Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 81 страниц)

Женщина потянулась к любимчику за поцелуем, но тот сделал вид, что не заметил её жеста. Она нравилась ему, он уважал её как наставницу, но порой страх перед одиночеством, усугубившийся после смерти близнеца, превышал все допустимые нормы. И утолять этот голод Мимрои приходила именно к Гаррелу. Наследник рода Лонденол видел, как ей импонировал его сильный характер, порой по-взрослому трезвые и умные рассуждения. А уж невинная молодость так вообще сводила с ума. Неогранённый алмаз хотелось отшлифовать, придать ему правильную форму, к чему женщина и стремилась все эти годы.

– Король не в себе. Старость и затяжные болезни, сам знаешь, – а ещё ей нравилось утешать подопечного, даже если в этом не было зримой необходимости. – За него правят советники.

– Завтра я снова еду к королю. Надеюсь, к тому времени он не потеряет рассудок окончательно, – Гаррел позволил себе усмехнуться. – Всё ради блага человечества… и материнской гордости.

Наставница улыбнулась, веря, что юноша говорит о её гордости. Она надеялась на это.

Вскоре Мимрои оставила подопечного отдыхать перед длительной поездкой. Гаррел прилёг, утомлённый не самым простым днём. Вот уж он не ожидал, что его попросят преподать урок новичкам, и молодой Лонденол чувствовал себя высокомерной выскочкой, читая лекции почти таким же мальчишкам. Только он уже являлся старейшиной ордена, а они… В На-Ла любили молодых и талантливых, и Гаррел на собственной шкуре познал это правило. Хотя иногда ему начинало казаться, что в совет его позвали не за заслуги перед орденом, а потому что Мимрои требовалась подушка для слёз или ублажатель. В любом случае, все оказались в выигрыше… вроде бы…

Блаженный отдых прервал нежданный посетитель. Гаррел часто жалел, что позволял этому дотошному парню заходить в свою комнату, но прогнать уже не мог, иначе остался бы совсем без друзей. Когда Лонденол стал старейшиной, возможности завести тёплые отношения со сверстниками, к которым он в действительности никогда не тянулся, скончались в муках. И только этот бессменный гость не чурался Гаррела и его ореола подрастающего примера для подражания и объекта зависти бесталанных прохиндеев.

– Я дал тебе ключ не для того, чтобы ты врывался без стука, – не отрывая головы от подушки, бросил юноша.

– Всё ещё злишься из-за того раза, когда я случайно зашёл во время твоих горячих утешений этой светленькой? – спросил Ключник. Иначе старейшина его и не называл, так как он попросту не заслужил прозвища получше.

– Она моя наставница, между прочим. Прояви уважение.

– Да знаю я, в чём она тебя «наставляет», – гость тут же примирительно выставил ладони, стараясь сгладить собственную дерзость. – Я просто подумал, что тебе тоже бывает одиноко, и обещал навещать тебя время от времени.

Гаррел относился к единственному интересному собеседнику мужского пола в этих стенах двойственно. Он радовался его приходу, поскольку этот остряк умел разрядить обстановку и поделиться с Лонденолом необходимой уверенностью, на что Мимрои со всеми её славными словесными поощрениями и милыми взглядами не способна. И вместе с тем испытывал лёгкое раздражение, нараставшее в беседе с Ключником. Он казался неестественным с такими серьёзными и проницательными глазами на столь молодом лице. Гаррела трудно было обмануть притворством и фальшью, и юноша содрогался, понимая неправильность своего единственного товарища. В каком-то смысле, он видел в нём отражение самого себя, может, не настоящего, но который обязательно появится спустя годы. Говорить с будущим собой одновременно полезно и неприятно.

– Сейчас мне нужен только покой, – притворяясь чуть более уставшим, чем был на самом деле, сказал Гаррел.

Гость преувеличенно громко затопал, пытаясь комично передать неудачную тихую поступь. Вот только старейшине было не до смеха.

– Ты совсем растерял чувство юмора, – скривился Ключник, запрыгивая на тумбочку, как будто она служила стулом.

– Нет, я потерял кое-что значительнее этого, – Гаррел уставился в потолок, расписанный, как и в большинстве комнат, на манер иллюстраций в Священном Писании. Юноше досталось помещение с пересказом главы о путешествии верующих на край мира, за которым, как им представлялось, скрывалась покинувшая их Терпящая. Или покинутая, кому как больше нравится. Ничего особенного, рисунки именитых мастеров встречались в каждой комнате резиденции, и Гаррел привык к ним. Но отчего-то в сценах, застывших на затвердевшем материале разноцветными кляксами, ему мерещилась история собственной жизни. – Однако при этом обрёл не менее важное. Не всегда потери оставляют за собой дыру в душе. Иногда они приносят с собой стимул. Lux Veritatis тоже пора что-то потерять, чтобы вознестись. Вот только они перепуганы до смерти грядущими переменами.

Юноша поднял голову и заметил, что гость испарился так же внезапно, как и пришёл. Ни «здравствуй» тебе, ни «прощай»! Гаррел фыркнул и вновь откинулся на подушку.

На столе россыпью лежали письма от отца, на которые наследнику рода не хватало времени, сил и желания отвечать. Покидая дом, тогдашний мальчишка обрубил для себя связи с прошлым, полностью посвятив жизнь Lux Veritatis. Вот только весточки из прошлого тянули назад, отрезали заметный кусок и забирали себе, как будто по праву. Гаррел ненавидел это чувство. Втайне он надеялся, что господин Лонденол прекратит писать, даже если это будет означать его кончину.

Полудрёму старейшины прервало срочное сообщение. Новость, взбудоражившая людей и поднявшая на ноги даже самых уставших служителей. Случилось то, во что многие не верили и чего втайне до дрожи боялись.

– Господин, страшные вести от короля, – выпалил вестник бед. Гаррел вопросительно уставился на обескураженного мужчину. – Война… Наше королевство объявил войну Ролуангэ.

– Война? Так она решилась на войну?

– Она? – похлопал глазами служитель. – У нас правит король, а не королева. Вы забыли?

Разве он мог? Гаррел приложил ладонь к лицу, углубившись в невесёлые размышления.

Глава 24.2

Икс и Игрек

– Могли бы и получше название придумать, – пристыжено выдавила я, когда мне сообщили, что двери между этажами на самом деле… вовсе не двери.

И это странно. В смысле, что люди не сочинили названия более подходящего или броского, как они любят. Навешивать ярлыки и прикручивать имена к неизведанным ранее явлениям они мастаки! А тут вдруг отделались простеньким «двери», и никакой фантазии. Зато всё ясно без разжёвывания сложных фактов, и в голове сама рисуется картинка. Я, честно, при разговоре о переходе между этажами всерьёз представляла какое-то белое пространство, в центре которого располагается вычурная дверка. В позолоченных узорах, из мрамора, сверкающая инкрустированными каменьями для королей и ветхая деревянная для мелкого сброда, вроде Костюмеров. Воображение само собой пририсовывало проводника, требовавшего билет, но разумом я понимала, что никто в этом белом пространстве не стоит и не проверяет пропуски. И вообще оно никакое не белое.

Сайтроми терпеливо разъяснил, что «дверьми» переходы называют для упрощения. На деле это какое-то искривление пространства, которое сокращает путь между землёй, которую топчут люди, и почвой, по которой ходят Спустившиеся. Что-то вроде туннелей или заячьих нор, которые никак не выглядят, зато ощущаются. Эти «двери» вообще, оказывается, испещряют реальность, как дыры в сито, но большинство из них настолько крохотные, что только мышь проскочила бы, имей она надобность путешествовать между половинами мира. Эта мелочь самая долговечная и бесполезная. А вот проходы покрупнее имеют привычку появляться и исчезать, чтобы потом вновь где-нибудь образоваться. Более того, они даже не однородны. Когда я поинтересовалась, почему сородичи отца не пролезли в ту же самую отворённую «дверь» в зале монастыря, через которую шмыгали почти все ошивавшиеся рядом Спустившиеся, он завернул лекцию о природе переходов, от которой что-то внутри черепа надрывно затрещало.

– Есть определённые условия перехода через двери, – в итоге Сайтроми решил отбросить учёный тон и усладить мой слух человеческими речами. – Если ты помнишь, настоятельница монастыря провела определённый ритуал. Я прошёл через дверь, но пролез с трудом, и это почти полностью разрушило проход. Что осталось, сгодилось разве что для Спустившихся с более низкой душевной организацией, но мои братья и сёстры не смогли бы воспользоваться им.

Тигоол тоже, как выяснилось, при всех её талантах перескакивать немалые расстояние в пределах одного этажа, испытывала некоторые трудности в переходах между половинами Клепсидры. Я думала, она просто жалуется, выбивая из случайных слушателей сочувствие, а ей тоже приходится искать туннели. Действо сравнимо с перемещением по горизонтальной и вертикальной линии: движение влево и вправо не выжмет из любителя быстрых путешествий ни капли, зато, чтобы спуститься или подняться, приходится попотеть.

Наслушавшись объяснений, я ощутила, что страх ещё крепче впился в меня. Какая «дверь» сгодится для моей расколотой души? Что за условия окажутся важны для переброса между этажами? Чем меньше знала, тем оптимистичнее виделась сама авантюра. А теперь затряслись поджилки.

Ещё день был потрачен на поиск более-менее цельного прохода. Удивительно, но некоторые Спустившиеся интуитивно чувствовали, в какой точке пространства лучше всего попроситься домой или на чужбину, в то время как Король оказался поразительно слеп в данном вопросе. К нашим изысканиям подключилась Тигоол, вызвавшаяся сопровождать меня на Нижний этаж. Девушка снова переоделась в рубашку и штаны до колен, и такой она была привычней заламывавшей руки красавицы в платье.

– Я подумал, что с ней тебе будет спокойнее, – ровным голосом изрёк Сайтроми. Он проявлял трогательную заботу, стараясь сделать моё путешествие как можно более приятным… или всего лишь опасался, что чрезмерные трудности заставят меня передумать.

А ведь этот день я могла потратить на дорогу к Катрии. Как бы близко была сейчас к ней, если бы не резкая смена планов! Ещё не забыла своё первоначальное устремление, оно продолжало выгрызать полости в моём терпении. Это уже прямо одержимость какая-то! Может, поэтому следовало выбрать новый курс, чтобы привести мысли в порядок, остыть, прийти в себя.

– Одного не понимаю, – я топталась на месте предположительного искривления пространства возле – какая ирония – сморщенного старого дуба, прогрызённого насквозь паразитами. Лесная местность, обступавшая нас последние несколько дней, начинала надоедать. – Хоть вы и объяснили, что некоторые… туннели или как их там… имеют ответвления, они, тем не менее, связаны с конкретными точками пространства с обеих сторон. Если мы войдём в эту дверь, мы не можем выпасть на Нижнем этаже в случайном месте. Нас выведет в какое-то конкретное. Это не доставит нас к Сат’Узунд. Не говоря уже о том, что мы можем выйти вообще в какой-нибудь топи или центре океана.

– Эта дверь безопасна, – отмахнулась Тигоол, очевидно, веря, что я не доросла до детальных объяснений. – Думаешь, только На-Ла изучают переходы между этажами? Мы тут тоже не наугад скачем. За столько лет Спустившиеся изучили законы переходов вдоль и поперёк. Тебе остаётся только поверить, что эта дверь не забросит нас в трещину в скале или жерло вулкана.

Помимо моей знакомой и Сайтроми около дуба крутились двое Спустившихся, которые практическим путём предоставили Королю информацию о «двери».

– Не нужно беспокоиться о том, что не найдёте Сат’Узунд, – произнёс отец. – Оказавшись внизу, вы сможете позвать её. Она услышит любое сообщение. Но я уверен, что это не понадобится, и она сама отыщет вас.

Потому что видит больше всех нас, да. Эту истину я вроде как заучила, но всё равно Сат’Узунд представала в моём сознании какой-то эгоисткой. Вот стукнуло ей встретиться прямо сейчас и ни месяцем позже! Королевские особы бывают такими непредсказуемыми и капризными. Помнится, как-то доводилось читать легенду о правителе, который приказывал шить обувь из кожи, сдираемой с его слуг. На фоне этого невинное желание Королевы демонов ещё цветочки. Всё познаётся в сравнении. А ещё когда петух клюнет пониже спины, тоже наступает прозрение. Два самых потрясающих методов обучения.

– При переходе возможна лёгкая обнубиляция, но лишь из-за отсутствия привычки, – предупредил Сайтроми.

Он с такой лёгкостью отпускал меня в, возможно, опасное путешествие (не исключено ведь!), так уверенно вещал об успешном переходе, что я смущалась нелепым страхам. В самом деле, откуда вообще пришла идея, что меня не пропустят? Уже и не помнила, кто её внушил. Кажется, Юдаиф, но старушка не обязана быть во всём правой. По поводу отцовских чувств Сайтроми она ведь ошиблась.

– И как же это ощущается? – спросила я у Тигоол, как у самого опытного «скакуна» по этажам.

– Как будто засыпаешь на несколько секунд. На качелях.

Девушка взялась быть проводницей. От моей скромной натуры ничего не требовалось, лишь доверчиво держать её за руку и мысленно не отвергать всё, что будет происходить… что бы это ни значило.

Сначала я не поняла, откуда могло взяться ощущение сна. И только на собственной шкуре испытав переход, выяснила, что Тигоол имела в виду. Правда, это оказалось ближе к… провалу в бездну небытия. Словно для того, чтобы подняться или спуститься, требовалось перестать существовать. Умереть, дабы потом возродиться на новой земле. И вместе с осознанием, как по расписанию, прибыла парочка вопросов. А как на неоднородные половинки, слипшиеся на манер сращённых моллюсков, влияет движение небесных светил? Если на Нижнем этаже день, означает ли это, что на Верхнем – ночь? Одинаково ли идёт время для обеих частей? Если смещение пространства на земле Спустившихся порождает определённые аудиальные аномалии, а у людей такого не наблюдается, означает ли это, что внизу произошли какие-то изменения физический законов?

Эти и многие другие загадки разом навалились на освободившееся от посторонних мыслей сознание. Я раньше как-то и не думала о таких простых вещах. И таких вопросов набралось настолько много, что явление нельзя было назвать случайным. Я будто отворила в душе невидимые врата, и через них проникли сновавшие недалеко очевидности. Когда позже поделилась пережитыми открытиями с Тигоол, та только пожала плечами и сказала, что её не посещало озарение во время путешествий по этажам. Похоже, это моя особенность.

Все эти представления появились после этапа забвения, а далее следовало помутнение. Голова отяжелела, словно являлась мешком, в который накидали кучу вещей. Я очнулась от потряхивания за плечо и с недоумением воззрилась на светловолосую девушку. Тигоол всерьёз перепугалась, но разве она не слышала предупреждения Сайтроми о возможном обмороке и дезориентации?

– Ты себя нормально чувствуешь? – голос Спустившейся был выше обычного.

Я вообще почти ничего не ощущала. Руки и ноги онемели, если бы их отлежала, и воспринимались будто отдельно от тела. Вот только конечности обнаружились на своих местах, ничто не потерялось.

– Думаю, это просто шок, – выдавила я и лишь тогда обнаружила, что меня обступали стены незнакомого помещения. – Где я?

– Ну… у меня дома.

– У тебя дома?!

– Ты лежала неподвижным телом. Я думала, ты умерла, – девушку передёрнуло. – Я не могла тебя разбудить. Перепугалась до смерти! Повезло, что мы оказались… не так чтобы очень далеко от моего родного поселения. То есть… Пешком было бы далековато, так что мне пришлось перемещаться вместе с тобой. Если бы ты знала, что я пережила в эти моменты… как будто сотню мешков перетаскала! Это невероятно изматывает – перемещаться с кем-то на далёкие расстояния…

– Подожди, – я перебила её торопливую речь. – Так дверь вела в местность, соседствовавшую с твоим домом?

– Не забывай, это не я её выбирала. Считай, нам повезло.

Верно, это был выбор Сайтроми. Очевидно, он догадывался, или… я стала чересчур подозрительной и даже в невинных событиях стремилась увидеть подвох или закономерность.

Мне в самом деле нездоровилось. В ушах стоял гул, а из тела выкачали все силы. Так и знала, что это путешествие просто не могло оказаться лёгкой прогулочкой по этажам! Из-за паршивого состояния я не испытывала никакой радости от прибытия на землю Спустившихся. Это всё равно что очутиться на острове мечты и вместо любования красот глазеть под ноги из-за разыгравшейся мигрени!

А ещё меня преследовало чувство, будто что-то потерялось по дороге. Словно «дверь» взимала дань, и за отсутствием ценностей пришлось отдать ей частичку себя. Вдруг это способности? Или парочка лет жизни? Даже думать об этом не хотелось. Я ощупывала спину, на которой не доставало какого-то куска. Не телесного.

– И долго я… не просыпалась?

– Часов десять. Должно быть, переход тебя сильно утомил.

Я огляделась по сторонам и изучила скромную мебель. Стены – выпуклые брёвна, всюду вязанные покрывала и пледы, а в углу – пыльный книжный шкаф… Всегда подозревала, что Тигоол была деревенской девушкой. Однако не хватало чего-то не только под моими плечами, но и в помещении.

– А где музыка? Юдаиф мне все уши прожужжала, что у вас тут несмолкаемые мелодии, как в сказке.

– Нахиирдо, я тебя умоляю, – Спустившаяся закатила глаза. – Ты же не думаешь, что в любой точке играет оркестр? У нас тихая местность. Ты можешь услышать отзвуки лишь на улице и ближе к ночи. А в доме спокойно. Моя мать не любит шум.

– Твоя мать?

– Да. Поэтому не кричи, – Тигоол спиной удалилась в соседнюю комнату.

Она вернулась с подносом в руках, на котором разложила завтрак… или ужин, учитывая, что за окном темнело. После продолжительного сна желудок казался бесконечной дырой, в которой безвозвратно пропадали проглоченные куски еды. Я успела проанализировать состояние, но всё было как будто в норме, кроме неподтверждённой потери.

Тигоол скромно сидела рядом, блуждала взглядом по комнате, сплетала и расплетала пальцы. Она попросила не бродить по дому без неё.

– Моя мать мнительна и может решить, что в дом кто-то забрался. Пойдём, на всякий случай я покажу тебе все комнаты.

Дверей в помещениях не оказалось, и девушка провела меня через прямоугольные арки, над каждой из которых были прибиты жутковатого вида обереги. Не хотелось бы проснуться среди ночи и обнаружить, как пучеглазые куколки пялятся прямо мне в душу. Я спросила, уж не от людей ли они. Это было бы забавно, но неправильно: к счастью, Спустившиеся не сочиняли белиберду про «демонские» сущности соседей сверху. Так на кой тогда отгонять их, как злых духов? Тигоол успокоила, сказав, что обереги отпугивают беды и болезни. В большей степени банальное суеверие, а не магический талисман.

– В действительности они не защищают от болезней, – поделилась Спустившаяся. – Здравствуй, мама.

Девушка опустилась на колени перед расположившейся в кресле старушкой. Фиолетовый платок покрывал её голову. Хозяйка дома клонила подбородок к самой груди, будто дремала, но глаза оставались распахнутыми.

– Кто это? – проскрипела старушка.

– Это снова Тигоол, мама, – стараясь находиться в её поле зрения, сказала Спустившаяся. И выглядела трогательно внимательной к слабой старушке с трясущимися руками.

– А, Тигоол. Давно ты не приходила к своей немощной матушке.

– Что ты, мам, мы виделись десять минут назад.

Теперь до меня дошло, что девушка имела в виду под бесполезностью оберегов. Я придвинулась ближе, и едва слышимый скрип половиц задел удивительно чуткий слух хозяйки дома. Она подслеповато прищурилась, пытаясь разглядеть меня.

– А это кто?

– Мой друг. Ты же любишь гостей, которых я привожу, да? – Тигоол медленно и почти по слогам выговаривала каждое слово, но голос не повышала, поскольку её мать имела прекрасный слух. И крайне слабую память. Если я буду разгуливать из комнаты в комнату, старушка испугается, что к ней забрались грабители, ведь, вероятнее всего, через пять минут она уже не будет помнить никакого гостя. Равно как и присутствие дочери в родных стенах.

Тяжело Тигоол жить с матерью, пребывавшей на грани маразма. Чуть позже я спросила, как часто девушка приходила домой, и выяснилось, что кроме неё некому навещать старушку. Единственная дочь брала заботу над слабой, с трудом передвигавшейся Спустившейся сама. И это добавляло злости в копилку недовольств Королевой Цехтуу и её дурацким наказанием, которое вынуждало девушку оставлять больную мать и отправляться на половину людей.

Я не была знакома с этой покорной и терпеливой стороной Тигоол. Она всегда казалась ворчливой, язвительной и неугомонной дамочкой, критиковавшей само существование за то, что не угодило её вкусам. И при этом, жалуясь на мелочи, она никогда не заикалась о действительно тяжёлом бремени. Вряд ли она стыдилась матери, скорее, просто не считала нужным посвящать кого-либо в семейные проблемы.

– Ты вроде говорила, что твоё наказание закончилось. Сколько оно длилось? – спросила я, неожиданно проникшись положением знакомой. Выходило, что у Тигоол даже времени ни на что не оставалось, ни на личную жизнь, ни на встречи с друзьями: она заглаживала вину за длинный язык, а в остававшиеся дни сидела с матерью.

– Шестнадцать лет или вроде того. Я не считала, – девушка наклонила голову к плечу.

– Шестнадцать лет за шутку про рога? Не слишком ли большой срок? Цехтуу реально такая тщеславная, или просто не умеет считать?

Тигоол вытаращила глаза, приложив ладонь ко рту. Но я не оговорилась и осознавала, что сама же и учудила.

– Ты же в курсе, что она тебя услышала?

– Да. Если есть какие-то претензии, пусть лично мне их скажет. Заодно и познакомимся, – серьёзно сказала я.

– У тебя от перехода помутился рассудок? – схватив меня за предплечья, Спустившаяся утащила в соседнюю комнату и на всякий случай выглянула в окно. – Она наказала меня за невинную шутку. Представь, что она сделает с тобой!

– Что? Запустит в меня шкаф?

– Ты точно свихнулась…

Тигоол с возмущением сложила руки на груди. Я села на кровать и тоже посмотрела в окно, но там царствовал мрак ночи. Похоже, побродить по земле Нижнего этажа и полюбоваться чужим небом над головой не получится до наступления утра. Я не чувствовала ни витавшего вокруг волшебства, ни разницы от того, что дышала воздухом иной половины мира. Словно всё ещё была наверху. Это печалило и интриговало одновременно. Конечно, сидя в четырёх стенах, трудновато заметить отличия, если они имелись. Юдаиф предупреждала, что трава на половине Спустившихся не синяя, а небо – не красное. Нижний этаж по всем признакам соответствовал верхней части Клепсидры, отличались лишь народы, которые их населяли.

– Я вспомнила, что потеряла, – я свела лопатки за спиной. – Со мной нет Наездника. Помнишь, я говорила о паразите? Не могу поверить… Я так привыкла к нему, что теперь кажется, будто я потеряла часть себя, а не… попутчика, однажды прицепившегося в пещере Скууфтов. Но его нет! Он… остался на Нижнем этаже?

– Это вряд ли. Я думаю… – Тигоол пожала плечами и неуверенно продолжила, – наверное… он погиб при переходе. Скорее всего его жизненную энергию поглотила дверь. Они ведь слабые, эти паразиты, редко могут прожить без носителя. Переход ударил по нему. Может, поэтому тебе было так плохо первое время?

– Или Наездник – причина, по которой дверь пропустила меня. Своего рода плата, – я видела, как скептически скривилась Спустившаяся, однако всё равно не могла отделаться от мысли, что Сайтроми лишь потому не выгнал его раньше. Он знал, что мне предстоит отправиться на Нижний этаж, и оставил паразита «в помощь», о которой глупое создание и не догадывалось.

Я ещё раз наведалась к матери Тигоол, и она опять знакомилась со мной и журила дочку за долгое отсутствие. Перед самым сном мы пили чай. Чувствовала себя незаконно вторгнувшейся в семейный уют, но обе Спустившиеся настаивали, чтобы я не сбегала от них в другую комнату. Похоже, когда-то хозяйка дома являлась той ещё царицей гостеприимства. Сейчас ей было под пятьсот лет. Примерно столько же должна прожить и Тигоол, и Глядящий в душу, а Юдаиф, наверное, уже приближается к этому возрасту, если я не ошибалась. В их видовом соответствии так легко запутаться.

– Сколько тебе лет?

– Неприлично такое спрашивать, – дразнила девушка в мальчишеской рубашке. – Ну, вообще-то сто с небольшим. Я старше тебя, малышка, и это даёт мне право поучать тебя жизни.

– Ещё чего! – выпалила я.

– Она это может, – проскрипела матушка Тигоол, из проросшего сморщенного финика с каждой минутой превращаясь в живого и весёлого Спустившегося. Общение ей было необходимо, как вода растению.

– Завтра решим, как будем искать Королеву, – шёпотом сообщила девушка.

– Ты разговаривала с ней вслух?

– Да. Но не имею представления, что она поняла и решила. Она не звала меня.

Эта новость настораживала. Не хотелось бы застрять тут надолго. Хорошо, что рядом оказалась знакомая, а иначе я бы уже паниковала. Как представлю себя одну на чужой земле, в окружении незнакомцев, пока Сат’Узунд задерживается, может статься, на соседнем материке, и дрожь пробирала. Хоть бы Созерцателей отправила с весточкой.

Ночью впервые за долгое время снились красочные сны, часть которых даже отложилась в памяти после пробуждения. Я медленно приближалась к осознанию, что уход Наездника сулил не одно лишь спокойствие в замкнутых пространствах. Изменения коснулись чего-то глубинного, не поддающегося толкованию. Кажется, я даже и не догадывалась о существовании этих потаённых уголков, которые от меня закрывались разжиревшей тушкой паразита, как чистые участки коры зарастают мхом. А теперь они взывали ко мне, просили обратить внимания, постичь их тайны. Как же легко дышалось без Наездника! Как же блаженно засыпалось в новых условиях без зудящего страха четырёх стен!

На следующее утро я только и успела, что продрать глаза, потянуться, накинуть одежду и размять затёкшую ногу, как в комнату влетела Тигоол с шарами вместо глаз. Шокированное выражение лица всё чаще приставало к ней в качестве непривычного образа.

– Что-то с матерью? – это была первая мысль, и она напугала даже меня.

– Нет. Ты сама всё увидишь через секунду. Проклятье, теперь зевак не оберёшься… – Девушка помахала руками на манер веера, охлаждая разгорячённое лицо. Я взяла её за трясущееся запястье, рассчитывая из поверхностных мыслей Спустившейся выцепить, что вызвало такое возбуждение. Но она сама сказала. – Позволь представить тебе… Королеву Сат’Узунд.

Я резко повернулась к арке и невольно дёрнулась назад.

И опять это чувство… поглощающей смеси благоговения и трепетного ужаса. Меня захлестнуло. Завертело. Подавило, что аж дыхание спёрло. Примерно то же я испытывала, глядя на Сайтроми в Байонеле. Словно сквозь сомкнутые челюсти заливается водопад, и нет сил ни выпрыгнуть из-под него, ни вдохнуть. Такое же состояние пробудил во мне облик Сат’Узунд.

Трудно сказать, что конкретно несло в себе и распространяло на окружающих ауру величественности. Великанский рост, унижавший высоту обыкновенных Спустившихся и людей? Ветвистые рога, словно разросшаяся корона, царапавшие потолок, так что носительнице приходилось пригибаться? Грациозность, отпечатавшаяся в каждом изгибе тела? Белоснежная фигура с удачными вкраплениями синевы в платье, чей шлейф волнами-медузами стелился по полу? Или всё дело в магии, невидимой глазом простых смертных, но ощущаемой их слабыми несовершенными душами?

Одно можно было сказать наверняка: Сат’Узунд очаровывала, гипнотизировала, как змея свою жертву, при том что являлась сошедшей со страниц иллюстрацией безобразной внешности. Так выглядят сложившие лапки мохнатые шершни или спящие в земле медведки: вроде и уникальные, и притягивают, но невольно поражаешься, как вообще кто-то будет любоваться такими созданиями. Смотришь и внутренне содрогаешься.

Что-то было неправильно в утончённом облике Королевы, и разум глиняным горшком трескался в попытках ухватить все детали, конкурировавшие за внимание сбитого с панталыки наблюдателя. Противоречие вторгалось подобно пьяному гостю, который и раздражал, лишая спокойствия, и удивлял своим смелым поведением, и пугал непредсказуемостью. Такого диссонанса я не испытывала, пожалуй, никогда.

Вот как объяснить, что прекрасные тонкие кисти оказались почти совершенными, хоть бери слепок и выставляй в музее, если бы не заметная изогнутость в области запястий? Стоило заметить её чрезмерность, и весь идеал сыпался сдутым карточным домиком в услужливо подставленную коробку. Или способная вызвать зависть шея, чья длина лишь на пару сантиметров превышала эталон, и только это одно перечёркивало всю её красоту? Телу, которое лепили будто по формам скрипок, противопоставлялось лицо с такими глубокими впадинами, колеями и морщинами, невежественной толпой скопленных возле лба, что хотелось завыть от несправедливости. Сат’Узунд вышла такой бесподобной… и уродливой одновременно. Одна сторона оттеняла другую, и всё зависело лишь от перспективы. Пока игнорировалась непривлекательная половина, Королева являла собой образец великолепия. Как только взор падал на «страшненькую» деталь, меркло внушённое раннее изящество.

И всё же на первый план выступала внутренняя мощь, которая настолько явственно проявлялась, что на моей коже выступила испарина. Как будто мне представили тысячелетнюю статую, впитавшую в себя превратности пережитых эпох, страдания и мольбы лобызавших её основание людей, кровь неизвестных воинов, махавших мечом в одной комнате с каменным величеством, песни и мелодии, исполненные подле, и ещё невесть что. Меня разрывало от осознания, насколько много скрыто в этом сильном теле, и ужас учащал сердцебиение, когда я представляла, что это существо начнёт говорить. Одного слова хватит, чтобы разнести лачужку на отдельные брёвнышки. Нет, даже звука.

– Н… Нахиирдо, – почти шёпотом позвала Тигоол. Наверное, уже не в первый раз. – Поклонись.

Сат’Узунд выставила ладонь, показывая, что формальности ей не нужны. Я проглотила колючий комок в горле и выдохнула застрявший в груди поток воздуха. Если голос Королевы, по моим представлениям, обязан как минимум проломить дыру в стене, то мой жалкий недописк, стоявший в очереди в области гортани, повергнет в дикий хохот самых жалких представителей реальности. Почему-то моя фантазия нарисовала это так…

Неожиданно Сат’Узунд сама опустила голову в лёгком поклоне. Я невольно обернулась, проверяя, не стоит ли за моей спиной Терпящая, но там нашлась только Тигоол, подцепившая несуществующую болезнь «опешливости».

– Венец творения природы, – произнесла сестра Сайтроми, распрямляясь не до конца из-за низкого для её роста потолка. – Прошло несколько вечностей, прежде чем наша встреча стала возможной.