завалила человека? Пусть он был подлой марзью, но всё же… Я теперь хорошо понимала душевные метания солдат, возвращавшихся с фронта. Отнять чью-то жизнь, если ты адекватный человек со здоровой психикой, и ничего при этом не испытывать, наверное невозможно. Меня до сих пор била крупная дрожь – осознание того, что я сделала, смешивалось с каким-то мстительным удовлетворением, что эта мразь больше никого не погубит. Я покосилась на Фридхельма, который в ожидании парней нервно курил, и протянула руку:

– Дай и мне.

Чего уж скрывать, курить я конечно в своё время пробовала. Этим наверное грешат все студенты, переживающие во время сдачи сессий и дорвавшиеся до взрослой жизни. Правда, закончив институт, я всё-таки бросила это дело, мотивировав себя тем, что здоровье и красота важнее. Стресс прекрасно можно снимать и другими способами, но что делать сейчас, когда под рукой нет ни «Ново-пассита», ни мартини? Даже расслабиться с нормальным мужиком, как оказывается, не судьба. К тому же, как выяснилось, губят людей не только сигареты, а ещё и косоглазые водилы.

– Ты уверен? – синеглазка удивлённо смотрел, как я вполне умело орудую зажигалкой.

Твою же… Отозвались возмущённым кашлем здоровые лёгкие ни разу ни курившего до этого тела. Ещё и сигареты такие крепкие, что аж глаза режет. Я-то всегда баловалась тонкими, с символическим количеством никотина. Но со своей задачей мерзкое курево справлялось – я немного расслабилась и, медленно затягиваясь, хладнокровно раздумывала как быть дальше. После того, как Винтер вместе со мной спрятал труп, вопрос о доверии был снят с повестки дня. Теперь дело за тем, насколько мы здесь задержимся. А если ублюдка найдут и устроят шмон? Или у меня паранойя? Скорее всего немцам будет глубоко насрать на убитого хохляцкого перебежчика.

– Винтер, ты что учишь Карла курить? – окликнул нас Каспер.

Я облегчённо выдохнула. Чем быстрее мы свалим в своё село, тем лучше.

– Лучше бы чему хорошему научил, – с упрёком посмотрел на ботана Кох.

– Рано тебе курить, – Шнайдер, как всегда не церемонясь, просто выхватил у меня из пальцев сигарету.

– Эй, вы чего? – вяло огрызнулась я. – Сейчас как бы война, если вдруг кто не заметил. Убивать мне значит не рано, а курить нельзя?

Офигев от таких двойных стандартов, я на какое-то время отвлеклась от того, что творилось на душе.

– Да ладно, малыш, не обижайся, – Вербински потрепал меня по плечу. – Курить действительно вредно. Ты и так хилый, смотри, не вырастешь.

Побалансировав между злостью и беспричинным весельем, я не стала вступать в споры со старшими «друзьями» и резво стартанула к месту сбора. Если честно больше всего сейчас хотелось как следует вымыться. Конечно видимых следов на мне нет, но казалось, что я по уши в какой-то липкой грязи. Вернувшись, первым делом переоделась в чистую форму и отправилась к колодцу за водой. Хотя даже если отскребу себя с ног до головы пемзой и выстираю в десяти водах форму, морально легче мне не станет. Во всяком случае так быстро, как я хочу. Я села прямо на пол бани и оттолкнула таз с мыльной водой. Как последняя истеричка спрятала голову в коленях, пытаясь справиться с задушенными рыданиями. Нет, меня не мучили угрызения совести от того, что я пристрелила этого мудака. Он и слова доброго не стоил. Меня пугало насколько легко я это сделала. Что ещё мне придётся совершить в этом безумном абсолютно чужом мне времени? Хотелось домой, в свою безопасную и уютную квартиру, хотелось обнять кого-то из близких, родных людей, да просто даже потрепаться за жизнь с подругами. Умом я понимала, что скорее всего это уже невозможно никогда, и старалась поменьше вспоминать прошлую жизнь, сосредоточиться на выживании здесь. Но сейчас отчаяние нахлынуло с новой силой. Я хочу быть собой, успешной красивой молодой женщиной. Говорить, что думаю, без оглядки на то, что меня могут пристрелить. Хочу элементарной свободы, а не вот это вот всё.

– Карл? – тихонько скрипнула дверь.

Я медленно подняла голову – ну конечно, синеглазка. Я старалась обходить его по широкой дуге, как могла тянула время, избегая разговора. Несмотря на то, что он меня прикрыл, ясное дело спросит, что заставило солдата вермахта ухерачить одного из союзников. Так и есть, Винтер прикрыл дверь и решительно потопал ко мне. Но вот чего я не ожидала, так это его истерики. Ну как истерики – ботан споткнулся о таз, со злостью пнул его так, что тот отлетел к стене, и заорал на меня:

– Чем ты думал, когда застрелил этого полицая? Не можешь забыть, что тогда произошло? Да, он участвовал в казни гражданских, но мы по сути делали тоже самое! Ты разве ещё не понял, что приказам командира приходится подчиняться?

Слушая эти так себе оправдания, отдающие эгоистичным цинизмом, мне стало как-то совсем уж гадко. Тот мальчик с полными ужаса от перспективы расстрелов глазами постепенно исчезал. Вот он уже и не особо протестует против необходимости слушаться своего братца, а там заматереет и будет мочить всех без разбора: русских, евреев, женщин, детей. Ну, а что? Приказ же.

– Я согласен, война полна несправедливых приказов и бессмысленных смертей, но убив того, кто такой же винтик в механизме, как и мы с тобой, ты ничего не изменишь. Нужно или смириться или бежать от всего этого.

Ух, как его бомбит. Что-то я совсем не узнаю безобидного ботана. Глядя, как он нервно расхаживает взад-вперёд, я глухо ответила:

– Этот ублюдок не просто выполнял приказы, он предавал свой народ. Последний раз я видел его, когда от притащил мальчишку. Ребёнка, который мог бы по-тихому отсидеться где-нибудь, а его расстреляли шестеро эсэсовцев!

– Но это же не выход! – он присел передо мной, и я невольно отпрянула назад, столкнувшись с беспомощным гневом в его глазах. – Рано или поздно это плохо кончится для тебя! Разве безымянный мальчишка стоит того, чтобы лишиться головы?

Да всё я понимаю, но как объяснить ему то, что давно уже зрело и бродило в моей голове? Что осторожность и трусость рано или поздно летят к херам, и просто не можешь поступить по-другому?

– Ты не понимаешь… – я замолчала, не решаясь продолжать.

Я не настолько ему доверяю, чтобы вот так слить все явки и пороли. Признаться в том, что я русская? Да ещё и девушка? Если я правильно всё понимаю и ничего не упустила, то по идее тут же стану для него пустым местом. Возможно он и втюрился в Карла и, понимая, что счастливой лав-стори на фоне окопов не выйдет, постоянно предлагает сбежать в закат. Но сильно сомневаюсь, что будет рисковать всем ради мутной девицы.

– Я уже давно понял, что ты много чего скрываешь, так что давай рассказывай.

– Что рассказывать? – хмыкнула я, не ожидая такой решимости от ботана.

– Всё, – он сжал мои ладони.

– Фридхельм…

Вот что мне ему ответить? Привычно послать с расспросами? А если его переклинит, и сдаст меня? Но с другой стороны вестись, как тупая малолетка, на это «доверься мне» жизнь меня не учила. Есть у меня конечно версия на самый крайний случай, но всё равно как-то боязно озвучивать свой блеф.

– Ну ты погляди, они опять за старое, – вот уж не думала, что когда-нибудь буду радоваться внезапному появлению Шнайдера. – Винтер, опять пытаешься зажать в укромном уголке мальчишку?

– Проваливай отсюда, – огрызнулся синеглазка.

То, что у него проявился характер, конечно похвально, но как бы не пришлось мне опять швыряться вёдрами, спасая этого осмелевшего пацифиста.

– Винтер, что я слышу, – насмешливо протянул блондинистый козёл. – У тебя прорезались зубы? Давно не получал?

– Оставь Карла в покое.

Ох, чувствую, пора мне сказать своё веское слово, пока действительно не началась драка. Стоят напротив друг друга, как мартовские кошаки, испепеляют взглядами.

– Шнайдер, я тут подумал, – лениво позвала, даже не потрудившись подняться. – Тебя так волнуют чужие задницы, прямо вот нездоровый интерес. А может, ты сам из таких, а?

– Что ты сказал, – его аж перекосило. – А ну повтори!

Ну, а что, действительно откуда такие познания в пуританском сорок первом?

– Говорю, что обвинить в гомосексуализме проще простого, так что ты поосторожнее с такими разговорчиками, – пустила жирный намёк.

Поди слышал, как легко избавиться в это время от неугодного человека, озвучив свои подозрения кому следует. Вот и пусть думает. Не знаю чем бы дело кончилось, но в баньку очень так удачно начал стягиваться народ. Вот и молодцы, пока есть возможность мыться с комфортом надо пользоваться.

Парни настороженно поглядывали на нашу троицу и продолжать злопамятный говнюк не рискнул. А я, пользуясь удачей, быстренько слиняла. В глазах Шнайдера было обещание скорой и беспощадной расправы. Оно и понятно. Как любой альфа-самец и натурал естественно оскорбился по самое некуда. Нет, я точно утрою ему парочку неприятных сюрпризов, несмотря на то, что ограничена в средствах для качественной мести.

Я не без удовольствия вспомнила своё последнее творение. Узнав, что бывший парень параллельно со мной мутит ещё с одной девчулей, я не стала устраивать банальных скандалов. Когда мне случайно попалось на глаза строчка из WhatsApp: «Зая, купи своей девочке вот эту милоту…» – то быстро придумала как организовать «милоту» им обоим. Наше последнее свидание было безупречным. Я приехала к нему во всеоружии – шикарное платье, чулки и кружевное бельё, бутылочка вина и горячие стейки в каком-то экзотическом соусе – в моём арсенале было заготовлено немало. В том числе и небольшой пакетик из ближайшего секс-шопа. Прелюдия была тоже на высоте – десерт из фруктов со взбитыми сливками я сервировала прямо на себе. Неверный любимый, предвкушая столь же горячее продолжение, даже не стал протестовать, когда я как фокусник достала из ниоткуда чёрные меховые наручники, и не заподозрил подвоха, когда я, загадочно улыбаясь, удалилась, пообещав особо горячий сюрприз через пару минут. Про пару минут я конечно соврала, думаю его девочке потребовалось гораздо больше времени, чтобы добраться по вечерним пробкам. Надеюсь он не сильно скучал. Ведь я постаралась скрасить его ожидание – на заботливо оставленном в пределах видимости ноуте остались резвиться грудастые красотки из подборки порно-роликов. Ну, а оставаться в нужной кондиции к приезду зазнобы ему должна была помочь добавленная в вино таблетка виагры. Утром я насчитала пятьдесят гневных сообщений. Эта сволочь ещё додумался меня обвинять, что я спровоцировала в заячьей идиллии мега-скандал.

Ну, а здесь мне придётся действовать на уровне школьницы, собравшейся измазать мальчишек в летнем лагере зубной пастой, но я старалась, правда. Ночи я теперь проводила довольно разнообразно. В течении недели на Шнайдера буквально сыпались мелкие и не очень неприятности. Я подпорола по шву его брюки, которые треснули на заднице в самый неподходящий момент на утренней тренировке. Зная о его слабости к сладкому, обменяла у местной бабушки пару банок тушёнки на мёд и старательно измазала винтовку. За что Шнайдер получил знатный разнос от Кребса, а затем долго и нудно пытался отчистить всё уксусом. Нашла в его ранце банку сапожного крема и коварно отвинтила закрытую крышечку. Обнаружив свои шмотки в неприглядном виде, Шнайдер едва не разнес казарму. Я не без злорадства слушала этот довольно посредственный набор ругательств. Всё-таки немецкий – бедный в этом отношении язык. Я бы подсказала пару-тройку интересных выражений, но боюсь они непереводимы. Синеглазка похоже кое о чём догадывался и, видя, что я пошла вразнос, не спускал с меня глаз. Я конечно понимаю, что двум дебилам всегда лучше держаться вместе, но не хотелось бы, чтобы гомофоб-Вилли снова начал истерить.

Мне сильно повезло, что он поверил мне в тот раз. Но что-то подсказывает если такое повторится, точно сдаст в лагерь для гомиков. Фридхельм по ходу тоже включил мозги и после намёков Шнайдера стал осторожнее. Больше не пытался подкараулить меня наедине. Напротив, всяческими уловками старался устроить так, что в свободное время мы крутились у всех на виду. Решил, что таким способом удержит меня от новых глупостей, или боится снова нарваться на Шнайдера? Который, кстати, тоже начал догадываться, что вся эта срань сыпется на его голову не просто так. По моему скромному плану, когда ему надоест терпеть мои выходки, он должен был прийти к выводу, что связываться пусть и со слабеньким мальчишкой себе дороже. Но пока что этот гордый индюк прошивал меня подозрительными взглядами, а я предпочитала не разгуливать в одиночку. Второй раз на BDSM сессию я не подписывалась.

На этот раз я проявила чуть большую изобретательность – всё-таки попала в уцелевшую аптеку и разжилась сердечными каплями. Хотела взять корвалол, но его как оказалось ещё не выпускали. Бедняга аптекарь смотрел на меня затравленным взглядом, явно ожидая, что недовольный фриц его расстреляет за отсутствие нужного лекарства. Пришлось объяснять, что мне нужно лекарство в состав которого входит валериана. Эх, как бы мне пригодился сейчас Гугл. Постоянно насиловать память, выуживая примерные познания с какого года существуют привычные для меня вещи уже порядком достало.

Я прокралась к верёвке, где постоянно сушилась наша одежда и щедро полила пахучей дрянью форму своего заклятого врага. Преспокойно улеглась спать, рассчитывая, что остальное довершат местные коты. Утром ещё до завтрака услышала разъярённые вопли Шнайдера. Котейки не подвели – стащили куртку и штаны с верёвки и изгадили их от души. До меня донёсся стойкий непередаваемый аромат кошачьей мочи. Парни беззлобно посмеивались и успокаивали пострадавшего от диверсии друга, мол постираешь ещё раз, делов-то. Перехватив мой взгляд Шнайдер подозрительно прищурился:

– Это всё ты, я знаю!

– Совсем рехнулся? Как по-твоему я мог уговорить котов обссать твою форму? – я позволила себе наглую усмешку и едва заметно кивнула.

Конечно же он всё понял и рванулся ко мне:

– Я не собираюсь терпеть твои выходки, слышишь?

– Прекрати ко мне цепляться, – тихо ответила, глядя в разбешенные глаза. – Иначе продолжать можно до бесконечности.

– Шнайдер, ты что, действительно сдурел? При чём здесь Карл? – подпряглись пацаны.

Тот стоял, нависнув над моей тушкой, продолжая взглядом убивать в изощрённых комбинациях.

– Мелкая ты пакость, всё ведь продумал, – процедил он и неожиданно усмехнулся.

– Только смотри как бы я не выловил тебя в Берлине, когда мы вернёмся. Ты ведь не всегда будешь расхаживать под охраной.

– Да пожалуйста, – лучезарно улыбнулась на эту угрозу, прекрасно понимая, что в Берлин я никогда не попаду. – Тебе адрес оставить?

* * *

Стояла неприветливая дождливая русская осень. Мы медленно, но верно продолжали идти на Москву. Не без злорадства я слушала, как немчики жалуются на погоду, хотя конечно мучилась и сама. Непрекращающиеся дожди превращали и так не самые благоустроенные дороги в настоящее месиво из грязи, в которых намертво вязла даже хвалёная немецкая техника. Мы постоянно были вымокшие до нитки, но кого это волновало? Генералам было похрену – главное побыстрее взять Москву. Сегодня небо было на удивление ясным, но насладиться погодой нам явно не светило. Вилли согнал всех к болотистой речушке, за которой по разведданным находился в укрытие полк Красной армии.

– Направо или левее? – уточнял по-русски ботан у мужиков, которых Кребс выцепил из ближайшей деревни.

Ага, так они вам всё и скажут. Хотя конечно всё может быть – теперь не угадаешь, кто останется верным своей стране, а кто переметнётся к врагу.

«Вот-вот, и я о том же», – укоризненно напомнила мне совесть.

– Левее, – покладисто закивал дядька. – По времени идти около десяти часов.

Синеглазка перевёл всё брату. Вильгельм, не отрываясь от карты, уточнил:

– Значит идём туда? Он точно говорит?

Фридхельм ещё раз переспросил, и мужик с самым честным видом закивал. Я с интересом приглядывалась, пытаясь догадаться, лжёт он или как.

– А партизаны? – не сдавался осторожный Вильгельм.

– Нет никаких партизан.

Вот тут я окончательно уверилась, что дело попахивает керосином. Я бы даже сказала разит. Партизаны были везде и постоянно устраивали немцам диверсии: взрывали железные дороги, склады с оружием, портили линии связи, а порой вылавливали отставшую от части машину и показательно оставляли трупы повешенных врагов у дороги.

– Я ему не верю, – подозрительно прищурился Шнайдер.

Не ты один такой умный, блондинчик, но тут от нас мало что зависит. Вильгельм ещё раз окинул всех напряжённым сосредоточенным взглядом и отдал приказ:

– Все за мной!

Идти по болотистой местности по щиколотку в мутноватой жиже то ещё удовольствие. К тому же из-за деревьев и камышей было ни хренасеньки не видно, и если дед брехал, и где-то поблизости притаились партизаны, то мы сейчас для них лёгкая мишень. Я как всегда затесалась посерёдке отряда, держась поближе к Касперу и Коху. Уж у них то реакция получше моей, если что всегда прикроют. Озираясь по сторонам и боясь услышать характерный сухой щелчок, под ноги я конечно же не смотрела. И как оказалось очень зря. Я не сразу поняла что происходит – увидела, как подозрительно вскинул винтовку Фридхельм и как застыл идущий рядом с ним Мориц. Напряжённую тишину разорвал вопль Вильгельма: