Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 69 страниц)

Глава 114

Все то время, что шла битва, Эвелина не находила себе покоя.

Со слов княжича Радзивила она знала, что тот собрался уничтожить непокорную деревню, и молила Бога уберечь от смерти ее обитателей.

Сдержанный и галантный в общении с ней, Владислав умел быть жестоким, и девушку охватывала дрожь при мысли о том, что сейчас твориться в штурмуемой его бойцами веси.

Однако действительность превзошла все ожидания княжны. Пребывая под стражей, она не могла выходить из шатра и посему не ведала, что творится в стане Радзивила.

Но вскоре снаружи раздались звуки, кои Эва никак не чаяла услышать. Некие вооруженные люди ворвались в лагерь и вступили в бой с его охраной.

В считанные минуты воины Радзивила были обезоружены и связаны. Эва вздрогнула, когда полог ее шатра распахнулся, но тотчас выдохнула с облегчением. В шатер вошел Флориан.

– Княжна, вы свободны! – с улыбкой произнес он.

– Флориан, как ты здесь оказался? – не веря своим глазам, вымолвила Эвелина. – Господи, как же я рада тебя видеть!

– А как я рад! – ответил, обнимая подругу детства, шляхтич. – Не бойся, Эва, твои страдания позади! Мы прогнали солдат Радзивила, и никто больше не посмеет удерживать тебя в плену!

– А что с княжичем? – робко вопросила своего освободителя Эва. – Он не сжег Милицу?

– Едва ли ему сие удастся! – усмехнулся Флориан. – С холма я видел, как река сметает его войско. Замысел Дмитрия удался на славу!..

– Дмитрия? – с замиранием сердца переспросила его Эва. – Он тоже здесь?

– Не совсем… – замялся шляхтич. – Когда мы с ним расстались, он пребывал в Милице вместе с Газдой и другими казаками.

Это ему на ум пришла мысль утопить конницу Радзивила…

– Что с ним, он жив? – Эве казалось, земля уходит у нее из-под ног. – Говори же!

– Вестимо, жив! – успокоил девушку Флориан. – Дойди войско Радзивила до Милицы, ее защитникам и прямь бы пришлось туго!

Но боярин призвал в помощь реку, и жолнежи Владислава утонули, не доскакав до деревни десятка шагов! За Дмитрия не тревожься, он цел-целехонек! Скоро явится за тобой, так что готовься к встрече!..

– Пресвятая Богородица, он спешит ко мне?! – растерялась от нежданной радости княжна. – Отчего ты сразу не сказал, Флориан!

– Вот говорю… – смущенно опустил глаза долу оруженосец. – Что ж, свое дело я исполнил. Будь счастлива, Эва!

Поклонившись Эвелине в пояс, молодой шляхтич покинул шатер. На душе у него давно уже не было так скверно.

Флориану казалось, что за полгода разлуки с княжной его сердечные раны зажили и уже не причинят ему такой боли, как прежде.

Но встреча с любимой вновь разбередила их, напомнив юноше о былых горестях. Эва по-прежнему обожала Бутурлина, Флориан же оставался для нее чем-то вроде родственника.

И то, что сам он испытывал к боярину братские чувства, не умаляло его страданий.

«Отчего Эва не смогла меня полюбить? – с тоской подумалось шляхтичу. – Ужели мои чувства к ней слабее любви Дмитрия?»

«Впрочем, что зря ходить по кругу? – ответил он сам себе. – На небе решено: Эва любит боярина, а он любит ее!

Отойди же в сторону, Флориан, и не мешай чужому счастью!»

Словно одобряя его решение, с неба перестал литься дождь, а из-за туч выглянуло солнце, неожиданно яркое для сего времени года.

– Дивно… – произнес юноша, вглядываясь в бездонную небесную синь. – И отчего я прежде не замечал, что небеса к нам столь близки?..

* * *

Знай Махрюта, какие бедствия ожидают его под знаменем Радзивила, он ни за что бы не примкнул к мятежному княжичу!

В миг, когда на литовское войско обрушилась стена воды, людоеду подумалось, что его настигла расплата за грехи.

Но пучина, опрокинувшая нелюдя, отступила так же внезапно, как и нахлынула. К своему изумлению, Каин сумел удержаться в седле, не утратив ни оружия, ни доспехов.

Едва вода сошла с равнины, он хлестнул коня плетью, и могучий жеребец, встав с колен, понес своего седока к спасительному лесу.

После вступления в битву Самборского Воеводы тать решил, что его служба Радзивилу завершена, и он княжичу ничего не должен. Ему оставалось лишь одно: спасать свою жизнь.

По пути к ближайшему леску Каину встретилось двое поляков, наивно рассчитывавших взять его в плен. Одному из них он вмял голову в плечи булавой, другого выбил из седла и затоптал конем.

Тать уже достиг кромки леса, когда за ним увязалась погоня. Обернувшись в седле, он увидал еще одного жолнежа, скачущего к нему с кистенем.

Не церемонившийся с врагами, Махрюта и на сей раз не стал изменять привычке. Развернув коня, он поскакал ратнику навстречу.

Уклонившись от шипастого ядра на цепи, тать вогнал край щита неприятелю в горло. Сперва он хотел покинуть убитого жолнежа на поле битвы, но оглядев его, передумал.

– А ведь ты можешь быть мне полезен! – улыбнулся своим мыслям людоед. – Лучший способ сделать так, чтобы меня не искали, – умереть!

Ты мне в сем поможешь. Мы с тобой примерно одного роста, да и в ширине плеч ты мне не уступишь. Пусть же мои недруги мыслят, что ты – это я!

Оттащив тело в кусты, он быстро переодел мертвеца в свои доспехи. На поясе Каина висел нож, острый, как бритва.

Ежедневно бривший собственную голову, людоед скоро избавил убитого от волос. Затем, взяв в руки булаву, дважды ударил ею жолнежа в лицо, превращая его в фарш.

– Чего-то недостает! – проворчал он, осматривая покойника с придирчивостью живописца, разлядывающего свое полотно, прежде чем отослать его к заказчику. – Ну вот! Как же я сразу не догадался!

Отхватив ножом изрядный клок своей бороды, тать вдавил его в кровавое месиво на месте лица жолнежа.

– Теперь все, как надо! – усмехнулся он, довольный своими трудами. – И пусть кто-нибудь скажет, что это – не Махрюта!

Произнеся это, людоед вскочил на коня и скрылся в чащобе.

Глава 115

Вытащив из тел убитых десяток стрел, Щерба вложил их в колчан и уже собирался покинуть поле битвы, когда к нему подъехал Воевода.

– Я и помыслить не мог, что у меня объявится такой союзник! – мрачновато молвил он, озирая казачьего вождя.

– Я тебе – не союзник! – холодно откликнулся Щерба. – Мы бились за простой люд, а не за Унию или Корону!..

– Как бы там ни было, ты нам помог, – нехотя признал заслугу атамана Кшиштоф. – Скажи, что ты намерен делать дальше?

– А тебе зачем сие? – прищурился старый казак.

– Хоть я и благодарен тебе и твоим людям за помощь, но впустить вас на свои земли не могу! – нахмурился Воевода. – Будет лучше, коли вы вернетесь в Дикое Поле!

– Что ж, в этом наши желания сходятся! – кивнул ему Щерба. – Не тревожься за веси, что встретятся нам по пути. Мы их обойдем стороной. Люди, спасшие Милицу от разграбления, не станут жечь иные села!

– Не отступишься от своих слов? – одарил его испытующем взглядом Кшиштоф.

– Не отступлюсь! – хмуро усмехнулся казак. – Мое слово крепко. Не веришь – спроси своего друга, пана Прибыслава. Ему как-то приходилось иметь со мной дело…

– И все же я велю жолнежам проводить вас до границ моих владений! – вздохнул Воевода. – Так мне будет покойнее на сердце!

– Коли тебе так покойнее, пусть провожают! – равнодушно пожал плечами Щерба. – Главное, чтобы твои жолнежи не задирали казаков. Напросятся на драку – потом пусть не обижаются!

Кшиштофа покоробило от таких слов атамана, но памятуя о спасении его людьми Милицы, шляхтич сдержал гнев.

– О сем не тревожься! – с плохо скрываемым раздражением ответил он. – Тебе и твоим молодцам опасаться нечего! Мое слово тоже крепко!

– Ладно! – бесстрастно кивнул ему Щерба. – Поглядим…

Заслышав позади стук копыт, казак оглянулся. Со стороны леса к ним приближался Бутурлин.

– Рад видеть тебя, боярин! – приветствовал Дмитрия Воевода. – Скажи, как тебе взбрело в голову разрушить запруду на Безымянной?

– Да уж как-то взбрело! – развел руками московит. – А тебе сие не по нраву, пан Кшиштоф?

– Да как сказать… – нахмурился старый рыцарь. – Карпов на обед мне теперь не дождаться. Однако недругов ты уделал лихо, ничего не скажешь! Воистину, хитроумием тебя Господь, не обделил!

– Хитроумие мне чуждо, – ответил шляхтичу Бутурлин, – просто без помощи Безымянной мы бы не смогли отстоять Милицу…

– Жаль только, виновников нашествия не удалось пленить! – досадливо поморщился Воевода. – Ладно, коли утонули! А что, если выжили и замышляют новое коварство?

– Махрюту и турка я после битвы в живых не видывал, – честно признался Дмитрий, – а вот с Радзивилом встретиться довелось.

У нас с ним даже вышел поединок…

– И где сей тать?! – голос поляка дрогнул. – Ты сразил его? Захватил в плен?

– Ни то, ни другое, Воевода, – покачал головой московит, – я отпустил его на волю!

– Радзивила?.. На волю?.. – Кшиштоф едва не задохнулся от волнения. – Ты, верно, шутишь?!

– Не шучу, – глядя ему в глаза, ответил Бутурлин, – я подарил княжичу свободу.

– Да что ты за человек такой, боярин! – вышел из себя Воевода. – Одного вражину упустил, другого – отпустил! Как ты мог на такое решиться?!

– Минувшим летом Владислав защитил на охоте княжну Эву от клыков вепря, – объяснил ему свой поступок Дмитрий, – я не мог отнять жизнь у человека, спасшего мою возлюбленную!

– Ладно, не мог отнять! – продолжал бушевать Кшиштоф. – Связал бы татя и доставил ко мне! А я бы уже передал его в руки правосудия!

– Хочешь сказать, что отдать человека палачу – не то же самое, что казнить его самому? – горько усмехнулся Бутурлин. – Прости, Воевода, но я мыслю по-иному…

– Не знай я тебя, подумал бы, что вы с Радзивилом заодно! – проворчал, с трудом обретя спокойствие, Самборский Владыка. – И что мне теперь делать?

– Радоваться тому, что удалось избежать нашествия! – улыбнулся Дмитрий. – Король наверняка оценит твои действия по заслугам.

– Какие заслуги?! – безнадежно махнул рукой шляхтич. – Радзивил нынче же побежит к врагам Польской Короны!

– Пусть бежит, – пожал плечами боярин, – едва ли кто-нибудь из Владык поддержит его после того, как он проиграл битву деревне, да еще и погубил войско!

– Тебе легко говорить… – тяжко вздохнул Воевода. – Ты – иноземец, с тебя Король не спросит!

– С тебя тоже! – уверил его Бутурлин. – Дай Бог всей шляхте исполнять долг перед державой так, как его исполняешь ты!

– Скажешь сие моему Государю, когда он будет меня судить! – горестно покачал головой старик. – Впрочем, что с тебя взять?

Ты и так спас Унию от раскола, посему награждать нужно не меня, а тебя!

– Ошибаешься, Воевода! – возразил ему боярин. – Мы победили вместе: ты, я, казаки! Но в первую очередь – жители Милицы, выступившие против Радзивила!

Хорошо, чтобы в память об их подвиге держава умерила подати миличан. Хочешь сделать мне приятное, Воевода, – похлопочи о том!

– Я-то похлопочу, – хмуро усмехнулся Кшиштоф, – да только не знаю, исполнят ли мою просьбу те, кто стоят у трона…

– А ты обратись с ней к самому Государю, – подал мысль Бутурлин, – он тебе не откажет после того, как ты вручишь ему знамя Радзивила!

Сказано это было в связи с тем, что ратники Воеводы извлекли из-под мертвой лошади пропитанный грязью стяг, на коем едва проступало изображение трех охотничьих рогов.

– Коли это для вас трофей, берите его себе, – криво улыбнулся Щерба, – а мы с братьями возьмем кой-чего из оружия и доспехов. В походе против турок нам сие добро пригодится!..

Воевода в ответ лишь тяжко вздохнул. Ему было не до трофеев.

Лицо Дмитрия озарилось радостью, когда он увидал приближающихся со стороны разрушенной запруды Харальда и Газду.

Но спустя миг радость боярина сменилась тревогой. Газда с трудом держался в седле, и датчанин поддерживал его под локоть, не давая упасть.

– Что с тобой, Петр? – вопросил его Дмитрий, подъезжая к друзьям. – Ты ранен?

– Скорее, придавлен! – невесело усмехнулся казак. – Взрывом оглушило да земелькой присыпало…

Правда, кроме земли на меня еще бревна упали, но это так, мелочь!

– Я оглядывал Петра, – поспешил унять тревогу боярина Харальд, – кости целы, да и внутренности, похоже, не раздавлены…

– Ты, я вижу, силен в целительстве? – поднял на него уважительный взор Щерба. – Сможешь поправить моему брату здоровье?

– Как не поправить? – пожал плечами датчанин. – Поправим! Найдутся для сего мази подходящие и отвары!

– Тебе помочь дойти до Милицы? – обратился к Газде Бутурлин.

– Не беспокойся, – слабо улыбнулся в ответ казак, – Харальд мне, поможет… А ты поспеши вызволить княжну!..

– Ее уже без вас освободили! – хмыкнул Воевода. – Еще до начала сечи я отправил во вражий стан Флориана с отрядом жолнежей.

Так что тебе трудов будет немного! Лишь узреть да обнять Эву!

В голосе Кшиштофа звучала неприкрытая горечь, знакомая Дмитрию. Старый шляхтич доселе грезил о браке племянника с Эвелиной.

– У меня забот поболее будет! – продолжал Воевода. – Нужно отыскать тела турка, служившего Радзивилу, и Махрюты!

– Турка можешь не искать, – криво улыбнулся Щерба, – я отправил его с посланием к Султану!

– С посланием к Султану?! – глаза старого шляхтича широко раскрылись от изумления. – Это что, шутка такая?!

– Какие тут шутки? – пожал плечами атаман. – Отпустил нехристя, дабы он пересказал своему Владыке, что негоже ходить войной на Украйну!

– Как! Как ты мог его отпустить?! – старый рыцарь не знал, гневаться ему или скорбеть. – Этакого недруга, да на волю?!

– А что в том дивного? – недоуменно вопросил шляхтича казак. – Мы его одолели, нам и решать, как обходиться с пленным!

Воевода зарычал от ярости. Ему уже давно не доводилось переживать такой бури чувств.

– Куда вы теперь? – обратился к Щербе поддерживаемый Харальдом Газда.

– Уходим восвояси! – откликнулся тот. – Здесь нам делать нечего! Позвал бы и тебя, брат, но ты едва ли согласишься ехать с нами.

Однако помни, Дикое Поле всегда радо будет тебя принять!

Подойдя к Газде, он обнял свесившегося с коня побратима. Затем обернулся к Харальду.

– Лечи его как следует, – назидательно промолвил он, – мой брат сие заслужил!

– Да я знаю! – с улыбкой кивнул ему датчанин. – Не беспокойся, Щерба. Подлечим Петра – будет как новенький!

– Ладно, одного татя вы отпустили, – процедил сквозь зубы Кшиштоф, – а как насчет Махрюты?

– Бездыханным его никто не видел, – покачал головой Щерба, – так что, может, он и уцелел…

– Признаться, мне было бы покойнее на душе, если бы он утонул… – проворчал Воевода. – Один Господь ведает, сколько сил я потратил, преследуя сего ирода в лесах да болотах!..

Лязгая доспехами, к нему подъехал Прибыслав.

– Сдается, мы нашли Махрюту! – радостно сообщил он собранию. – Мои люди отыскали его на краю леса!

– И как он? Жив али умер? – оживился Кшиштоф.

– Признаться, после того, что с ним сталось, выжить трудно! – усмехнулся седой шляхтич. – Судя по виду, тать, скорее, мертв!

– Слушай, боярин, – обратился он к Бутурлину, – сказывают, ты успел побывать в плену у сего нелюдя. А значит, помнишь, каков он с виду. Скажи, ты бы смог его опознать?

– Изволь, шляхтич! – с готовностью ответил Дмитрий. – Проведи меня к телу!..

* * *

Как и говорил рыцарь, предполагаемый труп Махрюты ждал освидетельствования на опушке. Добравшись до места, Воевода, Прибыслав и Бутурлин спешились, дабы лучше осмотреть покойника.

При жизни это был крупный, упитанный муж с гладко выбритой головой. От лица трупа, раздробленого ударом булавы, мало что осталось, и различить его черты не представлялось возможным.

У Воеводы теплилась лишь надежда, что московит опознает татя по косвенным признакам.

– Ну, что скажешь, боярин? – вопросил он склонившегося над трупом Бутурлина. – Он это или нет?

– Трудно сказать… – молвил Дмитрий, озирая покойника. – Рост, сложение те же. Доспехи точно его…

– Тогда что тебе мешает признать в нем татя? – поднял седую бровь Кшиштоф.

– Сдается мне, борода у Махрюты была длиннее, – ответил, присмотревшись к рыжим лохмам, торчащим из кровавого месива, Бутурлин.

– Она и была длиннее, – кивнул многоопытный Прибыслав, – да только булава вдавила ее татю в мозги вместе с лицом!

– Ну, не знаю… – неуверенно вымолвил боярин. – Чутье подсказывает мне, что это – не Махрюта. Боюсь, он подбросил нам чужое тело.

– Вот это да! – изумленно крякнул Воевода. – И что тебя подвигло на сию мысль?

– Вы не общались с татем так близко, как я, – попытался объяснить им причину своих сомнений Дмитрий, – и вам не уразуметь его действий…

Махрюта не только силен, как зверь, но и весьма хитер. Изворотливости его ума могут позавидовать иные философы.

В чем-то он подобен безумцу, но безумие не лишает его здравого смысла. Скорее, оно направляет мысли ирода в русло, недоступное для людского разума.

Посему его поступки трудно предугадать. Признайся, Воевода, что именно его непредсказуемость так долго мешала тебе изловить татя…

Нелюдь дал промашку, не убив меня сразу, но дважды спотыкаться об одну и ту же кочку он не станет. И сделает все, дабы его сочли мертвым. Это даст ему время залечь в чащобе и сколотить новую шайку!

– Охота же тебе так превозносить сего зверя! – досадливо проворчал Кшиштоф. – Как по мне, обычный тать, только пристрастившийся к человечине!..

– В том-то и дело, что необычный! – вздохнул Бутурлин. – Я поклялся, что избавлю землю от сего зверя, и не намерен так просто отказаться от задуманного…

– Вот в чем дело! – рассмеялся Кшиштоф. – Не можешь смириться с тем, что честь расправиться с татем Господь приберег для другого?

Что ж, я тебя разумею! Мне бы самому хотелось захватить изверга живьем и прилюдно казнить, дабы прочим татям неповадно было творить бесчинства!

Но что поделаешь, коли Господь и без нас воздал Махрюте по делам!

– А что, если боярин прав, и сей бедняк – не Махрюта? – задумчиво проронил Прибыслав.

– Я вижу, сомнения – вещь заразная! – укоризненно покачал головой Воевода. – И ты, друг, уже набрался их от боярина!

Пока ты окончательно не вверг нас в тоску, Дмитрий, поезжай в стан Радзивила. Быть может, встреча с княжной развеет твою хандру!

Только не забудь поблагодарить за ее освобождение Флориана!

– Не забуду, Воевода! – уверил его Бутурлин. – А вы не забудьте прочесать лес. Если тать жив, он не мог далеко уйти!

– Уж мы прочешем, – усмехнулся Самборский Владыка, – в том даже не сомневайся!

Именно эти его слова заронили в душу боярина сомнение.

Глава 116

Воевода сдержал свое слово. Его воины вместе с жолнежами Прибыслава обыскали большую часть леса, где мог скрываться Махрюта, но так и не нашли его.

Похоже, Бутурлин обознался, и людоед, терзавший набегами окрестные села, все же нашел свою смерть.

Устав от бесплодных поисков, самборские и кременецкие солдаты возвратились в лагерь. В конце, концов, кроме поимки изверга у них были и другие заботы.

Им вменялось в обязанность проводить в Самбор пленных бойцов, собрать на поле боя оружие и доспехи погибших. После недолгих раздумий Воевода предоставил эту честь Прибыславу. Сам же он отправился с Бутурлиным в стан Радзивила.

Дорога, ведущая к месту, где раскинул шатры мятежный княжич, тянулась вдоль леса, и Дмитрий всматривался в чащу,

надеясь разглядеть беглого татя.

– Да не крути ты головой, как сова, боярин! – досадливо поморщился, наблюдая за ним, Кшиштоф. – Если извергу и удалось выжить, он не станет укрываться на опушке!

– Если только не пожелает нам отомстить, пустив из зарослей стрелу! – ответил шляхтичу Бутурлин.

– Да брось ты! – поморщился Самборский Владыка. – Он не настолько глуп, чтобы рисковать своей жизнью, пытаясь отобрать наши!

Со мной полсотни конных аркебузир. Коли тать в припадке безумия посмеет выстрелить, мои люди нашпигуют его свинцом!

Только о чем я толкую? Махрюта уже отвечает за свои мерзости перед Господом, и тебе пора с сим смириться!

– Знаешь, Воевода, у нас на Москве говорят: «береженого Бог бережет!» – грустно улыбнулся боярин.

– Что ж, поступай, как знаешь! – безнадежно махнул рукой Воевода. – Только шею не повреди, вертя головой!

Если бы старый поляк знал, насколько прав его спутник, он бы сам велел жолнежам следить за опушкой леса.

Сквозь переплетения ветвей вслед шляхтичу и московиту смотрели полные ненависти глаза. Но принадлежали они не Махрюте…

Потомок Чингисхана, мурза Илькер, чудом избежал студеной купели, погубившей войско Радзивила. Памятуя о том, как подло обошелся с ним княжич, он не спешил вести своих людей в бой.

Илькер ждал, когда тяжелая конница Владислава проложит дорогу всему войску, и держался в хвосте литовского «клина». Это спасло ему жизнь.

При виде хлынувшей в долину реки мурза тотчас дал команду своим людям к отступлению. Но было поздно. Свинцово-серый вал обрушился на татар и литвинов, сметая все на своем пути.

Развернув коня, Илькер погнал его к ближайшему холму в надежде избежать затопления. По пути в его ногу вцепился какой-то обезумевший жолнеж, тщившийся за чужой счет спастись от воды.

Хлестнув его по лицу плетью, мурза избавился от нахлебника и птицей взлетел на холм, оглядываясь по сторонам. Никому из его людей не удалось избежать гибели. Разбушевавшаяся пучина поглотила их вместе с арьергардом литовского войска.

В мутном водовороте трудно было отличить татарина от жолнежа, но ясно было, что Радзивил проиграл битву.

Ждать, пока за ним явятся поляки, Илькер не стал. Едва вода умерила бег, он спустился с даровавшего ему спасение холма и поспешил к лесу.

Достигнув его, мурза задумался о том, как действовать дальше.

В считанные мгновения он утратил всех своих приверженцев и остался наедине с враждебным краем, не дававшим ему шанса на выживание.

Виновников своих бедствий мурза знал наперечет. Ими были: Радзивил, принудивший его штурмовать укрепления мятежников, высокомерный турок, не сумевший разгадать замысел врага, наконец, пес Махрюта, целившийся в него из пищали.

Всем им Илькер готов был предъявить счет за свое незавидное положение, но судьба лишила его такой возможности. Те, кого он проклинал за косность и вероломство, были недосягаемы.

Илькер не ведал, избежала ли смерти ненавистная ему троица или упокоилась в водах взбесившейся реки. Так или иначе, он потерял злодеев из виду и не знал, где искать.

Зато в просветы кустарника мурза рассмотрел недруга, коего ненавидел ничуть не меньше. Гордый правнук Чингизидов не мог простить Бутурлину удар сапогом, повредивший ему нос и зубы.

– Что ж, хотя бы с одним шайтаном я рассчитаюсь! – прошипел Илькер, сплевывая набежавшую из десен кровь. – Поглядим, неверный, придется ли тебе по сердцу мой подарок!

Привычным движением мурза потянулся к саадаку с луком и стрелами, но тотчас обнаружил его отсутствие. Петли, коими прибор для стрельбы крепился к седлу, были вырваны с мясом.

Похоже, их оборвал жолнеж, схватившийся за Илькера в попытке спастись бегством от хлынувшей в долину реки. В пылу боя мурза не заметил сего и лишь теперь осознал утрату.

Из всего оружия у него оставались лишь сабля да украденная у Демира-Аги пистоль. Она пребывала в сохранности и даже была заряжена.

Вблизи сие оружие могло пробить любой доспех, однако на большом расстоянии было бесполезно. Да и по скорострельности не шло ни в какое сравнение с луком.

Мысль идти на врага с одной пистолью сдавалась ему безумием, но отказаться от мести Илькер не мог. Это было выше его сил.

– Пусть я почти безоружен, – подумал он вслух, – но чтобы поквитаться с неверным, мне хватит и одной пули!

Нужно лишь дождаться мига, когда мы с боярином останемся наедине, и он заплатит мне за пролитую кровь Чингизидов.

Когда в том есть нужда, я умею умею быть терпеливым!

Сказав сие, мурза вернул пистоль в чехол и скрытно последовал за отрядом Воеводы.

* * *

На подъезде к стану Радзивила сердце Дмитрия учащенно забилось в предвкушаении встречи с любимой. Его волнение не укрылось от Воеводы.

– Поезжай-ка вперед, боярин, – добродушно усмехнулся он, – будет тебе томиться от страсти! Я тебя как-нибудь догоню!..

Дмитрий не заставил просить себя дважды. Пришпорив коня, он понесся навстречу судьбе.

На краю леса боярин увидал множество белых и разноцветных шатров, разбросанных по склонам холма, словно диковинные грибы. Сомнений быть не могло. Где-то среди сей пестроты брошенных палаток его ждала Эвелина.

Однако Дмитрию повезло встретиться с любимой еще до того, как он достиг неприятельского лагеря. Радость накрыла его горячей волной при виде хрупкой женской фигурки, прогуливавшейся на краю стана под руку с рослым светловолосым шляхтичем. Это были Эва и Флориан.

Стремительно подъехав к ним, Дмитрий соскочил с коня и двинулся к той, без которой не мыслил своего существования.

Глаза девушки радостно распахнулись, и она шагнула навстречу Бутурлину со счастливой улыбкой на устах. Не в силах сдержать чувств, влюбленные обнялись, чувствуя, как бьются их сердца и стучит в висках от волнения кровь.

Дабы не мешать им, Флориан молча отошел в сторону. Ему было радостно за Эву и больно за свои отвергнутые чувства. В который раз шляхтич отступил, дабы не мешать счастью любимой.

– Я тебя так ждала! – шептала, прижавшись к груди Дмитрия, княжна. – Где ты был все это время? Спасал мир?

– Искал тебя… – ответил он, прижимая к сердцу такое нежное и желанное тело девушки. – Но ты от меня, ускользала!..

– В том нет моей вины, – молвила, млея от счастья, Эва, – всякий раз, когда мы оказывались рядом, нас разлучали силой!

– Я знаю, – нежно целуя ее в висок, произнес боярин, – но теперь никто не встанет меж нами!

Он извлек из поясной сумки брошенный Радзивилом ключ и протянул его княжне.

– Владислав велел отдать его тебе. Сказывал, это ключ от твоих оков…

– Ты отнял его у княжича в бою? – изумилась Эва.

– Он сам отдал его мне после боя, – скромно ответил Бутурлин. – Как оказалось, княжич умеет не только побеждать, но и проигрывать!

– Господи, я не верю своему счастью! – воскликнула, с нежностью глядя ему в глаза, Эвелина. – Ужели наши мытарства завершились! Мы снова вместе, и это навсегда?!

– Верь в сие! – вновь прижал ее к груди боярин. – Впредь я не отдам тебя никому!..

Наблюдавший за ними сквозь заросли на краю леса Илькер скрипнул зубами от злобы. Вот для кого берегла девственность гордячка, не покорившаяся потомку Чингисхана!

Ярость жгла мурзу изнутри, лишая его способности трезво мыслить. Враг, разбивший Илькеру лицо, и девка, осмелившаяся ему дерзить, были счастливы! Снести это он был не в силах!

Нежданно для себя мурза осознал, что сможет расправиться с недругами, не рискуя собственной жизнью. Пробираясь к стану напрямик через лес, Илькер изрядно обогнал двигавшегося в объезд Воеводу.

Прежде чем старый поляк доедет до лагеря, Илькер одной пулей уложит московита и девку и, не давая настигнуть себя неверным, вновь скроется в чащобе.

Сомнений в том, что все выйдет, у наследника Чингизидов не было. Достав из чехла турецкую пистоль, Илькер взвел ударный механизм.

Эвелина дрогнула, когда из зарослей на опушке леса вылетел всадник на вороном коне и с криком ярости ринулся им навстречу.

Бутурлин среагировал на это незамедлительно. В мгновение ока он обернулся лицом к неприятелю, заслонив собой княжну и на ходу обнажая саблю.

Однако пришелец отнюдь не собирался вступать с ним в честный поединок. В десятке шагах от Бутурлина он выхватил из-за пояса пистоль и навел ее в грудь московиту.

Гибель боярина казалась решенным делом, когда наперерез татарину бросился Флориан. Он встал между противниками в миг, когда Илькер спускал курок пистоли.

Грянул выстрел, сбивая молодого шляхтича с ног. Осознавший неудачу мурза разразился бранью и повернул коня, собираясь вновь скрыться в лесу.

– Не уйдешь, тать! – прорычал в ярости Дмитрий.

Выхватив из-за пояса серп, подаренный Северином, боярин метнул его вслед неприятелю. Трижды перевернувшись в полете, серп настиг убегающего степняка и с хрустом вошел ему в позвоночник.

Тонко взвыв, мурза грянулся оземь. Он тотчас попытался встать, но тело ниже плеч ему не повиновалось. Цепляясь пальцами за траву, он пополз прочь, волоча за собой непослушные ноги.

Забыв о поверженном враге, Дмитрий и Эва бросились к Флориану. Боярин тщился надеждой, что латная куртка спасет друга от смерти. Но он обманулся…

По какой-то роковой случайности выпущенная Илькером пуля вошла шляхтичу в брешь от сорванной с груди пластины. Лицо Флориана было бледным, как мел, он судорожно дышал, изо рта его выбегала тонкая струйка крови.

– Это хорошо, что тать сразил меня… – прошептал юноша, ища глазами Эвелину. – Убей он тебя, Дмитрий, Эва бы страдала больше… Я сделал, что должно… Будьте счастливы!..

Поймав взгляд девушки, он в последний раз улыбнулся, и его очи застыли навек, глядя в чистое, бездонное небо.

– Флориан, миленький, очнись! – рыдая, пыталась привести его в чувства княжна. – Прошу тебя, не покидай нас! Ты же сильный, ты выдюжишь, не умрешь!..

Но шляхтич не откликался на мольбы Эвы. Душа юноши унеслась в дали, куда был устремлен его взор.

Сердце боярина болезненно сжалось при виде распростертого тела друга и плачущей над ним Эвы. Он готов был пожертвовать всем, вплоть до своей жизни, лишь бы Флориан выжил.

Но изменить что-либо Дмитрий не мог. Ему оставалось лишь скорбеть над телом друга.

Спустя пару минут к ним подъехал Воевода с жолнежами. При виде бездыханного юноши его глаза налились кровью.

– Жив? Мертв? – обратился он к Бутурлину.

Дмитрию не хватило сил ответить «мертв», но Кшиштоф уже и сам догадался о том.

– Кто его убил? – с каменным лицом вопросил он боярина.

– Он! – махнул рукой в сторону раненого татарина Бутурлин. – Сей тать дожидался нас в чащобе.

Если бы не Флориан, мы бы с княжной погибли вместе…

– Этот, говоришь? – брови старого княжича грозно сошлись к переносице. – Хорошо, что ты его не убил, боярин… Сия честь принадлежит мне!

С яростным ревом он обрушил шестопер на голову мурзы, развалив ее, как спелый арбуз. Кровь и мозг Илькера брызнули во все стороны, залив шляхтичу лицо и доспехи, но он, не замечая сего, продолжал крушить тело врага, отнявшего самое дорогое в его жизни.

Лишь когда тело мурзы превратилось в кровавую жижу, Кшиштоф опустил шестопер и медленно двинулся прочь, больной и опустошенный. Дмитрию казалось, что он постарел лет на десять. Даже седина, серебрившаяся на его висках, стала заметнее.

– Флориана нужно похоронить с почестями! – бросил шляхтич, проходя мимо тела племянника. – При жизни он не успел обрести рыцарскую цепь. Пусть хотя бы погребен будет по-рыцарски!..

– Я не успел его поблагодарить, – сглотнув тугой ком, вымолвил Дмитрий, – все так быстро сталось!..

– Ну так благодари ныне! – бросил на него хмурый взор Воевода. – Своим счастьем ты обязан ему! Помни сие, боярин!..

– Вечно буду помнить, – откликнулся Дмитрий, с болью глядя в очи мертвого друга, – и вечно благодарить, брат!..