Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 81 страниц)

В нагревавшемся котле безумия, юдоли скорби и нараставших страданий со временем у всех начала ехать крыша. Всеобщее помешательство, как впоследствии прозвали это явление. Чёрное смешалось с белым, густые мерзкие кляксы заплясали на обеих половинах листа, замызгивая чистые пространства. Ещё вчерашний лесничий, угощавший ребятишек ягодами и грибами, превращался в обезображенного людоеда, как будто переняв предпочтения какого-нибудь Нагнетальщика. Обездоленные сироты убивали с беспощадностью бескомпромиссных демонских отродий. Брат отворачивался от брата, если второго подозревали в сговоре с врагом. Матери топили младенцев, рождённых от смешения крови со Спустившимися, а потом накладывали на себя руки.

Саратох смотрел на этих обезумевших людей, потом вспоминал злодеяния демонов, и вцеплялся пальцами в волосы. Его охватывал мандраж от осознания окружавших неправильности и иррациональности. Сложные случаи, в которые постоянно попадал наставник, не столько закаляли характер его ученика, сколько пробивали первые дыры в стенках сосуда души. Они становились всё более эфемерными, и с каждой новой трагичной историей, разворачивавшейся на глазах юного Монтоги, краски мира крошились и тускнели сильнее.

Окончательно его сломала ночь, проведённая в логове болотного чудовища. Саратох не знал, переживёт ли её, и каждую минуту вздрагивал от шорохов и кряхтений страшного обитателя. Юноша кусал губы и корни дерева, борясь со страданиями, причиняемыми сломанной ногой. Отторжение, неприятие возможного исхода хлестало по разуму огненной плетью. Он не сдохнет в этой яме, не сдохнет! Или сдохнет? Его спасло то, что чудовище было занято разделыванием предыдущей жертвы, оставив паренька «на потом». Терпящая, к которой Саратох взывал каждой мысленно озвученной фонемой, не послала ему ни знаков, ни видений. Он не нашёл Её света в душе и даже испугался, что это из-за недостатка веры. Представлять собственную кончину и пропускать через себя каждую ноту вопящего в предсмертной агонии человека было выше его сил, и Монтоги попросту убежал в себя от реальности. А когда наутро наставник спалил логово и вызволил ученика, Саратох обнаружил, что вернуться полностью у него уже не получается. Что-то безвозвратно потерялось, осталось позади, в прошедшей ночи, оторвалось от смиренной и любознательной натуры юноши.

Оно и к лучшему, утешал себя Монтоги. Если пропускать через себя каждую эмоцию, как внушительная девица, можно окончательно слететь с катушек. Уронил стул на палец – закрой дверь перед раздутыми ноздрями раздражительности ещё до того, как она начнёт по-хозяйски вытирать ноги. Услышал свист и почувствовал обжигающую боль в предплечье – ласково потрепи оперенье стрелы и хладнокровно выдерни её, не обломав наконечник. Саратох больше не повторял эти советы, они сами срослись с его сущностью. С годами Монтоги стал забывать, что такое паника, презрение, бешеная ярость, гнетущая тоска, неудержимая страсть, безудержное веселье. Выражения «умирать от скуки», «давиться желчью», «сгорать от нетерпения» превратились в архаизмы. Читал описания этих эмоций, видел их следы на лицах и в поступках людей, но сам давно выселил за пределы характера.

А потом ужаснулся: как же ему стать благородным и справедливым воином добра, если он, Саратох, не испытывает должных чувств? Нужно ли быть истинно сострадающим, чтобы помогать скорбящим? Положено ли любить, дабы нести свет любви и гармонии заблудшим душам?

Но грянула война, и вопросы морали захлебнулись в собственных слюнях, пытаясь докричаться до здравого смысла. Тогда трещин на сосуде прибавилось. В битве со Спустившимися Саратох, в совершенстве овладевший магией света, продемонстрировал всё своё мастерство. Перебранка с использованием умений превратилась в вещь обыденную и естественно полагающуюся.

Всполох света, острая боль в виске или плече, спине или боку. Мир смешивается в однородное пятно и размазывается перед глазами. Монтоги не испытывает страха, дрожи в конечности нет, и потому пальцы совершают правильное движение, выплетая из энергии сети или световые копья. Рядом на холодную землю падает товарищ, и кровь по лбу затекает в глаза, уши и рот. Саратох не испытывает жалости, но по прописанному шаблону склоняется над пострадавшим, читает отходную молитву, отпускает грехи или обещает передать последние слова родственникам умирающего. Потому что так правильно.

Так и продолжал свою странную жизнь: что не вытекло из сосуда души, Саратох бережно сохранял, любуясь не сбежавшими от него эмоциями. Уцелели в нём и лёгкая спесь, и горделивость за себя и род людской, и искренняя благодарность, и некоторые другие неброские ценности. Что не удалось сдержать, мужчина имитировал, подстраиваясь под случай. Всё ради того, чтобы в любой ситуации оставаться человечным. Даже будучи практически бездушным, Саратох прославился как личность с большим сердцем.

На войне Монтоги отделался парой сломанных рёбер и шрамом на правой стороне лица, заработал звание Исполнителя. Должность не принесла разнообразия: фактически, мужчина занимался тем же, чем и в довоенное время, а именно мотался по захолустьям и вылавливал самых опасных демонов. Вот только теперь рядом не было наставника, и уже сам Саратох направлял молодое поколение.

Прошлое крайне быстро выветривалось из памяти, и мужчина начал подозревать, что у него какая-то наследственная болезнь, поражавшая мозг. Однако позже проложил связь между воспоминаниями и испарявшейся душой и извлёк пользу даже из этого. Некоторые события он только счастлив забыть.

Исполнение обязанностей не приносило мужчине ни успокоения, ни удовлетворения. Что-то гложило его, но Саратох не мог найти причину хандры. Долго товарищи уговаривали Монтоги остаться на должности Исполнителя, однако попытки потерпели крах. Саратох по собственной просьбе был разжалован до ранга Осветителя, и новая роль, отличавшаяся от старой менее кровожадными демонами и более продолжительным общением с молодым поколением служителей, понравилась ему.

– Мы высоко ценим твои умения, – говорили старейшины Лангзама, один из которых некогда являлся лучшим другом наставника Саратоха. – Мы помним тебя ещё мальчишкой, и посмотри, каким ты стал. Великим. Непревзойдённым борцом за счастье детей Матери нашей.

Монтоги никогда не испытывал радости от похвалы. Он верил, что делает не больше того, что требует от него положение. Каковы возможности – таковы и деяния человека.

– Мы высоко ценили твои умения, помнили тебя великим, – эхом звучали слова нынешних старейшин, с которыми Саратох старался видеться как можно реже. Они вдруг поняли, что не бессмертны, и осознание такой рядовой вещи превратило их в желчных глупцов, подозрительных и нервных. – Мы помним тебя грозным Исполнителем, гнавшим демонов по земле с копьём света в руках. Но кем ты стал теперь? Отказался присоединиться к совету, игнорируешь приказы…

– Никогда, – твёрдо отвечал Саратох, уверенный, что никаких фактов у старейшин нет, одни пустые обвинения. – Я не пренебрегаю обязанностями. Поверьте, появление своевольных последователей сформированного внутри Церкви Терпящей культа лишь подтверждает, что нам давно следовало наладить с ними связь, а не пускать на самотёк. Мне не нравится, что планирует настоятельница Катрия.

– Тогда сместите её.

– Это непросто. Я лучше присмотрюсь к ней, а связать ей руки всегда успеется.

Старейшины не разделяли энтузиазма Саратоха, но, поскольку никаких прегрешений за почётным представителем ордена не наблюдалось, не имели права ущемлять его.

Осветитель участвовал в войне в возрасте двадцати трёх лет, и с тех пор прошли добрые шестьдесят пять, но Монтоги не выглядел на положенный возраст. Энергия света, с которой мужчина управлялся, продлевала ему и людям с похожим умением жизнь. Саратох не боялся смерти, однако с довольством принимал тот факт, что собирался задержаться в смертном мире дольше большинства соотечественников.

– Вы выглядите… уставшим. Я могу чем-то помочь вам? – однажды вечером принеся морс наставнику, пролепетал Рандарелл. Добрый мальчик, он чувствовал, что его учителя покалывают едва ощутимые тревоги. – Я очень хочу чем-нибудь помочь. Не отказывайтесь от моего предложения! – выпалил он настойчиво.

Саратох с теплотой посмотрел на своего третьего ученика, юношу с большим потенциалом. Как Осветитель, он не столько обучал мальчика владению магией, сколько делился житейской мудростью, наставлял, направлял, отвечал за него в качестве опекуна. В каком-то смысле, он сделался временным отцом или дедом, только вместо рыбалки и игр с мячом во дворе Саратох таскал Рандарелла по опасным миссиям с участием или без демонов. На глазах мужчины мечтательный парнишка рос и креп, и это грело те остатки души, что ещё не вытекли из сосуда.

– Это из-за несправедливого отношения старейшин вы так расстроены? – не дождавшись ответа, спросил Рандарелл.

– А оно несправедливое, ты считаешь?

– Да, считаю! Они перестали ценить вас, и это… это… возмутительно!

– Нет, дело не в них, – беря в руки чашку, вздохнул Саратох. – Старейшины потеряли головы, пока искали замену умершему другу в совете, но сейчас всё начинает приходить в норму в нашем ордене. Это временное помутнение. Они злятся, что я не принял роль кандидата, однако долго дуться даже у этих твердолобых скупердяев не выйдет. Но орден На-Ла меня тревожит.

– На-Ла? – присаживаясь на край стула, выдавил юноша.

– Не могу точно объяснить, – произнёс Саратох, и его ученика это напугало: редкий случай, когда господин Монтоги не находил правильных формулировок. – Лучше скажи мне следующее: ты готов отправиться со мной в восточную провинцию? Мне нужно повидаться с настоятельницей Катрией, а потом уладить пару вопросов с местными колдунами. Может пригодиться твоя поддержка.

– К сожалению, в ближайшую неделю меня отправляют на задание совместно с людьми из На-Ла. Слухи ходят, что какой-то информатор среди демонов отыскался, но мне думается, это уловка. А потом я нагоню вас.

– В какой регион отправляетесь?

– Ну… куда-то на восток, кажется. Я не силён в географии, вы же знаете, – смущённо залепетал юноша, покусывая губу.

Осветитель про себя усмехнулся, догадавшись, что Рандарелл даже не потрудился узнать название населённого пункта. Саратох помнил, как другие ученики, которых обещали вывезти из резиденции на дело, с округлёнными от предвкушения глазами хватали карты и принимались искать озвученный город. Но не Рандарелл. Он всегда равнодушно пожимал плечами. Что ему название, его интересовало само дело, а уж придётся ехать направо, налево, в горы или на болота, не имело значения.

Ученик и учитель расстались, но ненадолго. После визита к Катрии Саратох выглядел сосредоточеннее обычного, правда, в уголках губ залегла едва заметная смешинка.

– Как завершилось дело?

– С сомнительным успехом, – вздохнул Рандарелл. – Потеряли пару человек, зато загоняли всех демонов. Так называемый информатор пытался выторговать себе жизнь, но Гаррел Лонденол зарезал его, не дослушав. А у вас?

– Неплохо, – уклончиво ответил Саратох.

Он никогда не рассказывал Рандареллу о посиделках с Катрией, не собирался начинать и теперь. Однако последняя беседа с выжившей из ума настоятельницей оказался особенной. Вместо расплывчатых предсказаний женщина вдруг выпалила, что искомое дитя, наконец, засело на одном месте, и Катрия отчётливо видит его.

– Эту тварь надо убить. Слышите, Осветитель? Убить! Если не проявить инициативу, мы потеряем всё, в том числе и наши жизни, наши земли, наше будущее!

Саратох привык к претенциозным речам настоятельницы о долге перед Терпящей, о силе воли, предназначении и прочей возвышенной лабуде. Лабудой она была не самой по себе, ведь Осветитель тоже верил в Создательницу и праведные поступки во имя Её, но в устах Катрии, повторявшей фразы с назойливостью попугая, они звучали пошло. А зацикленность женщины на «страшном ребёнке», что «принесёт разрушение верхней половине Клепсидры, помяните моё слово, господин Монтоги!», рождала впечатление, будто умерщвлением этого невиданного доселе дитя настоятельница и жила. Мысли о расправе придавали ей силы. И что это было: помешательство на предназначении свыше или банальная месть за изуродованное тело? Нечто среднее? Саратох не смог бы ответить наверняка, но знал, что оставлять возмездие в руках безумной женщины – идея с плачевным исходом.

Каждый раз, разговаривая с Катрией, Осветитель старался интерпретировать её слова в соответствии с установленными истинами. Он не смеялся над ненормальными выводами женщины, пробовал крутить их значение с боку на бок и искать потаённые лазейки. Саратох отчётливо видел, что у настоятельницы дар, потому что предсказания, не связанные с дочерью Короля, не вступали в конфликт с реальностью. Катрия делала всё, чтобы доказать союзнику свою приближенность к Терпящей. И старалась так лишь для того, чтобы этот упрямец, наконец, узрел – она говорит правду про ребёнка Сайтроми. И именно этому убеждению Осветитель упорнее всего противился.

– Я готов помочь, – слабо веря, что в женском монастыре города Веллонри, действительно, отыщется дочь одного из королей, заверил Осветитель. Что-то там могло найтись, и мужчина не из любопытства, чувства, которое было почти полностью утрачено с годами, но из желания предотвратить назревавшую катастрофу направился в Веллонри вместе с товарищами из Лангзама и представителями Церкви Терпящей.

Рандарелл поехал с учителем.

Будучи не вполне уверенным, какие сюрпризы преподнесут переполошившиеся монахини, Саратох, не желавший рисковать юношей, велел тому остаться в городе и дожидаться дальнейших распоряжений. Не хотел впутывать его ещё и потому, что дело, предложенное Катрией, не касалось молодого служителя, и Осветитель меньше всего желал, чтобы вся эта чехарда с погоней за призрачным ребёнком Короля ложилась на плечи мальчишки.

– Мне известно, как ты жаждешь помочь чем-нибудь, – утешал воспитанника, Саратох. – Но пока я сам пребываю в неведении. Вероятнее всего, нас направили сюда по ложному сигналу. В любом случае, пока я всё не разведаю, не увязывайся со мной в гущу событий. Это вовсе не значит, что я в тебе не нуждаюсь.

Нуждался, конечно же, потому и оставлял в качестве помощника в стороне. И Рандарелл осознавал это, нутром чувствовал, как важно слушаться решений Осветителя. Во-первых, потому что Саратох нередко оказывался прав, полагаясь на чутьё, а во-вторых, потому что просьба мужчины была почти личной, и заупрямиться в такой момент значило пошатнуть доверие между ними и обидеть наставника.

Пожелав господину Монтоги удачи, Рандарелл засел в постоялом дворе, скучая и выжидая.

Осветитель был рад, что рядом с ним товарищи из Лангзама – опытные Зрячие, собранные и дисциплинированные. Потому как представители Церкви Терпящей, избалованные монотонными молитвами и вдохновлённые напутствующей речью Катрии, на поверке оказались испуганными святошами, трясущимися от одной мысли о встрече с мифическим ребёнком. Мирная стопа, что с неё взять. Ещё хуже вели себя выскочки, по заведённой напоминавшие собратьям о долге перед Терпящей и считавшие, что могут помыкать служителями Лангзама. Как будто Церковь Терпящей обладала какой-то превосходящей властью и достоинством над Lux Veritatis. Саратох не обращал внимания на этих глупцов, предаваясь размышлениям, что день грядущий принесёт.

А принёс он пренеприятнейшее открытие.

Катрия не ошиблась насчёт дочери Сайтроми. Осветитель не был Зрячим и никогда не умел отличать притворщиков от настоящих людей. Интуиция не била его палкой, и под ложечкой не посасывало в присутствии демонов. Наставники Саратоха, доживи до нынешнего дня, продолжили бы сетовать на его внутреннюю слепоту, покрываемую багажом опыта бывшего Исполнителя. Однако лучше любых знаков и предчувствий королевский класс выявляла магия света, совершенно по особенному действовавшая в присутствии бессмертных. И одной полукровки.

Мужчина попался в ловушку, старую, как сам мир. Для её объяснения даже была придумана шуточная загадка про поиск запрятанного в комнате состояния. Если человеку сказать, что в спальне лежат сокровища или крупные сбережения, какие места он обыщет в первую очередь? Закатает ковёр и заглянет под доски пола, постучит по стенам в поисках тайного прохода, перевернёт картину – вдруг ниша в стене? Вывернет постельное бельё, смахнёт матрац, обнюхает каждый уголок. И только в последний момент подумает вскрыть стоящий на виду резной сундук в центре комнаты. Хозяин же не дурак – прятать ценности на видном месте!

В итоге дураком оказался Саратох с окольным блужданием вокруг истины. Правда так проста и настолько невероятна, что, не предстань она во всей красе перед глазами мужчины, и дальше продолжил бы отрицать её.

Взрыв удивления пошатнул спокойствие Осветителя, и мужчина вспомнил, что десятилетиями не испытывал такого яркого чувства. Не личность ребёнка поразила его, а сам факт существования невозможного. Суеверный страх готов был броситься в самую душу Саратоха, но та превратилась в тонкую полоску, жалко свисавшую из треснутого сосуда, и эмоция потерялась в середине пути.

Когда Умфи рухнула на колени, наставник Рандарелла подумал, что ему просто повезло. Само Провидение дёрнуло его за руку, заставляя призвать именно золотой гарпун, а не другую форму энергии света. Саратох никогда раньше не встречался с королями лично. Он не успел в Байонель и не сражался с Сайтроми, не имел возможности выслеживать его почти тридцать лет назад, когда этот скользкий и вертлявый демон нашёл лазейку в мир. По сути, Саратох вообще не знал, какое чувство заполняет человека, когда он набрасывает на бессмертное чудище поводок. Осветитель с трудом мог бы описать, что вливалось в него, когда он дрался с остальными Спустившимися, но что-то определённо было. Какие-то вспышки, блики, внедрявшиеся в сознание мужчины, когда он испепелял демонов потоками света. Уже иные, продолговатые и разноцветные всполохи неизведанных оттенков настроения поднимались в груди, когда в другой битве Саратох использовал другой приём. Все они имели какой-то шаблон, отдачу, задевавшую мастера управления светом.

В этот раз, проткнув тело Умфи, Осветитель почувствовал что-то новое, но, несмотря на отсутствие аналогов в личном опыте, сразу понял: это оно. Девочка с кровью Короля. Саратох не мог объяснить, что именно подсказало ему правильный ответ. Тот как будто пришёл сам, стоило мужчине направить энергию в сторону девушки.

И уже секундами позже, со значимым опозданием, доплелась мысль, что всё ещё хуже, потому что Умфи – не незнакомка с другой половины Клепсидры.

– Никак не ожидал, что это будешь ты, – самому себе сказал Саратох.

Девушка приподняла дрожавшую руку по направлению к Осветителю. Что бы она ни пыталась сотворить, гарпун на цепи парализовал не только мышцы, но и способности. Саратоху нечего было бояться.

Из-под завалов с причитаниями выполз раненый служитель. Осветитель помог ему подняться, отмечая про себя, в каком тот ужасном состоянии. И это был лучший представитель Церкви Терпящей, человек, который мог похвастаться не только количеством спетых во имя Её гимнов, но и обладал неплохой физической подготовкой, чтобы, даже будучи выходцем мирной стопы, схлестнуться в бою с демонами.

– Уби… убить её, – промямлил он, пошатываясь и указывая пальцем чуть выше девушки.

Из-за разбитого носа он говорил невнятно, да и вообще выглядел так, будто вот-вот лишится сознания, однако в глазах всё ещё горела яростная решимость. Саратох интуитивно понимал состояние товарища, но не разделял его жажду крови.

– Поднимитесь наверх и поищите собратьев. Я справлюсь сам.

Мужчина выпучил глаза и впился кровоточащими пальцами в ворот кафтана Осветителя. Он ничего не говорил, сжимал зубы и грозно сдвигал брови. На губах проигравшего выступила пена. Молчаливое и показательное поведение служителя не произвело на Саратоха должного впечатления. Бывший Исполнитель, не дрогнув в лице, разжал пальцы товарища и тихим, но властным тоном повторил:

– Идите. Ваша помощь больше не нужна. Вы и так поработали на славу. Я расскажу настоятельнице Катрии о ваших заслугах.

Служитель догадался, что не имеет влияния на человека перед собой, поник и съёжился. Бросил предупреждающий взгляд на Саратоха, затем задержался, взирая на недавнюю противницу. Осветитель был готов задержать мужчину, если тот надумал броситься на обидчицу, но служитель заковылял к выходу.

Наставника Рандарелла больше ничто не отвлекало от рефлексии. Он неторопливо прошёлся по проходу, добрался до молодого служителя, скончавшегося от потери крови, добил лежавшую рядом Спустившуюся, начавшую приходить в себя, а затем так же неторопливо вернулся к Умфи. Прикованная страданиями к полу, она едва могла шевелиться. Саратох никогда не видел, чтобы золотые цепи или копья производили столь мощный эффект на кого-либо. Как ни парадоксально, но чем слабее являлся демон, тем безобиднее для него сила золотого света. Многие церковники вполголоса подшучивали, опасаясь, что их обвинят в богохульстве, будто всякие Костюмеры сами сотканы из света.

Осветитель качнул головой, признаваясь себе, что совершенно не знает, как поступать дальше. Логичней было бы сразу же прикончить девушку. Слишком опасно оставлять такую тварь в живых, тут Саратох оказался на стороне Катрии и покинувшего кладовую служителя. И всё же мужчина опирался на опыт, мораль, правила, привитые с годами им же самим и помогавшие ему, бездушному Осветителю, оставаться праведным человеком. И потому решение не казалось ему хоть сколько-нибудь дальновидным.

– Ладно, раз уж мы одни, позволь задать тебе пару вопросов, – Саратох присел на ящик и переплёл пальцы.

Девушка скосила глаза влево, чтобы видеть говорившего. От служителей Катрии Осветитель слышал, что в какой-то момент пленница научилась обходить магию света и даже сожгла присматривавшего за ней бедолагу. Тогда Саратох не придал этому значения, однако сейчас предостережение отчётливо выступило на полотне памяти. Следовало сохранять дистанцию.

– В первую очередь, я хочу знать, что ты делаешь в женском монастыре, – голос бывшего Исполнителя был строгим и не требовавшим возражений. Можно было решить, что он страшно зол, но на лице мужчины не нашлось признаков подавляемого гнева.

– Скрывалась от преследователей, – выдавила девушка, примеряясь, с какой стороны дотронуться до светящегося гарпуна.

– Людей Катрии, конечно. И ты надеялась, что здесь тебя никто не обнаружит? Ведь там, где ты появляешься, происходят странные вещи. Как в том южном городке, где жители режут самих себя, а поблизости обнаруживается пещера Скууфтов. Потом история с Байонелем, таинственная гибель Ташефа, – Саратох отметил, что Умфи едва заметно вздрогнула при упоминании парня, – а теперь ты пробралась в монастырь. Я нашёл вон там демона. Твоя подруга? Сколько ещё этих созданий прячется под личинами монашек?

Девушка странно посмотрела на Осветителя, как будто какая-то мысль неохотно долбилась в её черепушку.

– Ну, так что? Ты все эти годы беспрепятственно разгуливала среди людей, а не жила на территории демонов. Шпионила для семьи?

– Нет! – неистово выпалила Умфи, сжимая кулаки. – Я выживала. Надеялась, что какие-нибудь фанатики вроде вас не пристукнут. Или Спустившиеся не порежут, не признав за свою.

Саратох почесал щёку. Яснее ситуация не становилось. Он не мог определить, сидела перед ним жертва или хищник в маскарадном костюме.

– Насколько мне известно, ты убила немало людей.

– Я защищалась. Что вы ещё ожидали от затравленного зверя?

Умфи резко обхватила золотое древко, торчавшее из груди, и, превозмогая боль, попыталась вытянуть оружие из тела. Саратох натянул связанные с гарпуном цепи, и девушка заёрзала на месте, сдержанно стоная и морщась. Обожженные ладони она упёрла в пол, удерживая равновесие.

Осветителю не нравилась роль судьи. Но что будет, если он заберёт Умфи с собой и представит перед советом старейшин? Наверняка, они единогласно приговорят её к смерти, охваченные трепетом перед насмешкой природы. Стоило усложнять себе жизнь, тем более что девушка могла и сбежать во время отправки? Здравым поступком стало бы немедленное убийство, но Саратоха всё ещё что-то терзало. Можно ли вообще с ходу решать судьбу редчайшего экземпляра? Какие факторы при голосовании «за» и «против» следует учитывать? Моральные аспекты, наказы Терпящей, уставы Церкви, мнение девушки? Как суммировать все пункты и выделить то единственно правильное из целой кучи?

– И как долго ты планировала прятаться в монастыре? – не имея альтернативы, Саратох продолжал спрашивать. Раз не себя, не способного дать верный ответ, то хотя бы её. – Я рассчитываю на честность, потому что ты загнана в угол.

– Не знаю. Я не думала об этом.

– Как всё нехорошо получается. Догадываешься, кого мне больше всех жаль в этой истории? Именно, Рандарелла. Я могу избавить тебя от страданий прямо сейчас, но что я потом скажу ему? Он всегда рассказывал о тебе столько хорошего. Он знает о твоём происхождении? – Умфи завертела головой, сдерживая слёзы боли и унижения. – Естественно, он же служитель. Я признаю, что ты не виновата в том, кто твои родители, но ты виновна в других преступлениях, на которые Lux Veritatis не закроет глаза.

– А вы виновны в убийстве Скууфтов. Они не были причастны к бедам в городе. Не все демоны злые.

– Увы, ты не понимаешь, о чём говоришь. Тяга ко злу у демонов в крови. Это неизменное качество. Никто не может идти против природы, – покачал головой мужчина. – Скууфты, так или иначе, хоть раз убивали в своей жизни, и убивали людей, находясь на нашей территории. Лишь дети со смешанной кровью ещё могут противиться зову гнилого наследия, потому что не лишены человечности. Но ты, похоже, уже перешла грань.

– Это вы не понимаете, о чём говорите. И вы проделали весь путь, чтобы найти меня? – пришла очередь девушки задавать вопросы.

– Нет. Я проделал этот путь, чтобы развеять миф, однако вместо этого нашёл ему подтверждение. Это как встретить в лесу единорога после отчаянных попыток убедить друга, что того не существует.

– Ясно, – Умфи опустила взгляд и попыталась улыбнуться. Ей было известно больше Саратоха, который поймал тетерева и даже не догадывался о существовании орла. А раз не догадывался он, то не знали и остальные охотники. – Уверена, Рандарелл бы понял меня.

– Рандарелл ещё слишком юн, чтобы принимать важные решения. И я рад, что не вовлёк его в это, – Саратох выглядел уставшим. Он не торопился исполнять наказ удалившегося служителя, хотя убедить себя в свершении обратного так и не сумел. Аргументы не нашлись.

Краем глаза мужчина заметил вспышку и, проворным движением создав цепь, отбил летящий к нему огненный хлыст. Золотые кольца разлетелись на отдельные искры, и в воздухе заплясали, потухая, белоснежные языки. Саратох вскочил с ящика и сделал несколько шагов назад, впиваясь взглядом в возникшую в темноте фигуру.

Женщина перед ним была раздета по пояс. Зелёная юбка подметала пол, но всё, что выше, предстало перед Осветителем в неприкрытой наготе. Соски дразнящее набухли. Но на лице гостьи хозяйствовало отнюдь не страстное выражение.

– Меня этим не впечатлить, демон, – спокойно изрёк Саратох. Он разглядел психологическую подоплёку и игнорировал отвлекающие знаки.

– Предсказуемо. Зато встретившийся три минуты назад служитель не мог оторвать глаз, собственно, как и от намотанных на руку кишок его товарища. Такие впечатлительные эти детишки, – скривилась незнакомка.

Она помахала пленнице окровавленными руками. Умфи ошарашено пялилась на гостью. Осветитель натянул цепь, перемещая гарпун чуть выше живота девушки. Теперь до сердца оставался один резкий рывок.

– Меня зовут Саратох Монтоги, я бывший Исполнитель и нынешний Осветитель ордена Лангзам, – представился мужчина, догадываясь, кто стоял перед ним. Белая полоска огня оказалась красноречивее слов.

– Сайтроми, – просто сказала женщина, дёрнув бровями. Нетерпение и раздражение, исходившие от Короля, сгущались в воздухе. – Скажи, когда закончишь пыжиться и захочешь перейти к делу.

– Я не горд, Король. Для меня честь познакомиться с тобой лично.

– Бла-бла. А мне с тобой нет. Неприятно знакомиться с людьми, которые держат в заложниках мою дочь.

– Маленькая предосторожность.

Саратох приметил следы крови на юбке женщины, на коже чуть выше бедра, пару капель спрятались даже на шее. Скольких служителей Сайтроми убил, пока шёл сюда? У Осветителя намечался трудный день. Он никак не ожидал встретить в монастыре настоящего ребёнка Короля, но ещё меньше мужчина представлял столкновение с самим Королём. Катрия не предвидела этого. Она почувствовала сгущение зла в монастыре и расценила это по-своему. Служителей направили исключительно за девочкой, никто не предупреждал о взбешённом родителе.

Саратох только не понимал, отчего Сайтроми медлит и не нападает. Неужели всерьёз беспокоится за здоровье дочери? Если так, то ситуация упростилась до какого-то банального циркового представления. Эта была победа без сражения, и Осветитель даже ощутил укол разочарования. Ему не хотелось давить жалкого, эмоционально привязанного к кому-то Короля, ему не терпелось победить беспощадного воителя, о котором слагали легенды.

В любом случае, мужчина старался не выказывать ни признака одолевавших его мыслей, в то время как демон терял самообладание.

– Давай же, отпусти её и сразись со мной честно, церковная крыса, – наклонив голову набок, велел Сайтроми.

– Нет. Если не хочешь, чтобы штык проткнул ей сердце, ты без сопротивления дашь мне изгнать тебя.

– Как бесчестно, – разводя руки в стороны, наигранно посетовал Король. – У вас в «Свете Истины» чем выше ранг, тем подлее человек? О, да без боя со мной ты проиграешь даже быстрее, потому что развалить твою вонючую душу не составит труда.

Саратох усмехнулся. Душу. Если бы она ещё сохранилась при нём. Свободной рукой мужчина выпустил золотые цепи, но Сайтроми уклонился и ухватил за пролетевшие мимо кольца, дёрнув на себя. Осветитель подался вперёд, но не свалился. Гарпун потянуло в сторону, из-за чего Умфи закричала от боли и завалиться на бок.

– Будь сильной и выдерни гарпун, – приказал Сайтроми, откидывая перехваченные цепи.

– Я не могу, – процедила девушка сквозь сжатые зубы.

– Выдерни этот чёртов гарпун! – рассерженный Король встретился взглядом с Осветителем. – Ты, правда, думаешь, что шантажом легко поимеешь меня? Хотя если хотел секса с одержимой, мог бы просто попросить…