Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 69 страниц)

Глава 55

– Случилось то, чего я больше всего опасался! – тяжко вздохнул Сапега, усаживаясь в походное кресло. – Что я теперь скажу Королеве?

– Пока еще ничего страшного не случилось, – попытался утешить его Бутурлин, – я дрался с Рарохом и могу сказать, что при всей своей мощи он уязвим. К тому же, по правилам поединка, каждого рыцаря должны сопровождать на бой двое подручных.

– Да, секундантов, – подтвердил его слова старик, – людей, кои смогут вступиться за бойца, если противник нарушит правила чести…

– И я о том же! – кивнул Канцлеру Дмитрий. – Мы с паном Кшиштофом будем подле Королевича и не допустим, чтобы поединок перерос в побоище!

– Жаль, что я не могу пойти с вами! – горестно поморщился Газда. – Может, уступишь мне место, пан Воевода?

– Еще чего надумал! – вспыхнул гневом Кшиштоф. – Это моя крепость, мое Воеводство, и идти в бой с Принцем надлежит мне!

– Недоставало, чтобы вы подрались за право сопровождать Наследника! – урезонил спорщиков Сапега. – Наши склоки Рароху будут только на руку!

– Не так страшен Рарох, как его советник! – заметил Дмитрий. – Боюсь, мысль вызвать на бой Королевича принадлежит ему…

– О каком советнике ты молвишь? – нахмурился Воевода.

– Помнишь, я сказывал о Тевтонце, поставляющем оружие лесным татям? Так вот, он здесь, в Самборе. Разглядывая стены замка в подзорную трубу, я видел его среди прочих недругов.

Газда о нем уже знает, теперь ваша очередь узнать, кто стоит за захватом острога!

– Едва ли Слуга Ордена действует от своего имени… – задумчиво произнес Сапега. – Похоже, Немецкое Братство вступило в союз с врагами нашей Державы. Вижу, скучать нам не придется!

Пока он сие говорил, слуги облачали Королевича в доспехи, и вскоре он появился из шатра, закованный в сияющую миланскую броню. За ним следовали пажи, несущие шлем и щит господина.

– Я готов к поединку! – произнес Казимир, озирая своих соратников пылающим взором. – Желаю, чтобы на бой меня сопровождали пан Кшиштоф и боярин Бутурлин!

Дмитрий и Воевода поклонились ему в пояс, благодаря Принца за оказанное доверие. Сев на коней, они втроем двинулись к месту, где их поджидал Рарох.

Его люди успели подготовить место для боя, утоптав круглую площадку величиной в дюжину шагов. Боец, заступивший за ее край, должен был признать свое поражение.

Рарох встретил Наследника в том же доспехе, в коем вышел на постоялом дворе против Бутурлина. Глядя на старомодные обводы его лат, Королевич невольно усмехнулся: человек, жаждавший власти над северным краем, не имел средств даже на то, чтобы приобрести современную броню.

– Надеюсь, ты сохранишь верность законам рыцарской чести и не станешь действовать по наущению тевтонского хорька! – обратился к потомку Недригайлы Бутурлин. – Я бы не хотел, пан Болек, чтобы ты слушался его советов!

– Тевтонского хорька? – изобразил на лице недоумение Рарох. – О ком ты речешь, боярин?

– О том, кто смазал стрелы твоих лучников ядом! – ответил Дмитрий. – Воин, бежавший из Самбора, умер от ран, нанесенных отравленным железом!

– Отравленным? – наигранное недоумение шляхтича сменилось искренной озабоченностью. – Сего я не знал…

Но, поверь, я найду виновного в подлости, и он дорого за нее заплатит!

– Довольно слов, приступим к делу! – нетерпеливо прервал их Казимир. – Мы и без того потеряли уйму времени!

– Воистину так! – кивнул ему, улыбаясь своим мыслям, Рарох. – Приступим без промедления!

Захлопнув забрало шлема, он двинулся навстречу Принцу. Тот уже ждал его, прикрывшись щитом и отведя правую руку назад для замаха.

В качестве оружия поединка они оба выбрали боевые палицы – едва ли не самое грозное оружие из рыцарского арсенала.

Изначально Королевич хотел биться булавой, привезенной из Кракова, но Воевода уговорил его восползоваться своим шестопером, не раз испытанным в битвах.

Приблизившись к противнику на расстояние удара, Рарох с ревом обрушил на него свой буздыхан. Наследник принял удар на щит и сам перешел в наступление. Ристалище огласилось хрустом дерева и лязгом железа.

Королевич в его совершенных доспехах превосходил потомка Недригайлы подвижностью, но уступал ему в силе удара, более выносливый и неторопливый Рарох бил со страшной силой, умело пользуясь ошибками молодого противника.

Свой щит он старался подставлять под удар так, чтобы оружие Королевича соскальзывало в пустоту, не причиняя ему вреда.

Менее опытный Казимир отводил палицу врага щитом как можно дальше, дабы нанести ему, пока тот вновь замахнется, большее количество ударов.

Полуденное солнце накаляло доспехи, отчего бойцов окутывало жаркое марево. От изрубленных щитов дождем летели щепы, одна из коих вошла бы в глаз Бутурлину, не уклонись он вовремя.

Рыцари тяжело дышали сквозь прорези в забралах. Они были утомлены схваткой, исход коей трудно было предугадать. К тому времени оба успели ранить друг дружку, что не лучшим образом сказывалось на их боеспособности.

Казимир хромал, получив удар палицей по колену. Его доспехи были изрядно помяты, а сломанный плюмаж свисал со шлема крыльями мертвой птицы.

Не слаще пришлось и Рароху. Шестопер Наследника повредил ему левую смотровую щель, ухудшив шляхтичу обзор, и выбил один из кабаньих клыков забрала.

Но такие мелочи не могли обескуражить потомка Недригайлы, не раз выходившего победителем из подобных схваток. Повернув голову набок, чтобы лучше видеть неприятеля, он топтался перед Наследником, примериваясь для решающего удара.

Его упорство не осталось без награды. Надеясь вытолкнуть врага за пределы утоптанного круга, Казимир вновь ринулся в бой. С проворством, коего от него не ждали, Рарох ушел от атаки, обрушивая на Принца свое оружие.

Возможно, Казимир сумел бы избежать встречи с буздыханом, но болтающийся плюмаж упал ему на смотровую щель, закрыв на миг обзор. Ослепленный нежданной завесой, Казимир наугад вскинул щит, пытаясь прикрыть голову от удара. Но было поздно.

Опередив его руку, глава буздыхана ударила Наследника по затылку. Казимиру почудилось, что на него обрушился целый мир с горами и океанами.

Перед глазами Принца вспыхнули сонмы звезд, ярких, словно солнце, затем их поглотила ночь, липкая и тягучая, как расплавленный шоколад. Шоколад? Отчего Казимир вспомнил о нем?

В мгновение перед его глазами пронеслась вся жизнь. Детство и юность, минувшие в Кракове. Турниры пажей, охоты. Молодая, смеющаяся матушка, крошечное личико новорожденной сестры, спеленутой шелками. Еще не седой отец на рослом испанском скакуне.

«И у тебя будет такой конь, мой мальчик!», «гляди, это твоя сестра Эльжбета, защищай ее, как положено рыцарю», «отменный выстрел, сынок, я горжусь тобой!»

Все светлые и яркие воспоминания Наследника вынырнули из глубин памяти, чтобы на миг озарить бездну, в которую ему суждено было упасть.

«Как глупо! – пронеслось напоследок в голове Принца. – Уйти из жизни, так ничего и не свершив!»

Больше он ни о чем не успел подумать. Наследника Унии по глотила тьма…

Видя падение Королевича, Бутурлин и Воевода бросились к нему со щитами, готовые встать между Принцем и его противником, если тот изменит клятве не добивать врага.

Но Рарох не посмел нарушить данное слово. Выбросив буздыхан за пределы круга, как того требовал обычай, он отошел к своим оруженосцам.

– Я выиграл поединок! – заявил шляхтич, избавившись от покореженного шлема. – Так что снимай, пан Кшиштоф, осаду с замка!

По его челу струями сбегал пот, на левой скуле кровоточила свежая рана. По хриплому дыханию рыцаря Дмитрий понял, сколь тяжко далась ему победа.

– Решение о снятии осады может принять лишь Королевич, – отрезал Воевода, – а не мы, его вассалы! Когда Принц придет в себя, мы вернемся к сему разговору, а пока оставим все, как есть!

– Что ж, я свою клятву сдержал! – хмуро усмехнулся потомок Недригайлы. – Поглядим, как вы сдержите свою!

Он велел подать коня и поскакал в замок. Подняв с земли щит и шлем господина, жолнежи устремились следом.

Склонившись над Принцем, Дмитрий освобождать его от доспехов. К счастью, Королевич был жив. Прижав к его шее ладонь, боярин почувствовал ток крови в жилах.

Шлем миланской ковки выдержал удар, и, хотя шипы буздыхана оставили на нем вмятины, пробить сталь Рароху не удалось. Лицо Наследника было бледным, как у мертвеца, но, к счастью, не пострадало.

Стон, вырвавшийся из уст Казимира, вызвал вздох облегчения у обоих секундантов. Встав на ноги, Воевода протрубил в рог, призывая на лекарей и жолнежей.

– Как мне теперь жить с сим позором? – скорбно покачал головой Воевода. – Сражаться с Рарохом за Самбор должен был я!

– Главное, что Королевич жив! – утешил его Дмитрий. – А с прочими бедами как-нибудь сладим. Как говорят на Руси: «были бы кости, а мясо нарастет!»

– Ты еще о мясе можешь думать? – поднял на него изумленный взор Воевода. – Моли лучше Господа, чтобы Наследник выжил!

– Помолюсь вместе с тобой, – ответил шляхтичу Дмитрий. – Ты только не сокрушайся раньше времени. Что-то подсказывет мне, что с Королевичем все обойдется!

– Твои бы слова да Богу в уши! – грустно вздохнул поляк. – Впрочем, что Господу молитвы схизматика?..

* * *

Стоя на замковой стене, Зигфрид фон Хоэнклингер наблюдал за поединком Рароха с Королевичем и морщился от досады.

Его раздражала горячность потомка Недригайлы, стремление рваться в битву там, где сего можно было избежать. Вот и сейчас он раздавал и принимал удары, бессмысленно рискуя головой.

Стихийная ярость Рароха лишала Тевтонца возможности направлять его в русло здравого смысла. Болеслав слушал лишь голос сердца, и тонкие игры ума, коими его пытался прельстить Слуга Ордена, были шляхтичу чужды…

Чем плоха была идея вывести на стену крепости дочь Корибута и потребовать у поляков в обмен на ее жизнь снять с Самбора осаду? Но Рарох, помешанный на кодексе чести, отверг совет куратора, предпочтя беспроигрышной игре схватку с польским Принцем, столь же бесшабашным, как и он сам…

На миг Зигфрид ощутил жгучее желание затворить ворота и не пустить шляхтича в Самбор, а стражникам велеть привести на гребень стены Эвелину.

Но в замке было около полусотни бойцов, верных своему предводителю, и, узнав о таком решении Тевтонца, они бы наверняка взбунтовались. Да и сам Рарох, как это ни печалило Слугу Ордена, пока еще был нужен шведам.

Без мятежного феодала, обратившегося за помошью к Шведской Короне, Король Эрик утратил бы повод для высадки на земли Литвы. А это значит, что Зигфриду придется терпеть строптивого варвара до тех пор, пока шведы не закрепятся в его владениях!

Подобная будущность отнюдь не прельщала Слугу Ордена, тем паче, что внук Недригайлы обращался с ним без должного почтения. Зигфрид стиснул зубы, вспомнив о том, как шляхтич толкнул его в грудь, обозвав тевтонской крысой!

А его последняя выходка, при воспоминании о коей крестоносец трясся от гнева? Выезжая из замка, Рарох обернулся в седле и во всеуслышание заявил, что если за время его отсутствия кто-либо причинит вред княжне Корибут, он спросит за это с Зигфрида!

Подобного оскорбления Хоэнклингер не мог снести. В его душе, не отягощенной добродетелью, созрел план мести.

Он уже знал, как поступит с Рарохом, когда тот станет не нужен шведам. Пока же Зигфрид запасся терпением, столь важным для людей его ремесла…

– Может, скажешь, зачем было так рисковать? – с деланным сочувствием обратился он к шляхтичу по его возвращении в замок. – Ты ведь мог проиграть бой…

– А ты, может, скажешь, зачем снабдил моих лучников отравленными стрелами? – не дал ему договорить Болеслав. – Ты хоть разумеешь, как я выгляжу нынче в глазах неприятелей?!

– Война есть война! – холодно отчеканил Зигфрид. – У наших врагов и так троекратный перевес в силе. Я решил хоть как-то поправить дело за счет отравленных стрел…

– Поправить? – переспросил, не веря услышенному, шляхтич. – Нет, ты сделал все, чтобы очернить наше дело, а заодно и меня! Знаешь, я все больше жалею о том, что связался с тобой!!!

Брезгливо отвернувшись от тевтонца, Рарох зашагал прочь.

– А я как жалею, что взялся тебе помогать! – прошипел ему вслед Хоэнклингер. – Но ничего, скоро все изменится! Когда эти земли станут добычей шведов, ты сразу же отправишься в ад, к своим нечестивым предкам!

Но на душе Зигфрида было неуютно. Заходящее солнце окрашивало горизонт цветом крови, навевая на него тоску.

– Господи Правый, – обратился он к Небу, – сделай так, чтобы корабли с наемниками прибыли к завтрашнему утру! Если они опоздают, нам всем – конец!

Зигфрид не знал, внемлет ли его мольбе Господь или оставит ее без ответа, но чувство тревоги не покидало Слугу Ордена,

предвещая страшную развязку Самборской осады.

Глава 56

– Ну, что скажешь, мореход, хватит ли тебе сноровки подвести корабли к литовскому берегу? – обратился к Харальду Ларс, сверля его напряженным взглядом. – Впереди нас ждут прибрежные мели. Я должен быть уверен в том, что ты сумеешь их обойти!..

– Не тревожься без нужды, – бросил, обернувшись к нему, Магнуссен, – я не раз приставал к сим берегам и знаю, как миновать подводные камни.

Если тебе боязно глядеть на то, как я веду корабль, спустись в трюм и обожди, пока он пристанет к берегу.

В голосе датчанина звучала неприкрытая издевка, и это не могло не задеть самолюбие молодого шведа.

– Нет, приятель, я не оставлю тебя без присмотра! – фамильярным жестом потрепал он по плечу бывшего пирата. – Более того, тебя будут охранять мои лучшие воины!

Он щелкнул пальцами, и по оба плеча Харальда выросли два здоровяка, угрюмо поглядывавших на него из-под надвинутых на лбы капюшонов.

– Охранять? – равнодушно переспросил его датчанин. – И от кого же, если не секрет?

– От худшего, что есть в тебе! – улыбнулся Ларс. – От желания навредить нашему делу и скрыться!

– Скрыться? Здесь, посреди моря? – изумленно поглядел на него лоцман. – Ты мыслишь, такое возможно?

– Как знать! – пожал плечами его куратор. – Ральф велел мне держать с тобой ухо востро. Говорил, что ты способен на многое…

– Надо же! – рассмеялся датчанин. – Как высоко ценит меня господин Ральф! А я-то думал, он мне доверяет!..

– Если честно исполнишь порученное дело, можешь не опасаться за свою жизнь. Более того, Ральф велел мне щедро расплатиться с тобой!

– Щедро – это как? – поинтересовался Харальд, налегая на кормовой румпель. – Хотелось бы знать, сколько стоит его благодарность?

– Не беспокойся, тебе хватит до конца дней! – заверил подопечного швед. – Ты ведь долгий век намереваешься прожить?

Датчанин почуял фальшь, звучащую в голосе куратора. Впрочем, Ларс никогда не вызывал у него доверия, как, впрочем, и Ральф Бродериксен.

Харальд догадывался, какая награда ждет его в конце пути. Люди, подобные его шведским нанимателям, всегда стремились к тому, чтобы поменьше заплатить своему работнику и побольше с него взять.

Когда же речь шла о людях, подобных Магнуссену, они вовсе предпочитали сберечь деньги, а исполнителя их воли отправить на корм рыбам. Помня о том, Харальд вел себя предельно осторожно, ни словом, ни взглядом не выдавая своих истинных намерений…

Он давно уже обдумывал способы, позвлившие бы ему вырваться из когтей своего куратора, но нашел действенным лишь один. Для его осуществления датчанину пришлось пойти на поводу у врагов.

Твердой рукой бывший пират вел судно к литовскому берегу. До последних мгновений шведы не должны сомневаться в его покорности и, не меньше того, в жадности. Быть может, тогда они ослабят хватку…

Соглядатаи, приставленные к нему Ларсом, слишком верили в свои силы и явно недооценивали датчанина. Для них он был всего лишь хромым калекой, с коим при нужде можно будет легко справиться.

Магнуссен не спешил разубеждать их в этом. Пусть презирают и насмешничают. Тем больнее им будет, когда Харальд нанесет удар…

Большая часть пути была пройдена. За кормой шхуны разливалось зарево заката, впереди зубчатой полоской чернел берег.

Каравану из трех когов, идущих за лоцманским судном, нужно было одолеть последнее препятствие, отделявшее их от жмудского побережия Литвы.

Холодные волны Балтии скрывали отмели и донные скалы, преграждающие подходы к берегу. Целая гряда незримо тянулась по дну, грозя бедой не знающим о ней мореходам.

Лишь немногие лоцманы, ведая бреши меж ее зубцами, отваживались подходить в сих местах к изломанной береговой черте. Но оборотной стороной медали было то, что польская стража слабо охраняла участок берега, неприступный для нападений с моря…

Это и навело шведов на мысль начать наступление именно здесь. От Харальда требовалось провести корабли через прибрежную гряду и высадить наемников в укромной бухте, где их не ждали поляки.

Оглянувшись, датчанин увидел три неповоротливые посудины, казавшиеся черными в кровавых лучах заката. Судя по низкой осадке, на каждой из них было не меньше сотни душ.

«Как же мне бросить все три кога на мель? – сверлила мозг Харальда неотступная мысль. – Да так, чтобы Ларс не заподозрил меня загодя в измене?»

Решение, принятое бывшим пиратом, было сколь дерзким, столь и опасным для него самого. Но иного выхода у датчанина не было.

– О чем задумался? – прервал раздумья датчанина насмешливый голос Ларса.

– О том, что к берегу нужно подходить ночью, – ответствовал Харальд.

– С чего это вдруг? – подозрительно покосился на него швед. – Разве не проще высадиться на берег засветло?

– Порой здесь встречаются польские конные дозоры. Увидев нашу высадку, поляки тут же пошлют гонцов к Воеводе, и на подступах у Самбору нас встретит целое войско.

– Но у самого Воеводы едва ли хватит сил остановить нас… – усомнился в его словах куратор.

– Он может послать людей за подмогой в Кременец или еще куда… – пожал плечами Магнуссен. – Кроме Самбора на побережье есть еще несколько замков с крепкими гарнизонами. Их каштеляны не откажутся придти на выручку Владыке Края!

Если же мы высадимся на берег ночью, ничто не помешает нам подкрасться к Самбору и нанести полякам на рассвете удар, от коего они не оправятся!

– Что ж, рассуждаешь ты здраво, – не мог не согласиться с логикой датчанина Ларс, – однако сможешь ли ты в темноте провести корабли мимо отмелей?

– Поверь, время суток для меня значения не имеет! – покачал головой Харальд. – Под толщей воды отмели видны днем не лучше, чем ночью. Мы, моряки, находим их по-своему хоть при свете, хоть во тьме.

– Смотри у меня! – погрозил ему пальцем Ларс. – Сам знаешь, кто умрет первым, если корабли сядут на мель!

– Я не забываю об этом ни на миг! – горько усмехнулся датчанин. – Но и ты не забывай, господин швед: без лоцмана вы – ничто!

– Лишь потому, мерзавец, ты до сих пор жив! – уязвленно пробормотал себе под нос куратор. – Дай мне лишь ступить на берег, я потолкую с тобой по-иному!..

Харальд не стал прислушиваться к его словам. Он и так знал об истинном отношении к себе шведа.

* * *

– И чего мы ждем? – вырвал Харальда из плена раздумий надтреснутый голос Ларса. – Ночь наступила, а мы все стоим на якоре!

– Нынче же развернем паруса! – кивнул ему, обернувшись, датчанин. – Только вот судам нужно перестроиться в иной порядок. Идти в затылок дальше нельзя, необходимо развернуться в линию…

– С чего это вдруг? – подозрительно прищурился куратор. – Во все времена корабли шли следом за лоцманским судном. Какой прок перестраивать коги в линию?

– Погляди в небо, и тебе станет ясен ход моих мыслей! Луна убывает, а значит, грядет отлив. Море здесь мелкое, и если суда пойдут гуськом, есть опасность того, что замыкающий корабль, а то и два, сядут на мель.

Единственный способ избежать сего – это подойти к берегу сразу всем трем судам до наступления отлива…

– А как мы тогда избежим рифов, что ждут нас впереди? – лицо Ларса скривилось в недоверчивой усмешке. – Ты что-то темнишь, мореход. Говори, как ты намерен провести суда сквозь подводную гряду?!

– Дай-ка мне вощеную дощечку и стило, – попросил Харальд шведа, – ты сам узришь, что в моих действиях нет подвоха.

Гляди, вот лоцманское судно, вот коги, что идут вслед за ним. Впереди гряда из семи рифов, – Магнуссен живо чертил на дощечке скрытые толщей воды препоны, – а меж рифами – три прохода, коими я и проведу корабли!

Есть ли смысл двигаться по одному из них, рискуя сесть на мель, когда можно воспользоваться сразу тремя и скоро завершить порученное дело?

Ларс задумчиво потер подбородок, вдумываясь в слова датчанина. Здравый смысл в них, безусловно, присутствовал, но многое в замысле Харальда шведу было непонятно.

– Ладно, – наконец произнес он, взвесив все «за» и «против», – допустим, средний ког, что пойдет за лоцманской шхуной, избежит встречи с рифом. А как быть тем, что идут по бокам от него? Их шкиперам придется держать курс вслепую…

– Чтобы не сбиться с пути, слепцы держатся за зрячего проводника! – усмехнулся бывший пират. – Я подскажу способ, как, двигаясь без лоцмана, не налететь на мель.

Мне известно расстояние между рифами. Оно равно примерно трем длинам кога. Пусть капитаны судов отмерят канаты оной длины и протянут меж судами.

Если держать дистанцию так, чтобы канаты не провисали, то коги раз минуют рифы, не зацепившись за них ни бортом, ни килем!

– И все же, в сем деле есть риск! – удрученно покачал головой Ларс. – Скажи, отчего ты не поведал мне сразу о своем замысле?

– Успей мы подойти к берегу до начала отлива, в моем замысле не было бы нужды, – пожал плечами датчанин. – Помнишь, как я торопил тебя выйти в море?

А теперь ты еще винишь меня в том, что я пытаюсь спасти дело, кое вы едва не погубили своей медлительностью! Что ж, мы можем поступить, как ты хочешь, и продолжить двигаться к берегу гуськом.

Только поклянись, что не станешь обвинять меня в измене, если твои суда сядут на мель!

– Ладно, на сей раз я соглашусь с тобой, – неохотно кивнул швед, – но помни: если обманешь меня или просчитаешься, тебя ждет лютая смерть!

– Да помню я, помню! – устало поморщился Харальд. – О таком трудно забыть. Но давай лучше думать о деле, а не об угрозах. Убить меня ты всегда успеешь!

Ларс промолчал, поскольку возразить датчанину ему было нечего. Но доверия к подчиненному он по-прежнему не испытывал.

– Делай, как знаешь, – произнес наконец швед – но прежде отдай мне оружие. Чтобы всем нам было спокойнее…

Один из его людей шагнул к датчанину и, вынув из его ножен тесак, сунул себе за пояс. Харальд в ответ на это лишь недоуменно пожал плечами.

Когда приготовления к высадке были завершены, суда, подняв якоря, направились к берегу. Впереди, указывая путь, шла лоцманская шхуна, за ней продвигались коги с натянутыми меж бортов канатами отмеренной Харальдом длины.

Береговая черта, объятая пеной прибоя, надвигалась на них из тьмы. Как когда-то на Готланде, Магнуссен вновь вступил в игру со смертью…

Он внутренне подобрался, услышав по левому борту сочный хруст напоровшегося на подводную скалу кога. Спустя миг подобные звуки раздались справа и позади. Бледный, как полотно, Ральф замер, не веря в происходящее.

Расчет Харальда оправдался. Длины канатов, натянутых меж корабельных бортов как раз хватило, чтобы посадить коги на зубья подводной гряды.

Легкая шхуна прошла над ними, не зацепив отмели, в то время как низко осаженные корабли напоролись на рифы, с треском ломая борта и кили.

Оцепенение Ларса не было долгим. Ему хватило мгновения, дабы понять, что ушлый датчанин его провел. Три кога разваливались на глазах у шведа, над морем стоял исполненный ужаса крик тонущих наемников.

Исправить что-либо Ларс был, не в силах. Все, что ему оставалось, – это отплатить вероломному датчанину за измену. Обернувшись, куратор увидел на лице Магнуссена злорадную ухмылку.

– Чего медлите, болваны! – исступленно заорал он на своих подручных. – Убейте датскую крысу!!!

Сказать сие оказалось проще, чем осуществить, и люди Ларса тут же убедились в этом. С проворством, коего никто не ждал от калеки, Харальд проскользнул под мечом соглядатая, выхватывая у него из-за пояса свой тесак.

Прежде чем наемник осознал ошибку, датчанин вогнал лезвие ему в затылок и, крутнувшись на здоровой ноге, сходу рассек брюхо второму из нападавших.

Ларс схватился за рукоять меча, но было поздно. Не успев обнажить клинок, его кисть упала на палубу, отрубленная Магнуссеном.

Швед застыл в немом изумлении, переводя взгляд с утраченной руки на пирата. Все, о чем его предупреждал Ральф, стало правдой. Харальд оказался еще опаснее, чем мнил его куратор, но воспрепятствовать ему Ларс был не в состоянии.

– Я знал лишь одного человека, обнажавшего меч быстрее меня, – произнес он, обращаясь к искалеченному шведу, – и это был не ты! Жаль, что все так случилось, но те, кто мне роют яму, долго не живут!

Произнеся сии слова, он взмахнул клинком, и голова Ларса откатилась к фальшборту. В следующий миг датчанин был вынужден отпрыгнуть в сторону. У самых его ног в палубу вошла арбалетная стрела.

Как и на многих кораблях той эпохи, к одной из мачт шхуны было приделано «воронье гнездо» – бочка для смотрящего вдаль моряка. Ныне там гнездился арбалетчик, чей выстрел едва не стоил Харальду жизни.

Датчанин не имел лука, чтобы послать в ответ стрелу, но с ним была вещица, способная поспорить по действенности с самострелом наемника.

Вынув из-за пояса пращу с вложенной в чашку свинцовой пулей, Харальд взмахнул ею, и сраженный в переносицу стрелок выронил оружие.

Больше на шхуне у Магнуссена не осталось врагов. До смерти напуганные моряки жались к корме, боясь прогневить скорого на расправу убийцу.

– Спустите на воду лодку и поднимите над ней парус! – властно наказал мореходам Харальд. – Сделаете все, как скажу, – останетесь живы. И поспешите убраться отсюда, пока не поздно. Скоро здесь будет жарко!

Прежде чем экипаж шхуны пришел в себя от потрясения, он сошел в лодку, и, управляя парусом здоровой рукой, направил челн к берегу. Обернувшись к корме, датчанин увидел вспыхнувшее над морем зарево.

Это пылал один из когов, зажженный упавшим с мачты масляным фонарем. Горящее масло разлилось по палубе, мгновенно превратив корабль в гигантский факел. Среди буйства пламени по палубе метались фигурки людей, стремившихся вырваться из огненного ада.

Те, кому повезло добежать до фальшборта, искали спасение от пожара в воде. Но едва ли вода была милосерднее огня. Мало кто сумел бы доплыть до берега во тьме, затопившей мир после того, как погас тонущий парусник.

Харальд представил ярость Бродериксена, узнавшего о гибели снаряженной им экспедиции, и ощутил тревогу. Впрочем, ему не впервые приходилось наживать могущественных врагов.

«Главное, что я вырвался из твоих когтей, господин Ральф! – подумал датчанин, вдыхая полной грудью запах моря. – А там поглядим, кто из нас кого переиграет!»

Ведомый им челн стремительно двигался к побережию Литвы.