Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 81 страниц)

– Этот монастырь стоит на уникальном месте, – рассказывала Зиллои, широко разводя пальцы и двигая руками, как будто стремилась подавить воздух под ладонями. – Его построили сто сорок лет назад. Видишь ли, мои предшественники, руководившие монастырём, знали, что в этой точке пространства между двумя половинами существует мост. Но чтобы попасть на него, требуется… как бы это лучше выразиться… отпереть дверь.

– Я не понимаю, как работают эти переходы между половинами мира, – призналась я, следуя за женщиной, как пришедший на экскурсию ребёнок.

– Никто этого до конца не понимает. Все эти мосты и двери представляют собой какую-то межпространственную субстанцию… в общем, считай, что это магия, – Зиллои махнула рукой, веля следовать за ней. – Это малоизученное явление. Так называемые двери появляются время от времени то тут, то там, потом исчезают. Как цветы, распускаются и увядают. Некоторые держатся всего пару дней, другие – столетия. Наш монастырь стоит на одной из таких дверей, но щёлочка в ней слишком узкая. Нагнетальщики ещё могут пролезть, но вот Короли не пройдут.

– Слишком сложная душевная организация, – вспомнила я уроки Юдаиф.

– Да, именно. Наша задача – с помощью магии отворить дверь как можно шире.

– Но откуда вы знаете, что это сработает? Или что к вам вылезет, действительно, Сайтроми или кто-то из его братьев и сестёр?

– У нас был связист – слуга Сат’Узунд. Он время от времени появлялся в монастыре и доносил волю Королей, а также некоторые вещи, как те рисунки из шкатулки. При моём предшественнике он являлся чаще, однако… – лицо Зиллои омрачилось, – когда я стала настоятельницей, он приходил всего раз. Приказал поторопиться и открыть дверь для Сайтроми.

– И вы поверили, что он служит Сат’Узунд?

– Нахиирдо, – настоятельница остановилась и внимательно посмотрела на меня, вздохнув, как мне показалось, печально. – Твой скептицизм удручает. Я осознаю, что тебе досталось в жизни, и теперь ты мало кому веришь. Но мы – преданные слуги Создательницы. Мы – сёстры, у которых самым почитаемым и востребованным качеством является доверие. Без веры мы никто. Так что мой ответ: да, мы поверили вестнику воли Королей.

Безрассудно, хотелось мне сказать, но я сдержалась. Их же элементарно используют, играя на придуманной ими же вере.

– Однажды тебе предстоит довериться кому-то значимому, но ты не сможешь. Это разрушит тебе жизнь, – добавила Зиллои, и у меня засосало под ложечкой от того, насколько зловещими были её слова.

Всего в монастыре жило шестьдесят восемь послушниц, каждая из которых продала душу Спустившимся, образно выражаясь. Служительницы с любопытством спрашивали меня, бывала ли я на Нижнем этаже и со сколькими королями общалась. Самый популярный вопрос, какого приходиться Сайтроми дочерью, вводил меня в ступор. Я не знала, как отвечать на него, потому что никогда по-настоящему не чувствовала в своём происхождении ничего особенного.

– Проблематично, – говорила я уклончиво, сбивая женщин с толку.

Непривычно было, что кто-то видит во мне значимую личность, чуть ли не особу королевских кровей, своего рода икону. Даже Спустившиеся, обожавшие своих королей, относились ко мне прохладней: Тигоол считала какой-то диковиной зверушкой, а Юдаиф – несмышленой девицей, которую необходимо научить премудростям жизни. Никто не хотел узнать, как я себя чувствую, испытываю ли какие-то новые эмоции, недоступные «обычным» обитателям мира, имею ли связь с изнанкой бытия или как там… Мне становилось как-то неловко при мысли, что я ничем не могу порадовать восторженных монахинь, будучи самой обыкновенной девушкой. Белый огонь – единственный изумительный талант, который хоть чего-то стоил. Внушение тренировали как среди людей, так и среди Спустившихся, долголетие также не было редкостью. Я получилась не лучше и не хуже других жителей Клепсидры. И это являлось странным. Впервые мою голову посетила идея, что природа обязана была создать меня потрясающей, совершенной, раз уж я её единственная ошибка, или, наоборот, ущербной и не приспособленной к существованию. Разве не так это работает? Любые отклонения от плана обладали дополнительными свойствами, бросавшимися в глаза. Белый огонь – слишком малое приобретение, чтобы засчитываться.

Что же пошло не так?

Настоятельница Зиллои потребовала, чтобы меня не беспокоили, и к её просьбе отнеслись всё с тем же изумлявшим уважением и трепетом. Впредь на меня посматривали с благоговением, но не надоедали назойливыми расспросами.

Монастырь отличался от миллиона безжизненных церквей, натыканных по всей верхней половине мира, тем, что внутри… что-то было, при этом я не видела ни бегающих по стенам теней, ни следов присутствия каких-то иных сущностей. Но зато ощущала движение, дыхание, слышала едва уловимый шёпот, будто обитатели оставались всё это время невидимыми. Прямо как мой наездник. Вероятно, они являлись его родственниками, потому что мой нежеланный попутчик неожиданно присмирел и почти не мучил меня своей клаустрофобией. Иногда на него накатывало, и я чувствовала страх, сидя в безлюдной комнате, однако в монастыре это случало всё реже и реже. Единственное, что ещё доставляло неудобства, так это левый глаз. Служительницы не могли ничего посоветовать, а целительная магия не снимала ощущения прохлады и болевых покалываний внутри яблока.

Сны о Rara Avis продолжали являться по ночам. Я всё ещё гналась за «Птицей», а она растворялась в черноте, обозначавшей границы мироздания. После подобных грёз, вязких и не приносящих удовлетворения, безрадостное утро встречало меня насмешкой.

– Разве вы не говорили, что моё появление ускорит возвращение Сайтроми? – спрашивала я у Зиллои. – Я не хочу вас торопить, но не пора ли отворить эту «дверь»?

– Мы почти завершили приготовления. Осталось дождаться, когда Сайтроми заявит о себе.

– Вы проведёте ритуал в главном зале?

– Да. Не стоит тревожиться. Мы позовём тебя, когда начнём, – обещала настоятельница.

К важному дню из зала унесли все скамьи, оставив пьедестал со Священным Писанием в центре нетронутым. На желтоватом полу переливались сине-красные блики, отбрасываемые витражными окнами. Эти маленькие разноцветные пятна, похожие на мазки художника, раскрашивали однотонный, приближенный к стилю минимализма интерьер. Служительницы расставили по периметру массивные подсвечники, некоторые из которых были высотой с человека. В центре, аккурат вокруг пьедестала, начертили какие-то не то руны, не то пиктограммы. Я не особо вдавалась в подробности, хотя толика любопытства всё же вынудила меня задать настоятельнице пару вопросов.

– Ритуал, который распахнёт врата, очень простой, – рассказывала Зиллои, прохаживаясь по залу и проверяя, всё ли на своих местах. – Требуются три элемента. Первый привязан к стихии. Мы возьмём твой белый огонь, который при переходе превратится в чистую энергию и сольётся с энергией, представляющей собой замочную скважину. На самом деле это сложнее, чем звучит, но переживать о возможных неудачах не стоит. Сайтроми зажжёт белый огонь со своей стороны, и дверь поддастся. Но этого мало, – настоятельница лёгким движением подобрала упавший с венка белый лепесток и положила в свой карман. – Тогда в ход идёт второй элемент. Это энергия знаний. Мы сожжём Священное Писание.

– Что?! – оторопела я. – Вы… сожжёте?

– Необходимая жертва. Нахиирдо, – снисходительно посмеялась женщина, – это всего лишь книга. Её называют священной, но ничего по-настоящему святого в ней нет. Она – инструкция, учебник, письмо от Терпящей, если угодно, которое было размножено в виде миллиона таких книг.

– Священник-реалист… Не думала, что увижу подобное.

– Изучение культуры Спустившихся на многое открывает глаза. Мы не лишились веры, лишь избавились от фанатизма. А теперь о третьем элементе – твоя кровь. Она станет ключом, отпирающим дверь, и сделает переход между половинами наиболее лёгким. Ведь твоя кровь – его кровь.

– Вам эти три шага тоже посланники королей подсказали? – я решила прикинуть, сколько в помещении свечей. От их количества рябило в глазу, и вскоре я так увлеклась своей игрой в подсчёты, что начала смотреть по сторонам чаще, чем на собеседницу.

– Нет. Представь себе, это было написано в обучающем свитке для служителей На-Ла. Как тебе должно быть известно, орден этот занимается изгнанием «демонов» на Нижний этаж. Они испокон веков изучали двери между половинами мира и заносили результаты в книги. Если тебе интересно, я могу подробнее рассказать об этом позже. А пока помни, что все двери между этажами не однородны, и для каждой существует не один способ открывания.

Я кивнула, впитывая информацию и попутно размышляя, откуда у каких-то монахинь могли взяться труды ордена На-Ла.

Вечером того же дня все служительницы собрались в зале. Они сняли обыкновенные бело-синие одеяния и надели праздничные с дополнительными вышивками на рукавах и груди. Многие сменили длиннющие платки на косынки, собрав волосы на затылке в пучки. Я, не переносившая объёмные тряпки монашеской одежды, всю неделю ходила в небесно-голубом сарафане с закатанными до локтей рукавами. Подобные наряды разрешалось примерять на себя лишь во время обряда вступления в ряды монахинь, но мне, особой гостье, позволили носить его постоянно.

У всех женщин на лице читалось радостное волнение, а в глазах отражались блики сотен зажжённых свечей. Губы некоторых беззвучно шевелились, нашёптывая молитвы. Помещение едва вмещало такое количество человек, хотя, как мне показалось, на ритуал пришли не все служительницы. Тянувшийся ввысь зал в действительности оказался не особо объёмным, к тому же немало места занимали массивные подставки под свечи.

– Сегодня мы впустим твоего отца в эту часть мира, – сказала Зиллои, как будто боялась, что я всё ещё не верю ей.

В эту секунду меня словно громом поразило. До этого момента я, в самом деле, почти не задумывалась о том, насколько близко осуществление моего желания. Мир плавал в тумане, я бродила в полудрёме, и все разговоры о возвращении Сайтроми напоминали дискуссии о ярких небесных светилах: вот они так близко, но в то же время рукой не дотянуться, пальцами не пощупать…

А теперь, наконец, в полной мере дошло, что уже сегодня отец поговорит со мной лично. С глазу на глаз! В это и впрямь было трудно поверить, особенно после того неудачного случая в Байонеле.

– С вами всё хорошо? – поинтересовалась обрюзгшая монахиня, возле которой я стояла. – На вас лица нет, в гроб краше кладут.

Я заверила её, что всё замечательно. Вот только в груди клокотало от растущего нетерпения, да голова закружилась от нахлынувших разом эмоций. А служительницы, будто дразня, затянули дружную молитву, открывавшую ритуал. Настоятельница Зиллои прохаживалась по центру и громко скандировала самые важные отрывки из писания. Женщины предавались сладостному воззванию к Терпящей, а я судорожно сжимала пальцы от нетерпения, так что руки онемели. Захотелось растолкать этих набожных сотрясателей воздуха, прорваться в круг и крикнуть настоятельнице, чтобы она поторапливалась. Почему-то я была уверена, что Сайтроми также не терпелось пройти через дверь, и традиционное обращение к Создательнице за удачей его не волновало. Как и меня.

Коллективное повторение затёртых до дыр строк завершилось до того, как я воплотила фантазии в жизнь, и Зиллои сама позвала меня в центр зала. Она подбадривающе улыбнулась мне.

– Сначала кровь, что превратится в путеводную нить между половинами мира, – женщина протянула мне небольшой кинжал. – Лучше порезать руку, а не палец.

Я помедлила, но в итоге приняла инструмент. Настоятельница, хорошо знавшая о моей мнительности, предоставила возможность самой пустить себе кровь. За это я была ей благодарна. Отражавшийся от лезвия свет подмигивал мне, призывая скорее обагрить сталь.

– Над книгой, – предупредила Зиллои, подводя меня к Священному Писанию.

Я сжала кинжал в ладони, и на раскрытые страницы полились красные капли. Руку тут же прожгло болью, в очередной раз напоминая, что слабость и хрупкость тела мне явно достались от матери.

Настоятельница довольно приподняла уголки губ, протянула мне бинт и, воззвав к Терпящей, поклонилась книге на пьедестале. Её примеру последовали остальные монахини. Я растерянно протянула кинжал Зиллои, но она была так занята обтиранием пола рукавами и подолом, что не обратила внимания на мой жест. Ничего не оставалось, кроме как отереть лезвие о бинт и положить оружие в карман, чтобы не мешалось. Порезанную ладонь я наспех замотала и приготовилась к следующей части.

– Теперь сварим два бульона за раз, – поднимаясь с колен, проговорила настоятельница. – Ты направишь силу белого огня на книгу, тем самым преобразовав две материи в энергию. Самое главное в этом – высечь искру твоего замечательного белого огня. Священное Писание можно спалить и обычным пламенем, но мне просто хочется объединить эти два элемента, дабы упростить ритуал.

Умно. Задача была предельно простой, но, когда я сделала шаг в сторону пьедестала, случилось непредвиденное. Меня накрыло такой волной страха, что я замерла и зажмурилась. Расползавшийся по телу ужас шёл откуда-то изнутри, и в следующую секунду стало ясно, что это наездник вновь сорвался. Проклятый паразит, вечно его охватывает в самый неподходящий момент! Вот именно сейчас его дёрнуло вспомнить о своей фобии! Но ощущение было каким-то новым, не похожим на тот застоявшийся горький страх замкнутых пространств, который обыкновенно передавался мне от наездника. Что-то было не так.

– Тебе нужно поджечь книгу, – напомнила Зиллои, заметив мой конфуз.

– Конечно, – раздумывая над странностями попутчика, промолвила я. Зудевшая паника паразита нервировала и мешала концентрироваться на деле. И тут меня коснулся отголосок ещё одной эмоции, также не моей. Она принадлежала… настоятельнице. Её радостное возбуждение достигло столь высокой отметки, что женщина едва сдерживала рвавшееся наружу ликование. Я невольно ухватилась за эту эмоцию и пробежалась по поверхностным мыслям Зиллои. Яркие, выпиравшие от неспособности подавлять торжество хозяйки, они молниеносным вихрем пронеслись в моей голове, как если бы изначально родились именно в ней. И тогда стало ясно, чего испугался мой невидимый попутчик. Более того, я внезапно осознала, что именно наездник направил моё внимание на мысли настоятельницы, как взбешённый учитель тыкает нерадивого ученика носом в тетрадь. Вот, посмотри, что ты упустил!

И я узрела, что Зиллои хотела отдать моё тело Сайтроми, дабы он использовал его как маскировку, как… тушу, нахлобученную на истинный страшный облик Короля. И этот план созрел в голове женщины довольно давно. Поразительно, ведь все прошлые дни, ненароком проглядывая поверхностные мысли настоятельницы, я не замечала ни намёка на него. Насколько же умело она прятала от меня свои побуждения, подозревая, что они мне не понравятся!

– Нахиирдо, – поймав моё запястье, воскликнула настоятельница. На её лице читалось беспокойство. Кажется, она догадывалась, что я каким-то образом узнала о её плане. Должно быть, слишком долго медлила возле книги или не сумела вовремя скрыть ужас осознания правды. – Ты передумала? Тебе что-то не нравится?

– Я… ну… рука, – я дёрнулась назад, пытаясь высвободиться из захвата. – Вы сжимаете больную руку! Отпустите!

– Успокойся. Я не так сильно давлю, чтобы тебе было больно.

Конечно, Зиллои понимала, из-за чего их «уважаемая гостья» так задёргалась. А самым прискорбным в данной ситуации являлось то, что я не могла воспользоваться самым сильным умением – белым огнём. Если начну палить всё, что под руку попадётся, тем самым завершу второй этап, приблизив возвращение Сайтроми и свою гибель. Пока я в этом зале, обязана сдерживаться.

– Скажите, Зиллои, вы уже придумали, кто станет вместилищем сущности моего отца?

– А, вот что тебя так тревожит, – расслабилась женщина, и я вырвала запястье из её пальцев. – Разумеется. Ты.

– А почему не кто-нибудь из них? – я махнула в сторону примолкших служительниц. – Или вы сами, столько твердящая о жертвенности?

– Я бы с радостью! – выпалила настоятельница, впиваясь в мои плечи острыми ногтями. – С радостью! Но я обычный человек, чьё тело разложится через пару суток владения. Ты – другое дело. Ты совместима с Сайтроми, поскольку являешься его частью, его продолжением, его собственностью! В твоём теле он будет практически таким же сильным, как и в собственном, только Зрячие из Lux Veritatis не сумеют почувствовать его! Как ты не понимаешь, Нахиирдо? – горячо зашептала женщина. – Ты жила ради этого дня. У тебя была жизнь, прекрасная или не очень, подаренная Королём, но теперь… ты должна отдать долг, отплатить ему за возможность ходить по этой земле и дышать этим воздухом.

– Это он так сказал? Он потребовал этого? – почему-то на ум пришла озабоченная Юдаиф, качавшая головой и повторявшая: «Он не должен был становиться отцом». – Хотя всё и так очевидно. Зачем вообще спрашивать…

Действительно, зачем? Всё, что делали эти безумные служительницы, выходило по указке Спустившихся. А я… не собиралась приносить себя в жертву.

Спутав мысли Зиллои, я оттолкнула её от себя и бросилась вон из зала. Если бы всё было так просто… Со всех сторон на меня обрушилась сине-белая лавина, смяла, прижала к полу, заломив руки. Женщины пыхтели и кряхтели, наседая сверху, а со стороны Священного Писания послышалось наставительное: «Не сломайте ей ничего! Тело должно быть в безупречном состоянии!». Верно, я теперь всего лишь тело. Вещь, вроде мешка или вазы, в которую пора насыпать новое содержимое.

Я забилась в удушающих объятиях навалившихся монахинь, сетуя, что не выйдет смешать мысли им всем, не расколов разум от напряжения. Слишком их много. Одна женщина даже потянула меня за волосы, пытаясь усмирить. Они не применяли на мне церковную магию, опасаясь навредить, я же сопротивлялась желанию обдать всю эту безликую массу серебряным пламенем. Пытаясь вырваться, подползла к громоздкой подставке со свечами и зацепилась за неё ногой. Меня рванули назад, и вся конструкция обрушилась на головы завизжавшим служительницам. Откатившись в сторону, я чудом избежала участи многих придавленных к полу женщин, поднялась и бросилась из зала. Краем глаза заметила, как в мою сторону метнулись не пострадавшие монахини, и столкнула ещё пару подставок, перегораживая им дорогу. Двери оказались заперты на засов, и я налегла на него всеми силами, что хранились в моём хрупком теле. И нужно такое Сайтроми?

Крохотная щёлка выпустила меня из зала, и я спешно понеслась по коридорам. За спиной поднялся такой крик, что, очевидно, весь монастырь уже стоял на ушах. Меня занесло на двух поворотах, и я едва не снесла столик с цветами возле окна.

Дверь перед самым носом резко отворилась, оглушая меня. Я повалилась на пол, а сверху запрыгнули и прижали ко рту тряпку. В ноздри набился дурно пахнущий порошок, вынуждая судорожно вбирать воздух и кашлять. Мой локоть врезался в грудь нападавшего, и за спиной послышался сдавленный вскрик. В этот миг я скинула служительницу с себя и отскочила в сторону, стараясь вернуть ориентацию в пространстве. Спина и левая рука упёрлись в горшок с цветком, и я бросила один из них в метнувшуюся ко мне фигуру. Из-за поворота выскочили ещё две монахини, тут же налетевшие на жертву, как разъярённые воины – на недобитого врага.

– Вестимо, проблем не оберёшься… – простонала одна из женщин, бывшая достаточно упитанной и мощной, чтобы выбить из меня весь дух одним ударом под рёбра.

– Не навреди ей! Настоятельница велела беречь её…

– Где эти проклятые колдуньи с их усыпляющей магией? – говорившая женщина стянула мои запястья тугой верёвкой.

Но сейчас мы находились не в зале, а потому я снова могла достать из рукава козырь. Блеснула искра, и запахло палёной тканью и кожей. Толстушка завопила в полный голос, бестолково мечась по замкнутому пространству и за секунды превращаясь в обгорелый кусок плоти. Напуганные женщины бросились врассыпную, не рискуя приблизиться к поражённой монахине. Я сбросила незакреплённые путы и поднялась с пола, но на меня кинулась ещё одна служительница. Все они смазывались в бело-синие фигуры в одинаковых одеждах и напоминали настроганных в мастерской солдатиков, которых игривый мальчишка построит в шеренгу и направит воевать с вымышленными врагами. В данном случае, со мной.

Женщина сжала моё горло и придавила к стене.

– Если хочешь устраивать пожар, то давай! Но ты сгоришь вместе с нами!

Это мы ещё посмотрим! Монастырь оставлю нетронутым, будучи неуверенной, что успею выбраться до того, как огонь пожрёт всё без остатка, но если потребуется – пережгу всех служительниц по одной. Я обхватила женщину за ворот, и тут же по её груди побежал неугомонный огонёк. Служительница закричала, но лишь сильнее сжала пальцы. Я пихнула её в живот, но она никак не хотела отставать. Меня обдало жаром, а края тесьмы на сарафане начали опаляться. Белый огонь был готов перекинуться на мою одежду, но кто-то окатил нас водой. Державшая ведро женщина замахнулась им и ударила меня по голове, а затем ещё раз. Голоса потонули в навязчивом звоне, и показалось, будто меня не обливали водой, а окунули в неё полностью. Даже дышать стало как-то больно, а в единственном глазу всё помутилось.

В мозгу билась единственная мысль: спалить недругов до тех пор, пора меня втащат в зал. Иначе всё потеряно. Я ощутила, как меня тащат по полу, а мои пальцы упорно царапают плитку, пытаясь задержать тело на одном месте. Приподняв веко, различила лишь непроглядную черноту и догадалась, что на меня нацепили повязку. Как на агрессивного зверя, чтобы успокоить его. Однако меня отсутствие чёткой картины возбудило ещё больше, и я задёргалась. И тут же от ног до макушки по всему организму пробежал электрический заряд, означавший лишь одно: они использовали золотую цепь. Поразительно, я была уверена, что хотя бы эти женщины не станут учиться тому, что причиняет боль их обожаемым королям Спустившихся. Какое заблуждение…

Момент был упущен. По тому, как непроглядная темень перед глазами сменилась сероватым полотном, и ударившему в ноздри запаху воска я поняла, что мы уже в зале. Парализующие цепи исчезли, и меня уложили на пол. Ничто более не сковывало движений, и я вскочила, срывая повязку, … чтобы встретиться с Зиллои лицом к лицу. Следы недавнего возбуждения попрятались глубоко в душе, так что настоятельница выглядела спокойной. Монахини, кружком обступившие нас, словно собрались водить хоровод, беззвучно молились. Некоторые пали ниц и судорожно трясли сведёнными ладонями. Ненормальные фанатики! Я царапнула взглядом обугленный пьедестал и почерневшие страницы Священного Писания. Второй этап провели без моего участия.

Все эти наблюдения за секунду пронеслись в моей черепушке, и я вновь сосредоточилась на Зиллои.

– Вам не удастся заставить меня! – я отошла на шаг и предостерегающе выставила палец.

– Заставить что? – женщина ступила вперёд, вынуждая меня вновь разорвать дистанцию.

– Зажечь белый огонь. Сайтроми не получит моё тело!

Монахини позади сомкнули ряды, отрезав дорогу к выходу. Сердце неистово колотилось в груди, а я повторяла про себя: «Нет белого огня – победа».

– Вот как? – Зиллои снова продвинулась вперёд. – Этого ты боишься?

Боль от раны на ладони в очередной раз напомнила о покоившемся в кармане ноже, но я не решалась им воспользоваться. Вдруг гибель настоятельницы приведёт служительниц в бешенство, и тогда они порвут меня на части? С другой стороны, что, если мне удастся обыграть правила и впустить Сайтроми так, не зажигая огонь и не отдавая своё тело? Что, если принесённая в жертву Зиллои сойдёт за новую оболочку? Я не знала наверняка, и мне было слишком страшно, чтобы трезво рассуждать. Время поджимало. Настоятельница выглядела слишком самоуверенно, и во мне родилось подозрение, что у неё имелся способ заставить меня закончить ритуал.

И тогда я нанесла ей удар прямо в грудь, метя в сердце. Очень старалась пробить грудную клетку, хотя руки тряслись.

Женщина отшатнулась и перевела изумлённый взгляд на торчащий нож. Одежда быстро пропитывалась кровью. Однако Зиллои не застонала и не повалилась с ног, как ожидалось, а вновь воззрилась на меня, как бы говоря: «И дальше что?». Я вздрогнула, ошалело смотря на небывалое явление, и осознание медленно затапливало мой разум. Настоятельница не могла умереть, потому что уже была мертва.

– Но ведь… почему… я же… почему? – я нервно сглотнула. – Ритуал не завершён!

– Завершён. Она закончила его, пока ты играла в догонялки с монашками, – Зиллои опустила веки и потёрла переносицу. – Не могу поверить, что ты повелась на это, Нахиирдо. Я разочарован.

Нож так и торчал из груди женщины, и эта неестественная картина наводила жуть. Как будто мстительница поднялась из могилы, чтобы мучить своего убийцу. У меня ком встал в горле.

– Но ведь… всё так идеально совпало, – выдавила я. – Моё тело подходит для вместилища. Почему не я?

– Почему не ты? – лицо Зиллои исказила гримаса ярости. Руки задрожали. – Ты, правда, верила, что мне нужно твоё тело? Нахиирдо, хоть раз я давал повод усомниться в себе? Как ты могла подумать, будто я, твой отец, могу умертвить тебя ради ежеминутной прихоти?!

Он был зол. Но во мне, помимо страха, просыпалась давняя обида, не дававшая превратиться в растерянную мямлю.

– Давал! Ты бросил меня тут, ни разу даже не пытался найти! Ты хоть думал, что меня каждый день могли сжечь на костре или расчленить на пыточном столе? А потом отверг в Байонеле! Повод доверять тебе? Ноль!

Размашистая пощёчина обожгла половину моего лица, и я едва устояла на ногах. В ушах опять зазвенело. Служительницы испуганно опустили головы, и молитвы зазвучали громче.

– Неблагодарная дрянь, – прошипел Сайтроми голосом настоятельницы. – Разве я не был добр к тебе? Не заботился о тебе в детстве? Говоришь, не пытался найти? Я каждый день посылал Спустившихся на поиски девочек твоего возраста и внешности! И каждый раз приходил в отчаянье, когда мне приводили не тебя!

«Rara Avis воруют девочек твоего возраста» – пронеслось в моей голове далёкое воспоминание. Пропажи начались почти сразу после того, как я рассталась с отцом, и продолжались много лет подряд. Ведь детей отчего-то проще перевести по мосту между этажами, в отличие от взрослых. Все винили гадкий культ, но никому бы и в голову не пришло, что…

В глазах защипало. Я держала ладонь возле горевшей после удара щеки.

– Что же касается Байонеля, – чуть спокойнее продолжал Сайтроми, – то ты опоздала. Ты сама прекрасно знаешь об этом. Я должен был проиграть в тот день, чтобы Lux Veritatis уяснил одну значимую ложь. Если бы я встретился с тобой, а потом дал ордену «убить» себя, ты могла бы пострадать вместе с остальными Спустившимися. Огородить тебя от встречи со мной было единственным способом сберечь, – женщина прищурилась. – Разве не так поступают любящие родители, а, Нахиирдо?

– Я ничего этого не знала, – мой голос дрожал. – Никто не объяснил мне этого…

– Что тебе нужно объяснять? Что если бы я хотел заполучить твоё тело, давно бы воспользовался этим? – воскликнул Сайтроми. – Это ранит, Нахиирдо, думать, что одна случайная ложь способна настроить тебя против меня. Я понимаю, что меня давно не было рядом, и ты жила в этом полном предрассудков мире, но ты настолько не веришь, что я не способен причинить тебе вред… Что я сделал не так? Назови мне хоть один стоящий повод не доверять мне!

– Не… не знаю, – я закрыла лицо руками. – Я не знаю.

Тяжело было смотреть на эти поджатые губы и изломанные брови, встречаться с гневным взглядом. Всё моё существо плакало и стонало, слушая его хлёсткие обвинения. Я ощущала, как ему не терпелось ударить меня побольней, но он сдерживался – самообладание, не свойственное вспыльчивой натуре моего отца.

– Раз я такое чудовище, что же ты не бежишь от меня? – промолвил Сайтроми низким угрожающим тоном. – Давай! Пошла вон!

Я зарделась, как отчитанная перед друзьями девочка, развернулась и быстрым шагом направилась прочь из зала. Монахини, как по команде, расступились передо мной.

Комментарий к Глава 19

О, Сайтроми! Ура, что ли?Х)

========== Глава 20 ==========

Глава 20.1

Цехтуу

«Пока блуждает по Лесу в естественных потёмках, имея перед глазами миллион тропинок во всевозможные стороны, не знает девочка, где кончается Горизонт и начинается Свобода. Всюду простирается Лес, и нет ничего, что было бы не Лесом. Лес есть само естество мира. Лес – душа и сердце заплутавшей реальности для потерявшихся девочек.

Дрозды давно выклевали ей глаза, а в горло и нос набилась дорожная пыль. Девочка беспокоится лишь о том, как ей запустить механизм в груди, когда он остановится, и как выйти из Леса, конца и края которого нет. Глупые белки и несмышленые дятлы смирились со своей сопричастностью к Лесу, но не она. Рано ей срастаться корнями с ближайшими деревьями, рано вплетать волосы в ветки кустов, рано разноситься по Лесу опавшими листьям.

Вот приходит она к старому дубу, на котором сидит мудрый ворон.

«Скажи, как мне выйти из Леса?»

«Из него нельзя выйти. Лес – это твой мир, заблудшая душа»

Не устраивает девочку такой ответ. Жалеет её ворон и предлагает на выбор шесть предметов, каждый нужный для безопасного достижения края лесного. Но предупреждает мудрая птица, что взять разрешено лишь один из них. Смотрит слепо девочка на дары: ключ, карта, лук со стрелами, лампа, котомка с едой да монетка непонятная, рисунок на которой стёрся от времени.

«Как устрашающе! – говорит девочка. – Тут есть лук со стрелами. Да никто теперь не посмеет съесть меня или запугать своим страшным видом. Я сама буду отпугивать всех своим оружием»

С удивлением ворон смотрит на неё. Берёт девочка лук со стрелами и идёт дальше. Не сворачивает она больше к дому. Поёт тетива, и со свистом разлетаются в разные стороны стрелы, отпугивая хищников. Но на шум лесной из глубокой тёмной норы выползает чудовище, которому стрелы эти – что укус комаров. И разрывает оно девочку пополам. Не знала она, что, независимо от силы, всегда найдётся кто-то более могучий.

Притча о Лесе. Минута третья»

Если и есть в этом мире источник неугасаемой деятельности, неиссякаемый фонтан живости и энергии, то это Цехтуу. Меланхолия боится находиться с ней рядом, а скука и рассеянность забывают дорогу в её дом. Даже будучи молчаливой и неподвижной, одним своим присутствием Королеве удаётся накалять воздух. Не снимающая боевую броню, подобно своему воинственному среднему брату, Цехтуу является одной из самых агрессивно настроенных к людям существ. Два изогнутых рога и несколько помельче, торчащих в разные стороны, кажутся продолжением шлема, что носит Королева. Она – единственная из всех своих братьев и сестёр, чей чёрный зрачок опоясывают две радужки разного цвета. Как будто природа с удивлением заметила, что у второй половины Цехтуу, Цеткрохъев, поверхность глаз одного цвета, и решила восстановить равновесие, одарив его сестру сразу двумя радужками.