Текст книги "Идя сквозь огонь (СИ)"

Автор книги: Владимир Зарвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 69 страниц)

Глава 73

– Что скажешь, Князь Томаш, о замыслах наших недругов? – обратился Ян Альбрехт с вопросом к своему начальнику разведки. – С трудом верится, что в стане есть человек, способный их осуществить!

– Как знать, Государь! – вздохнул молодой нобиль. – В вашем войске больше тысячи шляхтичей и у каждого не менее трех слуг. Возможно, среди них скрывается изменник или переодетый враг…

Главное, мы успели принять необходимые меры безопасности. Ваш шатер, Государь, окружен тройным кольцом верных вам жолнежей, каждого из коих я лично проверял.

Сказать по правде, я рад тому, что, возвращаясь из разведки, встретил панну Ванду и ее спутника. Если бы не они, мы бы еще долго оставались в неведении о планах врага.

– Я тоже рад, что сия храбрая дева вернулась невредимая в наш стан! – улыбнулся Король. – Ее заслуги перед Унией и Короной неоценимы. Видит Бог, я хотел отправить девочку подальше от войны, но ему было угодно, чтобы Ванда донесла до нас весть о грядущем покушении…

– Я бы, Государь, еще поставил свечу за здравие того, кто сразил гонца, везущего врагу свиток с замыслом убийства, – добавил к сказанному Владыкой Томаш, – не будь его, сия бумага не попала бы нам в руки!

– Верно, благодаря ему у нас есть время подготовиться к встрече с убийцей! – кивнул, соглашаясь с Князем, Ян Альбрехт, – но едва ли отсрочка будет долгой.

Узнав о гибели посланника, наши недруги отправят следом за ним другого, и скрытый враг вскоре получит наказ об убийстве…

Любопытно, какой из трех способов моего устранения, описанных в манускрипте, он выберет?

– Первый состоит в том, чтобы устроить пожар в стане и, воспользовавшись всеобщей суматохой, проникнуть в королевское обиталище.

Благодаря нашим усилиям, Государь, осуществить сей замысел будет непросто. По всему лагерю расставлены бочки с водой, и едва где-либо начнется возгорание, его тут же потушат.

Второй способ убийства заключается в отравлении. Я и здесь принял меры. Ваши пищевые запасы охраняются, а дегустаторы, приученные по вкусу распознавать яды, снимают пробу с каждого кушания…

Но я должен заметить, Государь, – склонил голову перед Владыкой шляхтич, – меня тревожит третий из предложенных убийце способов расправы с вами!

– «Божья Кара»? – поднял на него любопытный взор Ян Альбрехт. – Признаться, сие дивное название мне тоже не дает покоя. Автор послания упомянул его, однако не удосужился пояснить, что оно означает.

– Похоже, именуемый так способ убийства заранее был известен лазутчику, и силы, отправившие ему манускрипт, лишь напомнили о нем… – предположил молодой Князь. – Это и настораживает. Трудно предотвратить действие, смысл коего недоступен разуму!

– Как бы там ни было, нам нужно держать ухо востро, Князь, – задумчиво произнес Ян Альбрехт, – я не боюсь смерти, но и не желаю доставлять своей гибелью радость врагам.

Посему будь бдителен, Томаш. От того, сумеешь ли ты сберечь мою жизнь, зависят судьбы Унии!

– Сделаю все, что в моих силах! – Томаш склонил голову перед Монархом в почтительном поклоне. – Мои люди скрытно наблюдают за станом, и если кто-либо из шляхты или черни проявит враждебность, его тут же схватят.

– Что ж, сие утешает! – усмехнулся Ян Альбрехт. – Кстати, как обстоят дела у спутника панны Ванды? Мы обязаны боярину ее благополучным возвращением. Посему я хочу, чтобы на время пребывания здесь он ни в чем не нуждался.

– Не беспокойтесь понапрасну, Государь, у боярина есть все для отдыха! – заверил своего Владыку шляхтич. – Но, как оказалось, его натура не терпит праздности!

– Чем же он занят? – не смог сдержать любопытства Король.

– Обучает панну Ванду фехтованию! – ответил молодой нобиль.

* * *

– Ну, что же ты, панна? Соберись! Сама пожелала учиться бою на саблях, а в мыслях где-то далеко! – журил Ванду Орешников. – Опаздывешь с защитой, бьешь невпопад! Что тебя гнетет?

– Знаешь, я все думаю о том, что значит «Божья Кара», – призналась ему, опустив клинок, Ванда.

– Ты это о чем? – поднял на нее удивленный взгляд боярин.

– Помнишь, в грамоте, что мы доставили Государю, было сказано о некой Божьей Каре, коя должна постичь Польского Властелина?

Как мыслишь, что имел в виду человек, отправивший сие послание?

– Трудно сказать… – задумчиво потер лоб Григорий. – У нас на Москве всякое бедствие, исходящее от природы, именуют Божьей Карой.

Град, суховей, наводнение или же, напротив, сушь – наши наказания за грехи. Еще у нас так кличут моровое поветрие…

Оспа да чума столько жизней уносят – города пустеют! Холера многих забирает на тот свет!..

– Погоди, ты сказал, моровое поветрие? – встрепенулась Ванда. – Что, если враги Унии решатся заразить наше войско чумой?

– Ну, и как они сие сделают? – недоуменно пожал плечами московит. – Где добудут источник заразы и как сами останутся невредимы, прикоснувшись к нему?

– Не ведаю… – пожала плечами Ванда. – Но, согласись, ничего иного на ум не приходит…

Я помню, в принадлежащей нам деревне как-то пала лошадь. Батюшка тогда вызвал лекаря, чтобы тот осмотрел ее, и сказал, не умерла ли она от заразы.

Выяснилось, что лошадь поразил сап – жуткая хворь, опасная и для человека. Лекарь посоветовал придать ее тело огню, а останки глубоко зарыть вдали от реки, дабы вода не разнесла заразу по окрестностям.

Отец велел крестьянам так и сделать, а впридачу сжечь сарай, где обреталась хворая лошадь. Ее хозяевам такой наказ пришелся не по сердцу, только что поделаешь, когда грозит мор?

Поневоле пришлось сжигать конюшню и возводить новую…

– И к чему ты вспомнила об этом? – полюбопытствовал боярин.

– А вот к чему! Я помню, лекарь перед тем, как осматривать труп, обрядился в кожаный балахон и особые рукавицы, на голову же надел личину, проложенную внутри слоями ткани.

Что, если тать, желающий занести в стан заразу, воспользуется такими же средствами защиты?

– Да ну! – махнул рукой Орешников. – Если он в сем диковинном виде явится в стан, к нему отовсюду сбегутся стражи. Я бы и сам пришел поглазеть на такое чучело!

– Тебе бы лишь шутить да насмешничать! – горько вздохнула Ванда. – Защитный наряд нужен, чтобы собрать заразу, а пронести ее в лагерь можно в закупоренных воском горшках и в обычном платье.

– Дело говоришь! – вымолвил, поразмыслив над словами девушки, боярин. – Доставить в войско горшки – дело несложное. Главное, сломав на них печати, быстро покинуть стан.

– И я о том же! – оживилась Ванда. – Нужно срочно сообщить об этом Государю. И обойти лагерь в поисках закупоренной посуды! Всякий горшок или кувшин с залитой воском горловиной должен отправиться в огонь. Так мы избежим мора!..

– Мысль недурна, – согласился с Вандой московит, – только как найти убийцу? Наверняка у многих обитателей стана имеются запечатанные воском горшочки с медом или кувшины с вином…

Что, каждого, у кого они будут найдены, обвинять в измене?

– А пусть тот, кто хранит мед или вино в закрытой посуде, сам сломает на ней печать и отведает свое кушание! – подала мысль Ванда. – Тому, кто верен Государю, опасаться нечего!

– А и вправду! – по достоинству оценил замысел девушки Орешников. – Лихо ты, панна, придумала!

– Я еще не то могу! – радостно подмигнула ему Ванда. – Ну что, боярин, за дело?!

– За дело! – с улыбкой кивнул спутнице московит.

Глава 74

– Ну что, братья, вы слышали, о чем говорил посланник Короля! – обвел взором соратников Папаша Гуннар. – Случай предоставляет нам шанс обрести милость нашего Государя, нобилитет и деньги, о которых можно лишь мечтать!

Выбор за вами: добыть все это или прозябать в глуши, ожидая, когда по наши головы придут новгородские или московские дружинники…

– И ради сих благ мы должны встать под команду господина Бродериксена? – спросил с места молчаливый Торвальд. – Ты ведь это нам предлагаешь, Гуннар?

– А вам не все ли равно, под чьим началом сражаться за славу и богатство? – насмешливо вопросил его старый швед. – Разве вы прежде не шли за сильными мира сего?

– Прежде сильные мира сего платили нам вперед! – криво усмехнулся Торвальд. – А господин Ральф кормит нас лишь обещаниями!

Гуннар перевел хмурый взор на Бродериксена в ожидании, что тот скажет. Ральф почуял, что пришло время вмешаться в события.

– Все верно, мне нынче нечем заплатить вам за труды, – произнес он, выходя из-за спины великана, – но я могу открыть вам дорогу в грядущее, о коем вы лишь мечтали. Разве оно не стоит того, чтобы рискнуть?

– Только рисковать будем мы, а награда достанется тебе, рыцарь, – в голосе Торвальда звучала явная издевка, – в случае неудачи ты покинешь нас и сбежишь, как сбежал из Москвы, а мы сложим головы!

– Я готов поклясться, что дойду с вами до конца нашего общего пути! – убежденно заявил Ральф.

– Знаешь, сколько клятв нам приходилось слышать? – продолжал глумиться над ним наемник. – Господь милостив к нобилям и всегда прощает им измену!

Не знаю, как вы, братья, а не доверяю сему стокгольмскому хлыщу. Нынче мы нужны ему, и он не скупится на посулы титулов и богатства.

Только кто скажет, скольким из нас придется лечь костьми, осуществляя его план убийства Московского Князя? Обещания господина Ральфа могут оказаться ложью, вам же придется всерьез рисковать жизнью. Подумайте об этом!

По рядам наемников пронесся ропот. Единства в среде шведов, на которое так рассчитывал Бродериксен, не наблюдалось. Добрая их половина, судя по их репликам и взглядам, явно поддерживала Торвальда.

– Как я вижу, мнения разделились! – вымолвил Ральф, обводя земляков укоризненным взором. – Что ж, каждый волен выбирать жизнь по своему вкусу. Только вот какое грядущее ожидает тех, кто не согласен идти со мной?

Сии края бедны добычей, а разбоем вы не прокормитесь. Раздосадованные вашими набегами поселяне обратятся за помощью к Новгороду, коий вскоре двинет на вас полки.

На юг вы не отступите, ибо там вас ждет во всеоружии московская рать. Вы окажетесь между двух огней, и, скорее всего, славяне вас раздавят!

Многие из вас скажут, что между москвичами и новгородцами нет согласия, и они не смогут договориться о совместной травле вашего Братства. На это я скажу: не обольщайтесь!

Каковы бы не были ссоры между Новгородом и Москвой, они не помешают русичам объединиться против незваных гостей. Тех из вас, кто примет бой, ждет бесславная гибель, а оставшихся в живых – мучительная казнь!

Я же предлагаю вам нанести удар, коий обезглавит Москву, заплатившую вам за верную службу изгнанием, и вернуться героями на землю предков. Вы отомстите славянам за обиду и обретете милость нашего Владыки.

Со своей стороны я приложу усилия, чтобы большинство из вас осталось в живых. Ужели все, сказанное мной, не убедило вас вступить на путь чести?

– Убедило, господин рыцарь, – хмуро усмехнулся Торвальд, – только в обратном. Ты лезешь из кожи вон, желая втравить нас в войну с Русью, и сие можно понять.

Тебе нужно любой ценой оправдаться перед Королем за свою неудачу в Москве, и ты надеешься свершить нашими руками то, чего не сумел сделать сам.

Но я не намерен идти за неудачником и не советую братьям по оружию тебе доверять! Впрочем, сам того не желая, ты указал выход из тупика, в коем мы все очутились. Нам не стоит задерживаться здесь до зимы. Будет лучше, если мы проберемся в Ливонию.

Даже если там для нас не найдется работы, мы сможем отправиться морем в Данию или Норвегию. В любом случае это лучше, чем гнить в сей глуши!

– Я ухожу, братья! Кто со мной?

Бродериксен с болью и злостью глядел на то, как половина шведов, встав со своих мест, стала собирать пожитки. Для Ральфа это был крах.

– А как же воинское братство, спаянное кровью? – обратился он к Торвальду и его сторонникам. – Ужели вы бросите братьев наедине с опасностью?

– Никто не заставляет наших братьев рисковать головами! – насмешливо фыркнул Торвальд. – А что до опасности, то она пришла к нам вместе с тобой! Уж не взыщи, рыцарь, я не намерен подставлять под меч голову, чтобы ты обрел новый титул и привилегии!

Обернувшись спиной к оставшимся в лагере шведам, он двинулся к выходу из урочища. Решившие уйти с ним наемники потянулись следом.

Казалось, их уже ничто не остановит, но Бродериксен ошибся. Помощь пришла от человека, коий до сих пор отмалчивался в стороне.

– Эй, Торвальд! – раздался вдруг зычный голос Папаши Гуннара. – Я знаю, отчего ты решил уйти! Ты просто испугался за свою шкуру и, чтобы не выглядеть трусом, решил увести с собой тех, что живут без царя в голове!

Слова его поразили Торвальда, словно гром небесный. Стремительно обернувшись, он вперил в старого шведа пылающий яростью взор.

– Клянусь именем и славой моего рода, еще никто не смел называть меня трусом! – прорычал он, обращаясь к Гуннару. – Возьми свои слова назад, не то!..

– Не то что? – с холодной насмешливостью вопросил его седовласый наемник. – Договаривай, брат! Что ты хотел сказать?

– Иначе я развалю тебя надвое топором!!! – выкрикнул оскорбленный воин.

– Топором? – переспросил с умильной улыбкой Гуннар. – Тогда прошу в круг! У тебя есть шанс доказать свою правоту. Если небо будет к тебе милостиво и поможет меня… развалить, сии добрые люди покинут урочище и пойдут за тобой следом!

– Идет! – криво усмехнулся Торвальд. – Так и поступим! Одного не могу уразуметь, Гуннар, когда ты стал плясать под чужую дудку?

– Меньше слов, больше дела! – ласково пропел бородач. – Я жду тебя в кругу!..

Окружавшие его наемники расступились, образовав пустошь для поединка. Никому не хотелось угодить ненароком под меч Гуннара или секиру его врага.

Уверенной походкой Торвальд вышел на середину круга. Если он и уступал старому мечнику ростом, то шириной плеч и плотностью телосложения явно превосходил его.

Однако в глазах бородача Ральф не заметил и тени страха. Папаша Гуннар был спокоен, как скала под ветром, и на устах его играла благодушная улыбка.

Казалось, ему был совершенно безразличен исход поединка, и Бродериксен догадывался, почему. Сей человек столько раз смотрел в лицо смерти, что она стала для него обыденностью.

К тому же, изучивший сильные и слабые стороны своих подчиненных, он ведал, насколько опасен каждый из них. И, судя по улыбке старца, исход поединка с Торвальдом был заранее предрешен.

Однако крепыш, посмевший противиться воле вождя наемников, держался иного мнения. Фыркая от ярости, как боевой конь, он несколько раз присел, разминая ноги, затем взмахнул руками, точно лесоруб перед работой.

– Дайте мне топор поболее! – крикнул он, обернувшись к своим сторонником. – Мне нужно оружие, способное противостоять двуручному мечу!

Белоголовый Лейф, помеченный шрамом, бросил ему свою грозную секиру, кою Торвальд поймал с ловкостью опытного бойца. Перебрасывая ее с руки на руку, он двинулся навстречу Гуннару.

Тот поджидал его, опираясь на меч, и, казалось, вовсе не собирался вступать в поединок. Однако Торвальда это не обескуражило. Занеся для удара секиру, он с яростным ревом бросился на врага.

Гибель старого наемника казалась всем неотвратимой, но в последний миг Гуннар резко шагнул в сторону, и удар, способный рассечь его надвое, пришелся в пустоту. Прежде чем Торвальд осознал ошибку, меч исполина взмыл к небу и, описав широкую дугу, обрушился на его ключицу.

– Ну, и кто кого развалил? – с улыбкой произнес Гуннар, созерцая бьющееся в судорогах тело. – Ладно, брат, я не в обиде на тебя. Умри с миром!

Он провел клинком над плечами Торвальда, и голова наемника откатилась прочь. Сорвавшиеся с меча капли крови упали на Бродериксена, забрызгав ему лицо и одежду.

– Что ж, Торвальд выбрал свой путь! – нарочито громко произнес Гуннар, обращаясь к сторонникам мертвого врага. – Теперь ваша очередь выбирать!

Вы можете покинуть лагерь и двинуться на запад, в Ливонию, а можете остаться здесь и попытать счастья с господином Ральфом и мной. Тем, кто выберет путь чести, я прощу их нынешнюю измену. Тот же, кто бросит нас ныне, назад может не возвращаться, ибо его ждет участь Торвальда!

Наемники подавленно молчали, глядя на останки грозного бойца. Гуннар ревниво следил за тем, чтобы солдаты не сомневались в его власти, и смерть товарища, посмевшего возразить главарю, стала для них страшным уроком.

– Ну все, хватит пялить глаза! – вывел их из оцепенения властный голос предводителя. – Схороните сего храбреца, как подобает, и если кто помнит слова молитв, пусть помолится за упокой его души. Как-никак, Торвальд был добрым католиком!

– Лучше, если это сделаешь ты, Лейф! – обернулся он к белобрысому солдату со шрамом. – Сдается, вы были друзьями. И подбери с земли секиру! Жаль будет, если заржавеет…

Лейф нагнулся к своему топору, опасливо косясь на меч Гуннара. Он ждал, что вожак наемников поступит с ним так же, как поступил с его приятелем, однако на сей раз убийца не стал проливать кровь.

– Не бойся, брат! – рассмеялся старец, следя за осторожными движениями Лейфа. – Без нужды я не убью и муху!

– Пусть тебе нынешние события послужат уроком, – обернулся он к Бродериксену, – если сдержишь обещание и пойдешь со мной до конца, я стану тебе защитой и опорой. Но если захочешь обмануть меня и сбежать, я отрублю тебе ноги, а после искромсаю мечом! Верь мне, господин рыцарь! И поспеши умыться, у тебя на щеке кровь…

Облегченно вздохнув, Ральф двинулся к бочке с водой, дабы смыть с себя кровавые брызги. На сей раз небо проявило к нему милосердие, не дав Торвальду погубить столь удачно начатое дело.

Умываясь, он почуял на себе чей-то неприязненный взгляд. Оглянувшись, Бродериксен увидел Лейфа, стоявшего невдалеке от него.

– Тоже умыться желаешь? – вопросил его Ральф, чтобы завязать разговор. – Подходи, я уже завершил омовение!

– Жаль, я не прикончил тебя на дороге! – процедил сквозь зубы наемник. – И Торвальд был бы жив, и нам бы не пришлось исполнять твою волю!

– Думай, что хочешь! – усмехнулся лазутчик. – Когда на твои плечи ляжет рыцарская цепь, ты будешь мне благодарен!

* * *

Уже третий день Надира гналась за врагом, чудом ускользавшим от ее мести. Неуловимость Бутурлина дочь Валибея объясняла помощью шайтана, покровительствующего вероломному московиту.

Пролежав несколько суток без сознания, она невольно дала Бутурлину фору, коей боярин сполна воспользовался. Все, что оставалось теперь Надире, это идти по следам неприятеля, расспрашивая о нем встречных путников.

К ее изумлению, убийца отца не спешил возвращаться в Московию. Судя по рассказам людей, встречавших его на дорогах Унии, Бутурлин гнал коня на восток, в сторону Дикого Поля.

Сие казалось Надире вдвойне странным, поскольку там, куда направлялся боярин, его не ждало ничего, кроме жажды, бескормицы и смерти. Край, именовавшийся Диким полем, служил прибежищем тюркских племен, каждое из коих считало свои долгом поквитаться с убийцей Владыки Степи.

Однако Надира мнила, что честь расправы с Бутурлиным принадлежит ей, и торопилась догнать московита, прежде чем его настигнет смерть от чужой руки.

Впрочем, сделать сие оказалось непросто. Лошадь, купленная Надирой за две серебряных пряжки у Матвея и Агнессы, не отличалась резвостью и быстро утомлялась.

Чтобы не загнать коня, дочери Валибея приходилось то и дело останавливаться на отдых, отчего расстояние между ней и Бутурлиным неизбежно возрастало. Но другого выхода у девушки не было – потеряв лошадь, она бы вовсе утратила шанс догнать московита.

Еще больше Надиру удручало отсутствие оружия. Метательного ножа было явно недостаточно для осуществления ее мстительных планов. К тому же, в дороге она могла встретить разбойников или других любителей наживы, от которых ей было нечем отбиться.

Если бы проклятия Надиры, посланные обокравшему ее Сопле, сбылись, под ногами предателя давно бы разверзлась бездна, кишащая змеями и скорпионами.

Попадись он ныне в руки мстительницы, Надира бы не пощадила вора и, скорее всего, освежевала бы его живьем. Но дочь Валибея умела помнить о главном. Сперва нужно было покарать убийцу отца, а затем уже мстить собственным обидчикам.

В глубине души она разумела, что без боевого коня, сабли и лука со стрелами ее шансы отомстить московиту невелики. Но ненависть к врагу придавала ей силы, побуждая забыть о тяготах и невзгодах пути.

«Аллах свидетель, я найду Бутурлина и отплачу ему за содеянное зло, – поклялась себе Надира, – кровь моего отца будет отмщена, иначе мне не жить на земле!

Словно утверждая ее клятву, вдалеке глухо зарокотал гром. Затянутое тучами небо собиралось разразиться ливнем, и, отложив на время планы мести, Надира стала искать укрытие от дождя.