Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 81 страниц)

– Сейчас проверим, легко или нет.

– Прекрасно, должно быть, войти в историю за самую лёгкую победу над одним из Шести. Потомки будут гордиться тобой.

И в этот момент в голове Саратоха что-то перещёлкнуло. Он посмотрел на картину со стороны, отбросив предрассудки и продолжительное обучение в стенах Церкви. И увидел, каким его опишут хронисты, каким он сам описал бы себя или кого-то, оказавшегося в подобной ситуации. Беспринципным негодяем, угрожающим жизни ребёнка на глазах родителя. Сайтроми был высокомерным, но не безразличным, и эти противоречия всё отчётливее проступали в его нервных движениях. А кем был Монтоги? Человеком, который собирался убить либо дитя на глазах отца, либо родителя на глазах дочери. Не он ли твердил, что собирался остаться благородным до конца дней, и насколько мерзко то, что он свершал теперь?

Если бы Сайтроми не пришёл, Саратох наверняка покончил бы с девушкой. Но условия изменились.

– Ладно, – выпуская цепь, сдался Осветитель. Гарпун тут же потух, и свободная Нахиирдо вдохнула почти полной грудью. – Я справлюсь с тобой, Король, и в честном бою. Я, бывший Исполнитель, достаточно закалён, чтобы тягаться с существом с ограниченными возможностями.

Саратох был прав: в теле человека Сайтроми не располагал всеми талантами, что почти уравнивало шансы обеих сторон.

– С добрым утром, совесть. А я думал, куда ты пропала? – Король сделал тройку шагов в сторону противника. Осветитель попятился назад, отходя от девушки.

Плоть Нахиирдо продолжало жечь изнутри, мышцы ныли, однако дышать стало легче. Продолжая сидеть на полу, она подняла глаза на опустившуюся на корточки женщину.

– Ты покинешь монастырь. Сейчас же, – не просил, а требовал Сайтроми.

– Какого демона ты вообще…

– Между ветхой лачужкой и кузнечной лавкой на окраине Веллонри есть здание. Переждёшь там, – не слушая встревоженные причитания девушки, продолжал отец. – Старайся не паниковать и не медлить. Ни за кем и никуда не ходи.

Он рывком поставил Нахиирдо на ноги и подтолкнул к выходу. Саратох молчаливо наблюдал сцену, не вмешиваясь. Король не выглядел слишком радостным от спасения дочери, но то была видимость. Стоило Осветителю отпустить цепь, и в демоне подскочили сила и уверенность, а движения стали расслабленнее.

Нахиирдо, медля, вперила в отца обеспокоенный взор. Женщина вполоборота повернулась к ней, коснулась пальцами щеки и указала на выход.

– Иди сейчас же.

Холодное кровавое прикосновение отрезвило девушку, и она не очень быстро из-за остаточного действия магии света отправилась долой.

Как только Нахиирдо пропала из виду, в Короля полетела цепь, но вместо шеи обмоталась вокруг полки позади. Саратох спешно провёл ладонью в воздухе, и помещение залило ослепительной белизной, которая почти сразу же свернулась сама в себя, скиснув, как молоко. Вспышка света не являлась помехой Сайтроми, и мужчина решил больше не тратить на этот бесполезный приём силы.

Королю понравилось, как стремительно и без прелюдий начался бой. Отмахнувшись от световой атаки, обыкновенно сжигавшей до костей демонов послабее, один из Шести рубанул воздух огненным хлыстом. Противник отскочил назад, и рассыпанные травы под ногами в мгновение ока загорелись. Однако Сайтроми затушил своенравное пламя силой мысли: в его планы не входило спалить кладовую, только служителя в ней.

Золотое копьё пролетело опасно близко от скулы женщины, но снова мимо. Опять взмыл хлыст, длинный, живой, как змея, возникающий на пару секунд, чтобы обрушиться на Осветителя, и тут же умирающий в воздухе, чтобы вскоре вновь появиться. Атаки Короля были более быстрыми, чем выпады Саратоха. Золотистые цепи, копья, гарпуны казались ленивыми лентами или палками на фоне яростного и беспощадного белоснежного языка. Мужчина пытался уследить за проворными движениями хлыста, но в какой-то момент его всё же полоснуло по плечу. Бывший Исполнитель спешно сорвал рукав, не позволяя пламени переброситься на остальную одежду и кожу.

Нужна была новая тактика. Саратох понимал, что долго не выстоит против настойчивых атак противника. Женское тело Сайтроми оказалось гибким, а единственная вещь на нём – юбка – не сковывала движений. Осветитель, напротив, ощущал себя не в возрасте для резвых кручений, да ещё и в замкнутом пространстве. Везде на пути встревали полки, бочки и ящики, норовя броситься под ноги зазевавшемуся служителю. Мужчине приходилось тратить драгоценную сосредоточенность ещё и на них, рискуя пропустить удар.

Запасы мяса загорелись вместе с полкой, но тут же огонь, как по волшебству, потух сам собой. Король следил, чтобы кладовая не превратилась в обугленную дыру за пару минут. В этот момент Саратох приметил слепое пятно справа от противника, и стратегия мгновенно созрела. Он запустил цепь с острым наконечником прямиком в живот Сайтроми. Тот ожидаемо увернулся и тут же потерял интерес к промаху противника. Однако Осветитель не разрушил материальную форму энергии света, а перенаправил её в слепую зону – небольшую щель между полок, задвинутую со стороны Короля ящиками. Золотой конец прошёл в эту брешь и воткнулся в бедро женщины. Дёрнувшись, Сайтроми обхватил сгустившийся свет, раздирая пальцы о крохотные иголки, торчавшие из оружия, и выдернул его из плоти. Король уже не в первый раз брался этой рукой за обжигающую золотую поверхность, и кожа ладоней начинала обугливаться. Вот только, если он и чувствовал боль, она являлась незначительной, в то время как Саратоха покалывание в плече выбивало из равновесия.

Их бой, несмотря на ожесточённость, был почти беззвучным: мрак помещения то тут, то там прорезали всполохи жёлтого или белого света, но он не нарушал тишину. Противники не переговаривались, не ругались. Лишь Саратох тяжело дышал, да равномерный стук подошвы по полу создавал подобие музыки. Сайтроми же оставался бесшумным и грациозным, как кошка, ступал босыми ногами по пыльному полу и, казалось, вообще не дышал.

Недолго плеть летала по воздуху в одиночестве: разогревшись, Король начал раздваивать и растраивать пылающие концы. Наставник Рандарелла использовал полки и стеллажи в качестве щитов, превратив недавние помехи в помощников. Он попробовал не навредить, а ослепить Сайтроми вспышкой, однако это также не возымело успеха. На разделявшиеся нити мужчина отвечал разъединявшимися кольцами цепей, парируя атаки, и успевал запустить одно или два копья. Те прошивали древесину насквозь, втыкались в доски, царапали камень и тут же гасли, словно никогда и не приходили в этот мир.

Если бывший Исполнитель уставал физически, то отец Нахиирдо закипал внутренне и терял терпение. Умея воспламенять предметы на расстоянии, он желал бы просто поджечь одежду Саратоха и с удовольствием наблюдать, как тот попытается содрать кафтан вместе с кожей. Но Осветитель, как и все, кому посчастливилось в совершенстве овладеть магией света, был почти окутан его энергией. То, из чего были сделаны золотые цепи или любое другое золотое оружие, впиталось в кожу и одежду управлявшего ими, а потому препятствовали распространению «нечестивого» огня. Однако это правило касалось лишь воспламенения на расстоянии. Контакты с источником, вроде хлыста, являлись смертельно опасными.

Саратоху повезло: очутись на его месте другой служитель, обернулся бы спичкой. И не повезло одновременно: одного из Шести посетило почти азартное чувство убить мужчину как можно изощрённее.

Осветитель и Король ударили одновременно, и серебряное с золотым, встретившись в середине путей, обмотались вокруг друг друга прочным узлом.

– Поиграем в перетягивание каната? – ухмыльнулась женщина, дёргая на себя верёвку огня.

Нечеловеческая сила Сайтроми протащила Саратоха вперёд, но тот и не планировал предаваться ребяческим выходкам. Натянутая цепь вдруг ослабла и, удлинившись, рванула вперёд, добралась до края белого хлыста и оплелась вокруг правой руки женщины от запястья до подмышки. Кожа начала дымиться и краснеть под кольцами.

– Ай, – нахмурился Король, отвлекая довольного мужчину атакой, а сам попробовал выпутать конечность.

Саратох не собирался позволять противнику расслабиться. Натягивая цепь одной рукой, второй он создал другую связку колец с дугообразным лезвием. Осветитель замахнулся, но шкаф, возле которого он стоял почти вплотную, охватили бешеные языки, тянувшиеся во всех направлениях. Мужчине опалило лицо, и он уронил воплощённое оружие, хотя первую цепь так и не отпустил.

У Сайтроми не получалось свалить удавку, и плоть начинала чернеть. Стряхнув пепел с лица, Саратох потянул цепь на себя, разрывая связки и мышцы противника, сдирая мясо. Остатки руки повисли безвольной плетью вдоль тела женщины. Король, конечно, был силён, но заставить работать повреждённую часть не мог даже он. Правда, Сайтроми потеря конечности не сильно опечалила. Как ни в чём не бывало, он продолжил наступление на противника.

Драться с бессмертным становилось морально тяжело. Не то чтобы Осветителя радовали повреждения, наносимые демонам в ходе стычек, но видеть результаты своих усилий всё же приятнее, чем сражаться с бесчувственным булыжником. Король рисковал не своим телом, а накинутым поверх костюмом. Только полностью обкромсав его или лишив возможности шевелиться, можно было говорить о победе.

В какой-то момент огненные плети уплотнились, и в Осветителя летели не то болты, не то иглы. Эти пылающие серебристые полосы проносились перед глазами Саратоха, теснили его к стене. Некоторые из них мужчина умудрялся отбивать создаваемыми цепями. Несмотря на бдительность Короля, немалая часть мебели рассыпалась в прах и трещала остывавшими угольками. От испускаемого огня воздух в кладовой нагрелся, и одежда липла к мокрым от пота телам. Скапливавшемуся дыму некуда было улетучиваться, и образовывавшаяся завеса мешала видению.

Бывший Исполнитель прокрутил цепи над самым полом, метя в ноги противника. Сайтроми продемонстрировал безупречную ловкость, проделав колесо одной рукой и избежав попадания. Внезапно Король изменил тактику, устав от танцев с хлыстами и цепями. Сорвавшись с места, он за секунду сократил дистанцию до служителя и призвал серебряный огонь. Саратох обмотал собственный корпус прочными кольцами, блокируя удар. Яркая вспышка разлетевшегося золота ослепила его, и мужчина сделал шаг назад. И тогда оказавшийся почти вплотную Король толкнул Осветителя в грудь. Наставник Рандарелла врезался в стену, слыша, как трещат рёбра. Во рту образовался вкус крови. Мужчина попытался поспешно откатиться куда-нибудь, догадываясь, что противник ждать не будет. Но тут его колено скрутила боль, и Саратох увидел огненный хлыст. Пламя от него тут же распространилось по ноге, и такой напор впитавшаяся в одежду и кожу энергия света уже не могла блокировать.

Сигналы во всю долбились в мозг, а перед глазами заплясали разноцветные пятна. Паники не было, и Осветитель довольно хладнокровно раздумывал о том, что его положение плачевно, если не сказать фатально.

Огонь погас, не дожевав ногу и не перекинувшись дальше. Сайтроми не планировал пытать жертву, но, не понаслышке знавший об упрямстве и талантах служителей Церкви, не расслаблялся в присутствии ещё живого противника. Именно поэтому, когда Саратох, собрав остатки воли, метнул копьё, Король почти лениво поймал его и отшвырнул. А потом нажал ступнёй на грудь мужчины, вминая его в стену. Осветитель зарычал и попытался снять ногу женщины с хрустевших рёбер.

– Ладно, это уже не интересно, – проговорил Сайтроми, разглядывая поверженного сверху вниз. – Ты совсем не похож на тех, с кем я сражался раньше. Ты не поддался искушению лёгкой победы, хотя мог и дальше шантажировать меня дочерью. А сейчас, когда ты на пороге смерти, тебе не страшно. Я не вижу в глазах бескрайнего ужаса кончины, ты не цепляешься за жизнь, как за драгоценность.

Действительно, отчего-то Саратоху совсем не было страшно. Только грустно, что он многое не успел воплотить в реальность. Его охватила почти детская обида, когда матери выдёргивают сыновей из увлекательных игр и заставляют заниматься изнурительной домашней работой. Вот только этот мальчишка уже не вернётся к своим игрушкам.

– Зато ты именно такой, каким я тебя представлял: несокрушимый, непредсказуемый, твёрдый… – выдавил Осветитель. В груди что-то булькало, и Саратох ощущал, что ему не хватает воздуха, сколько бы он ни вдыхал. – Для меня было честью сразиться с тобой.

А он, мужчина с непростой жизнью, до последнего часа оставался человечным, как всегда и мечтал. Крохотный предмет личной гордости.

– Ты отпустил мою дочь. Это честный поступок. За это я не стану мучить тебя перед концом. Я убью тебя быстро.

– О высшей награде поверженному воину не приходится и мечтать.

Саратох умиротворённо прикрыл глаза, когда Сайтроми нанёс последний удар, прервавший жизнь Осветителя.

========== Глава 22.2 После кошмара ==========

В голове царил полнейший туман, когда я ступила в безлюдный коридор. В мозгу долбился всего один вопрос: что сейчас произошло? Боль в груди уводила от чувства реальности, и события минутной давности казались дурманом. Проклятье, если уплотнённая энергия света причиняет такие страдания, как невыносимо, должно быть, когда настоящее металлическое оружие протыкает плоть. От одного представления начинало посасывать под ложечкой.

Находясь в прострации, я сделала с десяток шагов и только тогда вспомнила, что мне велено убираться из монастыря. И поскорее, ведь если Сайтроми изгонят на Нижний этаж и Саратох пустится в погоню… Не хотелось думать о подобном исходе.

Меня преследовал злой рок. Каждый раз, стоило приблизиться к отцу, как нас разлучал Lux Veritatis, и почему-то не сомневалась, что в этот раз будет так же. Нынешний случай до тошнотворного напоминал расставание с Сайтроми в детстве. Я тогда долго ждала, полагая, что вот-вот он переступит порог и позовёт за собой. Но вместо этого – пустота, помноженная на возраставшее одиночество покинутого ребёнка.

Обречённость свалилась неподъёмной гирей, и ноги сами собой прекратили движение. Я встала возле окна. Сердце разрывалось на части: идти дальше или вернуться и помочь отцу? Но чем буду полезна, если сама ранена?

Окно выходило на внутреннюю часть двора с аккуратными зелёными головками кустов и кучно посаженными деревцами. Неплохо выскользнуть через него и незаметно скрыться. Не через главный же вход идти, в самом деле!

Потянулась к задвижке, и в этот момент в коридоре нарисовался мужчина. Я сделала вид, будто запирала окно, после чего, силясь унять дрожь, вежливо поздоровалась с ним. Притвориться, будто не заметила, нельзя: он уже окликнул и сокращал дистанцию между нами.

– Что вы тут делаете? Ваши сёстры давно собрались в главном зале.

– Мне нездоровилось, – это даже ложью не было, – и я лежала. На то, чтобы встать с постели, потребовалось время.

– Не следовало тратить его на приведение себя в порядок, – окинув мою «праздничную» тунику, служитель решил, будто я неправильно поняла новость и прихорошилась к значимому событию.

Едва ли пускаться наутёк на его глазах – адекватная идея. К тому же мужчина оказался умнее дурачка с перерезанным горлом. Он не поворачивался спиной, пропускал вперёд, чтобы не терять меня из поля зрения, а также явно не собирался уходить по другим делам, не доведя странную девушку до дверей зала. Возвращая убежавшую в пятки душу, я шла по коридору и облизывала пересохшие губы, пока мужчина не видел. Чудилось, будто при каждом шаге выдыхала последнюю смелость. Ещё не отошла от недавнего плена, о котором напоминали покалывания в груди, а тут новая неприятность. Как выразились бы заложники частых поездок, только вытащила колесо из ямы, как угодила в болота.

Чем ближе был зал, тем проворнее маячило желание припустить без оглядки. Понестись сломя голову, игнорируя осмотрительность. Вот только паника – плохой советчик, и какая-то часть меня знала это на зубок.

Я бросила беглый взгляд на служителя, как будто желала проверить, далеко он идёт, хотя на самом деле поискала глазами примечательные следы во внешнем виде. Вряд ли кто-то подозревал, что преданные дети Терпящей вообще посмеют ступить в монастырь с инструментами убийства, однако тот фанатик с кистенём нарушил дозволенное. Поэтому я высматривала какое-нибудь оружие. Оное при нём не нашлось, если только мужчина не прятал его в рукавах белоснежной рясы. Судя по одежде, можно уверенно сказать, что он из Церкви Терпящей, а значит, не настолько хороший боец, как Саратох. Всяко легче.

А вот и поворот, ведущий в соседнее крыло к залу. А если вернуться чуть назад и пойти другим путём, можно добраться до главного входа. Правда, зачем, если по дороге так много удобно расположенных окон, которые куда больше подходят для незаметного побега, чем такой заметный главный вход?

Развернувшись, представила, как служителя с силой швыряет о стену, и махнула рукой. Мужчина словно поскользнулся и, не уследив за расползшимися ногами, плюхнулся на пол. Провал! Недостаточно выверенное движение, или я настолько выбита из колеи, что способности плохо контролируются?

Выбор был не ахти какой, а действовать нужно уже сейчас. Я схватила с подоконника горшок, благодаря про себя любительниц цветов, и разбила его о голову служителя. Нелепостью происходящее напоминало замшелый анекдот. Мужчина не вырубился и, всё ещё находясь на полу, стал звать на помощь. Меня охватил приступ отчаянья. И злости. Перед тем, как дать дёру, я постаралась внушить ему… что-нибудь. Домик у речки, тишину и покой. Или это была прогулка по саду с цветущими вишнями, благоухание которых вбивалось в ноздри, вторгалось в слизистую и сгущало спинномозговую жидкость. Голова закружилась, и я схватилась за лоб. Как будто сама пережила эти два расколотых пополам образа.

Когда посмотрела на служителя, чтобы определить, сколько времени потратила на неудачное внушение, обнаружила, что тот лежит в припадке. Из носа и глаз мужчины сочилась кровь, и он явно был не в этом времени и месте. Если это – результат моих трудов, то повезло, что ничего подобного не произошло со мной.

Я выскочила через окно на лужайку и крадучись направилась к главным воротам. Естественно, они не могли не оставить возле них сторожа. Действительно ли он был один, или остальные скрывались за стеной, сказать трудно. Но если медлить и дальше, со стороны монастыря кто-нибудь обязательно заметит девичью фигурку во дворе, и тогда сбежать станет в разы сложнее.

На этот раз внушение сработало правильно, и дежуривший мужчина бездумно пошёл в противоположном от меня направлении. Вот только из моего носа всё равно полилась кровь, требуя прекратить отплясывать танец на переломанных ногах.

Ежеминутно проверяя, нет ли хвоста, я добралась до окраины Веллонри. Между кузнечной лавкой и полуразваливавшейся лачугой не оказалось никакого здания. Сайтроми ошибся? Нет, тут была какая-то хитрость. Отец не отправил бы меня в несуществующее место. Едва ли он не осознавал, что, отослав меня в присутствии Осветителя, помог тому начертить в голове карту. Если Сайтроми проиграет, Саратох без труда нагонит меня. Дальновидность Короля не позволила бы ему свершить подобный промах, он обязан был подстраховаться. Я побрела вдоль домов, приглядываясь к каждому окну, каждой двери, выбоине и перекладине. Удивительно, но боль в груди не отставала до сих пор. Наездник тоже мучил немым поскуливанием и усиливал мои переживания своими параноидальными страхами. Короля, способного приструнить, рядом не оказалось, и паразит сорвался с цепи. А я только отвыкла от его раздражающего компанейства…

Взгляд зацепил вывеску постоялого двора: «Удачный выбор». Он застрял между ветхим зданием и трактиром «Разбитый молот». Совпадение ли? Я помялась на пороге, прислушиваясь к интуиции. Конечно, оставалась вероятность, что просто всё напутала и пришла не в то место, а теперь разгадывала несуществующий ребус. Подумав над этим, пришла к выводу, что уже всё равно: измученное тело вовсю сигналило о переутомлении. Я была настолько измотана, что не хотелось никуда брести, ничто искать и никак напрягать воображение.

Заведение обернулось миниатюрной забегаловкой с парой съёмных комнат на втором этаже. Скромно, если не сказать, убого, но для Веллонри это уже что-то. Я отыскала хозяина и спросила о наличии свободной койки, вкусного обеда и горячей ванной. На приехавшего издалека путешественника явно не походила, учитывая пустое пространство вместо поклажи, но сейчас отсутствие достоверной легенды, если мужчине приспичит совать нос не в свои дела, не шибко беспокоило. Несмотря на недавний инцидент, закончившийся, возможно даже, кровоизлиянием в мозг неудачливого служителя, я не побоялась использовать внушение. На этот раз обошлось без эксцессов. Без слов убедила хозяина постоялого двора, что уже расплатилась за все блага, которые «Удачный выбор» способен предоставить гостям, и грузный мужчина с залысиной так ни разу и не спросил с меня денег. Когда он заметит странность, я буду уже далеко, надеюсь. Или прибегну к внушению повторно. Или спалю здание.

Следовало держать себя под контролем. Словно дорвавшийся до лавки сладостей ребёнок, бросающийся на витрины и тычущий пальцем во все пирожные подряд, меня тянуло использовать таланты на полную катушку. И упиваться собственным могуществом. Слишком резко подскочил порог возможностей, и я не успевала подстраиваться под новую шкалу.

Прикрыла веки и помассажировала виски, возвращая самообладание. Заодно с отяжелевшей головы будто бы сняли пару сжимавших обручей. А тут как раз показался хозяин, оповещая, что комната готова.

Заперла дверь, наспех подкрепилась, не чувствуя вкуса, скинула одежду и забралась в горячую воду. От стен комнаты несло въевшимся перегаром, а разводы и царапины рассказывали увлекательные истории о предыдущих постояльцах. Застывшие сиреневатые потёки на уровне плеч наводили на мысль, что кто-то в крайне дурном расположении духа плеснул вином, вероятно, в ненавистного собеседника, но попал в ободранные клочки обоев. Отсыревшие у самого потолка доски намекали на протекавшую в дождливые сезоны крышу. Втёртый в трещины пола пепел не вымывался даже самыми усердными тряпками. Сколькие люди оставили в этой коробке частичку себя? Являлись ли деньги настоящей платой за комнату, или ею служил отпечаток индивидуальности, застрявший вне времени в четырёх стенах?

По правде говоря, комната не была столь ужасной. Средней – да, но не ужасной. Это моя брезгливость вдруг подбоченилась и начала придирчиво разглядывать каждый закуток под лупой. И не одна она.

Я бездумно глядела в потолок и с наслаждением подмечала, как расслаблялись ломившие от усталости мышцы. И всё же некоторое чувство горячая вода не могла смыть: отвращение. Подобно брезгливости, оно выпятило грудь и нагло заглушало собой всё остальное. И повисший в молчаливой обшарпанной комнатушке вопрос бил в гонг:

Что я тут делаю?

Хотелось немедленно выскочить из ванной и покинуть гадкое заведение, будто в нём меня принуждали вытворять непристойные вещи. Однако причина обитала не во внешнем мире, а внутреннем. Я чрезмерно расстроилась и излишне перенервничала за последние часы, и сейчас остаток этих эмоций искал выход, а воображение подкидывало нереальные претензии для их выплеска. В душе бурлил и закипал бульон недовольства, и, если подумать, в эту секунду мне не нравился никто и ничто: ни грязные стены, до которых, чудилось, достаточно дотронуться пальцем, чтобы заразиться какой-нибудь дрянью, ни люди с их раздутыми важностями, ни Сайтроми с интригами, ни собственное отражение в воде. Недовольство, возведённое в абсолют, вскоре затопило мою сущность. Я ударила воду кулаком, подняв сноп брызг. Одна из капель угодила в глаз, раздражая ещё больше. На полном серьёзе, как глупый ребёнок, не терпелось дать сдачи воде, даже при осознании и принятии полной абсурдности момента.

Но вместо сражения с жидкостью до онемевших пальцев сжала край ванны. Злость утекала через кончики, и я старалась не думать о том, почему хочется всё бросить и просто испариться. Пусть служители каждый камень перевернут в городе, каждый кустик перекопают – искомой девчонки им никогда не видать. Отца уже можно не ждать. Он мастер не оправдывать ожиданий.

Вспомнился Саратох и его слова. И эти люди с умным видом вещали о существовании гена зла, смешно ли говорить! Я думала, что эта сказка была придумана для внушения наивным верующим, но чтобы сами служители верили в подобное, да ещё и такие представительные, как Саратох Монтоги, оказалось неожиданностью. Заблуждению подвергаются даже те, кто почти всегда правы. И ирония в том, что их промахи выливались в тотальные катастрофы, в отличие от ошибок рядовых обывателей.

Липкая духота прильнула к лицу и выступавшим из воды участкам кожи. На грудь словно прилёг зверь, ласковый, пушистый, но тяжёлый. Раз из десяти не получалось набрать в грудь воздух. Незваный гость не прогонялся, а просачивался в грудную клетку через поры. Неужели наездник? Такой плотный, с большущими янтарными глазами и разрезами на морде.

Наваждение слетело, и я поняла, что всё лишь привиделось в дрёме. Вода почти остыла и как будто помутнела. В комнате оказалось прохладно, так что неясно, откуда взялось недавнее ощущение духоты. Возможно, через более привычные образы мозг сообщал о затухании болезненных вспышек магии света. Грудь уже не давило, и я решила, что зверь померещился из-за невидимой раны, нанесённой золотым гарпуном.

Встрепенулась, услышав повторение того, что разбудило меня: стук в дверь. Настойчивый, но негрубый. Гость не ломился, грозясь ворваться в любую секунду, а пытался продемонстрировать, что не уйдёт, пока ему не откроют. Слишком терпеливо для Сайтроми, который наверняка зашёл бы без приглашения, слишком неосторожно для церковников, что не стали бы предупреждать о появлении. Не хозяин заведения, ведь тот, наверняка, сказал бы что-нибудь. Молчание за дверью настораживало.

Нервы были натянуты, как струны. Я беззвучно вылезла из ванной, обмотавшись покрывалом с кровати. Капли с волос защекотали спину и понеслись навстречу полу. Мне чудилось, будто они слишком громко разбиваются, выдавая моё присутствие. Но ведь о нём и так известно, учитывая, что неизвестный не уходил. Стук был таким чётким, всегда с одинаковыми паузами и продолжительностью звучания, что я уже не верила в реальность человека за стеной. Или в его принадлежность к живым. Тук-тук. Как тиканье часов или удары корпуса раскачивавшегося на верёвке трупа.

– Кто там? – как можно более спокойным тоном спросила я. Голос после пробуждения похрипывал.

В ответ тишина. Картина становилась всё более жуткой. Я ощутила себя жалкой жертвой, запертой в каморке и не имевшей выхода, кроме как встретиться с кошмаром лицом к лицу. Хотя ведь было ещё окно, но второй этаж… Может, это до сих пор сон? Очередной дурман, усиленный какими-то неуловимыми переживаниями. Когда я открою, на пороге будет стоять Катрия собственной персоной и протягивать ко мне обожжённые руки. Или вообще никто не обнаружится, и стук раздастся в другом месте, зовя за собой, как в игре, уводя всё дальше и дальше в неизвестность.

Необходимость гадать отпала, когда до ушей долетел приглушённый голос:

– Умфи?

Какое облегчение, я не сумасшедшая. За дверью, действительно, кто-то есть. И он звучит неуверенно, несмело, как страшащийся ошибиться ребёнок. Блёклый позыв человека, молящего решить всё за него, хотя голос мог исказиться из-за преграды между нами. Не Сайтроми, что не называл меня человеческим именем. Не Саратох, непоколебимый и уверенный во всём. Возможно, женщина из монастыря.

Я щёлкнула задвижкой и отскочила назад. Какой бы сюрприз там ни прятался, не хочу столкнуться с ним нос к носу.

Сначала ничего не изменилось. Гость медлил, настраивался, или нарочно щекотал мои нервы. Но вот дверь отворилась, и в комнату шмыгнула светловолосая взъерошенная фигурка. Едва сдержалась, чтобы не прыснуть от внезапности, но при этом закономерности появления Рандарелла. Он всегда возникал в трудные моменты. Всегда… Почему-то сейчас я впервые восприняла эту правду с возбуждённой настороженностью, а не в качестве данности или подарка судьбы.

Рандарелл, казалось, ещё вытянулся, хотя куда уж больше. Если в прошлую встречу он выглядел мужественнее и сильнее, чем когда-либо, то сейчас наступил тот самый идеал, одного взгляда на который достаточно, чтобы заявить: юнец окончательно уступил место взрослому мужчине. Сколько же ему теперь – двадцать или двадцать один? Никогда не запоминала важные даты.

– Это… правда, ты, – парень сделал четвёрку шагов, но споткнулся о мой взгляд. – Ты не рада меня видеть?

– А должна?

– Ну… друзья обыкновенно испытываются положительные эмоции при виде друг друга, особенно после долгой разлуки.

Я не знала, что ответить на это. Рассматривая ситуацию отстранённо, без допущений и частностей, можно сказать, что его слова правдивы. Однако в нашем случае всё виделось сложнее, и мы оба чувствовали, как много «но» вылезает тут и там, разрушая идеализированную картину приятной встречи.

– Как ты понял, что я здесь? – задала волнующий вопрос. Если Рандарелл нашёл дорогу ко мне, то и другие служители смогут.

– Я тут уже часа три торчу. Увидел тебя внизу. Какое-то время выпытывал у хозяина, за какой дверью тебя искать, потом собирался с духом, и вот… Я здесь, – парень взмахнул руками и хлопнул ими по бокам. – Почему ты так враждебно отнеслась к моему появлению?

Потому что была загоняемым зверем, а где-то совсем близко бродили самые опасные для меня люди! Моя бдительность верещала от любого намёка на угрозу.

– Действительно, почему? Наверное, потому что ты постоянно возникаешь в самые тревожные моменты моей жизни! Сначала приходишь с друзьями в дом помешавшейся Дойри, что едва не прирезала меня, затем врываешься в кошмар Байонеля, а теперь ты здесь!

– Это же здорово, – Рандарелл попытался улыбнуться.

– Нет, это подозрительно!

Служитель завертел головой, не согласный с моими нападками. Не проходило и полминуты, как он принимался покусывать нижнюю губу, что выдавало крайнюю степень взволнованности. Ну, Рандарелл, за столько лет пора было отучиться от этой приметной привычки, что и без проникновения в сознание обнажает все мысли.

– А я тебе рад. Мы ведь друзья, разве нет? Посмотри на меня, Умфи. Внимательно, – парень совершил ещё один осторожный шаг в мою сторону, словно боялся, как бы я не сорвалась и не сиганула в окно. – Я никогда не давал повода сомневаться во мне, не правда ли? Это всё ещё я, Рандарелл, – для наглядности он ощупал себя. – Может, ты не признала меня из-за небольшой щетины? Она ужасно смотрится, я знаю.