Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 81 страниц)

Выбравшись с другой стороны, рухнула возле стены. Лодыжка нестерпимо болела, но когда я закатала штанину и осмотрела место раны, увидела лишь гладкую кожу. Никакой крови, никаких порезов. При этом ногу жгло изнутри, как будто неосторожные посетители забыли потушить пожар. Повезло ещё, что служитель был один. Подоспей его братья чуть раньше, меня нашпиговали бы этим магическим золотом по самое горло.

Они подготовились. Знали, к каким фокусам я могла прибегнуть, и всё рассчитали. Но в этом не было смысла. Если церковники гнались за мной, потому что я убийца Зрячего, то почему применяли те же способности, что и против Сайтроми? То ли золотая цепь стандартна для ловли демонов, то ли служители откуда-то узнали, что их зверь особой породы, для которой требуются специальные сети и капканы. Но если так, кто мог им сказать?

Я с трудом поднялась. Щель в стене привела меня в какой-то закуток, но тут оказалось ещё грязнее, чем в остальных коридорах. Судя по разломанным ящикам и бочкам, беспорядочной кучей сброшенным в один угол, можно было заключить, что когда-то это место служило складом. Табличка на стене издевательски сообщала: «Это тупик».

– Да неужели? – пробурчала я и едва не подскочила, когда пятку задела прошмыгнувшая мимо крыса. Совсем страх потеряли!

Когда я подняла голову к табличке, к моему смятению на ней были другие слова. «Интригующий поворот». Потерев глаза, я снова взглянула на то место, но стена оказалась пустой. Мурашки затеребили по коже липкими лапками. То ли меня начинали преследовать галлюцинации, то ли я давно заснула по дороге и теперь блуждала по миру грёз, принимая их за реальность. Но боль была такой настоящей, такой ноющей и дотошной, что в последнюю версию становилось трудно верить.

Справа был тупик, и я заковыляла в левую сторону, прислушиваясь к любому подозрительному шуму. Громче всех вело себя моё сердце: оно буквально разрывало грудную клетку. Боль в ноге лишь усилилась, и мне подумалось, что, вероятно, цепь порвала связки и повредила мышцы. А потом в какой-то момент стены предательски закружились, и вот я уже отдыхала на прохладном замусоренном полу. Это предел. Дальше идти нет сил.

И что… это конец? Меня найдут, распластавшейся в этой канаве, скрутят и уведут в пыточные подвалы? Или добьют на месте? Вот к этому я шла всю свою сознательную жизнь? Почему так, почему здесь? Меня могли прикончить в обители Терпящей, подворотне любого города, подвале Дойри, пещере Скууфтов, разодрать на части в безлюдной степи, завалить обломками в Байонеле… Столь много сценариев, обрывающих моё существование, а ведь сколько ещё неизвестных опасностей, которые прошли стороной волею случая? Но в итоге я погибну тут, в мрачных туннелях, и никто никогда не найдёт моего тела. Превращусь в скелет, похожий на тех, что были разбросаны по всей канализации или растасканы пронырливой живностью. Их владельцы тоже удивлялись, кто придумал, чтобы они закончили свои дни тут, а не на смертном ложе в кругу плачущих родственников?

Возможно, меня ещё ждала пыточная, так что рано хоронить себя.

Я приподняла голову, и на глаза попалась стрелка, намалёванная на стене, и надпись: «Место отдыха тут».

– Очень смешно, – выдавила я в пустоту. И та вдруг ответила мне ленивыми аплодисментами.

В следующее мгновение надпись исчезла. Около стены стоял незнакомец. Похлопав в ладоши, он опустился на корточки возле моего носа и согласно кивнул:

– Ну да, не очень забавно вышло.

Пепельные волосы парня походили на иней. Двуцветные глаза с треугольным зрачком безошибочно указывали на его происхождение. Ресницы были по девчачьи длинными, как у куколки. В положении снизу-вверх мне показалось, что у Спустившегося чересчур узкие скулы, но то могло быть неправильное впечатление. Никогда раньше его не встречала.

– Так это ты тут живёшь? – выдавила я.

Незнакомец рассмеялся, обнажая белоснежные зубы.

– О нет, – он переменил позу, и мне сделался виден вышитый на тунике серебряный ключ. – Я просто любознательный странник. Мне стало до безумия любопытно, чем занимаются эти копошащиеся человечки, что вызвало столь их бурную реакцию. Вдруг нашего брата бьют? Последовал за ними – и что же вижу? Полукровка.

Спустившийся выглядел подвижным, в каком-то смысле даже дёрганым. Активная жестикуляция выдавала в нём натуру неусидчивую и нетерпеливую. Парень не спешил подать мне руку и помочь встать, соответственно, ему нужно что-то другое.

– И есть имя у этого странника?

– Есть. И даже не одно, но манускрипты выплакивают все чернила, пытаясь их стереть, – подмигнул мне незнакомец. – Ты можешь называть меня Глядящим в Душу.

Ого, так я только что познакомилась с тем ушлёпком, который за три года ни разу не навестил мать. Могла поспорить, он не виделся с ней куда дольше, что ещё сильнее очерняло его натуру в моих глазах. Ах да, ещё Глядящим в Душу кликали легендарного мозголома (если этот тип не назвался чужим именем), но я отчего-то не ощутила величественности случая.

– Обнимемся по случаю такой незапланированной встречи, госпожа как-то-там-зовут? – Спустившийся расставил в стороны руки. – Или дождёмся тех весёлых ребят, что носятся сломя голову неподалёку? Тебе известно, что групповые объятия сближают?

И он молча воззрился на меня, лениво наматывая прядь на палец. Навязчивость этого парня действовала на нервы, и у меня даже отключиться не получалось, когда я знала, что он сидит рядом и наблюдает.

– Я знакома с Юдаиф.

– С кем?

– Юдаиф. Твоей матерью, – я бы грозно сложила руки на груди, но поза развалившегося на животе подстреленного кролика, увы, не располагала.

– Так она опять сменила имя? Так на неё похоже, – присвистнул Глядящий в Душу, но на лице не отразилось ни толики заинтересованности, словно я упомянула случайного прохожего. И снова замолчал, вальяжно закинув ногу на ногу.

– У тебя ко мне какое-то дело?

– Нет, что ты, милая, – скривился парень. – Какое у меня может быть дело к полукровке? Я ещё пока не опустился так низко. Хотя мы сейчас под землёй, а это, в каком-то смысле, весьма и весьма низко по сравнению с уровнем моря.

Жаль, я не была в состоянии встать и уйти подальше от этого чудака, ибо его торопливая бессмысленная речь начинала утомлять. Но пока он тут, мне захотелось провести один эксперимент, который давно планировала, но за неимением поблизости более-менее дружелюбных Спустившихся всё никак не удавалось. Глядящий в Душу, как и большинство его сородичей, без труда уловил во мне смешанную кровь. Но как многие из них способны пойти дальше?

– Ты так легко догадался, что я полукровка. Похвально. Может, ещё и имена моих родителей безошибочно назовёшь?

– Для этого потребуется лезть в твою голову, а я и без того испачкался, пока бродил по этой помойке, – равнодушно бросил собеседник.

– Разве ты уже не залез в неё? Почему тогда меня преследовали неправильные надписи и ложные указания на стенах?

– Если ты в самом деле общалась с моей матерью, – Спустившийся склонил голову на бок, с плохо скрываемой иронией глядя на меня, – то должна понимать разницу между внешними иллюзиями и внутренним воздействием на сознание. Совсем нынешних детей ничему не учат. Хотя тебя, истинно, и в школу не пускали с такими-то показателями…

На его злые насмешки даже обижаться не получалось: такими мелочными они казались в моём положении. И сам Глядящий в Душу был каким-то лишним в этой сцене погони. Он стремительно ворвался в неё, привнося необратимые изменения, но всё равно не вписывался в общую картину. Как иллюзия. Вдруг сам парень был ненастоящим, подобно приходящему мне в видениях Рандареллу с его укорами? Я снова почувствовала себя той Нахиирдо трёхлетней давности, запутавшейся в миражах старушки Юдаиф. Но кто теперь скажет мне, где здесь реальность, а где лишь фантазия?

– Если у тебя нет дел ко мне, то не пойти ли тебе своей дорогой?

– И уступить место в первом ряду другому счастливчику, случайно проходившему мимо? – насупился Спустившийся. – А на бесплатное зрелище зеваки слетаются с удвоенной спесью. Нет, лучше выбрать слово «ретивостью»…

Он подтвердил, что следил за мной, по меньшей мере, последние полчаса и наслаждался моим бедственным положением. Для него моя борьба за жизнь всего лишь увлекательный спектакль, да ещё и не требующий дополнительных затрат. Вот ведь мразь! Я так и жаждала вцепиться в его беловолосую макушку и окунуть в стоячую воду.

– Ты когда-нибудь видела фрукт, наполовину являющийся грушей, а наполовину – яблоком? – спросил Глядящий в Душу. – Или ягоду, состоящую из ежевики и смородины? Такой экзотичный дуэт… Истинно, нет. А почему? Потому что природа не допускает смешения столь явных противоречий. Ну, не бывает так, чтобы кошка спаривалась с собакой, а голуби – с ястребами. Это так неестественно. Такие создания, если они вдруг появляются на свет, не должны жить.

– И поэтому я не должна жить? – мрачно изрекла я, наблюдая, как Спустившийся поднимается во весь рост.

– Что? Нет. Я не намекал на тебя. С чего ты взяла? – он обижено поджал губы.

И тут до меня дошло, что с ним не так. Глядящий в Душу во многом походил на свою мать, но в крайне плохом смысле. Подобно гениальной иллюзионистке, парень ловко сменял маски, но их чередование было настолько стремительным и безостановочным, что посторонний начинал замечать фальшь. Если человек сначала плачет, а в следующую секунду уже заливается смехом, это больше походит на клоунаду, а не на тонкое психологическое манипулирование. Едва ли Глядящий в Душу этого не осознавал. Тогда он создавал контраст в поведении намеренно, чтобы запутать собеседника. Или попросту являлся сумасшедшим, что тоже не исключено. Будучи таким гениальным взломщиком сознания, тяжело самому остаться вменяемой полноценной личностью.

И всё же взгляд Спустившегося был осмысленным, более того в нём отражалось столько мыслей, сколько капель натекает с крыши после дождливой ночи.

– Кажется, те ребята не собираются заглядывать сюда. Какая жалость, – парень отбежал в сторону и прислушался. У меня всё отмерло внутри. Само собой, он соображал, что творил, хоть и пытался делать вид, будто для него всё – игра. – Эй, сюда! Она здесь!

Я попыталась подняться, но мышцы онемели. Сил не осталось, даже чтобы отползти в укромный уголок.

– Ты бы крайне удивил меня, если бы вдруг помог мне, а не ненавистным людям, – сказала я, смирившись с подлостью Спустившегося.

– Единственный, кому я готов помочь, – это миру. Избавиться от несовершенства, – пожал плечами парень.

Как же обыденно и просто прозвучала эта фраза. И что-то во мне ворчливо сообщило, что так и положено. Что ещё ты, Нахиирдо, ожидала, от «демонов»? Тёплый приём с чаем и ватрушками, посиделки у камина и разговоры ни о чём? Одна половина меня хладнокровно выслушала эти насмешливые беззвучные доводы, а вторая… разозлилась, поскольку всё сложилось таким образом. Непризнанная, никому не нужная девчонка…

– Передавай привет Сайтроми, – бросила я напоследок Глядящему в Душу, озадачив его язвительностью в голосе. – Не забудь похвастаться поступком.

Что-то в изменившемся тоне насторожило парня, и он, уже собиравшийся картинно откланяться мне, замер в полусогнутом положении и пристально всмотрелся в моё лицо. Вероятно, он бы даже задержался со мной, если бы за поворотом не послышались разговоры. Вопреки заявлениям, Глядящий в Душу не был столь уж любознательным, иначе вытащил бы меня из передряги и задал вопрос, который, уверена, вертелся на его языке. Но он предпочёл раствориться в воздухе. Проклятый демон!

Ворвавшиеся в коридор служители не могли не приметить обессиленную жертву, уткнувшуюся лбом в сгиб локтя. Я почувствовала, как в тело вонзаются цепи, и тихо ахнула.

========== Глава 17 ==========

Глава 17.1

Её победа

Баланс – какая-то высшая искомая материя, которую люди стремятся постичь, но на практике лишь подменяют истинное понятие его субъективной оценкой. Церковь не вводила особых учений, но и не отрицала существования данного понятия. Вот только баланс в глазах священнослужителей постоянно нарушался вредными демонами. Поэтому теперь, когда перевес сил находился на стороне зла, люди обязаны, как добронравные дети Терпящей, восстановить равновесие. А что являлось им в мире, в котором давно перевешивала власть отрицательной энергии? Правильно, мир, в котором преимущество будет на стороне добра.

Однако полагать, будто человечество целиком погрязло в собственных слепых додумках, было бы не совсем верно. Что-то они различали и через призму субъективизма, а потому искажённый идеал мелькал где-то там, на горизонте. Как ни парадоксально, но Церковь, разукрашивавшая реальность в угодные ей цвета и прививавшая данное восприятие всем остальным, сама при этом представала в виде слаженной и сбалансированной системы. Между двумя её составляющими – Церковью Терпящей и Lux Veritatis – проходит огромное множество параллелей и соединительных линий. Две эти стопы различались, но при этом соответствовали друг другу, дополняли, уравновешивали сами себя и соседей. Мирная длань рассыпалась песком – тогда обрушивался ливень подавляющей силы. Бушующий океан грозил поглотить судно – тогда успокоительный ветер разгонял тучи и успокаивал стихию. Церковь Терпящей и Lux Veritatis, подобно двум возлюбленным, кружились в танце, и каждый воспроизводил отведенные ему движения, не нарушая слаженности всего выступления.

Именно поэтому становилось особенно заметно, когда один из партнёров вдруг начинал брать на себя обязанности другого. Несвойственное движение, украденное у товарища, смотрелось неправильно и расстраивало весь танец. Каждый должен исполнять свою часть работы. Так служители и говорили недовольным полушёпотом о поступках своей уважаемой наставницы. Правильность избранных ею целей не подлежала сомнению, чего нельзя сказать о путях их достижения.

– Разве этим занимается не Lux Veritatis? – люди с недоумением пожимали плечами.

Смущала их такая резкая смена ролей, вынуждавшая примеривать наряды, в которые непривычно втискиваться. И даже успокаивающие заверения наставницы не разгоняли тучи полностью.

– Lux Veritatis отказались помогать нам, – хрипло изрекала Катрия, слепо глядя перед собой. – Орден закостенел в собственной морали. Нельзя винить их в этом: вера в непоколебимые устои составляют силу Lux Veritatis, и именно это помогает ему сохранять стабильность. Но мной движет рука Терпящей, Матери нашей, которая не может тратить время на попытки достучаться до этих упрямцев. Если Lux Veritatis отказывается прислушиваться к истине, мы всё сделаем сами. С их помощью или нет, наш орден исполнит свой долг.

Катрия знала, что в этом её судьба. Иначе зачем Терпящая спасла её от губительного пожара и помогла раскрыться спавшим доселе способностям женщины? Провидица стала никем иным как мессией, воплощавшей желания Создательницы. Каждый день настоятельница погружалась в глубокую медитацию и бродила по коридорам иного слоя реальности. Там она слышала голоса, рассказывавшие ей, что делать, и наблюдала картины, не подававшиеся описанию и полноценному осмыслению. Но Катрия верила, что лишь из-за несовершенства человеческой души она не может сложить их в адресованное ей сообщение, однако ухватить отдельные фрагменты в её силах. Эти тоннели между реальностью женщина называла Коридорами Вечности, в которых хранилась информация всего, что происходило, происходит и будет происходить в мире. Временные линии в них не делились на полосы, а накладывались друг на друга, существовали параллельно. Таким образом, Катрия могла увидеть в одну секунду всё, что было и будет. Точнее, она стремилась к этому, но принадлежность к физическому миру мешала ей разглядеть все открывавшиеся картины. Если бы настоятельница могла отделиться от несовершенного тела, напоминавшего о случившейся с ним трагедии не прекращавшимися болями, сколько всего она узнала бы! Предел совершенства. Достичь его можно, расставшись с земным воплощением. Но умирать женщина не собиралась, ведь тогда Терпящая сразу заберёт её к себе, и все секреты Мироздания, ставшие вмиг доступными, невозможно будет передать живым.

– Я уверена, что Создательница не виновна в собственном уходе, – шептали губы Катрии, и следившие за её состоянием служительницы навостряли уши. За последний год настоятельнице стало легче дышать и говорить, и количество предсказаний и откровений увеличилось. – Она ушла не из-за обиды, а потому что… такова жертва, на которую приходится идти высшим существам. Ребёнку, чтобы родиться, требуется покинуть чрево матери, хотя в нём безопаснее и комфортнее, чем в незнакомом страшном мире. Это естественный процесс, природу которого невозможно нарушить… даже Ей.

– Это мудрое замечание, – отвечали служительницы. – Но Вы в состоянии услышать Её глас. Что Она велит Вам?

Катрия не всегда продолжала разговор, иногда даже не слышала вопросов. Её словам верили, как если бы сама Терпящая глаголила устами пострадавшей женщины. В совсем редких случаях этот факт удивлял саму Катрию, и тогда она с ужасом думала, каким опасным мог бы стать самозванец, притворявшийся мессией. Как прекрасно для всего человечества, что настоятельница оказалась преданной слугой Терпящей, а не обманщицей, и какой катастрофой обернулась бы вся история, если бы этот злодей использовал доверие людей в корыстных целях.

– Но я слышу Терпящую, – говорила провидица самой себе. – И я знаю, что Она от меня хочет.

Решительных действий. На том же настаивала и Катрия, различавшая в несмелых голосах послушников и служителей сомнения и даже скрытое несогласие. Но она прощала им эти слабости, ибо они не ведали того, что открывалось ей.

– Напишите господину Саратоху Монтоги письмо. Он ещё не разжирел от власти, в отличие от самодовольных старейшин, и откликнется с большей вероятностью. Сообщите ему, что мы поймали дочь Короля. Пусть срочно приедет и узрит семя зла, – провидица кивнула самой себе и продолжила вполголоса. – Тогда он поверит и понесёт своё открытие в стены Lux Veritatis. А пока этого не случилось, мы возьмём на себя ответственность за удержание этой дряни под контролем.

– Пытки? – оторопело вопрошали служители, внимавшие словам настоятельницы. – Но… мы же… мы… мирная стопа…

Смириться с этим было сложно. Выросшие на вере в добрую волю и не привыкшие марать руки, окружавшие Катрию люди оказались потрясены внезапной ролью. Обычно их старшие братья, служители из Lux Veritatis, брали на себя такое страшное обязательство. Но чтобы они, представители Церкви Терпящей, вдруг взяли пыточные инструменты и пошли кромсать тело даже не грешника, а настоящего демона…

«Слабаки, – со смесью сочувствия и презрения думала провидица. – Изнеженные души, они полагали, что всю жизнь будут лишь молиться да восславлять имя Её, пока Lux Veritatis шлёт огненные дожди на головы падшим. Но мы на пороге новой войны. И выбора больше нет. Пора забыть о разделении обязанностей и ступить в чан с кровью, если того требует Она».

Все грехи Катрия обещала взять на себя, вымаливая искупление для втянутых в водоворот событий служителей. Их самопожертвование собственными принципами не забудется. Это подвиг – переступить через себя и вонзить нож в тело демонской твари. Подвиг, который Она зачтёт своим детям.

Но обещания мало утешали служителей. Многие из них никогда в жизни не видели крови, кто-то поощрял допросы грешников, проводимые где-то там, в стенах резиденции «старшего брата», но ненавидел насилие как таковое, особенно свершаемое под самым носом. И что им делать с этой черноволосой девушкой с безумным взглядом, способной сжечь их тленные тушки в белоснежном греховном огне? Ведь можно было позвать какого-нибудь профессионала из Lux Veritatis, пусть он всё сделает. И тварь обуздает, и пытки проведёт. У них там умельцев полным-полно…

Катрия была неумолима. Она боялась потерять время. Жаль, что старейшины Lux Veritatis едва ли пошевелят пальцем, решив, что выжившая из ума настоятельница просто пудрит им мозги, и никого не отправят. Даже на Саратоха нельзя было рассчитывать, ведь в прошлый раз он уехал явно разочарованным. И пока они сомневаются, дочь Сайтроми сбежит. Эту бестию нельзя недооценивать, ведь её отец – один из могущественнейших демонов! Нет, небольшая группа сторонников Катрии всё сделает сама, ведь того велит их совесть… и Терпящая.

Пленницу приковали к стулу цепями, окроплёнными святой водой, но едва ли она действовала на девушку. Помочь могла лишь золотая цепь – она одна была способна удержать рвущиеся наружу врождённые способности проклятого дитя. Когда-то давно предыдущие поколения служителей открыли, что этот тип магии наносит больше всего ущерба телесной оболочке королей и сковывает их умения. Настоящее сокровище, а не оружие! На остальных демонов золотая цепь не производила такого эффекта, как на бессмертных. Но это было дорогое удовольствие. Для поддержания этого удивительного вида магии требовалось столько энергии и сосредоточенности, что даже опытные служители не удерживали цепь дольше пары минут. Она высасывала жизненную силу не только из демонов, но и умельца, который её набрасывал. Этого человека следовало срочно подменить спустя полторы-две минуты, чтобы вошедшие в плоть светящиеся кольца не испарились, дав демону волю. Само собой, что представители Церкви Терпящей не так хорошо управлялись с этой удивительной магией, как люди из Lux Veritatis. А потому о круглосуточном существовании золотой цепи можно было забыть. Но время от времени к ней прибегали, опасаясь, что пленница осмелеет и устроит кровавый спектакль на месте заточения.

– Усыпляющие заклинания неплохо действуют на неё, но мы не можем знать наверняка, когда она очнётся после них. Она может и притвориться, а потом напасть, – докладывал служитель Катрии, ожидая её совета.

– Пусть каждый, кто умеет вызывать золотую цепь даже на несколько секунд, заходит к девушке. Она не должна сбежать, ни за что! И не позволяйте ей разжигать белый огонь, иначе всё пропало. И говорить тоже, потому что она может позвать кого-нибудь из «своих».

Служители отлично знали, как работает магия имён, и не вынимали кляп изо рта пленницы. Её не кормили, а воду, согласно наставлениям Катрии, давали крайне редко и под строжайшим надзором.

Сложнее всего было случайно не убить дочь Короля. Настоятельница требовала, чтобы пленницу оставили в живых, но при этом создала настолько трудные условия для неё, что служители мысленно подсчитывали, сколько та протянет. Оставалась вероятность, что она, как носитель демонской крови, выдержит дольше обычного человека, но на бессмертие рассчитывать не приходилось…

Продержать живой и выудить под пытками как можно больше информации о планах королей – задачка не из лёгких. Болевой порог девушки ничем не отличался от человеческого, и от раскалённого железа она страдала не меньше любого грешника. А разрывавшие соединение тканей золотые цепи причиняли ей огромную боль. Но даже тогда она отказывалась писать признания о демонах вложенным в её дрожащие пальцы мелом. Вот только упрямилась она во вред себе, ибо Катрии не прибавлялось жалости к пойманному ребёнку врага. Когда огонь и магия не дали результатов, женщина приказала ломать кости и рвать плоть пленницы, пока та не раскроет секреты отца.

– Она что-то знает, наверняка, – рассуждала провидица. – Её поймали недалеко от Байонеля, упокой Терпящая души его жителей. Значит, проклятая девчонка помогала Сайтроми стереть город с лица земли. Что теперь он замышляет?

Проблема заключалась в том, что для ломания костей и выворачивания суставов не нашлось нужных инструментов. Мирная стопа Церкви… Что она могла предложить помимо золочёных подсвечников и молитвенников? Да и сердца служителей не очерствели настолько, чтобы кожа их не покрывались испариной от продолжительных криков. Их сбивала с толку человеческая внешность пленницы. Каким бы опасным ни было чудовище, оно выглядит жалко с лицом молодой девушки. И даже осознание обмана не помогало справиться с щекочущим чувством вины.

И снова Катрия оказалась выше этих слабых людей, доверявших несовершенным органам чувств. Какой прок от зрения, если оно показывает ложную картину мира? Настоятельница не имела глаз, а потому ничто не мешало ей видеть истинное лицо зверя. А боль от шрамов напоминала, какие нечеловеческие мучения женщина прошла по вине этого ребёнка. Нет, этого чудовища, маскирующегося под человека. Катрия вытянула единственную руку и представила, как вцепляется в горло не пленницы, но её отца, сдавливает и крошит позвонки. Впервые в жизни она полностью принимала суровые методы Lux Veritatis по искоренению зла. Решительные и бескомпромиссные – только так.

– Раз нет инструментов, используйте то, что подходит, – говорила женщина, удивляясь недогадливости подчинённых. Она не могла видеть растерянности на их лицах, но слышала её в голосе, однако игнорировала. Катрия верила, что стоит ей допустить поблажку, и служители тоже расслабятся. И тогда дитя Короля наберётся мощи и вырвется из клетки. – Вырежьте ей какую-нибудь часть тела. Или откромсайте пальцы.

– Тогда чем же она будет писать признание?

– Другой рукой. Одна ей всё равно не понадобится, когда мы закончим.

Провидица ни разу не навестила скованную девушку и не поинтересовалась подробностями пыток. Ей были важны лишь результаты. Но ничего не выходило, кроме судорожно накарябанных на дощечке мелом фраз: «Клянусь, ничего не знаю». Ничего не знает, конечно! Обманчивое отродье, как и все демоны, в чьих жилах с рождения течёт тяга ко лжи!

Настоятельница с каждым днём впадала во всё большее беспокойство. Тревожила её не медлительность процесса и не отсутствие успеха, как многие полагали. Никто из служителей не знал, что с недавних пор Катрия во время медитации стала сталкиваться в Коридорах Вечности с незваным гостем. Поначалу женщина ощутила постороннее присутствие и крайне удивилась. Она никогда ещё не встречала на этих бескрайних просторах других блуждавших. Неясное дуновение ветерка и солоноватый привкус на губах, как от крови – таким сложилось первое впечатление от этого таинственного искателя тайн Мироздания. Кто это был? Возможно, сама Терпящая нашла дорогу к душе Катрии и вместо привычного гласа послала ей чёткое видение Себя? Или это ещё один просветлённый, наделённый похожим даром обозревать мир за границами телесных форм? Эта «встреча» случилась ещё до поимки ребёнка Сайтроми, и уже тогда провидица сумела разглядеть незнакомую сущность.

– Ну, конечно, – рука Катрии задрожала и стиснула покрывало. – Кто ещё может забрести сюда, как не ты. Жаль, а я ведь надеялась увидеть Терпящую.

Белоснежный силуэт, нечётко вырисовывавшийся в тумане Коридоров, казался бесконечно далеко. Настолько, что не хватило бы жизни всего мира, дабы добраться до него и встать наравне. Носительница прекрасного нимба тоже знала о присутствии Катрии, но игнорировала её, будто незначимую песчинку. Иногда настоятельнице удавалось избегать столкновения с этой сущностью. Но когда после поимки дочери Короля их встречи за гранью жизнь и смерти возобновились, это серьёзно насторожило женщину.

– Ей что-то известно, – губы Катрии лихорадочно шевелились, и находившиеся в комнате служительницы подчас не успевали разобрать выплёвываемые из уст слова. Девушки не осмеливались приводить настоятельницу в чувства, опасаясь, что душа женщины застрянет на границе реальностей. – Она всегда видит наперёд. Какая ирония… Но тебе не преуспеть. Время на моей стороне!

Если бы Саратох Монтоги или другой мудрый и влиятельный представитель Lux Veritatis был с ними, они получили бы дополнительные возможности и защиту. Они бы переманили сам Lux Veritatis на свою сторону. Однако нужно время. И вот тут Катрия блефовала – этой текучей материи им как раз и не доставало. Плохие предчувствия гложили провидицу, вынуждая её нервничать и требовать всё более жестокого отношения к пленнице.

– Когда я была молода и здорова, я взваливала проблемы на свои плечи, – делилась женщина со служительницами. – Но сейчас мы боремся со стихийным бедствием, и я чувствую, как хаотичны окружающие нас явления. Я не успеваю ухватить все нити разом, они разлетаются в разные стороны и завязываются в новые узлы.

– Что Вы говорите, настоятельница! – восклицали девушки. – Вы – избранница Её, и мы верим в Ваши силы.

Катрия уже не слышала их успокаивающего щебетания: она снова погрузилась в сон наяву, открывая дверь в Коридор. Там настоятельница искала следы будущего или подсказки, оставленные всезнающей Терпящей. Что-то должно отыскаться по закону… Вселенной? Добра? Равновесия? Баланса. Ведь женщина уверенно шагала по избранному пути, который к тому же являлся верным во многих аспектах. Высшие силы обязаны поддерживать её и убирать с дороги некоторые препятствия.

Расплывчатые образы смешивались друг с другом, уплывая в иные измерения. В этом спокойном месте, которое находилось нигде и никогда, Катрия ощущала себя свободной и почти счастливой. В одном из Коридоров ей попались призраки прошлого: полная энергии молодости Катрия спорила с наставницей Арэви о пользе сотрудничества с Lux Veritatis. А неподалёку скакала совсем крохотная копия нынешней провидицы, разгоняя любопытных птиц. И рядом с этим видением приютилось другое, убегавшее от первых двух на многие годы вперёд. Высушенная временем слепая старуха без руки благословляла юных служителей на преданную службу Матери их и отпускала этим неопытным парням и девушкам грехи. Такое будущее оказалось по душе настоятельнице, но уж больно прозрачны края этого видения. Означало ли это, что заранее нанесённый рисунок может поблекнуть и испариться, а на его место нанесут другой? Разве судьба не предопределена?

Мелодичный смешок расколол образы на осколки, отправив их лететь в пустоту. Катрия вздрогнула всем телом, привлекая внимание служительниц, но не пробудилась от дрёмы. Лишь дыхание участилось, да веки, наполовину прикрывавшие белесые глаза, приподнялись. Пребывавшую же в Коридорах Вечности душу настоятельницы перекрутило от досады и закипавшей ярости. Как будто кто-то отобрал опору, на которой женщина долгое время старалась удержаться.

Ибо в Коридорах Катрия снова встретила её – величественную берёзку с раскидистыми ветвями, на вершине которой плясал светящийся солнечный купол. Больше всего женщину приковала к себе улыбка, игравшая на устах Королевы. Умиротворяющая и одновременно с этим победная.

– У тебя, сидящей взаперти Нижнего мира, нет возможности что-либо предпринять! Ты мне не ровня! Ты никто! – выкрикнула настоятельница.