Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 69 страниц)

Глава 108

– Да уж, силен на выдумку московит!.. – задумчиво проронил Воевода Кшиштоф, выслушав рассказ племянника о замыслах Бутурлина. – Надо же, как ему только в голову взбрело затопить равнину!

– По-иному врага не одолеть, – вздохнул Флориан, – у Радзивила пятикратный перевес в силе, к тому же, на его стороне татары. А у Бутурлина лишь селяне с косами да цепами и сотня казаков, перешедших к нам от самозванца…

– Сего мне вовсе не понять! – тряхнул головой Воевода. – Если они шли грабить Польшу с Радзивилом, отчего тогда перебежали к боярину?

– Казачья честь! – развел руками молодой шляхтич. – Узурпатор потребовал от них развеять Милицу по ветру, а Щерба ответил, что не обагрит рук кровью мирного люда…

– Щерба – это еще кто? – прервал его вопросом Кшиштоф.

– Атаман казачьей сотни. Они с Дмитрием добрые знакомые!

– И почему я не удивлен? – хмуро усмехнулся Самборский Владыка. – Ладно, как бы там ни было, Милицу нужно спасать.

Со мной три сотни оружных людей. Чтобы разбить в чистом поле хоругвь Радзивила, этих сил недостаточно. Но если вода проредит татей, у нас может все выйти!..

Стоя на вершине ближайшего к Милице холма, Воевода и его племянник наблюдали за неприятельским станом. Холм порос молодым лесом, и схоронившиеся в нем жолнежи были неразличимы для врага.

– Только как люди Бутурлина узнают, что пришло время взорвать греблю? – осведомился у Флориана пан Кшиштоф.

– Щерба подаст сигнал, протрубив в рог, – пояснил ему юноша, – казакам сей звук ведом. Кстати, одним из людей, ждущих наказа, является наш старый друг Газда!

– Этот взорвет наверняка! – мрачновато усмехнулся старый шляхтич. – Хоть в чем-то я могу быть уверен!

– Не беспокойтесь, дядя! – заверил старика Флориан. – Дмитрий все рассчитал. Когда падет гребля, уже ничто не остановит реку!

А едва схлынет вода, мы вступим в сражение!

– Так-то оно так, – нахмурился видавший виды рыцарь, – только тебе не придется идти в бой вместе с нами!

– Это отчего же? – упавшим голосом вопросил дядю Флориан.

– Оттого, что у тебя есть дело важнее, чем махать мечом в бранном поле!

В плену у неприятеля томится княжна Эва. Твоя задача – вызволить ее раньше, чем за ней явится Радзивил.

Разумеешь меня, племянник?

Глаза юноши радостно сверкнули, и он с готовностью кивнул дяде. Мало за какое дело он взялся бы с таким рвением, как за это.

– Я тебе дам двадцать лучших бойцов, – продолжил мысль Воевода, – чтобы ты смог прорваться во вражий стан и перебить охрану шатра, гда держат княжну.

Надеюсь, тебе по силам выполнить сие поручение?

– Сделаю все возможное! – воскликнул Флориан. – Верьте, дядя, я не подведу вас!

– Главное – не подведи Эву! – улыбнулся старый шляхтич. – И вот еще что. Сменил бы ты броню. Твоя латная куртка совсем обветшала!

– Не время, дядя! – торопливо ответил ему Флориан. – Еще успеется! Главное – освободить Эву! Я тотчас отправляюсь за ней!

* * *

– Вперед, нукеры! Сожгите сие гнездо мятежа!

Повинуясь наказу Радзивила, татары, стоявшие на челе его войска, сорвались с мест и с душераздирающими воплями понеслись к засеке.

На тетиве у каждого лежала стрела с примотанной к железку горящей паклей. Разумея, что выстроенное московитом укрепление ему не взять с ходу, княжич решил предать весь огню.

От Дмитрия не укрылось, как побледнели лица миличан при виде бешенно несущихся навстречу татарских конников.

Расстояние между ногайцами и засекой стремительно сокращалось. Миг – и татары резко вскинули луки, готовясь обрушить на врага смертоносный ливень стрел.

– В укрытие! – зычно крикнул селянам Бутурлин.

Дважды просить защитников деревни не пришлось. Селяне и казаки спешно укрылись под навесы из досок и покрытых щитами телег.

С пронзительным свистом татарские стрелы устремились ввысь, дабы, пролетев по дуге, обрушиться небесной карой на головы бунтовщиков.

На какой-то миг стало тихо, но вскоре, вернувшись из поднебесья, они вновь тонко и зло завыли, разя все живое и неодушевленное на своем пути.

С надрывным хрустом стрелы впивались в тележные днища и бревна, за коими укрылись защитники деревни. Без потерь не обошлось. Двое миличан были ранены в руку, одному стрела насквозь пронзила бедро.

Убитых, к счастью, не оказалась. Вынырнув из-за дощатых настилов, казаки ответили татарам градом бронебойных стрел.

На сей раз не повезло ногайцам. Немецкие стрелы, некогда добытые ВольнымиЛюдьми в стане Валибея, разили недругов насмерть, пробивая щиты и доспехи.

Уцелевшие степняки отступили, огрызаясь из луков, но особого ущерба казакам так и не нанесли. Не оправдались и чаяния Радзивила сжечь засеку зажигательными стрелами.

Еще до вступления в битву московит наказал подручным обильно полить укрепления Милицы водой, и горящая пакля угасла на них, так и не вызвав пожара.

– Проклятье!.. – процедил сквозь зубы Радзивил, созерцая крушение своих надежд. – Не думал я, что все так завершится!

– Мы только начали, княжич, – попытался утешить его Демир-Ага, – вели татарам вновь атаковать Милицу! Ну, а если они не пожелают идти в бой, ты знаешь, что делать…

Спустя мгновение к ним на взмыленном коне подлетел Илькер.

Щит Мурзы был пробит насквозь пятью стрелами.

Шестая стрела косо вошла в налобник его коня, и тот с жалобным ржанием тряс головой, пытаясь избавиться от причиняющего ему боль предмета.

– У бунтовщиков бронебойные стрелы, княжич! – вскричал он, потрясая щитом. – Треть моих людей пала, еще больше ранено!

– Однако уцелевшие все еще могут идти в бой! – равнодушно ответил Владислав, не удосужив взором осрамившегося Мурзу. – Хочешь завоевать мое уважение – разрушь засеку!

– Но тогда все мои воины полягут! – Илькер наконец заметил торчащую в налобнике коня стрелу и, вырвав ее, с остервенением бросил наземь. – Ты хочешь сего, княжич?!

– Делай, что велят! – бросил на него ледяной взгляд наследник Магната. – Иначе твои воины полягут от моих пуль!

Стоявший по правую руку от княжича Махрюта подал знак литовским стрелкам, и те выступили вперед, наведя на Илькера свои грозные пищали.

Лишь сейчас Мурза осознал, как жестоко обманул его Радзивил, призвав в поход за славой и добычей. Его нукеры, да и сам он, были для княжича лишь пушечным мясом, разменной монетой на пути к Литовскому Престолу.

Но выхода у Илькера не было. Собрав уцелевших татар, он возобновил натиск на укрепления мятежной деревни. На сей раз ему повезло больше.

Израсходовавшие львиную долю стрел, защитники были вынуждены вступить в ближний бой, и это дало возможность ногайцам вплотную подойти к засеке.

С криками ярости татары ринулись на приступ. Готовые к сему казаки и миличане обрушили на их головы самодельные палицы и унизанные гвоздями цепы.

Как и предполагал Бутурлин, крестьянские вилы и косы разили врага не хуже алебард, а щиты и панцири из досок недурно защищали хозяев от татарских клинков.

Дмитрий бился в первых рядах своего воинства. В его правую руку, некогда раненую отравленным клинком, вернулась былая сила, и боярин действовал сразу двумя саблями.

Рядом с ним отражал вражий натиск Северин, коему отсутствие глаза отнюдь не мешало сражаться. В пылу боя Дмитрий разглядел, сколь умелым бойцом оказался бывший ратник.

Держа в левой руке крестьянский серп, он ловко зацепал им клинок врага и, отведя удар, вонзал меч в чрево ошарашенного нукера.

Не уступал ему в сноровке и Щерба, крутившийся волчком в окружении недругов. Казалось, он действовал по наитию, не задумываясь о собственной безопасности.

Но его манера биться давала свои плоды. У ног казачьего атамана уже покоилось с полдюжины тел, а он без устали взлетал над врагами и вновь припадал к земле, продолжая свой танец смерти.

Отбросив пинком очередного недруга, Дмитрий огляделся по сторонам. На правой оконечности засеки крушил огромным топором нукеров Гуляй-Секира, с левого фланга держал оборону кузнец, чей тяжелый молот проламывал татарские шлемы не хуже его топора.

Трохим Щелепа носился по гребню стены, срубая врагам ноги и головы распрямленной косой и сталкивая их к подножию засеки.

Бормотавший при этом какие-то прибаутки, он выглядел со стороны безумцем, но его безумие пугало татей не меньше, чем гибельная коса в руках.

Вопреки их усилиям, татарам все же удалось прорваться на гребень засеки и Бутурлин лицом к лицу столкнулся с Илькером.

Орудуя саблей и щитом, Мурза устремился к нему в надежде пленить московита. Но Дмитрий, отбив с завидной ловкостью вражий выпад, поверг татарина наземь.

Не давая Илькеру подняться, боярин наступил на его щит и что было силы ударил противника сапогом в лицо. Ошеломленный Мурза рухнул вниз с засеки. Падая, он успел зацепиться локтями за дощатый настил, но новый удар Бутурлина выбил из него сознание.

Утратив предводителя, татары дрогнули, и, воспользовавшись их заминкой, казаки с миличанами сбросили недругов со стены.

Вслед отступающим ногайцам неслись крики радости и издевательские вопли. Такого срама гордому Илькеру и его воинам еще не приходилось сносить.

Придя в себя от удара, Мурза с трудом влез на поданную ему лошадь и поскакал в сторону войска Радзивила. После всего пережитого он готов был принять смерть, лишь бы не слышать насмешки княжича и Демира-Аги.

Из сломанного носа Илькера струилась кровь, сладковатый вкус коей чувствовался и во рту. Проведя языком по зубам, Мурза почувствовал, что они шатаются.

«Будь ты проклят, Бутурлин! – с ненавистью подумал он о московите. – Клянусь милостью Аллаха, ты заплатишь мне за каждую каплю моей крови! Я с тебя шкуру живьем сдеру!»

– И это все? – разочарованно протянул Владислав, глядя на отступающих татар. – Нехристи разбежались, а засека целехонька!

– Не будь так суров, княжич, – улыбнулся рассудительный Демир-Ага, – татары хорошо потрепали миличан. Наверняка среди бунтовщиков много раненых и убитых. Теперь самое время дожать их…

– Дожать – это как? – бросил на турка хмурый взгляд Радзивил.

– Пусть твои стрелки дадут по засеке пару залпов из пищалей. Подобные вещи отрезвляют самые горячие головы!

– Вот еще, тратить порох на сию мразь! – возмущенно фыркнул княжич. – Хотя отчасти ты прав, Ага!

Я жалею о том, что у меня нет пушек. Пару выстрелов – и от сборища холопов осталось бы лишь воспоминание!

– Каин, вели аркебузерам строиться. Нынче мы устроим Милице кровавую баню!

Махрюта захлопотал, отдавая наказы стрелкам. В считанные мгновения пищальники выстроились в две шеренги, первая из коих встала на колено, а вторая подняла ружья над их головами.

– Ну вот, за пищали взялись! – процедил сквозь зубы Щерба. – Это не к добру!

– Всем лечь наземь! – крикнул своим людям Бутурлин. – Пули – не стрелы, для них нет преград!

Повинуясь здравому смыслу, казаки и миличане залегли у подножия укреплений, в местах, где камни и бревна давали наилучшую защиту от пуль.

– Огонь! – оглушительно взревел Махрюта.

Гром пищального залпа потряс окрестности Милицы и свинцовая туча понеслась в сторону веси, круша все на своем пути.

Глава 109

– Ну вот, гадай теперь, что творится в Милице! – раздраженно вымолвил, лежа в кустах, Газда. – Из-за этих чертовых холмов ничего не видно!

– Зачем тебе что-то видеть? – пожал плечами искушенный в военном деле Харальд. – Когда придет время взорвать греблю, Щерба протрубит в рог!

– Так-то оно так, – поморщился казак, – но мне ныне лучше быть в гуще битвы, среди братьев, чем киснуть здесь, ожидая трубный зов!

– Помнишь, что сказал боярин? Наша миссия важнее того, что происходит в бранном поле. И если Щерба до сих пор не трубит, значит, еще не пора поджигать порох!

– Вот только бы не опоздать! – тряхнул чубом Газда. – Предчувствие у меня дурное…

– Предчувствие, молвишь? – задумчиво потер шрам на лбу датчанин. – Тогда держи ухо востро. Может статься, Радзивил проведал о планах Дмитрия, и к нам спешат тати!

В том, что чутье не обманывало казака, Харальд убедился, когда из ближайших зарослей вылетело с десяток конных бойцов. Судя по оружию и доспехам, это были люди Демира-Аги.

Сходу обнажив сабли, турки устремились к залегшим в кустах компаньонам. Видя, что боя не избежать, Газда рывком поднялся на ноги, выхватывая из ножен клинок.

– Не горячись, Петр! – окликнул его рассудительный Харальд. – Ты забыл кое о чем!

В руке датчанин держал один из огненных горшков, привезенных в Милицу Флорианом. Прежде чем конники одолели разделявшую их пустошь, Харальд чиркнул огнивом, поджигая масляный фитиль «граната», и метнул смертоносный плод в гущу врагов.

Ведавший убойную силу заряда, он тотчас навалился на товарища, повергая его наземь. Оглушительный грохот взорвал сырую тишину лощины. На головы компаньонов посыпались иссеченные дробью ветки и листья.

Встав на ноги, Харальд и Газда увидали останки своих врагов. Никому из людей Демира-Аги не удалось спастись.

Одни нукеры погибли сразу, другие истекали кровью от множественных ран. Вместе с турками бились в агонии их нашпигованные свинцом лошади.

Привычного к ужасам войны Газду на сей раз покоробило. Сраженные тати умирали в жутких муках, и казак невольно вздрогнул, представив себя на их месте.

– Что застыл? – вывел его из оцепенения голос друга. – не видал прежде, как действует «гранат»?

– Не хотелось бы мне умереть подобной смертью… – с трудом вымолвил, облизав пересохшие губы, Газда. – Один взрыв, а столько страданий!..

– Что ж, сих молодцов в гости никто не звал! – пожал плечами Харальд. – Да и явились они сюда за нашими головами. Ты, видно, забыл сие, Петр, коли так кручинишься!

– Да не кручинюсь я! – отвернулся от страшной картины казак. – Просто война перестает быть делом доблести и все больше превращается в бойню!

– Тогда у нас есть лишь один выход, – грустно улыбнулся датчанин, – сделать все, дабы бойня скорее завершилась!

– Тут я с тобой согласен! – тяжко вздохнул Газда. – Закончим войну, Харальд! Может, хоть это искупит пролитую нами кровь!..

* * *

– Все живы, потерь нет? – обернулся к своему воинству Бутурлин.

– Как будто нет! – откликнулся, обведя взором защитников Милицы, Щерба. – Только вот раненых прибавилось…

Он был прав. Пронзивший укрепления Милицы свинцовый град нанес обороняющимся немалый вред.

Убитых и впрямь не оказалось, но каждый третий миличанин был так или иначе помечен «милостью Радзивила». Порядком досталось и казакам.

Деревянные доспехи уберегли внутренности хозяев от пуль, однако не смогли защитить их открытые руки и ноги. Дмитрий знал, если раненых не перевязать, они в считанные минуты истекут кровью.

Не теряя времени, боярин принялся накладывать пострадавшим жгуты и повязки на прострелы. То же самое делали Щерба, Трохим Щелепа и Гуляй-Секира.

Последний не слишком ловко управлялся с бинтами, но, как мог, оказывал помощь раненым бойцам. Благодаря общим усилиям Дмитрия и казаков, смертей от потери крови защитникам удалось избежать.

– Как ты? – обратился к раненому кузнецу московит, перевязывая ему плечо. – Не сомлеешь?

– Сомлеть не сомлею, – вымолвил бледный, как полотно, силач, – а вот молотом мне больше не махать!..

– Еще как помашешь! – уверил его Бутурлин. – Рана сквозная, кость не задета, а мякоть зарастет!

– Твои бы слова да Богу в уши! – слабо улыбнулся кузнец. – Чем бы все ни обернулось, я не жалею о том, что пошел с тобой!

– Вот и ладно! – кивнул ему Дмитрий. – Наше дело правое, так что жалеть нам не о чем!

– Хватило бы только сил выстоять… – добавил к сказанному кузнец. – Жаль будет, коли Милица сгорит…

– Не сгорит! – убежденно заявил Бутурлин. – Господь свидетель, ни один тать не ступит на вашу землю!

– Хорошо бы узнать намерения Радзивила, – долетел до боярина хриплый голос Щербы, – пойдем, брат-москаль, поглядим, что еще замыслили наши недруги!

Передав раненого попечению Гуляй-Секиры, Дмитрий направился вслед за казачьим атаманом к засеке. Увиденное сквозь пробитые пулями бреши отнюдь не прибавило им радости.

Войско княжича Владислава перестраивалось, готовясь к последнему броску. Обветшалые укрепления веси едва ли могли сдержать натиск тяжелой конницы, и зная сие, Радзивил собирался нанести миличанам решающий удар.

В том, что на сей раз ему удастся прорвать оборону деревни, княжич не сомневался. От деревянных щитов, возведенных ее защитниками, после обстрела остались лишь расщепленные пулями доски.

Большая же часть жердей, препятствующих конной атаке, была изрублена татарами еще во время первого штурма.

– Плохо дело! – процедил сквозь зубы Щерба. – Кони у Радзивила добрые. Мигом перемахнут засеку!

– Самое время трубить! – обернулся к нему Бутурлин. – Где твой рог, атаман?

– При мне, где же ему быть? – усмехнулся казачий вождь. – Сей же час и протрублю!

Однако трубить ему не пришлось. Протянутая к поясу рука казака наткнулась лишь на обломки еще недавно зычного рога.

– Ах ты незадача! – досадливо поморщился Щерба. – Как же я сразу не приметил, что рог разбит пулей!

– Одолжи рог у кого-то из братьев! – посоветовал ему Дмитрий.

– В том-то и беда, что во всем войске он был один такой, – удрученно вздохнул Щерба, – и иного мне нынче не добыть!..

– Что за беда стряслась? – вынырнул откуда-то сбоку, заслышав их разговор, Щелепа. – Чего тебе не добыть, брат?

– Да вот, погляди! – протянул ему обломки рога атаман. – Нужно дать знак Газде, чтобы взорвал греблю, а трубить не во что!

– У наших такого рога нет, – согласился с побратимом Трохим, – а вот у одного татарина я похожий рог видывал! Я его из лука прикончил, он должен лежать неподалеку…

– Что ты задумал? – вопросил казака Бутурлин.

– Увидишь, боярин! – хитро прищурился тот. – Коли не вернусь, братцы, не поминайте лихом!

В мгновение ока Трохим перемахнул засеку в надежде добыть рог мертвого татарина. Бутурлин хотел последовать за ним, но Щерба удержал его за локоть.

– Не дури, боярин! – покачал он седым чубом. – Если ты сложишь голову, Милице придет конец.

С тобой селяне еще смогут выстоять, без тебя же они обречены на гибель! Трохим знает, что делает, его нелегко убить…

Глава 110

– Не думал я, что какая-то паршивая деревня отнимет у нас столько сил! – проворчал Радзивил, разглядывая в подзорную трубу укрепления Милицы. – Кто мог знать, что боярин за ночь выучит бунтовщиков военному делу?

– Я же говорил, Бутурлин способен на многое! – кивнул ему Демир-Ага. – Тем паче, княжич, нам нужно его разбить.

И скажи своим людям, чтобы, войдя в деревню, они не щадили ни малого, ни старого. Милица должна быть стерта с лица земли!

– Еще вчера ты увещевал меня обойти ее стороной, – удивленно воззрился на своего советника Владислав, – а теперь сам желаешь, чтобы я пролил кровь! С чего вдруг такая перемена?

– Вчера ты еще мог играть роль милостивого правителя, – ответил турок, – ныне же твое милосердие будет выглядеть слабостью.

Что подумают о тебе возможные союзники и враги, если ты отступишь перед каким-то крестьянским сбродом?

Ныне у тебя нет иного выхода, как показать свою силу.

И показать так, чтобы всем прочим неповадно было чинить тебе препоны! Надеюсь, я внятно разъяснил, для чего нужна сия жестокость?

– Более чем внятно, Ага! – хмуро усмехнулся княжич. – Что ж, я с тобой согласен. Мятежники понесут кару за бунт!

На месте Милицы останется выжженная пустошь, не будь я потомок Радзивилов! Но что это?..

Владислав вновь прильнул глазом к подзорной трубе, вглядываясь в деревенские укрепления. Он явственно видел, как, перебравшись через засеку, чья-то одинокая фигура ползком направилась в сторону, где лежали убитые татары.

– Подумать только! – с изумлением произнес он. – Какой-то казак решил заняться мародерством. Удачно же он выбрал время для обирания мертвых!

– Дай, княжич, и мне взглянуть, – протянул руку за трубой Демир, – любопытно, что его понесло на поле битвы…

Чудо оптики позволило Аге разглядеть то, что было недоступно на таком расстоянии людскому взору. Рыжеволосый казак по-змеиному полз к нукеру, одиноко лежавшему в сотне шагов от засеки.

Присмотревшись, турок разглядел то, за чем он охотился. Отвязав от пояса убитого сигнальный рог, защитник Милицы торопливо пополз обратно к укреплениям веси.

Посланник Султана знал, для чего использовался в битвах сей предмет. С его помощью подавали сигналы отрядам, прячущимся поодаль в засаде.

Демир вспомнил о Халиле и Мустафе, не вернувшихся в стан минувшей ночью. Не было известий и от чавушей, направленных им к перегораживавшей запруду гребле. Похоже, все они были мертвы.

Лишь сейчас глава турецкой разведки осознал, какой капкан уготовил Радзивилу невзрачный московит с изрытым оспой лицом. Мятежная деревня стала для горделивого княжича приманкой, борясь с коей, он угодил в западню.

Ныне Бутурлин как раз собирался захлопнуть ловушку, и для этого ему понадобился сигнальный рог. Похоже, свой собственный княжий стольник утратил…

– Это не мародер, – отнимая трубу от глаза, сообщил Радзивилу турок. – Похоже, московит готовит нам большую неприятность. Вели своим стрелкам немедленно убить казака!

– Может, ты объяснишь мне ход своих мыслей? – насупился Владислав, не разумея, куда клонит его советник. – Какую неприятность готовит нам Бутурлин?

– Нет времени объяснять! – взорвался Демир-Ага. – Казака нужно прикончить и после, сразу же идти в бой. Иначе все пропало!

– Вы слышали? – метнул в стрелков яростный взор княжич. – Убейте мародера!!!

Выйдя вперед, лучшие из аркебузир открыли огонь по Щелепе, но причинить ему вред так и не смогли. Словно заговоренный, он полз к засеке, то перекатываясь с места на место, то вновь припадая к земле.

Пули впивались в землю, взметая фонтанчиками грязь у самой его головы, но казак упорно продвигался к заветной цели.

– Упрямое скотское отродье! – вышел из себя Радзивил. – Каин, ты сможешь прикончить сего татя?!

– Только накажи, мой господин, – свирепо ухмыльнулся Махрюта, – я бью из пищали без промаха!

– Так срази его! – гневно тряхнул головой Владислав. – Я повелеваю тебе!

Спешившись, душегуб принял из рук стрелка заряженную пищаль и поднес ее к плечу, целясь в спину казака. Попасть в него с такого расстояния было непросто, но людоед верил в свои силы.

Добравшись до засеки, Щелепа вскочил на ноги и с обезьяньим проворством взобрался на гребень засеки. В тот же миг Махрюта поднес к затравке горящий фитиль.

Грянул выстрел, и казак полетел вниз. Однако, к великому разочарованию турка и Радзивила, он свалился не с внешней стороны укрепления, а с внутренней, в обьятья своих товарищей.

– Ты погубил дело! – взревел, сжимая кулаки, Владислав.

– Отнюдь, Владыка! – с ледяным спокойствием ответил Махрюта, – ты наказал убить татя, я и убил!..

Демир-Ага мучительно застонал.

* * *

– Как ты, брат, цел? Ранен? – вопрошали склонившиеся над Щелепой побратимы.

– Больно-то как! – поморщился, с трудом поднимаясь на ноги, казак. – Угораздило же меня связаться с вами! Чуть Богу душу не отдал!

– Как тебе удалось уцелеть, приняв спиной пулю? – недоумевал Бутурлин. – Воистину, без Господнего чуда здесь не обошлось!

– Твоя правда, боярин, – согласился Щелепа, – вот оно, мое чудо!

Сунув руку за спину, он извлек из-за кушака лошадиную челюсть, сломанную надвое ударом пули.

– В последний раз она меня выручила! – скорбно вздохнул казак. – Как же я теперь без оберега, братья?..

– Господь тебя любит, Трохим, – утешил его Щерба, – пошлет тебе иной оберег!

– А нет-мы сию кость соберем из осколков, – добавил Гуляй-Секира, – склеем так, что лучше новой будет!

– Нынче о том думать недосуг! – махнул рукой, отгоняя скорбь, Трохим. – Тебе нужен рог, Щерба? Бери же и труби без промедления!

– Сей услуги я век не забуду! – благодарно обнял Щелепу Дмитрий. – Ты спас всех нас!

– Не спеши, боярин, – хмуро усмехнулся казак, – до спасения еще далече. Поглядим, что нас ждет!

То, что их ждало, заставило похолодеть души многих испытанных бойцов. По команде Радзивила его конница, выстроенная клином, двинулась в атаку на полуразрушенную засеку.

Зрелище было жуткое и, одновременно, завораживающее. Пронзительно трубили горны, возбужденно храпели боевые кони, лязгали доспехи. В считанные мгновения тихая долина наполнилась скрежетом и звоном.

На челе, под собственным стягом с изображением трех охотничьих рогов, в сверкающей броне выступал сам Радзивил. Забрало на его шлеме было спущено, но Дмитрий узнал княжича по гербу на щите.

Справа от него несся, размахивая шипастой палицей, Махрюта, в шлеме с чудовищной личиной походивший на демона войны. Не отставал от татя и Демир-Ага в юшмане, с кривой саблей в руке.

В трехстах шагах от засеки одетые в железо конники взяли наперевес копья, готовясь с ходу опрокинуть защитников Милицы.

Противопоставить им что-либо последним было нечего. Их вилы и косы, даже насаженные на длинные древки, не могли спорить с пиками литовских вояк.

Кто-то потянул Щербу за рукав. Обернувшись, казачий вождь встретился взглядом с Медведем. Бившийся с ним по соседству атаман отметил умение, с коими воевал лесной старатель.

Его охотничьи стрелы метко разили татар еще во время первого набега. Да и во время приступа Медведь отправил на тот свет немало ногайцев, осмелившихся приблизиться к нему, на длину рогатины.

– У меня к тебе дело! – обратился к Щербе охотник. – Враг на подходе, посему дай мне пяток бронебойных стрел. У меня есть костяные, но какой от них прок, коли тати в железе?

– На что бронебойные стрелы тому, кто поражает недругов в щели лат? – вопросил его казак, но тотчас рассмеялся, видя, как засопел старатель. – Ладно, бери!

У меня самого их осталось немного, но для доброго стрелка не жалко! Сразишь десяток татей – нам всем легче будет!

Литовское войско стремительно приближалось. С засеки уже были видны трепещущие под ветром красно-белые значки на пиках идущих впереди воинов.

– Что же ты не трубишь, Щерба? – обернулся к старому атаману Дмитрий. – Самое время!

– Погоди еще чуток!.. – хитро усмехнулся тот. – Протрублю, когда все войско выйдет на равнину! Худо будет, если хотя бы часть иродов избежит затопления!

Пока он говорил, расстояние между литовцами и засекой сократилось до ста шагов. Глянув в глаза московита, Щерба не встретил в них страха. Во взоре боярина читалась лишь тревога за людей, вверивших ему свою жизнь.

– Теперь пора! – с каким-то особым чувством произнес казак, поднося к губам рог. – Да пребудет с нами Господь!