Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 81 страниц)

– Но ты не знаешь наверняка. Вдруг это какой-то эксперимент…

– Эксперимент на выявление чего? Как долго слепцы и глупцы будут мусолить одну и ту же тему, извращая её с каждым поколением всё больше? – женщина покачала головой. – Во всём этом нет смысла. Если миру и нужно что-то, так это лекарство, а не эксперименты. Он же трещал по швам, пока ему не прописали пилюлю в виде экстра переменной! И кто прописал? Мимо проходящие, кого трещины в Часах вообще не должны волновать, потому что Та, кого они беспокоить обязаны, вышла прогуляться без намёка на возвращение. Эксперименты… – отец презрительно смаковал слово. – Придумай что пооригинальнее.

Он мог оказаться неправ, хотя тон всезнающего мудреца почти убедил меня, что, вероятнее всего, Сайтроми познал горькую истину о Терпящей. И злился на Неё вовсе не из-за ухода, нет. Её исчезновение, наоборот, заставило Шестеро вздохнуть с облегчением, и эта догадка обрушилась совершенно неожиданным ливнем. Но вот переворот Клепсидры до сих пор вызывал злость у Короля, и именно на этот вопрос Она отказалась отвечать, а более никто не в состоянии подарить разгадку.

– Вы Её никогда не любили?

– Мы испытывали амбивалентные чувства. Не сказал бы, что там замешалась прямо-таки любовь…

Речь Сайтроми прервала резкая остановка и рывок, в результате которого я откатилась к двери. Отца тоже дёрнуло, и тело женщины прижало меня сбоку. Лошади снаружи испуганно заржали. Выныривая из-под руки родителя, я попыталась выглянуть в окно, но в ту же секунду дверца отворилась. Меня за локоть стащили с сиденья на холодную землю. Утренний морозец сделал её похожей на камень.

– А барышня-то монахиня, – на меня уставился конец самодельного стрелкового оружия, напоминавшего изогнутый арбалет, обросший всевозможными детальками, как иглами. Примотанные и приделанные части торчали в разные стороны, и оставалось только догадываться, в чём заключалось их предназначение.

Мужчина, направлявший оружие, старался скрыть лицо под повязкой, но тщетно: матерчатая ткань сползла на бок, открывая морщинистое лицо самонадеянного разбойника. Его товарищ перезаряжал похожий по конструкции «игольчатый арбалет», или чем он там являлся…

Краем глаза заметила, как ещё двое освобождали лошадей, намереваясь увести их с собой. Набеги на путешественников не были редкими в последний год: не пришедшие в себя после войны люди выживали, как умели, творили, что хотели, не способные вернуться к спокойному существованию. Когда я шла в монастырь за ответами, старательно избегала стычек с шайками, но Сайтроми был далёк от положений дел в этой половине мира и обходил стороной лишь служителей Церкви.

– А вторая тоже монашка? – спросил мужчина, державший меня на прицеле. Возня за спиной подсказала, что «спутницу» заставили выбраться на свежий воздух. Вот только Сайтроми не вывалили наружу, как произошло со мной. Пятый и, кажется, последний разбойник попросил женщину спустить ножки на землю, угрожая самодельным оружием. Что-то было в её облике, отчего никто из бандитов не осмелился применять грубую силу.

– Вроде нет. Но ценностей они с собой не везут. Только лошади, а так и поживиться нечем.

Я была уверена, что Сайтроми прекрасно справится со всеми пятью, лениво перебирая пальчиками в воздухе. Именно поэтому решила атаковать бандитов, рассчитывая, что мощная поддержка у меня есть. Прикинула, что и в какой последовательности проверну на обоих. О занятых лошадьми я пока не думала, полагая, что те не сразу сообразят о сопротивлении жертв. А вот парочка передо мной была вооружена, и внутренний голос услужливо намекал, что пользоваться своими нелепыми самострелами они умели ой как неплохо.

Но как лучше поступить? Ошибусь – получу зарядом между глаз. Возможно, следует с помощью замечательных способностей выбить оружие у обоих. А если разом не получится? Я пока не знала, каков нынешний предел моих способностей, а потому не стала полагаться на предположения о собственном могуществе. Тогда самым оптимальным будет выбить оружие у одного и спутать мысли другому, вырвать у него модернизированный арбалет, пристрелить первого и, если успеется, то и его товарища.

Я начала со спутывания мыслей, веря, что помутнение рассудка мужчины останется незамеченным его приятелем. На этом и споткнулась. Яркий образ ворвался в мой разум, унося на волне в неверную сторону. А когда растерянно проморгалась, увидела, что жертва внушения лежит на земле в припадке. Из глаз и носа бандита стекали дорожки крови, которую словно выдавливали из его черепушки. Товарищ пострадавшего потрясённо взирал на дёргавшееся тело, забыв обо мне. Я махнула рукой, и оружие вылетело из рук отвлечённого мужчины на пятёрку шагов ему за спину. И… всё. Неудачное спутывание мыслей, рикошетом задевшее и меня, ослабило настолько, что я упёрлась ладонями в землю, дабы не упасть. Откуда эти сбои в способностях, которые никогда не подводили? Или это новые умения забирали себе столько энергии, что старые фокусы уже непозволительно стало применять с прежней лёгкостью и прытью?

Не знаю, чем бы закончилась эта история, если бы не вмешательство отца. Метнувшийся к потерянному оружию мужчина в мгновение ока обернулся белой вспышкой. Возившаяся с лошадьми парочка в ужасе повскакивала в сёдла и припустилась наутёк.

– Они проболтаются о белом огне, – поднимаясь на трясущиеся ноги, заметила я.

– И что они скажут? Что видели демона, пока грабили экипаж? – ко мне приблизился недовольный Сайтроми. Очевидно, ему не нравилась эта глупая задержка. Для кого-то ограбление – настоящая катастрофа, а то и смертная казнь, если бандиты встречаются агрессивные, для Короля же – досадная мелочь, как застревающая в колёсах крошка. Инцидент ничему не учит, ни на что не настраивает, ни к чему не приводит, кроме раздражения.

– Ты и моих ухажёров будешь заживо сжигать? – я поморщилась от душка, сохранившегося после возгорания невезучего разбойника. Хотелось бы и мне уметь воспламенять предметы на расстоянии, но к этому, похоже, ещё идти и идти.

– Это неправильно, – Сайтроми посмотрел на продолжавшего подрагивать на земле мужчину. Я только пожала плечами. – Думаю, аберрация твоих способностей произошла из-за повреждений, нанесённых золотыми цепями. Ментальных повреждений, – добавил он, заметив, что я невольно принялась ощупывать себя. – Это пройдёт. Отсюда пойдём пешком.

Извозчик был убит в самом начале нападения, а лошади угнаны. Нам действительно предстояло прогуляться на своих двоих, и я порадовалась этому. Но тут же настроение омрачила невыразительная деталь.

– Разбойника, что донимал тебя, постигла та же участь? – я кивнула на пепел. Дождавшись утвердительного ответа, вытянула руку в указывающем жесте. – Тогда это кто?

Впереди возле дороги мялся проходимец. Длиннющий, костлявый, с лысеющей макушкой, он напомнил гостя из прошлого. Прежде чем Сайтроми сжёг незнакомца, я жестом попросила его отложить поспешные решения.

Неприметный бродяга как будто искал что-то, крутился на месте, задумчиво почёсывая щетинистую щёку. Кожу испещряло такое огромное количество морщин и складок, что с трудом можно было поверить в реальность маски-лица.

– О, девушка, как мне пройти… – приметив моё появление, начал мужчина и тут же как-то сник.

– … на улицу Лиловых Ветров? – подсказала я.

– Да… нет… или да?

– Или на остров Утешающих Ветров? Или теперь вам нужны какие-нибудь Лиловые долины?

– Это вовсе не смешно! Я же в самом деле потерялся! – выпалил бродяга, складывая руки на груди. Он выглядел обиженным простачком, которого прохожие вместо помощи смеха ради столкнули в яму и теперь глумились над глупым мужичком.

– Ты знаешь его? – спросил подошедший Сайтроми, неожиданно заинтригованный сценой.

– Да. Этот чудак пару раз возникал в моей жизни и давал подсказки касательно ближайшего будущего, – я подозрительно осмотрела сбитого с толку долговязого мужчину. Вдруг обозналась? – Что, уже не помните, как подсказали мне про Скууфтов в одном южном городке? Я думала, это был честный служитель Фасетто, но теперь сомневаюсь, что такой человек имеет какие-то дела с Церковью. И уж точно не вспомните, как предупредили про зубную боль в порту?

– Да, я помню, – бродяга поднял палец над головой. – Про зубы не очень, но вот первое… Обычные комнаты вместо красных! Нашла их?

– Ага. А теперь вы пришли в третий раз, и это не предвещает ничего хорошего. Не хотите объясниться?

– Я кларифицирую, – сказал Король, заработав мой удивлённый взгляд. Плечи женщины были опущены, а руки свободно висели вдоль тела, что наглядно демонстрировало расслабленность Сайтроми. А в глазах вдруг заплясал огонёк глубокого интереса и какой-то даже симпатии к незнакомцу, что поразило меня ещё больше. Лишь когда отец приступил к объяснениям, я поняла, с чем связана такая реакция. – Этот человек – игрушка Сат’Узунд. Изначально он принадлежал моей младшей сестре, которая сломала какому-то деревенскому жителю разум и вызвала растроение личности развлечения ради, но, когда он стал ей не нужен, Сат’Узунд выпросила его для себя. Он служит ей уже лет двадцать.

Бродяга выглядел так, будто не распознал ни единого знакомого слова в речи говорившего. Теперь-то причины его странностей стали мне ясны: мужчина страдал ярко выраженным расстройством личности.

– То есть этот человек – инструмент? И что, он просто все эти годы бесцельно слоняется по миру, пока не понадобится Королеве?

– Примерно так, – кивнул Сайтроми. – Видишь ли, Сат’Узунд поставила себе цель, что по-книжному нелепа и по-сестрински мила: она решила преподнести тебе, своей единственной племяннице, три дара. А поскольку Сат’Узунд живёт на Нижнем этаже и не имеет доступа наверх, ей приходилось пользоваться подручными средствами.

– Этот мужчина – и есть её дары?

– Нет. Он – исполнитель. Инструмент, как ты удачно выразилась. Если мнительные служители Церкви захотят допросить его, то не найдут ничего, кроме глубокого сумасшествия, что делает мужчину идеальным гонцом на территории недружелюбных людей. Королева подарила тебе разгадки на некоторые вопросы, – отец поморщился. – По чести сказать, их должно быть три, но в итоге третьим даром стало твоё спасение, а не планируемое предсказание.

– Разгадки? – я скептически вздёрнула бровь. Что-то прозрачные намёки на пещеры Скууфтов и сомнительное предупреждение о Зрячем не казались… хорошими дарами. Я едва добралась до сути, потому что причудливые пояснения и окольные пути донесения информации едва ли полезны настолько же, насколько прямые ответы. И почему бродяга не мог прямо сказать, что искать нужно в таких-то пещерах, а также что в будущем ждёт беда в лице парня по имени Ташеф? – При всём уважении к твоей сестре, её подсказки могли бы быть немного конкретнее. Я чудом вышла на правильный путь…

– Но ведь вышла же. Формулировки звучали бы иначе, если бы Сат’Узунд была уверена, что тебе они не помогут, – Сайтроми оказался на стороне любимой сестры, в чём я и не сомневалась.

– И почему с её способностями видеть будущее она указала на какую-то пещеру Скууфтов? Не хочу показаться грубой, но в моей жизни случалось столько опасностей, которые я могла бы избежать, если бы такой вот человечек вылезал из табакерки и сообщал о них заранее, – я указала на мужчину, смущённо черкавшего мыском полосы на земле. Он будто провалился в свои мысли и не обращал на нас внимания. – Почему она вмешалась в конкретно те моменты, а не любые другие?

– Я знаю, с твоей позиции это выглядит неуместной игрой, но это не так, – серьёзность тона Короля вызывала холодок на коже, будто я выслушивала, как навьюченный в каком-то деле опытный авторитет разжёвывает очевидные вещи, осторожно указывая на мою неграмотность в вопросе. – Сат’Узунд мыслит далёкими от нас стандартами, поэтому ухватить суть её поступков не всегда легко. Однако запомни: никогда они не бывают бесполезными или ненужными. Если она сделала вывод, что именно в этих моментах жизни ты обязана получить поддержку со стороны, поверь, это лучшее решение из всех возможных. Либо ты не справилась бы сама, либо не получила бы необходимый урок в жизни, если бы обошла подсказку стороной. В любом случае, выбор сестры – не прихоть, а необходимость. Оцени её старания по достоинству.

Слова Сайтроми сыграли роль масла, подлитого в затухавший огонь. Получается, я могла бы спасти Скууфтов, ведь наводку на пещеру получила значительно раньше ордена Лангзам. Или мне нужно было стать свидетельницей их гибели, дабы возненавидеть город и пожелать вырваться из него? А вот с Ташефом всё было яснее, хотя всё равно не получалось свыкнуться с мыслью, зачем требовалось так витиевато говорить. Если бы бродяга сразу сообщил, что в ближайшее время я встречу Зрячего, вела бы себя куда осторожнее. А так эта история с другом Рандарелла принесла одно разочарование и лишние переживания.

– А третий дар – спасение из плена? – юркие тени, назвавшиеся Созерцателями, запомнились надолго. – Если три дара были сделаны, почему он сейчас здесь?

Как по команде, бродяга выпрямился и выжидающе посмотрел на нас. Едва ли у него до сих пор было имя, и безвольное существование не человека, но вещи, слуги на побегушках у всесильных и жестоких, пробуждало жалость к его судьбе.

– Доставляет приглашение, – Сайтроми прищурился. – Она прислала его именно сейчас, и на то есть причина. Сат’Узунд хочет тебя видеть. Нам придётся прервать путешествие.

– Что? Прервать? – воскликнула я. Бродяга вновь увлёкся изучением пыли на дороге. Похоже, от него не требовалось ничего передавать в этот раз, посланием являлся он сам. – Ты предлагаешь нам свернуть с намеченного маршрута и отправиться в какое-то другое место?

– Не нам. Тебе. Я пока не тороплюсь обратно на Нижний этаж.

У меня пересохло во рту от внезапного поворота. Нижний этаж? Серьёзно?

– А нельзя сделать это после решения проблемы с Катрией? В любом случае, едва ли двери пропустят меня в нижнюю часть мира.

– Потом будет поздно. Ты ещё не поняла, что Сат’Узунд никогда не вмешивается без надобности? – Король сверлил взглядом стволы по левый бок, словно силился увидеть, что на той стороне леса. – Нужно выяснить о ближайших дверях. Уверен, где-то рядом найдётся одна такая, иначе слуга Сат’Узунд не пришёл бы сюда.

– Дверь? – непросто осмыслить информацию, которую разом выливают на неподготовленного слушателя. – На Нижний этаж?

– Оставь этот глупый керрилизм, он раздражает, – отец сжал мои плечи. – Пойми важность её просьбы. Убить Катрию мы можем и потом. Навестить Сат’Узунд ты обязана сейчас! Это её персональная просьба, и она заслужила её выполнения. Твои апокрифичные опасения касательно перехода между этажами не подтверждены опытным путём, поэтому не паникуй раньше времени, как ты любишь.

Сайтроми быстрым шагом направился вдоль тракта. Мужчина его более не интересовал, и мой вопрос о его будущем Король проигнорировал. Я неловко поблагодарила бродягу за неустанное исполнение обязанностей, но он, похоже, даже не понял меня. Так и топтался на дороге, как солдатик, которого забыли повторно завести.

– Я ведь могу отказаться, разве нет? Ты говорил, что не станешь заставлять меня, – я догнала отца.

– Ты можешь отказаться. Но этим поступком ты оскорбишь Сат’Узунд. Я не стану за тебя заступаться, последствия будешь расхлёбывать сама.

Даже если просьба Сат’Узунд не являлась банальным капризом, мне всё равно было трудно смириться с резкими переменами. Я всегда чувствовала себя обманутой жизнью, когда любовно вынашиваемые и трепетно исполняемые планы перечёркивались внезапными корректировками и отступлениями. Рандарелл пришёл бы в восторг, приравнивая изменения к появлению новых увлекательных приключений. Но меня они выбивали из колеи, и требовалось время, чтобы притерпеться к ним.

– И… что, я буду… гостить у Королевы?

– Если понравишься ей, сможешь даже выпить с ней чай, – ухмыльнулся Сайтроми. – Это не продлится долго. Вернётесь дней через пять.

– Вернёмся? – я прикусила язык, заметив, как недобро отец реагировал на переспросы. – Сат’Узунд пойдёт со мной?

– Конечно. Ты поможешь ей подняться наверх.

Меня приковало к одному месту. Так вот к чему всё шло! Помочь доброй тётушке, сделавшей мне такие замечательные подарки, прибыть в мир людей. Знаю, к чему это приведёт, и, несмотря на уважение к щедрости Сат’Узунд, не желала дать этому случиться.

– Что опять не так? – приметив мой конфуз, выпалил Король. Ему тоже пришлось остановиться.

– Если в этом смысл моего похода в гости, то я отказываюсь. Прямо здесь и сейчас говорю «нет». И не надо буравить меня взглядом! – тыча пальцем в грудь женщины, воспротивилась я. Её потрескавшиеся губы постоянно притягивали к себе взгляд, просто магия какая-то! – Я с трепетом предвкушаю знакомство с той, что столько сделала для меня. И буду рада отплатить ей той же монетой, вот только и у моего чувства благодарности есть пределы. Одно я не могу – проложить ей дорогу наверх.

– Из-за личных убеждений? Моральных принципов?

– Люблю, когда ты с полуслова докапываешься до сути. Не мне напоминать тебе, что бывает, когда вы собираетесь вместе на этаже людей. Сейчас здесь твоя младшая сестра… и ты. Чем вас больше, тем ближе война. А я… ненавижу войну, – меня передёргивало от одной мысли об этом чудовищном явлении. И нелюбовь эта была не гипотетической, выросшей из внушений религиозных фанатиков и книжных гипербол, нет. Я сама наблюдала, к чему приводит бессмысленная резня, пока шла в Веллонри. А с Шестью королями будет только хуже. – Я не стану приближать её.

– Ладно, – вдруг согласился отец. Я ожидала, что он разозлится, будет убеждать. Хотя бы попробует настоять на своём. – Твоя воля отказаться. Принуждать тебя не буду, да и Сат’Узунд тоже, так что можешь не сочинять поводов для страха. Не хочешь звать её с собой – не надо. Только не криви так жалостливо свою мордашку, у моего тела прямо сердце разрывается.

Я улыбнулась краешком губ, одобряя его попытку скрасить неприятную тему.

Становилось неуютно при мысли о скором отправлении в неизвестность. Я негативно восприняла новость о необходимости отложить убийство Катрии, но отсрочить – не отменить полностью, и это успокаивало. А также невольно ёжилась, думая, что вскоре познакомлюсь с удивительной Сат’Узунд, персонажем легенд и сказок.

– Тогда давай найдём проход на Нижний этаж, – уступила я.

========== Глава 24 ==========

Глава 24.1

Потеря

Тот день Рандарелл запомнил хорошо. Новость, принесённая мышкой на хвосте, окунула его в ледяную воду, от которой мышцы коченели, а процессы в теле словно полностью замирали. Молодой служитель тоже замер, не рискуя входить в дверь, которую ему требовалось отворить для своего же блага. Ему хотелось задержаться в прошлом.

Он отрицал – и отрицал долго – и невольно злился, что остальные со столь пресловутым спокойствием убеждают в существовании невозможного. Снисходительно, однако настойчиво, пропускали через нутро парня обескураживающие и непереваривамые доводы, которые, подобно электрическим зарядам, били его в самое сердце. А он ещё не отошёл от прошлого удара, чтобы, героически не изменившись в лице, вынести новую порцию.

Ведь поверить в непредвиденную и бесславную кончину глубоко почитаемого наставника оказалось так же сложно, как самостоятельно вырезать опухоль без подготовки и обезболивающих. Физически тяжело и морально невыносимо.

В тот день Рандареллу сказали: поиски Саратоха продолжатся, поскольку всегда существовала вероятность, что мужчина лежит под завалами и ожидает спасения. Но даже тогда пессимисты качали головами, объясняя, что почти половина здания провалилась не просто под землю, а в какие-то межпространственные слои реальности, а то и на лестницу между этажами. И едва ли оказавшиеся на месте катастрофы пережили переброс их слабых человеческих тел. Больше всего пострадал зал, под которым, по слухам, располагалась дверь на Нижний этаж. Когда церковники согнали туда всех монахинь, они тем самым, не ведая того, подписали им смертный приговор. Спаслись единицы – те, что по каким-то причинам задержались на другом конце монастыря и не попали в ловушку.

Но служители не желали сёстрам по вере зла! Виноваты, само собой, гадкие демоны… Они подготовили западню! Естественно, естественно… Люди вновь пострадали от их испорченности.

В тот день Рандарелл вновь ощутил себя сиротой. Тогда он попробовал не зацепляться за это чувство, только оно никуда не ушло. Просто затаилось. И со временем, когда правда окончательно улеглась на приготовленное ей место, острый шип уколол в области груди.

Парень знал, что Саратох уже не вернётся. А виноватые в его гибели… невозможно было найти их. Таковых попросту не оказалось. Демоны? Они либо погибли в монастыре, либо сбежали «домой». Что проклинать весь их род, какой в этом вообще толк? Людей это не воскресит. А кто тогда предстанет перед судом? Заговорщики среди служительниц? Старейшины Лангзама, что отказались разбираться в непонятном деле?

Коридоры резиденции будто опустели, и в них поселился неприятный колючий сквозняк. Рандареллу не хватало наставника, его сосредоточенного взгляда, кроткой ободряющей улыбки и назиданий. Мягкий тон мудрого Саратоха тормошил в душе парня ленивых музыкантов, которые тут же принимались наигрывать бравую мелодию. А строгое повеление, которое также нередко срывалось с губ Осветителя, стегало оживляющей плетью. Рандареллу безумно нравилось, как наставник умело чередовал похвалу с критикой, суровый взгляд – с довольными кивками. Прирождённый учитель. Как жаль, что его методы нынче не популярны. Большинство наставников стараются не показывать привязанности к подопечным. А похвалу зачастую стараются вообще исключить из оценок, полагая, что положительные замечание губят настоящие таланты, запускают развращающую слабину в души подрастающего поколения.

Если бы у Саратоха осталось больше времени, он бы вырастил немало замечательных личностей. Но теперь всё кончено.

Больше всего злило, что люди вокруг словно и не способны были вникнуть, что произошло. Выжившие монахини из разрушенной обители мямлили и стонали на тему предназначения и Судьбы, служители Церкви Терпящей отнекивались от причастности к инциденту, а в Lux Veritatis только пожимали плечами. Нет незаменимых людей, и Саратох – остановившаяся деталь, которую можно убрать, поставив на её место новую. Никто не видел его значимости, кроме Рандарелла. Никто не осознавал, как много Лангзам потеряет после смерти Осветителя. Он хоть и был приверженцем классических методов, в чём-то ошибался из-за устаревших взглядов, но всегда искал лучшее для Церкви и простых людей. У господина Монтоги было особое чутьё, Рандарелл верил в это. Саратох не обладал даром Зрячих, однако и без него замечал маскарад и лживые гримасы.

Что Lux Veritatis будут без него делать? Особенно сейчас, в условиях растущей разобщённости в орденах? Монтоги как будто понимал что-то на глубинном уровне, не вдаваясь в сложные анализы, и пресекал беду, обрубал в зародыше. А что могут эти самовлюблённые старики, провозгласившие себя мудрейшими? Представители Света Намерения не могли договориться между собой, голосили на манер расстроенного инструмента. Старейшины Риндожи держались отстранённо, словно общие проблемы Lux Veritatis их ничуть не касались. А в Свете Надежды творилось что-то непонятное. После внезапной кончины брата-близнеца светловолосой старейшины место предложили восходившему на пьедестал почёта и славы Гаррелу Лонденолу. Эти перестановки в верхушке прошли так обобщённо, без обсуждения с главами других значимых орденов, что многие шептались о чрезмерном своеволии На-Ла. Но остальным как будто не было до этого дела.

Глядя на воздвигаемые словно сами собой стены между старшими орденами, младшие начинали проявлять недопустимую вольность. Рандарелл всё ещё держал в памяти выходку Фасетто (и верил, что гибель людей действительно была их виной), и содрогался. Как далеко зайдёт эта распущенность, поданная в виде плохого примера троицей главных? Представители младших орденов всё неохотнее отчитывались перед теми, кто стоял над ними. Недовольство друг другом крепло с каждым днём.

Что, если эти настроения выйдут за пределы Lux Veritatis? Тогда люди прекратят полагаться на Церковь, почувствовав в ней враждебность. Не только недостатки веры и отрицание существования Терпящей являлись бичом стройной и крепкой системы, выстроенной Lux Veritatis и тысячелетиями оправдывавшей себя. Ещё одним врагом была секуляризация, и служители всячески боролись с её расцветом. Но какой народ захочет идти за святыми, которые собачатся друг с другом и проявляют некомпетентность в борьбе с демонским отродьем? А ведь они только и делают, что проигрывают в последние годы…

Рандарелл подолгу сидел в одиночестве и буравил взглядом обложку подаренного наставником блокнота, стремясь разумом охватить необъятное, связать предупреждения с настоящим положением дел. В него парень записывал полезные советы и информацию, которую не хотел забыть. Было в блокноте много цитат самого Саратоха, которого ученик почитал как одного из самых великих людей, с которым доводилось общаться в жизни. Последняя запись гласила: «Присматриваться к ближним». Рандарелл часто перечитывал её, удивлялся сложности и обилию толкований этой простой фразы. Конечно, Осветитель не пропагандировал недоверие к соратникам, ни в коем случае! Мужчина догадался бы, что неправильные слова могут быть превратно истолкованы и ускорят разложение верхушки ордена. А за ним – и всей Церкви. Совет этот был невинным, однако ученик чувствовал, какую силу имела эта опережавшая своё время, возможно, даже пророческая фраза. Жаль только, что сам он, будучи ещё мальчишкой в глазах старшего поколения, такой силой не обладал.

Рандарелл не сумеет ни отомстить за Саратоха, ни найти истинных убийц мужчины. И заранее отмёл эти два пути. Парень решил, что лучший способ почтить память наставника – это постараться уразуметь его деяния, пропустить через себя его устремления. Чем Осветитель был одержим последний год? Что волновало его в большей степени? Тревожили настроения в ордене. А также Рандарелл помнил, как много времени Саратох тратил на общение с провидицей из Церкви Терпящей. Если ученик поймёт, что так волновало наставника в этом деле, он станет ближе к усопшему.

Он чувствовал, что эта потеря ослабила орден, но укрепила решимость самого парня. Жестокий конец любимого учителя сделал его взрослее и целеустремлённее. У него осталось так мало близких людей, и теперь он особенно отчаянно будет пытаться защитить эти крохи.

На другой половине весов восседало приобретение. Пока один потерял, другой нашёл то, что искал. Вот только оно, в противовес своему характеру, не приносило ничего, кроме проблем и дурных снов. Должно быть, все новоиспечённые старейшины ощущали себя одинаково погрустневшими, увязнувшими в делах и беспокойствах. Хотя со стороны и выглядело так, будто новичок Света Надежды сохранял оптимистичность и своенравный дух, в действительности груз ответственности вселял в душу Гаррела отнюдь не гордость. Ноша тяготила, и несмотря на осознание собственной значимости в истории юноша втайне мечтал, чтобы отыгрыш его роли скорее закончился.

Настоятельница Мимрои, статная светловолосая красавица с утончёнными чертами лица, замечала печаль подопечного. Ещё до того, как предложить мальчику присоединиться к На-Ла, она знала, что он достигнет немалых высот, вот только и представить не могла, как много дел выпадет на долю восходящей легенды. Отпуская Гаррела на очередное задание, Мимрои испытывала смешанные чувства: матери, что заботится об оберегаемом дитя; верной любовницы, что готова пойти за дорогим сердцу человеком на край мира и в случае трагедии оплакивать его на могиле сверх нужного срока; наставницы, что гордится успехами выпущенного из-под крыла птенца.

– Не нужно так тревожиться обо мне, – какими бы взрослыми делами Гаррел ни занимался, он всё ещё оставался пятнадцатилетним мальчишкой, и ярко выраженная забота смущала его. Он бережно снимал ладонь женщины с лица, неловко отводил взгляд. – Мы почти закончили.

– Тогда отчего ты так хмур и напряжён? – спросила Мимрои, крутясь вокруг любимчика.

– Никто больше в Lux Veritatis не понимает, какую важную миссию мы исполняем. Лангзам и Риндожи смотрят на наши успехи и думают лишь о том, как бы указать нам на место, – ворчливо изрёк наследник семьи Лонденол. – Думают, что мы слишком выпячиваем своё влияние. Меня тошнит от внутреорденовой политики! И от узости восприятия отдельных представителей. Они не видят, что мы делаем не меньше их? Отправляться в пространство между этажами и закрывать образовывающиеся проходы – одно из опаснейших дел. Но с их позиции – позиции не вовлечённых в работу проходимцев – это детская шалость.

– Ну и пусть, – проговорила старейшина. Гибель близнеца потрясла Мимрои, ударила по её здоровью, однако женщина не растеряла привлекательности. Пушистые белоснежные волосы напоминали стелившийся по земле снег, а совершенные пропорции тела, приковывавшие внимание любого, она подчёркивала облегающими нарядами. Однако Гаррел ловил себя на мысли, что чего-то наставнице не хватает в характере и внешности, чтобы быть идеальной, правда, вслух этого не говорил. – Мы делаем хорошее дело, и важен лишь результат. Сейчас в Lux Veritatis не всё гладко, и масло в огонь подливают старейшины Лангзама, что не доверяют ни себе, ни друг другу, ни нам. Но вместо осуждения и ярости нам положено поддержать собратьев по вере. Прояви терпение. Спады закономерны для истории, ничто не может идти гладко вечно. Однако Lux Veritatis выстоит, как и всегда, – Мимрои обворожительно улыбнулась. Кажется, слепая вера в Терпящую и собственную непобедимость – основные качества старейшин. Гаррел решил взять это на заметку.

– Знаю, – вздохнул юноша, поправляя обшлаг на левом рукаве. – Должно быть, меня сильно утомила последняя вылазка. Дверь охраняли демоны, и некоторые наши погибли. Каждый раз в стычках кто-то умирает. Никак не могу привыкнуть к этому, – он утёр лоб рукавом. – А ещё я недавно навещал короля Антуара. Он всё ещё видит во мне покойного сына, и я не имею морального права отказывать ему… в своём внимании. Король выглядел обеспокоенным. Говорил, что королевства-близнецы угрожают ему войной. Звучит устрашающе, учитывая, что крупных войн между людьми не бывало… сколько? Около тысячи лет? Сложно поверить…

– Не говори так. Люди лучше, чем ты думаешь, – нахмурилась Мимрои, но призванная строгость трескалась от неудачной игры.