Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 69 страниц)

Глава 47

Сквозь просветы в зарослях Орешников и Медведь наблюдали за приближением татей. Чутье не подвело лесного патриарха. Разбойники, преследовавшие Ванду и московита, действительно шли по их следам и к утру достигли урочища, в глубине коего обитали охотники.

Естественно, Медведь не горел желанием принимать дома незваных гостей и посему решил встретить их на подступах к жилью. В совершенстве владея всеми охотничьими приемами, глава звероловов припас татям немало смертоносных подарков.

Первый же чужак, идущий по тропе, рухнул в разверзнувшуюся под ногами волчью яму. Судя по долетевшему оттуда воплю, он приземлился на острые колья, врытые в дно западни.

Его приятель хотел отступить, но в грудь ему впились стрелы, выпущенные Саввой и Онуфрием. Третий разбойник пытался ответить им из арбалета, но Орешников опередил его броском копья, намертво пригвоздив татя к дереву.

При свете дня душегубы видели, что им противостоят люди, одетые в звериные шкуры, но это отнюдь не прибавляло убийцам смелости. Самые умные из них поняли, в какую смертельную игру ввязались, и теперь спешили унести ноги с поля битвы.

Но спастись от охотников было не просто. Усаженное острыми щипами бревно на веревках пролетело над тропой, унеся жизни еще двоих лиходеев. Идущий следом верзила, не выдержав напряжения, обратился в бегство, но пущенный Медведем топор вошел ему в затылок, развалив надвое череп.

Последний из татей, прыщавый белобрысый отрок, хотел укрыться в чаще, но угодил ногой в ловчую петлю и внезапно повис вниз головой на веревке, отчаянно дергаясь из стороны в сторону.

Как ни суров был Медведь, сострадание не было ему чуждо. Подойдя к орущему от ужаса юнцу, он вынул из его ножен тесак и обрубил веревку, на которой болтался незадачливый разбойник.

– Считай, на сей раз тебе повезло! – проревел он сквозь свое косматое наголовье. – Я перерезал бечеву. Но коли не внемлешь словам и явишься сюда еще раз – отрежу ногу!

Похоже, мальчишка усвоил урок. Несмотря на ушибы, полученные при падении, он вскочил на ноги и резво пустился наутек.

– Авось, не заплутает! – подмигнул Орешникову сквозь прорезь в наголовье Медведь. – Надо же, совсем сопляк, а в душегубы лезет! Может, хоть теперь ума наберется?..

Обойдя убитых, Савва и Онуфрий вынули из трупов свои стрелы, а также собрали оружие побежденных татей.

– И впрямь, знатно прошла охота! – уважительно кивнул, глядя на их трофеи, Орешников. – Куда, любезные, добычу денете?

– Да уж куда-нибудь пристроим! – лукаво улыбнулся, сняв наголовье, Медведь. – То, что для охоты годится, себе оставим, а остальное в деревнях продадим. Времена грядут суровые, а жизнь нужно защищать. Так что оружие нынче в цене!

– И часто вам приходится так выходить… на охоту? – полюбопытствовал московит.

– Не то чтобы часто, – скривился зверолов, – но приходится! Сам видишь, боярин, что за люд по лесам бродит. Не ты их, так они тебя прикончат. Сам я в чужие войны не лезу, но когда тать подбирается к твоему дому, поневоле возьмешься за топор!

– Так ведь, сынки?

– Так, батюшка! – подтвердили его слова увешанные трофеями Савва и Онуфрий. – Возьмешься поневоле!

* * *

Ложась спать, Ванда дала себе зарок проснуться затемно, но когда она открыла глаза, на дворе уже вовсю сияло солнце. В приютившей их с московитом избушке, кроме самой Ванды не было ни души.

Она вспомнила, что перед сном Медведь и его дети собирались идти на битву с татями и приглашали боярина с собой.

«Но почему они не разбудили меня? – закусив губу, с обидой подумала девушка. – Ладно, звероловы сочли, что я буду им обузой! Но ведь Орешников знает, какова я в бою, что же он меня не покликал?»

Ей хотелось рыдать от досады, но она сдержала слезы, памятуя

о том, что королевскому гонцу не подобает выказывать слабость.

Ванда вышла на двор и, умывшись студеной колодезной водой, прогнала остатки сна. Но избавиться от тревоги девушке не удалось. Орешников наверняка сейчас рисковал жизнью, а Ванда ничем не могла ему помочь.

Она сама не разумела, почему так переживает за московита. Может, оттого, что была ему благодарна? Ну да, конечно!

С первых мгновений встречи боярин не давал ей упасть духом, сражался с ее обидчиками, лечил раненую ногу…

И хорошо лечил! Кашица из пережёванного подорожника к утру погасила жар в порезе, и теперь девушка ступала почти безболезненно.

Солнце уже высоко поднялось, но еще не жгло, и в чаще радостно пели птицы. Ванде вспомнились волнения минувшего дня, последовавшей за ним ночи.

Ныне они казались девушке нереальными, словно сон или наваждение. Многое из того, что случилось с ней за эти сутки, Ванда желала забыть, но одно из событий ей все же хотелось сохранить в памяти. Этим событием была встреча с московитом…

Она вспомнила, как впервые встретилась с ним глазами, когда тщетно пыталась вытащить из ноги занозу. Затем их разговор на привале. Еще тогда Ванда отметила внимание, с коим слушал ее невольную исповедь Орешников.

Словно очередная бусина, нанизанная на нить памяти, перед внутренним взором девушки промелькнули сумрак избы, коптящая лучина в свитце и переливы струн, звучащих под руками боярина…

Ванда невольно улыбнулась, вспомнив, как они с московитом устраивались на ночлег. Места в обиталище Медведя было немного, и охотник велел им почивать на одних полатях. Ванде сие казалось немыслимым, и она взбунтовалась против сна рядом с мужчиной.

– Обещаю не храпеть! – уверил ее Орешников. – А если всхрапну разок-другой, пусть меня поразит гром небесный и пригвоздит к сему месту молния!

– Ладно! – неохотно согласилась разделить нары с московитом Ванда. – Только положи между нами клинок!

– Клинок? Это еще зачем? – искренне изумился боярин.

– Чтобы у тебя был меньше соблазн… – зарделась от стыда Ванда. – Знаешь, в детстве я слыхивала одну балладу. Там рыцарь и дева, странствовавшие вместе, были вынуждены ночевать в одном шатре. Поскольку рыцарь дал обет не прикасаться к своей спутнице, то, борясь с искушением, клал меж ними свой меч!

– Если витязь не одолеет искушение, лежащий меч его не остановит! – рассмеялся Орешников. – Посему, чтобы тебе слаще спалось, я воткну саблю в ложе меж нами!

– Ишь, чего удумали! – загремел на постояльцев Медведь. – Полати мне хотите испортить? Ану, живо спать, озорники!..

Ванда поймала себя на том, что невольно улыбнулась, вспомнив об этом.

– Почему он не разбудил меня? – с тоской и болью вопрошала себя девушка. – Жди его теперь, гадай, что с ним сталось! Ну, ничего, пусть только вернется. Мигом узнает мой гнев!

От волнения ее сердце рвалось из груди, и едва Орешников в сопровождении Медведя с сыновьями ступил на подворье, Ванда бросилась к нему, дабы излить свою ярость.

– Как ты мог не взять меня с собой! – обиженно кричала она, колотя боярина по груди своими маленькими кулачками. – Пришибу тебя, ей-богу, пришибу!

Но губы девушки улыбались, и по щекам ее текли слезы счастья.

– Что ты, панна, разве можно так бить? – ласково отвечал боярин. – Еще руки себе повредишь! Я просто хотел, чтобы ты отоспалась. Да и к чему тебе глядеть на побоище? Не женское это дело!

– Пришибу!.. – всхлипывая от радости, шептала Ванда. – Никогда, никогда больше так не делай!

– Чудная какая! – промолвил, подойдя к Медведю, его первенец Савва. – Дерется, а сама плачет!

– Тебе сие не понять! – со вздохом ответил отец. – Молод ты еще! Любовь у них с боярином, я уразумел это, едва взглянув на них!

– Разве когда любят, бьют? – с сомнением поглядел на отца Савва.

– Когда мужик бабу бьет, любви и впрямь нет! – усмехнулся старатель. – Ну, а когда баба мужика колотит, то может и быть!

– Что ж это, коли я женюсь по любви, жена тоже будет меня поколачивать? – изумился молодой охотник.

– Еще как будет! – рассмеялся Медведь. – На то она и любовь!

Глава 48

Хриплый звук трубы возвестил о начале судебного поединка. Закрывшись щитом и опустив забрало, Флориан погнал коня навстречу врагу.

Рожич тоже пришпорил своего жеребца, грозно фыркавшего из-под усеянного шипами налобника. На сей раз он был не на турнире, и ничего не сдерживало воинский пыл наследника сармат.

Мальчишка, оскорбивший честь Радзивилов, заслуживал смерти, и Рожич спешил исполнить приговор, вынесенный наглецу его сюзереном. Взяв наперевес копье, он мчался железным вихрем к Флориану.

Любивший нагонять на неприятеля страх еще до вступления в бой, письмоводитель Магната был одет в доспехи, ужасающие одним видом.

Черненые латы Рожича на плечах и локтях щетинились острыми шипами, а забрало шлема, откованное в виде пасти химеры, скалило острые зубы. Но не одна лишь жуткая личина вселяла трепет в его врагов.

Среди шляхты Рожич слыл грозным соперником в конной сшибке. Мало кто из рыцарей Унии мог устоять перед его копьем.

Флориану это удалось. Получив удар в середину щита, молодой шляхтич едва не опрокинулся на спину, но все же сумел удержаться в седле.

Копье Рожича раскололось надвое от удара так же, как и копье, коим ударил недруга в щит Флориан. Разминувшись, противники помчались к дальним концам ристалища, дабы сменить оружие и вновь взять разгон.

Но на сей раз письмоводитель Радзивила не стал испытывать судьбу. Сознавая, что попадание в голову сразит врага насмерть, он избрал мишенью шлем Флориана.

Чтобы противник не разгадал его замысла, Рожич вначале метил молодому шляхтичу копьем в грудь. Но за миг до столкновения он резко поднял древко, и удар пришелся Флориану в наличник шлема.

На миг перед глазами юноши полыхнула ослепительная вспышка, и он вылетел из седла, влекомый чудовищной силой таранного столкновения. Забрало выдержало натиск стали, но завязки лопнули, и шлем слетел с головы молодого поляка.

Оглушенный ударом, Флориан с трудом встал на ноги, чтобы продолжить бой. Голова юноши шла кругом, перед глазами плыли цветные круги.

Щит и копье он обронил при падении, привешенную к луке седла булаву утратил вместе с конем. Оставалась лишь надежда на висящий у бедра меч.

Развернувшись, Рожич вновь пришпорил коня и полетел ему навстречу.

На сей раз копье сармата было нацелено в живот противнику. Видя, что столкновения не избежать, Флориан нанес врагу встречный удар мечом.

Юноше повезло. Стальной клинок с хрустом рассек древко неприятельского копья, и Рожич промчался мимо, не причинив ему вреда. Флориан успел оглянуться на помост, с коего за схваткой наблюдали Королева, Наследник, Сапега и Радзивил.

С лица последнего не сходила злорадная улыбка. Хорошо знавший своего вассала, Князь не сомневался в исходе поединка.

Флориан стиснул зубы. Он не мог позволить себе проиграть бой, и дело было не только в его чести. Отступить перед Рожичем значило позволить изменникам и дальше вредить Польской Державе.

Занеся меч для удара, он ждал приближения врага.

У Рожича оставалось в запасе еще одно копье, но он им не воспользовался. Вместо этого сармат снял с седла увесистый трехглавый кистень. Вертя им со свистом над головой, он стремительно приближался к Флориану.

Юноша хотел уклониться от атаки, но удача ему изменила. Три усаженных шипами ядра ударили молодого поляка в грудь, повергая его наземь.

Падая, он выронил меч и теперь беспомощно наблюдал за своим врагом, разворачивающим коня для новой сшибки. Отброшенный ударом клинок лежал от него в трех шагах.

В иное время Флориан мигом бы подобрал меч, но избитое тело плохо ему повиновалось, а сознание готово было покинуть юношу в любой миг.

Видя, что дух противника сломлен, Рожич поспешил нанести ему решающий удар. Он знал, что его никто не осудит, если мальчишка умрет, поднимая с земли меч.

Правила ордалии были жестче турнирного кодекса и разрешали сражающимся приемы, немыслимые в мирных состязаниях знати. Вновь сменив кистень на копье, сармат ринулся в бой.

Сознание окончательно вернулось к Флориану в тот миг, когда неприятель был совсем рядом. Узрев нацеленный ему в грудь рожон вражеской пики, он понял, что не успеет дотянуться, до клинка.

Нежданно перед глазами юноши блеснул предмет, торчащий в полушаге от него из земли. Это был наконечник одного из копий, сломанных в предыдущих сшибках.

Оружие не ахти какое, но выбора у Флориана не было. Подобрав рожон, юный шляхтич метнул его в несущегося навстречу врага.

Он и сам не понял, что произошло. Бросок был столь резок, что Рожич не успел закрыться щитом, и пущенный Флорианом наконечник вошел ему в кадык, прорвав кольчужное ожерелье.

Клокоча пробитым горлом, сармат выронил копье. Сквозь прорези в жуткой личине хлынула кровь. Какое-то мгновение он пытался удержаться в седле, но, не проскакав и трех шагов, рухнул навзничь.

Следившие за поединком стражники бросились к рыцарю, но спасать его было поздно. Обернувшись к помосту, Флориан встретился глазами с Радзивилом. Лицо Магната было пепельно-серым, в глазах его застыл немой ужас.

Что было дальше, Флориан уже не помнил. Его окутала тьма.

* * *

– Мне искренне жаль твоего секретаря, пан Януш, – со вздохом обратился к Радзивилу Сапега, – Уния потеряла великого бойца!

– Он с равным искусством владел оружием и пером… – глухо отозвался потрясенный Магнат. – Во всех начинаниях Рожич был моей правой рукой. Его потеря для меня невосполнима!..

– Мы скорбим вместе с тобой, Князь, – холодно проронила Ядвига, – однако давай вернемся к истокам нашего спора…

Ты пожелал Ордалию, и я не смогла тебе отказать в ней. Но твой боец проиграл бой. Не свидетельствует ли это о твоей неправоте?

– Государыня, я потрясен не меньше вас! – воскликнул, воздевая руки к небу, Радзивил. – Заклинаю вас именем Господа нашего и Пресвятой Девы, не полагайтесь в суждениях на исход сего поединка!

– Отчего же? – подняла тонкую бровь Владычица. – Еще недавно ты ратовал за Ордалию и шутил над Сапегой, коий сомневался в справедливом исходе схватки! Что же изменилось? Ты больше не веришь в Божий Суд?

– Как я могу не верить в справедливость Создателя? – с благоговением промолвил Магнат. – Но и враг людского рода силен! Чем, как не его кознями, можно объяснить победу неопытного выскочки над столь искусным бойцом, как Богуслав?

– Ты вспомнил мои слова, сказанные в Самборе минувшей зимой, пан Януш? – в голосе Сапеги звучал горький упрек. – Что ж, ты прав!

Я живу на земле шестой десяток лет и знаю, что в поединках чести далеко не всегда побеждает правый. Сперва, веря в победу своего вассала, ты настаивал на ордалии. Теперь же хочешь оправдать свое поражение кознями дьявола!..

– Мне не в чем оправдываться! – оборвал Канцлера Радзивил. – Мой род чист перед Унией и династией Ягеллонов!

– Тогда тебе нет повода тревожиться! – усмехнулся, вставая с кресла, Королевич. – И поскольку исход ордалии тебя не устраивает, я намерен поступить так, как предлагал с самого начала, пан Лев.

Мы отправим к твоему сыну гонца с наказом покинуть войско и вернуться в Краков. Если княжич Владислав исполнит сие повеление и добровольно явится ко Двору, ему не грозит опала.

Он пробудет в Вавеле до тех пор, пока мы не узнаем достоверно, как к схваченному на границе татю попал его перстень. Я мыслю, это справедливо!

– Если княжич окажется невиновен в заговоре против Унии, мы охотно возвратим ему свободу и Воеводскую булаву, – с улыбкой добавила Ядвига, – а поражение пана Богуша в ордалии отнесем на счет могущества дьявола!

Будь Князь уверен, что его сын не замешан в тайном союзе с врагами Польши, он бы облегченно вздохнул, услышав эти слова. Но посвященный в дела своего первенца, Януш знал, что Владислав отнюдь не намерен откликаться на зов Королевича.

Судьба подарила Магнату короткую передышку, и он попытался воспользоваться ею для бегства из Столицы.

– Государыня, я благодарен вам за вашу мудрость, а тебе, Королевич, за рассудительность! – поклонился он Владычице и ее сыну. – Меня ни на миг не покидало сомнение в том, что вы поступите справедливо…

Однако подозрение Владислава в измене и печальные события, свидетелями коих нам нынче пришлось быть, камнем легли мне на сердце. После всего, что сталось, я не смогу исполнять обязанности Королевского Интенданта…

Примите же, Государыня, мою отставку и позвольте старику удалиться в имение, где бы я мог закончить свои дни! – не скрывая своей горечи, произнес Магнат. – Так будет лучше для всех!

– Что это ты надумал, пан Януш? – укоризненно покачала головой Королева. – Я вовсе не собираюсь лишать тебя должности, с коей ты отменно справляешься вот уже четверть века!

Если тебя утомила служба, отложи на пару недель все дела и предайся отдыху! Но зачем покидать Вавель? Ты и здесь можешь развеять грусть, прогуливаясь в королевском парке или охотясь на вепрей в окрестных лесах!

Рожич был не единственным твоим помощником. Тебе еще служит немало людей, коим ты сможешь доверить бремя, державных забот.

Отдыхай же, Князь, и гони прочь скорбные мысли. Тем паче, что тебя ждет радость. Вскоре ты сможешь обнять сына!

Радзивил мучительно застонал. Его попытка вырваться из Кракова с треском провалилась. Князь оказался в западне.

– Как я разумею, теперь меня будет повсюду сопровождать королевская стража! – горько усмехнулся он, оглядываясь на латников за спиной. – Вы все-таки не доверяете мне, моя госпожа!

– Скажи, а как бы ты поступил с человеком, сын коего подозревается в сговоре с врагами Унии? – вновь вступил в разговор Принц. – Пока Владислав не докажет свою невиновность, тебе придется жить в Вавеле под присмотром. Не обессудь!

Князь Януш ощутил, как в сердце его просыпается, разливаясь по телу, жгучая боль. Он представил грядущий позор, связанный с лишением его чинов и привилегий, злорадствои придворных, стражу у входа в его покои, где отныне он будети узником Ягеллонов…

В душе старого Князя вспыхнула ярость, кою он уже не мог сдерживать. Глумление мальчишки, посмевшего лишить его свободы, стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Магната.

– Четверть века я служил мечом и советом Королевскому Дому! – вскричал он, обратив пылающий взор на своих пленителей. – Ужели сия служба не доказала вам мою преданность Унии и роду Ягеллы?!

Чем же отплатили мне за мое добро Ягеллоны? Вы, Государыня, чей род во все времена одалживал деньги у моего рода, и ты, юный Принц, собиравшийся жениться на моей дочери, дабы завладеть сокровищами Радзивилов?!

Что ж, вы добились своего! Теперь, когда надо мной и моим сыном тяготит обвинение в измене, вам будет просто наложить руку на наши богатства!

Но Господь видит все! Ягеллонов ждет расплата за их беззаконие!..

Лицо Князя налилось кровью, он захрипел, хватаясь рукой за грудь. Ноги его подкосились, и он осел на пол, судорожно хватая ртом воздух.

– Лекаря сюда! – крикнул страже Сапега, первым осознавший, что происходит. – Немедленно!!!

Стражники бросились исполнять наказ, но было поздно. Когда придворный врач прибежал на зов Канцлера, глаза Радзивила уже мутнели, бессмысленно глядя в потолок тронного зала.

– И что теперь будет? – облизав пересохшие губы, вымолвил Казимир.

– Ничего доброго! – скорбно покачал головой Сапега. – Теперь у княжича Владислава появится законный повод ненавидеть Ягеллонов…

– А что нам посоветуешь ты? – произнесла Ядвига, потрясенная внезапной смертью Радзивила.

– Ждать, что предпримет наследник Князя! – горько вздохнул старик. – Сожалею, моя Королева, но Господь не оставил нам иного выбора!..

Глава 49

Надира никак не могла придти в себя от потрясения. Столько времени преследовать ненавистного московита, следить за ним из засады! И все для того, чтобы так глупо и бездарно провалить священное дело мести!..

В том, что Бутурлину помогает шайтан, она убедилась, глядя на нечеловеческую ловкость, с коей боярин уворачивался от ее стрел.

Впрочем, не он один. Еще неверному помог чубатый варвар, один из сыновей проклятого в Османской Порте племени, известного дерзкими набегами на турецкое побережье.

Если бы не брошенный им в Надиру ятаган, она наверняка сумела бы прикончить убийцу своего отца, а следом и его прислужника…

Воздав хвалу Всевышнему за то, что сохранил ей жизнь, дочь Валибея задумалась над тем, как ей действовать дальше. Раненая ятаганом щека обильно кровоточила, и Надире понадобилось немало времени, чтобы унять кровь.

Но еще больше раны воительницу удручало крушение ее мстительных замыслов. До сегодняшнего дня Бутурлин не подозревал, что по его следам идет смерть. Теперь он знал о Надире, а значит, впредь будет вести себя осмотрительно.

Однако никакая сила не могла заставить ее отказаться от мести подлому убийце. Надира знала, что избавит мир от Бутурлина даже ценой собственной жизни…

Остаток дня она тайно следовала за московитом, направлявшимся с отрядом Воеводы в Самборский замок. Будь у нее малейшая возможность приблизиться к боярину на выстрел из лука, его судьба была бы предрешена.

К великому сожалению Надиры, воины Самборского Наместника всю дорогу зорко следили за придорожными зарослями, не давая ей прицелиться в Бутурлина.

Дочери Валибея оставалось надеяться, что в какой-то миг жолнежи ослабят бдительность и дадут ей возможность подойти к врагу на расстояние, с коего его можно будет достать стрелой…

Она была немало удивлена тем, что отряд Воеводы не вошел в Самбор, а остановился на ночлег в версте от него. Надира силилась понять причины, побудившие Владыку Самбора заночевать вне крепости, и не находила сему объяснения.

Но то, что неверные решили скоротать ночь под открытым небом, было ей на руку. Умевшая тихо ходить по степи, дочь Валибея могла незаметено пройти сквозь польский стан и нанести гибельный удар московиту.

Привязав коня к дереву в глубине леса, Надира осторожно двинулась навстречу судьбе. К счастью, жолнежи разбили лагерь неподалеку от лесной опушки. Сквозь переплетение ветвей мстительница видела их палатки, багровеющие в отсветах костров.

Сделав очередной шаг, она вдруг провалилась в пустоту, внезапно открывшуюся под ногами. Пролетев десяток локтей до земли, дочь Валибея приземлилась на мягкое, глинистое дно ямы. Следом на голову ей посыпались сломанные ветки.

Похоже, она угодила в западню, вырытую для крупного зверя и скрытую от глаз настилом из срезанных ветвей.

При свете дня Надира ни за что бы не попалась в столь незатейливую ловушку, но в ночном мраке она не сумела распознать подвох. От смерти ее спасло отсутствие в яме острых кольев, каковыми часто пользовались охотники на крупную дичь.

Воительница подняла глаза вверх, пытаясь определить глубину своего узилища. В обступающей тьме едва ли это было возможно. Но одно Надира поняла сразу: без посторонней помощи ей отсюда не выбраться.

Стены ловчей ямы были совершенно отвесными и слишком удаленными друг от друга, чтобы можно было подняться наверх, упираясь в них ногами.

Попытки вылезти из западни при помощи ножей тоже ничего не дали. Сухая земля крошилась под ударами клинков, засыпая дочери Валибея глаза, ножи беспомощно соскальзывали с глинистых стенок ямы.

Проклиная себя за ротозейство, Надира принялась откалывать от них куски. Она знала, что может быть заживо погребена землей, но иного выхода у девушки не было. Лишь прорыв боковой ход, она смогла бы выбраться из своей темницы.

За этим занятием ее застал рассвет. Изнуренная тяжким трудом, Надира привалилась к стене узилища, чтобы немного передохнуть, и увидела высоко над головой бледное утреннее небо. Замысел разделаться с убийцей отца пришлось отложить до лучших времен…

Она внутренне напряглась, когда наверху послышался шорох и над ямой склонилась вихрастая голова мальчишки-подростка. На вид ему было не больше четырнадцати лет. Но глаза его, лучащиеся радостью охотника, поймавшего дичь, были глазами ушлого старичка.

– Опа, добыча! – радостно воскликнул он, созерцая съежившуюся в яме Надиру. – Кто будешь, лесная тварь?

При иных обстоятельствах дочь Валибея разбила бы наглецу за такие слова рожу, но положение, в коем она очутилась, вынуждало ее сдерживать гнев.

– Помоги мне выбраться отсюда, и я тебе заплачу! – обратилась она к подростку.

– Чем же я тебе помогу? – вопросил он, явно набивая цену своей услуге. – У меня нет ни лестницы, ни веревки. Придется идти за ними в ближайшую деревню, а это неблизкий путь…

– У меня есть веревка! – резко оборвала его Надира. – Чуть поодаль в чаще ты найдешь моего коня. Там, в седельной сумке, должна быть крепкая бечева.

– Уже нашел, – криво ухмыльнулся юнец, – только какой прок мне вытаскивать тебя из ямы? Твой конь и все имущество при нем по-любому теперь мои…

Надира стиснула зубы. Прежде ей ни разу не доводилось встречаться с подобной наглостью, и поведение подростка ставило воительницу в тупик.

– Если поможешь мне выбраться из ямы, я дам тебе гораздо больше, чем стоит конь и все мое имущество, – произнесла она, с трудом сдерживая гнев.

– Ану покажи, чем ты владеешь! – не поверил ей на слово юный вымогатель. – Может, врешь, и ничего ценного у тебя нет?

Сопя от возмущения, Надира отвязала от пояса кошель, полный серебряных монет, и, развязав шнурок, показала подростку его содержимое.

– Ладно, убедила! – причмокнул языком зарвавшийся юнец. – Желаешь, чтобы я тебе помог, брось мне сию мошну!

– Так не пойдет! – Надира уже поняла, с кем имеет дело, и не желала быть обманутой малолетним негодяем. – Получишь деньги, когда я выберусь из ямы!

– Не хочешь – как хочешь! – возмущенно фыркнув, подросток отошел от края ямы. – Тогда я пойду!

От ярости девушке хотелось кричать, но она не стала выказывать чувства перед проходимцем. Надира вновь осталась одна.

Но внутреннее чутье подсказывало ей, что мальчишка никуда не ушел и ждет, когда она, отчаявшись, согласится принять его условие. Однако дочь Валибея не спешила идти на поводу у вымогателя.

Здравый смысл подсказывал ей, что, получив желанный кошель, наглый отрок не станет вытаскивать ее из ямы, а скроется вместе с деньгами и конем.

Посему она решила дождаться, когда у подростка закончится терпение. И Надира была вознаграждена за свою стойкость.

В поединке упорства и хитрости упорство одержало победу.

Не прошло и получаса, как над краем ямы вновь выросла наглая рожа молодого татя.

– Ну, что ты решила? – вымолвил он уже без прежней уверенности в голосе. – А то я и впрямь уйду…

– Иди! – равнодушно ответила, скрестив руки на груди, Надира. – Мне и без тебя хорошо!

– Ладно! – вспылил юнец, сбросив ей на голову ногой ком земли. – Тогда подыхай тут!

Он вновь куда-то исчез, но дочь Валибея это мало заботило. Она знала, что шакал в людском обличье не сможет побороть свою алчность.

Надира не ошиблась. Спустя какое-то время отрок вновь появился на краю ямы.

– Хорошо, я спущу тебе веревку! – уныло произнес он. – Но поклянись, что ты отдашь мне свой кошель!

Нежданно для себя дочь Валибея поняла, что может перехитрить недалекого юнца. Оставить его без оплаты за свое вызволение из ямы было проще простого.

– Чем я должна поклясться? – вопросила она юного нахала.

– Перекрестись! – важно подбоченился он.

– Я – не вашей веры, – возмущенно фыркнула Надира, – и поклоняюсь Аллаху, а не его пророку Исе, как делаете вы, заблудшие! Ваше крестное знамение для меня ничего не значит!

– Ты что, татарка? – прыщавая рожа юнца изумленно вытянулась. – Вот это новость! Слушай, может, мне покликать сюда Воеводу? Коли я отдам тебя пану Кшиштофу, он меня щедро наградит!

– Наградит, даже не сомневайся! – желчно усмехнулась дочь Валибея. – А после догонит и еще раз наградит! Ты что же, мыслишь, что он отдаст тебе мой кошелек?

Какой-нибудь грош за усердие ты, может, и получишь, а о большем не мечтай!

Парнишка озабоченно умолк, почесывая голову. Здравый смысл в словах татарки, безусловно, присутствовал, и ему не хотелось прогадать.

– Ладно, тогда поклянись самой страшной татарской клятвой! – выдавил он из себя после недолгих раздумий.

– Пусть небо упадет мне на голову, пусть саранча сожрет все посевы на моем поле, пусть кровь в моих жилах обратится в смолу, если я не отдам сей кошель своему вызволителю из западни! – торжественно произнесла Надира. – Устроит тебя такая клятва?

– Ага!.. – рассеянно произнес юнец, потрясенный страшными заклинаниями пленницы. – Погоди чуток!

Спустя мгновение в яму упала долгожданная веревка. Подтягиваясь на ней и переступая ногами по стенке глинистого колодца, Надира выбралась наверх.

Лишь сейчас она смогла толком рассмотреть юного вымогателя. Несмотря на мальчишеский век, он был почти одного роста с Надирой, а шириной плеч явно превосходил ее.

На дочь Валибея паренек глядел без должного почтения, сознавая свое превосходство в силе. Оружия при нем не было, но на поясе болтались пустые ножны от тесака.

– Ну, исполняй обещанное! – вымолвил он с наглой ухмылкой.

– Изволь! – многообещающе улыбнулась Надира. – Все, как мы договаривались!

Отвязав от пояса кошелек, она высыпала на ладонь его содержимое и отдала парню пустую мошну.

– Что это? – промолвил он, изумленно хлопая рыжими поросячьими ресницами. – Ты, верно, шутишь?

– И в мыслях не было! – дочь Валибея откровенно глумилась над юным вымогателем. – Я поклялась отдать тебе свой кошелек, и ты его получил. О деньгах речь не шла!

Подобного исхода дела парень не ожидал. Татарка провела его, как младенца, и теперь ему оставалось удовлетвориться пустым кошельком. В душе обманутого подростка вспыхнула ярость.

Шагнув к Надире, он попытался столкнуть ее обратно в яму, но вдруг ощутил кадыком лезвие кинжала. По телу его разлился леденящий ужас.

– Коснись меня, и я перережу тебе горло, как барану! – прошипела наследница Валибея, глядя в полные страха глаза подростка.

Будь мальчишка при мече, она бы уже сделала это, но отсутствие клинка в ножнах вымогателя остановило ее руку. Как ни сильна была ненависть Надиры к христианам, она не могла убить безоружного.

Но и отпускать наглеца было нельзя, поскольку он тут же поспешил бы продать ее Воеводе. Надира заколебалась. Честь воина боролась в ней со здравым смыслом.

Разумел причину ее колебаний и сам подросток.

Не углядев кинжал, заткнутый сзади за поясом у Надиры, он теперь проклинал свое легкомыслие и готов был на все, лишь бы татарка не перерезала ему горло.

– Не убивай меня, слышишь! – жалобно скулил он, растеряв всю свою дерзость. – Хочешь, я перейду в вашу Веру?

– Аллаху не нужны шакалы! – брезгливо поморщилась Надира. – Будь в тебе хоть толика человеческого, я не стала бы тебя убивать. Но ты предашь меня, как только что предал свою Веру!

– Пощади! – взвыл, трясясь от страха, юнец. – Я могу быть тебе полезен!!!

– Чем ты можешь быть мне полезен? – недоверчиво усмехнулась она. – По мне, так на земле нет существа бесполезнее тебя!

– Я исполню все, что ты скажешь! – от охватившего его ужаса подросток перешел на поросячий визг. – Пощади!!!