Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 69 страниц)

Глава 68

Привстав на стременах, Ральф Бродериксен огляделся по сторонам. Тропу, по которой он продвигался на север, с обеих сторон обступал глухой бор.

Здравый смысл твердил шведу о невозможности отыскать в сих краях земляков. Но чутье опытного лазутчика подсказывало ему, что искомое где-то рядом. Он уже ведал об изгнании из Москвы шведских наемников и рассчитывал встретить их где-то здесь…

Ожидание Ральфа оказалось не напрасным. Едва он тронул коня шпорами, чтобы продолжить путь, лес огласился воинственными криками. С треском ломая кустарник, к нему со всех сторон ринулись вооруженные люди, чьи доспехи выдавали в них наемников-северян.

– Во имя Короля Эрика стойте!!! – громогласно выкрикнул на родном языке нобиль. – Я его слуга! Кто поднимет на меня руку, станет врагом Шведской Короны!

На случай, если слова не подействуют, он обнажил саблю, украденную в пути у какого-то подвыпившего боярина. Но, вопреки ожиданиям, сказанное им отрезвило вольных добытчиков.

Не добежав до него нескольких шагов, наемники замерли, изумленно разглядывая путника сквозь щели забрал. Затем один из них, самый рослый, с огромной секирой в руках важно выступил вперед.

– Кто ты такой и откуда знаешь нашу речь? – обратился он к Бродериксену, подняв забрало на шлеме. – То, что ты сказал о Короле Эрике, правда? Если ты солгал, тебя ждет лютая смерть!

– Правдивее не бывает! – ответил Ральф, с любопытством разглядывая лицо земляка, наискось рассеченное длинным шрамом.

– И что ищешь в сих краях? – осведомился швед, озирая недоверчивым взгядом московский кафтан Бродериксена.

– Сдается мне, я нашел то, что искал! – с улыбкой ответил лазутчик. – Вопрос в том, найдется ли у вас достаточно рассудка, чтобы, выслушав меня, принять верное решение…

– Что ж, молви! – кивнул ему помеченный шрамом наемник. – А мы с братьями решим, оставлять тебе жизнь или нет!

– Скажи, ты здесь, за старшего? – пропустив мимо ушей, его угрозу, вопросил Ральф. – Если это так, я готов говорить с тобой. Если нет, отведи меня к стоящим выше тебя.

Дела, о коих я поведу речь, слишком важны, чтобы я обсуждал их с каждой мелкой сошкой!

Наемнику хотелось заявить, что он здесь главный, но осторожность помешала ему это сделать. Похоже, за спиной шведа стояли более влиятельные люди, коим его бахвальство могло придтись не по нраву.

– Что ж, я отведу тебя к тому, кто старше меня! – уязвленным тоном произнес солдат. – Но если он скажет, что твое предложение – чушь, я лично перережу тебе горло!

– Ни на миг в том не сомневаюсь! – холодно усмехнулся Бродериксен. – Но довольно слов. Скорее веди меня к своему вождю. Мне дорого время!

Их путь, пролегший сквозь чащобу, завершился в забытом Богом урочище, посреди коего были выстроены три длинные избы. Вокруг них кипела жизнь. Шведы, загнанные превратностью доли в эти дикие края, разбили здесь настоящий военный лагерь.

Едва ли они сами выстроили себе жилище. Потемневшая от времени и сырости древесина изб, а равно их поросшие мхом крыши свидетельствовали о том, что их возвели много лет назад.

Когда-то здесь было поселение бортников или звероловов, но затем лесные добытчики его покинули. Трудно сказать, что прогнало их с насиженных мест. То ли окрестные леса оскудели добычей, то ли воинственные шведы, найдя урочище удобным для стоянки, перебили прежних хозяев.

В пользу сего предположения говорили обломки оружия, то и дело попадавшиеся Бродериксену под ноги, а также бурые пятна крови на земле, коими была обильно покрыта дорога к шведскому стану.

Посреди лагеря, как водится, пылал костер, над которым закипал котелок с душистой мясной похлебкой. Напротив костра, удобно устроившись на деревянном чурбаке, сидел жилистый седовласый бородач огромного роста, точивший оселком лезвия двуручного меча.

– Папаша Гуннар, мы изловили человека, коий именует себя посланником Короля Эрика! – с благоговением в голосе обратился наемник со шрамом к пожилому исполину.

– Вот как? – человек, названный Папашей, оторвался от работы и вперил пристальный взор бирюзовых глаз в незваного гостя. – А кто он на самом деле?

– Я и есть королевский посланник, – отчеканил Ральф на родном наречии, – рыцарь Бродериксен, главный Коронер Стокгольмского Двора!

– Что ж, добро пожаловать к нашему огню, господин рыцарь! – с ласковой улыбкой произнес великан, откладывая меч в сторону. – Лейф, Торвальд, пропустите благородного гостя! Не часто нам доводится принимать у себя посланцев Шведской Короны!

* * *

– Ну вот, еще один день пути, и мы достигнем королевского стана! – воскликнул Орешников, обозрев окрестности. – Не впадай в уныние, панна!

Ванда не впадала в уныние. Просто ей было горько думать о скором расставании со своим провожатым.

За те несколько дней, что они пробыли рядом, девушка привязалась сердцем к московиту, чья храбрость не уступала его рассудительности, а воинское искусство сочеталось с умением врачевать раны.

Самборскому Воеводе, у коего они остановились три дня назад, пришлось не по нраву желание Орешникова сопровождать гонца-девицу в расположение королевских войск.

– Что ты надумал, боярин? – сурово нахмурился он, услышав о сем намерении московского гостя. – Я отправлю с панной десяток своих лучших жолнежей, так что в твоей помощи нет нужды!

– Суди, как хочешь, Воевода! – не отступил перед гневом старого шляхтича Григорий. – Но я дал слово панне проводить ее к месту службы и не нарушу своей клятвы!

– Что мне с тобой делать?! – поморщился Кшиштоф. – Коли дал слово, то исполняй! Свиток, коий вы везете Государю Унии, весьма важен, и могут найтись силы, желающие отнять его у вас.

Как знать, может, твои руки и меч не будут лишними в походе!

Переночевав в Самборе, Ванда и Орешников поутру выступили на юг. Воевода, как и обещал, отправил с ними отряд из десяти латников, призванный охранять королевского гонца в дороге.

Миновав Старый Бор, путники выехали на широкую равнину, поросшую степным разнотравием. В начале пути им то и дело встечались польские конные разъезды, затем они исчезли, что свидетельствовало об отсутствии власти Унии на сих землях.

Помня о том, что здесь можно напороться на степных кочевников-татар, тревожащих набегами тылы польского воинства, Орешников и сопровождающие их с Вандой латники зорко смотрели по сторонам.

К концу второго дня пути они углубились в степь и теперь согревали сердца надеждой встретить поляков раньше, чем их обнаружат татары. Разводить костер здесь было опасно, поскольку он мог привлечь внимание незваных гостей.

Посему, отужинав всухомятку, Ванда и ее спутник решили заночевать прямо на земле, укрывшись плащами. И хотя от земли по ночам тянуло холодом, им пришлось смириться с сим неудобством. Безопасность была дороже уюта.

Расстелив на земле кошму, путники стали готовиться ко сну. Ванда рассупонила ремни на подпруге и, сняв со спины своего коня седло, положила его в изголовье нехитрого ложа вместо подушки.

– А ты ловко управляешься с конской сбруей! – уважительно заметил Орешников, наблюдая за действиями своей спутницы. – И

в седле держишься не хуже любого степняка!

– Отец с малолетства приучал меня к седлу, натаскивал в стрельбе из самострела, – с улыбкой обернулась к нему Ванда, – видя во мне страсть к скачкам и охоте, он воспитывал меня как мальчишку!

Кто тогда мог знать, что мне сии навыки пригодятся на войне? Матушка и старшая сестра почитали мое увлечение опасной блажью, и когда я возвращалась домой вся в ссадинах и ушибах от падений, сокрушенно качали головами.

Впрочем, искренне за меня переживала только мама. Когда ее не было рядом, от сестрицы мне доставались лишь насмешки да издевательства. Но ни боль от ран, ни глумления Анны не могли пересилить во мне желание овладеть воинской наукой.

Знаешь, порой я жалела о том, что не родилась мальчишкой! В мире мужчин все решается куда проще!

– Тебе сие лишь кажется! – улыбнулся в ответ боярин. – У нас, мужчин, тоже все непросто. Да и если бы ты родилась мальчонкой, у меня бы не было радости сопровождать в польский стан самую храбрую и красивую из девиц!

– Скажешь тоже… – смущенно опустила взор Ванда. – Тебе, видно, настоящие красавицы не попадались, раз ты так молвишь!

– Это мне не попадались?! – от изумления у Орешникова прошел сон. – Да знаешь, сколько знатных девиц мне пришлось повидать, разъезжая по дворам Владык!

Насмотрелся и на принцесс, и на королевен разных. Одни и впрямь были хороши собой, иных украшал лишь титул. Но подобных тебе умением и отвагой, я не встречал!

– Значит, просто королевны нынче обленились! – тихо рассмеялась Ванда. – В старые времена знатные дамы шли на войну наравне с мужчинами!

Девицы Марфиза и Брадаманта, покрывшие себя славой в войне с испанскими маврами, Королева Алиенора, отправившаяся в крестовый поход с отрядом, набранным из знатных девиц! В конце концов, Дева Иоанна, изгнавшая из Франкии непобедимых прежде англичан!

– Это та, которую сожгли на костре, приписав ей сношение с дьяволом? – полюбопытствовал Григорий.

– Да, – печально опустила глаза Ванда, – ее оклеветали завистники…

Не могу поверить, что девушка, свершившая столько добра, могла подпустить к себе Врага Рода Людского. Ее казнь – страшная ошибка отцов церкви!..

– Помнится, на прошлой стоянке, доказывая мне превосходство католичества над православием, ты утверждала, что ваши священники непогрешимы!

– В вопросах Веры… – горько вздохнула Ванда. – В вопросах суда они не более непогрешимы, чем простые миряне…

– Берегись высказывать сию мысль в присутствии братьев-инквизиторов, – лукаво сощурился боярин, – им подобные речи могут придтись не по сердцу!

– Пусть думают обо мне, что хотят, – нахмурилась Ванда, – за меня все скажут мои поступки. Я лишь не разумею, как можно обвинять в ереси человека, деяниями доказавшего преданность Вере!

– Подлость изворотлива и многолика! – вспомнил услышанные некогда от Бутурлина слова Орешников. – Пока один подставляет голову под стрелы и мечи, бороня отчие пределы, иной силится в тиши возвести на него поклеп…

– Но правда все равно должна восторжествовать! – воскликнула Ванда. – Иначе зачем тогда жить?

– Сама она не восторжествует, – развел руками боярин, – мы должны ей помочь. Если хватит слов, то словами, а будет нужда, то и клинками ее усилим!

– Вот почему я хочу, чтобы ты научил меня как следует владеть саблей! – поймала спутника на слове Ванда. – Вдруг мне придется защищать правду клинком!

– Хочешь, чтобы я прямо здесь, взялся тебя учить? – опешил от изумления московит. – Что ж, изволь. Но удачно ли ты выбрала время, для упражнений на саблях?

– Для доброго дела всякое время уместно! – гордо вскинула голову Ванда. – Ну так что, дашь мне урок фехтования?

– Что с тобой поделаешь? – улыбнулся, доставая из ножен саблю, Орешников. – Принимай боевую стойку, позвеним немного клинками!

Однако упражняться в фехтовании им не пришлось. Раздавшиеся вдали лошадиное ржание и топот копыт заставили панну и московита обернуться туда, откуда они доносились.

Сопровождавшие их солдаты тут же вскочили со своих мест, обратив пищали в сторону приближающихся верховых.

Они не замедлили появиться. Спустя миг из сумерек выступили очертания шести конников в легком вооружении. Возглавлял жолнежей осанистый молодой человек, вздернутые усы и прическа коего выдавали в нем польского шляхтича.

Тяжелые латы были неудобны в походе, и вместо них ладное тело нобиля защищала приталенная куртка с рядами вшитых в нее железных пластин.

– Кто будете? – строго вопросил путников, приблизившись, молодой рыцарь. – Отвечайте немедленно!

– Князь Томаш! – воскликнула, узнав аристократа, Ванда. – Я – королевский гонец, везущий послание Государю Униии!

– Опустите стволы, жолнежи! – обернулась к своим подчиненным девушка. – Нет нужды грозить друзьям!

– Вас, панна, я узнал, – почтительно кивнул головой Томаш, – а кто ваш спутник?

– Боярин Орешников, стольник Великого Московского Князя, – отчитался за Ванду Григорий, – вызвался сопровождать панну до расположения польских войск!

– Вот как! – усмехнулся с трудом различимый в полумраке рыцарь. – А была нужда сопровождать?

– Учитывая важность документа, коий мы везем Государю, клинок боярина не был лишним в походе! – пояснила нобилю, необходимость присутствия московита в ее отряде Ванда. – Князь, сию рукопись нужно доставить Владыке без промедлений!

– Раз нужно, то доставим! – с пониманием кивнул рыцарь. – Польский стан близко. Если поспешим, то к полуночи будем на месте!

– Похоже, урок фехтования откладывается, – со вздохом сожаления обернулся к Ванде Орешников.

– Ничего, мы еще вернемся к нему в королевском лагере! – заверила его юная спутница. – Даже не помышляй избежать его!

– Да я и не помышляю… – пожал плечами боярин. – В коем веке у меня еще появится такой красивый и способный ученик?

Глава 69

Закончив вечерний намаз, Демир-Ага из рода Турхан поднялся с молитвенного коврика и прицепил к поясу круто изогнутый шемшир.

Уже не первый год он предпочитал сие оружие персов широкому турецкому киличу, разваливавшему надвое недругов, но, увы, непригодному для проведения сложных фехтовальных приемов.

Легкая же, прекрасно сбалансированная персидская сабля делала своего обладателя неуязвимым в ближнем бою. И хотя многие придворные Султана Селима Грозного косо глядели на бея, носившего оружие извечного врага турок, Демир ни за что бы не променял любимый шемшир ни на килич, ни на ятаган.

Однако свое оружие он все же привешивал к поясу по-турецки, лезвием вниз, отчего пятка ножен задиралась к небу подобно хвосту кузнечика…

Прослуживший пять лет на границе с Персией, молодой турецкий разведчик был вызван в Столицу Высокой Порты, где получил от Владыки новое задание. Впрочем, новым его можно было назвать лишь условно.

На землях, подвластных Унии, ему предстояло заняться тем же, что он уже не раз свершал, переходя турко-персидскую границу: собирать сведения о замыслах неприятеля, искать недовольных властью чужих Владык и вербовать среди них союзников Порты.

Едва ли подобное поручение могло обрадовать молодого Агу. В Персии он имел дело с братьями-мусульманами, пусть даже принадлежащими к другой ветви ислама, и это облегчало его задачу.

Здесь же Демиру предстояло столкнуться с людьми, глядевшими на последователей Шестого Пророка, как на исчадие ада.

Единственным средством, безотказно служившим на землях неверных, оставался подкуп, но лазутчику еще предстояло найти изменников, готовых за турецкое золото предать собственного Государя…

В последнее время мысленный взор Аги был прикован к княжичу Радзивилу, собиравшему войска для битв с Польской Короной. Лазутчики, посланные Демиром шпионить на землях Унии, доложили ему о решении молодого нобиля поддержать вторжение шведов в Польшу.

Однако после того, как мятеж Рароха был подавлен, а нашествие с моря в буквальном смысле захлебнулось, княжич очутился в сложном положении. Было ясно: едва династия Ягеллонов укрепит свои северные границы, она вспомнит об измене Радзивила и двинет войска на юг.

Все это внушало Демиру мысль о том, что ему удастся склонить княжича на сторону Высокой Порты. Лишившись шведской поддержки, он, так или иначе, станет искать новых союзников, и вот тогда Великая Османская Держава протянет ему руку помощи…

Если всемилостивому Аллаху будет угодно, все пройдет, как рассчитывал Демир-Ага. А в том, что его действия угодны Всевышнему, посланник Султана не сомневался.

Но действовать следовало осторожно. Трудно угадать, как поведет себя своенравный княжич, услыхав о предложении совместных действий с мусульманской страной.

Ага не слишком верил в религиозную щепетильность Радзивила, препятствующую ему принять поддержку турок. Однако, встав под знамена Порты, княжич противопоставил бы себя всему христианскому миру, а это грозило ему гневом соседних Владык, с мнением коих Владислав не мог не считаться.

Демир решил лично встретиться с мятежным нобилем, дабы подготовить его к судьбоносному решению о вступлении в союз с династией Османов.

«Военные неудачи сами приведут княжича в объятия Порты, – мысленно сказал себе лазутчик, – моя же задача в том, чтобы быть рядом и в решающий миг подтолкнуть его к верному решению!»

Демир уже собирался отходить ко сну, когда до него долетел стук копыт приближающегося конного отряда. Откинув полог шатра, Ага поспешил наружу.

Чавуши, охранявшие вход в обиталище господина, при виде верховых вскинули луки, но тревога оказалась ложной.

В турецкий стан возвратился десяток пластунов, посланный с утра Демиром следить за передвижениями неприятеля.

Похоже, верные сипахи явились не с пустыми руками. Поперек седла одной из лошадей лежало связанное по рукам и ногам тело.

– Кого это вы мне доставили? – осведомился у подчиненных Демир, ответив на их приветствие. – И где двое ваших братьев, ушедших с вами в разведку?

– Простите, Ага, именно из-за сего нечестивца двое наших братьев предстали перед Аллахом! – с поклоном ответил господину смуглый бородач Халил. – Мы встретили его на подступах к стану неверных.

Двоих слуг шайтана мы сразили стрелами, а его, приняв по одежде за старшего, решили взять в плен, дабы вы могли допросить. Но он сражался, как одержимый: убил двоих наших людей, ранил третьего…

В подтверждение его слов один из нукеров выставил вперед перевязанную руку.

– Что ж, любопытно будет потолковать с вашей добычей! – глаза Демира-Аги хищно сверкнули в полумраке. – Ну-ка, поставьте неверного предо мной!

Уцелевшие воины бросились выполнять наказ господина. Стащив пленника с лошадиной спины, нукеры развязали ему ноги, дабы он мог передвигаться, и подвели к Аге.

Демир с нескрываемым любопытством разглядывал незваного гостя. Высокий и светловолосый, он походил на поляка, однако мелкие черты облика выдавали в нем сына иного народа.

Большинство шляхтичей Унии брило бороды и закручивало шнурком усы, отчего они воинственно торчали вверх, словно кабаньи клыки. У незнакомца же аккуратно остриженные усики и борода сливались в единое целое, что в большей мере было свойственно германским народам.

Однако платье и доспехи неверного были явно польскими, что ставило Демира в тупик.

– Кто будешь? – дружелюбно обратился он к пленнику на польской речи. – Ты одет, как поляк, однако стрижка и борода выдают в тебе иноземца. Может, скажешь, откуда ты явился в сию глушь, рыцарь?

– Да я не поляк! – нежданно ответил ему на чистом немецком языке пленный воин. – Я посланник Ордена Девы Марии, Тевтонский Командор Отто фон Грюненберг!

Демир ожидал от неверного всякого, и все же его признание повергло посланника Султана в шок.

– Он вас оскорбил, Ага? – вопросил Халил, заметивший, как вытянулось лицо господина. – Накажите отрубить неверному голову?

– Не сметь! – Демир уже овладел собой, и теперь его разум работал выверенно и четко, как отлаженный часовой механизм. – Пусть молвит!

– Как я разумею, вы – дети Магомета! – произнес незнакомец, обведя взором столпившихся вокруг него турок. – Что вам от меня нужно? Я не предам свою Веру, лучше убейте меня прямо здесь!

– К чему нам это? – с улыбкой пожал плечами Демир. – Пророк Мухаммед запретил своим последователям. силой обращать в Ислам иные народы. Более того, он велел нам относиться к христианам, как к заблудшим братьям…

– Расскажи это кому-нибудь другому! – возмущенно фыркнул немец. – Видал я, как ваши «верные» насаживают на колья христиан!

– А я видал, как добрые христиане заживо сжигают на кострах моих единоверцев, – улыбнулся пленному Демир. – Может, стоит отказаться от вражды, дабы понять, как много между нами общего!

– И что же общего между нами? – недоверчиво воззрился на турка тевтонец.

– У нас общие цели! – не моргнув глазом, ответил собеседник. – Насколько мне известно, ваше богоугодное Братство желает избавиться от польской опеки и заполучить выход к Балтийским берегам.

Мы тоже жаждем разрушения Унии, препятствующей нашему захвату южных земель. Кроме того, Высокая Порта не меньше вас ненавидит Русь, подмявшую под себя владения наших союзников – татар.

Вот я и помыслил, отчего бы нам не действовать сообща? Тем паче, что иного выхода у нас нет! Объединив усилия, мы сможем добиться всего, чего захотим: вы получите свободу, а заодно прибалтийские земли, мы же захватим часть Унии, именуемую Украйной, и вернем в лоно Порты улусы волжских мусульман!

Ужели не выгодно ради всего этого забыть на время старые раздоры?

– Чего ты хочешь от меня, бей? – хмуро воззрился на Демира рыцарь.

– Да, в общем-то, немногого! Мне хотелось бы узнать, что ты делал вблизи польского стана. Едва ли я поверю, что ты искал способ помощи полякам в борьбе с нами, так что лучше скажи правду…

– Я собирался убить Польского Короля! – мрачно сверкнул глазами фон Грюненберг. – Такой ответ тебя устраивает, бей?

– Ага, – мягко поправил собеседника Демир, – по происхождению я действительно бей, то есть, по-вашему – рыцарь. Но поскольку я командую двумя десятками воинов, ко мне следует обращаться Ага.

Если Аллаху будет угодно, когда-нибудь меня нарекут Пашой, и я войду в Диван – совет Великого Султана. Но чтобы достичь сего, нужно приложить немало сил, служа Владыке Мира.

Посему я без промедления задам тебе вопрос: как именно ты собираешься умертвить Польского Короля?

– Сказать по правде, мне известно несколько способов, – потупил взор крестоносец, – но зачем тебе их знать?

– Затем, что я хочу помочь тебе выбрать лучший из них! – широко улыбнулся Демир-Ага. – Как говорили древние: одна голова – хорошо, а две головы – лучше!

– А когда я поведаю тебе свои замыслы, ты велишь перерезать мне горло? – недоверчиво усмехнулся немец. – Чтобы представить перед Султаном плоды моего труда, как свой собственный замысел!

– Да зачем мне это? – искренне рассмеялся Демир. – Толку мне от того, что я расскажу все это Владыке? Он ждет от подданных не слов, а деяний.

Да и есть ли смысл пробираться в польский стан, рисковать головой, воплощая замысел, коий может осуществить за тебя другой? По мне, нет лучшего выхода, как позволить тебе самому исполнить свою задумку!

– Я разумею, рыцарь, тебе трудно принять мои слова! – кивнул Демир, заметив недоверие в глазах собеседника. – И для того, чтобы ты уверился в чистоте моих намерений, я отпущу тебя на волю! Эй, Халил, Мустафа! Немедлено избавьте храброго воина от пут и верните ему клинок!

– Вы что, оглохли?! – сурово прикрикнул он на застывших в нерешительности нукеров. – Вы все верно уразумели. Нынче же отдайте моему гостю оружие и коня!

– Но ведь это же неверный, наш враг! – с трудом вымолвил потрясенный поступком своего господина Мустафа. – Он убил двух наших братьев!

– Все так! – охотно согласился с ним Демир. – Но, кроме сего, он враг наших врагов, и весьма упорный! Если он убьет Короля неверных, это окупит смерть сынов Ислама!

Ничего не поделаешь, чтобы одолеть врагов Аллаха, порой приходится обращаться за помощью к шайтану!

– И Аллах нам простит сие? – неуверенно вопросил Агу Халил.

– Аллах зрит, что мы действуем в его интересах! – убежденно заявил Демир. – Что до меня, то я молюсь за то, чтобы задуманное крестоносцем ему удалось!

Мустафа и Халил благоговейно промолчали в ответ.

* * *

Дмитрий и его спутники выезжали из леса, когда путь им преградил Самборский Воевода с отрядом конных жолнежей.

– Ты?! – не смог сдержать радостное изумление Кшиштоф. – Куда ты исчез во время осады, боярин? Я после битвы за Самбор отрядил людей на твои поиски, однако тебя не нашли ни среди мертвых, ни среди живых!

Сапега поведал, что ты отправился на поимку немецкого татя, помогавшего советом Рароху…

– Так и было! – кивнул ему боярин.

– И ты настиг его?

– Еще как настиг! – ответил за побратима Газда. – Догнал и обезглавил!

– Обезглавил?.. – задумчиво переспросил Кшиштоф. – Тогда я разумею, откуда взялся всадник без головы…

– Какой еще всадник? – подался вперед Бутурлин.

– Да было тут одно дело… – поморщился Воевода. – Пять дней назад в Самбор приехал королевский гонец. Его сопровождал твой земляк, боярин Орешников. Они привели в замок лошадь с обезглавленным трупом в седле…

– А как рядом с гонцом очутился Гришка? – не смог удержаться от вопроса Дмитрий.

– Сие он сам поведает тебе при встрече! – криво усмехнулся Кшиштоф. – Хотя, по мне, и так все ясно. Гонец – молодая, недурная собой девица. Будь я моложе, сам бы увлекся ею…

Не знаю, что за блажь побудила панну отправиться на войну, но Государь рассудил, что там ей грозит опасность, и услал в Самбор, подальше от битв.

Однако по дороге сюда на девицу напали тати из тех, что после влились в воинство Рароха, и захотели убить. Ей удалось чудом сбежать от разбойников, а когда они вновь ее настигли, за девушку вступился твой приятель, случайно оказавшийся рядом!

– На Гришку сие похоже! – улыбнулся Дмитрий.

– Что похоже? – вперил в него удивленный взор Воевода. – Случайно оказываться рядом?

– Нет же, заступаться за слабых! – пояснил ему боярин. – Он и на Москве пострадал за то, что ранил наемника, желавшего обесчестить девицу…

– Тогда все ясно! – причмокнул языком Самборский Владыка. – Но главное не в их встрече.

Выбравшись из леса, они встретили коня с привязанным к седлу мертвецом и свитком, в коем были перечислены способы покушения на жизнь нашего Государя.

Похоже, убитый тобой тать собирался доставить сей пергамент изменнику в окружении Короля. Очевидно, что, узнав о смерти своего посланца, враги Унии пошлют следом за ним другого.

Посему я внял просьбе гонца и отправил его со свитком в королевский стан. Пусть Государь узнает о том, что враги роют ему западню!

– Ну, а что Гришка? – полюбопытствовал Бутурлин.

– А что с ним могло статься? – пожал плечами Воевода. – Напросился сопровождать свою зазнобу! Мало того, что я к ней приставил десяток лучших жолнежей, так еще он затесался в отряд!

– Гришка в походе не будет обузой! – заверил шляхтича Дмитрий. – Он и саблей владеет отменно, и из лука в недруга не промахнется!

– Я и не препятствовал его участию в походе! – махнул рукой Кшиштоф. – Мало ли что в дороге случиться может. Глядишь, и от него будет польза!

Твой приятель и так уже помог делу Унии. Окажись гонец-девица одна, может, она не осмелилась бы приблизиться к лошади с трупом в седле. Дивно только, что ты сам сего коня не изловил!

– Сказать по правде, мне было не до того! – вспомнил, как чуть не погиб от яда, Бутурлин. – Перед тем как я обезглавил тевтонца, он уколол меня отравленным клинком.

Без малого неделю моя душа носилась между жизнью и смертью. Если бы не он, – Дмитрий кивнул в сторону Харальда, державшегося у него за спиной поодаль, – мы бы с тобой нынче не толковали…

– И кто же твой спаситель? – обрадованный встречей с московитом, Кшиштоф не сразу обратил внимание на его нового спутника, однако ныне ощутил к нему интерес. – Подними капюшон, добрый человек, не прячься за спиной боярина!

Видя, что отступать некуда, Харальд сбросил капюшон на плечи и выехал вперед.

– Погоди, да это же тать, служивший фон Веллю на постоялом дворе!.. – опешил от неожиданности Воевода. – Тот, по чьей вине мы все едва не сгорели!

– Да, это он, – не стал спорить с Самборским Владыкой Дмитрий, – но не все таково, каким видится тебе, Воевода.

Сей человек и впрямь выполнял поручения Командора, однако тяготился своей службой и искал способ избавиться от опеки Ордена.

Тогда, на постоялом дворе, Тевтонец велел ему отравить меня, однако Харальд, не исполнив повеление господина, бежал с места службы. Чтобы убедить фон Велля в своей смерти, он был вынужден устроить поджог.

– Для меня сие – слабое утешение! – возмущенно фыркнул Кшиштоф. – Ужели, боярин, ты веришь в его байки?

– Верю, ибо то, что он молвит, похоже на правду. Пожар в его избах занялся, когда все мы были на дворе, а значит, сей бедняк не желал нам смерти.

К тому же, его варево вытащило меня с того света, и посему я никому не дам Харальда в обиду! Не забывай, Воевода, что и ты своим нынешним покоем обязан ему!

– Чем же я задолжал сему висельнику? – брови Кшиштофа поползли вверх от изумления. – Поведай, боярин, ибо мне невдомек!

– Невдомек? – многозначительно усмехнулся Дмитрий. – Как, по-твоему, кто посадил на мель корабли со шведскими наемниками?

– Что, тоже он? – глаза Воеводы округлились еще больше. – Как бают на Москве: «наш пострел везде поспел»?

– Можно и так сказать, – кивнул ему Бутурлин. – Если у тебя есть время, он сам поведает, как перехитрил врагов Унии!

– Пусть лучше расскажет, как оказался лоцманом у шведов! – хмуро усмехнулся Самборский Владыка. – Сие и впрямь любопытно!

– Бывшие слуги фон Велля отыскали его в Данциге и продали шведскому Коронеру. Харальд – муж, искушенный в морском деле, в свое время слыл одним из лучших лоцманов на Балтике.

Немудрено, что враги Унии пожелали, дабы он сопроводил их суда морем в Литву. Они тщились надеждой, что Харальду будет по силам избежать встреч с подводными скалами у литовских берегов. А чем все завершилось – ты и сам ведаешь!

– Рассказать можно всякое! – тряхнул головой, словно отгоняя от себя наваждение, Воевода. – Может, твой новый приятель просто не справился с порученным делом?

– Как бы там ни было, он посадил шведские коги на мель, и тебе, пан Кшиштоф, сие было на руку! Помыслить страшно, что бы сталось, когда наемники, ступив на берег, ударили бы в спину вашему войску!

Судя по тому, как передернулось лицо Воеводы, он хорошо сознавал последствия, к коим могла привести удачная высадка шведов под Самбором.

– Сего человека надо награждать, а не карать! – закончил свою речь Дмитрий. – Горько видеть, пан Кшиштоф, как старые обиды застилают взор державным мужам вроде тебя!

– Награждать его или нет – пусть решают те, кто стоят выше меня! – проворчал Воевода. – Мое дело – не давать множиться татям во вверенном мне Воеводстве!

– Харальд – не тать! Ему досталась лихая доля, но он встал на путь покаяния, готов искупать старые грехи. Ужели ты воспрепятствуешь ему заслужить прощение Господа?..

– Скажи лучше, как ты намерен поступить с сим молодцом? – прервал его Кшиштоф. – То, что ты мастер защищать разбойный сброд, для меня не новость!

– Возьму его в Московию! – развел руками боярин. – Хорошие корабеллы потребны моему отечеству!

– Ну да, как Москва проживет без разбойников да пиратов! – ухмыльнулся Воевода. – Нужное дело ты затеял, боярин, без сомнения!

На сей раз Дмитрий не стал спорить. Он делал все, чтобы уберечь Харальда от гнева Самборского Владыки.

Но того, казалось, заботили более важные вещи, чем доля бывшего морского разбойника. Поймав мимолетный взгляд Воеводы, боярин догадался, что Воеводу тревожит нечто, о чем он не решается заговорить.