Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 69 страниц)

Надеюсь, теперь они послужат твоей защите от неприятеля!..

Шляхтич откинулся назад и устало прикрыл глаза веками. Казалось, события прошедших дней полностью его обессилили. Но когда миличане внесли в избу лохань с водой, Флориан превозмог дрему.

– И еды принесте, Бога ради! – обратился с просьбой к хозяевам Дмитрий. – Похоже, брат, ты давно не подкреплялся!

– Не знаю, смогу ли я нынче есть… – пожал плечами Флориан. – В голове словно набатный колокол звенит. Боюсь, я выдам вашу похлебку обратно…

– За это тебя никто не осудит, – мягко ответил ему Бутурлин, – но все же попытайся поесть. Тебе нужно восстановить силы!

– Попытаюсь, – вздохнул шляхтич. – А пока я буду насыщаться, поведай мне о своих поисках. Скажи, тебе ведомо, в чьем плену томится, княжна Корибут?

– Ведомо, но от сего мне не легче! – помрачнел боярин. – Эву похитил и силой увез в свой замок княжич Радзивил!

– Владислав?! – изумился услышенному Флориан. – Что ж, в это можно поверить! Он, верно, мнит, что, женившись на Эве, проложит себе путь к богатству и власти!

Только Эвелина ни за что не вступит в такой брачный союз!

– По доброй воле не вступит! – согласился с другом Бутурлин. – Но люди, подобные Радзивилу, добиваются своего не мытьем, так катанием!

– Что ты хочешь сказать? – нахмурился Флориан.

– То, что княжич может склонить Эву выйти замуж угрозами. К примеру, скажет, что сожжет на своем пути все веси, если она не покорится его воле.

Ты сам знаешь нрав Эвы. Она не выносит чужих страданий, и Радзивилу сие хорошо ведомо. А раз так, он не упустит шанса сыграть на ее доброте…

– Но княжич ныне здесь, а Эва далече, в замке! – развел руками шляхтич. – Отсюда ему несподручно будет угрожать ей расправами над мирным людом!

– Прости, забыл сказать! – повинился перед другом Бутурлин. – Слуга Владислава помог бежать Эве из родовой твердыни Радзивилов. Но он погиб в схватке с татями, а Эва вновь угодила в плен к княжичу. Нынче она пребывает в его стане…

– Эва здесь, рядом! – не помня себя от радости, воскликнул Флориан. – Что же ты не сказал мне о том сразу! Мы тотчас направимся к Радзивилу и потребуем, чтобы, в соответствии с законом шляхетской чести, он дал Эве свободу!

– Боюсь, сие ни к чему не приведет! – скорбно покачал головой боярин. – Владислав не так благороден, как ты о нем мнишь! В лучшем случае он захватит нас в плен, дабы, угрожая нашей жизни, принудить Эву к замужеству.

В худшем же он просто отрубит нам головы. Нет, брат, такой риск себя не оправдает!

– Не оправдает? – глаза шляхтича широко раскрылись от изумления. – И это говоришь ты? Мне далеко до тебя в воинском опыте, но я готов выйти один против тысячи, если это спасет близкого мне человека!

– Нисколько в том не сомневаюсь! – выдержал его укоризненный взор Дмитрий. – Но пав на поле боя, ты никого не спасешь. Ужели мыслишь, что я отказался бы от вызволения Эвы, будь у меня на то малейшая возможность?

Единственный шанс освободить княжну из плена – это разбить Радзивила в бою, и я сделаю все, дабы сломать хребет его войску!

– Значит, ты вызвался защищать Милицу для того, чтобы нашими руками освободить княжну Корибут? – помрачнел слушавший разговор Бутурлина со шляхтичем Северин.

– Я бы взялся за это дело, даже если бы княжна не томилась в плену! – сверкнул глазами Бутурлин. – Радзивила нужно остановить, пока он не набрал силы.

Если Владислав вступит в войну с Польшей, вам добра не будет. Начнутся взаимные набеги, разорения деревень, по всей земле Унии запылают пожары.

А пока поляки и литвины будут пускать друг дружке кровь, в страну вторгнутся иноземные завоеватели. С севера – шведы, с юга – турки! Как мыслите, чем все завершится?

Уничтожением Польши и Литвы! Если Магнаты да рыцари сохранят угодья, присягнув новым Владыкам, то беднякам и селянам милости от чужеземцев не дождаться. Будете кормить своих и чужих господ!

Но это не все. Овладев вашими землями, турки со шведами обратят взор к моему отечеству. И тогда война будет грозить Руси и с запада, и с востока!

– Выходит, воюя с Радзивилом, ты печешься о своей державе? – горько усмехнулся Северин.

– Я пекусь обо всех людях, кои могут пасть от меча Радзивила и его союзников! – выпалил Дмитрий. – Я уже сказывал вам, что на земле нет чужой боли.

Беда соседа завтра может постучаться и в ваши двери. А одолев ее, вы спасете жизнь не одним лишь себе, но и другим народам!

– Но первыми все же придется вступить в битву нам!.. – тяжко вздохнул Авдей.

– Потому что война пришла к вам первым! – кивнул Бутурлин. – Если иные племена тщатся верой, что враг до них не дойдет, у вас такой веры нет!

Я еще могу понять сих людей, их не просвещали! Но отчего ты, Флориан, не разумеешь меня?

Шляхтич подавленно молчал, не находя ответа.

– Знаю, начинать дело труднее всего, – продолжил мысль Бутурлин, – но у нас нет иного выхода!

– Ты сказал «у нас»? – переспросил его шляхтич.

– Да, у нас! – сверкнул глазами московит. – Мы будем биться вместе, и если мне не удастся спасти Милицу, я сложу вместе с вами голову!

– Прости, Дмитрий, меня ослепил страх за Эву… – вымолвил, тряхнув головой, Флориан. – Я не сомневаюсь ни на миг в твоей храбрости. И, коли будет нужно, умру в битве рядом с тобой!

– О смерти говорить рано. Да и куда тебе идти в битву, оглушенному взрывом, к тому же, с рукой на перевязи. Но ты можешь помочь нам в другом…

– В чем же? – вопросил Флориан, несколько уязвленный тем, что московит не желает брать его в битву.

– Ты должен добраться до своего дяди и поведать ему о том, что Милица выступила против Радзивила. Пусть вышлет ей в помощь хоругвь!

– Боюсь, одной хоругви будет недостаточно, – покачал головой Флориан, – у Радзивила втрое больше сил.

– Все так! – кивнул Дмитрий. – Но у меня есть союзник, коий вступит в битву раньше жолнежей пана Кшиштофа и расстроит их ряды!

– Союзник? – недоуменно воззрился на него юный шляхтич. – О ком ты молвишь?

– О воде. Когда Радзивил выйдет в бранное поле, мы взорвем греблю на Безымянной, и река смоет его латников с равнины!

– Мыслишь, вам сие удастся? – глаза Флориана широко раскрылись от изумления.

– Отчего бы и нет? – пожал плечами Бутурлин. – Если взяться за дело с умом… Бочонок пороха у нас имеется, да и «огненные горшки», доставшиеся тебе от немцев, лишними не будут.

Ты расскажешь дяде о моем замысле. Пусть его конники выстроятся на холме, до коего не дойдет вода, и дождутся там взрыва.

Хлынув в низину, река собьет с ног коннницу Радзивила и вызовет замешательство в его войске. Вот тогда на него обрушатся воины пана Кшиштофа!

Главное, чтобы Воевода не вступал в битву до того, как вода сойдет с равнины. В противном случае его люди пострадают вместе с подручными самозванца.

Скажи, ясен ли мой замысел, Флориан?

– Я-то уразумел его! – горько вздохнул шляхтич. – Вот только не знаю, согласится ли с ним дядя. То, что ты предлагаешь, выглядит не по-рыцарски…

– Воевать по-рыцарски нам не хватит сил, – развел руками Дмитрий, – а остановить недруга нужно любой ценой.

Коли не одолеть Радзивила, погибнет не только Милица, а еще много селений. Да и другие разрушители Унии, видя силу Владислава, могут примкнуть к нему.

Вот и выходит, что у нас нет иного выхода, кроме как победить.

И в желании использовать воду нет ничего зазорного. Никто не видит урона чести в том, чтобы наполнить водой замковый ров или выкопать на поле боя ловчие ямы.

То, что поблизости запруда, для нас – Божий дар, пренебрегать коим я не вправе! Воюя на нашей стороне, стихия спасет немало жизней! Постарайся донести до дяди сию мысль!

– Постараюсь! – кивнул Флориан. – Что ж, отдыхать мне не придется. Я нынче же выступлю на Самбор, к Воеводе…

Закончить ему не дали. Дверь избы широко отворилась, и в нее вбежал мужик в самодельном панцире из досок.

– Беда, боярин! – отдышавшись, вымолвил он. – К Милице подошли казаки!

– Казаки? – переспросил его Дмитрий. – Чего они хотят?

– Желают видеть тебя, – крестьянин обвел собрание изумленным взглядом, – и еще твоего приятеля, некоего Газду…

Оглянувшись на побратима, Дмитрий увидел в его глазах отражение свобственных тревог. Похоже, Щерба пришел уговаривать их не чинить сопротивления Радзивилу.

– Что скажешь, Петр? – обратился он с вопросом к казаку.

– Что скажу? – пожал плечами тот. – Сперва узнаем, что скажут мои братья!

– Тогда пойдем, выслушаем послов! – встав со скамьи, Бутурлин решительно направился к двери. Газда и прочие участники военного совета последовали за ним.

Глава 105

Во все времена у Тевтонского Братства в Польше было немало мест, где лазутчики Ордена укрывались от преследования и оставляли добытые сведения людям, тайно переправлявшим их Капитулу.

Такие люди, именовавшиеся фамильярами, чаще всего содержали придорожные харчевни и постоялые дворы, где орденские шпионы останавливались под видом паломников или купцов.

Достаточно было посланнику Братства показать хозяину заведения тайный знак, чтобы тот дал ему приют и обеспечил всем необходимым.

Даже если лазутчику, преследуемому королевской стражей, не удавалось донести до начальства выведанные в Унии секреты, за него это делал фамильяр.

Далеко не все фамильяры были осевшими на польской земле немцами. Среди них встречались датчане, литвины и даже поляки. Стоит ли говорить о том, что заведения изменников были выстроены на деньги Ордена?

У одного из таких людишек решил скоротать ночь Отто фон Грюненберг. Ему уже доводилось останавливаться под крышей ушлого мужичка с крысиным взглядом, владевшего на северном тракте корчмой.

Последний раз Отто встречался здесь с посланником Ордена, наказавшим ему убить Польского Короля. Рыцарь не исключал возможности встретить его вновь.

Главы Капитула ждут известий с южной границы, а значит, они выслали доверенных людей во все места, где мог остановиться Грюненберг.

В том, что он верно мыслит, Отто убедился, едва ступив на двор фамильяра.

– А вас ждут, господин, – с угодливой улыбкой сообщил ему хозяин заведения, – уже третьи сутки!

– Кто ждет? – вопросил мужичка Грюненберг. – Сказывай!

– Брат Ульрих! – улыбка того расплылась еще шире. – Он очень, очень желает встретиться с вами!

– Что ж, пойдем… – неохотно согласился следовать за ним тевтонец. – Коли он так жаждет встречи, придется с ним толковать…

Об Ульрихе фон Геттене шла дурная слава. Сей сановник возглавлял недавно созданное в Ордене подразделение Фемы, занимавшееся поиском внутренних врагов.

По сути дела, Ульрих и его подчиненные выискивали несогласных с волей Капитула и способствовали их изгнанию из Братства Девы Марии. Немудрено, что подобные деяния не снискали ему любовь среди Слуг Ордена.

Не испытывал к Брату Ульриху добрых чувств и Грюненберг. Ему претила страсть главы Фемы к поискам крамолы и искоренению свободомыслия в молодых Братьях.

Орден переживал не лучшие времена, и деятельность Ульриха лишь расшатывала и без того поредевшие ряды тевтонского воинства. Вот и нынче он наверняка замышлял каверзу, призванную укрепить его влияние в Братстве…

Войдя в избу, Грюненберг застал главного дознавателя Фемы за ужином. Сидя за столом, тот обгладывал сочащуюся жиром баранью ногу и швырял объедки пиршества двум хозяйским дворнягам, жадно ожидавшим новой подачки.

Двое кнехтов и мрачноватый верзила с внешностью палача, сопровождавшие господина, стояли поодаль, глотая слюну. Воинский устав не позволял им вкушать блюда вместе с начальником, и они терпеливо ждали, когда тот закончит трапезу.

– А, Брат Отто! – с фальшивой радостью приветствовал Ульрих входящего в дверь Грюненберга. – Добро пожаловать к нашему столу!

– Ужин мне не помешает, – кивнул ему, поздоровавшись, молодой рыцарь, – я уже трое суток не ел горячего!

– Горячее обождет! – растянул в улыбке жирные губы глава Фемы. – Я жду отчета об исполнении порученного вам дела!

По спине Отто пробежал колючий холодок. Он знал, что фон Геттен не преминет воспользоваться случаем выдать за злой умысел его неудачу в покушении на Короля. И он не ошибся.

– До меня дошли слухи о смерти Польского Монарха, – елейным голосом произнес главный дознаватель, – насколько они верны, Брат Отто?

Никогда еще Грюненберг не стоял перед столь тяжким выбором. Сознавая, сколь опасна для него ныне правда, он все же не решался солгать посланнику Ордена.

Ложь в любой миг могла выйти на поверхность, усугубляя и без того незавидное положение молодого крестоносца. Не особо веря в милосердие Коронера, Отто решил поделиться с ним планом фон Тилле, даровавшим шанс обратить провал убийства Короля в победу.

– Слухи неверны… – собрав все свое мужество, ответил Ульриху Грюненберг. – У меня не вышло обезглавить Унию.

– Что же вам помешало осуществить волю Капитула? – тем же слащавым тоном вопросил его дознаватель. – Говорите, Брат Отто, я вас слушаю!

– Кто-то известил Монарха о готовящемся покушении, – вздохнул молодой рыцарь, – вернее, даже не его, а московского боярина, гостившего в королевском лагере, и девицу, исполнявшую при Короле службу посыльного…

– Кто известил? – вкрадчиво понизил голос, придвигаясь к Грюненбергу, дознаватель. – Вам ведомо его имя?

– Нет, – помотал головой Отто, – для меня раскрытие заговора стало полной неожиданностью. Замысел устранения Короля был известен лишь мне да Брату Зигфриду, придумавшему уловку с отравленной стрелой…

– Погибшему после встречи с вами! – закончил фразу фон Геттен.

– Что вы хотите сказать, Брат Ульрих? – нахмурился Грюненберг. – Вы меня в чем-то подозреваете?!

– Нет, я просто следую здравому смыслу! – открыл в улыбке темные зубы дознаватель. – Поглядите, Отто, как странно все выходит!

Вы встречаетесь с Братом Зигфридом, а после его находят обезглавленным поляки. Заодно им достаются бумаги усопшего с рассуждениями о способах убийства Короля! Вам это не кажется дивным?

– Хотите сказать, что я убил Зигфрида и отдал его записи полякам? – холодно усмехнулся Грюненберг. – Воистину, ваше воображение не знает границ!

– Мое воображение здесь ни при чем, – отрицательно покачал головой Брат Ульрих. – Посудите сами!

Воины, сопровождавшие вас в поездке на юг, исчезли при загадочных обстоятельствах. Так что свидетелей вашего расставания с Братом Зигфридом нет!

Кстати, куда делись ваши оруженосцы?

– Пали в схватке с турками! – процедил сквозь зубы Отто, разумея, что дознаватель не верит ни единому его слову.

– Они пали, а вы спаслись! – подытожил фон Геттен. – Воистину, без чуда не обошлось!

«Ну, о беседе с Демир-Агой я тебе рассказывать не стану, – мысленно усмехнулся Грюненберг, – а то еще припишешь мне сговор с Турецкой Портой!»

– Так как же вы уцелели в схватке с турками? – продолжал допрашивать его дознаватель. – Поведайте, Брат Отто!

– Турки убили моих людей стрелами, меня же, как старшего, хотели взять в плен! Но я оказался проворнее их. Устраивает вас такой ответ?

– Положим… – поморщился глава Фемы. – Однако сие не объясняет, как поляки проведали о наших планах устранения Яна Альбрехта. А равно и легкость, с коей вам удалось бежать из его лагеря!

– Легкость? – на миг онемел от изумления Отто. – Да я еле ноги оттуда унес!

– По вашим словам! – развел руками Брат Ульрих. – Как было на самом деле, нам, увы, неизвестно!

Не могу также понять, зачем вы разносите ложь о гибели польского Владыки, если он до сих пор жив? Хотите ввести в заблуждение Капитул?

– Желай я обмануть Капитул, сказал бы вам, что Король мертв! – не сдержал гнев Грюненберг. – Моя ложь направлена не против глав Ордена, а против поляков!

– И чего вы пытаетесь добиться, распространяя сии небылицы? – с ухмылкой вопросил Ульрих молодого рыцаря.

– Услышав о смерти Яна Альбрехта, княжич Радзивил двинет войска на Краков, а в самой Польше против Ягеллонов выступят Малопольские Магнаты.

По всей Унии вспыхнут войны, кои ослабят державу и облегчат вторжение шведов. Уния – коллос на глиняных ногах, падет, раздираемая внутренними склоками и армиями завоевателей!

– Матерь Божья! – от волнения жабьи глаза фон Геттена едва не выпрыгнули из орбит. – Вы и впрямь верите в это?!

– Я в это не верю, я это знаю! – убежденно заявил Отто. – Клянусь честью предков и званием воина Пречистой Девы!

В том, что у нас все выйдет, меня уверил Коронер Ливонского Братства, Герберт фон Тилле, встреченный мной на юге. Задумка распустить слух о смерти Короля – его детище…

– И где теперь сей достойный воин? – полюбопытствовал Ульрих. – Я хотел бы встретиться с ним!

– Увы, сие невозможно! – скорбно вздохнул молодой рыцарь. – Не далее, как сутки назад, он погиб, сражаясь с польским шляхтичем, раскрывшим наш замысел…

– И вы вдвоем не смогли одолеть ничтожного поляка? Особенно вы, Брат Отто, бесстрашный победитель турок!

– Сей поляк отнюдь не был ничтожным! – бросил на дознавателя уязвленный взор Грюненберг. – Его умению сражаться могут позавидывать лучшие бойцы Ордена!

– Но не такие великие воины, как вы и покойный Брат Герберт! – растянул рот в наглой ухмылке фон Геттен. – Ваша история занимательна, Отто, но я в нее не верю!

Хотите, расскажу, как все было на самом деле? Вы отнюдь не собирались выполнять наказ Капитула и сознательно погубили доверенное вам дело.

Всех же, кто мог раскрыть ваш сговор с поляками, вы просто отправили на тот свет! Но поскольку вам оказалось мало Иудиных серебренников, выданных врагом, вы решили вернуться в Орден, состряпав сказку о неудачном покушении!..

– Если бы я изменил делу Ордена, то не посмел бы явиться к вам! – в ярости прорычал Отто. – Мне не хуже вас известно, что предателей в Кенигсберге ждут сырые подвалы и раскаленные клещи!

– Кто знает, в какие игры вы играете? – пожал плечами дознаватель. – Может, надеетесь убедить глав Капитула в том, что задумка выдать желаемое за действительное поможет Ордену перессорить его врагов?

И как знать, может, вам сие удастся? – Ульрих на миг умолк, наслаждаясь произведенным на Грюненберга эффектом. – Наши старцы суровы лишь с виду. Возможно, ваше красноречие растопит лед в их сердцах…

Но я слеплен из другого теста и не попадусь на крючок вашей лжи! То, что вы изменили Братству Пречистой Девы, для меня ясно, как божий день!..

Собаки, пировавшие за спиной Отто, сцепились, не поделив баранью кость, и молчаливый слуга дознавателя выгнал их пинками за дверь.

– Что вы намерены делать со мной дальше? – поинтересовался у главы Фемы Грюненберг.

– По закону, я должен взять вас под стражу и доставить на суд Капитула, – развел руками Ульрих, – однако вы сего не заслужили!

По мне, орденские казематы не то место, куда нужно отправлять изменников!

Там вас будут кормить, и поить, урезая долю честных Слуг Ордена, исповедовать и причащать, как доброго католика!

И, быть может, пробыв там пару-тройку лет, вы вновь обретете свободу! Сие несправедливо! Наградой для изменника должна быть смерть!

– Хотите меня убить? – подивился бессердечию дознавателя Отто. – И как вы оправдаетесь за мою смерть перед Капитулом?

– Без особого труда! – гнусно усмехнулся Ульрих. – Скажу, что раскрыл ваши подлые уловки.

Не снеся обвинения, вы бросились на меня с оружием и пали в бою! Мои люди сие подтвердят, не так ли?!

Мрачный детина за спиной Грюненберга и оба кнехта утвердительно закивали головами. Похоже, они не впервые преступали Орденский закон.

– Опомнитесь! Вы совершаете тяжкий грех! – вскричал потрясенный Отто. – Никто не давал вам права лишать меня жизни!

– Своей изменой вы дали мне такое право! – осклабился убийца-дознаватель. – Гуго, держи крепко предателя. Все должно выглядеть так, словно он встретил смерть в бою!..

Прежде чем Грюненберг успел подняться на ноги, слуга Ульриха бросился на него сзади и обхватил жилистой рукой горло крестоносца. Выйдя из-за стола, дознаватель обнажил клинок.

По привычке рука Отто потянулась к эфесу меча, но он тотчас вспомнил, что потерял оружие в схватке с поляком. Улыбаясь в предвкушении расправы, фон Геттен двинулся к нему.

У молодого рыцаря оставался лишь один шанс вырваться из рук убийц. За голенищем сапога он хранил метательный нож, ставший его последней надеждой на спасение.

Вытащив клинок, Отто наугад ударил им в глаз Гуго. Раздался вопль боли, и хватка палача ослабла. Упав на колени, Отто швырнул через себя тело верзилы на подступающего с мечом Ульриха.

Бросок был столь резок, что дознаватель не успел отпрянуть, и смертельно раненый слуга сбил его с ног. Прежде чем убийца поднялся на ноги, Грюненберг вырвал из ножен палача тесак и обернулся к уцелевшим врагам.

Кнехты спешили к нему, сходу обнажая мечи, и рыцарь шагнул им навстречу, широким взмахом клинка перерезая обоим солдатам горло.

Этому приему его некогда научил Зигфрид, и Отто мысленно воздал хвалу мертвому другу. Но торжествовать было рано. Сразив незадачливых вояк, он едва успел отбить выпад фон Геттена, напавшего на него со спины.

Вопреки ожиданиям Грюненберга, дознаватель оказался умелым фехтовальщиком, а более длинный меч давал ему превосходство в рукопашной схватке. Отто понадобилось все его искусство, дабы устоять перед натиском врага.

Но сила и ловкость молодого рыцаря одержали верх над опытностью фон Геттена. Увернувшись от укола острием, Отто перехватил руку противника и, не давая ему опомниться, всадил тесак во вражеское чрево.

Вскрикнув от боли, Ульрих выронил меч и грузно осел на земляной пол харчевни. Грюненберг сменил клинок Гуго на отнятое у врага оружие и занес его для удара.

– Ты поплатишься за это, щенок!.. – прохрипел, истекая кровью, орденский дознаватель. – Фема все одно прикончит тебя!..

– Я готов отдать жизнь за дело Ордена, – с гордостью ответил Отто, – но не собираюсь отдавать ее такой свинье, как ты!

Хотелось бы сказать «умри с миром», но ты не достоин легкой смерти! Гори в аду за всех, кого ты изгнал из Братства клеветой, замучал в орденских застенках!

Отведя назад локоть, Грюненберг изо всез сил вонзил меч в сердце несостоявшегося убийцы. Ульрих дернулся в судороге, из его уст пунцовым ручьем хлынула кровь.

Услышав за спиной вскрик, Отто резко обернулся, вырывая из тела фон Геттена меч. В дверях с немым ужасом на лице стоял хозяин корчмы.

За время службы Ордену фамильяру пришлось повидать многое, однако ни разу не приходилось видеть, чтобы один тевтонец убивал другого.

– Господи, что мне теперь делать? – пролепетал он бледными от страха губами.

– Что делать? – холодно усмехнулся Грюненберг. – Для начала схорони трупы! А когда сюда явится посланник Ордена, скажи ему, что Брат Ульрих и его люди – предатели!

После того, что здесь сталось, я не могу возвратиться в Кенигсберг. Но я вернусь, изыскав способ доказать Капитулу свою невиновность. Уразумел?!

Напуганный фамильяр лишь молча кивнул в ответ.

«Раз домой возвращаться нельзя, поищу удачу на чужбине! – с болью подумал рыцарь. – Покойный Руперт фон Велль говаривал: если некуда бежать, беги к шведам! Что ж, так я и поступлю!»

Пройдя мимо кабатчика, он отвязал от коновязи свою лошадь, вскочил в седло и скрылся во мраке надвигающейся ночи.

* * *

Выйдя за ворота ограды, защищающей подступы к Милице от непрошеных гостей, Бутурлин с Газдой увидали неподалеку казачий отряд. Несмотря на густые сумерки, они без труда узнали Щербу и его побратимов, возглавляющих сие небольшое воинство.

– Здравы будьте, люди добрые! – приветствовал казаков Дмитрий. – С чем пожаловали в Милицу?

– И ты здрав будь, боярин! – кивнул седым чубом Щерба. – Сказывай, нужна ли тебе подмога?

Вопрос прозвучал для Дмитрия столь нежданно, что он не сразу нашелся с ответом.

– А ты хочешь предложить помощь? – обескураженно вопросил он казака. – Признаться, Щерба, такого я от тебя не ждал! Ты что же, рассорился с Радзивилом?

– Есть такое дело! – хмуро ответил атаман. – В подобном тяжко сознаваться, но ты был прав! Княжич пожелал, чтобы поутру наша сотня сожгла Милицу, коли кметы не встретят его дарами!

– Щерба ответил ему, что так дела не делаются! – вмешался в разговор Трохим Щелепа. – Мол, не казачий это промысел – крестьянские селения жечь! В битву с ляхами пойдем за милую душу, а мирный люд истреблять – уволь!

Что тут началось! В княжича словно бес вселился. Кликнул жолнежей, велел нас в капусту изрубить! Да не тут-то было! Мы первыми сабли из ножен вынули да стрелы на луки наложили!..

– А я за топор взялся! – добавил Миколай Гуляй-Серира. – Лучник из меня не ахти, а вот с секирой в руках я много дел могу натворить…

– И чем все завершилось? – полюбопытствовал у казаков Бутурлин.

– Сам видишь, чем!.. – грустно усмехнулся Щерба. – Разошлись наши пути с Радзивилом!

– Об одном лишь жалею, – добавил он, глядя на помрачневшее лицо Дмитрия, – что княжна без защиты осталась! Но ты не кручинься, боярин! К твоей зазнобе приставлен десяток жолнежей, так что Махрюте к ней не подобраться!

Да и вскоре лиходею будет не до нее. Он ныне, как верный пес, следует за Радзивилом. Коли княжич вступит в битву, то и татю придется в бой идти!

– Что ж, спасибо и за это! – поблагодарил казаков Бутурлин. – Но что побудило вас предложить Милице помощь? Вы знали о нашем с Газдой присутствии здесь?

– Сие нам не было ведомо, – покачал головой Щерба, – но, признаюсь, я не удивлен нашей встрече, боярин!

Едва ли кто-нибудь, кроме тебя, сумел бы подвигнуть кметов на войну с Радзивилом! Скажи, тебе их не жалко?

– Мне жалко всех, кто страдает без вины, – ответил ему Дмитрий, – а у сих людей и выбора-то нет. Погибнуть в огне или обречь себя на смерть в чащобе от стужи и голода. Скажи, что бы ты предпочел, на их месте?

– Почто вопрошаешь? – недоуменно воззрился на него казачий Воевода. – Я свой выбор сделал, явившись к вам с побратимами. Вместе мы не дадим Радзивилу сжечь сию весь!

– Рад, что мы на одной стороне засеки! – улыбнулся Газде Бутурлин. – А ты что скажешь, Петр?

– Если ты рад, то я рад вдвойне! – облегченно выдохнул казак, с чьих плеч свалилась неподъемная тяжесть. – Что ж, братья, будем вместе биться против панов!

– Дело за малым! – усмехнулся в усы Щерба. – Уговоришь, боярин, свою дружину впустить нас в селение?

Оглянувшись на сгрудившихся за спиной крестьян, Дмитрий понял, что сделать сие будет непросто. Натерпевшиеся произвола от власти и заезжих татей, миличане не доверяли чужакам.

То, что они решились защищать деревню под началом боярина, Бутурлину самому казалось Господним чудом. Казаки же для миличан были вовсе враждебной силой, и желание гостей вступиться за весь сдавалось им дивным.

По их рассуждению, помощь степняков могла оказаться уловкой, призванной усыпить бдительность сельской общины. Не знай Дмитрий нрав Щербы, он бы и сам не поверил в его добрые намерения.

Однажды московиту приходилось видеть, с какой быстротой перебили нукеров Валибея казаки. Если тогда людям Щербы противостояли умелые воины, то селяне, впервые взявшие в руки оружие, вовсе не могли им составить соперничества в бою…

– Ну, так что ты решил, боярин? – осведомился у Дмитрия атаман. – Примешь наше воинство на постой?

– Сие решать не боярину, а нам, – ответил за Бутурлина, подойдя к нему, Северин, – и к вашей братии у нас веры нет! Да и скажи, казак, сам ты на нашем месте поверил бы?

Еще вчера ты шел с Радзивилом, ныне же хочешь помогать нам. С чего вдруг такая перемена?

– С того, что мы сами – вольные люди и угнетения не терпим! – ответствовал Щерба. – Нам любо стремление миличан защитить свой дом!

– Положим, – кивнул ему Северин, – но что помешает вам отступить от своих слов, когда вы войдете в Милицу?

Пока нас разделяет частокол, мы еще можем противиться ворогу. Однако все изменится, окажись мы с вами по одну сторону частокола! Устоим ли мы против стрел и сабель, коли задумаете нас истребить?

– И к чему нам сие? – нахмурился Щерба.

– А вот к чему! Брать приступом наши стены княжичу не в радость. А так вы овладеете Милицей без потерь, да еще накажете строптивцев, отказавшихся кориться Радзивилу!

– Почитаешь нас волками в овечьей шкуре? – брови казачьего атамана сошлись на переносице, словно две тучи, предвещающие раскат грома. – Что ж, как знаете!..

Мы искренне предложили помощь, да, видно, вы не из тех, кто ценит добро. Что ж, Бог вам судья!

– Напрасно вы так! – обернулся к Северину Газда. – Казачье слово твердо! Мои братья не поднимут меч на бедняка да хлебороба! Могу за них поручиться!

– Что нам твое ручательство? – тяжко вздохнул Северин. – Мы тебя самого, парень, едва знаем! Время нынче такое, что ни за кого нельзя поручиться. Слишком уж много в свете подлости да измены…

– Поступайте, как знаете! – тряхнул седой чуприной Щерба. – Но знайте, без наших луков и сабель вам не выстоять. Когда поутру в Милицу войдет Радзивил, те из вас, что останутся в живых, позавидуют мертвым!

– Стойте, а если за казаков поручусь я? – вмешался в спор меж Щербой и бывшим ратником Бутурлин. – Я видел сих людей в деле и могу подтвердить сказаное Газдой. Они верны своему слову!

– А если все же отступят от него? – склонил голову набок Северин. – Верю, боярин, что ты желаешь нам добра. Но и тебе не всегда открыта истина! Что будет, коли ошибешься?

– Тогда я погибну первым! – не допускающим сомнения в его искренности тоном ответил Дмитрий. – Я готов к сему!

– Дело не в том, готов ли ты умереть, боярин… – промолвил деревенский войт Авдей – а в том, готовы ли умереть мы…

– Решайте, – холодно бросил селянам Щерба, – неволить не буду. Хотите сложить головы – мы не станем вмешиваться. Это – ваш выбор!

– Скажи, тот ли ты Щерба, с коим знался покойный Тур? – донесся из толпы селян раскатистый бас Медведя.

– Ты знал Тура? – обернулся к нему атаман.

– Не только знал, но и многим ему обязан! – промолвил, выходя вперед, старатель. – И вы, братья, должны его помнить! Скольких из вас он от хворей исцелил! Кого от колик в утробе избавил, кому жар снял!

Мне плечо вывихнутое вправил, другому сломанную ногу так сложил, что пострадавший до сих пор ходит, не хромая! Мыслю, он и вас, Вольные Люди, не раз выручал своим промыслом!

– Как не помнить, выручал! – подтвердил его слова Трохим Щелепа. – Я жую лишь потому, что он мне раздробленную челюсть срастить умудрился!

– Так вот, если вам дорога его память, поклянитесь, что не причините Милице и ее жителям зла! – подытожил Медведь.

– Что ж, коли в том есть нужда, – молвил дрогнувшим от волнения голосом Щерба, – клянусь памятью Тура не причинять вреда Милице и ее народу! Клянитесь и вы, братья!

– Клянемся! – в один голос повторили за ним Щелепа и Гуляй-Секира.

– Клянемся! – эхом отозвались прочие казаки.

– Ну что, довольно с вас такой клятвы? – насмешливо прищурился казачий вождь. – Теперь пустите меня на двор или так и будем стоять здесь до утра?

– Довольно… – вздохнул, отступая в сторону, Северин. – Что ж, проходите…