Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 69 страниц)

Он умер от разрыва сердца, не преодолев и половины пустоши, по которой пролегал наш путь. Но радости я не получил: все было как-то буднично, как на охоте за зверем.

Однако еще хуже было другое. Товарищ пастушка, отлучавшийся по каким-то делам, не ко времени вернулся. Я не мог отпустить невольного свидетеля своей охоты. Мне пришлось догнать мальчишку и проломить ему голову кистенем…

До сих пор не могу понять, как о моих похождениях узнал отец. То ли за мной тайно следил кто-то из слуг, то ли он сам догадался о том, кто стоял за тремя смертями в его поместье.

Как бы там ни было, он покрыл мой грех, изловив и повесив троих бродяг, коим приписал убийства, меня же выдворил из дома предков. Я был младшим сыном в семье, и рано или поздно это должно было произойти.

Старик лишь поставил меня перед выбором, куда податься: в монашескую обитель или военный орден. Я выбрал Орден и ни разу не пожалел об этом.

Здесь я мог истреблять врагов Веры без зазрения совести, без укоров светских властей и церкви! Более того, за убийство иноверцев меня не только не осуждали, но и поощряли.

Я мыслю, раз Господь меня хранит, значит, ему угодны мои деяния!

– Когда-нибудь Господу надоест терпеть твои мерзости, и он тебя покарает, – Бутурлин не испытывал к врагу иных чувств, кроме отвращения. – Если не я, так кто-нибудь другой срубит тебе голову!

– Можешь тешить себя этой мыслью сколько угодно! – злорадно рассмеялся тевтонец. – Если мне кто и срубит голову, то сим человеком будешь не ты. Когда взойдет солнце, тебе станет нечем держать меч!

Лязгая шпорами, он удалился, оставив Дмитрия наедине с его раздумьями. На мир опустилась тьма.

Глава 12

– Твое здоровье, сынок! – поднял кубок с рубиновым вином Князь Радзивил. – Рад видеть тебя в Кракове!

– Ваше здоровье, отец! – пригубил вина княжич Владислав. – Надеюсь, оно еще долго вам послужит!

– Хорошо, чтобы так и было! – усмехнулся Магнат. – А то что-то сердце в последнее время шалит…

Оба нобиля, старый и молодой, трапезничали в покоях, выделенных им в Краковском Замке. Как представители высшей знати, они имели право гостить в королевской цитадели и сполна пользовались сей привилегией.

Радзивилы занимали здесь целых три комнаты, не говоря о помещениях для прислуги.

– Сколько времени ты собираешься пробыть в столице? – поинтересовался у сына Князь.

– Государь отпустил меня домой до конца месяца, – ответил, закусывая вино спелым виноградом, Владислав, – на отдых у меня всего две недели, а так много нужно успеть!

– Какие же дела ты задумал? – полюбопытствовал отец.

– Для начала мне нужно заручиться любовью княжны Корибут, – улыбнулся молодой шляхтич. – Надеюсь, отец, вы одобряете мой выбор?

– Сказать по правде, ты взялся за нелегкое дело, – задумчиво погладил бороду старый Князь. – С одной стороны, княжна Эва – лакомый пирог для всех вельможных женихов Унии. Богатая наследница, к тому же, недурна собой…

Но погляди, как ее опекает Государыня! По всему видно, она наметила Эву в жены какому-то отпрыску королевской фамилии. Ягеллоны просто не подпустят тебя к княжне…

– Пока что это так, – согласился с отцом княжич, – но все может измениться.

– Хочешь сказать, что, когда Барбара станет женой Наследника, твое положение при дворе упрочится, и тебе позволят жениться на Эве?

– Быть может, – пожал плечами Владислав, – но, по правде говоря, я имел в виду другое…

– Что же тогда? – насторожился Князь.

– Для Унии грядут нелегкие времена. Наши южные границы тревожат турки, с севера же подступают шведы. Не знаю, смогут ли Ягеллоны удержать корону на голове, если начнется большая война.

И если они уронят венец, рядом должен оказаться кто-нибудь, кто не даст ему упасть!

– Тот, кто поддержит Ягеллонов? – поднял глаза на сына старик.

– Тот, кто способен будет основать новую династию! – с улыбкой ответил его наследник. – Вы удивлены, батюшка?

На лицо Князя набежала мрачная тень. Он не ожидал от сына такой прыти.

– Ты не говорил сих слов, я их не слышал! – произнес он, понизив голос. – Одно дело – приблизиться к трону, совсем иное – захватить его!

Мальчишка! Ты хоть ведаешь, какой опасности подвергаешь свою семью? Если сказанное тобой дойдет до Королевы, нас обоих бросят в подвал!

– Но ведь не дойдет! – пожал плечами княжич. – Вы меня не выдадите, а сам я не настолько глуп, чтобы до поры раскрывать свои замыслы…

– Все же ты рискуешь, – проворчал старик, – и не одной лишь своей головой!

– Не бойтесь, отец, вам ничего не грозит, – поспешил уверить его Владислав, – пока что я не собираюсь выступать против династии Ягеллонов.

Но вы правы: чтобы захватить трон, к нему, для начала, нужно приблизиться. А для этого хороши все средства. Посему пусть Барбара обвенчается с Наследником престола, я же приложу усилия, чтобы очаровать крошку Эву.

Главное – зажечь в ней желание стать моей супругой, а противоречия с королевской семьей я сам как-нибудь улажу! Когда трон Ягеллонов начнет шататься, никто не помешает мне взять свое…

Пусть в сем деле есть риск, но, при удаче, он вознаградит наш род сторицей. Наследство княжны станет нам добрым подспорьем в утверждении королевской династии Радзивилов!

* * *

Барбара Радзивил уже сутки не находила себе покоя, терзаемая ненавистью к сопернице. Не прошло и недели, как Эва Корибут высмеяла ее перед всей знатью, обыграв в кегли и поглумившись над сильным, но не точным броском дочери магната.

Однако на этом страдания Барбары не завершились. Ее постиг новый удар, и нанес его человек, ближе коего у княжны не было, – единокровный брат!

Избрав на турнире своей госпожой Эвелину, он поразил сестру в самое сердце. Барбара едва не задохнулась от злости, глядя, как Владислав перед всем двором целует руку ненавистному ей отродью Корибута.

«Ну вот, сперва Королевич попал в ее сети, теперь, мой брат! – с возмущением думала она. – Что они нашли в сей бледной немощи с вечно постной рожицей и глазами хворой собаки?!»

Если бы не Королева, вечно заступавшаяся за Эву, Барбара наверняка бы изрекла это вслух, но присутствие монархини на турнире побуждало ее вести себя осторожно.

Лишь дождавшись окончания празднеств, она поспешила к дочери Корибута, чтобы излить на нее свою неизбывную злость.

Возвратившись от Королевны, Эва совершала омовение в бадье с подогретой водой. Когда преисполненная ярости Барбара ворвалась в ее покои, она как раз собиралась покинуть купель.

Увидев свою ненавистницу с искаженным от гнева лицом и пылающим взором, Эвелина на миг замерла в растерянности.

И хотя в следующее мгновение она уже прикрылась поданной служанкой простыней, Барбара успела ее рассмотреть.

Эва была бы немало изумлена, узнав, что в ее виде вызвало такой приступ бешенства у дочери Магната.

Природа щедро наделила Княжну Радзивил красотой тела, правильностью черт лица, горделивой статью. Не поскупилась она и на краски, придав ее коже снежную белизну, а волосам – цвет расплавленного золота.

Но, как и у большинства красавиц, в облике Барбары присутствовала черта, кою сама княжна почитала за изъян. Рослая с детства, она отличалась большим размером ступни, что служило поводом для насмешек и издевательств.

В раннем детстве над ней подтрунивал брат, величая сестру Большеногой Бертой, позднее, когда отец стал возить княжну ко двору, ее пробовали так дразнить сверстницы из знатных семей.

Но Барбара, с ее вспыльчивым, злопамятным нравом, быстро их укротила и заставила себя уважать. Когда же с возрастом на смену ее подростковой угловатости пришло совершенство линий, злые языки вовсе умолкли.

Княжна позабыла свое обидное прозвище и если даже изредка вспоминала о нем, то со снисходительной улыбкой. Так было до того рокового вечера, когда она, сжигаемая злобой, вломилась в покои Эвелины.

Худенькая и хрупкая, Эва едва ли могла поспорить с ней в пышности форм. Но Внимание Барбары было приковано не к груди или бедрам соперницы. Взгляд ее был устремлен гораздо ниже.

В миг, когда Барбара нежданно нагрянула в гости, Эва

выходила из бадьи, и дочь Магната впилась глазами в ногу княжны, коей та опиралась на приступку, служившую для удобства вхождения в купель.

При взгляде на ее маленькую, изящную ступню душу красавицы наполнила черная зависть, вызвавшая из глубин памяти детские переживания и обиды.

Рядом с крошечной ножкой княжны собственная ступня казалась ей безобразно огромной, и это оскорбительное сравнение переполнило чашу ненависти Барбары.

В душе ее полыхнул яростный огонь, едва не лишивший дочь Магната способности трезво мыслить.

Окажись Эвелина в комнате одна, злыдня утопила бы ее в купели. Но рядом с княжной находилась служанка Дорота, а в спальне – горничная, расстилавшая ей ложе.

Нападать на Эву в их присутствии было глупо и бессмысленно. Женщины подняли бы шум, что, несомненно, обернулось бы неприятностями для дочери Радзивила. Посему Барбаре пришлось сдержать чувства. Одарив княжну испепеляющим взором, она вылетела из ее покоев…

Остаток дня Барбара провела в опочивальне, отказавшись от ужина и вечерней молитвы. Это не на шутку встревожило ее отца, давно уже обеспокоенного странностями в поведении дочери.

– Что с тобой? – вопросил он свое дитя. – Ты с самого утра не притронулась к еде и, насколько мне ведомо, не молилась перед сном. Скажи, что тебя так раздосадовало? Проигрыш Наследника в турнире или что другое?

– Княжна Корибут! – кривясь от злобы, ответила Барбара. – Я ненавижу ее!

– И что послужило причиной сей ненависти? – проницательным взором взглянул на нее отец.

– У нее маленькая ножка! – в ярости выкрикнула Барбара. – Разве этого мало?!

Брови Князя изумленно поползли вверх. За свои пятдесят с лишним лет он впервые слышал, чтобы кого-либо ненавидели за размер ноги.

– Верно, маленькая, – нехотя согласился он с дочерью, – и что в том дивного? Княжна сама – мелкая пигалица, вся в покойную мать.

У тебя такой ноги, как у нее, не могло быть от природы: мы, Радзивилы, – народ рослый, широкий в кости, да и матушка твоя, царствие небесное, была крупной женщиной.

Но к чему досадовать, что Господь наделил тебя большой ногой? Будь у тебя ступни, как у Эвы, ты, со своим ростом, не смогла бы ходить. Увязала бы в земле, что в трясине…

Прими же, дочь, покорно свою судьбу и не ропщи!

– А то, что сия мелкая дрянь каждый день вредит мне, я тоже должна безропотно принять? – злобно фыркнула Барбара.

– Чем же она тебе вредит? – полюбопытствовал отец.

– Чем? Да одним своим видом! – не сдержала ярости княжна. – Своим томным взором, своей показной отрешенностью от мира.

Так удобно, когда тебе все сочувствуют, жалеют: «Ах, бедная сирота! Ах, несчастная девочка!»

А сирота, словно ядовитая змея, ждет случая, чтобы кого ужалить! Сперва она делала все, чтобы очаровать Наследника, а когда у нее не вышло, взялась за моего брата!

На сей раз чувства не сдержал отец. Слова дочери рассмешили старого Князя, и он залился громким, басовитым хохотом.

– Потешила, ничего не скажешь! – произнес он, перестав наконец смеяться. – Воистину, Господь расщедрился, одаривая мою дочь красотой, но ума ей он точно не додал!

Твои претензии к княжне бессмысленны. Не Эва взялась за твоего брата, а он за нее. Владислав решил, что возьмет в жены дочь Корибута, и я одобрил его выбор. Подумай сама, какие богатства принесет их союз нашему роду!

К тому же, обхаживая княжну, Владислав заботится и о тебе. Если он женится на Эве, ей не с руки будет очаровывать принца, и в его сердце останешься только ты!

– И я должна буду величать ее родственницей, встречаться с ней за одним столом, вести беседы? – не поверила услышенному Барбара.

– А ты как думала? – усмехнулся отец. – И за стол сядешь, и родственницей назовешь, от тебя не убудет!

– Не бывать сему! – взъярилась Барбара. – Да я, скорее, прибью ее, чем назову золовкой!

– Ты мне брось эти штучки! – рассвирепел Князь. – Не внемлешь уговорам – я найду иной способ тебя усмирить!

Всыплю розг и отправлю в поместье под замок! Посидишь взаперти, может, дурь из головы и выветрится. Ишь чего надумала, отцу прекословить!

Барбара умолкла, поняв, что перешла дозволенные границы дерзости. Нрав Князя был крут, и он вполне мог исполнить свою угрозу…

Но дочь Магната не привыкла отступать перед трудностями. Опасаясь прогневить отца, она стала действовать тайно. В сознании Барбары вызрел хитроумный замысел, как избавиться от соперницы чужими руками.

На днях в Краков приехал Ксаверий Бур-Корибут, двоюродный брат Эвелины. После гибели Князя Жигмонта и его сына Вилько Ординат Корибутов должен был отойти ему в держание как родственнику по мужской линии.

Передача владений могла состояться лишь, по возвращении Яна Альбрехта из южного похода, но это не мешало шляхичу навещать кузину в Краковском замке.

Впервые он появился здесь в марте, когда на земле еще лежал снег. Такой же прохладной, как первый весенний месяц, была его встреча с Эвелиной.

Со стороны Бур-Корибута это был всего лишь визит вежливости. Посочувствовав для приличия горю княжны, он стал расспрашивать Эву о состоянии дел в поместье и о сроках перехода Ордината в его собственность.

Узнав, что передача владений Корибутов отложена до возвращения Короля, шляхтич покинул Краков и не объявлялся здесь без малого, полгода.

Однако в том, что он вновь проявил интерес к кузине, не было ничего дивного. До Ксаверия дошел слух, что Королева ищет претендента на руку и сердце княжны.

Наследнику титула Корибутов было мало их поместий и замка. Приданое Эвелины, добытое для нее отцом, представлялось Ксаверию более жирной добычей, чем родовые земли княжеской династии.

Но завладеть им честолюбивый шляхтич мог лишь одним способом – женившись на кузине. А сделать сие было весьма непросто.

Во-первых, королевская чета, положившая глаз на приданое Эвы, не подпускала к девушке соискателей ее руки, кроме родственников самих Ягеллонов. Во-вторых, княжна не испытывала к Ксаверию любовных чувств.

Желая приблизить Эву к себе и вывести ее из-под королевской опеки, шляхтич явился к ней с предложением вернуться в отчий дом.

Напомнив Эве о родственных связях, он клятвенно пообещал предоставить кузине полное содержание под крышей фамильного замка. Ксаверий рассчитывал, что привязанность к родительским стенам побудит княжну принять его покровительство, а со временем он склонит ее и к браку…

Но замысел Бур-Корибута с треском провалился. Выслушав его предложение, Эвелина ответила шляхтичу вежливым отказом.

Как выяснилось, она была влюблена в какого-то безродного московита и грезила лишь им. Свое же наследство княжна собиралась отдать сродной сестре Ванде, пребывавшей на попечении деверя.

Никогда еще Ксаверий не чувствовал себя столь уязвленным. Мало того, что Эва предпочла ему дикаря-схизматика, так еще она хотела лишить кузена богатств, кои он в мыслях уже видел своими.

Изменить что-либо Бур-Корибут не мог. Ему оставлось смириться с судьбой и довольствоваться тем, что само шло в руки.

Попировав неделю с другими нобилями, он уже решил возвратиться в поместье, когда в замковом парке его встретила Барбара Радзивил.

– Прими мои соболезнования, шляхтич! – сходу произнесла она, привествовав Ксаверия. – Как это досадно – быть отвергнутым дамой сердца!

– О чем ты, княжна? – осторожно вопросил ее Бур-Корибут, не желавший обнародования своего разговора с Эвелиной. – Не возьму в толк, кто кого отверг?

– Полно, шляхтич! – очаровательно улыбнулась Барбара. – Не спрашивай, откуда мне сие известно, но я знаю, ты хотел обвенчаться со своей кузиной, а она тебе отказала!

Ксаверий поймал себя на мысли, что, если бы на месте дочери Магната оказался кто-нибудь другой, он выбил бы наглецу зубы за подобные речи.

– Вдвойне обидно, – продолжала, меж тем, княжна Радзивил, – что такому видному мужчине предпочли неотесанного рябого варвара!..

Ксаверий и впрямь был недурен собой. Высокий, пождарый, с прямым носом и лихо закрученными усами. Портили его лишь ранние залысины над лбом и взгляд, остававшийся холодным и пустым, даже когда шляхтич улыбался.

Он и сам мнил себя одним из первых красавцев королевства, посему слова собеседницы больно укололи его самолюбие.

– Я вижу, ты веришь сплетням, княжна, – нобиль выдавил из себя улыбку, хотя в душе его клокотал гнев. – Хотелось бы знать, кто из придворных распускает обо мне подобные слухи!

– Но хуже всего, – пропустила мимо ушей его слова Барбара, -

что приданое Эвы от тебя тоже уплыло…

– О приданом княжны я думал меньше всего! – вспылил шляхтич. – Мне вполне хватит и ордината Корибутов!

– Что такое ординат? – пожала плечами княжна. – Леса да болота, кое-где пашни. Сотня-другая деревень, населенных глупыми, ленивыми мужиками…

Не они составляют главное богатство рода Эвы, а города и земли, кои отец отписал ей, в приданое. Князь Жигмонт не унаследовал их от предков, а приобрел за деньги у датских колонистов.

Тем самым он позаботился о том, чтобы никто не смог отторгнуть у дочери ее наследство. Перейти к другому сии земли могут лишь в том случае, если княжна сама откажется от них…

Но она не откажеся, – с напускной грустью вздохнула Барбара, – а если и откажется, то не в твою пользу…

– Куда ты клонишь, княжна? – Ксаверий уже догадался, что дочь Радзивила затеяла с ним разговор не из праздного желания разозлить его. – Говори начистоту!

– А я уже все сказала! – лукаво прищурилась плутовка. – У тебя еще есть возможность обрести сокровища Корибутов. Если Эва ныне куда-нибудь исчезнет, ты как ближайший родственник унаследуешь все ее достояние…

Лицо Ксаверия расплылось в ухмылке. Ему приходилось слышать о неприязни Барбары к Эвелине, и он уразумел, чего добивается от него дочь Магната.

– Ты, княжна, как я вижу, любишь загребать жар чужими руками! – причмокнул он языком. – Хочешь, чтобы я устранил соперницу с твоего пути? Только не на того напала. Я не попадусь в твои сети!

Скажу больше, я поведаю Королеве о твоей задумке убить княжну и обрету тем самым ее милость и признательность Эвы!

– Что ж, ты волен так поступить, – не испугалась угрозы дочь Радзивила, – но что это тебе даст? Доказать, что я подбивала тебя на убийство княжны, ты не сумеешь, – я буду все отрицать.

Худшее, что со мной могут сделать, – это отправить домой, в имение. Твоя же потеря будет гораздо больше моей. К Эве приставят стражу, и ты не сможешь приблизиться к ней на выстрел из арбалета.

А когда княжну выдадут замуж за родственника Ягеллонов, тебе не видать ее сокровищ, как своих ушей! Посему хорошенько подумай, прежде чем пойдешь доносить на меня Королеве.

У тебя есть лишь один шанс обрести богатство, так не упусти его!

Ксаверий тряхнул кудрями, словно отгоняя наваждение, и зашагал прочь. Шляхтичу хотелось забыть разговор с дочерью магната, но слова Барбары не шли у него из головы.

Он сознавал, каким риском для него может обернуться убийство княжны. Но, с другой стороны, лишь смерть Эвы могла открыть Бур-Корибуту дорогу к подлинному богатству.

Тут было над чем поразмыслить…

Глава 13

– Эй, датчанин, что такой хмурый? Иди к нам, развлечемся! – раздался за спиной Харальда чей-то грубый окрик.

Он не стал оборачиваться на голос. В длинной хибаре, наскоро выстроенной посреди острова, шел пир горой. Наемники, ожидающие отправки на большую землю, не теряли времени даром, поглощая пищевые припасы и утоляя жажду дешевой, но крепкой брагой.

Харальд зашел сюда лишь для того, чтобы перекусить, и не собирался бражничать вместе с собравшимся здесь отребьем.

– Ты что, глухой?! – вновь долетел до него тот же самый голос. – Не слышишь, что к тебе обращаются?

В спину Харальду полетела обглоданная кость. Обернувшись, датчанин увидел того самого верзилу, коий давеча лихо метал ножи в мишень.

Раскрасневшийся от браги, он восседал за столом в окружении прихлебателей. Поросячьи глазки здоровяка меряли бывшего пирата наглым, насмешливым взглядом.

– Как же ты намерен развлечься? – обратился к нему с вопросом датчанин.

– Да просто! – выпятил подбородок верзила. – Мы с друзьями будем метать в тебя ножи, а ты – уворачиваться от них. Повезет – уйдешь отсюда живой, а нет – не взыщи!

– А кто будет вашим лоцманом, если вы в меня попадете? – вопросил наглеца Харальд. – Ты об этом подумал?

– Что там думать! – презрительно отмахнулся здоровяк. – Свято место пусто не бывает. Нужно будет – Ральф найдет с десяток таких, как ты!..

Верзила собирался сказать датчанину еще какую-то гадость, но тут его взор упал на привешенный к поясу Харальда тесак. Обычно пираты и бойцы абордажных команд носили оружие, лезвием вперед, чтобы, выхватывая его из ножен, сходу вспарывать живот врагу.

У датчанина же тесак был повернут лезвием назад, что выглядело дивно и вызывало у наемников недоумение.

– Вы только гляньте на сего горе-вояку, – презрительно скривился верзила, – он даже не знает, как правильно носить клинок!

Разгоряченные брагой дружки поддержали его громким хохотом. Со всех сторон в датчанина полетели колкости и насмешки.

От природы Харальд обладал завидным терпением, но и оно было не безгранично. Ему подумалось, что пришло время ставить на место зарвавшегося наглеца.

– Ты мыслишь, что я неправильно ношу тесак? – усмехнулся он. – Что ж, давай проверим, чья подвеска меча удобнее. Мы сядем за стол, друг против друга, и по команде обнажим клинки.

Тот, кто вытащит тесак первым, – победит!

– Мне такие игры по сердцу! – расплылся в довольной ухмылке. Верзила. – Только я хочу спорить по-крупному. Пусть тот, кто проиграет, – умрет! Тебя, датчанин, такие правила игры устраивают?

– Устраивают, – ответил Харальд, внутренне дивясь звериной кровожадности наемника. – Ну что, приятель, начнем?

Он сел за стол напротив верзилы, касаясь пальцами крыжа тесака. Его противник подался вперед, сомкнув ладонь на рукояти своего оружия.

Глаза их встретились, жестокость наемника сошлась с решимостью датчанина в поединке взглядов.

– Дайте нам кто-нибудь команду к бою! – обратился к дружкам верзила. – Считайте до трех. На счет «три» мы обнажим клинки!

Толпа подвыпивших бродяг сгрудилась вокруг них в ожидании увлекательного зрелища.

– Раз! Два! – хором считали они, не особо веря в выигрыш датчанина.

– Три!!! – как один человек, выдохнула толпа.

Бойцы одновременно потянули клинки из ножен, но сделали это по-разному. Рука наемника пошла восходящим движением от бедра, Харальд взметнул тесак над собой.

Это и решило исход поединка. Ударившись рукоятью снизу о столешницу, клинок верзилы на миг задержался в ножнах. Оружие же датчанина, миновав край стола, обрушилось на врага сверху.

При иных обстоятельствах Харальд зарубил бы противника без зазрения совести. Но ему не нужна была ссора с куратором, посему в последний миг он изменил направление удара.

Пройдя вдоль виска наемника, стальное лезвие напрочь отсекло ему ухо и остановилось у плеча. Взревев от боли, верзила выронил оружие и зажал рану ладонью.

Утратив кураж, он изумленно глядел то на лежащее у его ног ухо, то на своего нежданного победителя.

– Вот видишь! – улыбнулся, поднимаясь из-за стола, Харальд. – Мой способ ношения клинка лучше твоего!

Вложив тесак в ножны, он направился к выходу. Толпа бродяг почтительно расступилась, давая ему дорогу.

Харальд знал, что люди такого сорта не отягощены нравственной добродетелью и в других ценят лишь способность побеждать. Посему, одолев их главного силача, датчанин вырос в глазах наемников, тогда как побежденный им здоровяк опустился.

Разумел это и сам верзила, утративший вместе с ухом уважение собратьев. Вернуть его он мог лишь одним способом. Рука наемника потянулась к лежащему на земле клинку.

– Стой, датчанин! – свирепо выкрикнул он вслед удаляющемуся победителю. – Ты не сможешь так просто уйти!

– Почему не смогу? – обернулся в дверях Харальд. – Я честно выиграл спор – радуйся, что я тебе сохранил жизнь… и одно ухо!

Подобное оскорбление наемник не мог снести. Подобрав свой тесак, он с воем раненого зверя бросился на датчанина.

Харальд был готов к такому обороту дел. Несмотря на хромоту, он сумел уклониться от броска верзилы и дал ему подножку.

Споткнувшийся тать не удержал равновесия и растянулся на земле во весь рост.

Видя, чем для него оборачивается милосердие, датчанин не стал давать врагу второй шанс. Прежде чем наемник осознал свой промах, на шею ему обрушилось лезвие тесака.

Равнодушно стряхнув с клинка кровавые капли, Харальд спрятал его в ножны и побрел прочь от обезглавленного тела. Наемники, наблюдавшие за схваткой, проводили его гробовым молчанием.

Они впервые видели человека, способного так искусно и легко убивать.

Датчанин знал, что после всего случившегося его ждет малоприятный разговор со своим куратором. И тот не замедлил потребовать у него объяснений.

Сидя у входа в свою палатку, Харальд подтачивал тесак, когда к нему стремительной походкой приблизились Ральф и двое его помощников.

– Может быть, ты скажешь, почему убил того парня в трапезной? – с трудом сдерживая злость, вопросил подопечного швед. – Чем он тебе так помешал?

– Ничем, – без тени гнева или недовольства на лице ответил Харальд, – он предложил мне поиграть с ним в одну увлекательную игру…

– В какую еще игру?! – вышел из себя Ральф.

– Он собирался бросать в меня ножи, а я должен был от них увертываться. В ответ я предложил ему сыграть в иную игру – кто первым вытащит из ножен тесак.

Вначале он принял условия игры, но когда я победил, огорчился не на шутку и захотел меня убить. Я оказался проворнее его, вот и весь сказ… – Харальд придирчиво осмотрел лезвие тесака и спрятал его в ножны.

– Не тревожься по пустякам! – поспешил он успокоить шведа. – Помнишь, ты сам говорил об опасности бунта? Так вот, бунт не вспыхивает сам по себе, как и порох. Чтобы зажечь его, нужен огонь, и огонь сей кто-то подносит.

Мор тоже не приходит сам по себе. В своре гончих всегда оказывается хворая собака, которая кусает прочих псов, и те следом за ней впадают в бешенство.

Убитый мной наемник – одна из таких собак, и, избавив от него землю, я предотвратил на острове грядущую смуту! Сам увидишь, с его смертью в лагере станет тише…

Ральф посмотрел на своего подопечного со смешанным чувством опаски и изумления. Решительный, остроумный, на сей раз он не нашелся с ответом.

– Чует мое сердце, ты нам преподнесешь еще не одну неожиданность… – наконец произнес он, задумчиво покачивая головой, – И как только с тобой справлялся фон Велль…

* * *

…Тогда, в Стокгольме, тевтонец не обманул Харальда, сказав, что ему вскоре понадобятся силы. Удивило датчанина лишь то, каким образом Командор собирался использовать его в борьбе со славянской угрозой.

На подкуп нужных людей и оплату услуг шпионов фон Веллю нужны были средства, а Орден, снабжая своего посланника деньгами, не проявлял особой щедрости. Руперту предстояло самому добывать золото для расчетов со своими пособниками на шведской земле.

Сие дело оказалось не из простых. Единственным доступным немцу способом добычи средств мог стать грабеж, но он влек за собой немалый риск, особенно в столице.

Густо заселенный Стокгольм был наводнен стражей, к тому же, здесь действовала хорошо обученная полиция, легко обезвреживавшая уличных грабителей и воров. Ссориться с ней Руперту не хотелось, да игра и не стоила свечей.

Едва ли мелкий разбой смог бы принести тевтонцу средства, необходимые для больших дел. Руперт привык играть по-крупному. Посему он вспомнил, о дарованиях Харальда. Бывшему пирату надлежало взяться за старое ремесло.

В далеком фьорде, на севере Швеции, фон Велль держал небольшой корабль, пригодный для пиратских рейдов. С его помощью он собирался грабить торговые суда, подходящие к шведскому берегу.

В отличие от готландских пиратов, тевтонец не спешил поднимать над своей шхуной черный стяг вольных добытчиков. Осторожный во всем, он предпочел пиратской наглости обман.

Один бог знает, где Руперт добыл лазоревый королевский вымпел с вышитым на нем золотыми нитями крестом. Сей стяг был призван ввести в заблуждение шкиперов торговых судов и облегчить новоиспеченным пиратам задачу захвата их врасплох.

Тевтонцу оставалось набрать экипаж из мореходов и абордажных бойцов, способных осуществить его замысел. Именно это он и поручил многоопытному в морском деле датчанину.

В поисках команды Харальду пришлось обойти с десяток притонов, но фон Велль остался доволен его выбором. Люди, завербованные бывшим пиратом, были все отчаянные головорезы, в былые годы промышлявшие войной. К тому же, большинство из них владело мореходными навыками.

Большего от них тевтонец не требовал. Датчанину оставалось лишь обучить кровожадных висельников захвату судов. На это фон Велль отпустил ему ровно неделю…

Подготовка абордажной команды была несовместима по времени с работой на бойне, и Харальд оставил ее, к великому неудовольствию своего хозяина.

Однако это его не печалило. Тевтонец сдержал обещание платить ему за труды втрое больше, чем платил мясник. Бывшего рубщика огорчало лишь то, что, отлучаясь из Стокгольма, он редко виделся с Ингрид и детьми.

Зато, возвращаясь из поездок, Харальд всегда привозил им угощение и подарки. Возможно, Ингрид догадывалась, что ее избранник занимается чем-то противозаконным, но, любя датчанина, воздерживалась от лишних вопросов.

И вот настал день, когда Харальд со своей командой вышел в море. Северный ветер зло завывал в снастях и, казалсь, пытался сорвать с рей паруса. Взяв нужный галс, датчанин уводил шхуну все дальше от берега навстречу судьбе…

Английское торговое судно они встретили в открытом море. Харальд, хорошо знавший все морские пути, верно рассчитал, где нужно поджидать добычу, и был за это вознагражден.

Приняв его посудину за шведский таможенный корабль, шкипер-англичанин дал ей беспрепятственно подойти к борту своего кога и высадить на палубу команду убийц.

Захват судна был осуществлен со стремительностью лесного пожара. В считанные секунды люди фон Велля перерезали английских мореходов до единого.

Сам Харальд не принимал участия в бойне. Подобная жестокость ему претила. Готландские пираты, беря на абордаж вражеские суда, проливали кровь лишь по необходимости.

У них не принято было убивать безоружного или сдавшегося в плен противника, не говоря уже о беззащитных пассажирах. Захваченные корабли они редко пускали на дно, давая, как правило, мореходам возможность убраться восвояси.

Но тевтонец не нуждался в свидетелях его темных деяний и отдал распоряжение полностью истреблять команды, захваченных судов. После того, как все ценное было перенесено с кога на пиратскую шхуну, люди Харальда утопили английский корабль, заметая следы преступления.

Большой добычи они тогда не взяли. Найденный на судне груз кож и овечьей шерсти, для тевтонца не представлял ценности и был отправлен на дно вместе с когом.