Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 81 страниц)

Но первым в моём списке свиданий значился Рандарелл. Он занимал мои мысли последние несколько недель. Несправедливо отодвигать его на задний план. И всё же… С Рандареллом было сложнее. Я не ведала, где искать его, в отличие от Сайтроми. А также, хотя и верила, что обязана увидеть его быстрее, пока время не оставило выгоревшую пустошь на месте нашей дружбы, могла позволить себе отложить наше свидание. А вот отец был недолговечным гостем этой половины мира. Кто знает, когда его вновь прогонят отсюда и он снова окажется за пределами досягаемости? И сколько лет пройдёт, пока он опять проберётся наверх? Десяток, два, три? Нет, это слишком долго.

– Сдаётся мне, твой родивец нашёл тайную лазейку, да ещё и не поделился ни с кем, – пробубнила Спустившаяся под нос. – Иначе как объяснить, что он так часто оказывается наверху? Раньше везло, если хотя бы раз в сто лет поднимались, а теперь… двадцать лет всего… Хитёр бес, ох как хитёр…

– Мне придётся отправиться к нему, – уверенно выразила я волновавшую меня мысль. – Сейчас это важнее, чем встреча с другом. С Рандареллом я не виделась всего три года, могу подождать ещё.

Юдаиф понимающе кивнула. Она полностью оправилась после того, как её тело временно позаимствовали, и теперь сидела с таки невозмутимым видом, как если бы ничто не прерывало наше чаепитие.

Часть меня жаждала побежать в Байонель на всех парах, и эта сумасшедшее стремление затмевало все сомнения и опасения. Другая часть не поддалась воодушевлению, а относилась к необходимости менять намеченные планы как… к обязанности. А третьей стороне, непонятно как отколовшейся и какими трудами затесавшейся между извечно противоборствующими Нахиирдо и Умфи, было попросту боязно отправляться в новое путешествие. Она мечтала остаться на месте, поддавшись воле привычки, и, убаюканная сладостным спокойствием, дремать в окружении комфорта. Определённо, эта ленивая зараза даже не заслуживала права голоса в моём подсознании, и ожесточённые борьбой Умфи и Нахиирдо даже не обратили на эту плаксу внимания.

– Тогда решено, – выдавила я. – Теперь у меня новая цель, и я больше не могу задерживаться.

– Это хорошо, карата. Но позволь мне кое-что сказать тебе, – моя знакомая выглядела равнодушной, но едва заметная складка на лбу выдавала внутренний конфликт старушки, как если бы она не могла прийти к единому согласию с собой. – Я верная подданная твоего явителя, а оттого едва ли я могу быть объективной. К собственному стыду, я не самая добропорядочная и честная представительница своего народа, но даже со своими грешками я остаюсь верна Шести. Я не вправе осуждать их действия, какими бы спорными и противоречивыми они ни были. Поэтому все решения, к которым приходит твой родитель, всегда будут приняты мной с покорностью, как и подобает настоящему Спустившемуся, – Юдаиф вздохнула, как вздыхают уставшие от упорной работы трудяги, и потёрла переносицу. Я приметила, что теперь она избегала называть моего отца по имени, дабы не прокладывать ему дорогу к нашему разговору. – Но если всё же абстрагироваться от той половины меня, что ещё тянется исполнять приказы господ… Ты хорошая девочка, Нахиирдо, и я беспокоюсь за тебя. И я не могу не сказать тебе следующее: на твоём месте, карата, я бы не доверяла ему.

– Почему?

– Потому что он не должен был становиться отцом. Сама природа этому противилась от начала времён. А посему едва ли твой явитель способен проявлять какие-либо отеческие чувства. У него просто не может их возникнуть. Они не заложены в него природой.

Я покусала нижнюю губу, отгоняя навязчивое желание оборвать разговор на этом месте. Не заложены, значит? Что же, моё счастливое детство с Сайтроми мне просто показалось?

– А как же отношения с остальными королями?

– Это другое. Любовь к братьям и сёстрам развивалась и крепла в них, когда их было всего трое, даже не шестеро, – старушка почесала щёку и качнула голову набок.

– Вы пытаетесь убедить меня, что хорошее отношение ко мне, забота о моём благополучии – это всё для чего-то? Не по доброте, а из корыстных побуждений?

– Я ни в чём не пытаюсь тебя убедить. Я не имею права вообще говорить на эту тему. Просто… будь бдительной, когда ты рядом с ним.

========== Глава 12 ==========

Глава 12.1

В норе зверя

Мужчину ударили по лицу, и без того залитому кровью, и он дёрнулся в сторону. Нависший над ним силуэт придвинулся ближе, запустил пальцы в слипшиеся льняные волосы и оттянул голову назад. Истязаемый пленник захрипел и с гордостью взглянул на мучителя, облачённого в бело-чёрный пурпуэн с пятьюдесятью пуговицами – по пятнадцать на рукавах и двадцать на туловище. На лацкане красовался вышитый миддлемист. Служитель избивал мужчину двадцатую минуту и уже сам начинал уставать, но внутренний запал всё не иссякал.

– Ненавижу таких, как ты! – прошипел представитель ордена, метя мыском в бок хозяину дома. Тот не успел свернуться калачиком, и удар пришёлся по селезёнке. – Предатель человечества!

На полу в нескольких шагах были разбросаны бумаги: письма от членов Rara Avis, человеческих союзников демонов. Зашифрованные послания можно было принять за обыкновенную переписку между возлюбленными или родственниками, но это была видимость, хитрая маскировка. На семью, общавшуюся с предателями, навели доносчики, и Lux Veritatis направил в дом к предполагаемым врагам человечества представителей одного из орденов. Они умели действовать быстро и жёстко. Именно поэтому крысы сейчас оказались заперты в собственной норе и более не могли пакостить.

Хозяин дома был близок к тому, чтобы потерять сознание. Пока один служитель доказывал ему кулаками свою неприязнь, второй занимался не то сестрой, не то женой избитого. Он обрушивал на неё удары, пока она не ослабла, и тогда мужчина перенёс её на кровать. Игнорируя её попытки вырваться, он принялся раздевать женщину.

– Что ты чудишь? – спросил первый служитель, угощая хозяина новым пинком.

– Какая теперь разница, если она всё равно потеряна для людей? – пожал тот в ответ плечами. – Даже развратницы и пьяницы будут лучше, чем продавшие свой народ.

Женщина закричала от бессилия и попыталась расцарапать насильнику лицо, но тот вырубил её, ударив по голове рукоятью меча. В этот момент в дом вошли ещё трое: взрослый служитель и двое подростков.

Одним из них был Рандарелл. Восемнадцатилетний сероглазый юноша, всё такой же смуглый и взъерошенный, каким его запомнила Нахиирдо, но удлинившийся на пару голов, озадаченно смотрел на непривлекательную картину. Хотя Рандарелл и знал, что они направлялись в дом людей с осквернённой душой, его поразила жестокость, с которой представители уважаемого ордена избивали хозяев дома. Его друг и ближайший товарищ по имени Ташеф, бывший на год младше его, выглядел менее обескураженным, но его брови заметно сдвинулись к переносице. Сопровождавший их служитель Лангзама, занимавшийся обучением Рандарелла с тех пор, как Осветитель Саратох был вынужден тратить всё свободное время на внутренние дела Lux Veritatis, в мгновение ока оценил ситуацию и поморщился.

– Что вы тут устроили? – гаркнул он двум служителям из Тармено, если Рандарелл правильно помнил название ордена. Его члены занимались активным выслеживанием представителей Rara Avis и проверяли всех подозрительных личностей, на которых доносили их законопослушные соседи. Тармено входил в десяток самых уважаемых орденов Lux Veritatis, но всё равно стоял ниже трёх главных столпов.

– Наказываем отродье, – отрапортовал мужчина, доселе измывавшийся над хозяином.

– Это не ваша работа! – строго осадил его нынешний учитель Рандарелла, долговязый мужчина с бугристым лицом. – Накажет их справедливый человеческий суд, а вам положено собирать доказательства! Те самые, что раскиданы по всему полу, хотя мне через пару дней велено передавать их лично в руки старейшинам!

– Извините нас, – вымолвил служитель, отходя от кровати, на которой женщина всё ещё лежала в беспамятстве. Из одежды на ней осталась только юбка, и Рандарелл стыдливо отвёл глаза от её голой груди. Зато Ташеф пялился с неприкрытым интересом.

– Чувствуешь что-нибудь? – спросил у него наставник.

– Пока нет, – друг Рандарелла озирался по сторонам, как будто пытался что-то заметить. – Мне нужно время.

Старший служитель кивнул и обратился с вопросами к парочке из Тармено. Рандарелл присел на корточки и стал собирать разбросанные письма, передавая их товарищу.

Ташеф был Зрячим и мог ощущать присутствие демонов. Это редкий дар, но очень востребованный, особенно в борьбе с Притворщиками и Сменщиками, умевшими изображать людей лучше самых талантливых актёров. Что влияло на пробуждение этой способности, никто не мог объяснить. В последней крупной войне с участием Шести демоны целенаправленно выслеживали и истребляли Зрячих, и тех осталось катастрофически мало. Но после наступления затишья родились новые дети с даром, восполнив потери.

К Зрячим всегда относились с большим вниманием, чем к людям с иными умениями. Их насильно втягивали в ряды Lux Veritatis, и ни один носитель этого уникального внутреннего зрения не имел права отказаться. Вот и на Ташефа наставники посматривали с надеждой, ожидая от него если не великих свершений, то значимых и заметных деяний, а товарищи тайно завидовали ему. Однако парень всё ещё ходил в учениках, и его чутьё требовало развития и контроля. Наставник вывез его и Рандарелла за пределы резиденции не просто так: Ташеф должен был потренироваться, выискивая в пустом и бесцветном для любого простого человека, но полном ощущений пространстве следы посторонних сущностей, а его друга… Наставник видел, что Рандарелл засиделся в четырёх стенах ордена, и здраво рассудил, что юноше пора развеяться. А то так совсем срастётся с книжками, да и не дело парню его возраста безвылазно торчать дома.

– Тебе их жаль? – шёпотом спросил Ташеф, кивнув на обессиленного хозяина дома, потом указал глазами на женщину.

Рандарелл не ответил, только задумчиво разглядывал лицо своего друга. Ташеф был ещё большим непоседой, чем его товарищ, и даже в ответственные и серьёзные моменты этот темноволосый сутулый юноша умудрялся сохранять весёлое расположение духа и дурачиться. Единственное, что было способно омрачить его, – это след демонов. Как только Ташеф улавливал едва различимую дымку их присутствия, глубокая меланхолия отпечатывалась во всём его облике. Парень ещё рьянее Рандарелла ненавидел жителей Нижнего мира и не скрывал этого.

– Не стоит, – добавил Ташеф всё тем же шёпотом. – Они не заслуживают сочувствия. По их вине погибли невинные люди и, вероятно, погибнет ещё больше. Они не лучше демонов, даже хуже их, потому что происхождением они люди, но сущностью – те ещё твари.

Рандарелл кивнул, упорядочивая листы бумаг. Он скосил взгляд на покалеченного мужчину и заметил, что тот скалился и сжимал кулаки, до крови впиваясь ногтями в кожу. Юноша смотрел на некогда красивое лицо, нынче вздувшееся от увечий, и недоумевал, почему люди могут желать предать свой народ. Что движет ими, когда они подписывают смертный приговор себе подобным, подобострастно ползая перед чудовищами? Рандарелл мог понять и оправдать многое, вплоть до бытового убийства, когда муж или жена доведены до отчаянья выходками близких. Но как объяснить стремление завязать дружбу с существами, которые мечтают вгрызться в горло любому человеку? Парень не был в состоянии постичь глубину безумия людей, дошедших до такого.

За прошедшие три года обучения в стенах ордена Рандарелл многое переосмыслил. Вчитываясь в древние манускрипты, летописи, жизнеописания воинов орденов прошлого, зазубривая исторические данные, касавшиеся, в первую очередь, грандиозных битв и свершений Lux Veritatis, юноша выделил удручающую закономерность. Она была чарующе несправедливой, пряталась между строк, показывая язык, но её смысл витал на поверхности, и ухватить его было несложно: всё было бесполезно. Замкнутый круг мнимых побед и бестолковых смертей, ненужного героизма и горестного ликования. Сколько тысячелетий человечество воюет с демонами? В этой кровопролитной войне, замирающей на короткие годы, умирали люди, умирали Спустившиеся, но никто не приближался к победе. Можно было сказать, что в этом суть любых войн: они глупы и жестоки, и после них тянется огромный шлейф страданий и ещё большей ненависти и злобы. Вот только это была не любая война – это война с демонами, главнокомандующие которых были бессмертными. Сколько людей ещё погибнет, сколько поляжет их врагов, но эти Шестеро будут стоять всегда. Они вечно, от тысячелетия к тысячелетию, будут продолжать натиск на Верхний мир, и когда-нибудь они преуспеют. Люди, недолговечные, слабые телом создания, начнут сдавать, пока эти могущественные полубоги, чью оболочку можно лишь временно повредить, обрушивают свою мощь на презираемых соседей. В них и только них Рандарелл видел корень зла. Даже сами демоны перестали казаться ему каким-то страшным проклятьем, потому что все пакости, на какие они только способны, исходили от их главарей. Любые человеческие жертвы обесценивались, пока эти коварные и бессердечные командиры продолжали восстанавливать телесные оболочки. Как, ну как можно было гордиться самоотверженной жертвой какого-нибудь воина, ставшего причиной изгнания одного из Королей, если потом эта тварь будет весело усмехаться в своём дворце из костей и трупов, пока безымянный воин, несправедливо ушедший из мира, сгниёт в земле? В чём награда? Во временной передышке перед тем, как эти злодеи вновь вылезут наверх, и всё начнётся сначала: битвы, реки крови, убийства…

Если бы можно было как-то умертвить не только оболочку, но и бессмертный дух Шести, тогда бы… тогда бы у человечества появился шанс, появились цель и надежда. Если бы можно было…

И ведь именно поэтому огромное количество веков назад представители Lux Veritatis отказались от походов в Нижний мир. Какой толк наведываться к врагам, если те их прогонят, да ещё и так наподдадут, что не оправиться от унижения. И вместе с этим приходит осознание, насколько бессмысленно лезть в пасть зверя, которого всё равно не убить. Да, остальные демоны были смертными, и их можно было сократить в численности. Без народа Короли ничего не смогут, но народа этого всё равно было так подавляюще много, и он был так бесстыдно силён, гораздо сильнее людей, что у воинов человечества опускались руки. Они едва успевали отбиваться от нападений на своей территории, чтобы ещё лезть на чужую…

Правда, ходили обнадёживающие слухи, будто в Lux Veritatis существовал тайный орден, чьи представители спускались вниз, к демонам, и шпионили на их землях. Но в это мало кто верил. Враги обладали врождённым чутьём и, подобно Зрячим, умели отличать людей от себе подобных. Вот только на это были способны абсолютно все демоны, даже самые жалкие и забитые из них, а потому возможность незаметно выведывать их тайны снижалась до нуля.

Мысленно лицезрев эту неблагоприятную картину, Рандарелл мечтал, чтобы люди перестали страдать так, как они страдали сейчас. Парень со свойственными его возрасту рвением и оптимизмом стремился стать тем, кто хоть что-то сделает для приближения этого светлого дня, но… он понимал, что у него было не больше шансов, чем у любого другого мечтателя. Да и как прикажете бороться с демонами, когда они даже с людьми не в состоянии прийти к полному согласию? Глядя на хозяина дома и женщину без сознания, Рандарелл, как никогда, отчётливо ощущал безысходность, и сердце у него ныло от бессильной злости и обиды.

– Мы так слабы, – прошептал он Ташефу, изумив того этим пессимистичным замечанием. – Мы так стараемся вывести все пятна и кляксы, но только мы подтираем с одного бока, как новые появляются на другом. Иногда мне кажется, что Rara Avis тоже бессмертны, как и Шестёрка.

– В этом нет ничего зазорного, – отозвался тот. – Если бы не было пятен, что бы нам тогда было подтирать? Их наличие вовсе не говорит о нашей слабости.

Они отдали письма наставнику и уже собирались уходить, когда пребывавшая в беспамятстве женщина внезапно резко вскочила и набросилась на одного из служителей – того самого, что раздевал её. Вонзив нож, который она прятала под матрацем, ему в горло, она истошно завопила:

– Беги! Беги же!

Наставника Рандарелла обдало кровью убитого, но мужчина не растерялся, в отличие от остальных. Он извлёк меч и рубанул по женщине, рассекая ей плечо и грудную клетку.

– Чего замер?! – прикрикнул он на второго представителя Тармено. – В погоню!

Когда Рандарелл повернулся к хозяину дома, того уже не было. Служитель сорвался с места и выскочил из дома следом за беглецом, а промокший насквозь наставник окинул взглядом получившееся кровавое месиво и покачал головой.

– Выйдите отсюда! – строго велел он застывшим юношам.

На Ташефа, стоявшего ближе всех к кровати, попало несколько капель, и парень брезгливо морщился, как будто это была грязевая жижа, а не кровь. Рандарелл вытянул его на улицу и вздохнул с облегчением. Иногда они все забывали, что даже загнанные в ловушку звери продолжают сопротивляться.

Три дня после этого события в городе неподалёку девушка крутилась возле оплетённой вьюнком ограды и, не в состоянии справиться с нервными позывами, заламывала руки.

– Успокойся, – сказал ей беловолосый парень, стоявший рядом. Он согнул одну ногу в колене, опёршись о забор, и лениво задрал голову к небу, как будто нежился на солнышке, если бы то не пряталось за неприветливыми серыми тучами.

– Не могу, – шёпотом отчеканила Притворщица. – Где-то в соседнем городе шарятся служители Lux Veritatis. Если они меня увидят, то поймут, что я не человек! И тогда мне крышка!

Парень беззаботно жевал свёрнутую в трубочку траву и раскачивал колено из стороны в сторону. Он был облачён в плотную тёмно-синюю тунику, на левом боку которой был вышит серебряный ключик. Льняные штаны оказались заправлены в бурые сапоги до колен, зашнурованные красными лентами. На поясе висел серп из редкой голубоватой стали, лезвие которого испещряли мельчайшие рисунки. Рукоятка была выкована из золота, а сплавленная с ней позже гарда, имевшая вид завёрнутых внутрь листочков, – из тёмного зеленоватого металла. На правую руку парня была натянута пепельного цвета перчатка.

Девушка какое-то время помолчала, продолжая переминаться с ноги на ногу, а затем прибавила:

– Я больше не могу следить за людьми в этом городе. Если сюда нагрянут с проверкой, мне несдобровать.

– Вы, Притворщики, иногда кажетесь такими смелыми, но лишь кажетесь, – промолвил парень, вертя в руках серп и разглядывая конец рукояти. – Но стоит вас немного припугнуть – вы норовите в норку сигануть.

– Мы не воины. Я не совладаю со служителями, даже самыми слабыми из них, – проскулила девушка, поправляя передник платья.

– Расслабься. Я прибыл с хорошими вестями: он сказал, что ты можешь покинуть пост, – Спустившийся почесал макушку лезвием.

Притворщица вздохнула с облегчением, радуясь, что Сайтроми решил отозвать её и не пускать в расход её жизнь. Атмосфера вокруг изо дня в день накалялась, и появление беловолосого паренька только подтверждало, что всё движется к чему-то страшному. Спустившейся не терпелось убраться со вражеской территории как можно скорее, дабы не попасть в эпицентр каких-нибудь жестоких разборок.

– Они похожи на… тушканчиков, – задумчиво протянул парень, вытягивая руку с серпом в направлении перекрёстка, по которому неторопливо брели несколько человек. – Прыг-скок. Хрум-хрум. Пережёвывают друг друга, как корешки, и упрыгивают обратно в норки, – он улыбнулся и повесил оружие обратно на пояс. – У тушканчиков ведь острые зубы, да?

– Не знаю, – растерянно пролепетала девушка, любуясь треугольным зрачком и двуцветной радужкой собеседника. Она слышала, что второй оттенок выработался в стародавние времена в качестве защитного механизма на неблагоприятную среду. Таким же образом объясняли разнообразие Спустившихся: каждый народ, живший в своей точке мира, по-своему приспосабливался к не устоявшимся климатическим условиям. Эти рудиментарные признаки сохранились у многих современных семей Спустившихся, хотя они давно потеряли свои биологические свойства.

– Когда взвешиваешь зерно, главное, не ошибиться с выбором гири, – вымолвил парень. – Наши короли похожи на умелых торговцев, которые тасуют товары с ловкостью фокусников. Никогда не замечала? А нерадивые прохожие продолжают покупаться на одно и то же мошенничество, не замечая, как быстро они с каждым разом приближаются к разорению.

Шедший по дорожке мужчина поздоровался с Притворщицей, видя в ней обычную добропорядочную соседку. На парне он задержал взгляд и ухмыльнулся в усы.

– Что он увидел? – с любопытством спросила девушка.

– Барана с глупой мордой. Я ведь похож на барана своими завитушками и тупым лицом?

– Нет, Глядящий в Душу, ты похож на шута, прячущего за спиной нож: говоришь, говоришь, а потом как воткнёшь его по самую рукоять в слушателя.

– Он пел и танцевал весь вечер, пока не сник, уставши сильно. И умер там, в зале хрустальной, и нынче спит уже в могиле, – в глазах Спустившегося мелькнул озорной огонёк. – Потанцуем? Или дождёмся, пока от города останутся одни угли да пепел, и спляшем на костях?

– Нет, что ты! – воскликнула Притворщица, отстраняясь от говорившего, будто только узнала, что он болен чем-то заразным. – Я лучше пойду!

Потеряв к девушке всякий интерес, как только она засеменила в противоположном направлении, парень прошептал под нос:

– Ты слишком добр к ним, Сайтроми, – он знал, что его слова будут услышаны.

И резво, почти вприпрыжку, не думая о том, насколько спятят прохожие, когда увидят столь безумное зрелище, Глядящий в Душу закружился на месте.

Глава 12.2

Точка на карте

Байонель… До чего живописное название для небольшого городка на острове. Не завидую я этим поселениям, ютящимся в отдалении от материков. К ним всегда возникает множество вопросов, на которые жители уже устали отвечать. Что, Вы с острова Паттони в Северном море? Да что Вы говорите! А оно к какому Королевству принадлежит, разрешите спросить? И так каждый день! На месте несчастных поселенцев я бы уже давно прибила ко лбу табличку и ходила бы с ней, не снимая.

А все проблемы из-за банальной неспособности королей договориться о разделении границ. Столько живут, а всё никак не придут к согласию, точно дети! С крупными землями, конечно же, проще, а с мелочью вечно какие-то проблемы.

Если мои знания в областях географии и истории меня не подводят, почётное тысячелетие назад воющие правители под бдительным надзором старейшин Lux Veritatis пришли к единому мнению. Заключалось оно в том, что одной королевской семье под контроль отдавался ровно один материк и парочка ближайших островов. А поскольку материков на Верхнем этаже четыре, то и королей в конечном итоге должно было остаться столько же. Естественно, на тот период времени желавших править было значительно больше, но всеобщий ужас перед устрашающим врагом, интриги и давление Lux Veritatis сократили их до нужного количества. Таким образом, самый крупный материк, Натанель, достался семье Олоньи-Берг, и с тех пор их потомки передают престол от отца к сыну. Две средних земли, располагавшихся прямо под Натанель, люди любовно называли разделившимися близняшками, которые до расхождения соседних литосферных плит являли собой единый материк. Теперь же это были Лотуангэ и Ролуангэ. На первом расположилось Королевство, принадлежащее семье Роперри. Они придерживались матриархата, и подданные других правящих династий распускали сплетни о том, что из поколения в поколение священную диадему с бриллиантами нацепляла на голову очередная мегера. Правители Ролуангэ оказались менее избирательными и сажали на трон то королей, то королев из династии Тирганетт. Когда-то, ещё в детстве, я с удовольствием зачитывала вслух дворцовые истории и превращённые в сказки сплетни о правящих семьях. Они были мне ближе легенд древности и религиозных нравоучений, потому что герои этих историй всё ещё находились в этом мире. Они были рядом, в отличие от Шести королей Нижнего этажа и их «страшных» подданных-демонов, и увидеть хотя бы одного человеческого правителя казалось проще, чем Спустившегося за всю свою жизнь.

Королева Амалии Роппери была моей любимицей. О ней ходило множество баек, в основном негативного характера, но мне всегда казалось, что правительница Королевства Лотуангэ поступала мудро, избегая провокационных предложений и, по возможности, миря своих соседей. К сожалению, она умерла семь лет назад, упав с лошади во время прогулки. Я тогда уже смотрела на мир через мутную пелену безразличия и отчаянья, а потому восприняла новость о гибели кумира детства с завидным равнодушием. Однако сейчас, воспрянув духом, могла подумать, что же для людей значила такая светлая и сильная личность как Амалия. И значила ли вообще что-то…

Люди приходят и уходят, увядая, как цветы. Они уступают место другим. Эту истину Сайтроми слишком хорошо вколотил в мою маленькую головку, и я не могла так просто избавиться от неё. Хотя у меня не было права так безразлично относиться к человеческим жизням, ведь я, подобно им всем, тоже когда-нибудь сгнию в земле. Не являлась бессмертной, как мой отец, и не могла примерить на себя костюм стороннего наблюдателя, которого вся эта кутерьма со смертью ни разу не касается.

И четвёртым, самым маленьким материком, был Хатостро. Казалось бы, правитель расположенного на нём Королевства должен быть вечно обиженным человеком, ведь его обделили землёй. Действительно, если посмотреть на Хатостро, то можно было заметить, что он почти в два раза меньше Лотуангэ или Ролуангэ, которые, в свою очередь, уступали Натанели в полтора раза. Король столь некрупного владения должен был возроптать и обозлиться на соседей, а затем, нарушив перемирие, пойти на них войной. Но этого не происходило. Ни разу за тысячу лет. И заслуга эта лежала всё на тех же мудрых старейшинах Lux Veritatis – истинных правителях человеческого мира. Эти хитрецы расположили резиденцию своего могущественного ордена в самом маленьком Королевстве, тем самым возвеличивая его, придавая ему значимость в глазах всех остальных. Пусть хоть кто-то посмеет сказать, что король Антуар правит жалким огрызком: этому глупцу тут же объяснят, что земля, носящая на себе священную силу Церкви, тоже, в каком-то смысле, священна. А это искупает всё.

Раньше я обожала географию и историю, жить без этих наук не могла. Юдаиф напомнила, насколько они мне дороги, снова пристрастив к обучению, но что-то во мне продолжало сопротивляться веянию прошлого. Нельзя вернуться назад, я это осознавала, но, двигаясь вперёд, мне всё-таки хотелось потащить за собой хотя бы часть прежнего багажа. Без своих пристрастий и увлечений, сформировавшихся в детстве, я никто. Пустышка, нацепившая облик некогда оптимистичной девочки Умфи. Как же мне научиться гармонировать в душе столь разные половины?

В один из дней я распрощалась со старушкой, которая во время проводов украдкой утирала слёзы. Её образ многохарактерной личности, постоянно меняющей маски с такой лёгкостью, будто страницы перелистывала, вдруг треснул и рассыпался. Передо мной стояла добросердечная женщина, чью душу переполняла тоска от скорого расставания с дорогим человеком (или не совсем человеком), и мне почему-то казалось, что эта личина была самой естественной, самой настоящей среди всех, который Юдаиф примеряла на себя. Будто она наконец-то доверилась мне окончательно и в качестве утешительного приза показала, какой была давным-давно, когда прятаться за иллюзиями не было ни необходимости, ни привычки.

Я полюбила её любой, какое бы настроение ни доминировало в ней, но этот щемящий образ расстающейся с внуком старушки тронул меня до глубины души. Я обняла Спустившуюся и обещала обязательно навестить её.

– Не смейте тут помирать до моего возвращения! – пригрозила я, сама едва не плача от нахлынувших эмоций. Она стала вторым Спустившимся, по которому я действительно буду скучать.

– Постараюсь, – сказала Юдаиф и сжала мою руку в сморщенных ладонях.

Я потрудилась запечатлеть в памяти образ этой замечательной иллюзионистки, которую никто никогда не ценил в её жизни, на случай, если она всё же обманет меня.

Она ссыпала мне в карман горсть монет. Подозреваю, старушка где-то хранила клад или заначку с человеческими деньгами, будто чувствовала, что однажды они ей пригодятся.

– Надеюсь, это не иллюзии, и они не превратятся в бобы, когда я отойду от города, – проговорила я, и Юдаиф махнула на меня рукой, усмехнувшись.

– Возьми вот эти хлебцы, – она положила в мою сумку запасы еды. – Ты кушаешь редко, но всё же голод знает дорогу к твоему телу.

Я поблагодарила её за всё и, как только покинула заброшенное селение, почувствовала внезапную лёгкость на душе. Ещё один этап моей жизни остался позади. А впереди – Байонель.

Байонель, Байонель… Городок, который располагался на острове Утешающих Ветров, что застрял в Кварцевом море. Одно название живописнее другого, куда деваться! Если я ничего не путала, этот остров принадлежал одновременно трём Королевствам, и это была настоящая головная боль абсолютно для всех, включая его жителей. Почему нельзя было просто поменяться? Неужели это вызывает больше мороки, чем стоять у карты, ревностно обводить какие-нибудь три жалких поселения и с пеной у рта доказывать, что это, мол, города моего Королевства, а ваши четыре на той же земле я просто не буду замечать. И это вместо того, чтобы выкупить эту четвёрку! Зато как весело, должно быть, живётся людям на этом острове! Зашёл в соседнюю деревню – и уже в другом Королевстве! Красота!

Чтобы попасть на эту «ветреную» землю, я обязана была переплыть море. А потому мне нужен был порт. Все свои двадцать с лишним лет прожила на материке и теперь волновалась, как перенесу плавание. Но об этом пока рано думать. Перед этим ещё много пунктов, которые следует выполнять последовательно.

Степная зона, в которой приютилась Юдаиф, располагалась недалеко от южного края материка, и по карте нетрудно было определить, в какой стороне искать порт. Жирная точка с нарисованным рядом якорем услужливо подсказала направление.

Привыкшая по нескольку лет торчать на одном месте, я с неожиданной силой ощутила, что значит находиться в дороге. Это неукоснительное движение к цели вдохновило меня, и вскоре, прокатившись с торговцами до населённого пункта, я поняла, что путешествие в неизвестность уже не пугает. Меня охватило что-то вроде азарта: насколько быстро и удачно я достигну порта, как скоро сориентируюсь в нём, понравится или нет мне плавание, и т.д.