Текст книги "Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 81 страниц)

– Верно подмечено, – ровным голосом проговорила я, глядя мужчине прямо в глаза.

– Я подчас и не знаю, хорошо это или плохо, что в нашем славном Королевстве люди с четырнадцати лет считаются самостоятельными и сами решают, куда идти и что делать. Ну да ладно, что это я разворчался, как старый служитель храма. Знай, милая: пока ты ждёшь своего паренька и решаешься, стоит ли оно того, ты всегда можешь рассчитывать на тёплый ночлег в уютных стенах.

Гтек вальяжно поклонился и подмигнул мне. Ещё немного, и я бы вспылила от нелепости ситуации. Двое взрослых мужчин – идиот и любитель молоденьких девушек – устроили мне засаду, построили из себя заботливых папенек и теперь расходятся, уверенные, что девица от них никуда не денется. Я прямо чувствовала себя какой-то птичкой, для которой придумали иллюзию свободы, дабы она не взбунтовалась, но её не существовало. Так же и я: у меня как будто имелся замечательный выбор, но на самом деле его не было. Шитро всё равно настоит на том, чтобы я ушла, а Гтек будет единственным человеком, кто пустит меня за порог дома.

Стоило единственному другу мастера Кунатека уйти, как старый мастер выжидающе и с явным непониманием уставился на меня.

– Не знал, что ты уезжаешь. Не слишком ли это… спонтанное решение?

– Оно не спонтанное, – соврала я. – Я давно его обдумывала. Не хотела говорить вам, дабы не расстраивать раньше времени.

На деле же я просто хотела сбежать от этих мастеров-интриганов и вообще из этого города. Появление Рандарелла как будто разбудило меня. Он словно привнёс в этот застойный мир что-то светлое и радужное, и после того, как я хлебнула это чувство, привычная баламуть города казалась мне слишком гадкой. Возможно, мне стоило уехать с другом и его наставником. Но тогда это будет означать, что я согласна вступить в орден. А мне не хотелось этого.

Что бы я ни говорила, моё решение было более чем спонтанным.

– Ясно, – только и сказал Шитро. – Раз ты уже всё решила, отговаривать тебя не буду. А пока… ты можешь… пожить, – я уже было удивилась, когда старик добавил, – у Гтека.

– Конечно, – с досадой протянула я. – Поживу. Можно… можно мне пока оставить свои вещи у вас? Позже, когда я буду покидать город, я заберу их. Они немного места занимают.

– Да, можно, – немного поразмыслив, сказал мастер.

И снова у меня не вышло разозлиться по-настоящему. Наверное, я слишком много думала, и моя разумность говорила, что нет смысла топать ногами и кричать. Я вспыхивала и тут же угасала, не успевая излить свой жар на окружающий мир. Прямо как Сайтроми.

Я вылетела из мастерской, совершенно не представляя, куда мне теперь идти. Но точно не к Гтеку! Что бы сделал герой бульварного романа? Попросился бы на ночлег к благодарным клиентам, и кто-нибудь из них обязательно приютил бы его. Но я честна сама с собой: мало какому безумцу придёт в голову приглашать к себе малознакомого человека, давящего на какое-то далёкое знакомство и напоминающего о ранней услуге. Меня впустят разве что такие же ценители юности и красоты, как Гтек.

Если бы я знала, где сейчас остановились служители Лангзама, я бы пошла к Рандареллу.

– Нет, нет, всё совсем не так! – услышала я голос и остановилась.

По улице брёл мужчина, обильно жестикулируя и споря о чём-то… сам с собой. Заметив меня, он возбуждённо прищёлкнул пальцами.

– Девушка, как мне пройти на улицу Лиловых Ветров?

Фонари ещё не зажглись, и разглядеть незнакомца было сложно. Ни голос, ни походка не выдавали в нём пьяницу, но я заподозрила, что этим вечером он опрокинул не одну рюмку.

– Через два дома поверните налево.

– Спасибо! Я же говорил, что это где-то близко. Кстати, нет, – сказал он, тыча в меня пальцем.

– Что «нет»?

– Дело не в красных комнатах. Дело в обычной комнате, населённой… этими… как-то позабыл название. Но и они не совсем в теме, понимаешь? Эх, ладно, – мужчина махнул рукой и побрёл своей дорогой. – Надо ещё продать пару вещиц, а то коллеги засмеют.

Очередной безумец. Да и как не сойти с ума в городе, у которого нет души?

Пока я бродила по улицам, меня посетила невероятная идея переночевать в доме Дойри. Пару дней он будет пустовать, пока не объявятся родственники или, что более вероятно, городской совет не приберёт его к своим рукам и не продаст за полцены каким-нибудь приезжим. Интересно, как скоро соседи заметят, что в дом пострадавшей ломится подозрительная девица? Мне следовало быть осторожной.

Пользуясь темнотой ночи и слабостью неярких фонарей, я таки попала в дом погибшей женщины. Меня всегда удивляло, что суеверные люди боялись оставаться в жилище, где ещё недавно душа какого-нибудь бедолаги отошла в мир иной. Эта вера в мстительных призраков породила множество легенд, которые в свою очередь дали жизнь не одному преданию. После вынесения тела из комнаты служители церквей и храмов советовали развевать по помещению благоухания ладана или лаванды. Запахи этих цветов не исчезают, а перетекают в иную реальность, и душа следует за ними. Там, за пределами нашего зрительного мира, ей проще отыскать дорогу к Терпящей. А ещё следовало выносить из дома все медные и железные изделия, которые якобы затрудняют перемещение души. Но это было не столько правилом, сколько рекомендацией, которой следовали лишь глубоко уважающие традиции люди.

Я не верила в эти предрассудки. Призраков не существует, а душа, куда бы она ни попадала после гибели телесной оболочки, не витает по несколько дней в последней обители своего носителя. Даже в книгах по религии ни разу не упоминалось, чтобы в мире оставались добрые или злые духи.

Я ночевала в доме Дойри ни ночь и не две, а целых четыре. И всё это время служители Лангзама не покидали окрестностей города, хотя и в нём самом почти не появлялись. Я предусмотрительно обходила дом мастера Кунатека стороной, проводя дни в библиотеке, если она была открыта, или за стенами на моём любимом камне. Но когда пару раз сталкивалась с Шитро на улице, он посматривал на меня с укором. Оставленные мною вещи привязывали меня к нему, и это давило на него, мешало освободиться от меня окончательно. Я прямо видела, как он мечтал выбросить мои скудные пожитки за порог мастерской, но воспитанность и норма приличия не позволяли ему. Я была уверена, что его грызло недоумение: что мешало мне переехать к Гтеку и оставить его, старика, в покое, стереть все упоминания о себе в его доме, как стирают пыль, которая маячит перед глазами, но о которой тут же забываешь, стоит только смахнуть тряпкой? Я играла на нервах Шитро, и с каждый днём это становилось всё опаснее. Даже такие неживые люди, как мастер Кунатек, умели взрываться. Вернее, это было единственное яркое чувство, на которое они способны: на них влиял внешний раздражитель, и они пытались избавиться от него и снова погрузиться в спячку. Как холодные течения вынуждают теплолюбивых рачков искать благоприятное место для сна. Как прикосновения лапок насекомых приводят к тому, что загоравшие на солнышке растения-недотроги прячут свои листья и цветки, заворачиваясь внутрь. Таким раздражителем я и была для Шитро.

Существовала ещё одна проблема: меня начали замечать возле дома Дойри, так что мои ночные визиты становились всё более рискованными.

На четвёртый день после насильного выселения из мастерской в городе был праздник. Святое Единство, как его официально называли, или день, когда люди в последний раз единым замахом дали пинка настырно лезущим в их мир Спустившимся. Ровно триста семьдесят пять лет назад в эту знаменательную дату объединившиеся южные и восточные королевства победили в войне против трёх королей Нижнего мира. Как я успела вынести из истории человечества, Сайтроми и его братья-сёстры редко выбирались в Верхнюю часть мира. Я плохо себе это представляю, но между этажами как будто есть дверь, в которую не каждый может пролезть. И дело тут не в росте, конечно. Легче всего между миром людей и демонов путешествуют Костюмеры, что бы это ни значило. Об этой закономерности мне рассказывала Тигоол, которая тоже довольно часто прыгает туда-сюда. Но даже ей с её-то изворотливостью эти перемещения давались с трудом, что предоставляло ей повод для новой порции жалоб на жизнь. А Шестеро высших так вообще почти что заперты внизу. Поэтому даже когда один из них оказывается в мире людей, для последних это трагедия мирового масштаба. А что говорить, когда вместо одного короля «в гости» приходят два, три, пять? Начинается страшная война. Когда в последний раз все Шестеро оказывались тут, они разрушили не один десяток королевств, и я боюсь предположить, на какие жертвы пошли люди, чтобы загнать тех обратно. И так раз за разом, бесконечно, ибо мой отец и его родственники – худшие враги, которых только можно изобразить. Они бессмертны и неотступны. Их можно прогнать, как лучи солнца разгоняют темноту ночи, но они снова вернутся. Наверное, поэтому люди в свою очередь не спускаются на Нижний этаж и не затевают там драк: хотя Спустившихся значительно меньше, их защищают Шестеро могущественных бессмертных, что заранее снижает пользу военных походов. Либо людям так же трудно перемещаться в Нижнюю часть, как Спустившимся – подниматься. Либо я просто чего-то не понимала.

В Святое Единство город украшался разноцветными флажками. На главной площади устраивались турниры по стрельбе из лука по самодельным чудовищам-мишеням и фехтованию на деревянных мечах. В конце дня выбирались лучшие бойцы, умелые и стойкие, которые удостаивались шуточного титула «святых полководцев» и засыпались различными подарками. А для недрачливой части населения артисты ставили мини-постановки (также на тему войны с демонами, само собой) и показывали магические фокусы. Хотя магии там было с горошину, и артисты чаще полагались на ловкость рук.

Глядя на веселящихся людей, можно было подумать, что город, который вечно спит, разлепил сонные глаза. Но что по-настоящему пробудило его, так это убийство. Когда радостные выкрики сменились воплями ужаса, вся атмосфера праздника содрогнулась и потрескалась. Убийца успел порезать трёх человек, прежде чем его скрутили. Безумец кричал, что ему нужны дополнительные части, и тянул пальцы к лицам окружавших его людей. Это случилось на одной из двух площадей, куда стеклась основная масса людей данного региона, так что спустя полчаса уже почти весь город знал о происшествии. Некоторые шептались, что это проделки демонов, решивших испортить священный праздник. Нарушителя спокойствия увели в неизвестном направлении, но волнующаяся толпа уже не могла успокоиться.

Меня едва не задавили любопытные зеваки. Людей вдруг стало так много, что на соседних улицах, и без того с трудом вмещавших всех, образовались заторы. Из этого толпившегося кошмара меня вытянул Рандарелл, неизвестно каким чудом разглядевший меня среди остальных. За руку он провёл меня в более-менее свободный район. Растрёпанный и непривычно уставший, юноша, тем не менее, в этот момент показался мне самым прекрасным человеком в мире.

– И снова я спасаю милую Умфи от опасности, – улыбаясь во всю ширь, пропел он.

– Ты появляешься только тогда, когда выпадает случай погеройствовать? – пошутила я в ответ. – Или ты здесь из-за новой жертвы внушения?

– Новости, как лихорадка, стремительно охватывают население. Могли ли служители Лангзама не узнать о них?

– Нам не опасно тут говорить? – подозрительно озираясь по сторонам, спросила я.

– Сейчас на каждом углу судачат об ужасных демонах, расстроивших праздник, – юноша театрально помахал руками над головой. – Каких только подробностей я не наслушался, пока торопился сюда. Такие небылицы, вплоть до сообщения о том, что наступил конец света. При всём уважении к жертвам, их маловато для объявления конца света. И всё же я тоже хочу уйти отсюда.

Я послушно пошла за другом. Думала, что он отведёт меня к дому, где остановились служители ордена, но Рандарелл остановился парой кварталов далее площади.

– Я думал дождаться учителя, но в такой толпе это всё равно что искать конкретную песчинку по всему побережью. Хорошо ещё, что тебя встретил.

– Безумства продолжаются, – сказала я, чтобы направить разговор в интересовавшее меня русло.

Юноша кивнул. Его одежда была испачкана в некоторых местах, и тот факт, что он до сих пор не сменил её на чистую, лишь подтверждал мои догадки о занятости членов Лангзама.

– Мы допросили всех поставщиков красной глины на случай, если наш преступник – человек. За последний месяц глину ввозили дважды, и её купили десятки мастеров в этом городе. Опросить всех у нас просто не хватит людей даже с учётом посторонней помощи, – Рандарелл виновато развёл руками, будто я требовала от него оправданий. – Если колдун среди них, вычислить его будет трудно. А ещё на всякий случай мы проверили ближайшие пещеры с красной глиной, но там никто не живёт.

– И когда вы всё успели?

– Работали не покладая рук. И нам помогали служители ордена Фассето.

– Они ведь тоже часть Lux Veritatis? – провожая взглядом ребятишек, громко обсуждавших убийство, проговорила я.

– Да, недавно образованная ветвь. Их ордену едва ли больше четырёх месяцев, – Рандарелл покривился, будто съел что-то кислое. – Вроде бы я должен радоваться их содействию, но… Сначала они уверяли нас, что в их районе всё спокойно, пока не произошло второе странное убийство. А теперь строят из себя милостивых добродетелей, да ещё пытаются навязать свои условия.

– Навязать условия старейшему ордену Lux Veritatis? Хотела бы я видеть, как на это ответил Саратох Монтоги.

– Он умеет, сохраняя спокойствие и вежливый тон, поставить зазноб на место, – юноша тут же резко сменил неприятную ему тему. – Не хочешь перекусить?

Я энергично кивнула, положив руку на живот. В последние дни мне пришлось ограничиваться купленной на рынке выпечкой и свежими напитками, но меня удручало, как сильно торговцы завышали цены. Мелочи в карманах почти не осталось, а идти за остальными сбережениями в мастерскую я пока не решалась. Хорошо, что голод мучил меня меньше, чем остальных людей, но реже потреблять пищу не значит не нуждаться в ней вообще.

Мы прошли стороной парочку однотипных перекрёстков и рынок, кипевший работой даже по праздникам и походивший на вытянутую бесхвостую рыбу на плане города, когда случилась ещё одна внезапность за этот день: не ожидаемое никем второе помешательство. Женщина в серо-коричневой тунике просто выбежала на улицу и кинулась на ближайшего прохожего. Она в отличие от первого убийцы, то ли забыла об оружии, то ли была уверена, что не нуждается в нём, а потому вцепилась в волосы какого-то незнакомца слабыми дрожащими пальцами. Мужчина завопил едва ли не на всю улицу, которая в мгновение наводнилась людьми. Женщину оттащили, и кто-то даже связал её разноцветными флажками. Перед этим буйная успела укусить неудачливого угнетателя, но этим её злодеяния ограничились.

Я и Рандарелл едва пропихнулись поближе, но вскоре нас опять оттолкнули назад.

– Глупые людишки! Я вам всем покажу! – извиваясь в чьих-то руках, завывала женщина.

Кто-то в толпе заключил из её криков, что она не человек. Напряжение и негодование среди людей росло с каждой секундой. Я уже ждала, что кто-нибудь вот-вот предложит убить женщину, ибо «не повадно демонскому отродью гулять среди человеческого населения», но от этой участи псевдо-Костюмера спасли прибывшие служители ордена. Мне и раньше доводилось видеть людей из Фассето, этих молчаливых молодцев в фиолетовых кафтанах. Им, как самому молодому ордену, запрещалось вышивать розы на лацканах. Для этого нужно было пройти испытание временем. Если же недавно основанный орден выходил за рамки полномочий или нарушал какие-то непоколебимые устои, Lux Veritatis, дабы сохранить свой статус не попранным, открещивался от новичков, и все гневные пинки доставались лишь им одним.

Женщину увели так же быстро и слажено, как и её предшественника.

Рандарелл изумлённо присвистнул.

– Что-то наш нарушитель спокойствия совсем разошёлся… А, наставник!

Мальчик помахал руками Осветителю, и тот приподнял ладонь, показывая, что он заметил призыв ученика. Саратох Монтоги беседовал с представителем Фассето – человеком, вероятно, поставленным во главе ордена. Любопытно было наблюдать, как члены самой старой и самой молодой ветви держались друг с другом. Умудрённый опытом и годами руководительской деятельности, прошедший через войну и охоту на демонов, ревностно служивший своей вере, Саратох был спокоен и неподвижен, как растение в безветренную погоду, которое выпускает шипы лишь при крайней необходимости. Руководитель Фассето держался непринуждённо, но ему не хватало уверенности, и на его лице и в движениях то и дело проскальзывала некая нервозность. Особенно это было заметно, когда он в очередной раз поднимал руку, чтобы пригладить пышные рыжевато-медные усы.

Переговорив с представителем младшего ордена, Осветитель направился к нам, замершим в конце улицы, подальше от возбуждённой, точно потревоженные пчёлы, толпы.

– Всё в порядке? – первым делом спросил Рандарелл.

Я поздоровалась с Саратохом, и он ответил мне кивком.

– Не совсем. Однако Фассето неплохо справляются со своей задачей, что облегчает нам дело. Жаль, распространение новости предотвратить мы уже не успеем, – мужчина покачал головой. – Тот, кто ответственен за эти представления, специально выбрал праздничный день, чтобы больше людей увидели плоды его гадкой работы.

– Думаете, он хочет вселить в людей страх? – спросила я.

– Нет. Думаю, он хочет показать нам, насколько он хитёр и ловок, а мы – беспомощны и ничтожны.

– Зря он недооценивает Лангзам, – гневно сжимая кулаки, выдавил Рандарелл. – Его смелость граничит с глупостью.

– Он чует, что мы бродим в потёмках, и насмехается над нами из мрака, – изрёк Осветитель.

При этом он не выглядел ни расстроенным, ни раздосадованным, ни рассерженным. Как будто всё было под контролем. И это притом, что у них под носом свершалось преступление за преступлением, и всё, что могли представители уважаемого ордена, – это метаться с улицы на улицу, не в силах поймать даже тень виновника. Поразительное хладнокровие! Я почувствовала, как растёт моё уважение к Саратоху.

Велев Рандареллу не задерживаться на улицах, Осветитель удалился. Работы у него в этот день было много.

– Иногда мне кажется, что у него есть какой-то план, – глядя в спину наставнику, проговорил юноша. – Или он делает вид, что есть, чтобы остальные не падали духом.

– Значит, вы не знаете, что искать? – подвела я итог. – Бродите в потёмках, как он сказал.

– Ага. Ищем лампу в тёмной комнате.

– В тёмной красной комнате?

– Нет. К чему ты это сказала?

– Не знаю. Вспомнилось тут… – я замолчала, пытаясь воскресить в памяти подробности. – А вы обычные пещеры осматривали?

– Обычные?

– В которых нет красной глины.

– Нет, – мой друг передёрнул плечами. – Зачем? Представь, что ты демон и хочешь напакостить людям. Если ты умеешь заговаривать благородную породу и живёшь, скажем, среди известняка, зачем ты будешь тащиться в другую пещеру за красной глиной?

– А если ты демон, который не умеет заговаривать ничего, кроме красной глины?

– Живёшь среди известняка и почему-то заговариваешь только красную глину?

– Ладно, убедил, – сдалась я, отмахиваясь от глупого совпадения. – Так у тебя найдётся время, чтобы угостить меня? Я умираю с голоду.

(1)Считается, что первые ругательства появились в качестве волшебных слов-оберегов от нечисти из-за силы, которую люди вкладывали в слова. Когда кто-то ругался, остальные пугливо озирались в поисках нечисти.

(2)Rara avis (лат.) – редкая птица. Культ, в который принимают людей, поддерживающих Спустившихся.

(3)В местной популярной азартной игре два-семь – это комбинация костей, означающая одновременно неудачное и удачное стечение обстоятельств. Двойка заметно отбрасывает игрока назад, а семёрка, наоборот, продвигает вперёд. Что получается в итоге – положительный ход, отрицательный или без изменений – зависит от предыдущих ходов и количества очков игрока.

========== Глава 6 ==========

Глава 6.1

Вопрос-ответ

Голова ребёнка имеет тенденцию наполняться мириадами вопросов, которыми потом забрасываются взрослые, как камнепадом при оползне. Откуда в глазах берётся вода и почему она такая солёная? И означает ли это, все моря состоят из слёз? Кто объедает луну и заменяет её на новую, точно такую же, которая потом тоже мельчает и пропадает? Почему волосы растут от корней, а не от кончиков? И многие, многие, многие другие.

Нахиирдо не была исключением. Вопросы залетали в её головушку десятками на дню, как стайка любопытных птичек. И все они нужны были для того, чтобы ребёнок научился понимать окружающее. У некоторых народов Клепсидры бытовало мнение, что мир вокруг – безумен, а человек, дабы не сойти с ума, постепенно учится приспосабливаться к его ненормальности. И механизм этот закладывался ещё в детстве и заключался в создании некой ментальной преграды между личностью и реальностью. Человек видит мир через призму собственного субъективизма, и с каждым вопросом ребёнок добавляет новый кирпичик в эту невидимую стену. Насколько эта теория правдива, никто наверняка не скажет, но она продолжала жить и носила гордое название «замутнённого отражения».

– О! Гигантский летающий кузнечик!

– Это саранча.

– А куда бежит этот зайчик?

– Его хотят съесть. А он этого не хочет.

– А почему он сам не съест того, кто хочет его съесть?

– Слишком маленький и слабый.

– А почему грибы не такие большие, как деревья?

– Потому что грибы – не деревья.

И так каждый день. Обычно Нахиирдо получала ответы на свои вопросы, хотя не всегда понимала их в силу возраста. Но ей никогда не отказывали в объяснениях. В этом её отец придерживался определённого мнения: то, что девочка могла узнать, приложив собственные усилия, он оставлял ей для самостоятельного изучения, но вопросы, на которые ребёнок не в состоянии ответить, разъяснялись без промедления.

Но был вопрос, на который Сайтроми не ответил.

Нахиирдо быстро впитала веру отца, что всё должно исчезать, дабы уступать место новому. Так цветы на поле вянут, чтобы потом на их месте выросли другие. Но теперь иное мучило малышку: а зачем они вообще появляются? Почему ромашки, гвоздики, пионы так упорно тянутся к небу, а заяц – спасает себя от острых зубов голодного зверя, если рано или поздно их жизнь прекратится? Неужели они не знают, что должны уступить место новым поколениям?

– Зачем нужно жить?

Сайтроми уставши посмотрел на Нахиирдо, смирившись, что от её вопросов никуда не деться.

– Тебе нравится, что ты живёшь? – спросил он.

– Да.

– Тогда живи и радуйся этому.

Его ответ не удовлетворил детское любопытство. Девочке, может, и нравилось жить, но кто-то, например, деревья или грибы, не задумывались над этим. Но всё равно жили.

– Всё же… зачем нужно жить?

– Закон сохранения энергии. Энергия ниоткуда не возникает и никуда не исчезает, а лишь переходит из одного вида в другой или от одного тела к другому.

Нахиирдо сделала умный вид и важно покивала головой. И какое-то время не возвращалась к вопросу. Конечно, ей же нужно было показать, какая она понятливая! Но эта роль не приносила удовольствия, потому что вопрос так и остался нерешённым и не давал девочке покоя. Поэтому спустя пару дней она задала его вновь.

– Я не поняла, – призналось дитя. Сайтроми знал это, потому и издевался над дочерью сложными формулировками: проверял степень её любопытства.

– Энергия похожа на ветер – такая же невидимая. Всё вокруг носит в себе энергию. Она есть и в тебе, и во мне, и в деревьях, и в земле, и даже в ветре. После того, как кто-то умирает, энергия остаётся. Она не может исчезнуть, поэтому снова становится чем-то.

Впоследствии, выуживая этот разговор из закоулков памяти, Нахиирдо с улыбкой думала, что более прозаичного и вместе с тем реалистичного ответа не придумать. И что там рассуждения философов и стихоплётство поэтов, пытавшихся найти смысл жизни? Великие цели, поиск любви, продолжение рода… А её отец просто сказал, что энергии некуда деваться, потому те же философы и поэты и вынуждены существовать.

Получив метафоричное объяснение, маленькая Нахиирдо не успокоилась. В её воображении родилось ещё больше вопросов.

– А кому ты уступишь место, когда умрёшь?

– Я не могу умереть.

– Ты не уступишь место другим? Почему?

– Энергия перерождается внутри меня и не нуждается в новой форме.

Если Нахиирдо и поняла смысл его слов, то лишь на интуитивном уровне.

– То есть… Ты навсегда останешься собой? А ты хотел бы стать чем-то ещё? Деревом или грибом?

Сайтроми не произнёс ни слова, только смотрел куда-то поверх головы дочери.

Глава 6.2

Невиновные виновные

Ощущение некой предрешённости событий охватило меня в тот самый момент, когда мой добрый друг сообщил мне счастливую и одновременно тревожную новость: служители ордена нашли, за что зацепиться. Таинственные заклинатели глины (а их было несколько) обитали в безымянной пещере недалеко от города. Никто бы и не подумал на это неприметное естественное подземное образование, если бы не представители ордена Фассето, за пару дней из дремлющих ленивцев превратившиеся в опытных гончих. Людей в самом младшем ордене Lux Veritatis было достаточно, чтобы забраться в самые мыслимые и немыслимые уголки, а потому они быстро раскопали под глиной следы… образно выражаясь. Это была отличная новость, и Рандарелл весь светился от предвкушения. При этом он не забыл как бы между делом обронить, что виновными оказались демоны, как мальчик и предсказывал. Ещё одна маленькая победа его убеждений. Ими были Скууфты – вероятно, те самые, о которых предупреждала Тигоол. Если верить поверхностному осмотру, в их маленькой пещере нет глины, только бурый известняк и «что-то ещё», как нетерпеливо выразился Рандарелл.

– Как ты и предполагала. Пещера без глины.

Но на самом деле так предполагала вовсе не я. Я искренне верила, что безобразник – колдун, скрывавшийся в городе и получавший глину через третьи руки, дабы невозможно было выследить его. Обозлившиеся Спустившиеся стояли пунктом ниже. И всё же идея с пещерой была подсказана мне со стороны, и это меня настораживало.

Моя подозрительность мне самой казалась глупой, и всё же не получалось выкинуть из головы того «случайного» прохожего. То, что бред из его уст невероятно подходил ситуации с заклинателем глины, я окончательно осознала, лишь когда Рандарелл рассказал мне о безымянной пещере Скууфтов. Картинка сама сложилась в моей голове, и поэтому поначалу я думала о ней как о забавном совпадении. Но чем дольше размышляла на эту тему, тем навязчивее становилась эта идея, и я уже сама не знала, как от неё избавиться. Поэтому решила найти того заблудившегося торговца, казавшегося мне теперь одарённым актёром. Или он действительно торговец, который благодаря профессиональному дару лезть в чужие дела учуял полезную информацию. Но тогда почему же не попытался продать её, как свойственно его племени?

Я побродила по городу, присматриваясь к сновавшим туда-сюда торговцам. Замечая моё пристальное внимание к их персонам, многие из них приклеивались ко мне, полагая, будто ищу способ растранжирить свои сбережения. Спустя примерно час я сдалась. Мне ведь даже не довелось разглядеть таинственного ночного прохожего, а спрашивать у каждого встречного торговца, не он ли бродил в нетрезвом состоянии такого-то числа, очевидно, не самая блестящая идея. А потом я вышла на улицу Сизых Ветров, которая мало чем отличалась от других улиц этого города, так что даже и не знаю, в честь чего её так назвали. Она располагалась в одном из самых старых районов. Серый камень, из которого выложили дома, давно крошился и осыпался, а треугольные окна были мельче, чем принято строить последнее тридцать с хвостиком лет. Ещё из пересудов я знала, что все обитатели Сизых Ветров и ближайших двух улиц являлись едва ли не кровными родственниками и очень недружелюбно относились к «чужим» поселенцам. Новичков среди приезжих не жаловали и либо выживали из района, либо роднили со «своими». Это всё, что мне было известно об этой улице, и этого казалось неприлично много. Я ненавидела сплетни, потому засевшая в моей голове случайно услышанная информация скорее раздражала.

Именно за разглядыванием узких окон меня и застал мой едва знакомый знакомый, как бы второсортно это ни звучало. Зелёный заляпанный платок всё так же покрывал его голову. Завидев меня, неудачливый торговец-шантажист удручённо скривился, обнажая позолоченные зубы, но тут же сделал вид, что ужасно занят, и прицепился к моложавому типу в очках. Я побродила по улице, унывая от осознания бесцельности моих метаний. С радостью бы встретилась с Рандареллом сейчас, но сегодня этому не суждено было сбыться: весь прошлый вечер юноша с блестящими от восторга глазами рассказывал, что служители орденов собираются устроить облаву на взбесившихся демонов. Хвастаясь предстоящим делом (или приключениями – это уж как посмотреть), мой друг благоразумно умолчал, где оно будет проходить. Он опасался – и не без оснований! – что я могу увязаться за ним.

– Это естественный порядок вещей, – говорил он, театрально поднимая палец к небу. – Герой занимается… геройствованием. А его жена дожидается дома, сохраняя уютный очаг до его возвращения.

– По твоему разумению, я могу называться твоей женой? – насмешливо спросила я.

– Я описываю ситуацию в общих чертах. Читаю лекцию. Знакомлю тебя с реалиями.

Однако его скрытность брала истоки не из дурашливого настроения, а из здравого смысла: если непонятная девчушка, хоть и не без способностей, начнёт путаться под ногами у служителей, это может стать настоящей проблемой в охоте на зверя. И я осознавала это. Но не могла справиться с неприятным чувством, обкусывающим меня помаленьку. И тем сильнее оно впивалось в меня, чем больше безразличия люди проявляли к очевидному вопросу: зачем, перевернитесь часы мира, Скууфтам убивать случайных людей? Спустившиеся не были маньяками или безумцами, которые бросаются на людей при первой возможности. А даже если наш случай был именно таким, почему существа, которые в состоянии наслать чуму на весь город, выбирают отдельных жертв? У них должна иметься на это логичная причина, например, месть. Служителям обоих орденов было всё равно: я просто знала это, глядя в затуманенные от предвкушения глаза Рандарелла и кожей ощущая его нежелания докапываться до корня проблемы. Люди, особенно посвятившие жизнь убийству «демонов», действовали по схеме: «иные расшалились – урезонить их». Это была война между жителями двух половин мира, продолжавшаяся даже в мирное время, и ни о каком суде и следствии не могло быть и речи.