Текст книги "Моя чужая новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Anestezya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 90 страниц)

– Урал, – я уверенно встретила его внимательный взгляд. – И прошу вас не пытаться узнать больше. Отец предупреждал меня, что это секретная информация.

Ягер на удивление понимающе улыбнулся.

– Конечно, шпионаж дело секретное. Вы скорее всего и не подозреваете, откуда мы раздобыли состав особо прочного сплава для бронировки.

Блин, ему бы сценарии для шпионских детективов писать. Я дочь шпиона? Товарищ гауптман, вырубайте бредогенератор!

– На всякий случай предупреждаю, что я пошла не в отца, – шутки шутками, но бредовые мысли нужно искоренять на корню. – Меня воспитывали в традициях, что самое важное это семья.

Ягер раскуривал трубку, задумчиво рассматривая меня сквозь сизый дым.

– Ваш отец состоит в партии? Можете не отвечать, я так полагаю что да. Вы разделяете его взгляды?

– Ну… я…

Очень кстати вспомнился Штейбреннер, который крутился вокруг с подобными вопросами. Как-то ж у них ещё называлась эта бабская секта…

– Я состою в Союзе немецких девушек.

– Дом, дети, церковь, – насмешливо процитировал он. – Неужели это действительно предел ваших мечтаний, Эрин?

– Да. Я не амбициозна.

– Вы просто не понимаете всю серьёзность сегодняшнего положения Германии. Хотя вы добровольно приехали на фронт, голова при этом у вас забита романтикой. Вы выросли в преданной фюреру семье, но вас почему-то шокирует обращение с местными. Скажу честно, при других обстоятельствах, будь я вашим командиром – отправил бы домой, но я предпочитаю использовать любую возможность, чтобы достичь цели.

А можно как-то пропустить эти мотивашки? Я сейчас чувствовала себя так, словно меня в подъезде окружили Свидетели Иеговы.

– Возможно вы считаете, что мы излишне жестоки, но вспомните историю. Цивилизация создавалась в войнах. Германия – великая страна, поэтому и проблемы перед ней стоят колоссальные. Против нас половина мира. Мы выступаем за единство немецкой нации. Конечно, такую идею непросто принять, но большинство немцев поддерживает её и готово действовать сообща во имя великой цели. Мы пытаемся разрушить старый мир и возродить былое величие страны. Дело это неблагодарное. Если завтра мы проиграем, то на милосердие рассчитывать не стоит. Нас будут обвинять в том, что мы убийцы, идеалы, в которые мы верим, будут осмеяны. Не пощадят никого и ничего, наши могилы уничтожат. Они будут думать, что мы пожертвовали жизнью ради глупейшей цели. Как видите, у нас нет иного выхода, кроме как победить.

А он умнее, чем я думала. Точнее, я и не считала его непроходимым идиотом, но думала, что там больше хитрости. А тут вон оно как. Он прекрасно понимает, чем всё может закончиться.

– Русские оказались более стойкими, чем остальные. Мы каждый день убиваем их сотнями, а до победы ещё далеко. Значит нужно действовать более хитро, подобраться к ним изнутри. Попытаться пошатнуть их фанатичную преданность своему вождю. Грамотная пропаганда уже потихоньку приносит кое-какие результаты. И вот задумайтесь – кто вызовет больше доверия? Немецкий солдат или их соотечественница?

Где-то я уже слышала эту ахинею. Файгль тоже собирался применять мои таланты таким макаром, а вы чем меня можете удивить, герр Ягер?

– Или допустим в партизанский отряд попадает радистка, чудом уцелевшая при обстреле. Кому придёт в голову, что это диверсантка с правильно подделанными документами и безупречно чистой речью? Думаю, объяснять не нужно, что через неделю от отряда, который искусно прятался, не останется и следа?

Ну ни хрена себе у него размах фантазии. Неужто он всерьёз планирует завербовать меня? Как-то мало верится. Не такой уж я джекпот. А что тогда? Снова возникло неприятное ощущение, что я в ловушке. Я нащупала в кармане заветную пачку, срочно нужно взять паузу. Ягер щёлкнул зажигалкой и, вроде как помогая подкурить, придержал мою ладонь.

– Сердце у вас колотится как у пойманного зайца, – усмехнулся он, чуть придавив пальцем запястье. – Вы чем-то взволнованы? Или боитесь меня?

– С чего бы я стала вас бояться? Скорее взволнована, ведь вы предлагаете то, что изменит мою жизнь в корне. Боюсь, мой жених не обрадуется, если мне придётся уехать.

– Я думаю, он вас поймёт, – Ягер незаметно шагнул чуть ближе. – А даже если и нет, я не вижу большой трагедии. – Да вы просто бесчувственный циник! – не выдержала я. – Мало того, что пытаетесь перевернуть мою жизнь с ног на голову, так ещё и издеваетесь над моими чувствами!

– А что плохого в том, чтобы практично смотреть на вещи, если это принесёт выгоду? Продвинувшись по карьерной лестнице, вы сможете найти более выгодную партию, чем мальчишка-рядовой, – он сдвинулся ещё ближе, небрежно добавив. – Кроме того я не думаю, что вы так уж серьёзно влюблены.

От неожиданности я отпрянула назад, чуть ли не вжавшись в перила.

– А это уж не вам судить.

Ягер теперь стоял достаточно близко. Так, что, если бы я захотела его обойти, пришлось бы притереться вплотную. Вот же гад, можно сказать в прямом смысле слова загнал в угол!

– Я помню, как вы смотрели тогда, ночью, – он наклонился так близко, что я чувствовала на виске тепло его дыхания. – И это был совсем не тот взгляд, который должен быть у смущённой девственницы.

Господи, из какого столетия он выполз? А, точно, сексуальная революция ещё не случилась, тут все через одного мужики в этом плане – зашоренные древние ископаемые.

– А с чего бы я должна быть смущённой? Это же не меня застукали со спущенными штанами, – я бочком стала продвигаться к двери.

Ягер вроде как случайно опустил руку на перила, перекрывая последнюю возможность моего бесконтактного перемещения.

– Не вижу причины стыдиться того, что я здоровый мужчина с нормальными желаниями. Я по крайней мере этого не скрываю, а вот с вами дело обстоит куда интереснее, – продолжал он то ли издеваться, то ли проверять меня на прочность. – Трогательно пищите о неземной любви к своему жениху, но при этом смотрите на других мужчин так, что только слепой не прочитает в ваших глазах недвусмысленный призыв. Так что придумайте другую причину для отказа. Я едва не задохнулась от возмущения. Что он мог такого прочитать в моих глазах? Ну, заценила я их горячие потрахушки, и что с того? Это же не значит, что я готова наперегонки с Хильдегард прыгать на его члене. Пора кое-кому срочно поправлять корону, а то привык понимаешь ли, что его харизма косит всех подряд.

– Ну, раз вы такой мастер расшифровывать невербальные посылы, попробуйте угадать, что сейчас читается в моих глазах.

Очень надеюсь, он без труда прочитает весьма красноречивый посыл, куда ему следует сходить и что при этом сделать. Он уже без игривой насмешливости заглянул в мои глаза и, удерживая взгляд, медленно прокомментировал:

– Сейчас я вижу страх, Эрин, который вы уже не первый раз пытаетесь скрыть. Хотелось бы ещё знать его причину. Я действительно напугал вас своей… откровенностью или же дело в другом?

– Вы правы, я боюсь, – ну всё, понеслась душа по виражам. – Боюсь не сдержаться и влепить вам пощёчину, которую вы заслужили. Я не желаю стоять здесь и выслушивать оскорбления. Если вам больше нечего сказать по существу, то не тратьте моё время.

На его морде не мелькнуло ни тени раскаяния.

– Я так понимаю, ответ вы мне ещё дать не готовы?

– Я должна ещё раз всё обдумать, – забив на вежливость, я резко протиснулась мимо.

Ягер демонстративно подвинулся, пропуская меня, но в последний момент удержал за локоть.

– Только запомните, я не принимаю ответ «нет», – меня словно обожгло от этого тихого, вроде как спокойного тона, в котором явственно читалась угроза.

Ну, до чего же самоуверенный мудак! С чего он возомнил, что я мечтаю залезть к нему в штаны? Он конечно умеет будить самые яркие чувства. Тихую панику, например. Нет, встреться он мне в моём родном измерении, возможно что-то бы и получилось. А собственно что? Я же знаю себя. Сначала заставила бы его помучиться, играя в неприступную Снежную королеву, а когда накал страстей бы поутих, он бы свалил удовлетворять охотничьи инстинкты дальше. Ну, или я бы первая не выдержала. Властные мужики хороши лишь в начале отношений, а потом начинается: «Я не хочу, чтобы ты носила это платье» или «Милая, а зачем тебе работать?» или вот эта вишенка на торте: «Кто тебе сейчас звонил? Ира? Покажи телефон». Чем мне и понравился Фридхельм, что не пытается командовать и как-либо меня строить. Так что если даже не брать в расчёт то, что Ягер коварная вермахтовская гадина, ему в любом случае не светило оказаться со мной в одной койке.

* * *

Чёрт, да куда все подевались? Обычно в это время в коридорах полно народу, а сейчас ни души. Странно. Хотя тут есть простое объяснение: уже поздно, раненые уже рассосались по палатам и готовятся дрыхнуть. Неожиданно из угла холла на меня выдвинулась чья-то тень.

– Герр гауптман? – я нервно поёжилась, встретив взгляд льдисто-голубых глаз.

Он конечно частенько и раньше смотрел на меня вот с таким хищным прищуром, но сейчас в них мелькнуло что-то ещё. Темное, властное…

– Что вы делаете? – пискнула я, почувствовав, как горячие сильные пальцы перехватили моё запястье.

– Отвечаю на ваш невербальный посыл, – насмешливый шёпот огненными мурашками пробежался по коже.

– Отпустите меня немедленно, – я попыталась освободиться, но Ягер, не обращая внимания на мои трепыхания, чуть ли не волоком протащил меня по коридору. – Давайте спокойно всё обсудим завтра, – я попыталась воззвать к доводам разума.

Что на него вообще нашло? А если я сейчас начну орать как потерпевшая? Точно! Какого ж хрена я молчу и позволяю тащить себя куда-то, как безответная овца?

– Если вы меня немедленно не отпустите, я буду кри…

– Тише, – на мои губы властно легла его ладонь. – Я ведь предупреждал, что мне не говорят «нет».

Ягер втолкнул меня в какую-то каморку, наверное раньше здесь был чей-то кабинет. Я наконец-таки вырвалась, больно ударившись при этом об угол стеллажа с бумагами.

– Вы сейчас же отпустите меня, и мы спокойно поговорим завтра.

Драться с тренированным мужиком – это конечно утопия. Неужели из-за моего отказа перейти в его дивизию ему действительно настолько сорвало башню, что он решился на насилие?

– Конечно поговорим, – усмехнулся он, подойдя вплотную и практически прижав меня к этому чёртовому стеллажу. – А вот отпущу я вас чуть позже…

Я инстинктивно выставила руки, собираясь оттолкнуть и уже понимая, что результатов это не принесёт. Сильные пальцы с медлительной лаской заправили за ухо выбившуюся прядь волос, огладили висок, скулу. Лицо опалило горячее дыхание, а затем он властно коснулся моих губ. Я протестующе замычала, попытавшись отвернуться, но он дёрнул за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и я подчинилась, разомкнула губы, пропуская требовательно толкнувшийся язык. И хотя я была в ярости, испугана, но с удивлением поняла, что где-то на периферии сознания слабо мелькает желание поддаться ему. В его глазах мелькнуло хищным блеском желание, а точнее чистой воды похоть. Не успела я опомниться, как сильные ладони сжали мою талию, подхватывая и усаживая на какой-то стол, с которого с грохотом слетели какие-то папки. Я молча пыталась вывернуться, но куда там! Этот ебарь-террорист успел облапать меня по полной программе, покрыть жалящими поцелуями все открытые участки кожи. Я даже не успела понять, когда он успел сорвать с меня пижамные штаны. Почувствовав как обжигающе-горячая ладонь коснулась живота, сдавленно рявкнула:

– Всё, хватит! Я не знаю, с чего ты решил, что я этого хочу, но это не так!

Ягер навис, требовательно заглядывая в глаза, затем ухмыльнулся знакомой наглой улыбкой.

– Девочка моя, я не сделаю ничего, чего бы ты не хотела сама, – он склонился ниже, игриво прикусив мочку уха, чуть хрипловато прошептав: – Расслабься и получай удовольствие.

Я чувствовала его тяжёлое дыхание, жар и твёрдость упирающейся в моё бедро плоти.

Какое, в жопу, расслабься?! Это смело можно считать изнасилованием. Его руки потянули последнюю преграду – трусы, – и я в панике намертво вцепилась в эту хлипкую ткань.

– Я не хочу! Не трогай меня! – мои запястья тут же оказались перехвачены его рукой.

От этой беспомощности и безвыходности ситуации я чувствовала, что задыхаюсь. Мне не остановить этот гибрид секс-машины и танка. Ягер, не утруждая себя расстёгиванием пуговиц, просто рванул их и распахнул пижамную кофту. Я почувствовала, как оголённой кожи коснулись горячие губы, постепенно спускаясь дорожкой из поцелуев вниз. В голове не осталось ни одной связной мысли. Паника постепенно затихала, а шокированное таким обращением тело всё же реагировало вполне естественно. Я злилась на саму себя и чувствовала жгущий кислотой стыд, но постепенно расслаблялась, принимая эти требовательные ласки. Его руки, губы везде, и эта властность, даже грубость почему-то заводит. Ягер сжимает мои бедра так, что наверняка потом останутся синяки, входит в меня резким толчком. Я невольно выгнулась, как мартовская кошка, навстречу и услышала словно со стороны свой стон. Удовольствие, замиксованное с адреналином ударяет по мозгам плавящей волной.

– Повернись! – эйфорию прерывает несильный шлепок по бедру. – Я хочу теперь так.

В его глазах по-прежнему лишь власть и похоть. Я не могла с ним спорить и даже не хотела. Нехотя сползла со стола, и Ягер, не дожидаясь, пока я сама приму нужную позу, подтолкнул, вынуждая плюхнуться грудью на этот чёртов стол. Я тихо зашипела от боли, когда его пальцы сжали волосы на затылке, оттягивая назад мою голову. Он двигался резкими толчками, буквально натягивая на себя, продолжая удерживать за волосы. Я прикусила ладонь, пытаясь сдержать крик, с ужасом понимая, что мне всё нравится. Нравится, что он двигается именно так – резко и быстро, наплевав больно мне или нет. Нравится, что он сжимает мои бёдра до синяков и прикусывает нежную кожу шеи. Чувствуя, что оргазм вот-вот накроет, я простонала что-то матерное…

– ин… Эрин! Да проснись же! Я не собираюсь возиться с тобой весь день!

– А?! – я сонно разлепила глаза, пытаясь понять, в каком измерении нахожусь.

Меня настойчиво тормошила Хильдегард.

– Ты же столько ныла, что хочешь снять гипс, поторопись, доктор ждать не будет.

– Дай мне пять минут.

Я машинально бросила взгляд под одеяло, убедившись, что моя пижамка на месте. Чёрт, если это был сон, то до чего ж реальный! Вот будет «весело», если я всё-таки обнаружу синяки и засосы. Я конечно понимаю, что гормоны – зло и порой подсознание может подкинуть довольно интересные сновидения. Тут уже который месяц с регулярным и не очень сексом выходит такой облом, но почему Ягер, а не Фридхельм?

Я едва ли замечала манипуляции доктора. На душе затаилось неприятное ощущение, словно я действительно изменила Фридхельму. Пусть это было не по-настоящему, но мне же понравилось то, что вытворял Ягер. Странно, я вроде не замечала за собой любви к настолько жесткому сексу. Страстному, с фантазией – это да, но практически изнасилование? Хрень какая-то… Вот так живёшь себе и не подозреваешь, что ты оказывается та ещё извращенка. Был конечно у меня один сомнительный эпизод, но там другое, во всяком случае по явному согласию.

– Можете идти, Эрин, – Йен уже мыл руки.

Я медленно побрела к двери. Наверное надо найти Вилли и узнать, когда мы сможем уехать.

– Эрин, я с утра не могу тебя найти, – оказывается, ему сняли гипс даже раньше. – Собирайся, Файгль прислал машину.

– Отлично, – облегчённо улыбнулась я. – Подожди меня внизу, я быстро.

Что там собирать? Вещей у меня здесь толком и нет. Надеюсь, Кох или кто-то из парней нашёл мой ранец. Я быстро переоделась, радуясь, что наконец-то могу привычно пользоваться обеими руками, и даже попробовала заплести мешающие волосы. С непривычки быстро не получалось, и я, плюнув на это дело, просто хорошенько прошлась по ним расчёской. Интересно, кого за нами прислал Файгль? Может, удастся увидеть Фридхельма пораньше?

– Господи, разве можно так пугать? – обнаружив Ягера чуть ли не под дверями, я отскочила подальше. – Что вы здесь делаете?

Разве непонятно что? Подстерегает меня, как кот глупую мышь. Гауптман внимательно оглядел меня и довольно холодно сказал:

– Если вы закончили молиться, давайте к делу. Что вы решили?

Я не стала юлить, спокойно выдержала этот требовательный взгляд:

– Я считаю, каждый должен оставаться на своём месте. Кому-то предназначено стать героем, а кому-то оставаться винтиком в огромной машине.

– Это ваше последнее слово?

– Я понимаю, вы ждали от меня другого ответа, – может, ты и привык, что тебе не смеют отказывать, но всё когда-то случается впервые. – Но повторюсь, меня полностью устраивает моё место.

Ягер смотрел на меня нечитаемым взглядом, но хотя бы не набросился с угрозами, чего надо признаться я немного боялась. Впрочем зачем нужны слова, я спиной чувствовала его прожигающий, давящий взгляд. Всё, ничего он мне не сделает. Через пару дней я забуду его интриги как страшный сон. И сон, кстати, тоже.

Глава 36 Чей мы заняли рай? Кто блуждает под ним?

Фридхельм

Прошло уже три недели с тех пор как Эрин и Вильгельм были отправлены в госпиталь. Не будь мы на фронте, я бы наверное считал не то что дни – часы до нашей встречи, но на войне время течёт по-другому. Атаки русских участились, порой мы по несколько дней бились за одно село, чтобы через неделю снова отступить. При таком раскладе можно было даже не заикаться, чтобы попросить увольнительную хотя бы на несколько часов. Я должен что-то придумать, чтобы под благовидным предлогом попасть в госпиталь, хотя бы просто увидеть её.

Тем вечером в казарме было довольно оживлённо. Наконец-то мы выбили русских с позиции.

– Я слышал, мы скоро поменяем направление, – осторожно сказал Крейцер. – Будем наступать к Волге.

– Да какая, к чёрту, разница? – кисло отозвался Шнайдер. – Похоже, застряли мы здесь надолго.

– Ну не скажи, – неожиданно влез в беседу Хольман. – Там находится стратегически важный для русских город. Сталинград назван в честь их вождя. Если мы сотрём его с лица земли, это их деморализует.

– Смотрю, ты такой умник, – поддел его Каспер. – Надо предложить герру гауптману поставить тебя генералом.

– Зато вы настоящие солдафоны. Идёте, куда скажут, и ни о чём не думаете, – огрызнулся мальчишка.

– Что тут за дискуссия? – прикрикнул Кребс. – Готовьтесь к отбою, уже поздно.

Улучив момент, я подошёл к нему. Вряд ли конечно он отпустит в увольнительную, но попытаться же можно.

– Разрешите мне поговорить с герром гауптманом.

– Это бесполезно, Винтер. Сейчас никому не дают отпуск.

– Но может быть я могу разок подменить водителя, который отвозит раненых?

– Как ты себе это представляешь? – хмыкнул Кребс. – Ранеными должны заниматься санитары. Никто не перебросит для этого бойца с передовой.

Чёртовы правила, из-за которых я не могу навестить собственного брата в больнице. Кребс, смягчившись, добавил:

– Не делай глупостей, я посмотрю, что можно сделать.

Что ж, туманное обещание – уже кое-что. На душе стало чуть спокойнее.

– Интересно, как там наша малышка? – вздохнул Кох, устраиваясь на скрипучей койке.

– Я так полагаю, неплохо, – усмехнулся Шнайдер.

– Неплохо? – взвился Каспер. – Да она чудом не убилась, свалившись в могилу. И наш лейтенант тоже.

– Ну так зато они теперь могут балдеть в больничке, – не унимался Шнайдер. – Что плохого? Спи да ешь целыми днями.

– Как она вообще там оказалась? – недоумённо спросил Крейцер. – Не могла пересидеть обстрел в подвале?

– Я слышал, русские не пустили её в убежище. Это правда, Винтер?

– Да, – я коротко кивнул.

– Надо было пристрелить эту сволочь, – Шнайдер бросил на меня презрительный взгляд. – Но ты же у нас хлюпик.

– А ты, я смотрю, уже дошёл до того, чтобы без колебаний расстреливать гражданских?

Я давно уже не боюсь нарваться на драку с ним. Может, я и не чемпион по боксу, но врезать как надо смогу.

– Да если бы моя девчонка пострадала из-за этих тварей, мне было бы наплевать на приказы. Кто бы там хватился в суматохе жива та баба или нет?

Я не стал слушать дальше и вышел во двор. Нельзя сказать, что он совсем уж неправ. Даже сейчас не могу спокойно вспоминать, как бежал к избе, надеясь, что не обнаружу вместо неё пепелище, и как посмотрела на меня та женщина, когда сказала, что Эрин не возвращалась. Если бы я знал, что она не пустила её в подвал… Я действительно смог бы хладнокровно застрелить её? Сейчас уже не уверен. Отказываться от своих принципов тяжело. За эти месяцы я смирился, что должен следовать своему долгу. Я по-прежнему считаю, что не стоило развязывать войну с Союзом, но уже не стремлюсь сдаться и покончить со своими сомнениями одним махом. Мне есть для чего и для кого жить, я говорю себе это каждый раз, когда щёлкаю затвором винтовки, но всё же есть границы, которые переходить нельзя. Нельзя из-за личных счётов просто взять и застрелить человека, тем более гражданское лицо. Я отбросил в сторону недокуренную сигарету.

– Винтер, на твоём месте я бы позволил какому-нибудь «ивану» прострелить себе руку или ногу, – окликнул меня Каспер.

Я лишь усмехнулся. Тоже об этом думал, но играть в русскую рулетку слишком рискованно.

– Ну хотя бы нажрись какой-нибудь дряни, глядишь, и отправят в госпиталь.

Я решил, пока есть время, сложить вещи Эрин. Кох нашёл её ранец и конечно собрал всё, что из него выпало, но второпях. Нехорошо, если Рени увидит, что её вещи кое-как запихнуты одним комом. Я вытряхнул содержимое ранца на постель и стал аккуратно складывать. Как же я соскучился. Вроде понимаю, что в госпитале безопасно и она там не одна, есть же Чарли, Вильгельм, но внутри всё сжималось от тоски. Последний бой показал, насколько хрупко наше счастье. Я позволил эгоизму взять верх. Нужно было настоять, чтобы она перевелась хотя бы в госпиталь, но без её согласия Файгль этого не сделает. Она слишком хорошая переводчица. Что же нам делать, Рени?

Вещей было немного. Я помнил, она говорила, что её ограбили на вокзале. Когда я собирался на фронт, взял пусть немного дорогих сердцу вещей: книги, фотографии. А у неё нет ничего на память о доме. Что бы там она ни говорила, я видел, что она скучает, ведь все мы стремимся – особенно после тяжёлых испытаний – вернуться в тихую безопасную гавань. Под пальцами захрустели бумажные листы. Единственная, кому она писала, это Чарли. Копаться в конвертах я не собирался, но один листок плавно спикировал мне прямо под ноги. Это явно не письмо Чарли. Больше похоже на стихи. Рени конечно много читала, но я никогда не замечал за ней склонности к поэзии и не видел, что бы она просиживала с блокнотом как я, выписывая понравившиеся цитаты. Читать не очень разборчивый почерк, да ещё и на русском было сложновато, тем более уловить в переводе рифмы.

Мы летим прям к смерти, от рождения сиюминутно.

То, что мы называем веками, для него лишь короткое утро.

Я открываю окна, пусть греет свет в моём доме.

Дай сил принять уготованное, принять это в полном объёме.

Не вернётся былое, не вернется то, что нас сделало ближе.

Не вернутся герои из детства и вдохновение прочитанных книжек.

Прошлое будто болото, задержишься и оно тебя травит.

Утри слёзы, и дальше в путь, всё это там и оставив.

Мы можем быть живы только сейчас.

Никто не надышится про запас.

Игра в перегонки, замешкался – остыл.

Не принимается ничья, время или ты.

От этих строчек веяло безысходностью, словно тот, кто писал, действительно бежал со смертью наперегонки. Интересно, это написала Рени, или автор – незнакомый мне русский писатель? Я понял одно – она не просто боится смерти, как человек постоянно находящийся в опасности. Тут что-то ещё… Я торопливо убрал листок к остальным письмам. Кох уже минут пять приглядывался, что я делаю. Перехватив мой взгляд, он улыбнулся:

– Она скоро вернётся.

Помню, раньше я был против того, чтобы служить в одной части с Вильгельмом. Мне казалось, что личные отношения будут мешать службе, и поначалу собственно так и было. Сейчас же не могу отделаться от неприятно зудящего под рёбрами чувства пустоты, когда вижу на его месте Кребса. Дело не в том, что он относится ко мне иначе, чем к остальным солдатам, нет. По-прежнему пытается воспитывать. Отказал же, когда я попросился съехать с казармы. Но, оказывается, я привык к этой заботе, которая негласно проявлялась в мелочах. Привык видеть после боя его родные глаза, в которых тревога постепенно сменялась облегчением. Я уже не нуждаюсь в его опеке и защите, скорее ценю эту близость. В адской мясорубке войны, когда человеческая жизнь значит так мало, греет душу, что рядом есть тот, кто будет рядом, что бы ни случилось. Тот, кому не всё равно остался ли ты лежать израненным где-то в окопе или всё ещё в строю.

– Винтер, подойди сюда, – окликнул меня Кребс.

Может, есть какие-то новости от Вильгельма? Кребс, словно решив меня помучить ожиданием, не торопясь порылся в кармане, достал портсигар.

– Будешь?

Ну, не курить же он меня позвал, в самом деле! Наконец-то он подкурил сигарету и, сделав глубокую затяжку, скупо улыбнулся, бросая мне ключи.

– Держи.

– Нужно кого-то отвезти? – я непонимающе повертел их.

– Поедешь в госпиталь, а то тут уже от желающих отбоя нет, – он покосился на Хольмана.

Я недоверчиво усмехнулся. Неужели он такой непонятливый? Я же тогда вроде доходчиво объяснил ему, чтобы держался от Эрин подальше.

– Я бы на твоём месте не смеялся. По-моему, он серьёзно положил глаз на Эрин. Недавно пытался узнать у меня, кто её родители.

– А это здесь при чём?

– Ну как же, ты разве не знал, что он у нас планирует жениться на девушке из влиятельной семьи? Бартель как-то сболтнул, что отец Эрин какая-то важная шишка, теперь он так просто от неё не отцепится.

То, что он собрался приударить за Рени, меня особо не волновало. Я же видел её реакцию на его ухаживания. А вот такой интерес к её семье – это уже проблема посерьёзнее. Чёртов Бартель, не мог держать язык за зубами. Парни были более-менее в курсе, как Рени попала на фронт, и слава богу никому не пришло в голову презирать её за несколько капель русской крови, но если до этого докопается Хольман, чувствую, проблем не оберёшься. Интересно, почему он не пошёл служить в СС, если такой рьяный приверженец партии? Надеюсь, он всё же решит, что для его карьеры слишком мелко оставаться в штурмовой пехоте, и подаст прошение о переводе.

– Проезжайте, – кивнул мне солдат, отдавая военник и кивком приказывая открыть шлагбаум. Госпиталь был оборудован в старинной усадьбе, по совместительству бывшем санатории. Всё-таки наверное Файгль в чём-то прав, русские – странный народ. Я не мог представить, чтобы кто-то у нас посмел бы разрушать храмы или переделывать старинные дворцы под санатории. Нет, конечно это не значит, что они неполноценные, как твердят нам командиры, возможно их ввели в заблуждение коммунистические лидеры. Изначально идея о равенстве людей и социальных ступеней звучала разумно, но ведь каким путём они пришли к этому? Кровавая революция, гражданская война… Разве не абсурдно было кричать, что они свергли никчёмного царя, посадив при этом во главе государства очередного тирана, жаждущего власти?

Я вышел из машины, машинально поискав в толпе солдат и медсестёр знакомые лица. Вильгельма я увидел на крыльце. Он пока не заметил меня, увлечённый беседой с каким-то мужчиной. Подойдя ближе, я понял, что разговор у них судя по всему не из приятных.

– При всём уважении к вам, я не могу позволить себе остаться без переводчицы, – в безупречно-вежливом голосе брата я различил глухое раздражение.

– Я уверен, вам пришлют кого-нибудь на замену, – невозмутимо ответил мужчина.

Я заметил, что он старше Вильгельма, к тому же ещё и гауптман. Судя по их фразам, речь идёт о Рени. Что здесь произошло за эти недели? Увидев меня, Вильгельм чуть заметно покачал головой. Понял, не дурак, куда уж рядовому солдату вмешиваться в разговор командиров, но чёрта с два я отойду, пока не узнаю, до чего они договорятся.

– Почему бы вам не обратиться в генеральный штаб с той же просьбой?

– Герр лейтенант, давайте начистоту. Вы против перевода фройляйн Майер по личным причинам?

Мне всё меньше и меньше нравился этот скользкий тип. Сверлит Вильгельма холодно-расчётливым взглядом, в снисходительно-насмешливом тоне явно мелькает угроза. Шрам на пол-щеки придавал его лицу какое-то зловещее, хищное выражение.

– Мои причины продиктованы прежде всего необходимостью исполнить свой долг. Мне ли вам объяснять, как много значит грамотный переводчик? – Вильгельм холодно улыбнулся. – В свою очередь могу задать вам тот же вопрос. Почему вам так нужна именно эта девушка? Она не бог весть какой боец, даже стрелять толком не умеет. С вашими связями вы можете получить куда более полезного человека.

– Вы прекрасно знаете, почему я хочу заполучить её, – в ледяном взгляде гауптмана светилась неприкрытая злость. – Кое-как переводить может даже солдат, заучивший пару фраз по словарю, но много ли таких, которые говорят свободно и без акцента? Да ещё неплохо знают менталитет этих дикарей?

– Как бы там ни было, вам лучше решить этот вопрос непосредственно с фройляйн Майер, – в глазах Вильгельма промелькнула скрытая насмешка. – Без её согласия я не буду писать прошение о переводе, а теперь извините, я ещё должен зайти перед выпиской к доктору.

Гауптман проводил его неприязненным взглядом, вскользь посмотрев и на меня. Затем резко развернулся и пошёл внутрь.

– И что это было? – повернулся я к Вильгельму.

– Я тоже рад тебя видеть, – усмехнулся брат.

– Прости, – я обнял его. – Просто я слышал ваш разговор.

– Эрин пришлось поработать переводчицей, и гауптман Ягер настолько впечатлился её знанием русского, что решил перевербовать в свою дивизию.

Да что же это такое? Эрин везде умудряется найти приключения на свою голову. Хотя конечно она не виновата. Я прекрасно понимал, что отказаться переводить она не могла.

– Он же никак не сможет как-то повлиять на её перевод? – на всякий случай уточнил я.

– Он может попробовать обратиться к Файглю, но сомневаюсь, что тот согласится, – уверенно ответил Вильгельм. – Не только их элитной дивизии нужны толковые переводчики.

– А где кстати Эрин? – надеюсь ей тоже сняли гипс.

– Я уже сказал ей, что мы уезжаем, сейчас придёт.

– Я отойду? Хочу успеть поздороваться с Чарли.

– Чарли уехала домой, – перехватив мой удивлённый взгляд, Вильгельм пояснил. – Я настоял, чтобы она не пренебрегала отпуском, пока есть возможность.

Это его выбор – осторожничать и пережидать трудные времена, отказавшись от любви, а свой я уже сделал.

– Вильгельм, я нашёл для Эрин квартиру, – на этот раз я не позволю ему настоять на своём, но надеюсь, он всё же поймёт меня. – И собираюсь переехать из казармы. Я больше не отставлю её одну.