Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 81 страниц)

А ещё постоянно думала об отце. Каждый день я то вспоминала проведённые близ него годы, то представляла, что спрошу и скажу, когда мы вновь встретимся, то рассуждала, в каком он сейчас положении и что планирует совершить. Особенно меня мучила загадка, почему такое могущественное существо, спокойно вламывающееся в сознание старушки, каким бы там «открытым», по его словам, оно ни было, не мог так же легко материализоваться рядом с ней. То ли сейчас он слабее, чем раньше, то ли боится выдать себя неаккуратными действиями и привлечь внимание Lux Veritatis, а, возможно, ему просто хочется испытать меня, проверить степень моей привязанности к нему. Приползёт ли покорная собачка к ноге хозяина? Когда я рассуждала об этом в подобном ключе, мне становилось дурно. Отец ничем не заслужил таких скверных мыслей о нём, так что хватит!

– Ох, Сайтроми, у меня так много вопросов. И тебе придётся постараться придумать ответы на них все, – прошептала я однажды под нос, и тут же осеклась. Наверняка он меня услышал. Ответа, естественно, не последовало, но я почему-то больше не осмеливалась произносить отцово имя. В моём горле будто застревал ком каждый раз, когда порывалась это сделать.

Ехать с торговцами было безопаснее, нежели передвигаться в одиночку, но я подумала, что вечно подстраиваться под других людей и искать напарников слишком утомительно. Дабы ни от кого не зависеть, купила лошадь. А потом ещё полтора дня вспоминала, как держаться в седле и правильно дёргать поводья. Деревенские мальчишки ухахатывались, лицезря мои потуги как какое-то увеселительное шоу.

– Может, тебе лучше стол оседлать: он устойчивее! – гоготал самый задиристый из них, и его друзья заливались звонким смехом.

Один из мальчишек, что старался громко не выказывать веселье, смущённо улыбался и отводил глаза в сторону, когда ловил мой хмурый взгляд. Чем-то он напомнил мне Ланмона, и эта мысль уносила всю мою злость на забияк. Удивительно, как ярко моя память вырисовывала некоторые детали прошлого. Разглядывая этого скромного мальчугана, я почти вспомнила, как выглядел мой погибший друг. К сожалению, только этот образ у меня и остался. Единственное материальное напоминание о нём – подаренный им амулет в виде песочных часов, который он своими руками вырезал из коровьего рога, – я по глупости закопала возле могилы самого мальчика. Теперь жалею.

– Если такие умные, может, дадите парочку уроков? – проворчала я, опасно съезжая на бок, когда лошадь резко остановилась.

– А что нам за это будет? – переглядываясь с друзьями, спросил самый старший мальчик. Главарь, судя по дерзкому поведению и горделивому взгляду.

– Я не расскажу твоему отцу, чем ты вчера занимался!

Пацан нервно перемялся с ноги на ногу, но тут же напустил на себя пренебрежительный вид. О, Песочные Часы, как же легко после Юдаиф с её букетом характеров распознавать эмоции людей по их мимике и движениям! Старушка ненамеренно стала для меня иллюстрированным учебником. Спасибо, Юдаиф!

– О чём ты? – спросил мальчик грубоватым тоном.

– О твоей вчерашней выходке, конечно же, – ляпнула я, не имея ни малейшего понятия, в чём конкретно его обвиняла. Но раз он был таким задирой и хулиганом, наверняка, послужной список его проказ можно было сворачивать в рулоны. Я ткнула наугад и не промахнулась. – Пока я тут с лошадью возилась, всё видела. Ох, как они расстроились бы, если б узнали, что это ты натворил…

– Да ничего не было! – выкрикнул мальчишка, громко сопя.

– Ага, само собой. Мне твоя проказливая рожа только показалась, угу.

Будь он умнее, догадался бы, что я манипулирую им. Но он был слишком зациклен на собственной провинности, будто преступник, которому подозрительные лица мерещатся на каждом шагу, даже если у него железное алиби.

– Да… да я просто мимо проходил! Ногой случайно задел, она и отвалилась!

– За порчу имущества строго воздаётся. Твоему отцу придётся выплатить такую нескромную сумму, – я округлила глаза. – Ох, и разозлится же он, когда узнает, что это ты виновник дыр в семейном бюджете.

Товарищи мальчишки с нескрываемым любопытством смотрели то на него, то на меня, но не вмешивались. Их главарь покрылся пятнами и, выругавшись, потопал прочь.

– Ты ничего не докажешь! – крикнул он напоследок.

Я равнодушно пожала плечами. Стукачить на него не собиралась, просто хотела постращать, дабы узнать, к чему это приведёт. К моему собственному изумлению, пацан оказался таким пустоголовым кретином, что через пару часов, которые, могу поклясться, он изводил себя надуманными страхами, сам пришёл ко мне и предложил показать парочку «лошадиных секретов».

– Тебе повезло, что мой старший брат в отъезде, – пробубнил он. – Иначе бы он показал тебе, как шантажировать честных людей!

– Это ему повезло, что он в отъезде, – я продемонстрировала мальчику спрятанный на голени нож. Он только хмыкнул, и больше мы не мерились посторонними помощниками.

После этой деревеньки были ещё две. В них я останавливалась на ночлег, а потом продолжала путь по основному тракту. То ли мне везло, то ли местность оказалась тихой, но никаких опасностей на дороге я не встретила: ни разбойников, ни агрессивных Спустившихся. Пару раз, когда солнце едва цеплялось за горизонт огненным краем, мне мерещилось активное копошение среди деревьев и в кустах, но то могли быть звери… или моё разыгравшееся воображение.

До порта я доехала спустя девять дней после того, как покинула Юдаиф, и поразилась собственной скорости. Лошадь продала, поскольку на корабль её брать не полагалось.

Несмотря на гордое, завлекающее своей важностью звание «порт» это была… самая настоящая дыра. Прятавшееся под настилом место, пропахшее водорослями и рыбой, впитавшее в себя всю грязь, приносимую с земли и моря – вот чем он являлся. Люди там ошивались угрюмые, исподлобья смотревшие на всех вокруг, как будто в этот паршивый уголок намеренно согнали самых неприветливых граждан. Или просто этот «порт» так негативно действовал на настроение, выдавливал из людей все светлые чувства и оставлял лишь злость и пустоту. Прямо как тот город, что никогда не просыпался от своего вечного бездушного сна.

По углам шныряли едва различимые живые тени. Я так давно не встречала этих бестелесных обитателей мира, что почти поддалась ностальгии. Люди в порту принимали их за обыкновенные игры света, но меня, знакомой с этими созданиями с детства, сложно было обмануть. Я слышала, что эти тени были родственниками Костюмеров, которые без своих украденных у людей «составных частей» выглядели так же незримо и бесформенно.

Я, совсем юная девушка в относительно чистой дорожной одежде, смотрелась странно в этом месте. Да ещё и без сопровождения. Пока искала, куда податься за информацией, поймала на себе пытливые и недоброжелательные взгляды. Некоторые откровенно пялились на мой обтягивающий серый корсет с похотливым блеском в глазах. Я напряглась всем телом, готовая в любой момент постоять за себя, если до этого дойдёт.

Спустя десять минут обнаружила пропажу кошелька, который, правда, намеренно пустовал и висел на видном месте для отвлечения внимания. Наверняка воришка уже гневно ругал меня, на чём свет стоит, за мой обман, и эта мысль приободрила.

С пирса постоянно доносилась брань моряков, сгружавших товар, и крики толпившихся на нём людей. Я насилу пробралась к маленькому окошку, из которого на меня с раздражением уставился непривлекательного вида мужичок, и попросила билет до Байонеля. Он громко прыснул и объяснил, что город этот находится не рядом с морем, а чуть глубже, и корабли идут лишь в соседние с ним поселения.

– Тебе какой удобнее?

– А какой ближе к Байонелю? – спросила я, за что была награждена волной негодования.

– Я тебе что, картограф что ли?

Я начинала чувствовать, как и мной постепенно овладевала злость и нетерпение, и мне стало ясно, каким образом эта пакость распространялась по порту. Любой светлый лучик, проникавший в это замшелое местечко, был обречён потонуть в мутной воде царившей тут концентрации недовольства. Будто парник, в котором удушающая духота скапливалась уже не первый час, и сама покрылась испариной.

Я купила билет и стала ждать. Корабль обещал отправиться спустя три часа, и я с мрачной ухмылкой подумала, что это будут самые неприятные три часа моей жизни. В порту даже смотреть не на что было: ни магазинчиков, ни лавочек, призванных отвлечь томящихся в ожидании людей, не обнаруживалось. Я присела на пустую бочку, опасно покачнувшуюся при таком обращении с ней, и извлекла из сумки книгу – тот самый томик по истории, привлекший Юдаиф в нашу первую встречу. Но сосредоточиться на строчках не получалось, так как всё время ловила на себе досаждающие взгляды. Быть бы мне рослым мускулистым мужиком, а не хрупкой девицей, с которую заботливым мамочкам дай волю пушинки сдувать! Я не то чтобы боялась неприятностей, ведь со мной были мои навыки внушения и самый горячий в мире огонь. Но опасалась привлекать к себе лишнее внимание, прибегая к столь крайним мерам самозащиты.

Поэтому, когда двое бородатых мужчин, закончив перешёптываться, двинулись в мою сторону, я впилась пальцами в книгу и потянулась за ножом, но тут слева ко мне подскочил ещё один незнакомец, напугав своим внезапным появлением.

– Вот и я! Извини, что задержался, – он приветливо улыбнулся мне, а я едва не свалилась с шаткого «стула».

Двое мужчин замерли на месте, оценивающе разглядывая моего «знакомого». Он был высоким, я бы даже сказала, длинным, но отнюдь не сильным на вид. Свисавшая почти до колен рубаха была в пятнах, а простые холщовые штаны местами являли взору протёртые дыры. На ногах были самые обыкновенные кожаные пулены непонятной мутно-коричневой расцветки. Мужик был похож на бездомного бродягу, заблудившегося в грязном порту. Возможно, он специально цеплялся к людям, чтобы таким образом выпрашивать милостыню.

Как бы там ни было, мужик здорово помог мне. Я молча кивнула незнакомцу и натянуто улыбнулась, приглашая присесть на соседнюю бочку. Наблюдательная парочка, до этого имевшая на меня какие-то виды, развернулась и ушла в неизвестном направлении. Я облегчённо вздохнула и открыла рот, чтобы заговорить с незнакомцем, но он опередил меня. Наклонившись ко мне, он прищурил близорукие глаза и брякнул:

– Эм… мы знакомы?

– Нет.

– Вот как, – он почесал лысеющую голову. – А ведь она предупреждала меня, что такое может случиться. Иногда мне кажется, что я совсем другой человек, не тот, кем себя считаю. Но так можно сказать про любого. Откуда людям вообще знать, что они те, за кого себя принимают?

Он некоторое время напряжённо рылся в карманах, силясь отыскать в них что-то, а потом понурил голову и растерянно произнёс:

– Забыл, зачем пришёл. Сначала лиловые ветры, теперь утешающие ветры… Я совсем запутался! Кстати, остерегайся людей с больными зубами. Они просто ужасны!

Я не знала, остаться мне с этим чудаком, дабы он отпугивал людей с нездоровым интересом к моей персоне, или поскорее сбежать. Он вроде не был буйным, но его пустая болтовня раздражала меня.

– Спасибо! Я же говорил, что это где-то близко, – бодренько протараторил мужчина, а затем, испытующе посмотрев на меня, добавил. – Кстати, нет.

– Что «нет»?

– Ах, нет, – самому себе под нос протянул этот ненормальный. – А ты снова попалась!

Он ткнул в моё плечо пальцем и начал быстро удаляться, оставив меня со смешанными чувствами. Я покачала головой, думая о том, что эта странная встреча подарила мне привкус чего-то незавершённого и вызвала неясное дежавю.

До соседнего от Байонеля города шёл обычный двухмачтовый бриг. Изучая крохотные каюты с прибитыми к стене полками вместо кроватей, я боролась одновременно с моим наездником, у которого от узости проходов и отсутствия окон началась истерика, передавшаяся мне, и отвращением, колыхавшимся где-то в желудке. Интересно, если буду проводить всё время пути на верхней палубе, будет не так тошно? Может, воспеваемая красота моря даже завлечёт меня…

Но всё было не так плохо. Сильная качка, из-за которой мне поначалу казалось, что я ежесекундно теряю равновесие и проваливаюсь в пропасть, перестала нервировать уже через половину суток. Солёный воздух и плавные подскакивания на волнах не вызывали приступов морской болезни, как у некоторых моих попутчиков, и я поблагодарила природу за то, что она уберегла меня от этого недуга. Моряки и пассажиры были нелюбопытными и смотрели сквозь меня.

– Сколько мы будем добираться до другого берега? – спросила я у члена экипажа.

– Дней семь, если без трудностей.

Семь дней, да? Терпимо. Главное, чтобы у наездника не обнаружилась морская фобия или что-то в этом роде. Иначе его попытки выкинуть меня за борт значительно испортят моё путешествие.

Я уже приготовилась к равномерно тянущимся суткам, когда случилось нечто примечательное, разрушившее скуку на корабле. Сон в первую ночь прервал душераздирающи крик, переполошивший весь экипаж. А в соседней каюте обнаружился труп мужчины.

========== Глава 13 ==========

Глава 13.1

Сайтроми

«Пока блуждает по Лесу в естественных потёмках, имея перед глазами миллион тропинок во всевозможные стороны, не знает девочка, где кончается Горизонт и начинается Свобода. Всюду простирается Лес, и нет ничего, что было бы не Лесом. Лес есть само естество мира. Лес – душа и сердце заплутавшей реальности для потерявшихся девочек.

Дрозды давно выклевали ей глаза, а в горло и нос набилась дорожная пыль. Девочка беспокоится лишь о том, как ей запустить механизм в груди, когда он остановится, и как выйти из Леса, конца и края которого нет. Глупые белки и несмышленые дятлы смирились со своей сопричастностью к Лесу, но не она. Рано ей срастаться корнями с ближайшими деревьями, рано вплетать волосы в ветки кустов, рано разноситься по Лесу опавшими листьям.

Вот приходит она к старому дубу, на котором сидит мудрый ворон.

«Скажи, как мне выйти из Леса?»

«Из него нельзя выйти. Лес – это твой мир, заблудшая душа»

Не устраивает девочку такой ответ. Жалеет её ворон и предлагает на выбор шесть предметов, каждый нужный для безопасного достижения края лесного. Но предупреждает мудрая птица, что взять разрешено лишь один из них. Смотрит слепо девочка на дары: ключ, карта, лук со стрелами, лампа, котомка с едой да монетка непонятная, рисунок на которой стёрся от времени.

«Как интересно! – говорит девочка. – Для чего нужна эта старинная монета? Должно быть, она волшебная и укажет мне дорогу. Или я смогу расплатиться ею с Лесом, чтобы он выпустил меня»

Со скукой ворон смотрит на неё. Берёт девочка монету и идёт дальше. И приходит к дому, дверь которого заперта, а окна – наглухо заколочены. А ведь наверняка внутри есть и огонь, и пища, и ночлег. Отпереть бы ключом, да нет его. Лишь монета бесполезная, взятая из праздного любопытства. Не нужна она в бесконечном Лесу. Так девочка и остаётся грустить возле дома, не способная попасть внутрь, пока не умирает.

Притча о Лесе. Минута первая»

Никто никогда не знал, с чем сравнить эту вспыльчивую натуру, обладатель которой за мгновения раскалялся и так же быстро остывал, возвращаясь в омут меланхолии и задумчивости. Ох уж эти летописцы и подкупленные Церковью писаки! Сладоусты и бумагомаратели, кто во что горазд распинались они о сущности и вседозволенном коварстве Высшего Зла. Но куда им, наивным слепцам, угнаться за истиной? Как описать то, что невдомёк старикам-мудрецам и всезнающим мыслителям? Не иначе как напридумывать басен и небылиц, да побольше добавить в строки высоких штилей и замысловатых фраз, чтобы непосвящённая душа ощутила всю глубину и достоверность явления.

Вот в одном одобренном святейшими представителями рода людского томе говорится:

«Лик сер и безобразен, так что любой доброчестивый дух слуги Матери нашей замечется в теле от ужаса, узрев кошмар сей. Острые скулы и нос, впалые щекалы – нужны ли ещё доказательства испорченности проклятого создания, чьё внутреннее уродство рвётся наружу? В довершение всего одарено это разочарование Матери нашей пепельными, испещрёнными вмятинами и рубцами рогами. Они заворачиваются в петли, а сращённые концы соединяются над макушкой»

Люди верят, что Шестеро порочные и зверские, и Сайтроми, будучи одним из них, не избежал подобной участи. Его трёхметровое массивное тело малюют преувеличенно огромным: ведь он самый воинственный из братьев, а у таких любителей сражений должны быть соответствующие габариты! В сказках, в которые не попали его братья-сёстры и в которых Сайтроми выступает в роли главного злодея, описания доходят до абсурда.

«Грудная клетка исполина закрыла половину неба, нависнув над героем, словно гора. Полный ярости и жажды кровавой расправы взор страшного воителя горел во тьме, словно два факела, к которому слетались его разномастные слуги-демоны»

Гипербола на гиперболе. Но что смогли уловить авторы детских рассказов, так это то, что Сайтроми, в самом деле, крупнее своих братьев.

Но он не был воителем. Он был стратегом. Этот факт люди упорно игнорировали, обожая смаковать придуманный образ беспощадного воина. Сайтроми не получал удовольствия от войн, которые устраивал. Он наслаждался победами и путями, которые были избраны для их достижения.

«Ярость и злоба – главные черты всех Шести, но в среднем брате они воплотились с особой силой. Он молчит, когда копит ненависть в себе, и обрушивает на врагов непомерную мощь, когда нет сил держать хранившееся доселе бешенство. Гнев – его кровь. Буйство – материал, из которого соткана его сущность»

И снова люди правы лишь наполовину. Как мало они способны постичь, ещё меньше хотят увидеть. Зачем им любование сложными натурами, тем более таких «омерзительных тварей», как короли демонов? Человечество даже свою богиню обезличило, отшлифовав её личность до одной единственной черты – терпение, идущее от бесконечной доброты Её. А что кроме этого? А ничего и не положено более. Любопытство? Несвойственная вещь для Создательницы, ведь это дерзкое отличие присуще лишь грешным людям! Гнев? Гордыня? Милосердие? Оптимизм? Ничего этого нет у Терпящей, а потому Она идеальна в глазах почитателей. Вот только в бедности черт нет ничего идеального, и это тоже людям следовало бы осознать. Но ведь простым народом, верящим в простую богиню, проще управлять…

Спустившимся не нужны боги. У них есть короли – реальные, различающиеся характерами, манерами и внешними атрибутами. Сайтроми среди них – заметная фигура. Длинные одежды, грубые, как воинская форма, но содержащие элементы роскоши, не могли скрыть массивную грудь и выпиравшие рёбра. Внешность вполне человеческая, если не брать во внимание рост, пепельного цвета кожу и рога. Особый интерес историков вызывали глаза, бывшие у всей шестёрки настолько разнообразными и неповторимыми, словно являли собой двери в другие реальности. Взгляд Сайтроми мог тягаться холодностью со снежными вершинами, а радужка была почти белой и отделялась от склеры лишь тонким серым ободком. Волосы на голове не росли, но имелась седая крючковатая бородка.

Из всех Шести Цехтуу и Сайтроми больше всех Её ненавидели. Средний брат не мог простить Терпящей безответственность, которую Она проявляла по отношению к миру. Он учился на Её ошибках и всегда серьёзно подходил к любым вопросам. Но несмотря на это Спустившиеся опасались обращаться к нему лишний раз. И причина была не во вспыльчивом характере бессмертного Короля. Вопреки своей яростной натуре Сайтроми был также самым меланхоличным среди своей родни. Он быстро загорался и так же спешно угасал, возвращаясь к мрачному расположению духа и сардоническому восприятию мира. Они делали его неприветливым в глазах подданных, которые всё равно восхищались его отвагой, прямолинейностью и умением сосредотачиваться на главном.

Быстро выходивший из себя Сайтроми редко ссорился с братьями и сёстрами по-настоящему. Его вспышки гнева они воспринимали как что-то само собой разумеющееся и редко увлекались его буйным настроением. Как ни парадоксально, но при всей своей горячности Сайтроми умудрялся избегать конфликтов.

В биографии одного Спустившегося можно встретить следующие строки:

«Я всегда верил, что среднего брата ничего не интересует. Он задаёт мало вопросов и вступает в разговор с неохотой, будто устал от бесконечной болтовни. Клянусь, у него такой вид, точно он выдавливает из себя фразы. Но когда я упомянул при королеве Хатпрос, что могу усовершенствовать систему водостоков, Сайтроми вдруг задал вопрос о какой-то мелкой детали. И при этом имел столь насмешливый вид, что я всерьёз засомневался, а не допустил ли я, инженер-планировщик со стажем, глупейшую ошибку?»

Эту усталость, иногда проступавшую в чертах Сайтроми, замечала и его маленькая дочь. Но Нахиирдо думала, что отца утомляли её бесконечные вопросы. Вероятно, так и было, но ворчать из-за докучливости любопытного дитя Король мог только по привычке: сам он прекрасно понимал, что значит докапываться до сути. Сайтроми никогда не мог пройти мимо закрытых дверей. Он и сам был любопытным, хотя редко кто замечал в нём скрываемый к чему-то интерес. Очевидно, по этой причине он часто первым находил лазейки на Верхний этаж. И пробовал что-то новое и необычное, о чём другие и помышлять не смели. Первопроходец – его второе имя, которое высекут в качестве эпитафии на надгробной плите в невозможной развилке реальности.

Но даже гиперболы должны на чём-то расти. Когда люди говорят о размерах заворачивающихся в петли рогов, они обыкновенно преувеличивают. Когда они расписывают блеск пуговиц на кафтане Короля, они обыкновенно преувеличивают. Когда они на пальцах объясняют, сколь глубоки вмятины на черепе или рытвины на лице, они обыкновенно преувеличивают. Но стоит людям начать рассказ о силах Сайтроми, и они никогда не обманывают. Невозможно переоценить такую мощь.

О важнейшей отличительной черте – белом пламене – слагают легенды. Раскалённое серебро, прирученная молния, ослепляющая смерть – как только не называли этот уникальный дар. Он, словно прожорливый ненасытный демон, в мгновение уничтожает всё, чего коснутся его ласковые языки. Словно пламя это – сама жизнь, которая рвётся наружу, не способная удержаться в строгих рамках, но своим нетерпением наносит непоправимый ущерб окружающему миру. Его расплёскивает в стороны, и оно вбирает в себя всё, на что попадают раскалённые капли. Но несмотря на свою ярость и губительную силу, белый огонь является самым холодным среди своих родственников – фиолетового и зелёного. Сайтроми данный факт никогда не расстраивал: ему не было дела до того, насколько горяч этот белоснежный вихрь. Не волновала его и красота явления, но лишь потому, что сам Король относился к своей способности как к чему-то естественному и обыденному. В отличие от отца, воспринимавшая белое пламя как дар Нахиирдо тайно любовалось изяществом и пленительностью серебристых переливов.

Но врождённое умение испепелять неугодные взору детали – не единственное, чем славились Шестеро. Деятель Церкви в трактате семисотлетней давности писал:

«Я понимаю тех дипломатов, которые после общения с этими чудовищами кончают жизнь самоубийством. Радует, что Короли настолько высокомерны, что зачастую не приходят на встречи. Я никогда не видел, чтобы Цехтуу присутствовала на переговорах. Она ненавидит людей и не скрывает этого. Сайтроми тоже не жалует наш род, а потому равнодушно отмахивается от предложения обсудить дальнейшее сосуществование на нашей земле. Но когда он приходит, мне кажется, будто он откровенно скучает, словно знает наперёд, что и как мы собираемся сказать. Мне не по себе от его взгляда, который так и расщепляет твою душу на святые частички, да простят меня Святейшие за неуместную поэтичность»

Достаточно одного Сайтроми, чтобы стереть в пыль парочку городов без потерь со стороны Спустившихся. Но сами разрушения его не интересуют – лишь реализация сложных планов, в ходе которых проявляется всё хладнокровие Короля.

К сожалению, наболевшие вопросы вроде «Какую музыку любит средний брат?», «Открывается ли ему красота, или же он считает мир уродливым?» и прочие из того же разряда не описываются в книгах. Нахиирдо могла бы сказать, что Сайтроми проявлял занудное равнодушие к окружающему, когда малышка радостно скакала вокруг отца и показывала ему найденных в траве кузнечиков или странные цветы. Но глубина его знаний противоречила этому утверждению. Если бы Сайтроми игнорировал мир вокруг, он не был бы столь осведомлён в разного рода вопросах. Секрет крылся в том, что ему хватало одного-двух взглядов, чтобы постичь суть вещей. И после этого они наскучивали Королю. И даже раздражали, если продолжали мелькать перед носом. Миру следовало бы быть менее банальным, чем он являлся на самом деле. И в этом тоже была вина Терпящей, поленившейся создать его более совершенным. А единственные сложные материи – люди – были в глазах Сайтроми опостылевшими назойливыми недоразумениями. Ещё одной ошибкой Создательницы.

«Сайтроми не может потеряться в бесконечном Лесу. Для всех Лес – это лабиринт с миллиардом дорог, которые переплетаются друг с другом и ветвятся на миллиарды более мелких. Но для Сайтроми Лес слишком прямолинеен и прост. Стыдно признать, но величайшее достижение Бога рассыпается ненужным карточным домиком перед взором того, чья душа закручивается в нескончаемый вихрь, пожирающий сам себя»

Глава 13.2

Аналогия

Возле каюты столпилась такая орава, что меня едва не впечатали в стену. Лишь когда я отчаянно заскулила, пытаясь вырваться, какой-то старичок откликнулся на мой писк и с извинениями выдрал из непредвиденных объятий.

– Вы в порядке, юная леди? – осматривая меня с ног до головы через пенсне, спросил он.

Я кивнула и поблагодарила его. Тут же женский вопль едва не оглушил меня, заставив поморщиться. До чего же эти слабонервные крикуньи обожают голосить! Наверное, моё хладнокровие показалось бы этим людям неестественным, но что поделать, если сорванные цветы не внушают мне ужаса.

– Расступитесь! – к каюте протолкнулся капитан, сопровождаемый парой моряков. Стоявшие ближе всех к покойнику тут же отскочили в стороны, но некоторые отошли с неохотой. – Что тут произошло?

В образовавшемся проёме я смогла, наконец, разглядеть тело. На полу в натёкшей луже крови лежал мужчина. Лицо с аккуратно подстриженными бакенбардами искажала гримаса боли и злости. На шее выступили тёмные пятна, а толстая кишка была наполовину вынута из тела и змейкой свёрнута в крови. Жена убитого безвольным телом сползла на пол и теперь отдыхала в паре шагов от супруга. Несколько человек пыталось привести её в чувства.

– Все выйдите отсюда! – скомандовал капитан, заметив, что люди топчутся в алой луже и оставляют за собой кровавую дорожку следов.

Вещи покойного были разбросаны по полу, как если бы убийца что-то искал. Неосторожные зеваки уже примяли какие-то листы и журнал, что пропитался кровью. Вспоротое брюхо несчастного напомнило мне историю с помешательством и мнимыми Костюмерами. Но едва ли это было то же самое. Да и красной глины в каюте не наблюдалось, хотя я могла просто не разглядеть в темноте.

Любопытные зеваки всё не расходились. Жену убитого выволокли из каюты, кто-то назвался доктором и предложил помощь пострадавшей. Женщины громко обсуждали преступление и со страхом восклицали, что убийца ходит среди них. Мужчины кивали, соглашаясь с ними, и с подозрением косились друг на друга.

– А что, если это жена убила его? – предположил кто-то.

– Думаете, ей бы хватило сил справиться с рослым мужчиной?

– Позвольте вмешаться! – со стороны лестницы показался неизвестный, опоздавший к началу. Он торопливо поправлял мышиного цвета пиджак и уверенно шагал в сторону капитана. Тот недовольно окинул взглядом новоприбывшего и вскинул бровь. – Я Эрегар Дромтур, Защитник Справедливости.

Лицо капитана разгладилось.

– На службе у Королевства?

– Да. Могу предоставить вам документы в качестве доказательства, – деловито проговорил Эрегар, проводя рукой по усам-подкове. – Они в моей каюте. Но сейчас я хотел бы осмотреть тело и место преступления.

Насколько я была осведомлена, Защитниками Справедливости их называли в Ролуангэ, а в других Королевствах людей с похожим родом деятельности именовали либо расследователями, либо Искателями Правды, либо просто сыщиками. Суть от названия не менялась. Люди на должности с таким пафосным названием занимались расследованием различных проступков, в основном, убийств и грабежей. За более серьёзные преступления брались другие ребята.

Пока моряки пытались огородить проход от любопытных, Эрегар, осторожно ступая, проник в каюту. Заметив утопленные в крови серебряные ножницы, он хмыкнул в усы, подобрал журнал, оценивающе окинул взором всё помещение, что-то рассчитывая в уме. Больше увидеть мне не удалось, так как старичок потянул меня за руку назад.

– Уйдёмте отсюда, юная леди. Негоже девушкам смотреть на такие страсти.

– Клянусь, она спала в нашей каюте, – услышала я шёпот женщины, мимо которой проходила. – Она прибежала на крик, когда бедняга уже ушёл в мир иной!

Сомневаюсь, что после случившегося я или кто-то ещё смог бы уснуть. Все были напуганы, переполошены внезапным убийством, да ещё и таким жестоким. И весьма неаккуратным, нужно заметить. Куда проще было бы перерезать мужчине горло – тогда его хриплые стоны потонули бы в темноте, а тело нашли только утром.

Я поднялась наверх и встала у фальшборта, бездумно глядя в чёрную воду. Дышать на открытом пространстве стало легче, и я посмеялась над непреходящей фобией невидимого наездника. Долго размышляла, в какой момент паразит прицепился ко мне, и пришла к выводу, что лишь одно место наиболее подходило для этого знаменательного момента – пещера Скууфтов. Должно быть, наездник доставал одного из них, но когда Спустившихся не стало, он целесообразно сменил хозяина.

Мимо меня то и дело брели моряки или пассажиры, напряжённо перешёптываясь. Пару раз я спиной ощущала изучающие взгляды и закатывала глаза. Страх – такая сильная напасть, потому что заглушает даже голос логики. Взять хотя бы этих людей. С каждым часом их настороженность в отношении соседей крепнет, они придумывают всё больше причин не доверять собеседнику. Если убийцу не найдут, паника пустит столь глубокие корни, что любой жест, любой косой взгляд будет восприниматься как посягательство на жизнь. И неважно, насколько нереально условие – оно всё равно будет вертеться в мыслях и мучить человека, пока нервы не сдадут окончательно. Любопытно, как эти перепуганные люди, пронзающие меня подозрительными взглядами, объясняют мою причастность к преступлению? Зачем такая хрупкая на вид девица, по их мнению, могла желать мужчине смерти?