Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 69 страниц)

Не все, вестимо! Мне зиму точно не пережить, зато внуки дождутся весеннего тепла. Не взыщи, боярин, мы – кроткий люд. Война – не для нас…

– Ну и что, дед, увидят твои внуки, когда выберутся по весне из чащобы? Лишь головешки да черепки на оскверненной татем земле! – взорвался молчавший доселе Северин. – Что вы за люди, если рабская жизнь вам милее смерти в бою?

Доколе будем терпеть татей и людоедов? Сколько их уже приходило к нам с поборами да плетьми! Всяк, у кого на поясе меч, стремится отнять нажитое трудом!

А вы все покорно сносите, словно так и должно быть на земле! Вспомните, сколько люда в деревне помирает, каждую зиму? Кто от голода, кто от болезней! Ведь целебные снадобья денег стоят, а у нас в мошне после сбора податей паук повесился!

Но и сего мало! К нам новый Властитель пожаловал! То, что не отобрали сборщики оброка, сам отнять желает!

Ладно, вы гнете спину перед Князьями да Воеводами! Они хотя бы грабят вас по закону! А нынче тать беззаконный явился, пусть и княжеского рода!

«Я-де, грядущий Король Литвы, так отдайте мне последнюю меру овса!»

Хотите так жить дальше? В коем веке пришел человек, дабы помочь вам справиться с сей напастью. А вы ему в ответ: «мы кроткие люди, пусть нас грабят, пускай жгут, наше дело – терпеть!»

Вы как хотите, а я иду с боярином!

Харальд и Газда изумленно переглянулись. Они никак не ожидали от зятя войта такой прыти.

– Что ж, один боец – уже что-то! – улыбнулся Дмитрий. – Я рад, что не ошибся в тебе, Северин!

– Чего уж там! – горько усмехнулся бывший ратник. – Вчера я бы еще смолчал, но после того, как Радзивил отхлестал нас с Авдеем плетью, молчать не буду! Я не скот терпеть побои!

Похоже, мнения миличан разделились. В глазах у многих зажглась решимость отстаивать отчий дом. Но большинство все еще неуверенно топталось на месте, бросая на боярина опасливые взгляды.

– Что ж, мы не против защищать Милицу от Радзивила! – пробасил стоящий в первых рядах плечистый бородач. – Только нам неведомо, какой из тебя Воевода!

По силам ли тебе будет оборонить нашу весь? Ведь коли не справишься с сим делом, мы все до единого сложим головы!

Скажи, тебе доводилось раньше бывать в сражении?

– Доводилось! – ответил крестьянину Бутурлин. – С войском Великого Князя Ивана я брал Казань. После пришлось воевать на

Ливонской границе…

– Те края от нас далече! – поморщился бородач. – И о войнах Москвы нам мало ведомо. Боюсь, мы не сможем оценить твои подвиги, боярин!

– Тогда, может, хоть сей подвиг оцените! – вышел вперед Северин. – Помните душегуба Махрюту, терзавшего своими набегами лесные селения?

Крестьяне многозначительно переглянулись меж собой. Хотя людоед не добрался до Милицы, его деяния здесь были у всех на слуху.

– Как не помнить! – важно выпятил грудь здоровяк. – Не далее как прошлой зимой сии тати сожрали моего сводного брата, везшего в Милицу обоз дров!..

– Как же, помним!… – закивал седобородый старик. – Но при чем здесь Махрюта?

– А при том, – обвел пылающим взором собрание Северин, – что Воевода Кшиштоф без малого год гонял шайку сего ирода по лесам, да так и не сумел истребить людоедов.

А боярин нашел способ проникнуть на их остров и вырубил татей подчистую!

– Что, впрямь вырубил? – глаза старца широко раскрылись от изумления. – Тебе точно сие ведомо, Северин?

– Точнее не бывает! – усмехнулся бывший ратник. – Не верите мне – расспросите самого боярина!

– Одному мне это было бы не под силу, – честно признался Дмитрий, – но вместе с братьями мы очистили болотный остров от душегубов!

Самому Махрюте, правда, удалось бежать, и ныне он примкнул к Радзивилу. Если хотите навсегда избавиться от сего изверга, нам придется действовать сообща!

По рядам поселян прокатился нестройный гул. Московские войны для жителей Милицы казались и впрямь чем-то далеким и неправдоподобным. Истребление же выродков, досаждавших окрестным селам, напротив, было им близко и вызывало уважение.

– Что ж, боярин, мы готовы идти с тобой! – выразил общую мысль односельчан бородатый крепыш. – Сказывай, как нам надлежит действовать, дабы не пустить в Милицу Радзивила!

– Расскажу! – кивнул новому союзнику Бутурлин. – Но пообещайте исполнять в точности все, что я велю. От того, сколь дружно вы будете действовать, зависит ваша жизнь!

Глава 103

Уже третьи сутки Махрюта пребывал в стане Радзивила, но все никак не мог привыкнуть к порядкам в армии самозванца. Презирая труд, он держался в стороне от воинских учений и походов за провиантом в ближайшие деревни.

Беглый душегуб предпочитал сему находиться подле княжича Радзивила в ожидании, когда Владыке понадобится его помощь.

К удивлению воинов, грядущий Король Литвы не серчал за это на выскочку. Он и сам был не против видеть Махрюту своим телохранителем.

Новая должность дала татю немало ценного. Ему доставались самые жирные куски с княжьего стола, лучшие клинки, откованные кузнецами Владислава. Единственное, что вызывало досаду у любителя человечины, – отсутствие привычной пищи.

Пристрастившийся к людскому мясу, он не мог, как прежде, наслаждаться вкусом говядины или баранины. Одна лишь свинина отчасти напоминала ему вкусом излюбленное яство.

«Дайте только срок! – ворчал про себя людоед. – Едва я получу от княжича рыцарский титул и землю – устрою пир с человечиной!»

Но поскольку в ближайшее время татю не светило обрести нобилитет, ему приходилсь довольствоваться харчами походной кухни…

Еще Махрюта чуял в своей заскорузлой душе животное влечение к девице, кою все воины именовали невестой Радзивила. Сама она, правда, едва ли разделяла мнение окружающих.

С Владиславом гостья вела себя сдержанно, чтобы не сказать, прохладно. Душегуб, чей цепкий взгляд не упускал мелочей, про себя отметил, что опека княжича отнюдь не радует ее.

«Да ты, птичка, похоже, томишься в плену! – мысленно отметил Махрюта, следя за юной девой. – Что ж, мне это на руку!

Надо будет притвориться другом, желающим дать ей свободу. Тогда княжна сама упадет в мои объятия, а я уже решу, как она мне милее: в виде любовницы или еды!»

Но действовать следовало осторожно, дабы не всполошить гневливого и скорого на расправу Радзивила.

Узнай он, что верный телохранитель подбирается к его зазнобе, благосклонность княжича тотчас обернется жгучей ревностью, а Махрюта будет четвертован и брошен на поталу степным волкам.

Такой риск себя не оправдывал, и людоед наступил на горло желанию скорее наладить дружбу с княжной.

«Нужно больше узнать о девке, – принял решение он, – а там, глядишь, я сумею найти ключ к ее сердцу!»

Вскоре Махрюта проведал то, что могло бы ему помочь в затеянной им игре. Из обрывков бесед Владислава с Демир-Агой татю стало известно о московском боярине, любовь к коему препятствовала сближению девушки с Радзивилом.

«Вот он, ключ! – радостно подумал людоед. – В подходящий миг я скажусь княжне тайным посланцем Москвы и дам обет отвезти ее к возлюбленному. Тогда она решится бежать от Радзивила без колебаний!..»

Но ухмылка сползла с лица татя от мысли, что, покинув княжича, он утратит право на грядущий титул и земли. А в случае, если их настигнут жолнежи, Махрюту ждет мучительная казнь.

«Нелегок выбор меж страстью и славой! – сказал самому себе душегуб. – Но ничего, я совладаю с судьбой! Сколько раз мне удавалось спастись там, где других настигала смерть!

Обойдется и на сей раз. Едва ли княжна, узнав, что ее хотят вызволить из плена, пожелает выдать меня Радзивилу!..

В тот вечер Эвелина ужинала в шатре княжича вместе с ним и с Демир-Агой. Радзивил тешил себя мыслью, что дочь Корибута разделяет с ним если не супружеское ложе, то хотя бы трапезу.

Как всегда, сдержанно простившись с Владиславом и его советником, Эва пожелала удалиться в свой шатер.

С присущей ему учтивостью княжич велел проводить девушку до ее обиталища самому надежному из своих людей – Махрюте. Тать понял, что настал его звездный час.

Когда княжна и ее провожатый покинули шатер Радзивила, снаружи уже смеркалось. Короткий день догорал, и на западе садилось багровое, воспаленное солнце.

Миновав ряды солдатских палаток, они добрались до небольшого шатра, где временно проживала Эвелина. Подняв полог, девушка уже собиралась ступить под сень своего походного дома, но Махрюта удержал ее за локоть.

– Не спеши, княжна, – полушепотом произнес он, склоняясь к ее уху, – у меня есть что тебе сказать!

Эвелина вздрогнула от неожиданности, однако не спешила высвобождать руку. В глазах ее застыл немой вопрос.

– Можешь меня не страшиться, – продолжал душегуб, – в сие трудно поверить, однако я – твой друг!

– Друг? – переспросила Эва, озирая увешанное оружием бородатое чудище. – Что сие значит?

– Сие значит, что я хочу тебе помочь! – усмехнулся Махрюта. – Скажи, княжна, тебя не удивляет то, что московский боярин подался на службу к Радзивилу? Как мыслишь, для чего я здесь?

– Кто же тебя знает?… – пожала плечами Эвелина.

– Я знаю, – осклабился людоед, – и хочу, чтобы знала, ты! Скажи, фамилия Бутурлин тебе о чем-то говорит?

Услышав родовое имя Дмитрия, княжна невольно вздрогнула.

– Значит, я верно думал! – причмокнул языком тать. – Так вот, я здесь для того, чтобы ты могла воссоединиться с возлюбленным!

– Ты знаешь Дмитрия? – не поверила его словам Эвелина.

– Знаю ли я его? – растянул в ухмылке толстые губы лиходей. – Да мы в былые годы приятельствовали на Москве!

Когда я узнал о твоем пленении Радзивилом, то решил выкрасть тебя у него и отвезти к боярину! Иного способа приблизиться к тебе, как стать подручным Владислава, я не нашел!

За последнее время княжна повидала самых разных людей: бессребренников и корыстолюбцев, благородных и подлецов. Иные, как Михей, проявляли свою доброту и жертвенность, когда Эвелина не рассчитывала на это.

Однако, глядя в хищные, глумливые глаза Махрюты, трудно было поверить, что он способен испытывать к кому-либо добрые чувства. Слова душегуба не вызвали отзвука в ее душе.

– Но что побудило тебя так рисковать ради меня? – вопросила она татя.

– Сие – долгая история! – вздохнул Махрюта. – Нынче мне ее сказывать недосуг! Чтобы ты не сомневалась во мне, знай: Бутурлин некогда спас мою жизнь. Однако я не привык ходить в должниках. Возвратив тебя боярину, я рассчитаюсь с ним за его помощь!

– И как ты собираешься похищать меня у Радзивила? – вопросила Эва своего нежданного радетеля. – У тебя есть замысел побега?

– Пока нет, – поморшился лиходей, – стан хорошо охраняют! Но я найду способ вывезти тебя отсюда. Ты только верь мне и держи язык за зубами! Коли княжич проведает о нашей беседе, мне не сдобровать! Так что молчок!..

– Что это ты, пан Каин, делаешь у шатра княжны? – донесся до татя знакомый, с хрипотцой, голос. – Разве Владыка Литвы дозволил тебе вести разговоры с его невестой?

Обернувшись, Махрюта встретил насмешливый взгляд казачьего вожака Щербы. По бокам от него маячили долговязый худой Щелепа и вечно угрюмый, себе на уме, Гуляй-Секира, никогда не расстававшийся с тяжелым боевым топором.

При ином соотношении сил Махрюта послал бы атамана к чертям, но присутствие подручных Щербы побуждало его вести себя осторожно. В одиночку против троих казаков он бы не выстоял.

– Я лишь исполнил наказ Владыки проводить княжну до ее покоев, – ответил, стараясь не выдавать своего раздражения, людоед, – и пожелал ей доброй ночи!

– Что ж, пожелал, теперь отправляйся назад! – холодно усмехнулся Щерба. – Негоже оставлять господина без охраны!

Бросив на него злобный взгляд, Махрюта с неохотой удалился.

– Не верь сему ироду, княжна! – обрернулся к Эвелине Щерба. -

У таких, как он, уста источают мед, а глаза – яд.

Что бы он ни обещал, все будет ложью, посему не дай татю задурить себе мозги! Если он и впредь будет досаждать тебе, скажи о том мне или моим побратимам. Мы найдем способ отвадить его от твоей особы! Уразумела?

Эвелина молча кивнула казачьему вождю.

– Ну, вот и добре! – по-отечески усмехнулся Щерба. – А мы приложим старание, чтобы сей ночью тебе спокойно спалось! Идемье, братья, княжне время почивать!

– Может, не стоило отпускать душегуба? – полюбопытствовал у атамана Щелепа, когда Эва скрылась в шатре. – Пока он жив, нам всем не будет покоя!

– Угостить топором промеж глаз, и все тут!.. – с детской простотой откликнулся Гуляй-Секира. – С княжичем мы бы как-нибудь объяснились…

– Придет время – угостишь, – кивнул ему рассудительный Щерба, – а пока нельзя. Уж больно княжич его ценит. Пусть душегуб оступится в чем-то!

– Не долго ли придется ждать? – нетерпеливо вопросил его исполин с топором.

– Мыслю, недолго! – прищурился седой атаман. – Когда начнется война, все станет гораздо проще!

* * *

– Ну, сказывай, боярин, как ты собираешься защищать Милицу! – обратился к Дмитрию с вопросом Северин. – А заодно поведай, какой помощи ты ждешь от нас!

– Особой хитрости в моем замысле нет, – усмехнулся Бутурлин, – лишь здравый смысл и немного выдумки.

То, что вы возы добром нагрузили, – верное решение. Стариков да женщин с детьми и впрямь лучше отослать в лес на время битвы.

А вот сильным мужам стоит поискать оружие. Я уже говорил о том, что мирные орудия можно в копья переделать. Выпрямленная коса, багор, цеп, усеянный гвоздями, – все пойдет в дело.

Среди людоедов, что гнездились на болоте, был малый, коий махал серпом на цепи. Вот бы и вам серпы насадить на древки да к цепям прикрепить. Такое орудие не хуже немецкой алебарды вырывает жолнежей из седла…

Но сего мало. С трех сторон Милицу обступают болота, и конница Радзивила там не пройдет. Да и частокол, коим окружена деревня, будет верховым помехой.

Посему они двинутся напрямую, к воротам веси. Мощного удара ворота не выдержат, и княжичу это ведомо. А посему он не станет тратить время на осаду, а сразу двинется на приступ, выстроив конницу клином.

– Сие похоже на правду… – кивнул Дмитрию Северин. – Только чем мы остановим его латников? Натиск тяжелой конницы выдержит не всякая наемная пехота, не говоря о наших мужиках. Нужно соорудить на въезде в деревню какой-нибудь заслон…

– Верно мыслишь, – улыбнулся боярин, – нам нужна, засека! Во-первых, обращенные к врагу остриями колья, во-вторых, заслоны, кои укроют нас от неприятельских стрел.

С Радзивилом идут татарские лучники. Прежде чем в послать в бой литвинскую конницу, княжич не преминет натравить на нас татар.

Сперва они пустят тучу стрел, прореживая наши ряды, а затем в бой вступят конные латники с копьями. Дабы избежать лишних потерь, смастерите доспехи и щиты из подручных досок.

– Сие займет немало времени, – вздохнул присутствовавший при военном совете Авдей, – да и сил отнимет немало!

– К счастью, Радзивил дал нам время до завтрашнего утра, – ответил ему Бутурлин, – если поспешить, то до рассвета успеем!

– Выстоим ли? – с сомнением покачал головой войт.

– Должны! – сверкнул глазами боярин. – Не мы первые оказались в такой беде. Помнится, читал я в одной книге, как триста греков из города Спарты удерживали войско персов, заняв узкий проход меж скалами и морем.

Они перегородили тропу стеной из валунов и, стоя на ее гребне, сталкивали недругов в пропасть. Поскольку место было узкое, персы теснились, мешая друг другу биться, а спартанцы разили их наверняка!..

– Ну, и чем все завершилось? – поинтересовался любопытный Авдей.

– Изменник провел чужеземцев в тыл смельчакам, и их перебили, – не стал опускаться до лжи Дмитрий, – однако они доказали всем, что малыми силами можно одерживать победы…

– Победы? – глаза войта изумленно округлились. – Ты же сам сказывал, что враги истребили этих… спартанцев!

– Верно, истребили! – скорбно вздохнул московит. – На то была причина. Спартанцев не окружало с трех сторон болото, да и частокола у них не было. К вам же никто не зайдет с тыла, и вы можете всем миром защищать въезд в деревню.

– Так-то оно так! – согласился с Дмитрием рассудительный Северин. – Только сил для обороны все одно может не хватить. Хорошо бы покликать подкрепление…

– Я уже думал об этом, – кивнул бывшему ратнику Бутурлин. – Нужно послать гонца к Самборскому Воеводе. Большая часть его войска защищает от вторжения жмудское побережие, но одну хоругвь он, пожалуй, сможет выслать нам в подмогу.

– А если не сможет? – поднял на него хмурый взор Харальд. – Мало ли что помешает Воеводе выступить в поход? Боюсь, нам придется рассчитывать лишь на свои силы!

– Что ж, и такое может статься! – вздохнул Дмитрий. – Но у нас есть еще один союзник, коий не откажет нам в помощи!

– Ты это о ком, брат? – устремил на боярина удивленный взор Газда.

– О воде, – усмехнулся Бутурлин, – уж ее-то ничто не остановит!

– О какой воде ты молвишь? – полюбопытствовал Харальд.

– Помните, по дороге сюда мы проезжали мимо запруды? Что это за водоем, Северин?

– Воевода бывший, что правил нашими краями до Длугошевича, велел перегородить приток Безыменной, дабы выращивать в запруде карпов. Рыба такая есть, может, слышал?

К нам ее завезли в бочках с водой да в пруд выпустили. Воевода рек, что отныне нам надлежит платить оброк не только зерном и мясом, но и рыбой…

Да только по его воле не вышло. На карпов напал рыбий мор, и они все передохли. Воевода лютовал, грозился нам карой небесной за то, что мы якобы рыбу потравили!

Но его гнев не вечен. Наехал в Милицу, посек наших мужиков кнутом да и убрался восвояси. А вскоре он был снят с Воеводства за растрату. Мы и вздохнули с облегчением.

Нынешний Воевода хоть и крут нравом, однако за то, что рыба в пруду перевелась, нас плетьми не стегает. А гребля на речке до сих пор стоит, хотя какой от нее прок?..

– Верь мне, прок будет! – хитро прищурился Бутурлин. – Сам узришь, как сия запруда поможет нам одолеть неприятеля!

Глава 104

Уклонившись от вражеского клинка, Демир ответил быстрым, как молния, ударом. Противник отразил его саблю встречным выпадом и шагнул в сторону, уступая место в схватке с Агой напарнику.

Дабы не утратить сноровку, посланник Султана использовал всякую свободную минуту для воинских упражнений. Вот и ныне он оттачивал искуство боя против двоих недругов с верными Халилем и Мустафой.

Несмотря на пронизывающий осенний ветер, Демир сражался обнаженным до пояса. Выросший у подножия Бингель-Дага, был он привычен к суровому климату гор, где до самого лета не таял лед, а неистовый вихрь обрушивал на селения то град, то снегопады.

Несмотря на сухощавое телосложение, турок был на удивление мускулист. Хотя он отнюдь не выглядел богатырем, в движениях его чувствовались сила и уверенность опытного бойца.

Глядя на него издали, Махрюта вдруг ощутил прилив аппетита. Обладавший мощными челюстями и крепким желудком, он страстно любил солонину. И жилистое тело басурмана пробуждало в его душе, улегшуюся было страсть к людоедству.

– А на тебе больше мяса, чем мне сдавалось!.. – задумчиво проронил тать, созерцая ладное тело турка. – Любопытно, каков ты на вкус!..

– Ты что-то молвил? – обернулся к нему посланник Султана. – Повтори, я не расслышал!

– Говорю, что ты крепче, чем кажешься с виду! – ухмыльнулся душегуб. – Зачем кликал меня, Демир-Бей?

– Да так, хотелось потолковать с тобой о делах, господин Каин! – турок опустил саблю и велел подручным покинуть место учебной схватки. – Еще вчера в том не было нужды, однако нынче нам не обойтись без откровенного разговора…

– И о чем пойдет разговор? – насторожился Махрюта.

– О твоем неуместном влечении к княжне Корибут! – не стал ходить вокруг да около турок. – К чему отрицать очевидное? Мне ведомо, что вчера перед отходом ко сну ты шептался с ней!

– Тебе Щерба рассказал? – хмуро вопросил его душегуб.

– Стал бы сей православный говорить о таком с басурманом? – насмешливо фыркнул Демир-Ага. – Нет, сие мне стало известно из других источников!

– Твои источники лгут! – криво усмехнулся Махрюта. – Что с того, что я обменялся парой слов с невестой княжича Владислава?

Я лишь пожелал ей доброй ночи!

– А также сказал, что хочешь похитить ее из стана Радзивила и отвезти к возлюбленному? – безмятежно улыбнулся турок. – Мне все известно!

– Радзивил тебе не поверит! – скрывая за улыбкой страх, ответил ему людоед.

– Еще как поверит! – мечтательно прищурился посланник Султана. – Коли хочешь, я тотчас могу рассказать ему о твоем обещании княжне. Поглядим, как долго после этого твоя голова продержится на плечах!

– Однако ты не спешишь поведать сию тайну княжичу, – заметил обладавший незаурядным хладнокровием Махрюта. – Может, назовешь причину своего молчания?

– Она проста, Каин. Ты – умелый воин, и я желал бы тебя видеть в числе своих друзей. Твоя смерть никому не принесет пользы, а живой ты мог бы пригодиться Высокой Порте.

Рано или поздно она придет на эти земли, чтобы остаться здесь навсегда. И ей потребуются люди, способные удерживать в руках завоеванных славян.

Из Радзивила может выйти неплохой наместник, посему мы оказываем ему помощь. Но для утверждения во власти Владиславу необходим брак с княжной Корибут. Она – наследница почитаемого в сих краях Магната, и союз с ней укрепит позиции нового властителя Литвы.

– А какой прок от сего мне? – пожал плечами Махрюта.

– Такой, что ты мог бы стать правой рукой княжича, его защитой и опорой. А заодно доверенным человеком Порты на литовских землях. Тем, кто остановит Радзивила, если он решится нас предать…

Но чтобы осуществить это, тебе нужно удержаться в окружении княжича, а твоя жажда сблизиться с дочерью Корибута никак не способствует сему.

Признаюсь, когда я узнал о твоем разговоре с Эвой, первым моим желанием было выдать тебя Радзивилу. Надо же, под носом у княжича действует московский лазутчик, жаждущий похитить его невесту!

Но поразмыслив, я принял решение, сохранить тебе жизнь.

Я повидал немало людей и знаю: такой, как ты, не станет рисковать собственной жизнью ради счастья других. Твои обещания вернуть Эву возлюбленному – не более чем ложь, призванная склонить ее к побегу.

О том, как ты собираешься поступить с княжной далее, можно лишь догадываться. Но меня сие мало заботит. Для свершения моих замыслов необходимо, чтобы дочь Корибута обвенчалась с Радзивилом.

А это значит, что ты отступишь от планов ее похищения или же умрешь! Поверь, я сумею найти тебе достойную замену в охране княжича. Так что выбирай – путь к величию и славе или смерть на колу!

– Величие и слава лучше! – процедил сквозь зубы Махрюта.

– Вот и хорошо! – улыбнулся Демир-Ага. – Я рад, что не ошибся в своем здравомыслии. Надеюсь, впредь ты будешь вести себя благоразумно!

– Надейся, басурман! – проворчал людоед, оставшись наедине с собой. – Коли в том есть нужда, я буду кротким, как овца. Но настанет миг, когда ты отвернешься, и я всажу клыки тебе в горло!

* * *

– Среди пожитков Махрюты мы нашли на острове бочонок с порохом, – сообщил Авдею и Северину за ужином Бутурлин, – тать заряжал им дробовую пищаль, кою вы именуете «огненной ступой».

Но от одной пищали толку мало, и мы решили использовать порох по-иному. Если взорвать греблю, коей вы перекрыли запруду, вода из притока Безыменной хлынет на равнину.

– Хочешь преградить путь Радзивилу водой? – поднял на него любопытный взор Северин. – Что ж, мысль неплоха! Да только на равнине вода долго не продержится! Растечется по сторонам…

– Зачем же преграждать путь грядущему Владыке Литвы? – усмехнулся Дмитрий. – Нет, мы дождемся, пока он со своими войсками ступит на поле между его станом и Милицей.

Когда он приблизится к ней настолько, что отступать будет поздно, мы выпустим реку на волю, и она смоет с равнины радзивиловых вояк!

– Хочешь по примеру Гераклия очистить Авгиевы конюшни? – усмехнулся, вспомнив расказанную московитом историю, Харальд. – И кому поручишь сие дело?

– Хотелось бы, чтобы за него взялись вы с Петром. Кто лучше вас умеет обращаться с порохом!

– Так-то оно так! – вздохнул Газда. – Взорвать греблю – дело нехитрое. Только если мы пойдем ее рушить, кто же будет с тобой в годину сечи?

– Я буду, – ответил за боярина Северин, – и еще десяток мужиков, способных держать в руках зброю!

– В себе я хоть уверен! – поморщился казак. – А сможешь ли ты устоять в бою против радзивиловых жолнежей?

– Я сам – жолнеж, – нахмурился бывший ратник, – и до того как окривел, воевал на юге против турок! Мнишь, что я не смогу прикрыть спину боярину? Так испытай меня!

– Никто никого испытывать не будет! – прервал их спор Дмитрий. – Ни к чему нам это, да и недосуг нынче силой меряться! Важнее дела есть!

Уразумей, Петр, дело, кое вам надлежит свершить, куда важнее самой сечи! Если оно выгорит, ни один из татей не войдет в деревню!

– Ты молвил, коли затопить равнину, вода смоет жолнежей, – вмешался в разговор осмотрительный Авдей, – а саму Милицу она не поглотит?

– Не должна, – уверил его Бутурлин, – я все обдумал. Деревня стоит на бугре. Если даже вода дойдет до частокола, избы и все, что вокруг них, останется на сухом месте. По-любому, убытков будет меньше, чем от пожара!

– Хотелось бы верить… – тяжко вздохнул войт. – Но что теперь сокрушаться… Выбор сделан, уже не отступишь!..

– Ни к чему отступать там, где можно одержать победу! – улыбнулся старосте Дмитрий. – Когда все завершится, вы сами посмеетесь над нынешними опасениями.

Но чтобы все свершилось по замыслу, мы должны стоять друг за друга и действовать, как единое целое. И еще не забудьте отправить к Воеводе гонца с просьбой о помощи.

Выступит ли он нам на выручку или нет – неведомо. Однако наше дело известить его о том, что Милица решила биться с самозванцем…

Он не договорил. Рывком отворив дверь в избу, где шел военный совет, ворвался Медведь.

– Чего тебе? – хмуро вопросил его Северин. – Вновь станешь уговаривать нас не чинить отпор Радзивилу?

– В иное время стал бы! – откровенно молвил старатель. – Однако ныне желаю примкнуть к вам!

– С чего это ты так переменился? – недоверчиво повел бровью Газда.

– С того, что у вас нынче каждая пара рук на счету. А мои руки умеют с луком да стрелами управляться!

– Не страшишься голову утратить? – окинул охотника пристальным взором Харальд.

– Голову все страшатся утратить, – криво усмехнулся Медведь, – кроме блаженных и глупцов. А я – не то и не другое! Для миличан, вестимо, проще было бы уйти со скарбом в леса, но коли они решили защищать родную весь, то и мне негоже прятаться в чащобе!

Знаешь, парень, отчего сию деревню Милицей кличут? Потому что мила она своим жителям! И мне, представь себе, тоже…

Жена моя родом из этих мест, и принимают меня в Милице, как родного. Ежели ничего не сделаю для ее спасения – до конца дней буду маяться совестью!

– Что ж, благодарю за разумение, – кивнул охотнику Дмитрий, – и за предложенную помощь!

– Не благодари меня, боярин! – покачал косматой головой Медведь. – Я ведь не тебе взялся помогать, не Москве и не Унии!

У меня за простой люд душа болит!

– Как бы там ни было, я рад, что ты с нами! – улыбнулся старателю Бутурлин. – Садись за стол, Прокопий! Мы живо найдем тебе дело!

Но обсуждать роль охотника в защите Милицы боярину с друзьями не пришлось. Ввалившись в избу, двое миличан, поставленных дозорными, сообщили военному совету, что в деревню прибыл новый гость.

– Посланник Радзивила? – полюбопытствовал Бутурлин.

– Не похоже! – ответил селянин, бородатый крепыш, первым откликнувшийся на призыв боярина защищать весь. – Он именует себя оруженосцем Воеводы.

– Именует или впрямь помощник пана Кшиштофа? – уточнил Дмитрий.

– Да, похоже, он… – пожал плечами дозорный. – Только узнать его трудно. Уж в таком он виде…

– Ладно, ведите гостя к нам, – отдал крестьянам распоряжение Бутурлин. – Как-нибудь разберемся, кто он на самом деле!

Однако при виде путника, назвавшегося оруженосцем Воеводы, Дмитрий растерял все слова. Пред ним стоял Флориан, весь покрытый грязью и кровью, в иссеченных дробью доспехах.

– Ты? – только и сумел вымолвить боярин. – Господи, что с тобой сталось? Ты ранен?!

– Это не моя кровь… – устало покачал головой, присаживаясь на скамью, шляхтич. – Тать, с коим я бился, бросил меж нами ядро, начиненное порохом и картечью…

Как я выжил, одному Богу ведомо. Большая часть дроби впилась в мою куртку, подбитую изнутри железом. Дивно, но она уже трижды спасла меня: в поединке с Рожичем, в схватке с его братом и неподалеку от сих мест, на дороге…

– Помогите шляхтичу снять броню! – обратился к подручным селянам Бутурлин. – И пусть принесут лохань горячей воды!

Я должен отмыть его раны от крови и смазать бальзамом!

– Я не ранен! – отмахнулся от предложенной помощи Флориан. – Кровь, коей я измазан, принадлежит моему врагу…

– Все равно тебе нужно вымыться и переодеться в чистое, – настаивал на своем московит, – и было бы хорошо осмотреть твою плоть.

Порой оглушенные взрывом не чуют ран и дают им загноиться. Не упорствуй же, брат, дай оказать тебе помощь!

– Делай, что хочешь… – равнодушно молвил, прислонившись к стене, Флориан. – Лишь постарайся меня выслушать…

За последнее время у тебя прибавилось врагов. Во-первых, некая дочь Валибея. Она идет по твоим следам, дабы отплатить за смерть отца…

– Надира? – вопросил его Дмитрий. – Откуда ты знаешь о ней?

– Приходилось встречаться! – морщась от боли в разбитом теле, ответил оруженосец. – Дивно, но она спасла меня от негодяя, брата коего я сразил на Божьем Суде…

Мы расстались с ней недалече от сих мест, так что будь осторожен! Дочери Валибея чуждо коварство, но она ослеплена ненавистью…

– О том ведаю! – со вздохом кивнул другу Бутурлин. – А кто мои прочие враги?

– Слыхивал о Князе Черногузском, Маршале всех Сармат? – грустно усмехнулся Флориан. – Сей нобиль мнит, что ты зарезал на постоялом дворе его сына Ежи!

– Сына? – изумленно воззрился на шляхтича Дмитрий. – Клянусь, сего не было! Петр и Харальд – свидетели!

– Я тоже сказал Князю, что ты не способен на убийство! – вздохнул молодой поляк. – Да только он ничего не желает слушать. Вбил себе в голову, что должен расправиться с убийцей, и рыщет по дорогам в попытке тебя изловить!

– Я и помыслить не мог, что столько люда жаждут встречи со мной! – покачал головой боярин. – Ну, а кто те негодяи, что бросили тебе под ноги снаряд с картечью? Тоже мои недруги?

– На сей раз недруги Унии! – Флориан расстегнул потрепанную латную куртку и сброил ее с плеч. – По дороге на север мне встретились два негодяя, распускавшие слух о гибели нашего Государя.

Сии тати притворялись голландскими маркитанами, однако говор и замашки выдали в них немцев. По крайней мере, тот, что погиб, был похож на ливонца…

– Ты их одолел? – высказал надежду на лучшее Бутурлин.

– Лишь одного!.. – болезненно поморщился Флориан. – Другому лиходею удалось уйти.

От ливонца, добившего себя взрывом, мне достались пороховые снаряды. Мою лошадь насмерть посекло картечью, и мне пришлось взять чужого коня. К его седлу были привешены сумки, в коих я нашел десяток таких смертоносных «плодов»…