Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 81 страниц)

– Мы не можем отвечать за нашу Королеву. Она разумеет, какие пути и куда ведут, ей виднее, когда дело заслуживает приложенных усилий, а когда стоит не обращать на знаки внимания.

Подобные расплывчатые ответы не утешали Нахиирдо. Как давно сестре Сайтроми известно про неё? Кто нашептал Сат’Узунд, что церковники схватили девушку? И ещё парочка загадок, которые скулили, чтобы их скорее раскрыли. Но Созерцатели, очевидно, ничего не знали о планах Королевы, а поговорить с ней лично возможности не было. Если только…

– Вы возьмёте меня с собой? На Нижний этаж?

– Невозможно, – ответила одна из теней. – Ты не выдержишь перехода между этажами. Твой организм сильно истощён. Затаись, пока люди Катрии не успокоятся.

– Катрии?

Нахиирдо вспомнила строгую настоятельницу, водившую напуганную девочку по коридорам обители. А потом её горящее тело. Девушка верила, что её схватили представители Lux Veritatis, но никак не призрак прошлого.

– Она же умерла…

– Нет, кокханд’тее, она жива. И старается добраться до тебя.

Для Нахиирдо это означало только одно: ещё не всё потеряно. Если Lux Veritatis не охотится за ней, а Катрия не располагает неоспоримыми доказательствами, что некая девочка Умфи на самом деле приходится Сайтроми дочерью, она может считать себя относительно свободной. Главное, чтобы Lux Veritatis ничего не знали, а от Катрии она убежит. А Рандарелл… Он, возможно, никогда не узнает, что это его подруга убила Ташефа, и не отвернётся от неё. Мир не раскололся на куски, лишь дал небольшую трещину.

– Где мы? – осматривая окружавший её лес, спросила спасённая.

– Далеко от обители. Но тебе нельзя терять бдительность. Отныне и никогда, – посоветовал Созерцатель, в то время как второй уполз змеёй в траву.

– Вы оставляете меня? Вот так?

Какой смысл в помощи, если девушка всё равно не выйдет из леса? Ей не хватит сил позаботиться о себе. А Созерцатели как будто только и ждали момента улизнуть, вновь став лишь бестелесными наблюдателями.

– Не беспокойся. Я провожу тебя до дома поверенного. Этот человек не раз помогал Спустившимся и осуждённым людям. Давать кров сбежавшим от гнева Церкви – его работа.

Нахиирдо неуверенно кивнула, но задавать вопросов не стала.

__

– Вы опоздали.

В голосе настоятельницы не было ни затаённой злости, ни досады – лишь пустившая глубокие корни усталость. Саратох молча взирал на обмотанную тряпками и платками женщину, сжавшуюся в комочек на постели и напоминавшую нахохлившегося воробья. Осветитель не был в этой комнате тройку лет, однако в ней ровным счётом ничего не изменилось: давящая атмосфера болезни всё так же витала в воздухе.

– Дела и дорога забирают всё время, – отчеканил мужчина. Саратох сам не знал, почему откликнулся на зов обезумевшей провидицы. Надеялся ли, что за прошедшие годы в ней что-то переменилось к лучшему? Или что Катрия, в самом деле, способна принести пользу Церкви? Сейчас же мужчина отчётливо видел бесполезность своей поездки, которая, словно дорога иллюзий, привела его в потерявшее актуальность прошлое.

Настоятельница продолжала молчать, не то определяясь с дальнейшей речью, не то собираясь с силами.

– Полагаю, мне лучше зайти позже, – обратился Саратох к одной из служительниц, замершей в углу.

– Нет! – выпалила Катрия. – Позже, говорите вы, когда вас просят поторопиться! Ведь вам ничто не указ, верно? Самолюбие вас погубит, – женщина презрительно поджала губы. – Мы схватили дитя Короля, что незаметной поступью бродило по миру. Но оно сбежало.

Саратох с минуту не произносил ни звука. Настоятельница догадывалась, сколько скептических и недоверчивых мыслей роилось в голове Осветителя, но решила дать сформироваться им всем, чтобы разом разбить эту кучу.

– Мне известно, о чём вы думаете, – протянула женщина. – Вы можете расспросить перепуганных служителей, бывших очевидцами недавнего кошмара. Есть погибшие. Один сгорел заживо в белом огне, трое оказались зверски убиты невиданным оружием. Но сейчас не об этом. Девочка… – провидица протяжно вздохнула. – Мы пытались удержать её, но мощь этого ребёнка невероятна. Она – дочь Сайтроми, в этом нет сомнений.

– Вы не можете утверждать наверняка, был огонь белым или нет, – резонно заметил мужчина.

– Но могут мои подчинённые.

– Я готов довериться вам, уважаемая, но не внушаемым верующим. Их слова – не доказательства. Если бы вы могли видеть огонь своими глазами, я бы ещё допустил…

– Золотые цепи причиняют ей вред, почти как её родителю, – не сдавала настоятельница, отвернувшись от посетителя к окну.

– Сильным демонам они тоже доставляют неудобства, – тут до Саратоха дошёл смысл сказанных женщиной слов, и он сделал несколько шагов в сторону её кровати. – Вы что, пытали её?

Строгость его голоса повеселила Катрию, но также вызвало горечь во рту. Представитель Lux Veritatis зацепился за ненужную ветку, оставив в стороне корень их беседы. Почему эти упрямцы всегда упускают важные детали?

– Пришлось, чтобы обуздать демонскую кровь, – как можно спокойнее ответила женщина. – Вас же никогда вовремя не дождёшься…

– Вы в курсе, настоятельница, что для проведения подобных процедур требуется особое разрешение двух старейшин или пяти служителей высокого ранга? – приглушённо проговорил Осветитель. – Представителям Церкви не дозволяется устраивать самосуд! За подобное самоволие лишают сана! И это не говоря о том, что в Церкви Терпящей не принято прибегать к насилию.

– Не используй Церковь Терпящей подчас жестокие методы, она бы не продержалась так долго на ровне с Lux Veritatis, – заметила Катрия, решившая быть честной и открытой до конца. Ложь не расположила бы Осветителя к дальнейшей доверительной беседе. Да и едва ли господин Монтоги не знал, что Церковь Терпящей лишь на бумаге да в глазах наивных верующих была чистой и непорочной, “мирной” стопой. На самом же деле даже внутри этого оплота порядка встречалось немало преступлений. Всё ради Матери и удержания института на плаву. – Поясните одну вещь, Осветитель: мне запрещается идти на крайние меры в особых случаях только потому, что я – представитель Церкви Терпящей? Если бы я была членом Lux Veritatis, вы отнеслись бы к моему поступку благосклоннее?

– Нет, настоятельница. Я зол потому, что вы, вероятно, лишь усугубили ситуацию! – выдавил Саратох.

Дура! Пережив пожар и превратившись для окружавших людей в светоносного идола, Катрия поверила, что ей дозволено творить всё, что заблагорассудится! Если бы не растущая поддержка внутри Церкви Терпящей, эту калеку уже лишили бы привилегий и влияния. Давно следовало так поступить. То, что делала эта женщина, могло в дальнейшем привести к серьёзным проблемам для Церкви.

Саратох всё ещё не верил, что мифическое дитя Сайтроми, за которым гонялась Катрия, существовало. Но пойманная ею девочка, действительно, могла оказаться полукровкой или демоном. Настоятельница обязана была сообщить о своих планах опытным представителям Lux Veritatis до того, как устраивать охоту на хищника. Сколько невинных служителей мирной стопы пострадали из-за самоволия этой ненормальной! Ещё хуже, если девочка являлась полукровкой. Саратох не поощрял бездумное убийство детей со смешанной кровью. Эти несчастные не были виноваты в своём родстве со Спустившимися и подчас жили среди людей, не привлекая к злосчастной половине внимания. Что, если та девочка оказалась такой же? И что сделала Катрия своими пытками? Посеяла семя ненависти к людям в душе существа, которое и без того находилось между двумя сторонами конфликта. Своими поспешными действиями настоятельница создала человечеству ещё одного врага. Осветитель опустил веки, вспоминая, скольких полукровок ему самому пришлось убить потому, что их отвергли в людском обществе, вынудив озлобиться.

– У меня не было выбора, – просто сказала провидица. – Стоит помедлить – и зверь откусит руку. Как мне когда-то, – женщина кивком указала на то, что когда-то являлось её левой рукой. – Теперь времени ещё меньше, поскольку девочка в курсе, что на неё ведётся охота. В следующий раз мы не будем брать её в плен, а убьём на месте.

Саратох потёр переносицу, отгоняя недавний гнев. Ему следовало говорить как можно убедительнее, а для этого нужно вернуть самообладание.

– Мне не нравится поспешность ваших действий, настоятельница. И то, как вы пытаетесь решить назревшую проблему. Мне не понравилось ничего из того, что вы рассказали. И не думайте, что я закрою глаза на беззаконное применение пыток! За это вы тоже ответите!

– Значит, вы не поможете мне? – голос женщины задрожал. По уродливой маске, на которую теперь походило её лицо, невозможно было определить, какие эмоции терзали настоятельницу. – И отныне станете мешать мне выполнять порученную Терпящей миссию, верно? Я полагала, что в Lux Veritatis ещё остались благоразумные люди, но…

– Успокойтесь, – прервал её тираду Осветитель. – Я бы уже давно ушёл и более никогда не приезжал на ваш зов, если бы не одно обстоятельство. Как ни странно, я верю, что вы нащупали что-то значимое. Пока не знаю, насколько, но готов потратить немного личного времени, дабы докопаться до сути. Вы, в конце концов, преданная дочь Терпящей, а также носитель особо дара, который грех игнорировать. Возможно, вы что-то неправильно истолковываете, но часть ваших предсказаний всё же окажется верной.

Мужчина не желал ввязываться в призрачную гонку Катрии, но и оставлять её без присмотра – тоже. Пока Осветитель добьётся, чтобы эту сумасшедшую отстранили от должности, он будет контролировать каждое её движение, каждую мысль. Возможно, Катрия выведет его на какой-нибудь важный след, но едва ли это будет дочь Сайтроми. В её реальность Саратох так и не сумел поверить.

– Вы думаете, что я ошибаюсь, но готовы помочь? – провидица всё поняла без объяснений. – Вы мудры, Осветитель. Пусть будет так.

Конечно же, он ей не верил. Саратоху не терпится руководить её действиями, следить за ней – пожалуйста! Катрия готова играть по его правилам, а потом она покажет ему дитя Короля. И самоуверенность господина Монтоги рассыплется прахом. И вот тогда он примет её сторону по-настоящему.

(1) Кокханд’тее (устар.) – дочь короля

========== Глава 18.2 В погоне за птицей ==========

Я полагала, что, когда худшие кошмары становятся явью, жизнь наполняется самыми густыми чёрными красками, в которых тонешь, тонешь… Однако мой кошмар топтался на пороге, а мир, тем не менее, не полетел с высокой горы в пропасть, но продолжал себе равномерно покачиваться на жёрдочке бытия. Причём как мир вокруг, так и мой собственный. Я разве только спать начала более чутко, просыпаясь посреди ночи и прислушиваясь к шорохам и скрипу. И стала ещё внимательнее присматриваться к поведению людей: бережёного, как говорится… Но в остальном была всё той же Нахиирдо-Умфи, с тем же набором характеристик и привязанностей. Я не жалась в угол, затравленно взирая на прохожих диким взглядом, не вздрагивала каждую минуту, ожидая, что за мной придут люди в рясах и вновь утащат в подвалы. Даже новая цель появилась, чего, говорят, не бывает, когда ужасы воплощаются в реальность. Должно быть, мой самый страшный кошмар ещё не наступил.

Лекарь, к которому я обратилась по совету Созерцателей, как раз и являлся тем человеком, который ненароком указал мне новый смысл жизни. Мужчина с жидкой бородёнкой, в самом деле, не задавал лишних вопросов, а попросту делал свою работу. Таких, как я, беглецов, преследуемых Церковью, он видел часто. Незаконно, тайно от всех помогать нам, еретикам и беженцам, было частью его дела. Он обитал на отшибе чуть в стороне от деревни, жители которой привыкли к недружелюбному уединению странного соседа и не лезли в его занятия. Идеально, когда нужно спрятать в стенах дома преступника или оклеветанного. Вроде меня. Даже не знаю, к какой категории справедливее себя относить.

Мужчина за три недели полностью поставил меня на ноги. Он залечил большую часть ожогов, но на теле всё равно прибавилось шрамов. И ещё не вышло вернуть зрение левому глазу. Яблоко сохранилось, но покрылось белесой плёнкой. Я ничего не видела покалеченной половиной и невольно переживала из-за того, что со мной вообще случилось нечто подобное. Теперь, когда меня не держали взаперти, угрожая страшными пытками, более критично оценивала все ссадины и раны. И хотя было везением то, что после всех истязаний я вообще могла держаться на ногах, радости это не прибавляло.

– Костюмеры могут подобрать тебе новый глаз. Слышал, у некоторых даже приживается, – сказал однажды лекарь, видя моё подавленное состояние.

– С чего вы взяли, что я на короткой ноге с Костюмерами?

– С того, что тебя ко мне привели Созерцатели. Простым людям они не помогают. Полагаю, ты какая-то важная птица в Rara Avis. Но это не моё дело.

Слова мужчины неожиданно подали мне идею, и я, размышлявшая о поступке Сат’Узунд, переключилась на новую мысль.

– Вы необыкновенно проницательны. Но я не собираюсь рассказывать вам о делах Rara Avis, – мужчина понимающе кивнул, и я продолжила. – Однако если вам придёт какая-либо весточка от членов Rara Avis, прошу сообщить мне. Не хотелось бы упустить что-то важное, пока валяюсь в постели.

Поверил он или нет, было не особо важно. Теперь я видела, в каком направлении двигаться. Во мне словно разгорелась жажда свершения, и она была обжигающего красного цвета. Страстная, почти неистовая тяга броситься в погоню разносилась по всему телу раскалёнными искорками. Стоять на месте – сгореть в пожаре, но именно его смертоносные подталкивания в спину выведут меня из бесконечного леса, прописанного в сказках.

Rara Avis. Они – ключ к Шести. Таинственная организация, разделявшая устремления Спустившихся и помогавшая им на Верхнем этаже, определённо, знает, где и в какой момент встречать повелителей демонов. Если кто и способен привести меня к Сайтроми и его родне, то только эти непокорные «птички». Сейчас я больше, чем когда-либо, хотела получить ответы на свои вопросы – от Сайтроми, от Сат’Узунд, от остальных Спустившихся.

О Rara Avis никогда не говорили хорошо. Члены данной организации являлись плешью на теле человечества, и ни одна личность в здравом уме не осмеливалась отпускать добрые слова в адрес этих предателей и лицемеров. Их ненавидели едва ли не больше Спустившихся: демоны ведь от природы злые, что с них взять-то! А что сподвигло людей в Rara Avis выбрать сторону чудовищ? Необъяснимый поступок! Никто не вёл переговоры с «Редкой птицей», как было со Спустившимися, их просто уничтожали, словно заражённых какой-то неизлечимой болезнью.

Я не ведала, какие симпатии связывали людей из Rara Avis с ненавистными демонами, но существование этих связей являлось фактом. И я намеревалась ухватиться за эти нити.

Вот только как найти тех, кто виртуозно скрывался даже от всезнающего и многорукого чудовища по имени Lux Veritatis?

Пришлось пошарить в столе лекаря, пока того не было дома. Я сомневалась, что человек, помогавший тёмным личностям, сохранял такие явные доказательства своей вины перед Терпящей, как письма Rara Avis. Это было бы слишком непрофессионально, но мне нужны любые зацепки. Две весточки всё же нашлись, но они ни о чём конкретном не говорили. Одну прислал аноним, требовавший привезти какие-то снадобья в указанный город, а второе письмо, если верить автору, доставили из обители в поселении Лельпио. Мне в каждой строчке мерещились намёки на заговор, хотя на самом деле никаких отсылок к Rara Avis там не пряталось. Из-за отсутствия хоть каких-либо подсказок, где искать «пташек», я решила запомнить оба адреса. Возможно, писавшие люди не состояли в искомой организации, но могли что-то знать о ней. Сейчас подошла бы любая информация.

Цель отвлекала меня от страшных мыслей о преследователях, о чудесным образом выжившей Катрии, брошенном Рандарелле и других проблемах. Я сосредоточилась на построении планов и их постепенном исполнении. На депрессию не оставалось времени.

К концу месяца возле дома лекаря стали сновать подозрительные лица, и мужчина посоветовал мне спешно уйти. Он дал мне в дорогу немного необходимых вещей и выпроводил через чёрный ход. Не знаю, имели те шпионившие люди отношение к Церкви, или они вынюхивали что-то лично для себя, но проверять не стала. Побросав вещи в дорожный мешок, нацепив на левый глаз повязку и изучив карту, я выдвинулась в путь.

Следующие месяцы прошли, как в тумане. Блекло-зелёном тумане. Говорят, этот цвет символизирует возрождение, спокойствие, стабильность. Ко мне приклеился перезрелый фрукт с негативными свойствами. Мой зелёный привёз с собой безысходность и немое одобрение. Не существовало другого выбора, кроме маячившего прямо сейчас перед носом, либо же я его не замечала. Не видела и проносившихся мимо картин, словно и на второй глаз нацепили повязку. Нет, вероятно, слепое око научилось глядеть глубже в себя, и подобное внутреннее видение путалось с внешним, мешало сосредоточиться на чём-то одном.

Пейзажи сменяли друг друга, селения чередовались, дома, дороги и деревья пролетали перед глазами, смазываясь в воспоминаниях в неразборчивую кляксу. Всё моё естество было заполнено устремлением, и лишь оно одно не позволяло мне раскиснуть. Я гналась за тем, что являлось во снах в виде золотистого ключика, подходившего к двери с главным призом. Многие чаяли в неё попасть. И если окажется, что этот ключ не подходит ей, я умру на месте – сгорю в огне собственного нетерпения и разочарования. Не может вечно не везти, ну, не бывает так!

А была ли я такой уж невезучей? За мной приглядывали неизвестные, протягивая руку помощи в сложные периоды. Перебрав в памяти все необычные, знаменательные, непонятные моменты, я заметила знаки. Они были раскиданы по разным этапам моей жизни, теряясь в складках других, более заметных событий. Порой казалось, что кто-то мудрый, следящий за копошением муравьишек в Клепсидре, дёргал за ниточки, а когда марионетки отказывались двигаться в нужном направлении, подбрасывал препятствия или, наоборот, указатели. Меня также вели по закоулкам лабиринта жизни, уберегая от бед и вылавливая из омутов. Думая об этом, я начинала верить в слова Юдаиф о том, что моё появление на свет неслучайно и предвосхищает свершение чего-то грандиозного. Для проверки данной теории хотелось тут же броситься под колёса повозки или напороться на нож. Если моя жизнь важна кому-то, кроме Сат’Узунд и, возможно, отца (в чём я всё больше сомневалась), пусть проявит себя ещё раз. Но тут же отмахивалась от этих желаний, страшась, что эксперимент закончится банальным самоубийством.

Первая зацепка оказалась бесполезной. Город, на который намекал аноним, не являл собой ничего примечательного. Ни в нём, ни в окрестностях не шныряли живые тени, люди не замечали ничего подозрительного, а большей странностью, происходившей за последний месяц, стала чудная одноглазая девушка, допрашивавшая прохожих на улицах. Дабы не привлекать к своей персоне больше внимания, я направилась в следующую точку на карте.

Моя бдительность не ослабевала ни на минуту, но ни в проезжих поселениях, ни между ними мне не встречались хоть сколько-нибудь важные приметы Rara Avis. Ничего. Что и следовало ожидать. Их словно не существовало, и собственная неспособность зацепиться даже за малейший след выводила из себя. Я полагала, что, будучи наполовину Спустившейся, сумею нащупать хоть что-то. Люди без особого дара почти не замечали движения своевольных теней, а также не ощущали в прохожих демонскую кровь. Я могла… или думала, что могла всё это. Но мои способности оказались лишним багажом, а не лампой в руках, и даже открывшийся во время заточения дар улавливать поверхностные мысли собеседника не выручил. Никто ничего не знал о Rara Avis, а потому не думал о них.

– Путешествуете в одиночку? – противно шепелявя, спросил извозчик в очередном блёклом городишке.

– Именно, – недружелюбно ответила я, стараясь отвязаться от него.

Ну вот, опять. Что-то всё же изменилось во мне. После того, как меня самозабвенно пытали представители человеческого рода, я начала избегать общения с людьми. Внутри закипали горечь и раздражение, когда кто-то из них, будь то взрослый или ребёнок, мужчина или женщина, обращался ко мне. Не хотелось их слушать, видеть их лица и отвечать вежливостью на их слова. Лицемерные выродки. Я с удивлением вспоминала, что с такой же натянутостью Сайтроми беседовал со Сменщиками, будто те злили его одним своим существованием. Будто обидели чем-то. Жаль, я плохо помнила, как отец разговаривал с людьми, чтобы сравнить с его пренебрежением Сменщиками и собственным чувством нетерпения при контакте с человеческим населением. Я ощущала себя какой-то желчной старушкой, отвечавшей с раздражением и нетерпением на вопросы этих наивных, самовлюблённых созданий. Взять клюку и бродить по миру, раздавая тумаки нерадивым глупцам, грозно коситься единственным глазом и шмыгать носом после каждого выплюнутого из саднящего горла слова. И не важно, что с виду я ещё молода: истинный возраст найдёт способ пробиться наружу через фальшивые черты.

– Где ты, Тигоол? – шёпотом звала я. – Мне нужна твоя помощь. Мне нужно исполнение желания.

Но светловолосая знакомая не являлась на зов. А вдруг она умерла? Такой исход тоже возможен, а я даже не догадалась о нём, когда обрушивала на голову ненадёжной Спустившейся проклятья. Вдруг однажды Тигоол вызвала какая-нибудь церковная особа? И всё, допомогалась девушка. Её даже допрашивать, вероятно, не стали бы, а просто испепелили на месте.

– Тигоол? Сайтроми? Сат’Узунд? Юдаиф?

Никто не откликался.

Случай с зазнавшимся служителем, которого я спалила даже после применённых ко мне золотых цепей, наглядно показал, что во мне достаточно мощи, чтобы противостоять магии Церкви. Но сила эта почти неконтролируема, поскольку не хватало опыта. И я стала тренировать свои навыки. Внушение и чтение мыслей – на прохожих. Разжигание белого огня – подальше от любопытных глаз на деревьях и кустарниках. С превращением древесины и листвы в пыль проблем не возникало. Однако я жаждала научиться воспламенять предметы на расстоянии, чтобы, будучи изолированной от противников или связанной по рукам и ногам, навредить им. И вот это уже была трудность. У меня ни разу не получилось поджечь силой мысли даже клочок ткани, сколько бы я ни медитировала на одном месте, гипнотизируя объекты перед собой. Не уверена, что такое вообще возможно. Умели мои родственники разводить огонь без телесного контакта или нет, мне было неизвестно, а спросить пока не у кого. Но я не бросала тренировки.

Белый огонь становился более послушным. Без задержек он, подчиняясь желанию, как будто срывался с моего пальца и охватывал тот предмет, которого я касалась. Раньше, в периоды сильного волнения или под влиянием окружавших неудобств, пламя вообще не появлялось, что подчас ставило меня в критическое положение. Но с опытом приходила уверенность в себе и собственных силах. Спустя несколько месяцев даже начало получаться контролировать направление передвижения белоснежных языков. Я обуздала хаотичное распространение огня и руководила им. Взяв для своего эксперимента деревянный брусок, на пределе сил сумела затушить пламя силой мысли до того, как оно пожрало предмет целиком. Это был пускай пока сомнительный, но прогресс. Если огонь возможно контролировать на расстоянии, направлять и тушить, не притрагиваясь к нему, значит, однажды у меня получится зажечь его также без телесного контакта. Но до этого ещё следовало дожить.

Тренировки и дорога – всё, что занимало меня на протяжении почти года. Одна из подсказок оказалась пустышкой, но оставалась другая. Обитель в Лельпио. Поначалу я всерьёз задумалась, а стоит ли отправляться туда. Монастыри и церкви ассоциировались у меня исключительно с охотой на демонов и опасностью. Лезть туда – значит, подвергать себя риску. Да и вряд ли слуги Терпящей имели какую-либо связь с Rara Avis, но тогда следовало задаться вопросом, какое они тогда имели отношение к лекарю, водившемуся с преступниками и укрывавшему еретиков. Странное знакомство. Или мужчина специально заводил друзей среди «святош», чтобы те потом выгораживали его, если вдруг Lux Veritatis его в чём-то заподозрят? Я не знала наверняка и уповала на везение. Но за неимением иных зацепок решила всё же наведаться в Лельпио.

А это снова поездки, пыльные дороги, пешие прогулки на дальние расстояния и часы ожидания. Скромные запасы еды, выданные лекарем, закончились, и пришлось обратиться к навыкам воровства. Я овладела этим ремеслом, когда сбежала из злосчастного города, в котором когда-то жил Ланмон, не способная терпеть выходки Магроса. Тогда-то у меня и открылся дар внушения. Сейчас красть стало даже проще, поскольку я усовершенствовала свои врождённые способности в спутывании мыслей.

Мне повезло не встречать церковников с глазу на глаз, а если и видела их развевавшиеся рясы, то издалека. Взяла за привычку обходить их за много кварталов. Пару раз в толпе мелькали одеяния с символикой Lux Veritatis, а в одном городе на другом берегу реки я даже приметила члена ордена Фассето. Мужчина в фиолетовом без сопровождения шагал в сторону моста, и в голове тут же нарисовались соблазнительные сцены. Я подлавливаю его в безлюдном переулке, затуманиваю разум и обездвиживаю. А затем допрашиваю с пристрастием. Вот только какую информацию выпытывать? Гонялся ли орден Фассето за Rara Avis? И если да, знал ли конкретно этот служитель что-либо о предателях человечества? Не говоря уже о том, что мужчина мог умело управлять золотой цепью или ещё какими церковными штучками. Поэтому я сдержала внезапный порыв прижать служителя к стенке и отомстить хотя бы ему за то, что со мной сотворили люди Катрии.

В моём списке провинившихся также значился Глядящий в Душу, но этот парень виделся мне слишком опасным противником, которому лучше не переходить дорогу, десять раз не подстраховавшись. Но я не забыла, как он подставил меня в канализации под городом.

Ещё одно приключение ждало почти в конце пути. До Лельпио оставалось пройти два поселения. Я брела чуть в стороне от основного тракта, когда на меня напали. Это был одиночка, карауливший в кустах. Решила, что бандит или вор, но, когда подожгла его одежду, осознала, что поторопилась с определением. Неизвестный оказался Нагнетателем. Проще говоря, любителем человеческой плоти, хотя представители данного класса Спустившихся могли прожить и на обычной крупе или овощах. На Верхнем этаже они запомнились как злобные людоеды, ломавшие кости и сдиравшие плоть с ещё живых жертв. Нагнетатели были на две головы выше обычного человека и имели красноватый оттенок кожи. Поговаривали, что у них имелось два желудка, что приводило к усиленному чувству голода, но проверить истинность данного утверждения не доводилось.

Сорвав загоревшуюся кофту, Нагнетатель в ужасе запрыгал на месте, ощупывая тело. А после потрясённо уставился на меня. Я подивилась тому, как быстро он совладал с ситуацией. Окажись на его месте человек, он не успел бы сообразить и превратился в обугленный кусок плоти. Белый огонь расползался стремительно, но Нагнетатель либо был везунчиком, либо привык к подобному обращению.

– Королева, – опомнившись, Спустившийся поклонился мне.

Настала моя очередь оторопело пялиться на него. Мой конфуз не остался незамеченным.

– Сайтроми? – щурясь, переспросил мужчина, и уголки его губ предательски поползли вверх, поэтому он спешно опустил голову ещё ниже.

Я сложила руки на груди и на всякий случай отступила на шаг от странного Спустившегося. Меня раньше никогда не путали с кем-то из Шести. Юдаиф, увидев белый огонь, разом смирилась, что я – ребёнок Сайтроми или Сат’Узунд. А Тигоол так вообще с одного взгляда определила, что я не её Король или Королева. Однако этот мужчина оказался… близоруким в своём демонском чутье? Никогда не пойму, как это работает.

– Смешно? – спросила я.

– Нет, что Вы, – затараторил Нагнетатель. – Непривычно видеть Вас в женском теле, кхм… Не принимайте на свой счёт.

Он не стал извиняться за то, что поначалу хотел причинить вред возможному повелителю, и я подумала, что, вероятно, слепота была особенностью не столько этого индивида, сколько всей расы Нагнетателей, о чём личности вроде моего отца осведомлены, а потому и не обижаются.

Лишившись верхней части одежды, Спустившийся поёжился. На торсе у него виднелось немало шрамов, как будто получать в драках было для него естественным занятием. Не сказав незнакомцу ни слова, я развела костёр с белым огнём. Бояться было нечего: едва ли в эту глушь зайдут люди, а если случайные прохожие и найдутся, Нагнетатель не позволит им далеко уйти. Читала, что бегают эти ребята не в пример шустро.

Вместо вмиг сгоравшей древесины я набросала в импровизированный костёр кирпичей из разрушенного дома, возле которого присела отдохнуть. Камень тоже горел, но недостаточно быстро, поэтому белое пламя держалось относительно долго. Нагнетатель потоптался на месте да присел возле огня.

– Нужно бы Вам подыскать более симпатичное тело, – ляпнул он. – Тяжело… кхм… узнать Вас в теле одноглазой бабёнки.

Он всё ещё думал, что перед ним Сайтроми, и меня это устраивало. Однако я и сама перестала узнавать себя в последние дни: чёрные волосы постоянно прятала под платком, лицо выглядело осунувшимся, единственный глаз заплыл от недосыпа. Будто повзрослела лет на пять за прошедший год.

– Чтобы привлекать больше внимания? – проговорила я, исподлобья наблюдая за собеседником.

– Кхм… нет.

Вот кто действительно станет привлекать внимание ко мне, так это двухметровый бугай с красноватой кожей. Но я сомневалась, что он задержится дольше одного вечера.

– Лучше принеси ещё камней, – распорядилась я, желая хоть что-то выиграть от незапланированной встречи.

Нагнетатель подчинился, и вскоре площадь костра увеличилась. Стало теплее. Я не прогоняла Спустившегося, и он молча грелся возле пламени. Потом желание высказаться взяло вверх над неловкостью, и мужчина раскрыл рот.

– Благодарю Вас за то, что делите со мной катесто’рано(1).

– Что ты вообще тут делаешь?

– Ищу муудор.

Мне не было известно значение этого слова, но Сайтроми наверняка должен, а потому я ничего не ответила. Хотя, возможно, мужчина назвал чьё-то имя, и тогда моё молчание можно воспринять как отсутствия интереса к подробностям, что меня также устраивало. Существовала вероятность, что таинственное «муудор» являлось чем-то важным и особенным, но спрашивать напрямую о переводе на человеческий язык было нельзя.

– И как успехи? – как будто лениво спросила я, смотря мимо собеседника.