Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 69 страниц)

Глава 38

Зигфрид фон Хоэнклингер терпеть не мог, когда в его замыслы вклинивались непредвиденные обстоятельства. Но еще больше он не любил головотяпства подчиненных, по причине коего срывались его тщательно продуманные планы.

Посему нетрудно представить ярость, охватившую рыцаря после известия о побеге пленницы из-под носа Филина и Пырятина.

Первым желанием тевтонца было изрубить осрамившихся горе-вояк на куски, дабы остальным татям, ставшим под его команду, впредь неповадно было вмешивать в дела службы личную похоть.

Но Зигфрид, с присущим ему хладнокровием, преодолел желание учинить расправу над негодяями. Едва ли казнь двух растяп могла бы что-нибудь изменить в сознании прочих наемников, не отделяющих войну от грабежей и насилия.

А вот две пары рук, способных управляться с оружием, были отнюдь не лишними в грядущей битве. Взвесив аргументы «за» и «против» казни, Слуга Ордена ограничился тем, что отходил провинившихся татей древком копья и выслал вместе с десятком их собратьев на поиски беглянки.

Сам рыцарь с основными силами собирался выступать в поход, когда лесную тишину огласил хриплый зов охотничьего рога. В ту пору года звероловы в лесах не были редкостью, но тевтонец сразу уразумел, что в дебри Старого Бора трубача привела не страсть к охоте.

Нехитрая мелодия, звучавшая издалека, была условным сигналом посланника Ордена, и, едва заслышав переливы рога, Зигфрид выслал навстречу трубящему конный дозор.

Вскоре его люди возвратились в сопровождении троих всадников, одетых по-охотничьи, в зеленые плащи. Это были рослые, опоясанные мечами мужи, в коих наметанный глаз тевтонца сразу же опознал братьев по Ордену. Узнав старшего из троицы, Зигфрид даже обрадовался.

Отто фон Грюненберг, возглавлявший отряд, был его добрым знакомым. Они приятельствовали, еще будучи оруженосцами, и посему разумели друг друга без лишних слов.

– Рад вновь тебя видеть, Отто! – распахнул обьятия старому другу Хоэнклингер. – Что привело тебя в нашу глушь?

– То же, что и тебя, Брат Зигфрид! – с улыбкой ответил ему, спешиваясь, гость. – Великие дела Тевтонского Братства!

Светлоглазый, с тонким орлиным носом, Отто и впрямь походил на Зигфрида, как родной брат. Различие между ними заключалось лишь в том, что Грюненнберг носил небольшую бородку, в то время как командующий лагерем наемников гладко брил щеки и подбородок.

– Капитул хочет знать, как п родвигается подготовка к захвату Самборского Острога, – произнес новоприбывший, обнявшись с другом. – Высшие чины Братства хотят быть уверены в том, что тебе хватит сил и сноровки осуществить их замысел…

– Мой замысел! – поправил приятеля Зигфрид. – Если ты помнишь, план захвата Самбора принадлежит мне, Капитул же лишь одобрил мои мысли!

Что до подготовленности к войне, то суди сам! – командир наемников повел рукой в сторону лагеря. – Как видишь, мои люди недурно вооружены и обучены искусству захвата замков. А то, что они ведут себя, как разбойники, не умаляет их умения воевать!

– Однако навыки подчиненных не уберегли тебя от досадного происшествия! – улыбнулся уголками губ Отто. – Мне известно, что не далее, как этим утром, от твоих молодцов сбежала прекрасная пленница!

– Откуда тебе сие известно?.. – на миг растерялся Зигфрид. – Ты услышал это по дороге в лагерь от одного из моих людей?

– Среди тех, кто меня встретил, доносчика не оказалось, – отрицательно покачал головой Грюненберг, – но я узнал об этом по-иному. Сегодня утром, пробираясь через лес, мы наткнулись на трех бедолаг, точь-в-точь похожих на твоих воинов.

Будь их втрое больше, они бы наверняка напали на нас, но поскольку силы были равны, то обратились к нам с вопросом, не встречалась ли нам босая девушка в кафтане королевского гонца?

Не нужно обладать большим умом, дабы понять, что это – твои люди, упустившие добычу. Я даже не стал расспрашивать сих уродов, кто их предводитель. Просто двинулся в том направлении, откуда они явились. И, как видишь, нашел тебя, мой друг!

– Вижу, куда ты клонишь! – из уст Хоэнклингера вырвался горький вздох. – Хочешь сказать, что люди, упустившие девчонку, не смогут удержать в руках крепость?

– Ты сам это сказал! – развел руками его соратник. – Я лишь излагаю факты!

– Те, что сегодня осрамились, – не лучшие из моих подчиненных, – попытался разъяснить Грюненбергу причину досадной неудачи Зигфрид, – сказать по правде, их стоило бы повесить, но казнь могла отпугнуть других татей от нашего дела…

Ты прав, они не приучены к порядку, как Слуги Ордена, но им хватит умения захватить замок и продержаться в нем до подхода шведских наемников!..

– Кстати, есть ли новости от Истинного Владыки? – прервал друга Отто. – Когда он собирается в Самбор?

– Ты прибыл как раз вовремя! – усмехнулся Хоэнклингер. – Завтра поутру он войдет в крепость как один из вассалов Польской Короны. А следом за ним подтянется и моя рать!

Важно лишь, чтобы шведы не опоздали с помощью, иначе замок может не выстоять. Едва над Самбором взовьется стяг Вольной Литвы, поляки осадят его со стенобитными орудиями и бомбардами…

Помня о том, я загодя отправил на Голый остров гонца с просьбой вывести суда в море. Нынче они, должно быть, уже в пути, так что через сутки наемники окажутся под стенами острога!

– Поговаривают, что человек, объявивший себя Истнным Владыкой края, – заносчивый болван, не слушающий ничьих советов, – погладил бородку Грюненберг. – Ужели ты не мог найти для Шведской Короны более покладистого ставленника?

– У каждого человека есть свои достоинства и свои недостатки, – рассудительно ответил Хоэнклингер. – Достоинства нобиля, о коем ты говоришь, в том, что он – действительно потомок местных Магнатов, утративших свои владения из-за жадности Польских Владык.

Мелкая литвинская шляхта, страдающая от притиснений польской знати, не может не поддержать монарха, коий подарит им свободу от угнетателей. А что до его гордыни, то она не помешает осуществлению наших планов.

Ныне ставленник Швеции может сколь угодно быть надменным. Когда на берег Литвы высадятся шведские войска, ему придется умерить свой пыл и стать покорным вассалом своих покровителей.

В противном случае мы найдем ему замену из местных князьков. Троны Властителей долго не пустуют!

– Сказать по правде, я и сам не возьму в толк, для чего он тебе понадобился? – недоуменно пожал плечами Грюненберг. – Ведь изначально мы договаривались о союзничестве с младшим Радзивилом. Зачем было вводить в дело еще одну фигуру?

– Радзивил хитер и осторожен. Пока Владислав не убедится в том, что мы побеждаем в войне, он не выступит против Польши.

А нам, чтобы закрепиться на берегах Литвы, нужен князек, готовый уже сейчас действовать в наших интересах.

– Да, но придется ли по нраву Радзивилу то, что на Литве появится еще один Властитель? – усомнился в действенности планов друга Отто. – Ведь новый Князь сразу же присвоит себе изрядный кусок литовских земель!

– Задача политики в том и состоит, милый Отто, чтобы представлять нашим врагам события в выгодном для нас свете, – разъяснил другу свой замысел Зигфрид. – Пока новый Князь не присягнет на верность Шведской Короне, мы будем кормить Владислава сказками о том, что наш ставленник торит дорогу к власти ему – истинному Правителю Литвы.

– Ужели Радзивил так глуп, что не распознает подвох? – недоверчиво усмехнулся Отто.

– Распознает, но не сразу, – развел руками Зигфрид, – пока же он ищет с нами дружбы, мы успеем сделать многое.

Владислав жаждет монаршей власти, и посему его нужно уверить, что Швеция с союзниками поможет ему обрести Корону Литвы!

– А он ее обретет?

– Нет, но пока Княжич тщится сей надеждой, он не станет нам препятствовать в завоевании Польши. Закроет глаза и на высадку шведских войск в Литве.

Когда же Радзивил поймет, что его обхитрили, махать кулаками будет поздно. Мы успеем разбить Ягеллонов, и тогда нам никто не помешает взяться за Радзивила и Литву!

Древние римляне говорили: «разделяй и властвуй». Следуя сему мудрому принципу, мы посеем раздор между литвинами и поляками и со временем завоюем оба края.

Ныне нам выгодно, чтобы Литва равнодушно смотрела на уничтожение Польши и не пыталась помочь соседям. А единственный человек, способный вбить клин между народами Унии, – это младший Радзивил!

Верно, союзник он ненадежный, но особой помощи мы от него и не ждем. Главное, чтобы княжич стоял в стороне, пока наши рати будут добивать поляков!

– Я как раз для того и прибыл в сию глушь, чтобы заручиться его поддержкой! – усмехнулся Грюненберг. – Визит к тебе, мой друг, – лишь половина моей миссии!

– Ты собираешься встречаться с Радзивилом? – поднял на него любопытный взгляд Зигфрид.

– Не лично, – поморщился Отто, – неделю назад я послал к нему своего человека. Если княжич согласится вступить с Орденом в тайный союз, гонец привезет мне его фамильный перстень.

Герб на нем, – свидетельство того, что Владислав не отступит от своих обязательств. Как только я получу его, твои отряды двинутся к Самбору. Я верю в нашу удачу! Поляков разобьют, и Уния – колосс на глиняных ногах, – будет повержена в прах!

Надеюсь, позаботился о том, чтобы нашей миссии не мешал Самборский Воевода?

– В том даже не сомневайся! – блаженно улыбнулся Зигфрид. – Я сделал все, чтобы пан Кшиштоф ближайшие сутки отсутствовал в замке. Один из моих отрядов напал на селение углежогов, и Воевода отправился туда с конной полусотней наводить порядок!

– Что ж, это облегчит нашу задачу! – удовлетворенно кивнул посланник Ордена. – Меня лишь одно тревожит: побег из твоего лагеря пленной девицы.

Воевода уверен в том, что на деревни нападают разбойники, но если он узнает, что Старый Бор приютил целое войско, то пошлет гонцов за подкреплением в ближайшие остроги.

– Не стоит напрасно волноваться, – успокоил соратника Зигфрид, – едва ли девчонке хватит сил и умения выбраться из леса и донести весть о лесном воинстве до Воеводы.

Мои люди приволокли ее сюда с мешком на голове, так что она не ведает обратного пути. Да и едва ли девица сможет бежать босиком быстрее, чем мои люди, идущие за ней в сапогах.

Если они и не настигнут беглянку, ее сожрет лесное зверье или она свернет шею, упав в овраг. Но даже если Господь сжалится над ней и поможет добраться до Самборского Владыки, своим рассказом бедняжка ничего не изменит.

В действие вступают силы куда более могущественные, чем те, с коими привыкли иметь дело Воевода и окрестные Каштеляны. И им не остановить идущей из-за моря армады, как бы они сего ни желали!

– Что ж, тут я с тобой согласен! – возвысил голос фон Грюненберг, отвязывая от пояса кожаную флягу с вином. – Швеция и союзные рати сметут все на своем пути!

– Выпьем же, мой добрый Зигфрид, во славу грядущих побед!

– Виват!!! – поднял собственную флягу Хоэнклингер.

* * *

Склонившись над ручьем, Эвелина зачерпнула ладонью, прозрачной, как слеза, воды. На рассвете ей досталось восхитительное угощение – пригоршня дикой малины, вкус которой девушка за полгода жизни при дворе успела позабыть.

Ольгерд заботливо собирал ее, пока княжна спала, восстанавливая силы после долгого перехода, и принес на листе лопуха к месту отдыха спутницы. Едва открыв глаза, Эва увидала налитые спелым соком ягоды и вдохнула их манящий аромат.

Малина оказалась на удивление сладкой, и, отведав ее, княжна поспешила утолить жажду водой из ручья. Она поймала себя на мысли, что давно уже не вкушала чего-либо с таким удовольствием.

Ольгерд не уставал ее удивлять. Выросший на лоне природы, с сокольничьими и псарями, он чувствовал себя в лесу уверенно и свободно, как у себя дома. Для шляхтича не представляло трудности отыскать пищу под пологом Старого Бора.

Вчера в обед он угощал княжну грибами, поджаренными на костре, под вечер же поймал в ручье голыми руками большую рыбину, которую они с наслаждением съели, любуясь красками заката.

Позади у беглецов осталась большая часть пути, и, завершив дневной переход, они вышли к опушке Старого Бора. Но покидать лес рыцарь не спешил. Он должен был убедиться в том, что на открытом месте их не подстерегают тати.

Пока Эвелина спала, он с кошачьей ловкостью взобрался на дерево, дабы обозреть окрестности. Предрассветная степь дышала свежестью и покоем, над зарослями чабреца призрачными лоскутами плыл туман.

Вдали на краю неба темнела громада Самборского замка, сквозь пелену тумана казавшаяся бесформенным нагромождением скал.

Ольгерд знал: когда поднимется солнце, крепость предстанет во всем своем величии, но времени ждать восход светила у них с княжной не было. Выступать в путь нужно было без промедления.

Под прикрытием тумана у беглецов было больше шансов дойти незамеченными до замка. С восходом же солнца они стали бы видны, как на ладони, всякому татю, подстерегающему их в степи.

К счастью, пока Ольгерд не обнаружил признаков неприятеля, но в любой миг все могло измениться. Посему нужно было спешить.

Спустившись с дерева, шляхтич двинулся к месту, где почивала княжна, но хруст ветки за спиной заставил его резко обернуться. Рука привычно легла на рукоять меча, но замерла, так и не обнажив оружия.

Позади рыцаря, зябко ежась от утренней сырости, стояла Эвелина. Ольгерд облегченно вздохнул.

– Пресвятая Дева! – в сердцах молвил он. – Отчего вы не окликнули меня, княжна? Вы же знаете, люди, подобные мне, заслышав за спиной шаги, первым делом хватаются за меч! Я же мог испугать вас!

– Простите меня, пан Ольгерд, – виновато потупила взор Эва. – Проснувшись, я не обнаружила вас поблизости и пошла искать. Кстати, я вам благодарна за угощение. В жизни не пробовала ничего вкуснее!

– Это вы простите меня, вельможная панна! – мягко ответил Ольгерд. – Мне следовало быть более осторожным. Но я рад, что нет нужды прерывать ваш сон. Нынче самое время выступать на Самбор.

Туман над полем укроет нас от глаз недругов и поможет незаметно дойти до крепости. Поспешим же, моя госпожа!

Без лишних слов Эвелина стала собираться в дорогу. Приготовления к походу не отняли много времени, поскольку вся поклажа княжны состояла из теплого дорожного плаща, подаренного ей накануне Ольгердом.

Шляхтич усадил девушку боком в седло, сам же сел на спину коня позади спутницы. Законы знати требовали, чтобы рыцарь и его дама занимали места на конской спине в обратном порядке, но Ольгерд пренебрег этикетом.

Если бы за ними увязалась погоня, он, сидя за спиной Эвы, мог бы прикрывать ее от стрел собственным телом, а это было куда важнее придворных правил.

Прежде чем солнечные лучи разорвали спасительную дымку тумана, беглецы тронулись в путь. Конь Ольгерда неслышно ступал по мокрой траве, и это внушало шляхтичу веру в то, что им удастся не привлечь внимания татей.

Но тревога все же не покидала молодого рыцаря. Он знал, что расслабляться рано, и время от времени оглядывался по сторонам.

Беспокоило его и состояние Эвелины. Всю дорогу от лесного озера, где на них напал неведомый враг, и до последней лесной стоянки княжну не покидала хандра. Как ни пытался шляхтич отвлечь девушку от горьких раздумий, ему так и не удалось надолго вырвать Эву из объятий печали.

– Отчего вы грустны, моя госпожа? – обратился к ней Ольгерд. – Нынче у нас нет повода для страданий! Враг остался далеко позади, скоро мы достигнем Самбора, где вы будете в безопасности. Самое время приободриться!

– Благодарю вас, мой добрый Ольгерд, – молвила в ответ Эвелина, – всю дорогу вы как истинный рыцарь заботитесь обо мне и не даете пасть духом. Не вы причина моей скорби!

– Что же тогда? – осторожно вопросил ее шляхтич.

– Меня мучает совесть… – с болью произнесла Эвелина. – Моя прихоть стоила жизни стольким людям…

Дорота, Олдона, ваши воины, следовавшие со мной в Самбор, были бы живы, если бы не мое желание узнать новости о любимом…

Отчего из-за моих чувств должны страдать другие?

– Что ж, и я скорблю о погибших, княжна, – вздохнул Ольгерд, – однако не вините себя понапрасну. Будь вам известно грядущее, вы бы не отправились в путь и избежали бы западни.

Но мы – простые смертные, и грядущее от нас сокрыто. К чему корить себя за невольные ошибки? Не ваша вина, что нам повстречались разбойники, не вы виновны в гибели тех, кто вас сопровождал.

Нам нужно дойти до Самбора, чтобы их усилия не пропали даром. К тому же, необходимо донести до Воеводы весть, что на подвластных ему землях объявились тати.

Если он вовремя узнает об этом, удастся избежать многих бед. Владыка двинет в лес войска, и с убийцами будет покончено…

Ольгерд не договорил, потому что со стороны леса раздались приглушенный стук подков и лошадиное ржание. Беглецы были на середине пути, отделявшего их от Самборской твердыни, когда на границе леса показались всадники.

Как назло, к тому времени солнце растопило туман. Оглянувшись в седле, Ольгерд увидел верховых. Судя по оружию и доспехам, это были головорезы, перебившие его отряд на стоянке у лесного озера.

Узрев путников, восседающих на одной лошади, разбойники опознали их и понеслись следом, чтобы закончить дело, недовершенное при последней встрече.

– Небо посылает нам, новое испытание, княжна! – горько усмехнулся Ольгерд. – Что ж, выдержем его достойно!

Он дал шпоры коню, и благородное животное рванулось вперед, унося их с Эвой от преследователей. До Самбора оставалось не более полверсты, и шляхтич надеялся добраться до замковых ворот прежде, чем их настигнут тати.

Но все было тщетно. Жеребец Ольгерда, отягощенный двойной ношей, уступал в быстроте степным лошадкам разбойников, идущим налегке. Посему расстояние меж ними стремительно сокращалось.

– Мой конь не вынесет двоих! – досадливо молвил Ольгерд, видя приближение врага. – Я спешусь и попытаюсь задержать убийц. Вы же скачите в замок. Я верю, что вам удастся уйти от погони!

– Я вас не брошу! – воспротивилась жертвенному порыву друга Эвелина.

– Подумайте, что доброго будет, если мы оба погибнем? – грустно усмехнулся шляхтич. – Или вы и впрямь хотите, чтобы все мои усилия спасти вас оказались напрасными? Скачите же в Самбор и не помышляйте обо мне!

Сказав это, он спрыгнул с конского крупа и двинулся навстречу неприятелю. Эвелина застыла, не зная, что ей делать. Как бы там ни было, она не могла оставить своего паладина наедине со смертью.

Тати приближались, на ходу расчехляя луки. Они не горели желанием вступать с Ольгердом врукопашную и собирались прикончить его стрелами.

– Бегите же, княжна! – с мольбой в голосе обернулся к ней Ольгерд. – Меня вам не спасти. Спасайтесь сами!

– Не могу! – с болью выкрикнула она. – Покинуть вас не в моих силах!

Первый из настигших их татей уже натягивал тетиву, собираясь стрелять в Ольгерда. Обреченный рыцарь выхватил из ножен меч и стал к недругу боком, чтобы уменьшить поражаемую стрелами площадь тела.

Эвелина замерла, не в силах оторваться от страшного зрелища.

Помощь пришла нежданно. Целившийся в шляхтича тать уже собирался пускать стрелу, когда из ближайшей лощины выехал отряд конных латников.

Возглавлял его рослый, осанистый рыцарь в латах с изображением вздыбленного вепря на щите. При виде разбойников, преследующих Ольгерда и княжну, он дал своим людям команду к бою и сам поспешил на выручку беглецам.

Тати выпустили в него три стрелы, но рыцарь принял их на щит и, поровнявшись с первым недругом, снес ему мечом голову. Остальные повернули коней и стремглав понеслись к спасительному лесу.

Однако уйти от возмездия им не удалось. Подчиненные рыцаря спешились и дали в спину убегающим залп из пищалей. Один из разбойников рухнул с коня замертво, другому пуля оторвала руку.

Когда рыцарь подъехал к нему, чтобы прикончить, тать уже истек кровью, и он не стал тратить время на добивание врага. Последний из разбойников, отставший от товарищей, видя их участь, спешно скрылся в зарослях.

– Что за мерзость такая?! – прогудел сквозь забрало рыцарь, подъезжая к спасенным им шляхтичу и княжне. – О чем только думает Самборский Воевода? Тати нападают на путников под самыми стенами его острога, а он в ус не дует!

Рыцарь снял шлем, и глазам беглецов предстали светлые, навыкате глаза и вздернутые кверху усы пшеничного цвета. Такого же золотисто-русого оттенка была и шевелюра спасителя, остриженная в форме кабаньего гребня.

– Я – рыцарь Болеслав Рарох, – представился он Эвелине и Ольгерду, отдавая оруженосцу свой окровавленный меч и усаженный стрелами щит. – А вы кто будете, вельможные господа?

– Это – княжна Корибут, – представил рыцарю свою спутницу шляхтич, – я же – Ольгерд из Ошмян, посланный Государыней сопровождать ее до Самбора…

– Святые угодники! – с радостным изумлением воскликнул Рарох. – Кто бы мог помыслить, что я встречу в пути дочь благородного Корибута!

Лязгая железом, он спешился и, встав перед княжной на колено, поцеловал ей руку. Эва густо покраснела от смущения.

– Благодарю вас за спасение, пан Болеслав! – произнесла она с легким поклоном, как того требовал обычай. – Не подоспей вы вовремя, нас не было бы в живых…

– Не стоит благодарности, вельможная панна! – прижал к сердцу ладонь в латной перчатке Рарох. – Для меня честь служить дочери человека, хлопотавшего, пусть и безуспешно, о том, чтобы моему роду были возвращены утраченные земли предков!

Но как вы очутились в сей глуши без свиты и отряда сопровождения?

– У меня были дела в Самборе, – опустила взгляд Эвелина, – а что до свиты и охранного отряда, то их перебили разбойники, коих вы видели. Если бы не доблесть и смекалка пана Ольгерда, я бы погибла вместе с ними…

– Вот оно как! – с уважением посмотрел спутника княжны Рарох. – Однако что за нужда заставила вас отправиться в столь опасный путь?

– Простите, пан Болеслав, но княжна утомлена дорогой, – мягко прервал расспросы рыцаря Ольгерд, – последние двое суток ей приходилось утолять голод дарами леса и почивать на ложе из елового лапника. Моя госпожа нуждается в пище и отдыхе…

– Прошу простить мое любопытство, вельможная панна! – еще раз прижал руку Эвы к губам Рарох. – Мой долг – предоставить вам все, перечисленное вашим спутником!

Мы как раз направляемся в Самбор, так что нам по пути. Я буду рад сопроводить вас до крепости, где вы получите все, чего заслуживают ваша красота и благородство! Едемьте же с нами!

Эвелина не нашла причин отказать своему спасителю. Рарох велел предоставить княжне ездовую лошадь, а Ольгерд помог ей сесть верхом.

Путь беглецов, полный опасностей и волнений, завершился, и они смогли наконец облегченно вздохнуть. Что до Рароха, то он был горд и счастлив оттого, что спас жизнь дочери Корибута.

День для шляхтича начался удачно, и Болеслав видел в том предвестие своих грядущих побед.

Сверкая латами в лучах восходящего солнца, оглашая долину рыцарскими песнями, его воинство направлялось к Самборской твердыне.