Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 81 страниц)

Я увидела момент нападения в поверхностных мыслях парня. Но иллюзия лопнула на подходе, обдав меня брызгами остаточной энергии. В видимом мире при этом ничего не изменилось. Глядящий в Душу поморщился от головной боли и провёл пальцами по затылку. Чтобы не дать Спустившемуся опомниться, я решилась смешать его мысли. Плохая идея, конечно. Само собой, он умел блокировать внедрение в свою черепушку посторонних образов, так что на этот раз отдачу получила я. И она ударила по моему сознанию, так что мир на секунду померк.

А когда рассыпавшуюся реальность удалось сложить воедино, перед самым носом пронеслось смертоносное лезвие. Я едва успела отскочить назад и выставить ладонь, так что сила не позволила разогнавшемуся для удара Спустившемуся подойти ко мне слишком близко. Глядящий в Душу качнулся, но и в этот раз не упал.

Не внушением, так холодным оружием… Теперь ясно, зачем парню серп. Он вновь рванул вперёд и замахнулся. Лезвие пронеслось опасно близко от левого бока. Меня опять спасло умение управлять предметами на расстоянии. Непроизвольный выпад слегка изменил траекторию движения руки Спустившегося, из-за чего серп прошёл мимо плоти.

Всё действо напоминало танец: я отступала, направляя силу на противника, а он стремился зацепить меня голубоватым лезвием. Глядящий в Душу был быстрым и ловким, но до профессионального владения своим оружием ему далеко. Наверняка предпочитал иллюзии вместо кровавых убийств. Отсутствие у него опыта, а также мои способности помогали оставаться живой в этом поединке.

Вдруг так некстати сзади возникли стена, и от внезапности я упала на мягкое сидение прислонённого к ней стула. Резко выскользнула вправо, для верности махнув рукой в воздухе и задев оппонента. Глядящий в Душу выругался и посмотрел на кровь на запястье. Только тогда я заметила, что всё это время сжимала минутную стрелку. Но после этого маленького успеха натиск Спустившегося стал ещё агрессивнее. Он жаждал убить меня, а я думала только о том, как избавиться от серпа.

Моя беспомощность очень скоро придала ему уверенности, и из обозлённого на неудачи Глядящий в Душу превратился в азартного охотника. Он пускал оружие в пляс и гонял меня по кругу. Кидаемые мне вдогонку внушения не работали, и вскоре парень отказался от привычной тактики разрушения чужого рассудка. Я постоянно отступала и старалась вложить в руку как можно больше силы, гадая, почему не могу придавить противника к полу силой мысли. Что защищало его? Спустившегося дёргало в стороны, и это мешало ему попасть по мне, но не обезоруживало и не сбивало с цели.

Я уклонилась от опасного замаха, и после этого Глядящий в Душу, совершив рывок, обхватил меня за талию и повалил на пол. Лезвие устремилось к горлу, и я впилась в запястье противника, чтобы не дать смертоносному металлу опуститься. Вторую руку парень прижал своей, дабы не позволить мне скинуть его. Сил с трудом хватало. Спустившийся давил всем телом, чтобы наверняка всадить серп мне в горло. Только он не знал, что касаться жертвы не стоило. Я представила, как с его запястья начинает слазить обуглившаяся кожа. Обхваченный моими пальцами участок накалился, и Глядящий в Душу рванул заболевшую руку на себя. Вторую он тоже ослабил, когда дёрнулся назад, и, повинуясь неясному порыву, я воткнула стрелку ему в ухо. И тут же испугалась, что убила его. Парень завыл и в слепом порыве резанул серпом мне по груди. А потом отбросил его и в припадке боли скорчился на полу.

На этом наша странная битва была окончена. Я подобрала выпавшее оружие, как победитель – трофей врага. Нанесённая мне рана не была опасной, только щипала и доставляла неудобство. Кому-то сейчас приходилось в разы больней.

– Эй! – ногой я повернула свернувшегося клубком Спустившегося на спину. Глядящий в Душу был на грани беспамятства. На пол уже натекла небольшая лужица крови. – Я позову на помощь. Сейчас ты выживешь только потому, что нужен мне! Слышишь меня? Я от тебя не отстану, пока ты не сделаешь, что мне нужно!

Покинув зал, я подумала, что безлюдность вокруг даже удручает. Ожидала, что Сайтроми в конце всё же наведается, не зря же назвала его имя вслух. Однако он либо не уловил намёка, либо решил не вмешиваться.

Только позже этот же Сайтроми крайне неодобрительно разглядывал кровавую полосу чуть ниже моей шеи и сетовал, что я едва не убила важного исполнителя.

– Вам некем его заменить? А меня вы кем замените?

– Если бы я знал, что его имя нужно тебе для бессмысленной драки, сохранил бы в тайне, – ворчал Король, накручивая тонкую полоску бороды на палец. – Долго мне аппелировать к твоему благоразумию?

– Отправлю Хатпрос открытку с извинениями за обиду её шута, – я не садилась, чтобы не уменьшиться ещё больше по сравнению с ростом Сайтроми. И без того приходилось задирать голову, чтобы видеть его пасмурное лицо. – Но если для того, чтобы попросить этого парня об услуге, требуется почти убить его, я готова проделывать это снова и снова. Всё же оглохнуть на одно ухо в пятьсот лет – не такая большая беда, как потерять руку в двадцать, – у меня тоже была припасена возмущённая реплика, которая, по идее, должна отвадить родителя от наставлений. – Позволь мне самой наладить то, что ты едва не разрушил.

– Если ты и дальше будешь калечить важных исполнителей, мне придётся вмешаться.

– Если ты и дальше будешь калечить моих друзей, мы будем квиты.

Сайтроми усмехнулся и отступил. Я полагала, что главные претензии мне предъявит Хатпрос, да только она, похоже, зла не держала.

– Кто бы мог подумать, что ты сходу научишься блокировать иллюзии, – заметил Король, возвращая себе бесстрастное выражение.

– Наверное, всё дело в колодце… – я запнулась и поскребла лоб.

– Каком колодце?

– Я… не помню. Было что-то…

Какая-то важная идея из прошлого маячила перед самым носом, но из всего букета отчётливо проступал только старый колодец. Словно сон, померкший со временем, в котором все декорации, кроме самой яркой детали, размылись.

Пострадавшему понадобились семь часов, чтобы оправиться (не без помощи умелых лекарей-Спустившихся), взять волю в кулак и уяснить необходимую для жизни истину. Глядящий в Душу сам нашёл меня, хотя я опасалась, что опять придётся привлекать его внимание. Сайтроми рассказывал мне о праотцах короля Антуара и железных уставах, которым были вынуждены следовать правители ушедших эпох из-за неусыпного контроля Lux Veritatis, когда парень с пепельными вихрами, уважительно поклонившись Королю, попросил возможности побеседовать со мной с глазу на глаз. Правое ухо и часть головы обматывали бинты. Спустившийся глядел волком, однако говорил ровным тоном. Вприпрыжку заскочил на спинку кресла, будто ничего не болело, и закинул голень на колено второй ноги.

– Мне кланяться не надо? – я заговорила, только когда за Сайтроми затворилась дверь, а стрелки на часах пробежали парочку кругов.

– Сомневаюсь, безрогая. Верни серп.

– После того, как исполнишь мои поручения.

– Ах, это… – Глядящий в Душу болтал ногами в сапогах, шнуровка на которых была алого цвета. Прямо на меня он не смотрел, очевидно, чтобы не злиться ещё пуще. – Я пришёл сказать, что не буду ничего делать для тебя. У меня задание королевской важности. А если бы я и не был занят, то всё равно не пошевелил бы и пальцем.

– То есть ты не находишь правильным извиниться перед дочерью своего Короля за то, что бросил её умирать в тоннелях под городом?

– Извиниться – да. Пахать половину оставшейся жизни – ни за что, – парень жестикулировал правой рукой, а левую подставил под подбородок. – Твоё родство с бессмертными влияет на то, что я теперь не могу убить тебя, и это меня порядком бесит. Но беспрекословно подчиняться некоронованной принцессе я вроде как и не обязан.

– Кто говорит о подчинении? Я предлагала разумную сделку, разве ты не запомнил? – я дёрнула пальцем, и Глядящий в Душу свалился с кресла на колени. Приблизилась и демонстрации ради оттянула своё веко. – За выжженный глаз ты мне расплатился ухом. Но за остальные кошмары в гостях церковников, которым ты меня сдал, будешь долго расплачиваться. Поскольку ты у нас такая важная персона, которая постоянно крутится возле королей, мне нетрудно будет найти тебя. Я тоже всё время рядом с ними, так что мы будем пересекаться. И раз уж твой главный талант на меня не действует, серп я забрала, а убивать меня не разрешено, ты в минусе. Но, – сила ещё давила на Спустившегося, и он тоже это ощущал, а потому не пробовал подняться, – если ты отработаешь, я вычеркну тебя из списка провинившихся.

– Ой ли? За одной услугой последует новая, а потом ещё одна… Когда получаешься власть над кем-то, трудно остановиться.

– Могу поклясться именем отца… Нет, это не даёт никаких гарантий? – я поджала губы в наигранном огорчении. – Забавно, что твоя заступница не отругала меня. А ещё она же и подарила мне стрелку, которая потом оказалась у тебя в ухе. Может, ты ей не так уж и нужен?

– Я подумаю, – выпалил Глядящий в Душу.

Гордец и упрямец. Наверняка, для себя уже всё решил, но будет всячески строить обиженного и оскорблённого. А ведь самое сложное лишь впереди. Хоть я и защищена от удара в спину, моя привилегия не избавляет от других видов подлостей, которые Спустившийся мог затеять в будущем.

– Серп верни, – буркнул парень.

– Попридержу-ка я его пока у себя.

========== Глава 32 ==========

Глава 32.1

Когда

Когда стихают фанфары, одинокий солдат, брошенный солдат задумчиво поднимает глаза к небу. Он почти забыл, как дышать, а другие забыли, что он ещё жив. В лёгких хлюпала кровь, и морок застилал взор. Песни не напишут про бесславную кончину, да и рассказывать было нечего.

Тяжёлым казался тёмно-синий свод, по которому чёрными пятнышками перемещались едва различимые птицы. Неужели стервятники, прилетевшие по своим делам? Али случайные свидетели разгрома и бегства, на которые птицы со своей вышины обращают мало внимания? Мудрые создания…

Хорошие стратеги водились в Королевстве Ролуангэ, грамотные и до колик опытные, хотя, казалось бы, где им тренироваться… Войн между людьми столетиями не бывало, да и с демонами тоже. Тишь да благодать, разве что бунты редкие да разбойники доставали. И всё же в Ролуангэ прыгнули выше головы, как своей, так и противника. Покинутый солдат не хотел восхищаться принёсшими ему страдания людьми, да только правду всё равно не вытравить.

И почему разведчики не донесли, что противник уже на этих берегах, что он отринул роль защищавшегося и выбрал тактику нападавшего? Антуар полагал, что королева Ролуангэ расставит корабли по берегам, выстроит форты, рассредоточит войска на суше позади защищённых крепостей. Всё ради того, чтобы не пустить агрессора во владения. Однако она оказалась умней. Или кто-то другой, сидевший рядом и величественно передвигавший фигурки по карте, озвучил правильное решение. И Антуар уже не нападающий. Это он теперь защищается от прибывших кораблей, привёзших под чужим флагом армию.

Застигнутые врасплох люди Антуара были отброшены назад, вытеснены с берегов вглубь материка. Солдат помнил, какой пожар полыхал на море, в котором плавали обломки нерасторопных кораблей короля. Они оказались совсем не готовы, что противник вот так приплывёт к ним сам. Судна были расстреляны в гаванях, а те, которые успели отчалить, нанесли малый урон наступавшему флоту. Сражение на воде стало невыгодным для защитников Хатостро. Да и на суше началась такая неразбериха, что стыдно и вспоминать.

Раненый солдат с печалью обозрел примолкшее поле брани. Когда он сражался, было жарко, но теперь земля остыла. И солдат медленно замерзал в наступавших сумерках. Когда он сражался, в ушах рокотал гром, а лязганье металла оглушало. Сейчас властвовало мёртвое молчание. Мерещилась музыка, складывавшаяся из звона в голове. Но и она как будто являлась частью тишины. Когда солдат сражался, его товарищи пятились к лесам. В эту минуту они лежали то тут, то там, и уже никуда не торопились.

Единственной радостью и утешением являлась мысль, что Антуар жив. Вырванный из гущи сражения, он был спасён и уведён в безопасность. Туда же ушли остатки армии. Выжившие перегруппируются, подлатают раны, обсудят дальнейший план и вновь двинутся в бой. Король не отдаст свои земли чужакам, вот уж кукиш! Солдат запылал гордостью, что сильнее боли и разочарования. Нужно лишь время. Пусть ему не пережить ночь, а затем ещё и ещё, чтобы наблюдать славную победу народа. Зато в уходящем вечере солдат может представить, какое вино будут пить на праздновании, какая музыка разыграется, какие танцы будут танцевать. И сколько женщин, разряженных и похорошевших, выбежит на улицы.

Нет, нельзя превращать победу людей над людьми в праздник. Как бы зол ни был солдат на соседей за их коварное нападение на земли Хатостро, их придётся простить. Обложить налогами, может, отобрать часть кораблей в качестве трофея, но простить. Да и первый бросил вызов Антуар, так что можно ли винить народ Ролуангэ за ответную агрессию? Хотя кто потом вспомнит про зачинщика?

Жаль было солдату, что не вернётся он домой к матери и брату. Они заскучают, поплачут да упокоятся. То история известная, сколько уже было сказано и написано о тоске по погибшим. Глупо и заикаться…

И всё же нельзя армии Антуара долго отсиживаться в лесах. Вдруг войска Ролуангэ пойдут по земле мародёрствовать, убивать и насиловать? Поселения близ моря с мирным народом не отобьют натиск. А ведь они не виноваты. Кто защитит их, если не король?

Когда совсем черно вокруг сделалось, солдат осерчал, что не мог и рукой пошевелить. Тело стало непослушным мешком. Так чего душе в нём дальше торчать? Давно бы отошла к Терпящей, нет же… Возможно, осталось какое-то дело? Но что солдат должен предпринять в его то положении?

И вот высыпали первые звёзды, разгораясь всё ярче и ярче. Неописуемая красота! Похоже, этого и ждал утомлённый солдат. Полюбоваться небесными светлячками перед уходом из мира – что ещё нужно для счастливой смерти?

Когда стихают фанфары и наступают сумерки, в старшую девочку вселяется беспокойство. Уж бабушка и так объясняла ей, и этак, да всё без толку. Двенадцатилетняя внучка словно и не видела реальной картины, и фантазии перемешивались с правдой. Что только горе не делает с человеком!

Местные лекари называли расстройство девочки странным словом «психоз», а бабушка верила, что это бесы забирались в голову её внучки. Да какое имя недугу не дай, вылечить его нельзя, потому что причина болезни – война. Точнее, её разрушительное воздействие на мир.

Всё всегда одно и то же: если неприятель вторгается на территорию чужого Королевства, страдает мирный народ. Очень уж сложно этим не воинам, но разбойникам удержаться от разорения маленьких городов и деревень, что встречаются на пути. В такой заварушке и погибли родители бедных детей, осиротевших за один вечер. И до того это поразило невинные их души, что стали они беззащитными перед чарами демонов. Не верилось бабушке, что внуки сошли с ума, ведь слышала, что безумие не поражает детей. Значит, бесы, кто же ещё?

Каждый вечер, незадолго до сна, девочка брала с собой двух младших братьев и уходила с ними в лес. Они спали там до утра, хотя их ждал уютный и тёплый дом с крышей. И они знали об этом… большую часть дня. Помнили бабушку и дедушку, что ухаживали за сиротами. Их обременяли лишь детские заботы и несложная работа по дому. Младшему брату было три года, и он плохо ходил, почти всё время оставался в кровати.

А когда темнело, во взгляде девочки загорались искорки страха, и средний мальчик вторил её тревожному настроению. Дети переставали замечать и бабушку, и дедушку, будто те невидимками ходили по дому. В них рождалась уверенность, что вместе с родителями они потеряли вообще всех, и некуда больше идти, и негде жить. Их тянуло в лес, где они, как мерещилось, могли укрыться от беды. Единственное место из всех…

Младший брат не был подвержен этому недугу, но верил, что старшим лучше известно, как поступать. Старики пробовали препятствовать странному поведению детей. Их запирали в комнатах – тогда беспокойство достигало пика, и невыносимо было слышать стоны и вопли старшей девочки. За ними следили – дети всё равно убегали. С ними ходили в лес – они притворялись, что не замечали провожатых, вели себя так, словно их было трое.

А что будет, когда наступят холода? Когда выпадет снег? Когда…

Бабушка устала молиться, чтобы её внуки тосковали по погибшим родителям, как обычные дети. Чтобы они плакали в подушку, оставаясь ночью в своих комнатках, а утром рассказывали о необычных цветастых снах.

Дедушка предлагал свозить внуков в другие города к лекарям, которые справлялись с любой болезнью с помощью трав и заклинаний. Бабушка настаивала на посещении хорошего священника. Проблема не решалась.

Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы, праведники подводят итоги дня. Они блуждают близко, так близко от осиного роя. Следы находились то тут, то там, но лихорадочные, запутанные. Они обрывались или возвращались, и церковники разводили руки в стороны. Куда идти дальше?

Старейшина Мимрои вперила взгляд в пространство – туда, где за стеной деревьев пряталась столица Королевства. Служители На-Ла, Риндожи и ещё нескольких орденов помладше топтались по округе. Где-то тут пропала делегация, отправленная на переговоры с Антуаром, ещё когда он в своём дворце готовился к безумному походу на соседей.

Теперь смысл ехать в столицу отпал. Король на границе с армией, так что гнаться следовало за ним и его воспалённым разумом. Однако исчезновение делегации не давало покоя. Старейшина Риндожи испарился. Сопровождавшие его церковники канули в бездну. Либо их пленили, либо, к чему склонялось большинство, они погибли. Какая сила стёрла несчастных с лица земли?

Сей факт пугал служителей до смерти. Мимрои он приводил в бешенство. Потерять ехавших на переговоры рядом со столицей! Безумнее было бы только убийство верующих под окнами резиденции Lux Veritatis! Кто настолько самоубийственно смелый, чтобы бросить вызов ордену? Вряд ли это бандиты с большой дороги. Уж бойцы из Риндожи призвали бы отчаянных храбрецов к вере в Терпящую, а потом казнили бы их. Очевидно, демоны показали клыки. А когда ещё, как не в сложные для человечества времена? Война на пороге…

Служители прочёсывали миллиметр за миллиметром в лесах вокруг столицы. Зрячие чувствовали гостей с Нижнего этажа, но найти их гнездо не получалось. Что-то мешало. Недавно служители На-Ла наткнулись на усадьбу, заваленную разлагавшимися остатками. И там нашлись следы демонов, но и они приводили в тупик.

Ещё до отчёта Зрячих Мимрои начала заглядываться на неугасаемые днём и ночью огни столицы. Вдруг демоны настолько обнаглели, что решили спрятаться на самом видном месте? Но как же местные ордена, обязанные следить за чистотой города, как же бдительность служителей и охранные чары?

Сумасшествие какое-то!

– Если демоны сумели спрятаться в столице, так что тамошние ордена ничего не пронюхали, нам их будет непросто отыскать, – предполагал Фельге, третий старейшина На-Ла. Мимрои не особо любила его, всегда ставила Гаррела превыше этого полноватого мужчины с реденькими усами. Однако игнорировать его выводы было бы глупо, поскольку Фельге соображал быстро и высказывался по делу.

– Разве наши Зрячие не ухватятся за нить? – вопрошала беловолосая старейшина.

– Ты же слышала: они чувствует демонов где-то за стенами города. И это где-то весьма расплывчато и не имеет направления. Они могут прятаться в подвале сапожника, гостиной светской дамы, погребе таверны…

– … дворце Антуара, – прыснул служитель Харатено.

– Гаррел сообщил бы нам, если бы что-то почувствовал, – отрезала Мимрои. – Он часто бывал во дворце. И вообще в столице.

– Возможно, демоны обосновались там после отъезда Антуара.

– Или нас обманывают, и никаких демонов в столице нет, – вставил представитель Риндожи высокого ранга. Бедняги, они лишились одного старейшины и связи со вторым. Тела Рильды-се-Барго не нашли, но уже мысленно хоронили его. А Ферра-не-Ролле по таинственным причинам прекратил отсылать письма домой, либо их перехватывали. В любом случае, достучаться до него не получалось, потому что и к нему сообщения вряд ли доходили.

– Мне нравится, как выглядят твои волосы в свете луны, – проговорил Фельге, когда другие разошлись по койкам.

Старейшины остались под открытым небом снаружи тентов прислушиваться к звукам ночи, которые в лесу становились особенными, уникальными и немного пугающими. Мимрои, пряча улыбку, легко толкнула мужчину в грудь.

– Да ладно, это не обременяющий комплимент.

– Я не настроена выслушивать твои сладостные речи. У нас тут дел невпроворот.

– Просто поедем в столицу и найдём их.

– Нельзя. Они могут сбежать, – женщина подумала, что время года для прогулок по лесу выбрано не самое удачное. Становилось холодно, до дрожи и стука зубов. А ещё не хватало ночных песнопений некоторых птичек, активных только весной и летом. Мимрои в детстве жила неподалёку от болота и каждый вечер наслаждалась криком выпи. Волшебные воспоминания.

– Антуара нужно снять с трона, – выразил всеобщее желание Фельге. Мало кто высказывал идею так открыто, но каждый думал об этом. – Лучше, чтобы он сам погиб. На войне, например. Смерть героя. Уйдёт достойно… наверное. Если народ не проклинёт его раньше за начало войны.

– Я бы не удивилась. Он заслужил порицания. Всеобщего и громогласного.

– Сколько злобы в этих словах! Мимрои, для приближенной к Терпящей ты слишком нетерпима.

Женщина покачала головой. Приближенная… Одно название. Чтобы войти в историю как преданная слуга Создательницы и не затеряться среди имён тысяч других старейшин, нужно было совершить настоящий подвиг. Например, одолеть бессмертного. Или предотвратить массовое убийство, запланированное демонами. Или превратиться в беспощадное чудовище, сотнями вытравливающее грешников из общности людей. Но в таком случае посмертная слава будет чернее сажи.

Мимрои со смешком рассуждала: что случится, если они все вдруг тоже испарятся? Улетучатся туманом, донеся до живых отзвуки предсмертных криков? Что тогда благородные служители Лангзама, Риндожи и остатки На-Ла будут делать? Как сама беловолосая старейшина отреагировала бы, прочитай она в письме, что Гаррел и Фельге разом погибли? Невероятная, дурная фантазия! Воистину ночь вселяет худшее в людей, играя на их переживаниях и внутренних конфликтах!

– Как же нам выманить этих хитрых демонов? – Мимрои наматывала прядь на палец, взирая на обернувшиеся тёмными кольями стволы. – И кто они? Кто-то из высших, раз махом устранили делегацию из десятка человек?

– Для безопасности лучше представлять худшее развитие из худших, – добавил Фельге. – Всегда.

А когда зардеется рассвет, служители вновь пустятся кружить вокруг столицы, уже зная, куда вскоре направятся. Они опасались худшего и ожидали его. Чем страшнее становилось церковникам, тем неистовее они бросались по следу, будто хищная натура в них крепла с каждой плохой вестью. Вначале всегда наступало промедление, неуверенность, переоценка. А потом служители кидались с удвоенной прытью.

Когда Мимрои вернулась в резиденцию Lux Veritatis, её поразило печальное известие: Сетия-де-Гойяр, следивший за порядком в Риндожи в отсутствие товарищей, скончался на днях. Пока Ферра-не-Ролле задерживался в соседнем Королевстве, орден был обезглавлен. Наследники не объявлены, и неясно, когда один из столпов представит новых старейшин.

– Учитывая некоторые обстоятельства, я предлагаю реформу. Сократить количество старейшин до двух, – предложил Фельге. Мимрои была ошеломлена услышать подобное. – Сами посудите: в Лангзаме опять споры о том, кто займёт третье кресло. Старейшин там всё равно двое, а поиски третьего только мешают им, отвлекают от насущных дел. В Риндожи… да вы и сами знаете.

– А мы? Ты намекаешь, что мне пора на покой? – не то скрывая злость за улыбкой, не то разбавляя смех нотками ярости, произнесла Мимрои.

– Устроим голосование. Оставим двух самых достойных.

Гаррел знал, что сокращение крикливых глав моментально похоронит полыхавшие конфликты, чего ему не хотелось бы наблюдать. Чем больше борьбы за власть в стенах Церкви, тем разобщённее служители. Тем более слабыми мишенями они становились. Фельге мыслил здраво и выдвигал нужные проекты, что принесли бы положительные результаты в будущем. Однако Гаррел помнил, что он играл в двух командах, и новость о реабилитации столпов Lux Veritatis не обрадует мамочку.

– Тогда и у меня есть предложение, – заговорил юноша. – Давайте запретим расслоение орденов и объединим большую их часть. А что? Мы сами уже путаемся, из какого ордена идёт тот или иной служитель. Из трёхдневного со смешным гимном? Или из того недельного, куда принимают только бритых женщин?

– Мы поняли, – Мимрои уловила язвительный настрой подопечного. Гаррел надеялся, что их обсуждение скатится в шутку и замнётся само собой. – Не уверена, что мы сейчас потянем какие-либо изменения, Фельге. Мы не в том положении.

– Терпящая завещала: подумай сегодня, начни уже вчера. Когда ещё нам что-то менять?

Гаррел постарается добиться, чтобы никогда.

Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы и разлагаются отзвучавшие слова, бдительные наблюдатели сами собой стекаются в одинокие покои. Даже если не существует видимых причин для сближения, один, два и три всё равно найдут друг друга. Где-то далеко затерялась спесивая четвёрка, и о ней вспоминают хотя бы раз в тридцатку.

Часы с маятником отбили позднее время, отбросив тень на ушедшие порядки. Неусыпная Королева крутилась возле них в неторопливом танце, ожидая своё удачливое число для беседы. И дождалась!

– Не видно, так мало видно, – причитала она, крутя головой. – Что-то у светлых голов нынче совсем всё плохо. Слишком пугливы и разрозненны. Я не ожидала такого ещё лет триста.

– Первые отравлены изнутри. Вторые почти уничтожены. Что до третьих… – Сайтроми был уверен, что зашёл в комнату неслышно. Но разве Хатпрос обманешь? – Не о том толкуешь.

– А как же остальная тысяча? Или сколько их там? – младшая сестра рассеянно крутилась вокруг оси, как замедлявшаяся заводная кукла. – Свет Надежды… Ха-ха, потускнела их вера. История растопчет их на станицах.

Во дворце не спали только самые беспокойные и те, кому отдых не требовался. Тишина и сон властвовали в доме, покинутом хозяином, и покусывали за бока не поддавшихся их чарам смертных.

– Я так устала, так устала… – механически причитала Хатпрос, но одурачить брата она не могла. Сайтроми знал, что Королева с головой ушла в воплощение различных задумок. Так вовремя. – Где он, братец? Почему он всё ещё торчит там?

Хатпрос обхватила шею Короля рукой, а второй указала на махровый тёмно-зелёный ковёр под ногами, казавшийся почти чёрным в полутёмной комнате. Её освещала бледная треть лунного шара, и ничто не помогало ночному светилу в его непростой миссии. Иногда луну скрывали редкие облака, и комнатка становилась совсем кромешной. Тогда Королева срывалась с места и бежала куда-то по коридорам, словно гонимая идеей отыскать уголок, освещённый естественным светом. Один поворот, два, три… Она была возбуждена потрясающей идеей, которую так не одобряла Сат’Узунд. Их брату совсем не нравилось балансировать между двумя крайностями, и перевес голосования спасало только мнение четвёртого.

– А ты знал, что твоя дочурка спала с тем покалеченным служителем?

– Хатпрос…

– Да, да, мы не об этом, – Королева ткнула накрашенным ноготком в изумрудное пламя. Зеленоватые всполохи соперничали с белыми, и последних нашлось больше. Двойка всегда на порядок выше единицы.

– Мы пришли, чтобы стать решением, – водя пальцем по губам, проговорила Хатпрос. – Засели в аорте. Им придётся хорошенько постараться, чтобы выковырять нас отсюда.

Она настаивала на множественных человеческих жертвах, чтобы морально ослабить Lux Veritatis. Сат’Узунд просила привлечь людей на свою сторону. Они обе видели единственного врага в Церкви, в то время как Сайтроми советовал не недооценивать народ. Нельзя было ни верить людям, ни пускать их в расход. Lux Veritatis, несомненно, представал в виде страшнейшего противника, но и собака может покусать, если довести её до отчаянья.

Король помнил, как недавно любопытствующая Нахиирдо с недоумением вопрошала: зачем бессмертные полезли в самое пекло? Почему не подняться с Нижнего этажа на других материках, подальше от резиденции врагов? Затаиться и потом начать активные действия на Натанели, например, или Ролуангэ. Она не понимала, что Lux Veritatis везде пустил корни, и спрятаться от него нельзя. Конечно, сердце билось на Хатостро, но люди Церкви ходили по любой земле. Поэтому если и бить куда-то, то в главный орган. Хотя и это была не единственная причина.

Пропавшая часть артефакта. Сидеть под бочком Lux Veritatis стоило хотя бы ради того, чтобы перехватить муудор, когда отступники будут передавать его церковникам. Или всё оружие целиком, если его, наконец, соберут. По замыслам святош, оно не должно попасть в случайные руки, а значит, обязательно окажется на этой земле. Короли бдительно сторожат, и они не боятся опасностей и рисков. Вечная жизнь имела свои минусы: Шестеро не страшились неудач, потому что у них была вся вечность, чтобы расшатать и развалить врагов.

– Мы неглижируем значимой деталью. Они скоро придут, – сказал Сайтроми, изучая карту материка.

– Lux Veritatis? Да, церковники уже водят хороводы вокруг города, – оскалилась Хатпрос.

– А у нас до сих пор никого нет, – Сат’Узунд выглядела непривычно обеспокоенной. – Когда прибудет наша поддержка?

– Всё зависит от Цехтуу, – сказал Король, которого задержка старшей сестры тоже не обнадёживала. Бессмертным наверху нужна надёжная армия – своя армия. Но провести её через «границы» непомерно сложно. – Цехтуу не может найти нужную дверь. Мало что способно пропустить нас сюда. Я удивлён, что мы так быстро собрались вместе, готовился к десятилетиям ожиданий.

– Один «когда», два «когда»… – считала младшая сестра, вращая головой по кругу. – Почему нельзя держать дверь между этажами в рабстве?

Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы и разлагаются отзвучавшие слова, а слухи превращаются в историю, какой-нибудь мудрец пыхтит над забытыми легендами. Не ради искусства он перерывает старину, но чтобы связать все бусины в одно колье и повесить на видное место. Сколько минут не накапай, потопа не случится, да только эти шесть под лупой самые бесценные. И всё же мудрец уверен, что и после них есть продолжение, написавшее само себя. О чём оно? Пока рано толковать.