Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 81 страниц)

– Что за дверь? – только и нашла, что сказать.

========== Глава 25.1 Гордость матери ==========

Гаррел не был амбициозным или честолюбивым – он был мечтательным. Вырос на трудах историков, в которых больше внимания уделялось анализу побед и поражений, а не пафосным описаниям подвигов каких-нибудь героев. Оттого вместе с фантазией приобрёл тягу к критическому мышлению и построению причинно-следственных связей. Мальчик менял условия вросших корнями в историю событий и наблюдал, к чему привели бы те или иные повороты, окажись люди прошлого хоть немного умней.

На войне или в мирной жизни, стратегии поведения уместны всегда. Эту истину Гаррел усвоил, ещё когда жил с отцом. Остров Утешающих Ветров нравился ему природой, но не людьми. Все вокруг вели себя так, словно выбирали следующий шаг наобум. Никакого планирования, никаких обязательств! Эти личности даже близко не стояли с образом настоящего человека, архитектора своей судьбы, который никогда не убоится нынешнего и грядущего, не спрячется в ужасе от последствий необдуманных решений. Даже господин Лонденол страдал недугом бездумного существования. Оттого, очевидно, и вёлся на заигрывания всяких дамочек. А так называемый «план поиска новой жены» и планом-то назвать было стыдно: столько там обнаруживалось неувязок и слепых бросков. Уж Гаррел наверняка это видел.

А с другой стороны маячила госпожа Ненс, ещё более безрассудная и глупая особь. Она не то что не имела задумок на ближайший день (тогда женщина хотя бы очутилась в общей серой массе, составляющей большую часть населения мира), а предпочитала вообще не размышлять о будущем. И когда господин Лонденол поставил кандидатке в жёны условие подружиться с неприветливым сыном «ради всей семьи, которая не будет крепкой без взаимного уважения её членов», госпоже Ненс пришлось совершить настоящий поступок: впервые в жизни построить план завоевания расположения ребёнка.

Но то было жалкое зрелище. Гаррел заранее предугадал и записал все шаги, которые женщины вроде госпожи Ненс обыкновенно предпринимают в таких ситуациях, а потом просто ставил галочки возле тех пунктов, что совпали. Оказывается, мальчик ещё слишком хорошо думал о мачехе – многие шаги, которые наверняка подействовали бы на обычных детей, она даже не пыталась испробовать. Похоже, что попытка вникнуть в увлечения Гаррела показалась излишней нагрузкой для её куриных мозгов, а придумывание загадочных фраз для создания интриги и привлечения внимания ребёнка – чересчур тонким и психологичным ходом. Кокетки только в любовных делах ныряют глубоко, а в других темах разбираются поверхностно.

Сюсюканья госпожи Ненс раздражали Гаррела. Её фальшивая ласка вызывала отвращение. Приторность голоса портила пищеварение. Поучения и советы приводили в тихую ярость. Мальчик не мог дождаться, когда отец уже отправит эту истеричку куда подальше, запретит ей появляться в их доме, порвёт все связи… И не верил ушам своим, что господин Лонденол намерен жениться на госпоже Ненс. Неужели правда? Почему на ней? Из всех женщин мира он выбрал эту пустышку?

Несправедливо. Такая никудышная и ветреная дамочка не может стать матерью Гаррела. Вопрос даже не в том, чему она обучит приёмного сына – смешно фантазировать, будто женщина обладала хотя бы какими-то талантами, кроме исторжения замысловатых звуков из клавишного инструмента. Мальчик полагал, что нужно быть святым, чтобы элементарно выносить её щебетания днями и вечерами. Он не перенесёт подобного. Сбежит из дома! Да, надо сбежать из дома…

Ничего бы этого не случилось, если бы Терпящая или кто там вписал в уравнение Мироздания возможность воскрешать умерших. А так Гаррелу оставалось лишь мечтать да жаловаться. Хороший же из него архитектор! Столько размышлял о строительстве собственной жизни, а тут ничего не сумел поделать.

Ему твердили, что отчаиваться рано. Не всё потеряно. Гаррел слушал утешения, сказанные твёрдым голосом, а не тем тошнотворно-сладостным, какой использовала госпожа Ненс, и горько плакал. И тут же неловко утирал слёзы тыльной стороной ладони.

Его заверяли, что женитьба на любительнице фортепьяно – необходимость. Одиночество склонило господина Лонденола к заключению брака, но рано или поздно жёнушка надоест ему. И они разойдутся. Нужно набраться терпения. Мальчик кивал, в ужасе представляя, сколько предстоит ждать.

Ему сказали, что, на худой конец, мачеху можно убить. Гаррел усмехался и мотал головой, однако мысли о внезапной гибели госпожи Ненс грели душу.

Он уходил подбодрённым, почти счастливым, однако возвращался всегда в разбитых чувствах. И снова жаловался: на отца, на его пассию, Терпящую, безразличных людей…

– Я убегу из дома! – Гаррел ударил кулаком о ладонь. Его переполняла решимость.

– Какой же ты глупый мальчик. Зачем убегать? Ты ранишь отца, который тебя любит, пусть и не умеет достойно выразить свои чувства. Тебе всего-то и нужно, что стать подмастерьем, – она всегда была права. Гаррел внимал каждому слову. – Тебя заберут из дома, и ты будешь возвращаться в него не так часто. А следовательно, и видеть эту мерзкую даму.

– Но я не хочу быть подмастерьем. Мне нужно… нужно найти такую профессию, которая достойна моего ума. Я не хочу работать руками! Хочу работать головой!

Это рассмешило женщину. Гаррел смущённо потупился. Какими же нелепыми, вероятно, казались его пылкие речи и самоуверенные выкрики.

– Ты прав. Не любое дело будет тебя достойно.

Поэтому становиться учеником – не выход. Да и трусливый побег – жалкий поступок, о котором не помышляет ни один уважающий себя генерал. Тактическое отступление, да, но не прятки от совести и чести. Вот Гаррел и прикусил щипавший язык, когда тот намеревался повернуться во рту и помочь выдавить мольбы. Он бы попросил остаться в приятном месте, где его ждали понимание и мудрость. Но тогда бы это означало, что мальчик сдался. А он обязан настаивать на своём. Вдруг ещё есть шанс разубедить отца жениться на госпоже Ненс? Пусть ищет другую невесту, на здоровье! Может менять их каждую неделю!

– Я знаю, как это выглядит, – подавленно изрекал Гаррел. – Я эгоист. Но мой отец не будет счастлив с этой женщиной. Не нужно хорошо разбираться в людях, чтобы понимать это. Просто он в отчаянии. А я всего лишь хотел вернуть маму. Или найти такую, которая даст мне всё то, что дарила моя собственная.

Вот и всё. Так мало, но так сложно. Гаррел утыкался лицом в предплечье и вздыхал. По голове его успокаивающе гладила горячая ладонь. Такая сильная, источавшая жар и непоколебимую волю. Её обладательница почти никогда не улыбалась. Не то что госпожа Ненс с её гримасами.

И как мальчик ещё не утомил женщину своим нытьём? Кто угодно уже взвыл бы от злости. Разве что мама, настоящая мама, выслушала бы причитания от начала и до конца, обнадёживающе похлопала бы малыша по спине и сказала, что всё пройдёт.

Не сразу Гаррелу открылась истина. Как он мог оставаться таким слепым? Он гнался за призраком, за миражом, махавшим ему со звёзд. А всего-то и нужно, что задержать взгляд не на видении, а той самой звезде, на которой оно восседает. Пусть они светят лишь в холодные ночи, но тоже греют.

– Мне не хватает мамы. Я так долго искал её, – доверчиво рассказывал мальчик, сидя за столом с терпеливой слушательницей. – А потом стал замечать, что дома с отцом мне неуютно, как в чужих владениях. И так везде, куда бы я ни пошёл. Словно я и сам чужой всему миру. Открыв для себя это место, я словно отыскал дорогу домой. Туда, где всегда ждут пряники с чаем, тёплые беседы и вопросы о разных вещах.

Ведь только мама спрашивает дитя, как тому спалось, что снилось, не замёрз ли ребёнок ночью, что приготовить на завтрак, чем планирует заняться днём, не помочь ли ему с чем, не беспокоит ли его душеньку что-либо, не обижают ли мальчишки во дворе. Ласково поворчит, что одежда мятая, а на рукаве пятно от варенья, забыл на ночь почистить зубы, да ещё и руки не помыл перед обедом, и пора бы уже теплее одеваться…

– У меня больше нет моего желания. Но я всё равно хочу попросить кое о чём, – Гаррел для смелости набрал больше воздуха в грудь. – Можно мне почаще приходить сюда… мама?

– Конечно. Пока проход не закрылся, ты можешь приходить сюда, сколько захочешь, – женщина присела на корточки и обняла мальчика. Украдкой Гаррел заметил, что в глазах Цехтуу стояли слёзы, которые она поспешно смахнула.

В этой маме было всё, что природа закладывает в идеальный образ родителя. Помимо яростной силы, с которой настоящая мать защищает своих детей, в Королеве наблюдались стать, достоинство, эрудиция и любовь. Юного Лонденола очаровало потрясающее соединение качеств, что по отдельности встречаются у многих, но именно в таких пропорциях – только у совершенства по имени Цехтуу.

Гаррел гордился такой мамой. А она видела его таланты, о которых не догадывался нерадивый отец, и стремилась развить способности ребёнка на полную. Мама знала, в какой стезе потенциал мальчика будет реализован, и предлагала варианты. Больше всего юный Лонденол стремился к ответному чувству гордости за себя, поэтому выбрал тот, который удовлетворил бы Цехтуу.

Ох, эта восхитительная Королева! Какой пылкой и решительной она представала перед мальчиком. Он не виделся с остальной пятёркой, но был уверен, что они не столь яркие, как эта бесстрашная стихия. Гаррел восторгался тем, что Цехтуу теперь его мама. Его не смущали видовые несоответствия между ними, ведь главное – единение душ. Зато превосходство статуса Королевы давило на мальчика, чей род начал терять привилегии задолго до его рождения. Ещё когда он не знал, кем на самом деле является Цехтуу, и думал, что его привели к главной фее, заметил поведение истинного лидера и прирождённого полководца. Гаррел догадывался, что общается вовсе не с феей, а чуть ли не божеством, и потому боялся лгать. И говорил только правду, выворачивал душу. Тем, должно быть, и покорил строгую Королеву, проявлявшую изумляющую снисходительность к незнакомому ребёнку. И только заслужив её расположения, мальчик узнал, что перед ним – представитель высшего звена.

Говорить с отцом становилось всё труднее. Гаррел одновременно жил в двух мирах, и общество матери нравилось куда больше пресного сосуществования рядом с господином Лонденолом и его невестой. Они и не догадывались, что теряют мальчика… нет, что уже потеряли. И хорошо. Его устраивало быть потерянным для людей. Место Гаррела рядом с отвергнутыми и обиженными Спустившимися, которых обокрали жители Верхнего этажа и Сама Терпящая. Юный Лонденол пришёл к такому выводу без помощи Цехтуу, однако видел, как её радует схожесть их мнений.

– Мама будет мной годиться, будет гордиться, обязательно будет, – повторял он перед сном, с трепетом обдумывая составленный вместе с Королевой план восстановления справедливости.

А между тем день свадьбы всё приближался и приближался.

Госпожа Ненс в итоге опустила руки, осознав, что расположения ребёнка не добиться. Конечно, где ей тягаться с Цехтуу! Та являлась пылающим сиреневой маяком, пассия же господина Лонденола – пожухлыми листочками, втоптанными в пыльную дорогу. И это ничтожество избрало самую верную в данной ситуации тактику – игнорирования. Гаррел вздохнул было с облегчением: наконец-то эта женщина оставит его в покое! Вот только исчезать полностью из его жизни она не намеревалась.

Мальчику повезло: он невероятно легко проходил через дверь на Нижний этаж, распахнувшуюся на острове недалеко от владения его отца. Вызвавшаяся провожатой светловолосая фея куксилась, что хотела бы обладать такими же проходными параметрами. А для этого следовало быть либо ребёнком, либо юркой крысой, как большинство Сменщиков. Правда, сам Гаррел не умел ступать по мосту, да и проход выводил отнюдь не в покои матери. Потому Цехтуу и приставила помощницу.

Эта же светловолосая фея едва всё не разрушила.

Госпожа Ненс заголосила на весь дом, обнаружив в комнате пасынка отдыхавшую на кровати Спустившуюся. Та подскочила потревоженным зайчиком, не ожидав, что невеста ворвётся без стука и предупреждения. Гаррел рассудил, что женщина собралась серьёзно поговорить с ним, надавить, воздействовать на его упрямство внезапностью и напористостью. Однако столкнулась лоб в лоб с демоном.

Мальчику хватило пары секунд, чтобы набросать в уме развязку. Они снова переедут, и новый дом может располагаться не в столь удачном месте. Дверей поблизости не окажется. Кто знает, отчего они вообще возникают в тех или иных точках пространства? С мамой Гаррел встретится нескоро. Некому будет скрашивать дни, испорченные госпожой Ненс.

Непривлекательная картина захватила его, и в отчаянном порыве мальчик схватил со стола металлическую форму для печати, навалился на крикливую дамочку сбоку и толкнул на пол. Он знал, что бить нужно в голову, поэтому печать неумолимо обрушивалась в височную долю, пока глаза женщины не закатились. Гаррел отпрыгнул назад, с удивлением и отвращением разглядывая результаты. Орудие осталось на полу. Фея застыла в ужасе, забыв, что пора бы уже слинять. Это здорово подсуропило виновнику. Когда на крик с улицы прибежали садовник и секундой позже – господин Лонденол, мальчику было невероятно легко указать на ошалевшую Спустившуюся.

Ведь демоны слывут прирождёнными убийцами. Удобный стереотип.

Поддавшись импульсу, Гаррел не подумал только об одном: гибель невесты всё равно может сподвигнуть раздавленного горем мужчину переехать. Но зато они будут вдвоём, без всяких претенденток в жёны и матери. Юный Лонденол испытал облегчение.

Они всё же остались на острове Утешающих Ветров. Это определило сцену для готовившегося спектакля.

– Мне нужно сдать твоего брата? – мальчик во все глаза смотрел на маму. Назвать Сайтроми «дядюшкой» не поворачивался язык, ведь Гаррел не ощущал такой близости с другими правителями Спустившихся, как с Цехтуу.

– Не совсем так. Сайтроми осведомлён о плане и согласен с ним. Он потратит драгоценную возможность быть наверху ради того, чтобы сделать тебя заметным.

А ещё эта вылазка, вероятно, погубит немало людей и Спустившихся. Но короли не упоминали этого, потому что много чести какому-то расходному материалу. Так и должны рассуждать превосходные правители, какими Шестеро и являлись. Гаррел знал из книг, что эта бесчувственная и расчётливая стратегия работала, как никакая иная.

Цехтуу научила юного Лонденола роли, которую он должен исполнять. Мальчик боялся провалиться и вместе с тем жаждал быть полезным и заслужить похвалу мамы. Поэтому ответственно ходил на могилу госпожи Ненс, даруя треугольному надгробью своё презрение, крутился возле Байонеля и ждал сигнала нового помощника. Фея была отослана, и её место занял похожий на неё светловолосый парень с двуцветной радужкой. Гаррел даже решил, что они родственники, но то оказалось совпадением. Спустившийся просил звать его странным именем – Глядящий в Душу.

– Он не такой бесполезный, как та девушка, – заверила Цехтуу, и юный Лонденол не посмел бы упрекнуть её в предвзятости. Королева не разбрасывалась ярлыками, оценивала по справедливости. – Даже больше – Глядящий в Душу мастер манипуляций с сознанием и отменный иллюзионист. Если ты сумеешь переиграть его, станешь лакомым кусочком для церковников.

– Но смогу ли я? – пожимал плечами Гаррел. – Я стратег, а не Зрячий.

– Конечно, сможешь. Если я тебе заранее поддамся, – подмигнул светловолосый парень, играясь с серпом.

В этом и заключалась роль Гаррела – знать всё заранее. Какие демоны и где будут. Какие иллюзии наложат. Что за колдовство используют. Со стороны будет похоже, будто мальчик обладает уникальным даром. А церковники уже сами додумают, что там за дар и как развить его, дай им волю. И сами же обучат Гаррела своим приёмчикам. А если самым мозговитым придёт в голову проверить, не дружит ли ненароком подопечный с демонами, ничего не нароют. Пронюхают про трагедию в семье, но куда ведёт эта ниточка? Она обрывается вместе с упетлявшей феей, затаившейся ради своей же безопасности. Церковники станут какое-то время присматриваться к мальчику, однако и тут увидят лишь амбициозного молодого человека.

Но тогда свидания с Цехтуу на время прервутся.

Из любви к маме Гаррел был готов пожертвовать их встречами в уютной комнатке дворца. Он знал, что его чувства к ней шли от самого сердца. Если бы имело место кощунственное посягательство на разум со стороны того же Глядящего в Душу, умевшего, по слухам, изменять сознание человека, вмешательство демонов стало бы заметно церковниками. Сила Гаррела заключалась как раз в том, что он был чист, избавлен от неестественного влияния, и всё, что руководило им – истинное обожание матери. Где найти мотивацию мощнее?

– Мы пробовали развалить Lux Veritatis изнутри, отправляя к ним болванчиков, – однажды рассказала Цехтуу. Её доверие окрыляло мальчика. – Людей с исправленным образом мышления. Чтобы они посеяли хаос в их ряды. Но церковники замечали брак и избавлялись от марионеток.

– К чему такие трудности, когда у вас есть почитатели среди людей? Вроде бы они зовут себя Rara Avis.

– Ради всех благ мира, этот клуб поклонников? – Цехтуу презрительно скривила губы. – Среди них нет таких драгоценных камней, каким мне видишься ты. Такой ум, такие таланты! Ты особенный, мой дорогой мальчик. И тебе повезло родиться именно тогда, когда Lux Veritatis наиболее уязвим, а все шестеро из нас единогласны в ведении скрытой войны, а не явной, как мы делали всегда.

– Бессмертные такие тугодумы, – добавлял Глядящий в Душу, когда Королевы не оказывалось рядом. – Созревают медленно и неохотно. Вокруг них вырастет и сгниёт пятёрка лесов, а они в первый раз сбросят листву. Пока сто раз не упрутся рогами в ворота, не остепенятся и не попробуют найти брешь в заборе. Сейчас они, наконец-то, отыскали её.

Гаррел ухватил краем уха, что существовала скрытая причина, почему Шестеро изменили привычкам и переключились на другую стратегию войны. Их что-то торопило, наступало раскалёнными мысками на пятки. Незримая опасность или непредвиденная сложность, не сказать наверняка. Спрашивать напрямую мальчик не осмеливался, а Цехтуу умно помалкивала о слабостях своей семьи. Гаррел к ней не относился, а потому общие секреты бессмертных его не касались. Зато он причислял себя к маленькой семье, состоявшей из него и мамы.

Когда мальчику было тринадцать, он наивно полагал, что главная роль досталась ему, и именно его гению предстоит развалить Lux Veritatis. Глупо и самонадеянно так рассуждать. Тогда Цехтуу разбила его надежды, сказав, что один человек, каким бы одарённым он ни являлся, не сможет разрушить по кирпичикам такую махину. Lux Veritatis рос и креп тысячелетие, и одного урагана окажется мало, неважно, как близко он пройдёт.

– Тогда что должен сделать я? – промямлил Гаррел. – Зачем я должен завоевать расположение старейшин, как не для сеяния смуты, ломания системы?

– Ты можешь попробовать рассорить их, но не жди, что непременно получится, – предупредила Королева. – У тебя будут две задачи. Первая – ты должен отводить взор Lux Veritatis от Спустившихся, выполняющих важные миссии на Верхнем этаже, и натравливать на предателей.

– Предателей, – шёпотом повторил мальчик, впиваясь ногтями в ладони.

– Спустившихся, которые ненавидят наш режим и скептически относятся к методам достижения целей, довольно много. Некоторые из них тихие и незаметные, другие – активисты, мечтающие о жизни своего народа без присмотра Шести. – Цехтуу сцепила пальцы. – Вторая задача – вернуть то, что у нас украли. Или хотя бы узнать о местоположении этого предмета. Тебе станет смешно, когда ты услышишь, что это, но всё серьёзно. Эта вещь… может доставить массу проблем. Она обернёт все победы в поражения, превратит любую удачную задумку в провальную.

– Почему же вы не уничтожили такой опасный предмет?

– Его нельзя уничтожить. Он первороден, как и мы.

Попав в ученики настоятельницы Мимрои, юный Лонденол потерял дорогу в светлые залы дворца, чьи зеркальные полы и бесконечные своды иногда являлись ему в сладкой дрёме. Время от времени к нему заглядывал лишь один Спустившийся, однако его общество приносило спорные ощущения.

Три года тянулись вечно. И неизвестно, сколько ещё Гаррелу предстояло заглядывать в необычайные глаза матери лишь во снах. Жизнь в стенах Lux Veritatis скрашивали подвиги, свершаемые во имя Королевы, достижения, приближавшие к победе, и тайная насмешка над церковниками. Напыщенные глупцы! Они кичились величием, отпускали высокопарные фразы о защите людей и искоренении злопакастных демонов. Возносили работу орденов до заслуживающих похвалы Самой Терпящей деяний. И не догадывались о том, как их обводили вокруг пальца. Каждый день. Каждый час. Кем себя возомнили эти церковные мыши, вообразив, что способны тягаться с Шестью? Гаррел давился смехом, фантазируя их нелепые рожи в конце спектакля. Немая сцена обеспечена.

Себя юный Лонденол причислял к золотой середине: стоящий над заносчивыми служителями, не дотягивающийся до уровня бессмертных. И никогда не встанет на одну линию с ними, даже и пытаться не стоило. Гаррел и не помышлял взлететь на небеса к свету и огню Шести, он лишь желал осчастливить Королеву. Она наполнила его существование смыслом, разогнала неопределённость, как мощное дуновение – скопившуюся в кружке пенку. Помогла избавиться от госпожи Ненс, дала шанс проявить свой ум и стать полезным. Знаменитым. И нужным.

Порой желания всё же исполнялись.

========== Глава 25.2 Фиалки на пепелище ==========

Любопытная картина наблюдалась в обществе Спустившихся: почти любая сфера деятельности так или иначе затрагивала военное ремесло. В образовательных услугах поощрялась пропаганда необходимости вступать в конфликты с соседями. В медицине в первую очередь искали способы не умереть в сражении. Кого волнует грипп или стафилококк, когда нужно думать, какими лекарствами снизить урон белого света церковников. Даже земельный вопрос грешил предвзятым отношением к пацифистам. Налоги вообще оказались весьма высокими, но на разных территориях действовали те или иные льготы. Собственно, лишь система льгот и не давала жителям селений разориться. Места на Нижнем этаже по-прежнему не хватало, и уютный клочок, окружённый четырьмя стенами, отдавали достойным – то есть тем, кто разобрался в системе льгот и удачно вписался в неё.

Удалось вытянуть некоторые подробности, однако наивно было бы надеяться, что обитатели деревеньки, в которую меня занесло, хорошо знали законы. Самым действенным способом снизить налоги оказалось участие в войне с людьми. Правда, полномасштабных кампаний давно не наблюдалось, кругом царило затишье и напряжённое ожидание следующих порывов Шести. Тогда в силу вступали другие регулировки. Наличие живого ветерана в семье обеспечивало скидку в семнадцать процентов. Если же воевавший член выпал из Часов, снижение налогов на четырнадцать процентов сохранялось в течение последующих семидесяти лет. Казалось бы, немалый срок, но учитывая, что между войнами проходили иногда столетия, недостаточный. В таком случае Спустившиеся искали иные пути не превращаться в бедняков. Например, участвовать в тех самых разработках лекарств против ожогов от магии церковников, создавать оружие, работать в разведке или служить непосредственно бессмертным. Шестеро постарались, чтобы их народ из кожи вон лез ради всеобщего блага. У Спустившихся не оставалось выбора: либо трудись ради светлого будущего (желательно такого, в котором короли оттяпывают себе кусок земли на Верхнем этаже), либо подыхай в нищете или тюрьме.

Льготы могли распространяться на целые города. По какой-то заумной схеме количество так называемых полезных жителей (тех самых, что толкают науку и медицину в сторону облегчения ведения войны) делится на общее число населения, на что-то там умножается, снова на что-то умножается, и полученное число вычитается из годового налога. Поэтому крупные города стремились селить активных и целеустремлённых жителей, а лентяев выкидывали за стены. Утрированно.

Маленьким поселениям было проще – там действовали какие-то свои законы по распределению налогов. Но жители деревень всегда выглядели на порядок беднее и скромнее городских. Они претендовали на меньшее, а потому и спрос с них был не так высок.

Интересные дела обстояли с религией. Её не существовало на Нижнем этаже. Вообще. Была вера в Терпящую, но институт, культивирующий её в обществе, отсутствовал. Также не наблюдалось никакого обожествления королей. Спустившиеся весьма реалистично относились к факту, что рядом с ними живут бессмертные, и принимали это как нечто само собой разумеющееся. Разве что выработали привычку не произносить имена господ вслух, а то мало ли…

И это забавно, потому что в обществе людей, наоборот, многие порядки выстраивались на основе религиозных побуждений и запросов Церкви. Служители жили отнюдь не на пожертвования. Сумма, утекавшая религиозному институту, была фиксирована и обязательна для любого жителя Верхнего этажа, независимо от степени веры. Отрицавшие Терпящую тоже платили Церкви, хотя могли и не догадываться об этом.

Праздники на Верхнем этаже тоже уходили корнями либо в религию, либо в даты побед над демонами. Внизу поводы оказались разнообразнее. Конечно, дни окончаний той или иной войны не забывались, однако на этом список не заканчивался. Праздники привязывали к погодным явлениям (сбор урожая или Ливень очищения – совершенно особенная неделя приблизительно в середине осени, когда дождь льёт, почти не переставая), семейным ценностям, общественным явлениям. У людей все похожие даты так или иначе соотносили с верой в Матерь: если день родителей, то обязательно нужно воздать почести Терпящей, если день Чистой Крови, то опять же – иди в церковь и чти богиню за всё, что она сделала.

В запредельные подробности я не стала вдаваться. Послушала, что на Нижнем этаже три материка, каждый разделён на регионы, на каждом особняком стоит резиденция королей, из которых они время от времени перемещаются в соседние.

Больше всего рассказала Тигоол, поскольку вцепляться с подозрительными расспросами в прохожих на улице я не осмелилась бы.

– И какого поощрения добилась ты, работая феей? Или из-за того, что это было наказание, тебе ничего не причитается?

– Небольшой бонус я выиграла от этой истории, – подумав, сообщила Тигоол. – Я единственная, кто присматривает за больной матерью, и помочь нам некому. Исполнение желаний в самом деле превратилось в подобие работы, только без зарплаты, у меня не хватало времени на настоящую. А это значит, что денег тоже не видать. Чтобы не вынуждать меня воровать у сородичей, Королева выписала приказ о социальной помощи моей матери. Выплаты покрывали часть налогов, остальные средства приходилось искать мне самой. Я, конечно, подворовывала у людей… ну, там… золотишко, драгоценности всякие. Таскала всё, что плохо лежало.

Мы проболтали весь обед. Сат’Узунд отсутствовала с утра: ушла, сославшись на необходимость всё проверить, дабы не возникло трудностей. Она ухватила за крылышко моё упадническое настроение, однако не разделила осуждения в адрес Сайтроми.

– Обида бессмысленна, – бросила она перед уходом.

Я и не обижалась на него, но обман задел за живое. Король убедил меня, что есть право выбора, а сам всучил одинаковые карты. Из-за этого я почувствовала себя беспомощной. Уже было всё равно, когда и с кем вернусь на Верхний этаж, зато урок выучила хорошо: если Сайтроми считает, что может использовать хитрости в обход моего мнения, я лучше буду заранее помнить об этом каждый раз, когда он предложит выбирать.

– Как Шестеро правят? – спросила я у подруги за обедом. – Они ведь не живут всем скопом в одном месте? У них разнятся взгляды на режимы правления? Как они устанавливают правила?

– Воу, не торопись, а то подавишься, скорострел, – урезонила меня Тигоол. – Ну, они часто собираются вместе и обсуждают разные вопросы. Короли отыскали оптимальные варианты для всего, установили такие порядки, которые отражали бы в равной степени их всех. Я не знаю, как у них это получилось. Полагаю, они просто умеют идти на уступки и договариваться между собой, – Спустившаяся пожала плечами. – Я слышала, что область искусства отдали на попечение Сат’Узунд, и никто туда не лезет. Остальных правителей это устраивает.

– Значит, не бывает такого, что какой-нибудь купец ссылается на заповеди Сайтроми, а другой приводит противоположные аргументы, ссылаясь на предписания Хатпрос?

– Нет. Законы и порядки фундаментальны, они были установлены по обоюдному согласию всех Шести. Во многих мелочах короли не согласны друг с другом, но на жизни народа это никак не отражается… ну, редко такое случается, – Тигоол растянулась на кровати и закинула ногу на ногу. – А самое главное, что им не нужно, как многим человеческим царькам, сражаться за престол. Они бессмертны, так что травить конкурентов не имеет смысла. Земли поделены, и не нужно бодаться за дополнительные блага. Ну, внизу, во всяком случае. Мудро. Может, когда-то они и ругались, но вскоре поняли, что для всеобщего счастья – как своего, так и Спустившихся – следует двигаться в одном направлении.

Я уже видела, как слаженно могут действовать Сайтроми и Сат’Узунд, заботясь об исполнении желаний друг друга. Но оно и понятно – две половины некогда единого целого. А вот теперь хотелось бы понаблюдать, как умеют договариваться друг с другом средние, младшие и старшие братья и сёстры. Есть ли у них запретные темы? Играет ли какую-либо роль старшинство? Делаются ли поблажки Хатпрос и Хат’ндо как самым «мелким»?

– Давно не терпится спросить, – выпалила Спустившаяся, принимая сидячую позу. – Как чувствуется новый глаз? Он не болит? Не щекочет? Ты воспринимаешь его как чужеродный элемент или частицу себя?

– И кто теперь скорострел? – передразнила я девушку. – Никак не воспринимается. Как будто я и не теряла глаза. Словно с ним и родилась.

Надеюсь, обещанное Костюмерами отмирание произойдёт нескоро. Мне нравилось видеть мир двумя глазами.

После обеда Тигоол осталась с матерью, а я отправилась на прогулку. Наведалась ещё раз к волшебному колодцу, появившемуся просто так рядом с лесом. Сей факт до сих пор будоражил воображение, и на коже выступал пот, стоило углубиться в размышления.

Сат’Узунд не появилась даже вечером, и меня начало беспокоить её долгое отсутствие. Она, конечно, не сообщала, когда именно закончатся её перепроверки, но обещала не задерживать меня на этаже надолго. Хотя… эти бессмертные, что для них означает слово «недолго»?