Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 81 страниц)

– А если бы он попал? – я гневно ткнула себя в лоб. – Ты едва не расколол мне череп! Что, Костюмеры и тут подобрали бы мне новый?

– Сначала Хатпрос, потом Цехтуу, – не слушая мои причитания, протянул Сайтроми, а затем протяжно вздохнул. Я вспомнила предупреждение не называть вслух имя младшей сестры. Интересно, что конкретно она услышала и о чём подумала? Помолчав, отец добавил. – И всё же… Это неправильно.

– Разве ты этого не умеешь?

– А разве тебе неизвестно, что нет?

– Мои знания весьма посредственны, – а про себя добавила, что я ведь так и не стала служителем Лангзама, сколько бы Рандарелл не зазывал. Там бы мне рассказали много интересностей о способностях демонов. – Тут не составляют сборников с описанием всех ваших умений. А если и пишут подобное, то не для простых смертных и не в качестве лёгкого чтива.

– Что ж, придётся с самого начала, – давя осколки горшка подошвой, проговорил отец. – Есть две особенности, делающие нас, королей Спустившихся, такими страшными в глазах противников: мы одновременно могущественны и неуязвимы. Физическая сила априори превосходит все виданные стандарты, и в ближайшем бою мы в состоянии сминать врагов, как картон. В большей степени это относится к настоящему облику, но кое-что сохраняется и в момент маскировки, – для наглядности женщина одной рукой погнула металлические балясины, поддерживавшие перила. Надо сказать, что новая волнообразная форма шла им больше. Вот теперь Сайтроми, действительно, соответствовал образу лектора, на который претендовала нынешняя внешность. – Если при этом кому-то удастся поцарапать нас, это будет достижение. Мы бессмертны духом, также бессмертны и телом. Ткани регенерируют в считанные секунды. То же касается и магии – мы практически не восприимчивы к чужим проклятьям. Единственное исключение – высшая церковная магия, которую практикуют лишь избранные служители Lux Veritatis.

– Золотые цепи…

– Да. Но помимо этого мы обладаем некоторыми способностями, только большинство из них – ментального типа. Все они чётко поделены между нами. Я читаю души людей, но не их мысли. Этим занимается младшая сестра. Ей же принадлежит внушение. Передвижение материальных объектов – удел Цехтуу. И я бы ещё понял, если бы тебе досталось что-то от Сат’Узунд – мы с ней, в каком-то смысле, близнецы. Но причём тут остальные?

– Может, в тебе остались зачатки сил с тех времён, когда вы все являлись единым существом? – предположила я и тут же получила отрицательный ответ.

– В том то и дело, что нас изначально было трое, затем стало шестеро. Не было никакого единого существа, а потому ни во мне, ни в тебе не положено проявления чужих талантов. У меня… нет объяснения данному явлению.

И это представлялось увлекательным, догадалась я. Кажется, кое-кто собирался достать из дальнего уголка лупу и поглядывать на творившиеся со мной чудачества. Меня даже не терзал тот факт, насколько, в самом деле, необыкновенными являлись эти «лишние» силы. Как будто всегда знала, что они обязаны пробудиться рано или поздно. Король же, напротив, воспарил духом и, вероятно, уже построил несколько объяснительных теорий. Например, что у непутёвой дочурки всё же есть та самая связь со Вселенной, за отсутствие которой недавно честерил меня. Или ещё что похуже… Можно пить вино, ведь я не разочарование года для семьи. Кто знает, какие ещё таланты дремлют до поры до времени? Чуть больше волнительных событий в жизни, ещё парочка пыток и истязаний, и открою их все!

– И что мне теперь с ними делать?

– Да ничего, юный неофит, – насмешливо изрёк Сайтроми. – Эта явная аномалия идёт тебе на пользу. Пользуйся дарами, следи за их воплощением и подстраивай под собственные нужды.

– А твои родственники не помогут мне с развитием этих самых талантов?

– Если будешь просить с таким похоронным видом, то наверняка нет, – женщина прищурилась. – Тебя удручает, что я проявляю столь бурную реакцию на твои способности, а не личные качества и достижения?

– Кажется, будто только они тебя и волнуют, – кисло изрекла я.

– Разве есть что-то зазорное в том, что родители хотят видеть частичку себя в детях? Однако те же родители не перестают верить в отпрысков, если ожидаемые черты не проявляются. – Сайтроми уставился в окно, бездумно поглаживая локоть свешенной вдоль тела левой руки. – Мы изначально недопоняли друг друга, и в этом есть моя вина. Я солгал тебе, когда сказал, что испытываю лишь привязанность. Если бы это являлось истиной в первой инстанции, относился бы к тебе не лучше бродящих вокруг служительниц. Хотя тебе и могло показаться, будто я могу любить в тебе только унаследованные от меня признаки, это вовсе не так. Даже без способностей ты оставалась бы востребована.

– Звучит не очень убедительно после того, как способности уже проявили себя.

– Думай, как знаешь.

Я смиренно выдохнула, сдаваясь. Какая теперь разница, пудрил отец мне мозги или говорил от чистого сердца, если в данный момент он выглядел довольным, открыто беседовал, не пропускал мимо ушей вопросы и не вскипал от любого неверного жеста? И что мне ещё нужно было? Несмотря на казавшуюся шаткость наших отношений, Сайтроми ни разу не показывал, будто я окончательно надоела ему. Каждый раз подходил с какого-то нового угла, но не забрасывал попытки, как и поступают те, кому не всё равно. Если бы разочаровала его бесповоротно, сейчас бы разговаривал со мной, словно с пустым местом, как часто он и делает в обращении к отдельным личностям, что по каким-то заоблачным причинам бесят Короля.

Как бы то ни было, этой ночью мне спалось куда слаще, чем все предыдущие. Наездник почти не будил (и вообще вёл себя сущей паинькой с тех пор, как Сайтроми припугнул его, как будто угроза существования излечивает от клаустрофобии), а болезненная щекотка в области левого яблока полностью прошла. Новый глаз выглядел на тон темнее моего родного, но это практически не было заметно. Отец пугал меня таинственной ахроматопсией(1), однако разницы в зрении не наблюдалось.

Волновало другое – безделье Сайтроми. В свои планы он меня не посвящал, шушукался с разными Спустившимися, однако всё оставалось прежним, только лица обитателей Нижнего этажа постоянно менялись. Как они вообще узнавали о присутствии владыки в конкретной местности, оставалось неясным, но за неделю пребывания Короля через монастырь прошла, наверное, сотня демонов, а потом они так же быстро исчезали. Сайтроми объяснил, что дверь в зале, через которую он попал на верхнюю половину, оставалась притворённой, благодаря чему гости снизу шмыгали на человеческую половину незамеченными. Служительниц такое положение дел крайне нервировало. Сновавшие по коридорам Спустившиеся путались под ногами, сбивали привычный распорядок дня, не давали сосредоточиться на исполнении обязанностей. К тому же женщины чувствовали себя разобщёнными и отбившимися от дисциплины без надзора настоятельницы. Сайтроми было плевать на их обычаи, а Зиллои монахиням никто не вернул после использования. Им бы назначить новую настоятельницу, да в такой атмосфере мало что складывалось так, как хотелось.

Моя роль сводилась к присутствию рядом с Королём. Когда я просила нагрузить меня какими-нибудь заданиями, отличавшимися от монастырской рутины, Сайтроми заверял, что пока не происходит ничего интересного, в чём следовало бы поучаствовать. «Наберись терпения» – вот и вся песня. При этом отец не был готов отпустить меня далеко. Когда единственный раз напросилась сопроводить служительницу в город, Сайтроми некоторое время размышлял, прежде чем утвердительно кивнуть.

Наверное, это нормально – копошиться каждый день, заполняя пустоту в душе. Всё ради того, чтобы не сойти с ума от безысходности.

– Ты когда-нибудь хотел умереть? – вопрос родился сам собой, и я неловко спрятала руки за спиной, словно это они подтолкнули меня раскрыть рот. – Так, чтобы по-настоящему?

– Нет, – односложный ответ Сайтроми зубьями впился в моё терпение. – Бессмысленно представлять то, что никогда не случится. И тем более желать этого.

– Не каждый день встретишь того, кто никогда не думает о собственной смерти. Все размышляют о ней хотя бы раз перед тем, как умереть.

– Ты тоже успела представить свою кончину и сопутствующее ей? – отец говорил самым будничным тоном.

– Трудно такое представлять. Становится не по себе, когда думаешь о времени, в котором тебя не будет.

– А ведь когда-то ты ещё не родилась. Тогда мир тоже вращал шестерёнки без твоего присутствия, как будет делать после твоей гибели. Почему эта мысль никогда не вызывает мурашек у смертных? Жизнь – пробуждение после вечного сна, после чего следует новый вечный сон. Почему же осознания первой стадии не приносит столько неудобства, как осознание последней? – помолчав, отец добавил. – Зато меня пугает время, когда я ещё не существовал. Это был самый неправильный период этого мира, и мне невыносимо думать о нём.

Кто бы мог подумать, что эта невинная беседа о смерти вскоре нам аукнется.

Однажды в монастырь пришёл мужчина. Наверное, даже птицы на пике крыши услышали причитания служительниц. И дело было вовсе не в половом несоответствии гостя, а в своевольном вторжении. Словно разъярённые львицы, женщины встали в позу и выпустили когти.

– Сёстры, не нужно предаваться гневу-искусителю, ибо он затуманивает ваш разум, – размеренно произнёс служитель Лангзама, представившись именем Фредерих. – Мы – родственные души, несущие свет истины в мир заблудших. К чему этот тон?

– Мы всего лишь требуем уважения, служитель! Уважения к нашим традициям! – тощая монахиня пыталась скрыть страх под маской праведного гнева. И ей было, чего бояться. Наблюдавший сверху Сайтроми постукивал указательным пальцем по перилам.

– Вы не предупредили о приезде, – вторила другая служительница. – У нас закрытый монастырь, подчиняющийся центральной обители Церкви Терпящей. Законы Lux Veritatis на нас не распространяются.

Распространяются, подумала я. Вот только воинствующая стопа делает всё возможное, дабы их мирные собратья верили в собственную независимость, нежели открыто роптали на участь слабой стороны. Lux Veritatis и Церковь Терпящей хоть и являлись двумя сторонами одной медали, равными не оставались.

– Каюсь, в этом есть вина нашего ордена. Ах, нет, подождите… – мужчина демонстративно зашуршал в карманах тёмно-синего кафтана и показал нахохлившимся «защитницам чести и достоинства» исписанный лист с печатью. – Ваши духовые наставники наделили меня и моих братьев полномочиями находиться в этом монастыре в течение… – Фредерих перевернул лист и прочитал, – пяти дней. Если быть совсем откровенными, а мы тут все братья и сёстры, которым нечего скрывать друг от друга, главная обитель сама попросила нас о содействии.

– Содействии? – тупо разглядывая подписанный лист, выдавила одна из служительниц.

– Именно. Ваши духовные наставники хотят провести учёт течения силы среди ваших служителей и служительниц. Они попросили Зрячих из ордена Лангзам объехать монастыри и церкви и изучить, сколько в них живут людей с даром. А мы только за развитие талантов! – мужчина положил ладонь на плечо подошедшего собрата. – Если у вас есть вопросы, спросите этого человека. Он служит Церкви Терпящей, а не Lux Veritatis, и кровью подпишется под каждым моим словом. А сейчас я бы хотел поклониться настоятельнице монастыря. Почему она ещё не вышла к нам?

– Настоятельница Зиллои в отъезде. Посещает святые места сражений и побед доблестных воинов прошлого. Я за неё, – выступила вперёд миниатюрная толстушка.

– Нас выдали? – шёпотом спросила я, стараясь, чтобы снизу меня не было видно за колоннами. Выйдет прескверно, если Фредерих сам окажется Зрячим и случайно зацепит меня взглядом. – Ты не выглядишь удивлённым.

– Это Lux Veritatis, чему тут удивляться, – не сводя глаз с гостей, вымолвил отец. – Поощряющие прозелитизм, сующие нос во все сферы деятельности народа, который они вроде как обязаны духовно просвещать, только они и могли вынюхать что-нибудь. И всё же… – лоб женщины сморщился. – Даже для вездесущего Lux Veritatis они пришли слишком рано. Прошло две недели с моего прихода, а они не только добрались до монастыря, но и предварительно получили разрешение.

– Может, они действительно ведут учёт одарённых представителей Церкви Терпящей?

– Не смеши. Никогда Lux Veritatis не занимался копанием в сборище верующих отбросов. Акт помощи собратьям в проведении ненужной работы – ложь. Они даже не стараются играть роли подобающим образом. Главное – попасть в монастырь. А дальше? Что дальше…

– Господин, подозрительно это, – просвистел материализовавшийся за спиной Спустившийся. Возможно, он и впрямь переместился в пространстве, но, вероятно, просто приковылял из другой комнаты. – Снаружи ещё служителей семь. И по двое стоят у трёх потайных выходов из монастыря.

– Превентивные меры. Нам так просто не уйти отсюда, – Сайтроми вдруг усмехнулся. – Ладно, сначала выясним, что на самом деле им нужно.

Поймать одного воинственного Короля, что же ещё! Но отец, похоже, видел в мотивах незваных посетителей что-то ещё, и я не стала спорить. Посмотрела украдкой вниз: Фредерих и его спутник договаривались с «временной заменой» Зиллои. Уверена, та вызвалась второпях, ляпнула наобум, заметив, как испуганно забегали глазки у остальных монахинь. Необходимо скрыть правду о внезапной гибели настоятельницы, иначе не избежать массы ненужных вопросов. В этот раз женщин можно смело похвалить: своими воплями и возмущениями они не только задержали представителей Lux Veritatis, но и предупредили задержавшихся в стенах Спустившихся. Ещё недавно казавшиеся живыми тени на стенах вмиг исчезли, как по мановению волшебного жезла. И я даже знала, куда.

– Дверь. Есть же дверь в зале, – зашептала я. – Мы можем уйти на Нижний этаж.

– Какой смысл мне туда возвращаться после того, как я с таким трудом вырвался? – Сайтроми покачал головой. – Если меня «убьют», выйдет, по сути, то же самое.

– Не могли бы вы, любезная сестра, собрать всех служительниц в зале? – спросил Фредерих. Он был сама обходительность, в то время как его товарищ из Церкви Терпящей нервно переминался с ноги на ногу. Ему не терпелось приступить к главной части?

– У нас вот-вот должна начаться обеденная молитва во славу Матери нашей.

– Не беспокойтесь, Она не успеет покинуть Своих чертогов и опустить благословенный взор на нашу греховную землю, как вы освободитесь от нашего внимания.

– Сейчас ты идёшь в кладовую, нанккардэ.

– А ты что собираешься делать? – выпалила я, отходя от лестницы следом за отцом.

– Помолчи немного. Ты, – Сайтроми остановил Спустившуюся, не успевшую сбежать из монастыря до появления служителей, – сопровождаешь её. Оставайтесь в кладовой, пока вас не позову лично я. А ты, – Король ткнул ногтём мне в грудь, – не сжигай монастырь.

– Если я подполю кладовую, то едва ли сама выберусь. Я не идиотка, – проворчала, провожая удалявшегося отца встревоженным взглядом.

– Скорее пойдём, – потянула меня за собой Спустившаяся. Она выглядела почти как человек, не считая сиреневых губ, как у утопленницы, и выпирающих из-под одежды рёбер. Зрячие и опытные гончие Церкви, само собой, разницу заметят сразу, даже если попытаться списать замысловатые черты на врождённые дефекты.

Мы спустились во вторую после зала знатную по размерам комнату. Кладовая, правда, отличалась низкими потолками, которые, казалось, подпирали тянувшиеся ряды полок, парадирующих библиотечные стеллажи. Прокормить ораву верующих непросто (вопреки Священному Писанию, они питались отнюдь не дыханием Терпящей), и Зиллои следила за закупкой и доставкой пропитания. Располагавшаяся под монастырём кладовая долгое время хранила некоторые важные продукты и напитки, и, очутившись в ней впервые, меня кольнула совесть: несмотря на нездоровый фанатизм Зиллои, она заслуживала похвалы за труды.

Спустившаяся натолкнулась на мешок с зерном и едва не выронила фонарь из руки. Встряхнула головой с жидкими каштановыми волосами и жестом попросила следовать дальше. Мы прошли в противоположный от входа конец комнаты и затаились.

Пока я разглядывала пучки сушёной зелени, размышляла о нынешней ситуации. Беда ввалилась в дом без стука, разбрызгивая кислую слюну налево и направо. Всё случилось чересчур… стремительно, рассекало время напополам саблей неумолимости. А нас, как тараканов, загнали в спичечный коробок и готовились передавить разом.

– Отлично! – Спустившаяся взяла с полки нож. – Чужая забывчивость бывает к месту. Не находишь?

Она старалась не запаниковать, а для этого ей требовалось говорить о чём-нибудь. Просто переместиться, как Тигоол, она, очевидно, не могла, оттого и застряла в эпицентре возможной расправы над неверными.

Я сдерживала стучавшие от холода зубы и отсчитывала секунды. Время смешивалось в тягучую патоку, кормя нас самыми густыми порциями. Отправиться в кладовую было правильным решением: она располагалась не особо близко к входу, и если служители отправятся исследовать помещение за помещением, сюда наведаются не в первую очередь. Если вообще успеют.

Хлопнула дверь, и по полу застучали каблуки. Слишком гулкий удар для почти плоской подошвы монашек, и это заставило напрячь каждую мышцу в теле. Посетителем мог оказаться Сайтроми, но походка совсем не его. Спустившаяся шепнула притвориться, будто перебираю какие-то продукты, и я запустила пальцы в бочку с грушами и представила, что должна найти самую спелую. Первый плод оказался помятым, второй потемнел. Другие выглядели сочными, но не совершенными: обязательно что-то портило общий вид, какая-то мелочь вроде содранного шмата или царапины. Я сосредоточилась на перебирании груш, но слышала каждый шаг неизвестного, отдававшийся в ушах нараставшим шумом. И вот он остановился.

– Приветствую вас, сёстры. Разве вы не слышали, что вас ждут в главном зале? – вежливо поинтересовался мужчина как раз в тот момент, когда мне в руки попалась идеальная на вид груша, хотя это вовсе не означало, что внутри неё не пряталось несколько паразитов.

– Нам ничего не сообщали, – поворачиваясь к служителю лицом, сказала я. Старалась выглядеть расслабленной, но тщательно следила за его движениями. Вдруг он Зрячий и уже разглядел мою раздвоенную душу?

– Тогда идёмте, – только сейчас мужчина заметил, что моя спутница не реагировала на слова, стояла спиной и перебирала что-то на полках. – Вы слышали меня?

– Извините её, она глуховата, – нашлась я. – Осложнения после болезни, очень печальная история.

Служитель понимающе покивал и сделал пару шагов в сторону Спустившейся. Повезло, что не был Зрячим, да к тому же оказался на редкость доверчивым.

Девушка резко развернулась, и в приглушённом свете блеснул металл. Мужчина издал едва слышимый беспомощный хрип и, схватившись за горло, осел на пол. Он вращал глазами и силился удержать уплывавшее сознание, но смерть уже заметила его в своём списке.

Однако победа размахивала лентой не на нашей стороне.

В грудь Спустившейся ударил шар и резво полетел обратно к притаившемуся охотнику. Девушка свалилась навзничь, а я краем глаза увидела возвращавшуюся опасность, бездумно рванула вправо и проскочила в проёме между полупустыми полками. Неизвестный вращал цепь, и оружие со свистом рассекало воздух. Кажется, это был кистень с металлической гирей. И если мне что-то удалось разглядеть правильно, ударный груз не содержал каких-либо колющих сторон или острых выпирающих частей. Соответственно, державший кистень человек использовал его чаще для наказания и избиения, нежели мгновенного умерщвления. Самое то, чтобы калечить, дробить и разламывать.

Эти мысли пролетели в голове за секунды. Гиря ударила по полкам, разнося их в щепки, сплющивая мягкие продукты и раскалывая банки. Стеллаж выстоял, так как основа осталась нетронутой, но опасно закачался. Я пролезла к следующему ряду, удаляясь от атакующего. Если этот ненормальный продолжит крушить всё на своём пути, вскоре в помещении образуются завалы, как после землетрясения, что погребут нас обоих. Как будто прочитав мои мысли, охотник прекратил проверять меткость на солениях, хотя свист крутящегося на подвесе груза не стих.

– Я сразу узнал тебя, как увидел, дитя демона, – объявил мужской голос. – Я запомнил твоё лицо, когда ты сидела в ловушке настоятельницы.

Так он один из фанатиков Катрии, что трудолюбиво пытали меня в подвале. Это ещё хуже. Очевидно, мужчина зашёл в кладовую вместе с молодым служителем, но остался в тени. Мы поступили слишком опрометчиво, избавившись от второго и не подумав, что с ним мог прийти кто-то ещё.

Ах, Катрия, и как ты умудрилась превратить служителей мирной стопы Церкви в кровожадных убийц? В жизни бы не подумала, что эти сердобольные верующие, следуя не лучшему примеру собратьев из Lux Veritatis, возьмут в руки вилы и факелы.

Выход скрывался за рядами, стоявшими перпендикулярно тем стеллажам, возле которых я замерла. Лампа осталась по левую руку рядом с не то живой, не то мёртвой Спустившейся, и темень ослепляла. Противник также должен был двигаться наугад, что уравнивало шансы.

Музыка вращавшейся цепи замолкла, и угадать местоположение фанатика Катрии стало совсем невозможным. На секунду показалось, что я услышала свист совсем рядом, и непроизвольно дёрнулась. Удар прилетел откуда-то сбоку, изумив своей выверенностью. Попало в плечо, но достаточно слабо, как будто гиря сбросила вес к концу пути. Я попятилась к стене, надеясь отыскать, где расстояние между полками позволяло проскользнуть в другой ряд, и в этот момент напротив возникла фигура. Темнота размывала границы предметов, и сложно сказать, казался ли человек таким широким из-за мешковатой одежды, упитанных телес или мощного сложения. Скорее, всё же последнее, ведь, чтобы поднять и раскрутить эту чудовищную гирю, требовалась великанская сила.

Мужчина крутанул цепь над головой и выбросил руку вперёд. Я припала к полу, но пролетевшая сверху гиря по возвращении зацепила лопатку. Нос едва не поцеловался с каменной кладкой, а спина словно запылала. Очередной свист сулил страшные последствия, и я, оттолкнувшись от пола, откатилась назад. Груз стукнулся о то место, где секунду назад находилась моя голова. Сосредоточив взгляд на противнике, спутала ему мысли, и это, определённо, спасло мне жизнь. Рука церковника дрогнула и конвульсивно ушла в сторону, отчего гиря при следующем замахе врезалась в полки и застряла в них. Я старательно удерживала сознание атаковавшего в сетях, уводя его мысли далеко от устроенной им охоты, а сама бросилась к нему. Как жаль, что нож остался у Спустившейся! Был бы у меня, уже покончила бы с фанатиком.

Одной рукой мужчина придавливал висок, второй, в которой была зажата петля, неистово вращал, отчего цепь металась из стороны в сторону по всему проходу. Меня едва не сшибло этой «скакалочкой», и пришлось пригнуться. Почти ползком проскочила подмышкой церковника и понеслась по другому ряду к источнику света. Спутывать мысли перестала сразу же, как вырвалась из узкого прохода, сетуя на непродолжительность контроля. Спустя пару шагов лодыжку оплела металлическая змейка и потянула назад. Быстро же он вернул себе преимущество! Я вновь оказалась на полу и попыталась вытянуть ногу из удавки. На этот раз мужчина выставил блок, и спутать мысли повторно не удалось. Опытный мучитель против безоружной девушки – бесчестнее не придумать. И тут я увидела себя со стороны и осознала, что брошенный где-то нож, белый огонь и внушение – не единственные козыри. Как же глупо было полагаться только на них сейчас, когда «арсенал» пополнился.

Мужчина верил, что победит, если будет держаться подальше (потому и выбрал оружие дальнего поражения) и выставит блок, но прогадал. Выскользнув из петли и привстав, дождалась, пока он замахнётся вновь, и вскинула руку. Одновременно с этим наклонилась, защищая голову на случай, если задумка не сработает. Но гиря, летевшая в лоб, послушно взмыла вверх, описала дугу и рухнула рядом со ступнёй хозяина. Пока преследователь мешкал, дёрнула рукой ещё раз, и подпрыгнувший груз смял церковнику нос. Сдавленно закричав, фанатик Катрии прижал ладони к кровавой каше на лице. У меня же свело запястье, будто я поднимала гирю с помощью физической силы. При первом «отбивании» это было не так ощутимо, но подкидывание в воздух тяжёлого шара съедало огромное количество энергии. Я почувствовала, как взмокла, а рука плохо слушала команды.

– Надо было брать золотые цепи вместо обычных, – осмелев от удачного хода, выпалила я, и тут меня снова осенило. Мужчина с кистенем не обладал подобными талантами, но, очевидно, сопровождал и защищал именно такого человека. Значит, тот молодой служитель с перерезанным горлом мог наколдовать золотые цепи, если бы собрат успел спасти его.

Мужчина грозно зарычал и наугад запустил оружие. Груз пролетел опасно близко от левого бедра и грохнулся на пол. На всякий случай отошла за полки, но ощущала себя в большей безопасности, чем минуту назад. Какой же непобедимой должна испытывать себя Цехтуу, играя с телами жертв, как с тряпичными куклами, кидая их взад-вперёд силой мысли. Представив себя такой же могучей, я заставила полку за спиной служителя рухнуть на него. Беспомощно барахтаясь, мужчина попытался выбраться из-под навалившихся предметов, но шанс победить был давно потерян. Притворившись, что сминаю воздух под ладонями, наблюдала, как ящики и полки наползают на поверженного противника, а битое стекло впивается в оголённые участки кожи. И собственное превосходство опьяняло, звало превратить мужчину в отбивную, похоронить его в этой кладовой, в качестве могилы соорудив насыпь из подручных средств.

И снова Провидению отчего-то было выгоднее скинуть меня с пьедестала.

Живот скрутило судорогой, и внутри всё онемело. Я опустила взгляд и уставилась на золотой конец острого гарпуна. Крови не было, но магическое оружие причиняло реальные страдания. Хуже цепей. Коснулась золотой поверхности, и пальцы обожгло. Не может быть, чтобы молодой служитель выжил и атаковал сзади. А ведь гарпун воткнулся именно в спину…

Тело парализовало. Не способная шевельнуться, я скосила глаза… и к ужасу увидела суровое лицо-маску Саратоха Монтоги.

– Умфи, если я правильно помню? – спросил он, мановением руки натягивая золотую цепь, соединявшуюся с острым наконечником.

Рухнув на колени, я почувствовала, что мне не хватает воздуха.

(1) Дальтонизм; неспособность различать цвета вообще или только некоторые

========== Глава 22.1 Церковник и демон ==========

Когда в семье графа Монтоги трёхлетний сынишка с подобострастным выражением на лице заявил, что хочет стать палачом демонов не из честолюбивых помыслов или ненависти к ним, а потому что все вокруг полагали это праведным делом, графиня, схватившись за сердце, воскликнула, что у ребёнка нет души. Но то была неправда. Напротив, если эта самая душа и существовала в виде какой-то субстанции, у Саратоха её хватило бы на несколько чанов. Именно поэтому, как верили многие, когда сосуд треснул и стал по крупице выплёскивать драгоценное содержимое, Осветитель не превратился в бесчеловечного сухаря: слишком много в нём ещё оставалось, несмотря на убывшее с годами.

Знавшие Саратоха люди говорили, что сильнее всего мужчина изменился после последней крупной стычки с демонами, но и тут всё не совсем так. До такого полномасштабного события, как война, характер служителя Лангзама множество раз подвергался проверке. Именно тогда в нём начало что-то отмирать.

В первые годы обучения не проявлявший излишних амбиций мальчишка случайно убил напарника во время тренировок. Саратоха не только не наказали, но и приставили ему более опытного учителя, развившего таланты впечатлительного юнца на полную катушку. Из всех способностей, практиковавшихся среди церковников, вроде предчувствий, целительной магии, поверхностного чтения мыслей и некоторых других, юный Монтоги проявлял склонность к самой редкой – преобразованию чистой энергии света. Управление этой «стихией» требовало огромного контроля, при потере которого служитель мог сжечь себя изнутри или растратить слишком много жизненной силы. Саратох достаточно быстро овладел основами управления светом, хотя пока не получалось преобразовывать его в копья или цепи, но никак не мог совладать с другими, фундаментальными приёмами. Наставники сетовали, что юноша никогда не ставил блок, поэтому любой демон со способностями легко проклял бы его. И ещё Монтоги оказался внутренне слеп, что повышало риск перепутать Спустившегося с человеком. Последнее легко компенсировалось опытом, однако над первой проблемой Саратох бился долгие годы.

Тренировки в стенах резиденции кончились быстро. Демоны зашевелились в норках, стали проявлять неведомую доселе активность, что навело Lux Veritatis на мысль: грядёт война. Спустившиеся наносили точечные удары, метя в невинных жителей удалённых друг от друга поселений, заставляя Церковь растягивать силы. При этом демоны действовали с утроенной жестокостью, словно озверели от безделья за прошлые годы, и устраивали настоящие представления, дразня людей и морально подавляя их. Короли Нижнего мира не принимали в этом участия, а кто-то заверяет, что и не знали о стратегии подчинённых.

Наставник Саратоха вывел юношу за пределы четырёх стен. Полевые испытания не являлись редкостью, но, в отличие от собратьев-новичков, Монтоги таскали по самым горячим точкам. Оттого картины, которые не предназначалось молодому неокрепшему разуму, во всей красе представали перед юношей.

Случаи бывали разные, и один являлся показательнее другого.

– Что это такое? – вопрошал Саратох, обходя по кругу витиеватые нити, свисавшие с потолка. В лужи крови на полу юноша старался не ступать, удивляясь, как много её вмещается в человеческом теле. Или эти маленькие озёра принадлежали нескольким людям? Перед тем, как прибыть в дом вместе с наставником, он слышал, что в нём ютилась пожилая семейная пара.

– Лучше не трогай, – присматриваясь к находке воспитанника, посоветовал мужчина. – Это кровеносная система, выдернутая из тела.

Похолодев, Саратох отшатнулся. Крохотные трубочки, едва заметно покачивавшиеся от сквозняка, напоминали соединённые друг с другом верёвки. Вот только представить их не внутри, а снаружи человеческого организма казалось дикостью. Какой жестокостью и вместе с тем хирургической точностью нужно обладать, чтобы так аккуратно вытянуть большую часть этих хрупких нитей и не порвать!

На похожие выставки человеческих органов Саратох попадал часто. Спустившиеся будто поставили себе задачу покалечить разумы преследовавших церковников, лишить их самообладания. Но едва ли демоны сами далеко ушли от сумасшедших.