Текст книги "Коллекция детективов"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Ричард Мэтисон (Матесон),Роберт Альберт Блох,Роальд Даль,Лоуренс Блок,Роберт Ранке Грейвз,Джон Лутц,Роберт Ллойд Фиш,Стив Аллен,Аврам (Эйв) Дэвидсон,Дарси Линдон Чампьон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 90 страниц)

– «Откопать» и увидеть доказательство – разные вещи.

– Это будет нелегко.

– Но таково правило.

– Могу я задать вопрос, – попытался зайти Дункан с другой стороны. – Как вы вышли на меня?

Все заулыбались.

– Вас удивляет, что мы добились успеха там, где полиция потерпела неудачу? – уточнил Уинтроп.

– Мы знаем, что вы находились на месте преступления, – объяснил Питт-Страттерс. – И нам известно, что ни у кого не было более сильного мотива и лучшей возможности, чем у вас.

– Но у нас должно быть доказательство, – настаивал Уинтроп.

– Например, орудие убийства, – предложил Макфи.

– Я избавился от него, – сымпровизировал Дункан. – Вы бы на моем месте тоже от него избавились.

– Вам самому выбирать доказательство, старина, – сказал Уолли. – Только вы должны нам его представить.

– Сколько у меня времени?

– Следующая встреча состоится в июле. Мы хотели бы, чтобы вы стали на ней полным членом клуба.

На обратном пути встревоженный Дункан Дриффилд попытался выудить у Хопкинса дополнительную информацию.

– Вечер прошел интересно, но у меня возникла проблема.

– Какая?

– Я не очень понял, о каком моем убийстве шла речь.

– Вы что, серийный убийца?

Дриффилд закашлялся от неожиданности.

– Я никогда не считал себя серийным убийцей, – немного придя в себя, он добавил: – Какое убийство я должен доказать?

– Сэра Джейкоба Дринкуотера, которого убили в 1995 году на Конференции работников социальной сферы в Брайтоне.

Дринкуотер… Дункан действительно был на той конференции и помнил сообщение о том, что высокопоставленного чиновника из отдела Ирландии нашли воскресным утром мертвым в номере.

– Но там был сердечный приступ.

– По официальной версии, – кивнул Дэвид.

– У вас, похоже, имеется иная информация?

– Я знаком с патологоанатомом, который проводил вскрытие. Чтобы избежать паники, власти решили скрыть факт убийства. Как вам удалось дать ему цианид? Подмешали к крем после бритья?

– Профессиональная тайна, – схитрил Дункан.

– Следователи, конечно, сразу решили, что это политическое убийство. Но они не знали, что вы давно на него обижены еще с тех пор, когда он был вашим шефом в Земельном отделе.

Кто-то здорово напутал. На самом деле жизнь Дункана Дриффилда превратил в ад и помешал карьерному росту Чарли Дринкуотер, не имевший никакого отношения к сэру Джейкобу.

– И вы узнали, что я был на той конференции? – хмыкнул он.

– Причем жили на том же этаже. В субботу вечером вы не пошли на банкет. У вас была прекрасная возможность проникнуть к нему в номер и подмешать цианид. Итак, у нас имелся мотив, возможность…

– И средства? – закончил Дункан.

– Ваш дом называется «Лавр», – рассмеялся Дэвид Хопкинс, – потому что в саду много кустов этого растения. Хорошо известно, что если вымочить его листья и выпарить жидкость, то получится смертельная концентрация цианида. Вы ведь так сделали яд?

– Я бы предпочел, чтобы это осталось тайной, – ответил Дункан. – Если я вступлю в клуб, то устрою вам демонстрацию.

– Здесь не может быть «если». Вы им понравились. Они надеются, что вы станете членом клуба.

– Но я могу и отказаться.

– Почему?

– По личным причинам.

Дэвид с тревогой посмотрел на него.

– Они очень серьезно к этому относятся, Дункан. Мы пригласили вас в полной уверенности, что вы вступите в клуб.

– Но вы, кажется, говорили, что никаких обязательств.

– Взгляните на это с точки зрения клуба. После сегодняшнего ужина мы стали уязвимы. Вы имеете дело с опасными людьми, Дункан. Я вам очень советую вступить.

– Но если я не смогу доказать, что убил человека?

– Вы должны что-нибудь придумать. Мы хотим, чтобы вы нас убедили. Если вы откажете нам или выдадите нас, я не могу отвечать за последствия…

Следующие три недели Дункан почти не спал, а когда засыпал, видел кошмары, в которых чьи-то пальцы нажимали на его артерии и кто-то вонзал ему между ребер скин-ду. Он оказался перед выбором: признаться, что он не убивал сэра Джейкоба Дринкуотера, что автоматически делало его угрозой безопасности клуба, или придумать какое-нибудь фальшивое доказательство, вступить в клуб и провести всю жизнь в надежде, что они не узнают правду.

Будучи методичным человеком, сначала он отправился в библиотеку и провел там много часов, просматривая микрофильмы со статьями о смерти сэра Джейкоба. Но нигде, даже в официальном сообщении, где говорилось, что причиной смерти был сердечный приступ и что расследование закрыто, он не нашел ничего полезного для себя.

Конечно, думал Дункан в редкие минуты, когда ему казалось, что не все так плохо, они поймут, что это не его вина. Он пообещает хранить тайну в обмен на гарантию безопасности. Но потом Дриффилд вспоминал глаза людей за столом и понимал, что из этого ничего не выйдет.

Одним майским утром отчаяние подсказало ему отличную идею, навеянную словами Хопкинса о серийном убийце. Вместо того чтобы искать доказательства убийства сэра Джейкоба, он должен взять на себя какое-нибудь другое убийство и предоставить им доказательство, которое они не смогут опровергнуть.

При этом ему не нужно никого убивать. Он заявит, что убил какого-нибудь беднягу, который совершил самоубийство. Нужно будет только раздобыть какое-нибудь доказательство с места преступления. Он скажет перфекционистам, что является серийным убийцей, который выдает все свои убийства за самоубийства. Через какое-то время после приема в клуб он перестанет ходить на встречи, но они не станут его беспокоить, потому что будут думать, что находятся в безопасности.

Нужно только дождаться, когда кто-нибудь покончит с жизнью. Каждый день он внимательно изучал «Телеграф», но не находил ни одного подходящего самоубийства.

В конце июня он нашел на коврике у двери конверт из дорогой бумаги с приглашением на ужин, который состоится в 19.30 19 июля, и напоминанием о доказательстве.

Вместо одной газеты Дункан начал покупать три, но все было бесполезно. Когда уже казалось, что все потеряно, удача улыбнулась ему. Утром 19 июля ему позвонил коллега по бывшей работе Гарри Хитчмен.

– Печальные новости, – сообщил он. – Помнишь Билли Фишера?

– Конечно, – ответил Дункан. – Мы проработали в одном отделе 12 лет.

– Спрыгнул вчера ночью с балкона гостиницы. Я и не знал, что он лечился от депрессии.

– Какой ужас! – воскликнул Дриффилд и спросил после паузы: – Ты сказал, это случилось прошлой ночью?

– Да, он остановился в гостинице в Мейфейре.

– Не знаешь, в какой?

– В «Эксельсиоре», номер 1313.

Какой бы печальной ни была эта новость, она могла спасти Дункана. Билли Фишер идеально подходил на роль жертвы. Они вместе работали, а в качестве мотива можно придумать какую-нибудь старую обиду. Ему необходимо пробраться в номер и достать какую-нибудь личную вещь Фишера.

По пути в «Эксельсиор» Дункан обдумывал план. Он уверенно вошел в холл и направился к лифту. Вышел на 12-м этаже и поднялся на еще на один этаж по лестнице. Около двери номера 1313 полицейского не было. Вот это удача, обрадовался Дункан.

Дриффилд спустился и подошел к стойке. Ключ от номера 1313 висел в своем гнезде, но он попросил ключ от номера 1311. Затем вновь поднялся на 13 этаж и вошел в комнату 1311. В соседний номер он собирался перебраться через балкон.

В комнате было темно. Дункан двинулся к окну, задел ногой какой-то чемодан и замер от ужаса, услышав женский голос:

– Это ты, Элмер? Ты достал то, что нужно, дорогой?

Его охватила паника.

– Включи свет, Элмер. Я уже разделась и теперь не стесняюсь.

Что делать? Если он заговорит, она поймет, что он не Элмер, и начнет кричать. Сейчас она в любую секунду может включить ночник.

– Элмер? – сейчас в голосе слышалось подозрение.

Повинуясь инстинкту, он двинулся на звук голоса и, схватив подушку, накрыл ей лицо женщины. Когда она начала отбиваться, надавил сильнее. Потом еще сильнее. Через минуту все было кончено.

Элмер наверняка уже вернулся в отель и узнал, что кто-то забрал ключ от его номера. Теперь он с портье поднимется на 13-й этаж и откроет дверь отмычкой.

Самым безопасным выходом был балкон. Дункан быстро подошел к стеклянным дверям, раздвинул их и выглянул наружу. В панике он лихо перемахнул небольшое пространство, отделявшее балконы друг от друга.

Балконная дверь соседнего номера, как он и надеялся, была открыта. Он вошел в комнату, и в следующее мгновение вспыхнул яркий свет.

Номер был полон людей. Не полицейских или работников гостиницы, а людей, которых он где-то видел.

– Попался, Дункан! – произнес знакомый голос.

Дриффилд оглянулся и увидел… живого Билли Фишера, на лице которого играла довольная улыбка.

– Ты не… – пробормотал он.

– Мертвец? Нет. Над тобой подшутили, старина. Бери бокал шипучки, и я тебе все расскажу.

Кто-то вложил в его дрожащую руку бокал шампанского.

– Тебе кажется, что ты их где-то видел? – хмыкнул Билли. – Это актеры, которые подрабатывают между спектаклями. Тебе они известны как перфекционисты. Правда, без фраков они выглядят иначе.

Только сейчас Дункан узнал доктора Дэвида Хопкинса, специалиста по скин-ду Макфи, Джо Фрэнка, засунувшего труп в чемодан, и Питта-Страттерса, специалиста по единоборствам. В джинсах и майках они потеряли зловещий вид.

– Признайся, это был блестящий розыгрыш, – сказал Билли Фишер. – Жизнь на пенсии скучна, и я придумал эту шутку.

– Почему ты выбрал меня? – спросил Дункан.

– Я был уверен, что ты обязательно клюнешь, а Гарри Хитчмен согласился помочь. Я напечатал карточки, арендовал машину и комнату, нанял актеров и устроил тебе неплохой ужин. Кстати, официантом-венгром был твой покорный слуга, но ты меня не узнал за наклеенными усами. Я хотел закончить розыгрыш блестящим финалом, и поэтому придумал самоубийство.

– Ты знал, что я сюда приду?

– Ты поверил в историю с убийствами и должен был найти выход. Вот я тебе его и организовал. Когда ты спросил у Гарри, как называется гостиница, я понял, что ты заглотнул наживку.

– А женщина в соседнем номере… Она тоже актриса?

– Какая женщина? – удивился Фишер. – Мы и не думали, что ты войдешь через балкон. Узнаю старину Дункана Дриффилда, который всегда идет в обход. О какой женщине ты говоришь?

Из коридора донесся шум. Кто-то громко стучал в дверь соседнего номера.

Дункан Дриффилд закрыл уши руками.

– Что с ним? – удивленно качнул головой Билли Фишер.

Эдвард Мартсон
НЕ НА ТУ НАПАЛИ

Совершенно СЕКРЕТНО № 6/253 от 06/2010

Перевод с английского: Автор перевода не указан

Виктор Флитвуд достаточно хорошо разбирался в живописи, чтобы успешно торговать картинами. Разбирался он и в психологии людей, что позволяло ему время от времени обманывать доверчивых покупателей.

Всю неделю в его галерее в Челси царила тишина. Прохожие часто останавливались поглазеть на выставленные в витринах картины, а кое-кто даже отваживался зайти в галерею, но за четыре дня он продал всего одну картину. Естественно, в пятницу настроение у него было подавленное. Однако все моментально изменилось после того, как в галерею зашла пожилая женщина в пальто и шляпке. Интуиция подсказала ему, что неделя, возможно, и не будет потрачена напрасно.

– Добрый день, – приветствовал он посетительницу вежливой улыбкой.

– Добрый день, – с легким испугом ответила она. – Господин Флитвуд?

– Да, он самый.

– Мы говорили с вами по телефону.

– Тогда, значит, вы госпожа Плимптон.

– Верно, Джеральдина Плимптон.

– Очень рад встрече, – он протянул руку, но она едва коснулась его ладони и тут же убрала свою руку в старенькой перчатке. – Легко меня нашли?

– Я бы не сказала. Ваша галерея находится очень далеко от метро.

– Я думал, что вы приехали на такси.

– Такси сейчас стоит очень дорого.

Эти слова подтвердили его первое впечатление о гостье как о женщине ограниченных средств. Одета Джеральдина Плимптон была элегантно, но было видно, что пальто она носила очень давно и слишком часто. Короткие седые волосы были спрятаны под шляпкой, из которой торчали остатки страусиного пера. Ее голос выдавал благородное происхождение, да и держалась она хорошо. Но вместе с ароматом лаванды Виктор Флитвуд уловил запах благородной бедности.

– Вижу, вы принесли картину, – заметил владелец галереи.

– Да, – слегка улыбнулась она. – Не возражаете, если я немного посижу? Устала, пока шла к вам от метро.

– Конечно, сударыня, – он придвинул ей стул. – Конечно, отдохните. Присаживайтесь.

– Спасибо.

– Нам некуда торопиться. Отдышитесь, придите в себя.

– Я и понятия не имела, что она такая тяжелая.

– У искусства особый вес, – рассмеялся Виктор Флитвуд.

Флитвуд был высоким элегантным и безукоризненно одетым мужчиной лет шестидесяти. Поглаживая аккуратно постриженную бородку, он изучал гостью. Торговец картинами сразу понял, что Джеральдина Плимптон не была завсегдатаем картинных галерей. На ее лице было написано любопытство, как у ребенка, который первый раз в жизни попал в зоопарк.

– Как много у вас картин! – с благоговейным ужасом произнесла женщина.

– Я стараюсь, чтобы у меня всегда был приличный запас.

– Большей частью пейзажи, да?

– Да, я специализируюсь на пейзажах.

– А почему на них нет ценников?

– Мне всегда казалось, что ценники – это признак дурного вкуса, – словно выступая перед аудиторией, объяснил Виктор Флитвуд. – Это храм искусства, а не супермаркет. Я торгую качеством, госпожа Плимптон, а его не всегда можно оценить. Все, что вы здесь видите, имеет лишь приблизительную цену. Это позволяет вести переговоры или, если хотите, – торговаться. Истинная цена картины – это та сумма денег, которую кто-то готов за нее заплатить. Вот поэтому живопись и мир искусства так интересны. Никогда не знаешь, кто в следующую минуту войдет в эту дверь. Когда меньше всего ждешь, непонятно откуда, будто из воздуха, вам могут принести какую-нибудь давно утерянную работу какого-нибудь старого мастера.

Флитвуд многозначительно посмотрел на большой сверток, который лежал на коленях Джеральдины Плимптон. Картина была завернута в коричневую оберточную бумагу и перевязана розовой лентой.

Госпожа Плимптон провела пальцами по краю картины, и Флитвуд моментально понял, что она не хочет с ней расставаться.

– По телефону, кажется, вы сказали, что речь идет о Рэгби, – сказал он.

– Да, о Рэгби, господин Флитвуд. О Мэттью Рэгби. Мне говорили, что в свое время он был довольно известен и что его называли эдвардианским Констеблем.

– Я всегда был уверен, что это незаслуженная характеристика. Уверяю вас, госпожа Плимптон, между ними, конечно, есть сходство, но Рэгби никогда не был простой имитацией Джона Констебля. У него был собственный стиль и вкус. Он был гением.

– Эдгар тоже всегда говорил, что он гений.

– Эдгар?

– Мой брат, – объяснила Джеральдина Плимптон. – Это была его картина.

– Была? – озадаченно повторил Флитвуд.

– Эдгар умер в прошлом году, – печально кивнула женщина. – Он оставил все нам с Люсиндой. Люсинда – моя младшая сестра. Мы живем вместе. Боюсь, правда, что оставлять ему было особенно нечего. Эдгар не был богатым человеком, но он разбирался в живописи и обладал отменным вкусом. Он купил Рэгби на аукционе почти сорок лет назад и отказывался продавать его даже в самые трудные времена. Эдгар считал, что ее цена увеличилась в десять раз.

– Как минимум, госпожа Плимптон. Как минимум. Если только, конечно, картина подлинная.

– В ее подлинности не может быть ни малейших сомнений. Эдгар был в этом уверен.

– Он был специалистом?

– Нет, господин Флитвуд. Он работал налоговым инспектором.

– Вы сказали, что Эдгар купил картину на аукционе?

– Да, – подтвердила Джеральдина Плимптон и, прислонив картину к стулу, открыла сумочку и начала что-то в ней искать. – У меня даже где-то лежит квитанция. Эдгар никогда ничего не выбрасывал. Налоговые инспектора хорошо знают важность квитанций.

– Совершенно верно.

– Уверена, она где-то здесь.

– А пока вы ее ищете, можно мне взглянуть на картину? Я, знаете ли, специалист по Мэттью Рэгби. Не бойтесь, я очень быстро определю, подлинник это или копия.

– Вот, нашла, – она протянула листок бумаги. – «Кромптон» на Стрэнде. Они уже давно закрылись, но раньше были известным аукционным домом.

– Как же, как же… – Виктор посмотрел квитанцию и вернул гостье. – Я очень хорошо помню «Кромптон», в молодости сам купил у них одну или две картины… Госпожа Плимптон, если ваш брат заплатил за нее в 1961 году 150 фунтов, то это очень выгодная покупка.

– Эдгар купил ее под действием импульса.

– Могу я посмотреть, насколько оправдан был этот импульс?

Джеральдина Плимптон была на распутье. Она должна была продать картину, но очень не хотела этого делать. Флитвуд с трудом сдерживал нетерпение. Наконец она с глубоким вздохом взяла картину и протянула ему, слегка при этом мигнув, как будто от боли.

Виктор Флитвуд положил картину на стол и развязал ленту. Он очень осторожно развернул оберточную бумагу и с восхищением посмотрел на очаровательный пейзаж.

– Замок Лидс, – объяснила пожилая посетительница.

– Я знаю, госпожа Плимптон.

– Мы ездили туда в детстве на шарабане. Эдгар на всю жизнь запомнил ту поездку. Думаю, это и заставило его купить картину. Она навеяла ему много приятных воспоминаний.

Картина вне всяких сомнений была подлинником, очень быстро установил Виктор Флитвуд. Так мастерски пользоваться контрастом между светом и тенью мог только Рэгби. Умение создавать атмосферу было его визитной карточкой, которая отличала его от множества мелких пейзажистов.

Торговец картинами так увлекся, что не сразу понял, что госпожа Плимптон стоит у него за плечом.

– Ну что? – с надеждой спросила она.

– Это отличная подделка, – покачал головой Флитвуд.

– Не может быть!

– И тем не менее, это так, госпожа Плимптон.

– Но Эдгар купил ее в полной уверенности, что это подлинник. Вы же видели квитанцию.

– Я не сомневаюсь, что «Кромптон» тоже продал ее в полной уверенности, что это подлинный Рэгби, – Виктор Флитвуд повернулся и посмотрел на ее расстроенное лицо. – Эта картина способна одурачить очень много людей, но имеется несколько крошечных деталей… Не буду утомлять вас подробностями, госпожа Плимптон… которые доказывают, что это не подлинный Мэттью Рэгби. Спасибо большое за то, что показали ее мне, – он начал вновь заворачивать картину, – но боюсь, что я не смогу купить ее у вас.

– О господи!..

– Я тоже сильно расстроен, потому что надеялся приобрести работу Рэгби.

– Но Эдгар клялся, что она подлинная.

– Это превосходная копия, госпожа Плимптон, и ничего более.

– Значит, что она ничего не стоит? – в голосе Джеральдины Плимптон слышалось неподдельное горе.

– Я этого не говорил. В Лондоне найдется несколько дилеров, которых она может заинтересовать. Если хотите, я могу порекомендовать одного из них. Только сразу хочу предупредить, что он сможет дать вам лишь малую часть того, что стоит подлинный Мэттью Рэгби. Вам самой решать…

Госпожа Плимптон была убита горем. Она практически рухнула на стул, на нее жалко было смотреть. На ее лице было такое выражение, будто ее предал самый близкий друг. Виктор Флитвуд не без труда выдавил сочувствующую улыбку и достал из кармана жилета визитку.

– Зайдите к этому человеку. Может, с ним вам больше повезет…

Том Холли представлялся антикваром, но его коллекция состояла главным образом из репродукций старой мебели, которую было нелегко отыскать за горами сковородок, оловянных кружек, фарфора, граммофонов, плюшевых игрушек, старых почтовых открыток, нескольких посредственных картин и безделушек.

Для того чтобы снять трубку зазвонившего телефона, владельцу антикварной лавки пришлось бесцеремонно отодвинуть стопку пыльных книг.

– «Антикварная лавка Холли», – с достоинством ответил он, доставая изо рта сигарету. – Чем могу служить?

– Том? Это Виктор. Можешь говорить?

– Я – один, если ты это имеешь в виду.

– Хорошо, – явно обрадовался Флитвуд на другом конце линии. – Хочу послать к тебе клиентку.

– Многообещающе.

– Более чем, мой друг.

Холли сунул сигарету обратно в рот и начал внимательно слушать. Клиенты Виктора Флитвуда обычно занимали более высокое положение в обществе, но это не мешало им сотрудничать. Они провернули не одно выгодное дело.

Томас Холли был низеньким, полным и неопрятным мужчиной в мятом костюме с искусственной гвоздикой в лацкане. Он слушал Флитвуда, и его глаза загорались огоньком хищника, почуявшего дичь. К концу рассказа торговца картинами он начал хихикать.

– Ты точно уверен, что это подлинник как там его…

– Рэгби, – терпеливо повторил Виктор Флитвуд. – Мэттью Рэгби. Да, уверен на все 100 процентов.

– Сколько предложить этой старой кошелке?

– Начни с двух с половиной сотен, но будь готов, что придется поднять цену до четырех сотен.

– Четыреста фунтов!.. – расстроился антиквар.

– Поверь мне, Том, она стоит в 10 раз дороже. Проверни это дельце, и ты не только получишь свои деньги обратно, но и со своими обычными комиссионными хорошо заработаешь. Уверяю тебя, мы напали на золотую жилу.

– Присылай ее поскорее!

– Госпожа Плимптон будет у тебя с минуты на минуту. Я пожалел ее и дал денег на такси.

– Виктор Флитвуд кого-то пожалел! – хрипло рассмеялся Холли. – Да, сегодня явно необычный день. Я поражен, потому что ты ограбишь собственную бабку и глазом не моргнешь.

– Буду тебе очень признателен, если ты обойдешься без саркастических замечаний, – обиделся Флитвуд. – Я только что предложил тебе очень выгодную сделку. Немного благодарности не помешало бы.

– Конечно, конечно. Спасибо…

– Помни. Мы в этом деле вместе. Все трое.

– Трое?

– Ты, я и Мэттью Рэгби.

В трубке послышались короткие гудки. Холли положил ее на рычажки, подошел к огромному зеркалу в позолоченной раме, висящему на стене, и причесался. Ждать ему пришлось недолго. Через несколько минут у его лавки остановилось такси.

Томас Холли бросил сигарету на пол и загасил ее ногой, потом сел за стол и притворился, что внимательно изучает гравюру. Звон колокольчика сообщил о прибытии посетителя. Холли поднял голову и увидел маленькую седую женщину. Он приветствовал ее льстивой улыбкой и вкрадчиво поинтересовался:

– Я могу вам чем-нибудь помочь, мадам?

– Надеюсь, что можете. Господин Холли, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно. Томас Холли, эсквайр, к вашим услугам.

– Меня прислал господин Флитвуд.

– Виктор Флитвуд?

– Да, – кивнула гостья. – Очень добрый человек.

– И один из лучших торговцев картинами в Лондоне. Виктор знает свою профессию, он знаток живописи. А у меня… – признался антиквар, окидывая взглядом просторную комнату, – более широкие интересы. Вы хотите что-то продать? Поэтому Виктор вас прислал?

– Это довольно длинная история, – вздохнула женщина.

– Тогда устраивайтесь поудобнее и приступайте к рассказу.

Холли убрал боа с перьями со стула. Госпожа Плимптон осторожно села и приступила к своему печальному рассказу. Антиквар уже вкратце слышал ее от Флитвуда, но несмотря на это слушал очень внимательно, излучая сочувствие и время от времени подбадривающее кивая.

– Да, не повезло! – сочувственно вздохнул он в конце рассказа. – Вы думали, что у вас есть ценная вещь, а та на поверку оказалась подделкой. Конечно, это слабое утешение, но могу вам сказать, что подобное встречается очень часто. В нашей профессии много беспринципных людей, которые торгуют фальшивыми картинами и антиквариатом.

– Но мой брат купил эту картину на аукционе.

– Да, вы говорили. «Кромптон» на Стрэнде.

– У меня есть квитанция, – Джеральдина Плимптон открыла сумочку.

– Спасибо, не надо, – остановил ее Том Холли.

– Я даже захватила копию завещания, господин Холли.

– Завещания?

– Завещания, которое оставил Эдгар, чтобы я могла доказать, что картина принадлежит мне. Вернее, если быть более точной, то нам с сестрой – Люсиндой. Я и не рассчитывала, что вы поверите мне на слово. Хочу, чтобы все было честно и открыто.

– Если бы это был подлинный Мэттью Рэгби, то мне бы пришлось внимательно изучить ваши документы, чтобы установить происхождение картины. Но в нашем случае, раз это копия, то мы можем забыть о формальностях. Мне нужно только взглянуть на нее.

– Конечно, – торопливо кивнула госпожа Плимптон.

– Я никогда не покупаю кота в мешке.

– Разумеется, – согласилась она. – Я все понимаю.

Джеральдина Плимптон протянула картину. В ней боролись нежелание расставаться с ней и страх, что ей откажут и здесь. Было очевидно, что она еще не пришла в себя после встречи с Флитвудом.

Женщина оглянулась по сторонам и тяжело вздохнула. То, что она увидела, не располагало к оптимизму. В лавке царил страшный беспорядок. Она даже уловила легкий запах плесени. По классу «Антикварная лавка Холли» сильно уступала «Галерее Флитвуда».

Холли развернул картину и что-то вполголоса произнес.

– Замок Лидс, – гордо произнесла Джеральдина Плимптон.

– Это, кажется, где-то в Кенте?

– Да. Я вам рассказывала о поездке на шарабане?

– Во всех подробностях… Хороша, – после продолжительной паузы наконец вынес свой вердикт антиквар, – ничего не могу сказать. Первоклассная вещица. Пусть это и не подлинный Рэгби, но он мало в чем ему уступает. Только такой специалист, как Виктор, заметит разницу.

– Значит, вы ее купите? – воспрянула духом госпожа Плимптон.

– Возможно. Все будет зависеть от цены, – он повернулся к ней и равнодушно поинтересовался: – На какую сумму вы рассчитываете?

– Я, право, не знаю…

– Но у вас были же какие-то мысли по этому поводу.

– Эдгар всегда говорил, что ее цена выражается четырехзначным или даже пятизначным числом, но сейчас… – она безнадежно пожала плечами. – Понятия не имею.

– Двести пятьдесят фунтов вас устроят?

– Только двести пятьдесят фунтов? – пожилая женщина вздрогнула, будто ее ударило током.

– Ну могу округлить до трехсот.

– Я рассчитывала получить намного больше, господин Холли, – заявила госпожа Плимптон, вставая. – Мы с Люсиндой живем на наши пенсии. Это единственный источник наших доходов. Если откровенно, то нам очень нужны деньги. Если бы не нужда, мы бы никогда не стали ее продавать. Все очень просто.

– Триста пятьдесят? – предложил антиквар.

– Люсинда будет в ужасе, а Эдгар перевернется в гробу.

– Мэттью Рэгби тоже перевернется, – буркнул Том Холли, – когда узнает, что кто-то рисует копии с его работ. Художники очень щепетильные люди. Четыреста фунтов и ни пенни больше.

– Тогда мы напрасно отнимаем друг друга время, – с неожиданной решимостью сказала она и направилась к картине. – Извините за беспокойство, господин Холли, но я поищу еще кого-нибудь.

– Можете мне поверить, больше вам никто не даст.

– Посмотрим.

– Большинство торговцев картинами даже не захотят иметь дело с подделкой, – предрек Томас Холли.

– Перестаньте называть ее подделкой! – возмутилась пожилая женщина.

– Четыре с половиной сотни.

– Неужели вы не можете еще прибавить?

– Я уже и так занимаюсь филантропией! Четыреста пятьдесят фунтов стерлингов или ничего!

– Неужели это все, чего она стоит, – грустно прошептала Джеральдина Плимптон.

В ее глазах было такое отчаяние, что Холли стало ее жалко. Он вспомнил, что сказал Виктор Флитвуд об истинной цене картины. Если он упустит ее, то Флитвуд больше не будет давать ему таких щедрых комиссионных. К тому же, если эта женщина отнесет картину к честному торговцу, то там ее признают подлинником, и она сможет заподозрить их в сговоре. Может возникнуть неловкая ситуация с неприятными последствиями.

Холли очутился в сложной ситуации. Когда она начала завязывать узел на ленте, он выпалил:

– Пять сотен фунтов! Или берите, или уходите!..

Запирая вечером галерею, Виктор Флитвуд пребывал в отличном настроении. Благодаря своей хитрости он приобрел картину менее чем за десятую часть ее истинной стоимости. Даже с учетом комиссионных Тома Холли он очень хорошо заработает на Рэгби. Конечно, он не будет торопиться расставаться с «Замком Лидс». Какое-то время он полюбуется полотном у себя дома и только потом продаст ее.

Из-за пробок Флитвуд добирался до «Антикварной лавки Холли» больше часа. Расплатившись с таксистом, он заглянул в окно и увидел партнера, который дымил сигаретой и смотрел на стоящую перед ним картину.

– Отлично, – улыбнулся Виктор. – Я рад, что ты ее купил.

– Это оказалось нелегко.

– Что ты хочешь сказать?

– Эта старая гусыня отказалась отдавать ее меньше чем за пять сотен фунтов.

– Пять сотен? – нахмурился торговец картинами. – Я же тебе велел заплатить четыре.

– Велел, но ты хотел получить эту картину, не так ли?

– Хотел, но с максимальной прибылью.

– Что для тебя сотня фунтов, Виктор? В отличие от тебя ей деньги нужны. Она так рассчитывала заработать.

– Пожалуй, – недовольно кивнул Виктор Флитвуд. – Главное – картина у нас. «Замок Лидс» Мэттью Рэгби, эдвардианского Констебля?

– Почему констебля? Он что, был полицейским?

– Нет, идиот ты этакий! Просто его часто сравнивали с Констеблем. Меня удивляет, как ты умудряешься зарабатывать этим ремеслом на жизнь и при этом так плохо разбираешься в искусстве.

– Я разбираюсь в нем гораздо больше, чем те люди, которые приходят сюда.

– Вроде этой маленькой госпожи Плимптон? – ухмыльнулся Флитвуд.

– Да, этой овечки, которую ведут на убой.

– Я бы сказал, довольно славная старая овца, но в нашем бизнесе нет места для эмоций… – он подошел к картине и поднес ее к окну. – Хочу полюбоваться.

Виктор Флитвуд с широкой улыбкой принялся изучать пейзаж. Все верно – все отличительные признаки Мэттью Рэгби на лицо. Томас Холли с подобострастной улыбкой смотрел на полотно из-за его плеча. Однако настроение безмятежного счастья быстро улетучилось. Флитвуд напрягся и непроизвольно вздрогнул, затем выругался.

– Ты заплатил пять сотен фунтов за это! – вскричал он.

– Да, Виктор.

– Ты дурак! Маньяк!

– Чего ты так взбеленился?

– Потому что это подделка.

– Но ты мне сам сказал, что она подлинная, – удивился Том Холли.

– Да, она была подлинной, когда я проверял ее в своей галерее. Тогда я был абсолютно уверен в ее подлинности.

– Значит, ты ошибся, – пожал плечами антиквар.

– Я никогда не ошибаюсь.

– Но тогда как она могла оказаться подделкой?

Ответ Виктор Флитфуд нашел через считанные секунды.

– Нас обвели вокруг пальца, Том, – проворчал он. – Она обставила нас в нашей игре. Эта госпожа Плимптон должно быть подменила картины по дороге к тебе. Маленькая хитрая бестия, а не бедная овечка, которую ведут на бойню. Она обманула нас…

Когда Джеральдина вернулась домой, Эдгар все еще стоял за мольбертом. Услышав ее негромкое, но довольное пение, он вытер тряпкой кончик кисти и улыбнулся – это был хороший знак.

Она вошла в комнату с картиной, завернутой в бумагу и перевязанной розовой лентой.

Эдгар подошел к ней и поцеловал.

– Сколько в этот раз? – поинтересовался он.

– Пятьсот фунтов.

– Неплохо за полдня работы.

– Чтобы нарисовать эту копию, у тебя ушло больше половины дня, – напомнила она ему. – Ты у меня настоящий герой, Эдгар.