Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 81 страниц)

За четыре дня мы преодолели половину пути к усадьбе Шерье. Но Катрия всё равно была далеко. Она что-то подозревала… ухватывала шестым чувством, и потому не соблазнялась приглашениями Антуара. Мог ли престарелый король заставить её подчиняться? Это и являлось проблемой. Если змея не выползет из норы, стратегию придётся полностью переписывать. А я не была уверена, что у Сайтроми так много свободного времени в запасе, чтобы охотиться на увёртливую заразу.

Требовалась провокация или давление. Отец попросил оставить отработку плана Хатпрос, положиться на её хитрость и расчётливый ум. И просто двигаться вперёд. Тревожные метания от берега к берегу не навеют попутного ветра.

– А в самом деле… – неловко начала я. – У тебя ведь есть какие-то цели? Не в глобальном смысле, а… вот сейчас. Что-то помимо Катрии? Что в твоём списке значится после?

– Нужно встретиться с Хатпрос, – Сайтроми надолго умолк, и я всерьёз забеспокоилась, не породило ли это простенькое откровение волну вопросов у той, что услышала. – Так или иначе, мы достигнем тот относительно безопасный оплот, что она успела отвоевать. Усадьба по дороге к нему. Мы ничего не упускаем и никуда не опаздываем. Пока что.

Я не преминула поинтересоваться, куда направилась Сат’Узунд и сможем ли мы повидаться с ней когда-нибудь. Отец дёргал плечами, уверяя, что у неё свои дела, как сейчас – у самого Сайтроми, но в конечном итоге она тоже придёт к Хатпрос. Такое разделение на территории врага поражало самоуверенностью и независимостью, проявляемой королями бессмертных. Они готовы были держаться вместе, но не сразу. На данном этапе ходить раздельно безопаснее, хотя я плохо понимала, как это поможет им, если присутствие на Верхнем этаже хотя бы одного владыки Спустившихся обнаружится. Сошлют обратно вниз одиночку вместо троих?

В усадьбу мы прибыли раньше Катрии. Ополоумевшая предсказательница всё-таки уступила жалобным просьбам, переполнявшим письма Антуара, и покинула безопасные стены обители. До Шерье ей ближе, чем было нам, но всё равно путь отнимал время. Я предложила подослать убийцу, пока женщина в дороге, на что Сайтроми ответил отказом.

– Мне надо задать ей пару вопросов. Лично, – сказал он. – А ты разве не желала личной встречи?

– Я нервничаю, – ужасно боялась, что всё пойдёт не так.

А вот Король, истинно, ничего не страшился. Он пришёл волком в овечьей шкуре в стан врагов и бесстрастно разгуливал среди них. И пока Сайтроми рисковал только свободой передвижения наверху, я ставила на кон свою жизнь. Сложно поверить, но, полагаясь на его защиту, я рисковала даже больше, чем если бы самолично объявила войну Lux Veritatis или завалилась в гости к Катрии, обвешанная оружием. И ещё страннее, что моё нынешнее положение возле Короля меня полностью удовлетворяло. На данном этапе, по крайней мере. Мысли о возможном скором разделении дорог не отпускали мою подверженную сомнениям натуру.

Усадьба принадлежала пожилому мужчине, какому-то отставному деятелю без семьи, доживавшему свой век в тишине и покое. Насколько мутно было в его голове и что он знал о пришедших к нему гостях, мне неизвестно. Однако вёл он себя радушно, хотя и сдержанно. Приветствовал Сайтроми кивками и сухим деловым тоном, мою руку одарил лёгким касанием губ.

– Он ждёт скорое прибытие Антуара, которое не состоится, – поделился отец. – Располагайся, как у себя дома.

Он жестом указал на светлую гостиную с цветами, не накрытым обеденным столом и креслами. В углу стояло пианино. Сайтроми сказал, что мы проведём в этом доме не более трёх дней, согласно доносу шпионов, отслеживавших передвижение провидицы. Лучше бы я не знала этого числа. Неопределённость тяготит, но зато не приходится напряжённо кусать ногти, отсчитывая часы до встречи. Однозначность нервировала ещё больше. Я видела финальную черту, после которой… а что случится? Я взгляну в жестокие глаза женщины, придумавшей мучить меня в своём подвале? Покажу, что победа за мной и моими союзниками? Разрушу её уверенность в своих способностях и Терпящей, которая не уберегла Катрию от ошибки и не предупредила о западне? Я перебирала в уме разные варианты моего поведения и её реакции. И не могла решиться, на каком задержаться.

Кровавая пелена не застигала мои глаза. Я не жаждала вцепиться настоятельнице в глотку. И всё равно была не в состоянии оставить это дело незавершённым, уйти в соседнюю комнату и передать исполнение приговора другим. Как я могла раньше надеяться, что Катрию убьют в дороге? Зачем вообще предлагала такое?

И всё же эти три дня впереди казались невыносимо долгими. В какие-то отчаянные моменты повышенной эмоциональности хотелось просто сбежать, бросить все задумки, перевесить все планы на тех, кому они впору. Я пробовала занимать себя чтением и посторонними мыслями, но… Самообладание катилось в бездну, стоило поднять глаза и взглянуть на часы. Стрелки бежали размеренно, словно глумясь надо мной. Как не начать сходить с ума в тишине и безмолвии белых стен и чистой мебели в доме, где даже пара слуг учтиво немногословны и исчезают, как только в сердце зарождается жажда побеседовать о незначительных мелочах? Как Сайтроми сохранял такое приподнятое расположение духа? Он медлительность времени совсем не замечал?

Ну да, Король столетиями ждал шанса подняться на этаж людей, что ему эти три дня. Да и что такое убийство женщины, пусть и такой надоедливой, готовой разрушить стратегию самовольных бессмертных? Всего лишь устранение помехи. Для меня же это являлось чем-то большим. Важным шагом, который я бы никогда не желала делать, если бы обстоятельства не заставили. Если бы Катрия сама не спровоцировала эту бурю в моей душе. Проклятая фанатичка!

И теперь я убивалась, напряжённо сидя на софе с медовой обивкой, не способная расслабиться, отдать всю себя отдыху и комфорту уютной обстановки. Нет, я уставлялась в одну точку и, ёрзая на подушках, долбила одни и те же размышления в упорством шахтёра. Вот эта мысль недостаточно обточена – глубже, ещё глубже вгрызться в неё стёртыми зубьями! Зато только они, эти насыщенные переживания, имели какую-то яркость сейчас. Всё остальное – блёклая гостиная, неинтересные лица слуг, уединявшийся для длительных бесед с сёстрами через их загадочную связь имён Сайтроми – терялось на фоне щекочущего напряжения, пульсировавшего в моих жилах. А вместе с запахами исчезали и вкусы. Я ела, чтобы не ослабеть, и блюда, приготовленные умелыми поварами для своего требовательного хозяина, казались пресными. И раньше не гонялась за удовольствием от еды, а теперь и такая простая радость, как игра вкуса на языке и дёснах, сошла на нет. А вот сон, которого я должна была лишиться, приходил по расписанию. Спала даже крепче обычного, что не укладывалось в моё понимание собственного состояния.

Тягостное чувство, довлевшее надо мной, усугублялось примерно в середине дня, когда хозяин спускался в гостиную провести сеанс игры на пианино. Пустоту комнаты заполняли приятные звуки, что поначалу всегда неловко разрывали плотную пелену тишины, а потом всё смелее и смелее набирали темп. Отставной деятель неплохо играл. Он явно не стремился к совершенству, наслаждаясь своим навыком и стремясь поддерживать его каждодневными повторениями мелодий. Но какими бы простыми они ни были, пробирали мою разбережённую душу до основания. Я уже не могла послушно сидеть на одном месте, вскакивала и торопливо шли к окну. Наблюдение за живой природой, в которой скрывалось значительно больше деталей, чем в утончённом интерьере гостиной, помогало не скатываться окончательно в хандру.

Казалось, что прошла вечность, а календарь сбросил лишь лист. Кошмар, ещё столько же я не выдержу! Катрия, конечно, могла прибыть и раньше… а могла и задержаться. Какая же всё-таки осязаемая разница между пребыванием в пути и сидением на месте в четырёх стенах. Пока мы двигались, то есть были заняты каким-то действием, ожидание неизбежного не тяготило.

Я стала блуждать по усадьбе, дабы создать иллюзию активности. Поднималась и спускалась, заходила в комнаты, заставляла себя разглядывать узоры на невзрачных кремовых стенах. Старалась не попадаться на глаза слугам, чтобы те не решили, будто мне скучно, и не захотели нагрузить меня простеньким делом. Оно не спасёт от мрачного настроения, только раздражит ещё больше. А вот разговор с людьми, ничего не значащий и ни к чему не обязывающий, помог бы, только слуги всё равно разбегутся. Так уж принято в их маленьком мире – вышколенные работники не досаждали гостям беседами. А если те сами просили, это становилось поводом для настороженности и подозрений: вдруг кто-то пытается выпытать секреты хозяина? Чтобы не сболтнуть лишнего, слуги предпочитали вовсе не вестись на непринуждённые расспросы гостей.

Я трижды обошла все комнаты, периодически бросая нетерпеливые взгляды на часы, пока одна мелочь не кольнула внимание: кое-чего не хватало. Абсолютно всё осталось прежним, потому как утёкшая с холста краска всё равно не вписывалась в рисунок, и всё же… Проморгать исчезновение Сайтроми – это ж надо… И чтобы понять это, мне требовалось трижды потоптать одни и те же места? Если бы прямо сейчас в парадную дверь ворвалась Катрия, уверена, и её бы я не приметила – до того была рассеяна.

Отец не нашёлся и спустя тридцать минут. Я ещё раз оббежала помещения, вышла на улицу, заглянула в маленький сарайчик, прежде чем опросить слуг. Но и они пребывали в той же удивительной слепоте, в которой обнаружила себя я полчаса назад. Только людей незнание не смущало, и это ещё сильнее поразило меня. Как будто очутилась посреди чего-то страшного – землетрясения, убийства, неважно, – а участники в упор не видели главной детали, будь то трещины в земле или остывающий труп. Зато я пялилась на эту диковинку во все глаза.

Слуги вели себя обычно. Тогда сама собой созревала догадка, что, возможно, Сайтроми меняет «костюм».

– Вы не видели моего попутчика? – я обратилась напрямую к хозяину усадьбы, следя за его поведением. Не хотелось бы позволить отцу вновь разыграть себя. Однако мужчина буднично взмахнул рукой, как он часто делал, когда чего-то не знал. А потом так же естественно едва уловимо коснулся бакенбард. И этот жест наблюдался за ним уже не в первый раз.

– Думаю, он отдыхает, – и хозяин усадьбы кивнул сам себе. – Мне показалось, он не спал ночью, и сейчас, должно быть, испытывает потребность в отдыхе.

Вот только ни в одной из спален Сайтроми не было, чем я зачем-то поделилась с собеседником. Вряд ли убеждать мужчину в побеге его гостя – здравое решение. Однако отставной деятель явно не желал проверять лично и невозмутимо отделался от меня убеждённым: «Вы что-то упустили».

Я размышляла о внезапной загадке, и это отвлекало от угрюмого брожения по коридорам. Что было положительной стороной ситуации. А вот отрицательная… Исчезновение попутчика подняло волну страха. Я не готова остаться одна сейчас, когда Катрия уже близко… когда мы были так близко к вынесению ей приговора!

Вытряхнув из головы преждевременные подозрения, я постаралась адекватно оценить пропажу Сайтроми. До ближайшего города час езды на лошади, но слуги не сообщали о чьём-либо выезде. Хотя ничто не остановило бы Короля от прогулки по окрестностям. В конце концов, он не утверждал, что собирается сиднем торчать в усадьбе с утра до ночи. Скорее всего, отец вышел развеяться, а я просто накручиваю себя раньше времени. Как всегда. Даже больше обычного, потому что сейчас происходит что-то поистине важное.

– Сайтроми, мог бы предупреждать, когда куда-то выходишь! – где бы он ни пропадал, услышит меня независимо от того, надоели ему звуки моего голоса или нет. Маленький минус магии имён.

– Что вы сейчас сказали? – потрясённо промямлил непонятно откуда взявшийся слуга. Он как-то брезгливо прижал руки к груди, смотря с осуждением. – Мне… мне как будто послышалось…

– Я выругалась, – нашлась я. Наверняка же люди используют имена Шести в качестве ругательств. Или уже нет?

– Понимаю, но… как некрасиво, – уже спокойнее сказал работник, картинно качая головой. – Такие ругательства и для девушки… Почти непристойно!

Я едва удержалась, чтобы не прыснуть в кулак. Значит, произнесение какого-то имени у заражённых предрассудками приравнивалось к, например, разгуливанию в гостях голышом? Здорово, люди, просто здорово!

– Вы придаёте слишком большое значение словам, – от скуки ли, но мне вдруг приспичило поставить суеверного человека на место. – Если бы люди изначально не реагировали на слова, принятые в качестве ругательных, то они вскоре бы потеряли свою остроту и провокационность.

– Не смею спорить.

Слуга вернул себе маску невозмутимости и отстранённой вежливости, вновь отходя на позиции незаметного проходимца. С ним снова не о чем было поговорить. Однако я всё же сумела, пусть и невзначай, сбить с него эту наученную манерность.

Поиски Сайтроми и роль неугомонного сторожа, которую взяла на себя чуть позже, скрасили часы до сна. На улице стояла глубокая прохладная ночь, когда я покинула пост возле окна. Спать не хотелось, и всё же я заставила себя лечь. Отец не вернулся, однако об этом предстояло подумать завтра.

Яркий свет ударил в сомкнутые веки, но когда я распахнула глаза, не обнаружила источника света. Кругом было темно и слишком… влажно. Воздух оставлял липкие капли на коже, и сделалось крайне неуютно. Зябко поёжившись, я вышла из комнаты и обнаружила себя в длинном коридоре, впитавшем в себя все оттенки синего. И тогда наступило прозрение, что это сон.

И всё же я не проснулась сразу же, как осознала это. Медленно прошлась по ковру, узоры на котором менялись на каждом шагу. Похоже, мне снилась усадьба. Слишком много бродила по ней, и теперь внутренности дома преследовали во сне. Только воспринималось это место как совершенно иное, лишь на первый взгляд имевшее нечто общее с реальной обстановкой дома. Я выглянула в окно, благо таковое имелось в ночной фантазии, и обнаружила, что мутное стекло снаружи оплетено сучьями. Корни и ветки прорастали в стенах, что не сразу бросилось в глаза. Один лист даже упал мне на щёку. Я сняла его и с интересом пронаблюдала, как он сереет и сворачивается прямо в ладони.

В конце коридора лестница вела на первый этаж. Я спустилась по ней и очутилась в идентичном коридоре, но ещё более заросшем подобиями деревьев. Искривлённые синие стволы сыпали кору на пол и мешали пройти. Извивались змеями, обкручивались вокруг друг друга. Очарованная доскональностью образов, я завернула в приоткрытую дверь сбоку. И вышла в новый коридор. Да это лабиринт! Внутри распространялась досада, и я с жаром отмахнулась от лезших в лицо веток, проникавших сквозь стены прямо в дом. Если в узких помещениях было так тесно из-за торчавших во все стороны растений, что творилось снаружи? Дремучий лес, переплетавшийся сам с собой в причудливые формы?

Перед самым лицом на ветку сел ворон. Я дёрнулась в сторону и осторожно обошла птицу. Ворон следил за мной, и в чёрных бусинах глаз читалось осмысленное любопытство.

– Что ты тут делаешь, глупая? – неожиданно спросил он.

– Ищу… выход из дома, – растерянно ответила я. Никогда бы не подумала, что буду разговаривать с птицей. Хотя подождите… это же сон, что тут удивляться?

– Дома? – прокаркал ворон, склонив голову на бок. – Ты так это видишь, заблудшая душа?

Недоумевая, я сделала тройку шагов назад. Вот только ворон не собирался отпускать меня.

– Ты не слепая, что по-своему поразительно. Ты видишь деревья вокруг?

– Да, – моргнула я ошарашено.

Ворон пару раз хлопнул крыльями и перемялся с лапы на лапу. Дёрганные движение чёрной шеи разгоняли блики, мешали сгущавшейся мыльце скрывать образы в коридоре.

– Но ты, тем не менее, здесь, а не там. Неужели есть седьмой дар? – хрипло выговорил он.

Я протянула руку, желая притронуться к птице. Но мой неожиданный собеседник отскочил на ветку сзади, уходя от контакта. Непроницаемые чёрные глаза окантовывала серебряная полоска, гипнотизировавшая своим блеском.

– Крр, я вижу. Это опять Они! – Ворон грозно дёрнул крылом. – Ну кто просил Их вмешиваться?

Несмотря на нелепость положения, в котором я беседовала с птицей, мне не было смешно. В бессмысленном разговоре присутствовал намёк на глобальность с оттенками уставшей вечности. Я чувствовала, что мои метания по коридорам кажутся мудрой птице бесконечно мелочными, однако ворон видит в них большее. Глубокое дно колодца, которое неискушённым предстаёт в виде нагромождения камней. Дно, до которого невозможно доглядеться. Но оно было, и об этом легко догадаться, даже будучи безглазым.

– Долго будешь анализировать меня таким пристальным взглядом?

Я не сразу заметила, что пялюсь не на таинственного ворона, а вздёрнутый подбородок моложавого господина. Судорожно осмотрела пространство вокруг и вздохнула с долей разочарования: сон закончился. А мне ещё хотелось поболтать со спесивой птицей. А вернее, послушать, какие загадочные вещи ворон выдаст.

– А… Ты что-то сказал? – я только сейчас поняла, что Сайтроми пытался достучаться до моего сознания.

– Далеко же тебя утащило в твоих грёзах. Придётся прервать их, если планируешь не только сесть в первые ряды, но и вылезти на сцену.

– Что? – я ужасно туго соображала после насыщенного сна. До сих пор мерещилось, что на коже застыли невидимые капли. И вовсе не пота.

– Катрия будет здесь через час, – Король начал терять выдержку, не видя отклика на его слова.

– Что?!

Я так и подскочила. Заметалась взглядом по комнате в поисках часов, которые тут же услужливо подсказали время. Раннее утро. Третий день. Тот самый третий день который я рассчитывала провести в последовательных нервных передвижениях по дому и тягостных раздумьях. Очередная пытка, как и в предыдущие сутки. И я до того свыклась с мыслью о ещё одном дне ожидания, что не готова была принять изменения.

– Она… правда, приедет? Вот уже сейчас? – возможно, это всё ещё сон, только уже более реалистичный? Я ущипнула себя, скрывая действие пальцев от Сайтроми.

– Помощник Катрии уже здесь. Его отправили заранее – предупредить о прибытии госпожи, чтобы хозяин усадьбы подготовился.

Я неистово вжала ладони в кровать, покусывая внутрённюю сторону щеки. Стоило ему сообщить об этом, и мне начали слышаться ржание лошади и стук копыт. Обман разыгравшейся фантазии, но даже понимая это, не могла успокоить участившее биение сердце. Как же близко, почти уже рядом, находилась женщина, которая отравляла мою жизнь с каждым своим появлением. От этого в груди полыхало.

– Только мы не выйдем встречать её, – наклонившись к моему лицу, сказал Сайтроми. – Вижу, ты не до конца проснулась. Попробую быть максимально лапидарным. Мы выжидаем, когда она зайдёт как можно глубже в дом. И всё это время ты сдерживаешь порывы. Любые, какие бы ни дёргали тебя броситься ей навстречу.

– Я умею держать себя в руках. Не нужно сомневаться, – буркнула я, пребывая на грани двух смешавшихся ощущений: ещё не до конца отошла от сказочности и лёгкости сновидения, которое хотелось смаковать, забыв о реальности с её трудностями, и при этом уже одним шагом ступила в омут тревоги. Настоящее с его предвкушением будущего неотвратимо всасывало в воронку.

– Вздор. Никто по-настоящему не умеет держать себя в руках, когда дело касается ненависти.

Король вышел в коридор второго этажа, и я последовала за его манящим жестом. В голове пульсировала мысль, что вот-вот начнётся новая полоса жизни. Катрия неминуемо умрёт, а с ней – грандиозный кусок прошлого, который я без сожаления принесу в жертву. Страх долбился в груди, но его было мало, куда меньше отвращения и злости, которые я испытывала к этой женщине. Такая расстановка чувств даже пугала. Но мне давно пора было смириться, что нагретая до кипения нелюбовь к настоятельнице перекрывала собой любую предосторожность.

Час… Каким долгим он будет казаться. И каким мимолётным потом, в воспоминаниях, когда тревожные мысли развеются в пыль и потеряют свой вес. В этот миг каждая минута отбивала звонкий удар, от которого в ушах звенело. А в воспоминаниях всё это истлеет, перестанет давить. Сложно представить такое сейчас, пока с каждым шагом я словно передвигала вместе с телом целый мир.

Проходя мимо задёрнутого шторой окна, не устояла и выглянула на светлеющее небо. Почему-то захотелось узнать, какие краски и звуки царили на улице, когда я свершала возмездие.

– А куда ходил ты? – спросила я у сбавившего шаг отца то, что ещё вчера не давало покоя.

– Изучал местность. Искал пути отступления, если ситуация сильно осложнится.

– А она может? – я отошла от окна и сделала пару шагов по коридору. Теперь казалось, что он совсем не похож на своего двойника во сне. Тот ощущался иначе, словно незнакомец в маске, призванной вызвать ностальгию и внушить дружелюбное отношение к нему. А на деле… всего лишь фантом. На настоящем ковре даже не было узоров, что так заманчиво кривлялись в затейливом сновидении.

И тут озарение яркой вспышкой пронзило сознание. Я даже остановилась, ошалело впиваясь в одну точку перед собой. И не различила ответ Сайтроми, что не осталось незамеченным. Моя рассеянность начинала досадовать Короля.

– Скажи… – игнорируя его пылающий взгляд, медленно промолвила я. – А разве… существует такая птица… как ворон?

Нетерпение на лице мужчины сменилось интересом. Он наклонил голову чуть в бок, проводя большим пальцем по скуле с лёгкой щетиной.

– Нет. Такой птицы не существует.

– Вот как… – я пожала плечами, списывая всю странность на богатое воображение, которое сочиняет и интерпретирует мир самым непредсказуемым образом. И неожиданно для себя услышала продолжение.

– Однако существует слово. Наименование несуществующего понятия. Ворон – это симулякр, – Сайтроми выразительно покусал ноготь, скрывая… неужели волнение? Я не верила своим глазам, но в непроизвольных движениях Короля появилось нервное возбуждение. – Есть древняя и бессмысленная сказка о шести дарах, освобождающих от условностей жизни. Едва ли кто-то ещё помнит её. В ней упоминается птица под названием «Ворон». Но никто не знает, что это и как выглядит. Хотя постой, у младшей сестры в спальне стояла фигурка чёрной птицы, и она постоянно утверждала, что это ворон. И да, у Хатпрос есть спальня, – Сайтроми закатил глаза.

До меня не сразу дошло, что в этом такого. А потом я вспомнила, что бессмертные не спят, а значит, спальни им ни к чему.

– Она сбрасывает в эту комнату бесполезный хлам, – пояснил отец. – Ненужная комната для ненужных вещей.

– Но как могут появиться упоминания несуществующей в нашем мире птицы?

– Я же говорю – это симулякр. Копия без оригинала. Возможно, упоминание явления пришло откуда-то… ещё. Но вот что поразительно, – Король приблизился ко мне и сжал плечо. – Нельзя узнать о том, что не только не существует, но даже почти не упоминается. Никто из ныне живущих смертных никогда не слышал о Вороне. Откуда ты знаешь о нём?

Мне казалось, что его внимательность продырявит моё тщедушное тельце. Уже и самой сделалось не по себе, потому как ни сказки я не читала, ни упоминаний не встречала. Получалось, что информация просто… затекла в меня? Ощущение мистики и рока завладело моим настроением.

Я была уверена, что Сайтроми не поверит мне, если признаюсь, что Ворон являлся во сне. Такое не докажешь, да и звучит как-то… надуманно, притянуто. Однако на мою откровенность он ответил серьёзным кивком и пробормотал задумчиво:

– Логично, – и добавил с нажимом. – А пока забудь об этом.

Мы спустились в гостиную, где хозяин молчаливо наблюдал за тем, как слуги обхаживают гонца. Посланника Катрии усадили за стол и обставили чашками и вазочками с помадками и фруктами. Сайтроми бесстрастно опустился в кресло и потребовал чай. И умудрился так же невозмутимо допить его, пока я сидела, как на иголках, а на еду и смотреть не могла.

Атмосферу учтивого завтрака едва не разрушил вопрос новоприбывшего о короле Антуаре. И сразу стало заметно, как непринуждённая тишина превращается в тишину напряжённую. Хозяина дома и самого, очевидно, долго волновал этот вопрос, и он, нахмурившись, посмотрел на Сайтроми. Никакие вести от старика не приходили, а парочка так называемых помощников не информировала обитателей усадьбы о передвижениях короля. Представляю, какой неясной и натянутой казалась эта ситуация хозяину усадьбы.

Сайтроми вежливо разъяснил, что проблема Антуара настолько щекотлива, а желание решить её с помощью дара провидицы столь отчаянно, что король тщательно скрывает каждый свой шаг на пути к месту свидания. Складывалось таким образом, что он может прибыть позже Катрии, но беспокоиться не о чем. Бессмертный так умело врал, что я и сама готова была поверить в сказанное, если бы не знала правды. На остальных слова Сайтроми произвели должное впечатление, и они успокоились.

Отец призывом вывел меня из гостиной. На мой недовольный вопрос, зачем вообще было в неё заходить, он дёрнул плечом.

– Хотел попить чай. Тебе бы тоже не мешало подкрепиться.

– Ха, – я забралась в кресло с ногами в комнате отдыха на первом этаже. Она располагалась в смежном гостиной помещении, недалеко от холла, так что становилось удобным наблюдать за важными точками. А мне очень не хотелось пропустить прибытие Катрии.

И я… пропустила его. Неожиданно для себя задремала в кресле и уже сквозь барьер полусна услышала шаги по коридору. Подскочила на месте и обнаружила, что Короля рядом опять нет. Да что же это такое…

Шагов было много, будто человек десять торопливо семенили в сторону лестницы на второй этаж. Я осторожно высунулась из-за двери и ухватила взглядом исчезающий за поворотом конец белоснежного одеяния. Из гостиной раздался требовательный женский вопль:

– Принесите ещё полотенца! Откровенно говоря, нужно было сразу их приготовить. Настоятельница для этого и прислала служителя, чтобы вы не мешкали теперь. Ради Терпящей, неужели так сложно?

Голос приближался, и я затянулась обратно в комнату, притворяя дверь. Дождалась, когда шаги удалятся также в сторону лестницы и уже смелее выдалась всем телом в коридор. И всё-таки рано что-то предпринимать. Сайтроми велел сдерживаться. Я закусила губу и вновь скрылась в комнатке отдыха. Померила её почти беззвучными шагами, опасаясь, что кто-то сверху услышит скрип половиц. Выглянула в окно, но то выходило на задний двор. Не терпелось позвать отца, однако теперь, когда в доме присутствовали духовные лица, некоторые из которых могли обладать различными полезными дарами, не осмелилась назвать его имя вслух. Даже шёпотом. А без имени Сайтроми не дозовёшься.

Ему сейчас, должно быть, очень весело. Затаившийся хищник, он мог выкинуть любую шутку с зазнавшимися служителями, искавшими уют в стенах дома после утомительной поездки. Я помнила, как вольготно он чувствовал себя в женском монастыре, подлавливая и уничтожая незваных гостей. Здесь противников было даже меньше.

В усадьбу с парадного входа больше никто не заходил. На втором этаже тоже господствовала подозрительная тишина. Я достойно высидела двадцать минут, но ждать больше не находилось терпения. Всё же Король оказался прав – держаться оказывалось невыносимо сложно.

Слуги копошились в одиночестве. Ни хозяина, ни Сайтроми, ни служителей в гостиной не обнаружилось. Я воспользовалась отвлечённостью работников и подхватила с кресла приготовленную стопку полотенец. Повязала поверх одежды фартук с кухни, надеясь сойти за служанку. И с щекочущим страхом подумала, что среди прибывших могли оказаться те, кто держал меня в плену. Они знали, как я выгляжу, а значит, подобраться незаметной к настоятельнице не удастся.

А потом подумала, что так было бы даже лучше. Пусть какой-нибудь служитель узнает меня и приволочёт к Катрии. Всё равно она в западне, а на моей стороне поддержка в лице Сайтроми. А значит, я сильнее.

На втором этаже меня встретила женщина в белой рясе с синими нашивками. Она вышла из комнаты и, завидев неторопливо идущую девушку с полотенцами, тут же вцепилась в локоть.

– Наконец-то! Давно пора. Давай, иди быстрее! Последняя дверь налево.

Та самая комната, в которой я ночевала. Меня передёрнуло. Вопреки подгоняемым толчкам в спину, не спешила доставить полотенца. Пальцы похолодели, а в груди затрепетало.

Я неуверенно постучалась в дверь. Звонкий девичий голосок разрешил войти. Пряча лицо за упавшими прядями, бочком протиснулась в проём и приподняла перед собой ношу. Пусть разглядывают её, а не меня. А сама с затаённым дыханием оценила обстановку.

В другом конце комнаты возле прикроватного столика порхала совсем юная девица лет четырнадцати. Она-то и говорила со мной через дверь. Я сглотнула от удушливого запаха разложения, стоявшего в помещении. Окна были открыты, но проветривалось плохо. К душку примешивались благовония. На кровати сидел свёрток тряпок, напомнив мне что-то далёкое и неуловимое. Но не Катрию. Точно, перед мысленным взором всплывала Юдаиф, которая тоже любила вот так кутаться во всякие балахоны.

– Положи сюда, – девочка указала на стул возле двери.

Я сделала шаг в сторону, стремясь рассмотреть сжавшуюся фигуру. Укутанная женщина не обращала внимания на моё присутствие. Мне совсем не удавалось ухватить взглядом её лицо, и это досадовало. Девочка заметила мои попытки и, приняв их за любопытство, завертела головой. И тут безмолвный свёрток заговорил низким скрипучим голосом:

– Наверное, это будет моё последнее дело. Я чувствую, что конец близок.

Я так и замерла, задержав пальцы на опущенных полотенцах. Такой неприятный, как скрежетание метала о метал, голос заставлял кожу покрываться липким потом. Тело напряглось ещё сильнее, и я усилием воли заставила конечности не дрожать.

Только сейчас до меня окончательно дошло, что во всём этом было не так. Передо мной сидела вовсе не та волевая женщина, которую я хранила в воспоминаниях долгие годы и которую до сих пор думала увидеть. Эти прятки от мира, тяжёлая речь, болезненные подрагивания под одеждами… Да Катрия превратилась в калеку! Я не знала этого, хотя следовало бы, конечно, догадаться, что её не вылечили от последствий ярости белого огня. Спасли, но не починили. И настоятельница потеряла куда больше, чем я себе рисовала в фантазиях.

В этот момент Катрия зашлась кровавым кашлем. Багровые капли выступили на платке, который помощница поднесла ко рту госпожи. И это окончательно выбило меня из колеи. Я зажала рот ладонью, чтобы скрыть непроизвольно расползавшиеся губы. Это, действительно, было смешно! Я шла наказать человека, который и без того был наказан!

– Он что, ещё здесь? – просипела настоятельница.