Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 81 страниц)

– Людей из Фассето я не знал, но слышал, что они были набожными служителями и честными горожанами. А вот товарищ из Лангзама… – юноша на секунду потупился. – Да, к потерям трудно привыкнуть. Я думал, что готов к такому, но на самом деле… Не представляю, что бы я чувствовал, если бы погиб наставник Саратох. Спасибо большое, что помогла ему! Хоть он и считает твой поступок глупым, но, я уверен, сама Терпящая направила тебя в ту пещеру.

– То есть все заслуги опять приписываются Терпящей, а не тем, кто их совершает?

– Нет… я не это имел в виду…

Рандарелл с удивлением посмотрел на моё рассерженное лицо, и я подавила свой внезапный гневный порыв.

Мы отправились к Одинокому Фонтану. В этом заброшенном уголке валялась куча мусора, а вода в фонтане протухла и зазеленела. Вокруг шаталась парочка человек, таких же никому ненужных, как и это место, да личности, искавшие уединения.

– Извини, ты, наверное, расстроена из-за вчерашнего, – осторожно произнёс юный служитель, присаживаясь на бортик. – Все эти чудовищные убийства и грубый отказ наставника…

Если бы это действительно волновало меня… Ох, Рандарелл, ты был так близок и так далёк от истинных причин моего морального потрясения. Отнюдь не отказ Осветителя и крики гибнувших людей или Скууфтов вызывали у меня приступ тошноты.

– Я правильно услышал тебя вчера? – продолжил юноша, не дождавшись моего отклика. – Ты сказала, что считаешь… считаешь Скууфтов невиновными?

– Я… теперь уже не знаю, – я попыталась проанализировать собственные суждения. Но в голове стояла сумятица, и я прислушалась к ощущениям, которые также прибывали в состоянии хаоса. – То, что я скажу тебе, может быть притянутым за уши. Но чтобы ты понял мою позицию, тебе нужно кое-что сделать.

Рандарелл с готовностью кивнул, доверчиво смотря на меня. Когда я пригнулась в его сторону, он смущённо заёрзал на месте, но продолжал концентрировать внимание на моём лице.

– Я помню, что ты рассказывал мне о своей семье, Рандарелл. Но сейчас ты должен попробовать отбросить своё личное суждение демонов и все связанные с ними предрассудки. Я знаю, что это непросто, но ты можешь сделать это. Пусть они станут для тебя не кровожадными завоевателями, а просто… соседями. Хотя бы на момент этого разговора.

На лбу юноши пролегла складка. Он напряжённо молчал, как будто с усилием пытался втиснуться в костюм, который ему не подходил.

– Увидеть в демонах… соседей? – он усмехнулся. – Хороши же соседи! Ладно, я постараюсь.

Я одобрительно кивнула и, сжав кулаки, принялась как можно чётче излагать свои мысли. Последовательно рассказала Рандареллу о встрече с нетрезвым торговцем и его словах, а также попыталась объяснить, почему полезла в пещеру. Последнее было особенно сложным, так как я и сама до конца не осознавала, что именно дёрнуло меня на этот поступок.

– Что самое главное – мне удалось поговорить с одним Скууфтом.

– Серьёзно?

– Знаешь, что он сказал мне? Что они никогда не видели этого города. Похоже, Скууфты не знают о его существовании. Я догадываюсь, что ты мне сейчас скажешь! – выпалила я, предвосхитив ответ друга. – Что Скууфт соврал. И в этом есть резон. Если Спустившиеся виновны в помешательстве людей, то, вероятнее всего, не станут признавать этого. Правда, и тут есть одно «но»: если Скууфты знают, что никто во враждебном мире людей не станет устраивать им суда, а скорее просто придёт и покарает их, зачем им притворяться невиновными?

– В твоих словах есть смысл. И всё же…

– Я понимаю. Всё же они Спустившиеся, и кто знает, что было у них на уме. Они другие, и мышление у них совсем иное, нежели у людей и, возможно, многих других Спустившихся, – я вздохнула. – Вот три детали, на которые я обратила внимание. Первая, как я уже сказала, слова Скууфта, но им нельзя безоговорочно верить, но и списывать со счетов не стоит. Второе и самое главное – логика поведения Скууфтов.

Я заметила, что Рандарелл слушал меня крайне внимательно, а его дурашливость вмиг пропала, уступив место сосредоточенности. Меня это обрадовало: юноша не бросил в меня скептическое «Чушь!», а дал шанс выговориться.

– Скууфт, с которым я разговаривала, был в ярости из-за моего вторжения, но по большей части его разозлило не то, что я забредший на их территорию человек, а то, что я могла угрожать его семье, – и делала это, вспомнила я. – Но Скууфт отвечал на мои вопросы. Он был адекватным. Тогда зачем им сводить с ума случайных людей? Какой в этом смысл? Если бы они мстили человеческому роду, выкосили бы весь город. А если они мстили конкретным представителям, почему заставляли их думать, что они Костюмеры, вместо того чтобы наслать страшную болезнь или что ещё похуже?

– Потому что демоны так делают. Извини, Умфи, я сейчас смотрю на ситуацию немного не так, как ты просила меня, – произнёс Рандарелл. – Но если вспомнить случай с моей семьёй… В их убийстве тоже не было смысла. Демоны просто сделали это. Сделали, потому что могли, потому что ненавидели людей и желали им зла.

– Тогда я спрошу ещё раз: почему Скууфты не умертвили весь город, район или улицу? Зачем устраивать помешательства, да ещё и в таких малозаметных масштабах?

– У них не хватило бы сил на это. Они – не Шестеро, а просто отшельники, живущие по соседству с нами, людьми.

– Но при этом достаточно сильные, чтобы натворить куда большие беды. Им подвластна природная магия, они могут заговаривать воду, землю, даже воздух, – я покачала головой.

– А третья деталь?

– Она самая прозрачная. Но я хочу озвучить её, даже если она ничего не значит. Я помню, как тот торговец сказал, что жители «обычной комнаты» сами не в курсе, что происходит. Если примерить его слова к Скууфтам, получается…

– Получается, что ты веришь нетрезвому прохожему, который всего лишь сказал что-то похожее на наш случай. А ты не думала, что ты просто была так увлечена этой историей с помешательствами и заговорённой глиной, что соотнесла случайные слова со своими представлениями?

Я поудобнее пристроила мешок в ногах и провела ладонью по воде. Правую руку как будто обожгло огнём.

– А теперь выслушай теорию, которую я сопоставила на основе трёх этих пунктов. Но для начала ответь на мой вопрос. Давай представим, что Скууфты не виноваты, и это не просто мои догадки, а неопровержимый факт. Какова вероятность, что кто-то может обвинить ненавидимых всеми представителей Спустившихся в том, чего они не совершали?

Юноше не нужно было много времени на размышления. Ответ плавал на поверхности и был известен каждому жителю этого мира.

– Вероятность этого очень высока, – ответил он тихо.

– А почему?

– Потому что… ну, ты же сама знаешь, Умфи! Почему я должен это озвучивать? – заупрямился он.

– Сказать об этой несправедливости вслух – значит осознать её. И признать, что она существует.

Я видела, что разговор перетекал в неприятное ему русло. Но Рандарелл покорно следовал моим указаниям.

– Потому что, если обвинить в преступлении человека, потребуются доказательства его вины, – вымолвил юноша. – Если обвинить демонов, все просто покивают головой и согласятся с этим. Никто не станет разбираться, виноваты ли они на самом деле, – помолчав, юный служитель добавил. – Я бы сказал, что эти твои Спустившиеся виноваты уже потому, что поднимаются в наш мир. Их территория внизу, а эта часть мира принадлежит нам, людям. Но… я не вижу ничего плохого в том, чтобы тихие и неконфликтные демо… Спустившиеся жили с нами, если они не замышляют никакого зла. В этом нет ничего преступного или неправильного.

– Но не все люди согласятся с тобой. Поэтому Спустившихся так легко обвинить в чём угодно. Даже в помешательстве жителей этого города.

Я сложила руки на груди и стала разглядывать неровные линии на серых камнях. Они перечёркивали друг друга, как спутанные нити, углублялись в камень, разрушали его.

– Допустим, существует кто-то, кому помешательства тех людей были на руку. Не важно, по какой причине. Этот неизвестный мог воспользоваться тем, что представители орденов накинутся на Скууфтов. И даже навёл бы служителей на них, дабы отвадить от себя подозрения.

– Но никто посторонний не сообщал нам о Скууфтах. Их нашли люди из Фассето.

– Вот именно. И тут же стали утверждать, что Скууфты подходят на роль заклинателей красной глины.

– Но они в самом деле подходят, – заметил Рандарелл. – Неужели ты думаешь, что Фассето…

– Не защищай их только потому, что они часть Lux Veritatis! Если Лангзам тысячелетие исправно доказывает свою полезность, ещё не значит, что новички столь же преданны ордену!

Рандарелл жестом попросил меня понизать голос. Неистово целовавшаяся на полуразвалившейся лавке парочка недружелюбно покосилась на нас.

– И зачем Фассето сводить людей с ума и сваливать всё на Скууфтов? – вопрошал ученик Саратоха. – Если они хотели убрать Спустившихся, могли бы просто устроить облаву на пещеру.

– Значит, причина была в другом. И мы никогда её не узнаем, – прошептала я. – Но подумай об этом вот с какой стороны. Фассето – самая молодая ветвь Lux Veritatis. Они ни чета трём старейшим столбам, На-Ла, Лангзаму и Риндожи, да и до других средненьких орденов пока не дотягивают. Им даже запрещают вышивать розы на одеждах. Представители Фассето чувствуют себя отщепенцами, и им скорее хочется стать полноправными членами могущественно ордена. Им надо проявить себя. Но что они могут? И главное, как сделать так, чтобы их действия заметили? И тут им под руку подворачиваются представители другого ордена, что крутятся неподалёку от города-резиденции Фассето. И не какого-нибудь, а самого Лангзама! Нужно просто впечатлить уважаемых служителей, и те замолвят словечко на Совете Святейших.

– И они устраивают спектакль с человеческими жертвами? – подхватил Рандарелл.

– Примерно так. А когда Лангзам прибывает в город и начинает метаться в потёмках, Фассето выходят на свет и навязывают свою помощь. И успешно помогают! Организовывают поиски, находят виновников, отправляют своих людей в пещеру – умирать ради высшей цели ордена. Люди из Фассето утверждают, что Скууфты признали свою вину.

– Верно, я и забыл об этом!

– Но я не верю их словам. Если члены Фассето в сговоре друг с другом, никто из них не скажет, что один из них солгал. Скууфты – единственные, кто мог бы поспорить, но они все мертвы, – я горько усмехнулась. – И тут я вспоминаю того странного торговца. Что, если он был представителем Фассето, но таким, который не разделял действий остального ордена? Не могут же все заговорщики одобрять человеческие жертвы! Возможно, этот служитель видел меня на улице в твоей компании. Или приметил, как я ходила на встречу с представителями Лангзама, и подумал, что я имею к ордену отношение. И он сделал мне намёк, но так, что я не узнала в нём служителя Фассето, но при этом могла догадаться обо всём и передать его предостережения вам, людям из Лангзама.

– Тогда он плохо постарался. Слова этого «торговца» слишком туманны и едва ли могут послужить доказательством своеволия Фассето, – заметил мой друг. – Хоть мне твоя теория и кажется… как ты это выразилась? Притянутой за уши, да, но я всё же считаю, что в ней есть доля смысла.

– Всего лишь доля?

– Ага. Большая такая долечка, – Рандарелл составил из большого и указательного пальца пузатый кружок.

– Но даже если я каким-то чудом окажусь правой, Скууфтов это не вернёт.

– Теперь я понимаю. Если представить, что Скууфты были невиновны, а просто жили рядом, как миролюбивые соседи… Мне… даже жаль их становится. Хотя они убили столько служителей на моих глазах, что мне трудно простить их. И всё же… если они просто защищались…

– Если бы в твой дом ворвались головорезы, ты бы тоже дрался насмерть, – я запнулась, вновь явственно увидев крохотную белую ручонку, высовывавшуюся из-под тряпок.

– Это тебя так расстроило? – пристально глядя на меня, спросил юноша. – Тебя задела эта возможная несправедливость по отношению к Скууфтам?

– Нет. Дело не в несправедливости, – сухо проронила я. – Рандарелл, если я права, орден Фассето очень опасен. Кто знает, на что ещё способны его представители, дабы набрать популярность в глазах старейшин Lux Veritatis.

– Я перескажу твою теорию наставнику Саратоху. Я не знаю, поверит ли он мне, но выслушает точно. Даже если доказательств не будет, за Фассето станут приглядывать. А ещё я поговорю с ним о твоём вступлении в орден.

Я завертела головой. Этот упрямец всё о том же.

– Нет. Я чувствую, что время вступить в орден ещё не настало. Не заставляй меня делать то, что не принесёт мне удовлетворения.

Рандарелл поднялся на ноги, я встала следом.

– Я думал, ты собрала вещи, чтобы уехать с нами.

– Я уеду из города, но в другую сторону.

Ученик Осветителя отвесил мне поклон, но его движения были неожиданно скованными.

– В любом случае, спасибо за эти прекрасные дни! Это была удача – встретить тебя здесь.

Мы прошлись по улочкам, заполненными в это время суток людьми самых разных мастей и наружности. Пару раз взгляд цеплял бледных, как молоко, иностранцев, прятавших лицо от кусачего южного солнца. Их наполненные любопытством глаза казались такими пытливыми и живыми, что я в очередной раз вспомнила, какой же яркий мир ожидает меня за пределами этого скучного города. Эта очевидность с неожиданной силой ударила до болезненного спазма. Прямо сейчас пойти в сторону ворот и переступить черту!

– Тебе не нужно беспокоиться, – Рандарелл с завидной чуткостью видел моё беспокойство, хотя я и пыталась скрыть его. – Я обязательно поговорю с наставником об ордене Фассето.

– Не это тревожит меня.

– Тогда что? Ты можешь… можешь поделиться со мной. Ты же знаешь, Умфи, я всегда рад выслушать тебя.

– Извини, не сейчас, – я приметила на пути двухэтажное массивное здание с гербом Орсари – семьи, уже добрую сотню лет успешно владевшей сетью самых крупных банков в государстве. – Мне нужно кое-что сделать. Думаю, мы ещё увидимся сегодня и попрощаемся, как следует.

Рандарелл подмигнул мне и свернул на соседнюю улицу, а я продолжила идти вперёд, думая о том, что солгала ему. Я не собиралась устраивать отдельных проводов с объятиями и слёзными обещаниями увидеться вновь. Мне было проще исчезнуть из города, не мозоля никому глаза. Сбежать.

В банке я оплатила ровно половины суммы, указанной в чеке. Остальную часть посоветовала требовать с мастера Кунатека. Я сделала это не из злорадства или жажды мести. Просто иначе у меня осталась бы пара монет, а для отправлявшейся в неизвестность девушки это критично. Голодать не хотелось, воровать, если честно, тоже. Едва ли Шитро поймёт мой поступок, сочтя его бесчестным, и он в праве так думать. Но ему определённо будет проще оплатить остаток долга, чем мне, и я вовсе не бросала старика в затруднительном положении.

Я прикрыла глаза, в последний раз вдыхая смрад этого города. Пора было вычеркнуть эту мертвечину из своей жизни.

========== Глава 8.1 Внимательный взгляд ==========

Кибитка подпрыгивала на кочках и ухабах, заставляя нахохлившегося девятилетнего юнца морщиться от неудовольствия. Мотая из стороны в сторону обтянутыми кальсонами ноги, ребёнок отчаянно строил рожи, но сидевший напротив отец делал вид, что не замечает их. Меньше всего ему сейчас хотелось брать во внимание капризы своего дитя, всю последнюю неделю придумывавшего всё более нелепые поводы надувать розоватые губки. Вот и сейчас основная причина плохого настроения мальчика крылась вовсе не в неровностях дороги, что его отец ещё смог бы понять и стерпеть, а в какой-то детской банальности.

– Ты спугнул её, – в очередной раз ребёнок не выдержал равнодушного молчания отца и попытался, во что бы то ни стало, пробить его оборону новой порцией обвинений. – Не прощу тебя!

Одетый в опрятный дорожный плащ мужчина сорока лет лишь дёрнул плечами, сдвигая шляпу на лоб. Он уже жалел, что не захватил с собой книг по истории, которые его неугомонный отпрыск с упоением читал бы всю дорогу, вместо того чтобы со скуки искать повод жалостливо скулить. Это их рассеянная гувернантка не удосужилась проявить бдительность при сборе сумок. Да и служанки проглядели, обеспокоенные больше тем, как бы хозяева не замёрзли в дороге, нежели чем те будут занимать бесконечные часы поездки. Вспомнив махавших на прощанье женщин, господин в шляпе внутренне сжался от тоски. Тяжело и больно было покидать дом, в котором он жил без малого двадцать три года. И чувство необходимости, этот неумолимый злодей, вместо ободряющих похлопываний оставляло в душе только холод пустоты. Несомненно, его сын Гаррел тоже чувствовал эту тоску расставания и потери чего-то дорогого, к чему привыкаешь с детства. И отец был готов к взрывам эмоций и мольбам развернуть лошадей и вернуться в тёплый и уютный дом. Но вместо этого девятилетний разбойник обвинял его в чём-то совершенно постороннем, и отца раздражало это. И возмущало, что сын вместо ожидаемого срыва маялся от скуки и плакался из-за какой-то ерунды. Мужчине не приходило в голову, что поведение его отпрыска могло быть вызвано тоской и резкими переменами в жизни, и мальчик просто держал истинные причины расстройства в себе.

– Ты всё испортил! – нарушая давящую тишину, выпалил мальчик. Он прижался щекой к стеклу и без интереса смотрел на проносившиеся мимо ряды деревьев. – Я же просил подождать всего пять минут! А теперь…

– У нас не было пяти минут, – строго перебил отец, лениво поглаживая аккуратные пшеничные усы. – Мы и так вынудили человека ждать.

Хотя, чего уж скрывать, он и сам с трудом отклеил ноги от пола, заставляя себя спуститься по белоснежной лестнице, на которой в молодости грелся на солнышке и читал книги. Через силу переступил через линию ограды, делая своё возвращение в родное гнездо невозможным. Но мужчина должен был сделать это, если не ради себя, то ради сына. Их дом более не принадлежал им, и покинуть его следовало сейчас, пока в его стенах ещё хранилось тепло и воспоминания, пока новые хозяева не заполнили его собой и не вытеснили то немногое, что осталось от предыдущих владельцев. Пусть это случится потом, когда господин Лонденол и его сын уедут оттуда и не увидят, как медленно и неотвратимо в их дом проникает нечто чужое и разъедает его старый дух.

– Но если бы ты просто подождал… – простонал мальчик, насуплено утыкаясь носом в оттопыренный воротник коричневой жилетки. – Если бы ты послушал меня и подождал, нам бы не пришлось уезжать из дома.

– Что ты имеешь в виду?

– Я уже говорил! Ты спугнул фею! Я позвал её, и она пришла исполнить моё желание! – кибитка подпрыгнула на очередной неровности, и Гаррел прикусил кончик языка.

– Желание? – нахмурившись, спросил отец. – И что же ты собирался пожелать?

– Чтобы дом остался нашим. Или, если это позволено, я попросил бы, чтобы мама вернулась.

Господин Лонденол помрачнел ещё больше. Он ни на секунду не поверил в существование доброй феи, о которой его неугомонный сын с разыгравшейся фантазией твердил уже битый час. Но проблемы, о которых говорил мальчик через сочинённые на ходу байки, были настоящими. И они задевали не только юную непорочную душу ребёнка, но и его взрослого отца, страдавшего не меньше, но умело скрывавшего это.

– Может… ты позовёшь фею прямо сейчас? – сжалившись, проговорил глава семейства.

– Она не придёт, пока ты рядом. Она не показывается на глаза взрослым.

Естественно, подумалось мужчине, как ещё оправдать отсутствие несуществующей феи, как не страхом быть замеченной потерявшими мечты взрослыми.

– Да и поздно уже. Мы далеко от дома. И нам уже не вернуться.

– Вот как? – удивлённый пессимизмом сына, промолвил господин. – Разве желания не для того нужны, чтобы делать невозможное реальным? Какой смысл звать фею и тратить желание на то, что ты и так можешь достичь без помощи волшебства?

В этот момент испуганно заржали лошади, и кибитка резко и мощно дёрнулась в сторону. Оба левых колеса оторвались от земли, опасно накреняя повозку, но тут же со стуком вернулись в прежнее положение. Гаррел вновь едва не прикусил язык и, не успев вцепиться руками в сиденье, приложился об окно. И тут же захныкал от боли, потирая правую сторону лица.

Они встали на дороге. Проклиная непредвиденные обстоятельства, глава семейства выскочил из кибитки в сгущавшиеся сумерки и зашагал к извозчикам. Один из них успокаивал лошадь, а второй стоял сбоку и, задумчиво глядя на колёса, почёсывал голову.

– Что, обрушься небо, это было? – выпалил мужчина, поправляя съехавшую на бок шляпу. – Мы наехали на камень?

– Да вроде бы нет, господин, – пожал плечами его озадаченный собеседник. – Колесо почти полностью слетело с оси, но я не вижу причины, почему это произошло.

– Зато я знаю! – тут же влез второй, поглаживая гриву вороной. – Тот бездарь неправильно поставил его, вот оно и вылетело! Говорил же тебе, проверяй, что твои безалаберные помощники творят!

– Не надо винить в этом Роджера. У него золотые руки, и таких ошибок он отроду не допускал.

– Ладно, это не важно, – перебил их господин Лонденол, с неудовольствием отмечая, что завывания ребёнка стали только громче. – Это ведь не помешает нашей поездке?

– Мы быстро приладим колесо на место.

– Насколько быстро?

– Быстро, – просто повторил извозчик, опускаясь на корточки. – Нет повода для беспокойств.

Эти дежурные фразы не давали никаких гарантий и только ещё больше ухудшали и без того невесёлое настроение господина Лонденола. Неприятности уже более месяца кряду ходили за ним по пятам, выпрыгивая из-под ног и скалясь. Мужчина начал уставать, как и любой человек на его месте. Ему всего лишь хотелось, чтобы чёрная полоса в жизни закончилась, чтобы началась новая страница, чистая, не заляпанная потёкшими чернилами и грязными пальцами неаккуратных читателей.

Извозчики зажгли фонари и поставили их на землю. Один они вручили господину, растягивая губы в извиняющихся улыбках. Кажется, они даже были искренними. Мужчина напряжённо повёл плечами и вернулся к хныкавшему сыну. И в ужасе замер, приметив возле распахнутой двери неизвестную фигуру.

– Вы ещё кто?! – выкрикнул он, бросаясь к незнакомцу.

Голова плавно повернулась, и под капюшоном затрепетали золотистые пряди. Господина обдало запахом прелой листвы, смешанным с незнакомым ароматом, который щекотал нос и дразнил обоняние, держась где-то между приятным и отталкивающе резким.

Отец ребёнка замер, остановленный взглядом бирюзового глаза. Единственного видимого на лице, поскольку левая половина была тщательно забинтована. Женщина слегка наклонила голову и спокойным, почти равнодушным голосом сказала:

– Прошу прощения. Не хотела пугать вас.

Белая ряса с широким капюшоном выдавала в незнакомке монахиню. Одежды женщины не носили в себе никаких изысков и красивостей: ни позолоченного ремешка, ни украшенных вышивкой карманов, ни привлекательных блестящих пуговиц. Глядя на простой фасон рясы, можно было бы заключить, что женщина занимает один из самых низких рангов, если бы не бросавшаяся в глаза шелковистость материала. Ткань не просто волновалась от движений, она как будто текла, даря постороннему взгляду возможность безошибочно угадать её мягкость. И дороговизну. Подобное сочетание простоты и богатства заставляло задуматься, а так ли недавно обладательница наряда вступила в орден.

Господин снова взглянул в бирюзовый глаз незнакомки, стараясь не задерживаться на покалеченной стороне. Почувствовав его смущение, женщина подняла руку и коснулась бинтов, кротко улыбнувшись.

– Я услышала плач ребёнка, – проговорила монахиня. – И пришла на помощь. Не могу выносить детский плач.

Не то раздражение, бурлившее в мужчине уже какое-то время, не то давняя привычка, но фраза незнакомки показалась ему внезапно двусмысленной. Женщина, между тем, протянула руку в белоснежной перчатке к мальчику, но тот инстинктивно отстранился.

– Прошу, не беспокойся, – не то ребёнку, не то его отцу сказала она. – Я владею целительной магией. Если ты потерпишь, я изгоню твою боль.

Гаррел неуверенно посмотрел на отца, пытаясь понять, как ему вести себя дальше. Но обтянутые шёлковой тканью пальцы уже коснулись его лба, на котором некоторое время раздувалась шишка. Вздрогнув, мальчик вновь попытался отстраниться, но успокаивающее поглаживание обескуражило и утихомирило его.

– Вы из обители Терпящей? – между делом спросил господин.

Незнакомка пригнулась, отчего золотистые пряди упали ей на лицо. Освещённые фонарём щёки казались фарфоровыми.

– Нет, – просто ответила она, проводя ладонью по голове ребёнка. Гаррел поморщился и поддался назад, но тут же какая-то внезапная мысль озарила его лицо, и мальчик так и замер.

– Значит, вы принадлежите одному из орденов Lux Veritatis, – заключил мужчина.

Краем уха господин Лонденол услышал, как присвистнул какой-то извозчик, заметив нового человека. Он и его товарищ уже несколько минут громко переругивались, пытаясь сообразить, как лучше подойти к расшатавшемуся колесу. Их мышиная возня мало интересовала господина, предпочитавшего абстрагироваться от их гортанных голосов.

– Все мы служим Терпящей, в той или иной мере, – а вот голос монахини, наоборот, был бархатистым и ласкающим слух.

Её белоснежная фигурка не выделялась на фоне сгущавшейся тьмы, а как будто тонула в ней, постепенно растворяясь. Этот обман зрения показался мужчине забавным, и он усмехнулся в усы. А вот другое, наоборот, насторожило всегда бдительного господина. Терпящая, в которую он не особо верил, будто в самом деле услышала его мысленный призыв. Стоило ему подумать, что разнывшегося в конец Гаррела уже ничто не способно успокоить, особенно неловкий в таких вопросах отец, как на дороге, словно материализовалась служительница. Это было как нельзя кстати, и именно поэтому казалось особенно подозрительным.

– Что вы делаете так далеко от обители?

– Путешествую. Я как раз направлялась в родственный монастырь, – мелодично растягивая звуки, ответила монахиня.

Гаррел во все глаза смотрел на женщину, казавшуюся ему спустившимся с небес божеством. Боль в голове отступала с небывалой скоростью, а лёгкие прикосновения, такие невесомые и нежные, вызывали в памяти померкнувшую со временем картину: точно так же в детстве его ласкала мама, проводя тёплыми пальцами по волосам и стирая усталость. Правда, руки незнакомки были почти ледяными, но это никак не влияло на яркость воспоминаний. Это небывалое сходство с самым дорогим человеком приковывало Гаррела, заставляя забыть и об обиде, и о скуке, и о боли. Он сам не заметил, как начал подвигаться к женщине всё ближе, доверчиво глядя в её бирюзовый глаз.

– Вы путешествуете одна? – нахмурив брови, продолжал расспрашивать господин. – Как мне называть вас?

– Зовите меня сестрой. Ведь мы все в этом мире родственные души, порождённые Её волей, – игнорируя первый вопрос, промолвила монахиня.

Мужчина скептически хмыкнул и поймал на себе изучающий взгляд. В то же мгновение ему сделалось стыдно за свою несдержанность. Его покойный отец, всегда рьяно порицавший невоспитанность и неспособность людей держать себя в рамках приличия, был бы глубоко уязвлён нынешним поведением сына. Кашлянув, мужчина виновато склонился.

– Прошу меня извинить. Я проявляю чудовищное неуважение. Я господин Лонденол, владелец земель Лонденол к западу отсюда… бывший владелец. Я и мой сын весь день в дороге и расстроены долгим переездом и внезапной проблемой с колесом… сестра.

– Я понимаю. Я бы тоже вышла из себя, если бы меня такая неприятность застала в дороге, – ровным голосом проговорила монахиня и отошла на пару шагов от мальчика. – Я прогнала усталость и боль, так что можешь больше не плакать.

Гаррел растянул губы в подобострастной улыбке и пролепетал смущённые благодарности. Господин, всё это время неотрывно следивший за незнакомкой, напряжённо ловя каждое её движение, всё ещё ждал какого-то подвоха. Невозможно, чтобы эта непредвиденная остановка и внезапное появление монахини было случайным совпадением. Это могла быть умело спланированная ловушка. Наверняка сейчас немногочисленные разбойники затаились поблизости, присматриваясь, выверяя свои дальнейшие действия, оценивая со стороны силы жертв. Женщина, наряженная в монахиню, может в любой момент подать сигнал к наступлению, убедившись, что против кучки головорезов выступают не самого крепкого вида господин с маленьким мальчиком да двое извозчиков. Что же делать? Вцепиться в незнакомку первым, взять её в заложники? А если она действительно одна?

Как будто прочитав его мысли, женщина сказала:

– Не нужно благодарностей. Я просто оказалась в нужное время в нужном месте. На всё воля Терпящей.

– К сожалению, я не особо верю в Неё.

– Это не важно.

Это было неожиданно – услышать от представителя религиозного ордена равнодушное соглашение, что ещё больше подтверждало идею о лживой маске монахини. Обычно служители любого ранга начинали кривить лица в осуждающих гримасах, а иногда и навязывать веру.

– Моё дело – помочь, а ваше – принять, – склонившись в полупоклоне, женщина развернулась и медленно побрела по дороге.

Господин замер в изумлении. Всё происходящее виделось ему умелым спектаклем, поставленным для усыпления бдительности путников. Почему-то, заметив закутанную в рясы фигуру, тянувшую руку к его сыну, мужчина первым делом подумал о Rara avis. Эти фанатики давно слыли своими гадкими ритуалами с использованием человеческих жертв, особенно детей. Но теперь, когда одинокая монахиня, излечившая Гаррела от ссадин и ушибов, так легко и непринуждённо отдалялась от их кибитки, внутри господина что-то отчаянно заворочалось. Раскаяние? Сожаление за то, что не поблагодарил женщину должным образом? Угрызение совести, что посмел подозревать это чистое и непорочное существо, пришедшее на помощь там, где он, сорокалетний отец, точно не справился бы? Эта обескураживающая забота со стороны незнакомого человека возродила в нём мысль о том, как иногда не хватает в их семье женской руки. Особенно Гаррелу, невыносимо скучавшему по матери.

– Постойте! – окликнул монахиню господин. – Вы собираетесь продолжить свой путь в одиночку? Ночью?

– Я уже не первые сутки так иду, – невозмутимо отозвалась женщина, поворачиваясь к собеседнику.

– Я понимаю, что вы считаете это частью вашего похода или испытания, но всё же… всё-таки это довольно опасно. В благодарность за помощь мы могли бы отвезти вас, куда вам удобно.

– В благодарность за помощь? – повторила монахиня, и её лицо озарила насмешливая улыбка.

Она поняла, что он хотел этим сказать: сложись обстоятельства немного иначе, они ни за что не пригласили бы незнакомого, одиноко бредущего человека прокатиться с ними. Уязвлённое самолюбие заворочалось в груди мужчины, но он усилием воли подавил его.