Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 81 страниц)

– Прославился тем, что устранил некогда великого иллюзиониста. Многие ли знают, что им была доживавшая свои года старушка? – я нахмурилась и махнула рукой. Вряд ли из-за звона в ушах Гаррел меня слышал.

А может, она желала умереть и попросила сына о помощи? Или Глядящий в Душу получил приказ от Шести и передал его исполнителю? Следовало выяснить подробности у светловолосого Спустившегося, прежде чем устраивать расправу. Меня коснулось утешительное довольство тем, что благоразумие и осторожность не были подавлены ненавистью.

Я отвернулась от старейшины и ушла из церкви.

Проклятье. Больно признавать, но с моей воспитательницей, приютившей меня в сложный период жизни старушкой я больше не увижусь.

========== Глава 38.1 Учёный, затейница и флегматик ==========

Идея утроить их силу казалась ему разумной, но избыточной, так как сейчас вокруг на много километров не нашлось бы достойных противников. Однако, как старший брат, он обязан поддерживать порядок в их группе.

Мысль, что они могли бы не понимать друг друга, смешила абсурдностью и лиловыми красками расцветала в воображении. Однако сама реальность на верхней половине мира со скрежетом переваривала их присутствие и будто стремилась вытеснить обратно. Его веселило её брюзжание.

Предложение задержаться гвоздём в беззащитной поверхности задевало её самолюбие. Ведь, не придумай они сами этих ограничений в угоду непонятным абсолютам, она бы пробралась во внутренности и сточила стенки до состояния песка.

– Если вы не возражаете, я пойду первым.

– Если я не возражаю, ты не идёшь первым.

– Если я возражаю, мы никуда не идём.

Братья синхронно повернулись к Хатпрос, подавшей голос спустя почти десять минут молчания, что для неё было зигзагом в кубе. Она уже который день пребывала в мрачном расположении духа и почти со злобой реагировала на всё, что напрямую или косвенно имело к ней отношение.

Цеткрохъев вздохнул. Ему было интересно проводить время с двумя «Х», но это не означало, что они не сводили его с ума. Старший брат согнулся в полупоклоне и помог Королеве подняться на выступ, бывший недавно отвесной стеной. Она кокетливо подмигнула ему и обнажила белоснежные зубы.

– Ты такой милый, когда не сидишь со своими бумажками, – промурлыкала Хатпрос.

– И под «милым» она имеет в виду, что ты чуть меньше, чем полный зануда, – прибавил Хат’ндо. Его фиолетовая шляпа имела странную форму тупоугольного треугольника. Младший брат тоже не излучал радость, и Цеткрохъев, к сожалению, знал о причинах его недовольства.

– Забудь о каменных деревьях. Мы знали, что объединение всех частей артефакта приведёт к омертвению природы. А сейчас мне нужна ваша помощь. Сосредоточьтесь, пожалуйста, – попросил однорогий.

Пёстрая троица стояла посреди обломков на пятачке, что когда-то представлял собой двор. Порванный и подпаленный флаг, будто скрученный болезнью зверь, дёргался на ветру, придавленный обвалившейся стеной. На нём уже почти невозможно было различить герб объединённых орденов. Их резиденция менее чем за час была стёрта с лица земли бессмертными. А поскольку знаменитая крепость, полная святош Ролуангэ, стояла в центре крупного города, троица для верности разрушила и его. Дым, пепел и грязь вихрились по разорванным артериям разваленного поселения. Сейчас город являлся иллюстрацией разорительных и опустошительных набегов армии на мирных жителей, вот только армии никакой и не было.

Бессмертные не охотились за сбегавшими жителями, и большинству людей удалось уйти. Азартная игра случая: кому повезло выбраться из-под обломков или вовсе не попасть под них, а кому суждено быть расплющенными или сгоревшими заживо, решала госпожа Удача. Единственными лишёнными её внимания являлись служители. Их бессмертные отлавливали с завидным рвением.

Раздробленные камни торчали сколотыми зубами, а оплавленные напоминали поражённые язвами тела. К ним примешивались продавленные мраморные головы и конечности детей, танцевавших в составе скульптуры фонтана, что некогда украшал двор резиденции. Нетронутым остался небольшой корпус, в котором за защитными заклятьями спрятались выжившие представители четырёх орденов: Сафрота, Берджи, Нульи, Тоттри. Бессмертным эти наименования ни о чём не говорили, поскольку в Lux Veritatis вечными считались лишь три главных столпа, а остальные – придатки, которых с каждым столетием всё больше. Отношение к ним всех бессмертных идеально выражалось через вопрос Хатпрос: «Это их имена, или они уже мертвы?».

Вместе с шестью другими орденами, разбитыми к этому моменту королями Спустившихся, Сафрота, Берджи, Нульи и Тоттри составляли десятку сильнейших религиозных объединений на Ролуангэ. Им не повезло, что они застолбили землю не на том же материке, что и Lux Veritatis, и не могут похвастаться духовным единством, что многие десятилетия спасало их соседей. Хат’ндо даже пожалел, что святоши, не ждавшие на своих землях демонов, погибали так быстро. Ему становилось скучно. Прошлый город с пригревшимися под ярким солнцем Ролуангэ орденами они снесли почти играючи. Младший брат пританцовывал во время битвы с отчаянными служителями, но на том его запал и иссяк. Тем более что Хат’ндо видел в этом планомерном очищении материка попытку хоть что-то сделать, пока самое важное и нужное протекало в другой части света.

Цеткрохъев направился к уцелевшему корпусу, хрустя серыми камешками под ступнями. Его высоченная фигура, содержащая в себе множество чёрных оттенков, от глаз и до костюма, должно быть, вселяла ужас в спрятавшихся церковников. Хатпрос криво усмехнулась своим представлениям и посмотрела на хмурого брата.

– Приободрись, – она подёргала Хат’ндо за нос. – Мы почти навели порядок на этом клочке земли.

– Артефакта тут нет. В чём смысл устанавливать на Ролуангэ своё господство, если главная беда произойдёт в другом месте?

Хат’ндо, конечно, понимал, в какой злой шутке участвовал, и тайно одобрял карательные походы по материку. Они ослабят Lux Veritatis тем, что откусят от них нехилый кусок. Пусть ордена на других землях и считались слабыми звеньями, они всё же являлись продолжениями Головы и могли содействовать её устойчивости. И всё же младший брат из честолюбия или симпатии к лучшим ролям стремился быть там, где развивались самые интригующие события. Или ещё не развивались, но должны начаться рано или поздно. А его отправляли в запас, и шутка получалась уже не настолько весёлой.

– Откуда такая уверенность? – вскинула брови Хатпрос.

– Я видел каменные деревья в воспоминаниях нашей племянницы. А она никогда не покидала Хатостро, – Король заставлял себя следить за действиями старшего брата, но мысли невольно перескакивали на другую тему.

Цеткрохъев встал под башенкой, сцепив руки за спиной, и вздёрнул подбородок. Уцелевший корпус вплотную прилегал к неразрушенной стене. Смежным с ним постройкам уже не так повезло, и бывший двор полукругом отгораживали от города развалины. Камень сверках серыми гранями в лучах светила, что большую часть суток царствовало на небе в этих краях.

– Прислушайтесь к моим словам! – Цеткрохъев воззвал к скрывавшимся за стенам. Он чувствовал спиной, как морщится Хат’ндо и с каким вниманием внемлет Хатпрос. – Мы не будем с вами договариваться. Вас ждёт забвение, и это неоспоримый факт. Однако мне было бы жаль узнать, что в разрушенном укреплении хранятся значимые литературные и научные тексты. Если вы не против, отдайте их или спрячьте надёжней, чтобы мы случайно не уничтожили рукописи и книги огнём.

На вершине башни показалась голова человека, а затем рядом с ним возникла пушка. Трое выкатили её к краю и направили дуло на Короля.

– А вот что мы тебе скажем: ты отправишься обратно на свой этаж, демон! – грозно выкрикнул служитель, размахивая горящим факелом. – А если мы не добьём вас, то это сделает армия нашей королевы!

Глупцы храбрились, не подумав, что войскам Ролуангэ не до демонов на их земле. Они воюют на Хатостро, а те, кто остался на материке, не выступят против бессмертных. Правительница Ролуангэ уже пляшет под дудку Хатпрос, и Королева поёт для неё весьма гармоничную и завлекательную песенку.

Цеткрохъев очаровательно улыбнулся, будто его пригласили на чай, а не угрожали прибить ядром. Воинственный настрой людей – это хорошо. Не то чтобы Король хотел драться или подавлять бессмысленное сопротивление. Ему было всё равно, как убивать их и за какое время. Однако Цеткрохъев знал, что бунт против смерти может сбить меланхоличный настрой с Хат’ндо, на что и рассчитывал старший из королей.

Служители растерялись, встретившись с полным безразличием к их угрозам. И им было из-за чего переживать: подвезённая ими пушка казалась дохлой на вид и едва ли была способна выпустить хоть одно ядро или картечь. Всё же они жили не в вооружённой до зубов крепости, а резиденции духовенства.

– Помочь вам? – любезно предложил Цеткрохъев, видя, как мечутся служители на своих местах. Хатпрос скривилась: можно было бы уже превратить вертевшихся на краю человечков в факелы, но старшему братцу ведь хочется посмотреть, что они удумают и как планируют выкручиваться.

Пушка вспыхнула и взорвалась изнутри, ранив ближайшего служителя. Он с воплем полетел со стены и с хрустом приземлился в пятёрке шагов от Короля. В Цеткрохъев тут же полетели светлые полосы магии и более грубые самодельные пики. Если люди ожидали, что однорогий, выглядевших в своём строгом костюме как лощёный кавалер на балу, будет красиво кружиться по бывшему двору, уворачиваясь от атак, их ждало разочарование. Король был полон силы и достоинства, и для существа его возраста и возможностей украшать свои движения было пустым излишеством. Поэтому свет соскользнул с плеч Цеткрохъев и ударил в землю, а пики отскочили от тела, как от удара о скалу. Сам он при этом не шелохнулся. Этот простой отказ уходить из опасной точки впечатлил служителей. Они ожидали, что демон будет скакать и плясать в попытке спасти шкуру от магии света, но столкнулись с безразличием камня. Король пощупал бреши в ткани, оставленные атаками людей, но на этом его интерес к их усилиям был исчерпан.

Похоже, они плохо понимали, с чем имели дело. Никто не пробовал накинуть на плечи Короля золотые цепи, или люди не умели их создавать. Изнеженные святоши Ролуангэ, что с них взять?

– Смотри, не смотря, – прошептала Хатпрос.

Хат’ндо ухмыльнулся и сделал вид, что полностью поглощён спектаклем под башней. А глядеть там было на что. Служители навалились на покорёженную пушку и столкнули её вниз. Тут уж Цеткрохъев пришлось подвинуться, отходя от врезавшегося в камни металла. Он покачала головой и наставительно произнёс:

– Надо было зайти нам в тыл с остальными, а не рисковать здоровьем тут, наверху.

Хатпрос довольно улыбнулась. Конечно, старший брат тоже узнал, что люди задумали незаметно напасть на них со спины. Королева вперила в вылезших из подземного тоннеля служителей чёрный глаз, из-за чего и Хат’ндо узрел эту картину, не поворачивая головы. А Цеткрохъев… с его то талантами видеть нереализованные намерения людей ему ещё проще прочитывать действия церковников. Мужчина на стене рассказал ему о ловушке, ничего при этом не говоря. Его скрытые желания сами кричали о секретах.

На что рассчитывали святоши? Должно быть, они воспользовались подземным ходом, чтобы бесшумно выбраться на поверхность позади недругов и ударить по ним, застав врасплох. Они не догадывались, что их мысли – яркие пятна на серой свалке для Хатпрос, что их страхи – острые мечи, которые уколют их самих.

Так, мужчина прищурился и думал о том, как он и парочка служителей огорошат двух странных демонов. Они выбрались за пределами дворика и осторожно прокрались за спины врагов, и ликование маленького отряда, рассчитывавшего на неожиданность, так же легко читалось в их мыслях. Мужчина вскинул арбалет и прицелился в спину дамочки в зелёном платье, а его товарищи готовились напасть на демона в странной шляпе.

И вот главарь троицы обнаруживает, что болт уже вылетел, хотя он не отпускал рычажок. А демоны, приметными статуями торчавшие на разгромленном пятачке, будто испарились. Мужчина в недоумении завертел головой и потрясённо уставился на друга, обхватившего торчавший из его груди болт. Тот самый, что должен быть в арбалете. Служитель в ужасе наблюдал, как парнишка перед ним оседает на землю, недоумевая, что произошло и как он мог попасть в своего, не стреляя вообще… или не помня этого.

На плечи мужчине легли ладони, и женский голос зашептал прямо в ухо:

– Ты его убил. Метко ты попал прямо в его молодое сердце.

Служитель вздрогнул и попытался вырваться из дурмана, но злой рок уже настиг его: горячие руки Хатпрос ласково пробежали по его шее, помогая позвонкам сойти с мест. Третий церковник бесполезно наскакивал на Хат’ндо с обнажённым мечом, однако Король без усилий вырвал оружие и за секунды умертвил ретивого мужчину. Хатпрос даже завидовала немного, как красиво и аккуратно её брат умел превращать организм смертного в недееспособный, сломанный механизм. Снаружи вроде и не видно, отчего умер человек, и только вскрытие показывало вздувшиеся и развалившиеся органы.

Цеткрохъев тоже времени даром не терял: верх стены превратился в факел, и мало кто успел сбежать из зоны поражения огнём, если вообще успел.

– Пройдём через парадный вход или постучимся в тайную дверку? – пропела Королева.

– Как будто ты не знаешь, как эгоистично эти люди строят тайные ходы, – фыркнул Хат’ндо. – Мы там точно не пролезем.

Никто и ничто на этой земле не могло противиться их воле. Люди разбегались или гибли, камень плавился, воздух дрожал от негодования и страха… Бессмертные, впервые за долгие столетия, ступили внутрь того, что осталось от резиденции самых прославленных орденов на Ролуангэ. И то было жалкое зрелище.

Выживших, действительно, не осталось: почти все служители сгорели заживо ещё в первый час атаки. В коридор навстречу незваным гостям выскочил смельчак, но он был снесён мыслью.

Мгновение – и от человека ничего не осталось. Шестеро редко задумывались, почему Терпящая наделила их столь великим и могучим даром, приносящим разрушения. Уж не думала ли Она, что Её первенцы будут отогревать смертные души от вечного мороза? Глупо верить в подобное. Но тогда какой смысл дарить кому-то опасное оружие, которым так просто стереть любого с лица земли, а потом… обижать его? Это так же нелогично, как наделить змею проворством и сделать её рот ядовитым, а потом намеренно наступить на хвост. И наблюдать, как от одного укуса мир станет калекой. Провести намеренную провокацию потехи ради. Даже такое объяснение устроило бы бессмертных больше нелепой правды. Создательница не стравливала их с людьми, чтобы устроить Себе представление. Тогда Она бы осталась посмотреть, к чему это приведёт. А Она взяла и ушла, бросив всё на самотёк.

В одной из комнат оплота резиденции нашёлся последний уцелевший. Небольшое, заваленное рукописями и книгами помещение едва вместило двух великанов. Третий отстал, потерявшись в беспокойстве за возможно ценные труды больше, чем за живые души.

Окон не было, и свет исходил от свечей, висевших на стенах по периметру. Сидя на коленях, сорокалетний служитель в белой сутане с жёлтым воротом спешно перелистывал страницы книги. Когда над ним нависла тень, он испуганно вжал голову в плечи и выставил перед собой пухлые ладони.

– Я служитель младшего ранга! Не троньте меня! Я ничего не умею!

– Складная песня, да рифма сбивается, – вымолвил Хат’ндо. Посмотрев на дрожавшего лысого мужичка с одного бока, потом с другого, Король подобрал с пола книгу. – Что у нас тут?

Это был обыкновенный бестиарий с рисунками и описанием демонов. Странное время для изучения, подумал Хат’ндо и поморщился из-за некрасивых карикатур. Пепельно-бурые оттенки иллюстраций демонов всегда вызывали у него недовольное бурчание в животе. Им красок нормальных жалко, или служители до сих пор верят в сказочки, будто на Нижнем этаже даже солнце не светит?

– О! – воскликнула Хатпрос, хватая брата за рукав. Она уже заглянула в голову служителю, и глаза её расширились от удивления. – Он искал в бестиарии нас!

Младший брат взглянул на находившегося на грани обморока мужичка, как на безумца, и приподнял того за ворот. Ноги служителя оторвались от земли, и он задёргал ими, как вытащенный из норки зверёк. И тут же запищал, что он жалкий слуга Церкви и никогда не поминал демонов дурным словом. Точно грызун.

– Как меня зовут? – спросил Хат’ндо.

– Я… не знаю. Я как раз искал… Отпустите меня, я не опасен! У меня жена в соседнем городе, а с ней маленькие дети…

Мужчина плюхнулся на поясницу, когда Король нетерпеливо разжал пальцы. Хат’ндо обратился к развеселившейся сестре, и голос его был пропитан осуждением и раздражением:

– Ролуангэ!

– Разум оставившие, любители убийственных античных наказов грязные… эм…

– Разбойники, отвоевавшие любовь ушедшей апатичной невежды, грэхли эн’корте (1).

– А вот нечестно пользоваться древним наречием, – пожурила Хатпрос. – Я на нём сочинила больше стихов, чем на всех развившихся из него языках вместе взятых.

Цеткрохъев со стороны наблюдал за их соревнованием и неторопливо перелистывал добытые книги. Он прочитывал страницу одним коротким взглядом, а листов касался так невесомо и аккуратно, словно те могли скукожиться от жара его кожи. Подобное не исключалось, ведь люди не создавали страницы с учётом, что могучий повелитель редкого огня будет держать их книги в руках.

Всё имеет свойство полыхать, даже воздух, что дарует силу огню и задыхается в нём же. Мысль плавится от вздохов. Камень растаял, а небо дрожит от жара, но угроза не в том. Истребление физической оболочки банально. Бессмертные выжигают саму идею, её слепок в Мироздании. Цеткрохъев часто размышлял, что за это Терпящая журила их шестёрку с удвоенной яростью, хотя и осознавала в этом свою ошибку. Бедная, непутёвая Матушка! И ведь сумела же вовремя удалиться со сцены, на пике славы, незаметно сметая оплошности ножкой за кулисы. Ещё бы чуть-чуть помедлила, и люди начали бы догадываться и замечать, какой неопытный у них демиург. Однако Терпящая исчезла до этого, сохранив в душах будущих поколений маяк симпатии.

Создатель оставил этот мир! О, горе его жителям, ведь без Матери всё пойдёт под откос. Пружина сломается, и весь отлаженный механизм полетит на самотёк!

Создатель оставил их. Да здравствуют боги! Да здравствуют спасители, опора, несущие столбы, сила и… ненависть. Как много в них в действительности ненависти. Взметается разноцветными лентами, у каждого по-своему разрушительно прекрасными. Они бы не удивились, если бы огонь в них родился вместе с ненавистью, однако он существовал задолго до этого.

Мужичка постигла участь других служителей. И кого он пытался обмануть, презренный раб, будто его ждали жена и дети? Да и кого это могло разжалобить?

– И это всё? – кисло выдавил Хат’ндо. – Победа?

Цеткрохъев понимал его неудовлетворение. Слишком просто, до болезненной судороги стремительно. Они не ждали серьёзного отпора, и всё же надеялись, что им дадут вспомнить об осторожности, встряхнут их размякшие от столетий ожидания тела. Какая цель теперь маячила на горизонте? Увы, роли для них уже утвердили, и – вот же невозможное дело! – они сами подписались на них!

– Эта тишина, это безделье заставляет меня вспоминать, что мы в запасе! – воскликнула Хатпрос и, обхватив старшего брата за шею, уткнулась ему в плечо.

Цеткрохъев равнодушно приобнял её за талию, зная, что она просто подхватила настроение Хат’ндо. Королеву в последние дни довольно забавно кидало из двух крайностей: когда она смотрела на любителя шляп, в ней взбрыкивалась хитрая затейница, которая втихаря откусит палец даже близким; но когда Хатпрос переводила взгляд на сосредоточенного и умиротворённого Цеткрохъев, в ней просыпалась напряжённая сударыня. Возможно, эта двойственность, как синдром скуки, и не давала ей покоя, отчего Королева нынче была так озлоблена. Раздражение вспыхивало в ней будто само собой, но, к счастью, не перерастало во что-то неконтролируемое.

– Им весело на материке Церкви. А нам тут расчищать земли от сброда, – процедил Хат’ндо.

– Благородное дело, – размеренно проговорил Цеткрохъев. – Вшестером мы точно разрушим Хатостро. Нельзя этого допустить. Нам нужно держаться порознь, чтобы успеть больше за кратчайшее время. Если они не преуспеют, мы придём вместо них на Хатостро и продолжим дело. А пока мы стараемся на соседних землях, и так мы тоже меньше рискуем тем, что погребём их все под слоем пепла.

– Их всех, – вторила Хатпрос. – Почему нельзя их всех? Беречь людей – не наша работа.

– Пожалей земли, по которым они ходят. Земля не виновата в том, что держит недостойных.

Уничтожить махом красоту материка, купавшегося в свете и тепле, было бы куда большей трагедией, чем растоптать бегавших по нему муравьёв. По бескрайним равнинам Ролуангэ гулял свободолюбивый ветер, сухо хлестал жёсткие стебли растений, внушал людям эйфорию и восторг от чувства протяжённости и бесконечности. Поселения располагались довольно далеко друг от друга, а между ними были натыканы виноградники и плантации. Двигаясь сквозь весь материк, путешественник имел счастье посетить десятки крупных городов и сотни маленьких. Переезжая от одного к другому, он так или иначе наталкивался на пышные фруктовые сады и раскинувшиеся поля. И в какой-то момент путника ждало новое потрясение: он выезжал к подножию гор, цепью прорезавшей Ролуангэ с юга на север. Величественность этих гор придавливала заразившуюся свободой натуру, напоминая, что путешественник – всего лишь маленькое и хиленькое существо в сравнении с этими древними великанами.

Жители Ролуангэ привнесли в дикую красоту смысл, наполнили порядком. Проходя мимо заборов, ограждавших плодоносные деревья или грядки, можно было наткнуться на картины, оживлявшие статичные и спокойные пейзажи. Где-то в огородах и садах, не разгибая спин или, наоборот, не опуская голов, трудились мужчины и женщины. Они погружались в свои глубокие думы и не видели ничего, кроме предмета работы или конечной цели. Иногда можно было приметить паренька с низко надвинутой на глаза шляпой, заснувшего под танцевавшим лиственным куполом. Ему снились золотистое море, белоснежные паруса и заливистый девичий смех. А когда он просыпался, то мог краем глаза заприметь промелькнувший силуэт и подивиться, что девушка существовала не только в его воображении. Её рогатая тень всего секунду успевала подмигнуть дремавшему, а потом растворялась, и обескураженный парень вскакивал на ноги и в волнении озирался по сторонам.

Марево могло доставлять людям дискомфорт и даже неприятности, особенно когда урожай желтел и выгорал на беспощадном пекле. Подобное случалось редко, но всё же не без капризов природы. Зато тем, в чьих венах тёк огонь, жара не доставляла неудобств. Они шествовали под лазурным куполом мимо работавших людей, поселений, повседневных забот незаинтересованными миражами. Редкие взгляды ловили их фигуры, а когда такое случалось, люди протирали глаза и читали молитву Терпящей, если удавалось её вспомнить.

Нет, всё же в людях был толк, пусть они и занимали земли, не предназначавшиеся им от рождения. Смахивать их с этих пейзажей – значит, нарушать установившийся на материке порядок. Ролуангэ шло быть Королевством гончарных мастеров, родиной нескольких великих умов и выдающихся деятелей искусства и науки. Уже этим люди заслужили то, что рогатые леди всего лишь виделись уставшим юношам в мимолётном бреду, а посевы выгорали на солнце, а не настоящем огне.

Как скоро эти зацикленные на своих проблемах маленькие мирки, рождающие смыслы, будут потрясены извне новостями о гибели религиозных орденов? Сильно ли пошатнутся их устои? Запоют ли траурные песни, полетят ли гневные письма в столицу с требованием разобраться, найти и наказать? Отловить демонов… Есть шанс, что хотя бы тогда, в этих запоздалых волнениях, разовьётся опасность быть пойманными, изгнанными, сосланными вниз. Или же нет, и великаны просто исчезнут на равнинах, письма потеряются, а песни не станут востребованными.

А ведь они не могут прятаться и убегать – в силу своей природы. После того, как площадка будет окончательно расчищена от гнойников религии, бессмертные займут самое выгодное и в то же время привычное для себя место – на троне. Проведут подмену и незаметно или в открытую отравят сердце Королевства собой, как уже начали делать это. В природе ничего не изменится: виноградники всё ещё будут расти, а горы тянуться к небу; персики наливаться цветом, а плантации шириться и процветать. Изменится настроение людей. И это самое сложное. Бессмертные пришли воевать и никогда особо не думали, как будут ладить с местным народом. Потому что ладить с ним и не учились, но могли бы попытаться подстроиться под изменчивую ситуацию. Могли бы, но разве хотели?

И оттого, наверное, призрачные сновидения для задремавшего юноши не были такими уж приятными. Он судьбой был проклят проснуться в холодном поту, хотя солнце палило нещадно, раз за разом вспоминая насмешливую ухмылку рогатой девицы. Она бы ему даже понравилась, если бы от неё не веяло каким-то старым и врождённым неприятием к роду людскому. А старики не дрожали бы от суеверного ужаса после того, как им примерещится в полдень, что у вежливого, но скупого на симпатии господина с отколотым рогом возникнет к ним вопрос о расположении того или иного поселения. Слишком холодный голос, пробирающий до мурашек. Они недружелюбны, эти загадочные великаны, и не спешат добиться чужой любви. Посему изменения в настроение человеческого общества неизбежны.

Да и бессмертные недолго удержат терпение на поводке. Всё равно, с чего бы они ни начинали, к каким бы выводам ни приходили о важности или бесполезности местного народа, итог будет один. Раздумья намешаются в чаше решений и приведут к пожарищам. Ролуангэ будет гореть, пускай и не сразу. Может пройти довольно много времени, и мирному люду череда дней покажется самой обыденной и не предвещавшей беды, но в конце яда скопится так много, что костры взметнутся к небесам. Бессмертные знают, что не сумеют быть добренькими, они пробовали.

Хат’ндо искренне верил, что серьёзных противников на Ролуангэ вовек не сыскать. Религиозные ищейки, которые давным-давно прибыли на материк просвещать людей и прививать им любовь к Терпящей, выродились. Их потомки любят Её, берегут веру, но им не хватает хищности и фанатизма, которым болеют главы Lux Veritatis. И что ещё печальнее, выродились не только они. Те немногочисленные Спустившиеся, которых бессмертные нашли на Ролуангэ, были иными. Священники местных орденов, конечно, были неправы или кривили душой, говоря, что демонов на их материке нет. Они водились, но в значительно меньшем количестве, чем, как ни странно, на Хатостро с его озлобленным Lux Veritatis. Местные Спустившиеся оказывались боязливыми, отстранёнными, какими-то потерянными, что неприятно удивляло Хат’ндо. Они были изумлены узреть на своей земле настоящих рогатых, будто те являли собой ожившие мифы, и не всегда правильно вспоминали имена бессмертных. Это было так же ошеломляюще, как если бы святоша забыл имена действующих богов.

О нет, рогатые существуют! Сколько поколений Спустившиеся сменилось на Ролуангэ, что растеряли все свои корни? Название материка всё чаще вырывалось из уст в качестве проклятия. Красивые пейзажи, но скверная оторванность от остального мира. Словно Ролуангэ находился в ином измерении, где историческая значимость явлений и событий теряла вес, а сама история обращалась в сказки.

Кто или что тут могло представлять опасность для тех, у кого борьба за право обладать большим срослась с сущностью?

И всё же такие нашлись. Сумерки быстро сгущались над перепаханными грядками, готовыми вобрать в себя семена. На горизонте спереди и по левую руку высились зубья гор, сзади дорога ныряла с холма на равнину. Огород принадлежал обитателю небольшого домишки, но свет внутри не горел, так что местность казалась заброшенной. Такие одиночки иногда попадались на пути, и Хат’ндо не задержал бы на очередном невзрачном владении пытливой мысли, если бы не случилось неожиданного. Пока Король топтался возле низенького заборчика и размышлял, где отстали его родственники, в воздухе разлился знакомый запах, от которого щипало ноздри и слезилось в глазах. Запах церковной магии, только в этот раз с новыми примесями. В нём был сладковатый аромат каких-то незнакомых цветов, щёлкавший по обонянию, и если бы Хат’ндо требовалась еда, его желудок уже скрутило бы от тошнотворной резкости.

Стоило Королю повернуться в направлении, откуда принесло эту гадость, как в лицо ему выплеснулась волна золотистого света. Хат’ндо закрыл пострадавшую часть рукой и попятился, шипя от боли. Ему выжгло кожу и глаза, так что он остался в темноте ещё до наступления ночи. Магия была настолько мощной, что покалечила лицо за секунды. Работа профессионала. Королю подготовили действенную ловушку. Не меньшим сюрпризом была цепь, обвившаяся вокруг руки бессмертного, которой он не прикрывал повреждения, так что от дорогого рукава сиюминутно пошёл пар. Неужели золотая?

– Значит, опытные служители всё же живут на этом острове-переростке, – Хат’ндо теперь мог ориентироваться лишь по звукам, но даже в таком состоянии был опасным противником. Он терпеливо ждал, когда владелец цепей заговорит.

– Так и есть, Король. Везде есть защитники, но не всегда судьба велит нам выступать против зла первыми.

Хат’ндо дёрнул рукой с цепью, однако та не ослабла. Её магия уже причиняла боль сквозь одежду, и колючие искорки срезающими силы лезвиями расползались по телу. За лицо младший из братьев не беспокоился: оно очень скоро вернёт прежнюю красоту. А вот продержится ли он сам на Верхнем этаже?

– Это радостная весть, – Хат’ндо, в самом деле, воспрянул духом. Скука была застрелена на месте появлением этого неизвестного служителя. Для Ролуангэ не всё потеряно. – Уважительно склоняю голову перед твоим орденом под названием…

– Я не состою в ордене.

– Вот как? Это ещё интереснее… – смутился Король. И не особо поверил, так как подобного уровня церковной магии достигали лишь талантливые служители. Не вступавших в орден таким трюкам не учили. А то, что человек перед ним был незаурядным, кричала ещё и провальная попытка развести костёр под его стопами, ориентируясь по голосу.

– Не трать время, Король. Я защищён магией света, – отчеканил мужчина без тени гордости. – И сейчас я отправлю твою душу обратно вниз, и ты возродишься уже среди своих уродливых подданных.