Текст книги "Моя чужая новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Anestezya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 90 страниц)

– Рени? – тихо окликнул меня Фридхельм. – Снова не спишь?

Какой уж тут сон, когда в голове штук тридцать незакрытых вкладок. Вот всё есть у немцев, только психотерапевта не хватает.

– Я в порядке.

Он не должен догадаться, что сейчас творится в моей голове. Раз я не могу рассказать ему правды, пусть продолжает считать, что я спасовала перед фронтовыми тяготами.

– Правда, – а что мне ещё остаётся, кроме как привычно лгать?

И ладно бы я лгала лишь для защиты. Самую худшую ложь люди обычно говорят перед сном. Себе. Шепчут её во сне, убеждая себя, что по-другому поступить нельзя. Что заведомо безвыходная ситуация сможет удачно разрулиться. Что кто-то изменит своё решение. Что можно смириться с потерей человека, который стал частью твоей души. Мы часто лжём себе перед сном в отчаянной надежде, что утром ложь станет правдой.

* * *

Всё-таки хорошо, что долгие рефлексии это не моё. В одно прекрасное утро я поняла, что всё, хватит. Да, я сейчас в полной заднице. И что? Нужно стиснуть зубы и жить дальше. Точнее выживать. По разговорам парней я поняла, что мы здесь надолго, а точнее, пока снег не растает. Значит первоочередной задачей стоит сделать наше вынужденное заточение максимально комфортным, а там видно будет. Я уже поняла, что на войне строить какие-либо планы – последнее дело. Для начала я запретила курить в землянке. И так дышать нечем! Десять человек на крошечную клетушку. Ещё не хватало туберкулёз какой-нибудь словить. Как раз все условия: отсутствие свежего воздуха и витаминов, сырое тёмное помещение. Бартель тут же принялся возмущаться.

– И чего это ты раскомандовалась? Я не собираюсь лишний раз выходить на мороз.

– Я бы тебе посоветовала включить мозги, но у тебя включать нечего. Во-первых, тут и так нечем дышать, во-вторых, если кто-нибудь не потушит окурок, мы сгорим вместе с этой избушкой.

Этот паршивец естественно класть хотел с прибором на все мои доводы и побежал жаловаться Винтеру. Благо Вилли при всех его недостатках раздолбаем не был и согласился с моими аргументами. Второй проблемой была питьевая вода, а точнее, её отсутствие. Других вариантов, кроме как топить снег, у нас не было. Талую воду мы пили уже давно, но в последнее время я стала замечать в ведре мелкий мусор и прочую дрянь. Оно то понятно! Чистый снег мы уже давно собрали. Не хватало ещё дружно подхватить кишечную инфекцию. Конечно лучше всего водичку прокипятить или соорудить примитивный фильтр из бумаги и угольных таблеток, но это я уже размечталась. Зато вспомнила другой лайф-хак – в таких вот условиях, далеких от цивилизации обеззаразить воду можно йодом. Правда хоть убей не помню пропорции, но на всякий случай щедро накапала из пузырька. Застав меня над ведром с подозрительной склянкой, Бартель снова побежал к Вилли.

– Герр лейтенант, эта девчонка нам что-то подливает в воду!

Вот же истеричка, чего орать на всю округу? Так бездарно травить, не таясь, не стал бы даже полный даун.

– Хочешь нас всех отравить? – шагнул ко мне Шнайдер.

– Зачем всех? – безмятежно улыбнулась я. – Только тебя. И уж поверь, выберу для этого более удачный момент, чем подсыпать что-то у всех на виду.

Шнайдер с перекошенной мордой двинулся ближе, но видимо вовремя вспомнил, что меня крышует Вилли, и ограничился испепеляющим взглядом.

– Следи за языком, а то…

Я так и не узнала, что же стоит за этой многообещающей угрозой – дверь с треском распахнулась. Вилли уставился на меня, словно не веря, что я осмелилась вытворить такую дичь:

– Ну и как это понимать?

– Успокойтесь, герр лейтенант, это обычный йод.

Я протянула флакон и, предупреждая новые вопросы, объяснила:

– Его используют для обеззараживания воды. Более-менее чистый снег мы уже собрали, если пить вот это, – я зачерпнула из ведра, продемонстрировав сухие травинки. – Тут начнётся повальная диарея. Оно вам надо?

Если уже не началась. Вчера Кох жаловался, что у него прихватил живот, а в сортир с утра была очередь как в районной поликлинике.

– Откуда ты всё это знаешь? – подозрительно прищурился Винтер.

– У моего дяди аптека, – я решила прибегнуть к старой легенде. – Я частенько помогала ему. И кстати, нужно обсудить кое-что ещё.

Тут назревала проблема посерьёзнее диареи – похоже, нам грозил авитаминоз. Причём не такой, как в моё время, когда: «Ой, попью я витаминчиков, а то что-то бледненькая, и ногти часто ломаются». Тут гадость похуже – сегодня утром, когда я чистила зубы, заметила на щётке кровь. И такая проблема не у одной меня.

Бабушка рассказывала мне о самых популярных болячках в войну: цинга, чесотка, дизентерия, тиф. Не уверена, что в сороковые люди знали, что такое авитаминоз и чем это чревато, но что-то делать с этим надо. Я как могла попыталась объяснить Вилли, что если сидеть на жопе ровно, то через месяц-другой его солдаты выйдут из строя даже без помощи русских. Питание у нас естественно было дрянное. Консервы из пайка и непонятное чуть тёплое варево, которое носили с полевой кухни. Видать, с нормальными продуктами у немцев совсем туго. Разумеется ни о каких свежих фруктах-овощах не может быть и речи. Кровоточивость дёсен – это только начало, следом начнётся куриная слепота. Благо я знала как решить эту проблему. Когда-то читала, как в блокадном Ленинграде додумались готовить настой из еловых иголок. Практически концентрат витамина С – и то хлеб. Разумеется наш параноик-лейтенант отнёсся к моей идее скептически.

– Кипятить еловые ветки? Ты в своём уме? Может, ещё коры с деревьев погрызть предложишь?

– Это пусть и примитивный, но действенный способ поддержать истощённый организм. Ну смотрите сами, дождётесь, что парни не смогут попасть в цель с двух шагов. Я уж молчу про выпадающие зубы.

– Ладно, – сдался Винтер, красноречиво говоря взглядом, что с чокнутыми спорить себе дороже. – Только как ты заставишь парней пить эту дрянь не мои проблемы, ясно?

Уж я заставлю, не сомневайся. Поначалу они с энтузиазмом кинулись исполнять моё поручение, натащили еловых веток, с интересом присматривались, как я кипячу иголки в котелке, но особо не лезли. Мало ли причуда у меня такая. Кох правда сунул свой любопытный нос:

– А что это?

– Скоро узнаешь, – я поморщилась, попробовав отварчик.

Горький, и запашок словно у освежителя для туалета, но есть такое слово «надо». Осталось только убедить в этом остальных. Безропотно проглотили «витаминную бомбу» только Фридхельм и Кребс. За остальными пришлось чуть ли не гоняться. Все мои аргументы, что это полезно и приукрашено расписанные последствия авитаминоза не действовали. Наконец я придумала железобетонный аргумент.

– Ну хорошо, слепота и выпавшие зубы вас не пугают, а лишиться мужской силы тоже не боитесь?

– Чего? – скривился Каспер.

– Того, – я выразительно кивнула на его пах. – Больше ни на одну бабу не встанет, – оглядев их хмурые мордахи, я злорадно продолжала: – Будете слепыми беззубыми импотентами, если откажетесь пить это лекарство.

– Что, правда? – в глазах Хайе был благоговейный ужас. – Вообще… это… не будет?

– Ага, – у меня в жизни осталось так мало радостей, что грех немного не постебаться. – Почернеет и отвалится. Ну и как сохранять покер-фейс, глядя, как эти великовозрастные лбы, кривясь и морщась, чуть ли не наперегонки кинулись хлебать мой отварчик? Вилли похоже тихо ржал в сторонке, наблюдая за этим бессовестным разводом. Чуть позже, когда я кромсала еловые ветки для новой порции, он укоризненно спросил:

– Не стыдно тебе? И ведь додумалась же чем запугать.

– Ты сам дал мне карт-бланш, – невинно улыбнулась я. – Зато смотри как действенно.

Вильгельм осторожно попробовал остаток отвара и едва не сплюнул обратно в кружку:

– Гадость несусветная. Ты уверена, что нам это нужно пить?

– Уверена.

Через несколько дней я проснулась от странных звуков. Похоже кого-то основательно тошнило прямо на пороге нашего бунгало.

– Что случилось?

В ответ донеслось невнятное мычание. Кто-то зажёг свечу, и мы потрясённо уставились на Хайе, который тяжело привалился к двери, пытаясь отдышаться.

– Хайе, что с тобой? – Кребс осторожно подошёл к нему и едва успел отскочить – беднягу снова вывернуло прямо на сапоги фельдфебеля.

Да вашу ж мутер, где этот слон успел подхватить инфекцию? Я тут блин, как санэпидстанция делаю что могу, чтобы предотвратить тотальные эпидемии и что, зря? Ладно, сиди не сиди, а разобраться что там надо. Я взяла вторую свечу и нехотя подошла к нему. Для начала придётся посмотреть, чем там его вырвало. Тьфу, гадость гадостная…

– Чудище ты лесное, – глазам не верю, это ж надо быть таким дебилушкой. – Ты зачем нажрался хвойных иголок? – Ты же сказала что они… ну, для этого… для мужской силы, – простонал он.

Как говорится, заставь дурака Богу молиться, он весь лоб расшибёт.

– Но для этого не обязательно жрать их килограммами, – я не стала развенчивать ранее придуманный миф. – Надеюсь, больше никому в голову не пришла подобная хрень?

– Не-е, – как-то неуверенно протянул Кох. – Они же колючие.

Ага, значит пробовали. Попробуй теперь объясни этим дурашкам, что моя байка насчёт импотенции – фейк.

– Доигралась? – прошипел Вилли мне на ухо. – Делай теперь что хочешь, чтобы поставить его на ноги.

Хотела я ответить, мол пусть этот придурок пойдёт, догонится шишками или желудями, но ведь действительно пойдёт.

– Пусть побольше пьёт, – и на всякий случай уточнила: – Простой воды.

В общем парни ещё долго косились на меня с опаской, когда я разливала по кружкам чудо-отвар, а некоторые так вообще изощрялись в подъёбах:

– Эрин, не хочешь добавить в своё варево мышиных хвостов? – Бартель демонстративно помахал пойманной мышью.

– Будешь умничать, отправлю добывать перья из задницы полярной совы, – в тон ему ответила я.

– О нет, сжалься над нами, лесная фея, – комично сложил руки Каспер.

– Фея? – хмыкнул Шнайдер. – Скорее уж ведьма.

Этот козёл всегда знал, как ударить по больному. Сволочь, ещё и кивает на зеркало над умывальником. Даже смотреть туда не хочу. И так знаю, что выгляжу сейчас именно так, как он меня назвал. Бледная, под глазами нездоровая синева, сухие, обветренные губы. Про немытую незнамо сколько башку вообще промолчу.

Вспомнился случай, который я когда-то считала нехилым ударом по самолюбию. Как-то после грандиозной уборки я выскочила вынести мусор. Казалось бы ну кто там меня увидит в полном затрапезе. Видок у меня конечно был суперский. Тельняшка бывшего и старые лосины с протертой жопой, на голове невнятная дулька. Вдобавок меня закидало прыщами от не подошедшего крема. Ну и кого же первым делом я встретила у помойки? Своего бывшего и его новую бабу, похожую на фотомодель. Мусорные пакеты громко звякнули о пустой бак – в числе прочего там покоились черепки вазы, которую кстати он же мне и подарил и которая не пережила интенсивной уборки. Но самое страшное – бывший меня признал. И громко заявил: «Сколько лет, сколько зим! А ты ваще не изменилась!» Сучка-«фотомодель» окинула меня снисходительно-насмешливым взглядом, а уже вечером на меня посыпались звонки от наших общих знакомых. «Ты знаешь, Антон беспокоится, что расставшись с ним, ты начала пить…» Так вот, даже тогда я была сказочно хороша по сравнению с тем, что каждое утро являло мне проклятое зеркало.

– Не слушай их, – обнял меня Фридхельм.

– Против правды не поспоришь, – я привычно отстранилась.

Его разве не смущает, что я сейчас выгляжу как помойная кошка? Действительно такая сильная любовь? Я конечно слышала все эти красивые слова, что любят не за внешность и бла-бла-бла, но, блин, даже меня бесит этот духан сто лет не стиранной одежды и скажем так естественные запахи тела. Как он может как ни в чём ни бывало жаться ко мне, целовать, утыкаться носом в макушку? Это было приятно на физическом уровне, но расслабиться полностью не получалось. Я свято верила в постулат, что мужчины любят глазами. Меня бросали, даже когда я была ухоженной красоткой, как я могу верить в неземную любовь сейчас, когда выгляжу зачуханной бомжихой?

– Не смотри в зеркало, – он повернул меня к себе. – Смотри в мои глаза. Я вижу не это, – он нежно провёл пальцем по моим векам, подразумевая нездоровую синеву. – И не это, – пригладил выбившиеся пряди волос. – Я вижу красоту твоей души. Если ты помнишь, я полюбил тебя, ещё не зная, что ты девушка. Поверь, я влюбился в Карла не из-за внешности.

Я могла внутренне сколько угодно дёргаться и бунтовать от этих слов. Делать это было труднее и труднее, когда Фридхельм касался меня, обжигал дыханием бегущую мурашками шею. Было сложно привести себя в нужное состояние боевой готовности к новому побегу, пытаться дальше планировать свою жизнь, чувствуя, как он понемногу вытесняет все мои мысли и чувства, заполняя собой.

Следующей проблемой, которую я хотела как-то решить был всё-таки вопрос гигиены. Я не собираюсь ждать до весны, чтобы нормально помыться. К тому же есть риск подхватить чесотку или вшей, если жить в грязи таким колхозом. Каждый раз, как кто-то из парней начинал чесаться, казалось, что по мне тоже пешком разгуливает всякая живность. Баньку построить это, конечно, сейчас из области фантастики. Я напрягла память, пытаясь вспомнить всё, что когда-то видела и читала на эту тему. Вроде как наши кое-что придумали. Примитивная душевая в переделанной для этих целей грузовой машине. Кажется, нужно как-то пристроить туда печку, ну и озаботиться где взять столько воды. Продумав более-менее техническую сторону сей конструкции, я решила озадачить её исполнением нашего лейтенанта. – Ты понимаешь, что с нами будет к концу зимы? Реально же сожрут блохи, которые между прочим разносчики тифа и прочей гадости.

– Ты думаешь, я не хочу нормально вымыться? – раздражённо ответил Вильгельм. – Но как ты себе это представляешь?

– Если осталась хотя бы одна грузовая машина, можно впихнуть туда буржуйку, верх накрыть брезентом. В баки из-под бензина набрать снега, в жаре он быстро растает. Если сильно захотеть, можно и в космос полететь, – Вилли ответил скептической улыбкой, но не на ту напал. – Хотя бы предложите мою идею гауптману.

– Ты же не отстанешь, да? – вздохнул он.

– Не отстану, – согласилась я. – Буду каждый день рассказывать в подробностях, как это мерзко, когда мелкие паразиты сосут из тебя кровь. А чесоточный клещ вообще живёт под кожей. Только представь, как он прогрызает в ней ходы…

– Замолчи, – страдальчески скривился Винтер.

Ну надо же какой впечатлительный. Небось ни одного бомжа в жизни не видел. Не то что я. Частенько приходилось на рынке отбиваться от цыганок сомнительной чистоты, которые рвались погадать.

– Я подумаю, что можно сделать.

Бо-о-оже, никогда я ещё так не радовалась обычной канистре горячей воды. Я настолько достала Вильгельма, что он рискнул обсудить с гауптманом мою идею-фикс. Ну, и как результат мы получили во временное пользование вот такую передвижную баню. Ждать конечно пришлось чёрти сколько, пока все перемоются, и парни замучились таскать снег вёдрами, но зато какой кайф наконец-таки ощущать себя чистой. Правда на постирку шмоток уже не хватило ни времени ни воды, но нательное белье я быстренько прополоскала. Ещё бы придумать, где его сушить, но это уже мелочи. Помывка пошла всем на пользу. Парни наконец-то стали похожи на самих себя, а не на заросших медведей в берлоге. Тихо-мирно засели играть в карты. Фридхельм, заметив, что я вернулась, быстро захлопнул книгу. Сто лет уже не видела, чтобы он читал, и сама не притрагивалась к книгам. Что и немудрено – читать одно и тоже по энному кругу не так уж весело. Эх, были же времена, когда по вечерам Netflix исправно баловал меня новинками.

– Что читаешь? – я присела рядом.

– Пробовал вернуться к Юнгеру, – вздохнул Фридхельм. – И понимаю, что наверное не смогу быть таким как он… – Это вообще гиблое дело примерять на себя чью-то роль. Тогда была совершенно другая война.

Хотя чёрт его знает, наверное людей каждый раз ведёт одно и тоже. Идеалы, патриотизм, жажда власти.

– Интересно, что напишут в учебниках истории о нас? – задумчиво спросил Фридхельм.

– Правду, – тихо ответила я. – Ту правду, которую ты и сам прекрасно знаешь.

– Рени, я боюсь даже представить, что ты сейчас можешь быть права.

– А если я всё-таки права? – я снова пустила осторожный намёком горячее предложение свалить в закат, пока ещё есть такая возможность.

Фридхельм не хотел отвечать, не хотел даже подыскивать тот несуществующий ответ, который бы устроил нас обоих. Лишь молчаливо прижался губами к моей макушке. Может я действительно настолько хреновая патриотка, что готова бежать подальше от проблем, не заморачиваясь, что будет с моей страной. Точнее я знала, что будет, а вот он, несмотря на то, что активно против развязанной войны, не готов послать всё к чёрту.

– Ладно, хватит об этом. Поживём, увидим, что будет дальше, – я отложила книгу в сторону и обняла его, положив голову на плечо. – Тебе пора отвлечься от зачитанных книг. Мне однажды попалась довольно интересная история… Ну, посмотрим, как тебе зайдёт «Игра престолов», интеллектуал ты мой. Зашло просто отлично и не только ему. Через полчаса к нам потихоньку подтянулся народ. Некоторые вроде Шнайдера фыркали, что я рассказываю детские сказки, но к концу первого сезона даже он незаметно присоединился в фан-клуб Вестероса. Фридхельм всё переживал за Неда Старка, что в общем-то неудивительно. Благородный неподкупный герой и вообще огонь-мужик. Карлик и его продажный дружок Бронн стали любимцами Бартеля и Шнайдера. Каспер и Кох болели за Джона Сноу. Караулы у нас теперь негласно назывались «отправиться в Дозор», те, кому посчастливилось разжиться маскхалатом, – «Белые ходоки», ну, а моих соотечественников окрестили «Одичалыми». Но самый живой отклик вызвало войско кастратов – Безупречных.

– Изверги, можно подумать, солдаты без члена сражаются лучше, – возмущался Каспер.

– Радуйтесь, что в наше время до этого никто не додумался, – усмехнулась я, глядя на их кислые физиономии.

– А как же им… это? – распереживался Кох, когда я добралась до лав-стори Серого Червя и Миссандеи.

– Платонически, как ещё.

– Да ладно, – ухмыльнулся Шнайдер. – Ему же не отрезали пальцы и язык. Девчонкам обычно нравится, когда…

– Следи за своим языком, – тут же отреагировал Фридхельм. – Эрин ни к чему слушать твои пошлости. Шнайдер насмешливо выгнул бровь, окидывая меня нарочисто вызывающим взглядом, но промолчал. Уж не знаю, что ему тогда сказал Вилли, но видимо с долгоиграющим эффектом.

Порой я думала, что за хрень я вытворяю? Ношусь с ними как мамочка, лечу, сказки вон на ночь рассказываю. Ау, через пару месяцев они снова продолжат захватывать города и деревни, убивать моих соотечественников! Но жить всё время с грузом ненависти тоже невозможно. Сейчас мы не были врагами, а просто людьми, которые вместе переживали тяжёлые времена.

Я всё ещё хочу верить, что где бы мы ни были и что бы с нами ни приключалось, у нас всегда есть надежда вырваться на свет. Какой бы мрачной и невозможной ситуация ни казалась.

* * *

Я проснулась от привычного уже фонового шума. Утренняя движуха, смотрю, идёт полным ходом – кто-то вернулся с караула, кто-то гремит кружками, кто-то приглушённо ругается, пытаясь кое-как побриться. Блин, да кто там в лифте родился, двери закрывать не учили? Как-никак тридцатиградусный мороз на улице. Как же неохота вставать, так хорошо пригрелась под родной шинелью.

– Эрин, вставай, – бесцеремонно затормошил меня Каспер. – А то останешься без горячего кофе.

– Ничего, будет пить своё варево, – заржал Шнайдер.

Злопамятная озабоченная скотина. Я не стала собачиться с утра пораньше. Нехотя привела себя в вертикальное положение и поплелась к столу.

– Держи, – Кох вручил мне бутер и кружку с кофе. – Обед будет нескоро.

Постепенно просыпаясь, я привычно поискала глазами Фридхельма.

– Парни, кто пойдёт за дровами? – Кребс подбросил в печь несколько деревяшек. – Это последние.

– Давайте я, – отозвался Каспер. – Кох, поможешь?

Я заметила, что Хайе и Крейцера нет. Наверное в карауле.

– А где Фридхельм?

– Отправился за обедом, – ответил Кох.

Вот честно не понимаю, на хрена таскаться в такую даль, чтобы принести чуть тёплую бурду. Выдали бы нам продукты, сами бы и то лучше приготовили, ей-богу.

Я успела сварганить очередной котелок елового отвара, пришить оторванные пуговицы на китель, сходить на примеченную недавно полянку, где был ещё не истоптанный снег, и набрать «питьевой воды». Недавний прилив бодрости и оптимизма меня благополучно покинул. Я снова бесилась от всех этих мелочей: несвежей одежды, отсутствия нормальной воды, перманентного храпа по ночам со всех сторон. Никак ПМС на подходе? Представив себе в красках, что придётся ныкаться с охапками ваты и марли, я мысленно взвыла.

– Рени, а чем кончилась битва с этими мертвяками?

Ты смотри, как подсели на «Игру престолов». Да только не до сказочек мне сейчас. Настроение и так сказочное. Хочется послать всё и всех за тридевять земель.

– Сколько раз вам нужно повторять, что я не «малышка», не «зайчонок» и тем более не «Рени»? – рявкнула я на бедного Коха.

– Да ладно тебе, чего ты распсиховалась? – удивился Каспер.

– А кто психует? – «Рени» по-прежнему звучало как по мне по-дурацки, и слышать это я могу только от одного человека, который, кстати, уже давно должен был вернуться, обвешанный контейнерами с супом. – Неужели сложно запомнить мое имя?

– Хватит корчить их себя капризную принцессу, – скривился Шнайдер. – Винтер вон постоянно тебя так зовёт.

– Ему можно.

Меня всё сильнее грызла неясная тревога. Услышав скрип двери, я обернулась. Вильгельм мрачно оглядел нас и спросил:

– Мой брат ещё не вернулся? – Нет, – ответил Кребс, – он ушёл больше трёх часов назад. Вот где его носит? На фронте последние пару недель тишь и гладь. Заблудился в лесу? Так не первый раз идёт в соседнюю часть. Задержался там с кем-то поболтать?

– Тревога! – я чуть не словила инфаркт, услышав рёв Хайе. – Русские снова пошли в наступление!

Вот тебе и затишье. Нас знатно приложило грубо вспоротой реальностью. Снаружи уже вовсю шла стрельба. Винтер из сонного меланхолика мигом превратился в собранного командира:

– Бегом на позиции! Двигайтесь, живее!

Парни шустро побежали на улицу, а я рискнула подойти к двери. Сердце чуяло неладное. Фридхельм ведь так и не вернулся.

– Быстро к пулемёту! Стреляйте только по моей команде!

– Герр лейтенант, там ваш брат! – я не выдержав, распахнула дверь. Успела увидеть только бегущие фигуры. Ни хрена не разобрать кто есть кто – все в этих дурацких белых халатах.

– Только тебя здесь не хватает, безмозглая дура! – Шнайдер бесцеремонно пихнул меня внутрь и захлопнул дверь, едва не прибив мне пальцы.

Я привалилась к двери, чувствуя, как с каждым выстрелом что-то обрывается внутри. Вряд ли он спасётся при таком раскладе. Наши, получается, всей толпой сейчас его расстреливают. И Вилли ничего не сможет сделать.

– В укрытие! – звучно орал Вильгельм. – Открывайте огонь артиллерии!

Я сжала руками виски. Хотелось заткнуть уши, не слышать этого непрерывного стрекота орудий. Я не знала, сколько продолжался этот бой. Время тянулось расколотыми секундами. Перетекало сквозь судорожно стиснутые пальцы, растворялось в грохоте выстрелов. Я не сразу поняла, что стрельба наконец прекратилась. Словно очнулась от вопля Вилли:

– Фридхельм!

Снова распахнула дверь и оттолкнула попытавшегося меня задержать Бартеля:

– Пусти!

Выглянув из-за укрытия, я увидела, как Вилли бежит к неподвижно лежащим телам. Сердце колотилось, да так, что набатом отдавалось в ушах, в глазах потемнело от ужаса. Где-то среди них и Фридхельм. Если он ранен, ему ещё можно помочь. Проклятый окоп, из которого с моим ростом самостоятельно не вылезти!

– Помоги, – я вцепилась в рукав Каспера, который был ближе остальных.

– Эрин, тебе не стоит туда лезть, – твёрдо ответил он, отстраняя меня подальше.

– Успокойся, он жив, видишь? – Кох немного приподнял меня.

Я облегчённо выдохнула, увидев, как Вилли тискает в объятиях брата.

– Возвращайся в блиндаж, здесь всё ещё опасно, – приказал Кребс.

Под ногами что-то хрустнуло, и, бросив взгляд вниз, я увидела, что всё усеяно пустыми гильзами. Я почти наступила на выпавшую из чьего-то кармана фотографию. Машинально подняв её, я уставилась на уже знакомое изображение. Пятеро счастливых беззаботных улыбок. Пятеро друзей, которые ещё не знали, что обещание скорой встречи не будет выполнено, а их планы и мечты через четыре года скорее всего обратятся в пыль.