Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 69 страниц)

Я была еще совсем девочкой, когда впервые испытала сие чувство…

Польское Королевство и Уния в целом тогда переживали не лучшие времена. Затяжные войны с Тевтонским Орденом истощили Державу, казна была пуста, а к южным границам наших владений подступали турки.

Недовольная политикой твоего деда по отцу, высшая знать Унии начинала роптать. При Дворе зрел заговор, направленный на низложение Литовской Династии и передачу Короны одному из семейств Малопольских Магнатов.

При таких обстоятельствах Ягеллоны особо нуждались в надежном союзнике при дворе и войске. И они такого союзника нашли.

Сарматы, с незапамятных времен обитавшие на востоке Польши, отличались стойкостью в бою, верностью присяге. С их помощью у правящей династии был шанс удержать на голове Корону.

Но как привлечь их на свою сторону? Лучшим средством обзавестись чьей-либо поддержкой во все времена был брачный союз.

Посему Королевская Чета предложила одному из наиболее сильных родов Сарматских Князей обвенчать старшую дочь со своим сыном, Яном Альбрехтом…

Как ты разумеешь, сей дочерью была я! – грустно улыбнулась Ядвига. – А королевским посланником, доставившим моему отцу грамоту с предложением брака, – небезызвестный тебе пан Сапега.

При виде его меня будто пронзила молния. Не умом, но сердцем я поняла, что люблю сего человека и пронесу это чувство к нему через всю жизнь!

Мне тогда было шестнадцать, ему – немногим больше двадцати. Никогда прежде я не встречала мужчину, в коем бесстрашие сочеталась с умом, а воинская доблесть –

с обходительностью. Ко всему, он был на удивление хорош, собой…

– Пан Лев? – не смогла сдержать изумленный вздох Эльжбета, перед глазами коей стоял образ тучного старца с изрезанным шрамами лицом и окаймляющей лысину подковкой седых волос.

– В те годы он выглядел несколько по-иному, чем ныне! – прищурилась, словно вглядываясь в былое, Королева. – Поджарый, стройный, с золотистой гривой.

Но больше всего меня пленил его взор. Достаточно было встретиться с ним глазами, чтобы понять: сей человек не способен на низость или коварство. И если он кого полюбит, то до конца своих дней!

– И вы влюбились, Матушка? – с замиранием сердца произнесла Эльжбета.

– Не влюбиться в него я не могла. Однако сам Лев не питал ко мне ответного чувства. Для него я была невестой Королевича, особой, которую нужно почитать, оберегать, но нельзя любить!

Кто знает, не будь меж нами сего препятствия, я бы и в его сердце разожгла любовь. Но Господь дал мне иную судьбу, а с ним не поспоришь…

Для отца было честью породниться с Королевской Династией, пусть даже непрочно сидящей на троне. К тому же, брак его дочери с наследником престола возвысил бы наш род при Дворе. Без лишних слов он отправил меня в Краков…

Пан Лев с отрядом сопровождал мою карету до ворот Вавеля, и я всю дорогу страдала от мысли, что вскоре нас разлучат и я навсегда его потеряю.

В конце концов, не выдержав сердечной муки, я призналась ему в своих чувствах. И еще в том, что готова бежать с ним хоть на край света, забыв о долге перед Унией и чести своего рода!

Больше всего меня поразило то, что Лев не удивился, выслушав мое признание, а, посмотрев нежно в глаза, сказал, что будет мне преданным слугой до последнего вздоха!

К подобному удару судьбы я была не готова. Мир утратил для меня краски, стал хмурым, как осенний туман. Больше я не обращалась с просьбами к предмету своей любви и до конца поездки не проронила ни звука…

– Что было потом? – осмелилась задать матери вопрос Эльжбета.

– Потом все было так, как хотели наши родители. Я обвенчалась с Наследником Престола, чтобы со временем стать Польской Королевой.

При виде сарматских хоругвей, вступивших в Краков, малопольские Магнаты присмирели, и бунт, не успев разгореться, угас сам собой. Зачинщики мятежа были высланы за пределы Унии, а правящая Династия укрепила пошатнувшийся было трон…

– И вы вырвали любовь к пану Льву из своего сердца? – вопросила у Владычицы, дочь.

– Вырвала, ибо другого выхода у меня не было! – горько вздохнула Ядвига. – Но, как оказалось, не до конца. Верно, пан Лев не тот, что был двадцать лет назад, да и я уже не та…

Но порой угли в потухшем костре начинают разгораться вновь, и тогда мне бывает нестерпимо больно…

– Значит, все это время вы жили с Батюшкой без любви? – печально произнесла Эльжбета.

– Ну отчего же без любви? – улыбнулась Владычица. – У Наследника Унии оказалось много достоинств, и со временем я смогла его полюбить. А после вашего с Казимиром рождения мы и вовсе сблизились…

Однако это – совсем иное чувство. Оно не побуждает мое сердце рваться из груди, забывать о долге перед семьей и Державой. С годами я уразумела, что данный мне Богом путь – лучший из всех возможных, и посему не ропщу на свою долю.

По-своему я даже благодарна Сапеге за то, что он отверг некогда мои чувства. Пан Лев, как и обещал, остается моим верным вассалом, а большего мне и не нужно!

– И все же ваша история навевает печаль… – улыбнулась сквозь слезы Эльжбета. – Скажите, Матушка, отчего мы с вами должны страдать от неразделенной любви?

– О том лишь Господь ведает, дитя, – вздохнула, прижимая ее к груди, Ядвига, – может, сие – плата за грехи предков, а может, небо испытывает нашу стойкость духа?

Но я знаю твердо: если у меня хватило сил изжить дурную страсть, то и ты осилишь любовное наваждение. В твоих жилах течет моя кровь, а значит, в тебе присутствует и моя сила!

– Что ж, я буду вам достойной дочерью! – превозмогая в душе боль, вымолвила Принцесса. – Вырву из сердца чувство, не сулящее мне добра, и когда вы с Батюшкой укажете на угодного вам жениха, покорно приму ваш выбор!

– Была рада не разочароваться в тебе! – просияла улыбкой Королева. – Помни, то, что нас не убивает, делает нас сильнее!

– Я буду сильной, Матушка! – процедила сквозь зубы Эльжбета. – Вы сами удивитесь тому, насколько сильной я могу быть!

Глава 79

– Дивное место, Поганин… – удрученно покачал головой Дмитрий. – Впервые вижу город, где властвуют воры!

– А по мне, так ничего дивного! – отозвался Газда. – Воры властвуют везде. Только паны, правящие в иных местах, – грабители куда худшие, чем здешние тати. Они отнимают у простолюдина не только имущество, но и свободу!

– Как бы там ни было, найти похитителя княжны в Поганине будет нелегко, – подытожил Харальд, – разбойный люд не выдаст нам своего собрата…

– Нужно идти прямиком к местному Воеводе! – подал мысль спутникам Бутурлин. – Поведаем ему обо всем, без утайки. Не может же шляхтич Унии быть равнодушен к участи княжны Корибут!

– Еще как может! – горько усмехнулся Газда. – Без кошеля серебра сей мздоимец толковать с тобой не станет! Здесь нужно действовать по-иному…

– Это как? – в один голос вопросили его датчанин и московит.

– Тать, укравший княжну, в прошлом – казак! Я скажу местным кабатчикам, что ищу земляка, задолжавшего мне деньги, и пообещаю тому, кто приведет меня к его берлоге, половину отнятого у должника серебра!

– Боюсь, хитрец, давший слово указать логово похитителя, заведет тебя в трущобы, где вас будут ждать его дружки. – поморщился Харальд. – Не страшишься за свою жизнь?

– Так я же не один туда пойду, – хитро усмехнулся Газда, – а вместе с вами!

– Сие значит, что против нас выйдет втрое больше татей, – невозмутимо ответил датчанин, – уразумей, разбойникам проще взять нас в плен, выведать пытками, кого и зачем мы ищем. А после уже решать, охотиться ли им самим за твоим должником или, узнав, что сказ о нем – лишь уловка, перерезать нам горло!

– Пусть попробуют! – упрямо фыркнул казак. – Мы с боярином, сабли держать умеем, да и ты, чай, в бою – не промах!

– Так-то оно так! – закивал головой бывший пират. – Но когда мы станем их рубить, поднимется большой шум. Сбежится городская стража, нас силой разоружат и бросят в подвалы, а тать, коего мы ищем, наверняка улизнет из города!

– Пожалуй!.. – поскреб в затылке Газда, – А что предлагаешь, ты?

– Не о чем тут спорить! – прервал обоих Бутурлин. – Говорю же, попытаемся растолковать все местному Воеводе. Помочь нам – в его интересах. Наверняка за спасение княжны он получит от Короля награду!

– Это если княжну найдут в Поганине, – вздохнул Харальд, – а ее здесь, скорее всего, нет…

– Вот это встреча! – оборвал его на полуслове радостным восклицанием Газда. – Демир-эфенди, какими судьбами?!

Мимо них, неспешно пересекая рыночную площадь, двигалось трое конных. Заслышав голос казака, старший из них обернулся в седле, оценивая Газду взором.

– Что, не признал? – продолжал допытываться у всадника Петр. – А я тебя сразу приметил!

На какой-то миг Бутурлину подумалось, что его друг обознался, приняв за знакомца случайного человека. Но спустя миг, на лице верхового расцвела белозубая улыбка.

– Газда? – с радостным изумлением молвил он, подъезжая к казаку и его спутникам. – Вот уж не чаял встретить тебя здесь!

– Да и я не чаял свидеться с тобой в Поганине! – развел руками Газда. – Воистину, мир тесен!

– Воистину так! – согласился с ним Демир-эфенди. – Ты по каким делам сюда прибыл?

– Да так, есть одно дельце… – замялся Газда. – Ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать…

– Ясно! – понимающе кивнул знакомый казака. – Верно, сопровождал до Поганина, московского гостя?

– С чего ты взял, что я – московский гость? – вопросил приезжего Дмитрий. – Угадал сие по моему лицу?

– По лицу! – приветливо улыбнулся ему Демир. – Но также и по одежде.

У поляков не принято отращивать бороду, а кафтаны того покроя, что ты носишь, шьют лишь в Московии!

А стоило тебе заговорить, я и вовсе уверился в том, что ты – коренной москвич. Вашу речь не спутаешь ни с польской, ни с речью Роксоланов, – он кивнул в сторону Газды, – мне приходилось не раз встречаться с московскими торговцами, так что я и в вашем языке поднаторел!..

– Более чем! – кивнул, соглашаясь с собеседником, боярин. – И где тебе доводилось встречать наших купцов?

– На рынках Порты, где же еще! – пожал плечами Демир. – Я ведь и сам купец! Вот и ныне привез в Поганин цветные ткани: шелк, бархат, дамаск. В христианском мире, на все это растет спрос, несмотря на войну, кою ведут ваши Владыки с моим отечеством!

А обратно везу изделия из железа, дерево, медвежьи и волчьи шкуры. Еще янтарь. Он пришелся по вкусу нашим красавицам.

Дивно, но рубины, сапфиры и изумруды на рынках Османской Порты в изобилии, а вот янтарь там – редкость! Его приходится ввозить из чужих земель…

– Сказать по правде, ты больше похож на воина, чем на купца, – молвил Дмитрий, приметивший на боку у собеседника и его слуг длинные сабли.

– Что ж, здесь ты прав! – отдал дань наблюдательности боярина Демир-эфенди. – По пути к границам Унии нас подстерегают опасности, и мне с моими людьми приходится быть наготове.

Смешно молвить, но я больше опасаюсь разбойников-единоверцев, чем христиан! Степные татары не упустят случая бесплатно завладеть добром, кое я везу на рынок в Поганин. И мы встречаем их во всеоружии…

Но пусть тебя, московит, не смущают наши сабли. Мы их пускаем в ход, лишь когда недруг покушается на наш товар! – Демир-эфенди добродушно рассмеялся, – впрочем, к чему толковать о том, что и так всем известно!

Ты тоже при сабле, а значит, хорошо усвоил урок приграничной жизни. Однако на купца не похож. Поведай, что привело тебя в сию глушь, столь далекую от Москвы?

– Мы ищем человека, – не стал скрывать от турка свои намерения Бутурлин, – но, боюсь, ты не поможешь нам в его поисках.

– Как знать? – пожал плечами Демир. – Может, и помогу. Я знаком с торговцами Поганина, а они знают всех местных обитателей.

В городе есть одно место, где я остановился со своими людьми. Если доверяете мне, то поезжайте следом.

За доброй пирушкой мы лучше узнаем друг друга, а заодно решим, чем я смогу быть вам полезен!

Дмитрий оглянулся на своих спутников. Газда ему подмигнул, давая понять, что с турком можно вести дела, Харальд тоже не высказал опасений по поводу нового знакомого.

– Что ж, веди! – кивнул Демиру-эфенди Бутурлин. – Быть может, ты и впрямь знаешь того, кто нам нужен!

* * *

Со времени последнего визита Барбары Радзивил минуло уже трое суток, но Эвелину не покидала тревога. Помня слова злыдни об отсрочке смертного приговора, княжна в мыслях готовилась к любым подлостям с ее стороны.

У Эвы в замке не было друзей, способных встать на ее защиту.

В прошлый раз изуродовать соперницу Барбаре помешал мажордом Калюжа, но кто знает, сможет ли он долго противиться воле своей госпожи?..

Последнее время у дверей Эвы на страже стоял горбун с дивным именем Мышь. Немногословный, вечно глядящий исподлобья, он внушал княжне страх одним своим видом.

Однако с его появлением попытки причинить вред гостье прекратились. Холопы обходили комнату Эвы стороной, да и сама наследница Радзивила не решалась вторгаться в узилище. Похоже, Мышь был слугой княжича Владислава, на коего власть злокозненной фурии не распространялась.

Горбун бдительно следил за тем, чтоб никто из замковых слуг не нарушал покой девушки. А когда Эвелине приносили снедь, страж первым пробовал кушания и питье.

Умевший распознавать на вкус яды, он не давал отравить княжну. Лишь убедившись в том, что пища безопасна, Мышь доставлял ее гостье.

Но Эвелина разумела, что долго так продолжаться не может. Барбара Радзивил была не из той породы людей, что, приняв решение, отказываются от него под давлением обстоятельств. Напротив, такие, как она, всеми силами ищут возможность исполнить задуманное.

Но развязка истории с похищением удивила саму Эву. Вечером, когда она собиралась отойти ко сну, в ее покои вошел Мышь.

– Тебе грозит смерть, княжна! – без предисловий обратился он к девушке. – Вельможная Панна призвала твоего родича, Бур-Корибута, дабы он помог ей расправиться с тобой!

– Ксаверия? – не поверила его словам Эвелина. – Но ведь он – мой родственник…

– В том-то и беда! – кивнул княжне Мышь. – Похоже, сей тать хочет наложить лапу на твое наследство. Если ты умрешь, ему как ближайшему родичу достанется все добро, завещанное тебе отцом.

– Дивно… – не поверила услышенному княжна. – Сперва он хотел жениться на мне, теперь желает убить?..

– Что тут дивного? – пожал плечами страж. – Таким, как он, все одно, каким способом завладеть богатством! Не вышло с женитьбой, так он по-иному приберет к рукам твое состояние!

– И что же мне делать? – вопросила его Эвелина. – Как я разумею, кроме тебя, у меня здесь нет союзников…

– Это правда! – ухмыльнулся горбун. – И мне не защитить в одиночку твою жизнь. В замке полно сволочи, желающей порадовать вельможную хозяйку. Изведут они тебя. Не с ядом, так с кинжалом явится кто-нибудь…

Те же тати, что пришли с Бур-Корибутом. Спастись от них ты можешь, лишь сбежав отсюда!

– Сбежав? – изумилась его словам Эвелина. – Разве это возможно?

– В одиночку – нет, а со мной может и выйти! – лукаво подмигнул ей, Мышь. – Мне здесь знакомы все потайные входы и выходы.

Холопов панны Барбары я отпугнул от твоих покоев, так что они нам не помеха. Готовься, княжна, сей же ночью мы покинем Ординат Радзивилов!

– Скажи, почему ты мне помогаешь? – обратилась к нему с вопросом Эвелина. – Хочешь угодить княжичу Владиславу? Ты ведь его слуга?

– Не время разговоров о том, кому я хочу угодить! – загадочно усмехнулся Мышь. – Собирайся в дорогу и жди. В полночь я приду за тобой!

Глава 80

– Знаешь, как я познакомился с Демиром-эфенди? – отхлебнув из ковша пенной браги, вопросил Дмитрия Газда. – Как-то, возвращаясь с братьями из похода на Крым, мы встретили в море одинокое торговое судно, идущее от берегов Порты.

Кому охота терять добычу? Мы догнали тот корабль, окружили с трех сторон «чайками» – так мы зовем наши суда. Ну и пошли на абордаж…

Бой кипел недолго. Корабельную стражу мы живо за борт отправили. Один вот он, – Газда кивнул на сидящего напротив него за столом Демира, – бился до последнего. Да как! Ни с копьем, ни с саблей нельзя было к нему подступиться.

Но меня в нем удивило иное. Выбив у одного из наших из рук оружие, Демир не зарубил его, а оттолкнул ногой и принялся биться с другим врагом. То есть, со мной!..

Когда мне удалось сломать ему клинок, братья пожелали выбросить турка в море, но я упросил их даровать храбрецу жизнь. Однако меня к нему расположила не его стойкость.

Разных турок я встречал: и таких, что головы рубили моим побратимам, и таких, что кожу с них заживо снимали. А вот такого, что не поднимет меч на безоружного недруга, видел впервые.

Посему мы обошлись с купцом великодушно. Все ценное, что на корабле было, перенесли на «чайки», а его пощадили. Не тронули и мореходов. Что с них взять – подневольные люди! Да и какой прок было оставлять жизнь Демиру, если без команды ему не добраться до берега?

В общем, отплыли восвояси с чистой совестью. Демир тогда сказал на прощание, что если я когда-нибудь окажусь в турецком плену, он поможет мне выкупиться из неволи. Благородно, прямо-таки по-казачьи!..

– Мог ли я поступить иначе? – пожал плечами Демир-эфенди. – Я умею ценить добро и быть благодарным! А услуга, кою ты мне оказал, защитив от гнева соплеменников, и вовсе бесценна!

– Что ж, воздавать за добро добром – верный путь, – не мог не согласиться с ним Дмитрий. – Тот, кто платит за доброе вероломством, загоняет себя в угол…

– Как ты сказал? – с улыбкой обернулся к нему турок. – Загоняет в угол? Нужно будет запомнить сии слова. Мне хотелось бы в совершенстве овладеть речью московитов. Это позволит лучше разуметь ваших купцов в торговых переговорах!

– Только в торговых? – вопросительно склонил голову набок боярин. – Как по мне, толковать можно и о многом ином!

– Воистину так! – причмокнул языком новый знакомый. – Но у каждого, как говорят ваши жрецы, своя епархия. Я – купец и не вижу зазорного в том, что у моего сословия на первом месте – торговля.

Скажу больше. Пока Владыки разрушают мир войнами, торговый люд делает все, дабы сохранить его в целости. И, в отличие от бранных трудов, наши усилия приносят народам лишь пользу!

В то время, как Польский Король и Султан Высокой Порты силой оружия спорят за южные земли, я везу красавицам Унии шелка и бархат, а турчанкам поставляю вожделенный янтарь.

Разве не благородно нести людям радость? Да если бы Князья мира сего мыслили так, как я, войны бы и вовсе прекратились!

– Едва ли… – задумчиво промолвил Бутурлин. – Боюсь, купцам не помирить дерущихся Владык. Раз рынки приносят хозяевам земли доход, Князья будут биться и за них.

Та же Османская Порта обрела свое могущество, захватив торговые пути, ведущие в Сирию и Египет, Алжир и страны Магриба…

– Что ж, не могу не согласиться с тобой! – развел руками Демир-эфенди, – однако правители и купцы завоеванных земель не остались в накладе.

Власть Султана обеспечила там твердый порядок, укротив местных тиранов, победила мздоимство и грабеж. Под сенью знамен Порты торговое сословие сих стран благоденствует!

– Но благоденствует ли там простой люд? – вопросил собеседника Дмитрий. – Те, кто сеют и жнут, трудятся в городах? Насколько мне ведомо, Султан Селим удвоил налоги, а иноверцев обязал платить налог на Веру…

– Такова плата за спокойную жизнь! – широко улыбнулся Демир-эфенди. – Может, сей налог и не радует иноверцев, проживающих на землях Порты, но мусульмане хотя бы не истребляют их, как поступали с моими собратьями во время крестовых походов католики.

К тому же, можно избавляться от налога на Веру, приняв Ислам. В конце концов, разница меж нашими религиями не столь велика, как о том принято говорить.

Хоть мы и не воздаем пророку Исе божественных почестей, как вы, христиане, однако в нашей Вере он – уважаемый святой, чье имя поминается при богослужении наряду с именами других пророков…

– Что-то не больно ты похож на турка, – вмешался в беседу отмалчивавшийся до сих пор Харальд.

– По-твоему, турок должен выглядеть, как Халиль или Мустафа? – со смехом кивнул на своих чернобородых слуг Демир, сам русый и сероглазый, как сидящий напротив него Бутурлин. – В старые времена мои соплеменники были все подобны мне видом!

Арабы, смешавшись с моим народом, принесли ему свет Истинной Веры, но, увы, немного испортили нам кровь! Посему на рынках Стамбула так велик спрос на белокожих, златокудрых рабынь. Мой народ желает вернуться к своим истокам!

– Угнетением других счастья не добудешь! – покачал головой Дмитрий. – И жажда наживы к добру не приведет. Господь Иисус, коего вы почитаете, как пророка, говаривал, что проще верблюду пройти в игольные уши, чем богатому попасть в рай.

– Пророк Мухаммед, коему Всевышний дал закончить Учение, тоже приветствовал бедность, – улыбнулся Демир, – однако же он говорил: «не засматривайтесь глазами своими на богатства, коими мы наделили некоторые угодные нам семейства»!

– Вот потому-то мне наша Вера и милее! – ответствовал турку Бутурлин. – Едва ли будет честно одним запрещать стяжательство, а другим потакать в нем!

На лицо Демира-эфенди набежала тень. Казалось, слова московита его оскорбили, и, почуяв перемену в настроении господина, Халиль и Мустафа незаметно потянулись к оружию.

В ответ Бутурлин и его спутники тоже взялись за сабельные рукояти, не спеша обнажать клинки. Под низкими сводами харчевни повисло напряженное молчание.

– Нет, московит, ты неверно меня понял! – рассмеялся, поняв, что беседа может закончиться кровопролитем, Демир-эфенди. – Я вовсе не желал ссоры с тобой!

Будь на моем месте ученый толкователь Корана, он сумел бы развеять твои сомнения в истинности моей Веры. Но я – лишь купец, не искушенный в вопросах богословия, посему мы оставим наш спор. Скажи лучше, кого вы ищете в Поганине?

– Негодяя, похитившего невесту Дмитрия! – выпалил, опередив боярина, Газда. – Одного из тех, кто некогда был частью моего народа, но затем изменил и ему, и Вере!..

– То есть, бывшего казака? – понимающе поднял бровь турок. – Таких в Поганине немало. Скажи, каков он с виду?

– Смуглый, горбоносый, с разорванным ухом и выжженной макушкой! – ответил за Газду Харальд. – Приходилось встречать такого?

– Что ж, я видывал человека с подобными приметами, – произнес, покопавшись в памяти, турок, – мы с ним вчера вместе въезжали в город.

Бывший разбойник по прозвищу Штырь содержит у северных ворот странноприимное заведение. Тот, кого вы ищете, остановился у него. Если не ошибаюсь, он носит прозвище Ловчий!

– Подходящее имя для охотника на людей! – гневно сверкнул глазами Бутурлин. – Что ж, прими мой поклон, Демир-эфенди. Надеюсь, у меня будет возможность отплатить тебе за твое добро!

– Не стоит благодарности! – улыбнулся в ответ турок. – Мир тесен. Может быть, и ты когда-нибудь окажешь мне помощь?..

Не теряя зря времени, Дмитрий и его спутники поспешили к месту, где обретался похититель Эвелины.

– Как мыслите, Ага, неверные догадались о том, кто мы на самом деле? – обратился к господину, когда они скрылись из виду, черноглазый Мустафа.

– Не думаю, – слегка поморщился Демир, – но осторожность нам не помешает. Правдива ли история об украденной невесте, или это лишь уловка, чтобы усыпить нашу бдительность, – не столь важно.

Судя по тому, как московит разумеет политику Порты, – он не простой искатель приключений, а лазутчик Москвы, пробирающийся на юг, дабы чинить вред Османской Державе.

Посему нужно будет подрезать ему крылья. Халиль, дай-ка мне перо и бумагу. Поможем местному Воеводе изловить врага!

* * *

– Ну вот, уже третий день ловов, а добычи не видать! – в сердцах воскликнула, озирая окрестные заросли, Ванда. – Видно, изменила нам охотничья удача…

– Погоди тужить, панна! – ободрил ее Орешников. – До ночи далеко. Глядишь, Господь еще пошлет нам дичь!

– Боюсь, подстреленный мной глухарь сегодня будет единственным трофеем, – вздохнула девушка. – Что поделаешь, коли здесь не водятся олени?

Холмистая лесостепь, прорезанная во многих местах оврагами, и впрямь не слишком подходила для обитания увенчанных рогами лесных красавцев.

Как правило, они отдавали предпочтение густым рощам, где легко было укрыться от врага, а здешний кустарник, перемежающийся с широкими прогалинами, такой возможности не давал.

Однако шляхтич Тромба уверил Государя в том, что здесь должны водиться олени, и Ян Альбрехт, доверявший опыту вассала, не спешил покидать охотничьи угодия.

Впрочем, когда солнце стало клониться к закату, искатели дичи разуверились в своем везении и стали стекаться к поляне, где слуги уже разожгли кострище. Поодаль от него выросли охотничьи шатры, самым крупным из коих был шатер Польского Владыки.

На случай, если господам не посчастливится вернуться с добычей, слуги варили кулеш из взятых с собой на охоту припасов. Это оказалось как нельзя более кстати, ибо удача изменила ныне всем нобилям.

Лишь Ванда умудрилась добыть глухаря да зоркий Князь Томаш подстрелил зайца. Впрочем, хвалиться такой добычей среди вельможных охотников было не принято. Лишь увенчанный рогами олень или клыкастый вепрь могли вызвать у них одобрительный возглас.

Что до Орешникова, то он не печалился отсутствию дичи на своем поясе. Боярин любил охоту не столь горячо, как собравшиеся здесь нобили, и для счастья ему хватало присутствия Ванды.

Чтобы чем-то себя занять, он, сидя на пригорке, подтачивал стрелы, раздобытые в польском стане. Среди стрел с обычными наконечниками в его колчане поблескивало несколько образчиков с широким железком в виде полумесяца, обращенным вперед рогами.

Сии стрелы не могли не привлечь внимание Ванды. С детства ходившая на охоту, она впервые видела подобные наконечники и не смогла сдержать любопытства.

– Для чего нужны стрелы со столь дивным железком? – поинтересовалась она у московита. – Мы же не турки, чтобы украшать свое оружие полумесяцем!

– Дело не в турецкой моде, – улыбнулся Григорий, – да и железко, подобное месяцу, – не для красоты. У нас на Москве такие наконечники кличут срезнями. Погляди на сие вогнутое лезвие – оно призвано разрубать веревки, канаты. Еще им удобно рвать вражьи паруса, когда бой идет на море!

– Но мы же не на море! – рассмеялась Ванда. – Где ты видишь здесь паруса?

– Парусов здесь и впрямь не сыщешь, зато есть веревки, – ответил ей Орешников. – Представь: захочется охотнику поймать живьем того же оленя.

Расстелет он ловчую сеть, приманку разложит. Но как сделать, чтобы ловушка сомкнулась, подняв зверя над землей?

– У нас в Польшеи к сети подвешивают груз с веревкой, переброшенной через толстый сук, – со знанием делаи поведала московиту Ванда, – его до порыи тоже привязывают к ветвям.

Когда зверь, ступивший на сеть, начинает свой пир, егерь тянет за бечеву, раскрывая узел, и груз падает, увлекая вверх добычу!

– Что ж, можно и так охотиться, – согласился с девушкой боярин, – но у сего способа ловли есть один недостаток.

Бечева, за кою приходится тянуть охотнику, не бывает слишком длинной. А значит, зверь может учуять его запах и сбежать, так и не соблазнившись приманкой. Или же бечева лопнет от рывка – и прощай, добыча!

А стрелок, запасшийся срезнем, освободит груз выстрелом, не вспугнув при этом зверя.

– И с какого расстояния он будет бить? – недоверчиво вопросила Ванда, знавшая по собственному опыту, что охотники, как и рыбаки, любят преувеличивать свои достижения.

– Шагов со ста-ста пятидесяти. Как придется!

– Ты хочешь сказать, что попадешь в бечеву, удерживающую на дереве груз, со ста пятидесяти шагов?! – изумилась Ванда. – Слушай, у всякого бахвальства есть предел!

– До сих пор не промахивался… – пожал плечами Орешников. – Тебе самой доводилось видеть, как я владею луком…

Ванда вспомнила меткость, с коей пускал стрелы боярин на подворье Медведя, и устыдилась своей язвительности.

– Прости, я вправду забыла… – вымолвила она, густо зардевшись. – Ты-то, верно, попадешь, а смогут ли попасть в веревку другие?

– Да что в сем особенного? – искренне изумился Григорий. – Тоже мне диво – бечеву стрелой рассечь! Митя Бутурлин со ста шагов в медный грош не промахнется! И прочие мои друзья на Москве в меткости мне не уступят!

– Нам, полякам, более привычен самострел, – вздохнула Ванда, – он и бьет дальше, и целиться из него проще.

– Верно, проще, – кивнул, соглашаясь, московит, – но и заряжать его в три раза дольше, чем лук. И если первой стрелой не сразишь в поле недруга, то выпустить вторую он тебе не даст…

Стрельбе из лука нужно дольше учиться, но освоив его, легко управишься и с самострелом. А вот арбалетчика, сколь бы метким он ни был, переучить на лучника непросто!

– Тебе, я вижу, известны все премудрости стрельбы, – улыбнулась Ванда, – тогда скажи, отчего стрелы в твоем колчане уложены острием вверх, а не вниз, как у других охотников?

– Потому что у них разные наконечники, – пояснил ей боярин. – Гляди: сии, с узким железком, – на мелкую дичь, те, у коих железко шире, – на зверя крупнее. Ими можно сразить вепря или даже медведя. О срезнях я уже сказывал…

На охоте всякое может статься. Бывает, идешь на зайца, а из кустов на тебя бросается волк. Должен же я знать, какую стрелу вынимаю из тула!

Что будет, если вместо стрелы-убийцы в моих руках окажется тупой «кайдалик», коим бьют пушного зверя? А так я не глядя найду стрелу с нужным наконечником!

– Наощупь? – удивилась Ванда. – А пораниться не боишься?

– Уж лучше пораниться, чем принять смерть от волчьих клыков! – усмехнулся Орешников. – Если стрелы не отравлены, то опасности нет. А на Руси не принято смазывать их ядом…

У нас до сих пор помнят, как погиб на охоте Византийский Василевс Иоанн Комнин.

Как-то на него бросился вепрь. Император принял зверя на рогатину, но при сем его рука, подавшись назад, ударилась о тул с отравленными стрелами.

Крышка на нем была поднята, и Владыка поранил ладонь об острия. Как ни пытались спасти Императора лекари, яд, попавший в его кровь, оказался сильнее целедных снадобий.

Через несколько дней Иоанн скончался, успев лишь промолвить, что его постигла Божья Кара…

– Ты сказал, Божья Кара? – прервала боярина нежданным вопросом Ванда. – Слушай, а что, если недруг, желающий убить нашего Государя, готовит ему подобную участь?

– Ранение отравленной стрелой? – задумчиво склонил голову набок Григорий. – Почему бы и нет? У вас, правда, не принято носить стрелы в колчанах, по-византийски, но стрелу, смазанную ядом, в королевский тул можно подложить и вверх острием…

Если только убийца ведает историю гибели Иоанна Комнина…

– А кто сказал, что убийце она не известна?! – вскочила со своего места Ванда. – Пусть над нами потешается шляхта, мы должны предупредить Государя о грозящей беде!

– Что ж, поспешим, пока не сталось непоправимое! – поднялся на ноги боярин. – Надеюсь, обнаружить стрелу с ядом нам будет проще, чем горшок с чумой!