Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 69 страниц)

Глава 42

– Давно ли ты виделась со своей сестрой? – полюбопытствовал Орешников у Ванды на привале.

– Я приезжала к ней в Краков по весне, – ответила девушка, – это было незадолго до того, как мной попытался овладеть деверь. А к чему ты вопрошаешь?

– Оскорбленная предательством родни, ты вскоре ушла на войну… – задумчиво промолвил боярин. – А значит, тебе неведомо, что сталось с княжной после вашей встречи.

– А что с ней могло статься? – насторожилась Ванда.

– Думаю, ничего страшного! – поспешил успокоить ее московит. – Жить при дворе, может, и скучновато, зато не так опасно, как ходить в битву!

Я о другом подумал. Вернувшись на Москву, я наверняка встречу там Бутурлина. Без сомнения, он станет расспрашивать меня, нет ли у меня новостей о княжне. Все-таки я был на Литве и кое-что мог о ней слышать от шляхтичей, приезжавших из Кракова в Кременец. Жаль, что тебе известно об Эве не больше моего…

– И мне тоже! – горько вздохнула, Ванда. – Знаешь, я часто жалела о том, что Эва мне не родная, а только двоюродная сестра. Она любит меня, с ней можно без боязни говорить о сокровенном…

С Анной все по-другому. И родители у нас одни, а мы с ней будто чужие. Сколько помню, всегда насмешничала, пыталась меня чем-то уколоть…

– Так бывает, – кивнул ей Орешников, – порой чужие люди нам ближе по духу, чем кровные родственники. Бутурлин мне не родич, а вспоминаю о нем с теплотой, яко о брате! Он всегда в бою прикрывал мне спину, последним куском хлеба делился в походе!

Нас на Москве четверо друзей: я, Митька, Федька Усов да Василий Булавин. Он у нас за старшего и по возрасту, и по рассудительности будет!

Жаль, что судьба нас по свету разбросала! Федор с Васей на южном порубежье, я – здесь, на Литве, полгода служил, а где нынче Митя – не ведаю вовсе. Великий Князь сказывал, что припас для него какую-то особую службу. А что за служба, о том известно лишь самому Владыке…

– Знаешь, я тоже хотела послужить Отечеству, – грустно улыбнулась Ванда, – думала, что везу Самборскому Воеводе какое-то важное послание. А в нем содержался лишь наказ удерживать меня подольше в Самборе…

– Воистину ваш Государь не обделен умом! – причмокнул языком московит. – По-своему его можно понять. Он хотел сохранить тебе жизнь и посему отправил подальше от войны.

Но откуда ты знаешь, что было в королевском послании? Обычно бумаги запечатывают сургучом с оттиском гербового перстня. Ты что же, осмелилась сломать на свитке печать?

– Я не ломала печати, это сделал вожак татей, взявших меня в плен. Из его слов я поняла, что он охотится за королевскими гонцами, везущими ценные бумаги.

Разбойник прочитал вслух мою грамоту, после чего бросил ее в огонь…

– Что ж, может, и к лучшему, что в свитке не оказалось ничего важного, – утешил девушку боярин, – было бы куда хуже, завладей тати и впрямь ценным посланием.

Любопытно только, кто их предводитель – иноземец или местный недруг Унии?

– По-польски он молвил не хуже самих поляков, но выговор у него был немецкий, – припомнила подробности встречи с главой разбойников Ванда, – и лицо у него было бритое, как у немца…

– Знать бы еще, что это за немец! – вздохнул московит. – Может быть, лазутчик Ливонии? Ливонский Орден водит дружбу со шведами. Немудрено, что они могли послать на Литву своего человека, дабы тот вредил Польской Короне. Впрочем, сколотить шайку в сих лесах могли и наши старые друзья-тевтонцы. С этих станется!

– То, что я видела, нельзя назвать шайкой! – подняла на боярина взор девушка. – Это было целое войско в доспехах, с луками и стрелами. Одних шатров не менее тридцати, значит, народу в них около сотни!

– Верно же ты все рассчитала! – с восхищением воскликнул Орешников. – В каждой палатке помещается до трех человек, а это значит, что всего в стане чуть меньше ста душегубов.

Как ты только успела подсчитать шатры? Тебе ведь тогда грозила гибель!

– Как-то само вышло… – смутилась Ванда. – Думала, коли удастся вырваться из лап татей, сообщу обо всем Самборскому Воеводе. Он должен знать, что у него под боком притаилось целое войско…

– Ты непременно расскажешь о том Воеводе, – убежденно заявил боярин, – и мой долг – помочь тебе добраться до Самбора! Если все так, как ты молвишь, грядут большие беды. Похоже, тати, засевшие в лесу, собираются напасть на острог.

Боюсь только, они нас опередят. Пока мы блуждаем по лесу, мятежники, должно быть, уже подступили к замку…

Орешников задумчиво умолк, не найдя, о чем говорить дальше.

Притихла и Ванда. На сегодня ей было достаточно впечатлений.

К счастью, среди пожитков мертвых разбойников боярин обнаружил кольцо колбасы, шмат солонины и ломоть полузасохшего каравая. Подкрепившись сим нехитрым харчем, путники сели на коней и вновь тронулись в путь.

Какое-то время они ехали за солнцем, на запад, но потом Орешников решил, что им нужно свернуть на север. Так, по его словам, можно было порядком сократить путь к Самбору.

Но отыскать северное направление в Старом Бору было непросто. Лес во многих местах прорезывали глубокие овраги, и, преодолевая их, панна и московит вскоре потеряли всякое представление о том, где находятся.

День догорал, солнце грозило вот-вот скрыться за верхушками деревьев. Когда на лес опустились сумерки, Ванде окончательно стало ясно, что они заблудились.

Орешников попытался отыскать направление на север по лишайнику на стволах деревьев, всегда покрывающему их северную сторону. Но переменчивый в этих местах ветер и сырость, царящая под пологом Старого Бора, сыграла с путниками злую шутку.

Роскошный серый лишайник полностью окутывал древесные стволы, не отдавая предпочтение какой-либо одной их стороне.

Затерявшимся в лесу странникам оставалось надеяться лишь на Бога. Только с приходом ночи боярин вновь сумел отыскать направление на север.

Московиту его подсказала полярная звезда, ярким огнем горевшая в индигово-синем ночном небе меж ветвей. Однако теперь они с Вандой не видели дорогу под ногами.

Это привело к тому, что, ведя коней в поводу, путники едва не скатились в преградивший дорогу овраг. Ванда готова была разрыдаться от безысходности, но Орешникова новое препятствие лишь позабавило.

– Не горюй, панна! – ободрил он спутницу. – Погляди, какой подарок сделал нам Господь!

– Куда смотреть-то? – грустно вздохнула она, не понимая, что так обрадовало московита.

– Сперва в небо, а после – под ноги! – улыбнулся он в темноте. – Смекаешь, как нам повезло?

– В чем именно? – с трудом вымолвила Ванда.

– Ну как же! Овраг прямой, как стрела, и идет точно на север, – пояснил девушке ход своих мыслей боярин, – по нему мы, как по тракту, доберемся до границ Старого Бора.

Да и завалов на дне его немного, так что весь путь проделаем верхом, не спешиваясь. Благодарю тебя, Господи!

Произнеся эти слова, он взял лошадь под уздцы и стал спускаться по глинистой осыпи в овраг. У Ванды не было сил спорить с московитом, тем паче, что говорил он дело. Не проронив ни слова, девушка последовала, за ним.

Однако достичь края чащи им не удалось. Проехав по оврагу с полверсты, путники оказались в урочище, поросшем толстыми, кряжистыми соснами.

Несмотря на темноту, Орешников и его спутница сумели разглядеть три приземистые избушки, ютящиеся у корней лесных исполинов. Вросшие по окна в землю, с кровлей, покрытой мхом, они казались прибежищем леших.

При взгляде на такое жилье нелегко поверить, что в нем обитает человек. Но если здесь и проживали люди, едва ли стоило рассчитывать на их помощь.

Коротать годы в такой глуши способны были лишь разбойники да сбежавшие от господ холопы. Встреча с подобным людом не сулила Ванде и московиту добра, и Орешников решил обойти лесное поселение стороной.

Но внимание боярина привлек колодец посреди пустоши, отделявшей друг от друга срубы избушек. С утра путники не поили коней, да и мех, из коего они утоляли жажду, опустел за день.

– Подожди меня здесь, – шепнул он, Ванде, – я быстро обернусь!

Стараясь не поднимать шум, московит приблизился к колодцу.

Как всякий ухоженный источник питьевой влаги, он был оснащен журавлем с подвешенной на крюк бадьей. Орешников осторожно опустил ее вглубь колодезной ямы и, зачерпнув воды, потянул вверх.

Довольный тем, что ему удалось сделать это незаметно для местных обитателей, он собирался поставить бадью на край сруба, когда в ее деревянный борт с хрустом впилось брошенное кем-то копье.

Обернувшись туда, откуда оно прилетело, Орешников обмер. В пяти шагах от него стоял вздыбленный медведь. За свои неполные восемнадцать лет боярину не раз приходилось сталкиваться на охоте с косматым обитателем чащобы, и он хорошо знал медвежьи повадки.

С этим медведем что-то было явно не так. Слишком уверенно, по-человечьи стоял он на задних лапах. Но еще больше московита поразило другое.

Брюхо зверя обнимал широкий кушак с заткнутым за ним топором, коий он тут же поспешил вынуть. Орешников не знал, оборотень перед ним или же неведомый разумный зверь, но топор в лапах существа красноречиво свидетельствовал о его намерениях.

Вырвав из бадьи увязшую сулицу, боярин метнул ее в зверя.

Тот с нежданной ловкостью увернулся от броска, и копье улетело в чащу.

– Ну вот, чужак, теперь ты мой! – глухо проревел на литвинском наречии лесной обитатель, поудобнее перехватывая топорище. – Готовься к смерти!

Чего-чего, а храбрости Орешникову было не занимать. Другой при виде говорящего медведя с секирой, забыв обо всем, бежал бы в ужасе прочь. Но московит не дрогнул. Вытащив из ножен саблю, он приготовился отражать натиск зверя.

– Что ж, у тебя был шанс унести ноги! – усмехнулся медведь. – Теперь моя совесть перед Господом чиста!

Перебрасывая топор с руки на руку, зверь двинулся к московиту.

Однако скрестить оружие с боярином ему не удалось. В поединок вмешалась новая сила.

– Ану стой, шут! – раздался из темноты звонкий девичий голос. – Тронешь моего друга – мозги вышибу!

Медведь замер на полпути, медленнно оглянулся. В десятке шагов от себя он увидел девушку в мужском платье, целящуюся в него из самострела.

Похоже, лесной житель был обескуражен. Незваные гости, столь дерзко вторгшиеся в его бытие, почему-то не испытывали перед ним страха. Но долгим смятение зверя, не было.

– Оглянись, красавица! – произнес он, не скрывая насмешки. – Узришь, что будет, коли спустишь тетиву!

Теперь уже в нерешительности застыла Ванда. От ближайшего сруба отделились две человекоподобные фигуры с волчьими головами на плечах. Но еще хуже было другое. В лапах оборотни держали луки и на тетиве у каждого была наложена стрела.

Выбежав на открытое место, один из них направил свое оружие на Орешникова, другой взял на прицел Ванду.

– Ну что, осрамились, соколики? – покачал косматой головой медведь. – Негоже без спросу вторгаться в чужие владения! Кто такие будете?

– Сам кто будешь? – вопросил его Орешников, разглядев наконец, что имеет дело с облаченным в медвежью шкуру человеком.

– Властитель сих мест! – зычно ответил ряженый, возвращая за пояс топор. – И я, помнится, в гости вас не звал!

Развязав на шее шнуры, он снял свой дивный головной убор, и глазам путников предстало мясистое лицо, наполовину утонувшее в буйной бороде. Под стать ей была и густая копна волос, сливавшаяся по цвету с медвежьей шкурой.

Темные глаза лесного жителя смотрели на пришельцев с нескрываемой враждебностью. Похоже, ему и впрямь не доставляло радости принимать незваных гостей.

– Повадились тут разные тати шастать по лесам! – досадливо проревел он, переводя тяжелый взгляд с Орешникова на его спутницу. – Сказывайте, чего вам понадобилось в наших краях?!

– Сказать по правде, единственное наше желание – поскорее убраться из сих мест! – ответил ему боярин, не опуская сабли. – Дайте нам уйти без боя, и вы нас впредь не узрите!

– С трудом верится! – хмуро усмехнулся обладатель медвежьей шкуры. – А вот если мы с сынками прикончим вас да схороним в сырой земле, тогда точно не увидим!

– Что ж, я готов принять бой, – бесстрашно ответил московит, – только отпустите панну. Она пред вами ни в чем не виновата!

– Мы вместе сюда пришли и вместе уйдем! – звенящим от волнения голосом выкрикнула Ванда. – Или же вместе сложим головы!

– Эге, да вы не уступите друг дружке в благородстве! – рассмеялся житель чащобы. – Что же мне с вами делать?

– Решай сам! – сухо ответил боярин. – Я сказал свое слово!

– Батюшка, на девице – кафтан королевского гонца… – робко вставил слово один из «оборотней». – Я однажды видел такой на одном пане, проезжавшем через наши края.

– Ну и что с того? – пожал плечами отец. – Мало ли где она могла его добыть…

– Нигде я кафтан не добывала! – обиделась Ванда. – Я и есть королевский гонец! Я была послана Государем с грамотой к Самборскому Воеводе, но по пути на меня напали разбойники!

– И ты смогла отбиться от них? – недоверчиво усмехнулся лесной обитатель.

– Меня выручил он! – не желая вдаваться в подробности своего спасения, девушка кивнула на московита. – Вместе нам удалось одолеть гнавшихся за мной татей!

– И кто же твой спаситель? – перевел взгляд со шляхтянки на московита патриарх «зверолюдей».

– Боярин Орешников, стольник Московского Государя! – представился ему спутник девушки. – Слыхивал о таком Владыке?

– Приходилось, – нисколько не удивился его ответу бородач. – И что делает в нашей глуши такая важная птица, как стольник Великого Князя?

– Обучал владению луком кременецких жолнежей по просьбе вашего Короля!

– Вот как? – на сей раз глаза чащобного патриарха широко раскрылись от изумления. – Ты что, такой меткий стрелок?

– Хвалить самого себя – грех, но Московский Владыка на мою меткость не жаловался.

Бородатое лицо собеседника расплылось в хитрой ухмылке.

– Ну-ка, парень, покажи нам свое искусство! – обратился он с нежданным предложением к Орешникову. – Сумеешь поразить указанную мной мишень – отпущу вас на все четыре стороны!

– Да я с радостью! – усмехнулся боярин. – Только где мне взять лук и стрелы?

– Онуфрий, одолжи боярину стрелу и лук! – наказал он тому из сыновей, что выглядел моложе. – А ты, Савва, не спускай глаз с девицы: если она выстрелит в меня – отплатишь ей за мою смерть!

Младший из «оборотней» вышел вперед и неохотно протянул свой лук и одну из стрел московиту. Старший по-прежнему оружие наготове, следя за каждым движением Ванды.

– И куда я должен попасть? – обернулся к «медведю» боярин.

– Видишь зарубку на бадье, что оставило копье? – вопросил тот. – Положи рядом с ней стрелу!

Несмотря на то, что глаза Ванды привыкли к темноте, задание лесного жителя казалось ей невыполнимым. Во мраке едва было видно саму бадью, не говоря уже об оставленном копьем следе.

Но Орешникова просьба лесовика нисколько не обескуражила. Взяв оружие, он привычным движением наложил стрелу на тетиву лука.

– Ну, чего медлишь? – нахмурился «медведь», недовольный тем, что гость не спешит стрелять. – Али задумался о чем?

– Я не волк и не сова, чтобы видеть в кромешной тьме, – ответил боярин, – пусть хотя бы луна выйдет из-за туч!

– Что ж, пускай выйдет! – признал правоту московита хозяин чащобы. – Во мраке стрелять и впрямь несподручно. Но если ты меня обманул – не жди пощады!

Сказать по правде, Орешников испытал соблазн выпустить стрелу в татя, державшего на прицеле Ванду, а затем броситься с саблей на «медведя» и его младшего сына. Заряженный самострел в руках девушки внушал боярину веру, что им удастся одолеть врага.

Но какое-то неведомое чувство помешало ему осуществить сей замысел. И этим чувством не был страх. Желай лесовик и его дети смерти незваным гостям, они бы успели всадить в них с десяток стрел. Однако лесные жители не спешили убивать пришельцев, и это лишало боярина права нанести первым удар.

В конце концов, ему было что показать. «Медведь» с сыновьями заслуживали урока стрельбы, и Орешников не видел причин отказывать в нем новым знакомым.

Едва из-за тучи выкатился, заливая мир серебром, лунный диск, боярин вскинул лук и без промедления выстрелил в стоящую на краю колодезного сруба бадью.

Расстояние до цели было невелико, но это не умалило его меткости. Чуть слышно прожужжав в воздухе, стрела впилась в середку выбоины, оставленной копьем «медведя».

Сыновья лесного патриарха охнули в один голос, но удивить их отца было не так-то просто.

– Я сказал положить стрелу рядом с выбоиной, а не вгонять в нее! – недовольно проворчал он.

– Я мыслю, для стрелка больше чести попасть в мишень, чем положить стрелу рядом с мишенью! – улыбнулся бородачу Орешников.

– Да нет, тебе просто повезло! – не сдавался «медведь». – Едва ли ты сможешь повторить подобное!

– Что ж, испытаем мою удачу еще раз, – пожал плечами московит. – Дай-ка мне еще одну стрелу!

Прежде чем луна вновь скрылась за тучами, он вскинул лук, и пущенная им стрела расколола надвое свою увязшую в древесине предшественницу.

– Мне и впрямь сегодня везет! – радостно воскликнул Орешников. – А давай-ка я еще раз, выстрелю! Должна же мне наконец изменить удача!

– Будет тебе портить стрелы! – отнял у него лук «медведь». – Вижу, что ты – меткий стрелок! Доказал!

– Коли так, мы с панной уходим! – попытался поймать на слове местного владыку боярин. – Я выполнил твое условие!

– Что ж, ступайте! – с затаенной грустью вздохнул тот. – Но к чему вам плутать во тьме по лесу? Переночуйте у меня, подкрепитесь, чем Бог послал, а поутру я сам выведу вас из чащи…

Орешников и Ванда переглянулись. Предложение лесного патриарха было сколь нежданным, столь и заманчивым. На вероломных разбойников «медведь» и его дети мало походили, да и мысли о ночном походе не добавляли путникам радости.

Недолго думая, они решили заночевать у новых знакомых.

* * *

– Здрав будь, боярин! – пророкотал, войдя в дверь придорожной харчевни, Самборский Властитель. – Каким ветром тебя занесло в наши края?

– И ты будь здрав, пан Воевода! – приветствовал Кшиштофа Бутурлин. – Сюда меня занес не ветер, а забота о благе наших держав!

– Флориан мне поведал о цели твоего приезда, – кивнул поляк, присаживаясь на скамью у стола, – но я бы хотел послушать тебя самого. Ты что, и впрямь явился в мои владения, чтобы ловить беглого московского татя?

– Немецкого татя, – поправил его Дмитрий. – Сей вредитель – посланник тевтонского Братства. Там, где он появляется, война вспыхивает с новой силой!

– И ты уверен в том, что это немец? – с сомнением вопросил его Воевода.

– Как ни в чем другом! – убежденно ответил боярин. – Я встречался с ним в стане татарского вождя, получавшего от Ордена бронебойные стрелы. Те самые стрелы, коими нынче убивают поляков!

– И что ты делал у татар? – полюбопытствал пан Кшиштоф.

– Пребывал в плену, – буднично ответил московит, – татары держали меня связанным в земляной яме.

Тевтонец приходил поглумиться надо мной, а заодно дать татям наказ меня искалечить. Но Господу было угодно сохранить мою плоть в целости. Мне помогли бежать из плена…

Скрипнула дверь, и в помещение вошел возвратившийся из конюшни Газда. При виде его мясистое лицо Воеводы налилось кровью, и он впился в казака свирепым взглядом.

– Вот кого я жаждал узреть! – с нескрываемой злостью в голосе произнес он. – Сказывай, тать, на что истратил скарбы Волкича?

– И тебе не хворать, пан Воевода! – не смутившись ярости поляка, ответил Газда. – Уж не взыщи, что без поклона. У нас, казаков, кланяться не принято. А что до сокровищ татя, то они пошли на благое дело!

– Знаю я ваши благие дела! – возмущенно фыркнул Воевода. – Сколько шляхты убито оружием, купленным тобой за краденые деньги?

– Можешь не верить мне, но мы истратили клад Волкича на иные нужды. Коли тебе сие любопытно, скажу: за те сокровища мы выкупили из турецкой неволи наших собратьев.

А на деньги, что остались после их вызволения, и впрямь зброю приобрели. Но использовали ее против татар, а не ляхов. Мы тогда ходили в поход на Степь, так что лишние стрелы и клинки нам не помешали…

Сколь ни дивно, мы даже помогли Унии! Татары ведь всегда были с турками заодно. Не меньше Султана терзали ваши земли набегами. Вам лишь на пользу пошло, что мы проредили басурман!..

– Премного благодарен! – насмешливо произнес, склонив голову в шутовском поклоне, Воевода. – Даже не знаю, чем ответить на такую любезность!

Разве что предоставить тебе для отдыха покои в Самборском замке? Уютные покои с решетками на окнах и крепкими замками на двери!!!

– Не стоит так горячиться, Воевода, – вмешался в перепалку между Кшиштофом и Газдой Бутурлин. – Петр ныне – человек, коему обязан жизнью Великий Князь!

– Когда это он успел спасти жизнь Князю? – бросил на него изумленный взор шляхтич.

– Не далее, как неделю назад! – развел руками боярин. – Петр опознал татя, готовившего убийство Владыки, и сорвал его замыслы!

– Не шутишь? – Воевода вновь перевел взгляд с Дмитрия на казака.

– Нисколько, – чистые глаза московита, а равно и улыбка на лице Газды, подтверждали правдивость всего услышанного старым шляхтичем.

– Что ж, может, сей проныра и спас вашего Государя, но для меня это ничего не меняет! – произнес он, с трудом придя в себя от изумления. – Отныне, степняк, ты будешь под моим надзором, и не дай тебе Бог украсть на землях Унии хотя бы пуговицу с чужого кафтана!

– А если она сама оторвется? – полюбопытствовал Газда.

– Поднимешь и отдашь хозяину! – сурово нахмурился Воевода. – Уразумел меня?

– Как не уразуметь? – понимающе кивнул казак. – Срезать пуговицы у ляхов не буду!

– Надеюсь, это не пустые слова… – проворчал Самборский Властитель. – В противном случае я выгоню тебя из Воеводства, и заступничество боярина не поможет!

– Прости, Воевода, я мыслю, нам есть о чем толковать, кроме утерянных пуговиц, – попытался отвлечь внимание Кшиштофа от Газды Бутурлин. – Не лучше ли будет обсудить способ поимки немецкого татя?

– Здесь мы все одно не станем ни о чем толковать! – поднялся из-за стола Самборский Владыка. – Приедем в замок, там все и обсудим. Собирайтесь в дорогу!

Дважды просить побратимов не пришлось. Дмитрий и Газда подхватили седельные сумки со своими пожитками и вышли на двор вслед за Воеводой.

Заходящее солнце отбрасывало от предметов длинные косые тени. На дворе еще царил зной, но близкий закат предвещал вечернюю прохладу.

Осмотрительность, к коей приучили Дмитрия невзгоды, не подвела его и ныне.

Выходя во двор, Бутурлин приметил на земле тень человека, выглядывавшего из-за конька крыши. В том, что это человек, сомнений не было. Узрев московита, он встал во весь рост и поднял лук с наложенной на тетиву стрелой.

Времени на раздумья у боярина не оставалось. В миг, когда враг собирался спускать тетиву, он резко отступил назад, и предназначенная ему стрела вошла в землю.

Его проворство не обескуражило лучника. Выхватив из тула новую стрелу, он послал ее вслед за первой. На сей раз Бутурлин пригнулся, дав стреле пройти над плечом.

Солнце слепило боярину глаза, мешая разглядеть лицо стрелка, но Дмитрий все равно узнал его. Затянутая в черную кожу ладная фигурка могла принадлежать лишь одной особе. Имя ей было Надира…

Прежде чем она вынула из колчана третью стрелу, Газда, стоявший рядом с Бутурлиным, метнул в нее ятаган. Татарка отбила клинок луком, но оружие казака скользнуло по ее щеке, оставив кровавый след.

– Что стоите, яко пни?! – загремел на подчиненных Воевода, первым из поляков осознавший, что происходит. – Немедля схватить чертову бестию!!!

Его подчиненные бросились выполнять наказ. Двое ближайших жолнежей стали отвязывать от седел свои пищали, еще трое поспешили за сруб харчевни в надежде обойти лучницу с тыла.

Но взять в плен дочь Валибея оказалось нелегко. Видя, что ей грозит опасность, Надира обратилась в бегство. Скользнув вниз по скату крыши, она толкнула ногами в грудь двоих подбежавших к ней жолнежей, отчего оба повалились наземь.

Третьего солдата, преградившего ей путь, воительница хватила луком промеж ног. Не ждавший такого удара, парень скорчился от боли, и Надира не преминула этим воспользоваться.

Вскочив на спину жолнежа, словно на ступеньку, она лихо перемахнула отделявший ее от свободы частокол, оказавшись в седле привязанной к нему лошади.

Прежде чем поляки пришли в себя, дочь Валибея обрубила ножом поводья и понеслась к чернеющему невдалеке лесу. Оба жолнежа с пищалями выстрелили ей вслед, но промахнулись.

– Куда вы целитесь, олухи безрукие! – заревел, топая сапогами, Воевода. – Хоть кто-нибудь попадите в нее! Она не должна уйти!

Но было поздно. Прежде чем солдаты перезарядили оружие, Надира скрылась в спасительной чаще.

– Поведаешь, кто сия девка, пытавшаяся тебя убить?! – грозно хмурясь, обернулся к Дмитрию Воевода.

– Дочь Валибея, Надира, – ответил, переведя дух, Бутурлин. – Помнишь, я сказывал, что мне помогли бежать из плена? Так вот, мое спасение – дело ее рук…

– Если тогда она тебя спасла, то почему ныне покушается на твою жизнь?

– Надира хочет мне отомстить за смерть отца, – тяжело вздохнул Дмитрий.

– А ты его убил? – полюбопытствовал Воевода.

– Напротив, хотел спасти. Но она мнит, что я стал причиной его гибели!

– Да, дела… – протянул Самборский Владыка. – Я как чуял, что с тобой к нам явятся новые беды! Мне мало своих напастей, так ты еще одну привел! Говори честно, ведал, что басурманка идет за тобой?

– Узнал лишь ныне. Я и помыслить не мог, что она подастся за мной на Литву…

– Теперь можешь! – хмуро усмехнулся Кшиштоф. – Ладно! Как говорят у вас на Москве, семь бед – один ответ! Доберемся до Самбора, выспимся, а поутру начнем ломать голову над тем, как одолеть наших врагов!

– Все по коням! – зычно крикнул он своим жолнежам. – Мы возвращаемся в Самбор. Вдоль дороги тянется лес, посему всем зарядить пищали. Если кто увидит в зарослях разбойничью рожу, пусть стреляет не раздумывая!

– А если они попадут в случайного путника? – поинтересовался у Воеводы Бутурлин.

– Случайные путники по лесам в эту пору не ходят, – Кшиштоф махнул рукой на садящийся солнечный диск, – разве что тати да всякие проходимцы…

Так что, если недруг высунется из кустов, бей его наповал, сынок! – обернулся шляхтич к юноше, держащему под уздцы его коня.

– А что делать, если я его только раню, пан Воевода? – робко вопросил своего господина жолнеж.

– Добей копьем, чтобы не мучился! – с улыбкой ответил ему Самборский Владыка.