Текст книги "Коллекция детективов"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Ричард Мэтисон (Матесон),Роберт Альберт Блох,Роальд Даль,Лоуренс Блок,Роберт Ранке Грейвз,Джон Лутц,Роберт Ллойд Фиш,Стив Аллен,Аврам (Эйв) Дэвидсон,Дарси Линдон Чампьон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 90 страниц)

* * *

Так вот – этот самый малый по имени Том подсел ко мне в баре, где я отдыхал после съемок в «Прими смерть с улыбкой». Разговорились, познакомились, он угостил меня выпивкой, я – его, и в итоге мы крепко набрались. Хотя вообще-то его рожа с самого начала мне не шибко понравилась – было в ней что-то зверское. Оказалось, он торгует подержанными машинами. Но когда я сказал ему, что работаю частным детективом, он тут же двинул меня в челюсть, а потом отделал так, что я загремел в больницу.

Я заявил в полицию, и вскоре его задержали. Выяснилось, что этот хмырь – первостатейный жулик: перекручивал назад показания спидометра на тачках и продавал их как новые. Да еще вдобавок пускал на их ремонт списанные запчасти. Некоторые из его тачек вообще были собраны из двух старых машин. Ну и так далее в том же духе.

Самое смешное, что не напади он на меня, его бы никогда не арестовали и он бы продолжал дурить своих клиентов еще бог знает сколько времени. Так что я в какой-то степени помог вывести его на чистую воду.

Почему он на меня набросился? Все очень просто: он боялся, что облапошенные им клиенты рано или поздно скинутся и кого-нибудь наймут, чтобы припереть его к стенке. А поскольку он насмотрелся боевиков – в том числе и с моим участием, – мое лицо показалось ему подозрительно знакомым. И когда я представился частным детективом, этот болван решил, что я явился по его душу. Вам смешно?! Лично мне – нисколько!

* * *

Я провалялся в больнице пару недель, и, уж поверьте, это были непростые две недели. Ведь медсестры и санитары тоже ходят в кино и смотрят телевизор. А тут такой пациент! Настоящий сыщик! Как же я устал от их дурацких расспросов! Нет, я не ангел милосердия, не рыцарь без страха и упрека, защищающий сирых и убогих. Нет, я никогда не занимался розыском похищенных детишек и не вступал в перестрелки со злодеями. И, самое главное, ни разу не встречал неотразимую красотку, которая только бы и мечтала о том, как со мной трахнуться.

К концу второй недели я понял, что профессию пора менять. Эти чертовы писаки все-таки добились того, что в наше время частного детектива считают либо чудаком не от мира сего, либо боксерской грушей. И, судя по всему, так оно будет и дальше.

Поэтому, выписавшись из больницы, я первым делом позвонил своему агенту и сказал, чтобы он меня не беспокоил, пока не подыщет мне какую-нибудь роль поприятней – например, следователя или хотя бы серийного убийцы-маньяка. Такую, где получать тумаки для разнообразия буду не я, а мои противники. После чего бросил трубку и отправился сюда, в этот самый бар. Вот сейчас мы с вами допьем, а потом я возьму такси и навещу Рэя. И, поверьте, он об этом сильно пожалеет!

Генри Слезар
КРИК ИЗ ПЕНТХАУСА

Совершенно СЕКРЕТНО № 2/153 от 02/2002

Перевод с английского: Сергей Мануков

Рисунок:  Игорь Гончарук

Угораздило же этого мерзавца Кумса выбрать для встречи такой жуткий вечер. Чет Брандер плотнее обмотал шею шарфом и поглубже засунул руки в карманы, но это не помогло ему защититься от холода. Очень хотелось вернуться домой, но он был на мели, и деньги, которые брал у него в долг и наконец пообещал вернуть Фрэнк Кумс, были бы очень кстати.

Когда Брандер в очередной раз готов был махнуть рукой на встречу, ему улыбнулась удача. Неподалеку остановилось такси, и из него вышла крупная краснощекая женщина. Чет едва не сбил ее с ног, торопясь забраться на заднее сиденье, назвал водителю адрес и через десять минут уже был на месте. Погода ухудшилась, с реки дул ледяной, пронизывающий ветер.

В холле нового многоэтажного дома, где жил Фрэнк Кумс, из-за толстых ковров, устилающих полы и поглощающих все звуки, царила гробовая тишина. К тому же огромное здание было наполовину пустым, так как стоимость квартир и арендная плата здесь были слишком высокими. Однако это не помешало Кумсу стать одним из первых арендаторов и снять целый пентхаус.

Чет Брандер сел в лифт и отправился на самый верх. Восемь последних этажей стояли незаселенными. Вспомнив, что свою роскошную квартиру Кумс приобрел на взятые у него в долг деньги, Чет нахмурился и с отвращением пробормотал:

– Тоже мне, большая шишка!

Когда Фрэнк Кумс открыл дверь, на продрогшего гостя пахнуло теплом.

– Честер! – воскликнул Кумс с такой радостью, будто к нему пришел родной брат, с которым он не виделся десять лет. – Молодчина, что не испугался погоды. Входи, дружище!

Брандер прошел вслед за радушным хозяином в просторную гостиную и огляделся по сторонам. Его ноги чуть ли не по щиколотку утопали в ковре, дорогая мебель из красного дерева с роскошной обивкой, стены отделаны дубовыми панелями, а окна закрывали плотные атласные шторы.

Хозяин был под стать обстановке: прилизанные, напомаженные волосы, персиковые щеки, куртка из серого бархата и дорогая трубка. Выпустив облако дыма, он вытащил трубку изо рта и снисходительно улыбнулся.

– Ну что скажешь, Чет? Эта квартирка лучше моей старой берлоги? Как только я услышал об этом славном домике, то сразу примчался сюда…

– Что-то я не заметил у дверей толпу желающих снять квартиру, – проворчал Брандер.

– Незаселенными остались только верхние этажи… – Кумс взял у гостя пальто и шляпу с шарфом. – Не хочешь снять пиджак? У меня тепло.

– Нет, я, пожалуй, лучше останусь в пиджаке… Королевские апартаменты, Фрэнк. Ты уверен, что можешь позволить себе такое жилье?

– Не беспокойся о старом Фрэнки! – весело рассмеялся Кумс. – Я же говорил тебе, что разбираюсь в акциях и ценных бумагах. Ты не пожалеешь о том, что дал мне деньги.

– Значит, дело выгорело?

– Давай сначала выпьем, дружище, – неожиданно закашлялся Кумс.

– Нет уж, Фрэнк, выпьем после того, как покончим с делом. Я приехал за деньгами и не собираюсь уходить с пустыми руками.

Кумс налил виски и тремя большими глотками осушил содержимое стакана.

– Я держу свое слово, Чет. Сегодня получишь денежки до последнего цента плюс проценты.

– Какие еще проценты?

Хозяин вновь рассмеялся и, слегка покачнувшись, шагнул вперед.

– Увидишь, скоро увидишь… Послушай, а я и не знал, что ты так любишь деньги. Хватит о презренном металле. Неужели ты забыл, что мы когда-то были друзьями? Я хочу показать тебе свою уютную норку…

– Я ее уже видел.

– Но ты не видел самого главного. – Кумс с загадочной улыбкой кивнул на шторы. – Там трехсотфутовая терраса, и вся она, до последнего дюйма, принадлежит мне. Оттуда потрясающий вид на город… – Он подошел к двустворчатым дверям и распахнул их, впустив в гостиную холодный воздух.

– Эй!.. – возмутился Брандер, еще не успевший согреться.

– Не бойся, не замерзнешь. Ты только посмотри, какая панорама! Готов поспорить, тебе еще не доводилось видеть ничего подобного…

Брандер неохотно встал. В открытые двери сверкали огни Манхэттена. Вид был на самом деле потрясающий.

– Ну как? Правда, берет за душу?

– А для чего решетки? – поинтересовался гость.

– Решетки? – захихикал хозяин. – Ты же меня знаешь, Чет. Я никогда никому не доверяю. Пентхаусы, как магнитом, притягивают воров. Поэтому-то я и поставил решетки на окна и стальную дверь. Не хочу рисковать… Ну-ка иди сюда, приятель!

Брандер вышел на террасу, позабыв о холоде и ледяном ветре, зачарованный раскинувшимся под ногами морем ярких огней. Зрелище было таким красивым, что у него перехватило дух.

– Ну что скажешь? Думаю, такой и должна быть настоящая жизнь!

– Наверное, ты прав, – вздохнул Брандер.

– Полюбуйся картиной, парень, а я пока смешаю коктейли. – И Кумс скрылся в гостиной.

Брандер, наверное, с минуту любовался огнями большого города, прежде чем понял, что страшно замерз. Таких холодов в Нью-Йорке не было уже лет семь. Повернувшись, он заметил, что хозяин неторопливо закрывает двери на задвижку.

– Эй, открой, Фрэнк! – попросил Брандер. – Хватит дурачиться!

За толстым стеклом он видел улыбающееся лицо Фрэнка Кумса. Тот поднял стакан, как бы провозглашая тост за его здоровье, и сделал большой глоток. Потом спокойно отвернулся и направился в глубину гостиной.

– Эй!.. – громко закричал встревоженный Брандер и изо всех сил дернул ручку двери. – Впусти меня, Фрэнк! Здесь чертовски холодно! – Он не видел Кумса, но знал, что тот где-то в гостиной наслаждается жестокой шуткой. Побарабанив кулаком в маленькое стекло, Чет заметил в нем сетку, делавшую стекло сверхпрочным. Ударив пару раз в дверь ногой, он вспомнил, что она стальная, и махнул рукой. – Фрэнк, ради Бога, перестань дурачиться! Пошутил и хватит! Впусти меня!

Но когда в пентхаусе погас свет, Честер Брандер понял, что это не шутка. Кумс не собирался открывать двери ни через минуту, ни через час.

– Фрэнк!.. – в отчаянии кричал Брандер. Ветер подхватывал слова и уносил их прочь. Все бесполезно, он сам едва слышал себя.

Трудно сказать, сколько Чет простоял у дверей, осознавая свое ужасное положение. Он попытался нащупать окно, но наткнулся на железную решетку. Похоже, ему никогда не попасть в квартиру, где было так тепло, сухо и уютно.

Первые минуты, яростно стуча в дверь, Чет не чувствовал холода. А сейчас мороз и ветер заставили его подумать о смерти. Последние сомнения в том, что это не шутка, отпали. Этот вечер для встречи Кумс выбрал не случайно. Вот, значит, как он собирался вернуть долг и о каких процентах говорил!

Но как Фрэнк объяснит его смерть? Что скажет, когда полиция найдет в самом центре города замерзшее тело Честера Брандера? Недоуменно пожав плечами, Брандер подошел к стенке террасы и посмотрел в темноту, отделяющую его от земли.

– Помогите! – закричал он. – Помогите!

Чет понимал всю тщетность своих усилий. Между пентхаусом и заселенными квартирами было восемь пустующих этажей.

– Меня никто не услышит, – проговорил он дрожащим от рыданий голосом. – Никто не узнает, что я замерз здесь…

В надежде найти лазейку Чет Брандер несколько раз обошел пентхаус, но другого входа в квартиру не нашел. Ноги и руки уже начали неметь от холода. Чтобы согреться, он стал бегать, но уже через несколько минут, тяжело дыша, рухнул на холодный каменный пол.

– Необходимо найти помощь. Иначе конец!

Брандер принялся лихорадочно рыться в карманах. Сначала его пальцы наткнулись на бумажник. Он подумал было написать записку, но тут же понял, что ничего не выйдет. Ему нечем писать. Печально покачав головой, он бросил бумажник вниз в надежде, что его подберет какой-нибудь прохожий, но ветер тут же унес его к реке.

В правом кармане пиджака Чет нашел ключ и несколько секунд недоуменно смотрел на него. Нет, это не его ключ, в этом он абсолютно уверен. Брандер уже собрался выбросить его, когда вдруг догадался: это был ключ от квартиры Кумса. Фрэнк, должно быть, незаметно сунул его Чету в карман. Но зачем?

Затем, чтобы объяснить таинственную смерть Честера Брандера. Если полицейские найдут в его кармане ключ, то подумают, что он вышел покурить на террасу и по собственной глупости оказался там запертым. Несчастный случай…

Хитро придумано, ничего не скажешь! Брандер вновь решил выбросить ключ, чтобы лишить негодяя удобного объяснения, но неожиданно передумал. Хотя от ключа нет никакой пользы, он все же является единственной ниточкой, связывающей его с теплом.

Чет спрятал ключ в карман и вернулся к двери. Колотил в нее до тех пор, пока из ссадин на руке не потекла кровь. Потом в отчаянии рухнул на пол и зарыдал.

Брандер не знал, сколько времени он пролежал на холодном полу, и когда встал, перед глазами все поплыло. На какое-то мгновение ему даже показалось, что ветер стих и стало тепло, но это было не так. Очередной порыв привел его в чувство и вернул желание бороться. Брандер перегнулся через кирпичную стенку, доходившую ему до пояса, и закричал:

– Я здесь! О Господи, неужели вы не знаете, что я здесь?

Все напрасно.

И тут он подумал о крыше…

У пентхауса должна быть крыша, а на ней – дверь, через которую можно на эту крышу попасть.

Замотав окровавленную руку платком, Брандер осторожно двинулся вдоль стены и через несколько шагов наткнулся на провод. Он схватил его онемевшими руками и изо всех сил потянул. Провод не поддался. Вот бы взобраться по нему на крышу…

Чет напряг мускулы и, подпрыгнув, уперся ногами в стену. На какую-то секунду замер в этом смешном положении. Страшно хотелось плюнуть на все и умереть – так болела каждая частичка его тела. Но тут перед глазами появилась мерзкая ухмылка Кумса. Ненависть придала Брандеру силы, и он медленно пополз по стене наверх. Тонкий, как лезвие ножа, провод резал ладони, но Чет терпел.

Приподнявшись на дюйм, оглянулся на огни города, сейчас напоминающие пламя ада. Еще дюйм. И еще. Силы быстро покидали его, но Чет продолжал упорно карабкаться вверх.

Через пару минут наконец показался край крыши. Сделав последнее отчаянное усилие, сдирая кожу с коленей, он подтянулся и перебросил окоченевшее тело через парапет. Спасен!

Несмотря на то что крышу и террасу разделяли какие-то десять футов, наверху было намного холоднее. Чет поднялся и огляделся по сторонам. Вокруг, словно часовые, высились телевизионные антенны.

Брандер долго искал дверь. Нащупав ручку, радостно вскричал, но… дверь была заперта, и радость сменило отчаяние.

Несколько минут Брандер рыдал от ярости. Потом сунул руку в карман и нащупал ключ от квартиры Кумса. «Ты победил, Фрэнк», – беззвучно проговорил он.

Лишившись последней надежды, он прислонился к антенне и начал медленно сползать, держась за провод.

Провод! Двужильный провод в светлой оболочке. Только сейчас он вспомнил, что это за провод и для чего он нужен.

Чет дернул провод, потом потянул сильнее, после чего принялся неистово дергать все провода подряд. И только когда решил, что сделал достаточно, успокоился и стал ждать.

И вновь он потерял счет времени. Неожиданно дверь, ведущая на крышу, открылась. Раздались чьи-то голоса:

– Эй, смотрите, что здесь такое!

– Не иначе, как какой-то псих…

– У меня что-то случилось с телевизором, но я подумал, это из-за ветра…

– А у меня изображение исчезло на самом интересном месте…

Чет почувствовал, как его трогают теплые руки.

– Да, досталось бедняге… – посочувствовал кто-то.

– Через час-другой он превратился бы в глыбу льда…

– Понесли его в дом…

– Спасибо, – попытался сказать Чет Брандер, но с его губ не слетело ни звука. И только когда его внесли в тепло, он расслабился и потерял сознание…

Брандер лежал на диване. Во рту чувствовался горький привкус, в желудке бушевало пламя. Он пошевелился, открыл глаза и увидел над собой встревоженное лицо.

– С тобой все в порядке, сынок? Какого черта ты делал на крыше в такую ночь? – Чет Брандер беззвучно пошевелил губами. – Правильно, лучше молчи. Я мистер Колльер из квартиры 12-д. Это я нашел тебя на крыше и принес к себе.

Брандер огляделся по сторонам, с трудом сел и только сейчас понял, что означает горький привкус во рту.

– Подумал, что немного бренди пойдет тебе на пользу, – объяснил старик, заметив на лице Брандера легкую гримасу. – Наверное, ты нечаянно запер себя на крыше… Ты живешь здесь?

– Нет, – прохрипел Брандер и не узнал свой голос. – Я… осматривал квартиры на верхних этажах. Хотел снять… Потом вспомнил, что слышал от кого-то, будто на крыше солярий. Захотел посмотреть…

– Ну и ночку ты выбрал для экскурсии! – покачал головой Колльер.

– Так ведь я поднялся только на минуточку. Думал, посмотрю и мигом обратно. Только вышел на крышу, дверь возьми да и захлопнись…

– Да, на крыше страшный ветер. Сначала все решили, что ветер повалил антенны, потом поднялись наверх и нашли тебя, – рассмеялся старик. – Знаешь, у многих на тебя зуб. Весь дом до утра остался без телевидения.

– Извините…

– Ничего, ничего… Ты молодец, нашел выход… Эй, куда ты собрался? – Брандер затянул узел на галстуке и неловко двинулся к двери. – Куда ты в таком состоянии? Тебе нужно согреться…

– Ничего страшного, – махнул рукой Брандер. – Поймаю такси.

– Тебе обязательно следует сходить к доктору…

– Схожу, схожу! – пообещал Чет и вышел в коридор.

Брандер нащупал в кармане ключ от квартиры Фрэнка Кумса и вызвал лифт. Войдя в кабину, нажал кнопку с буквой «П»…

Оказавшись в квартире Кумса, Чет Брандер не стал включать свет. Он достал из шкафа пальто, шарф и шляпу, потом подошел к двустворчатым дверям, ведущим на террасу, и приоткрыл их. Вернувшись к дивану, сел и принялся ждать.

В половине второго, услышав звук открываемой двери, Брандер встал и неторопливо вышел в спальню.

Фрэнк Кумс, явно навеселе, споткнулся обо что-то в темноте и бросил пальто на пол. Затем включил свет, посмотрел на террасу и громко рассмеялся, но тут же, заметив, что двери террасы приоткрыты, хрипло пробормотал:

– Какого черта!..

Он подошел к дверям, распахнул их и вышел на террасу.

– Брандер, где ты?

В это время Чет выскочил из спальни и захлопнул двери.

– Брандер! – в панике закричал Кумс. – Господи, Брандер, открой!

Чет улыбнулся:

– И не вздумай выдергивать антенны. Это бесполезно. Никто не смотрит этим вечером телевизор.

– Чет! Чет! О Господи! Впусти меня!

Спустившись на первый этаж, Чет кивнул швейцару, хмуро разглядывающему небо, и заметил:

– Плохая ночь.

– И с каждым часом становится хуже, – пробурчал швейцар, показав на небо. – Видите, что надвигается?

– Что? – спросил Чет и тоже посмотрел на небо.

– Снег, – объяснил швейцар.

– Снег с дождем, – поправил его Чет Брандер и закрыл за собой дверь.

Брайан Лоуренс
ЧОКНУТЫЕ

Совершенно СЕКРЕТНО № 3/154 от 03/2002

Перевод с английского: Андрей Шаров

Рисунок:  Игорь Гончарук

– Нет ничего хуже, чем возвращение в твою жизнь бывшей подружки, особенно чокнутой, – сказал я, обращаясь к испещренному трещинами цементному потолку. Я лежал на жестких нарах и смотрел на ошметки серой краски, которые, будто летучие мыши, свисали с потолка моей камеры в Потоси – одной из «образцовых» тюрем штата Миссури. Потом перевернулся на бок и взглянул на своего сокамерника, лохматого и рябого. – Давно ты здесь, Оскар?

– Семь лет, четыре месяца и тринадцать дней. Хотя кто считает?

Я оглядел крошечную каморку площадью семь квадратных метров, в которой провел уже девять месяцев, восемнадцать дней, семь часов и тридцать семь минут. Впрочем, кто их считает, эти часы и минуты? Две койки, если их можно так назвать, толчок без крышки, рукомойник и какая-то тусклая металлическая пластина, которую неизвестно почему называют зеркалом.

– Слушай, до прогулки всего час. Ты будешь рассказывать свою историю или как? – Оскар растянулся на койке, тощий жесткий матрац при этом почти не промялся. – Знаешь ведь, что я не могу без свежего воздуха.

Свежий воздух? Черта с два. Просто во время прогулок Оскар затаривается кокаином. Заметив, что он начинает терять терпение, я приступил к своему печальному повествованию.

* * *

Все началось примерно год назад. Я завтракал, когда зазвонил телефон. Джина, моя жена, сняла трубку, и женский голос попросил позвать меня. Поколебавшись, Джина неохотно вручила мне трубку, и меня передернуло от злобного взгляда жены, от сердитого взмаха длинных тяжелых ресниц. Джина была чертовски ревнива. Не спорю: я действительно заглядывался на других женщин, но и только. Однако Джина бесконечно ссорилась со мной, обвиняя в изменах. Она была страстной женщиной. И я очень любил ее. Но, увы, ревность разрывала ее, будто медная жила – толщу Скалистых гор.

– Алло, – сказал я в трубку.

– Бобби? Не догадываешься, кто это?

Где-то на задворках сознания забрезжило смутное воспоминание… и я покраснел. Моя жена, от внимания которой мало что ускользало, заметила это, засопела и вихрем вылетела из комнаты. Но, к моему удивлению, она не пошла в спальню и не сняла трубку параллельного телефона.

– Нет, извините, не припоминаю, – ответил я со всеми на то основаниями.

– Это Диана. Диана Маккормик. Помнишь?

Диана Маккормик! Я встречался с ней примерно за год до знакомства со своей будущей женой. Это был бурный роман с печальным концом. Диана имела дурную привычку спать с кем попало. Разумеется, никто не позаботился сообщить мне об этом. Мы встречались уже месяцев шесть, когда я спросил Диану, где она была накануне вечером, почему не пришла на свидание. «Как это где? – изумилась она. – С другим мужчиной. Или тебя это не устраивает?» Разумеется, меня это не устраивало, и последовала долгая бурная ссора. Соседи вызвали полицию. Меня повязали, а Диана орала, что убьет меня, если увидит еще раз. С нее бы сталось. Короче, мы разошлись, а потом мне сказали, что она куда-то переехала. Вроде бы на Западное побережье.

– Да, помню, – ответил я. – Помню, как ты велела мне не лезть в твою жизнь.

– Дело прошлое, Бобби. Я тебя давно простила. Позвонила бы раньше, да духу не хватало.

Простила меня?! Но я – человек рассудительный и вежливый, а посему не стал придираться к словам и лишь сказал:

– Так зачем звонишь теперь?

– Да вот приехала навестить сестру. Подумала, может, ты захочешь повидаться.

Дон была тремя годами моложе Дианы. У нее была белая кожа, усеянная веснушками, огненно-рыжая шевелюра (Диана тоже рыжая, но малость потемнее) и ясные зеленые глазищи. Помнится, Дон сходила по мне с ума, пока я встречался с Дианой. А когда старшая сестра сыграла со мной старую как мир шутку, я пару раз сходил на свидание с младшей. Но этот флирт не затянулся: Дон была еще совсем ребенком (иными словами, не хотела ложиться в постель), поэтому я ее бросил. Когда я сообщил ей, что все кончено, она в ярости принялась швырять в меня всем, что попадалось под руку. Эти сестрицы Маккормик бросались из крайности в крайность. Я слышал, что Дон перебралась в Нью-Йорк. Но теперь, похоже, обе вернулись, и это сулило мне разрыв сердца.

– Не думаю, что это очень удачная мысль, – ответил я. – У меня жена и двое детей. Хотя приятно было поболтать.

И, не дожидаясь ответа, я повесил трубку.

– Кто это? – К счастью, Джина вошла в комнату без ножа, а то сделала бы из меня собачий корм. Ее смуглое лицо сделалось мрачнее тучи. Интересно, слышала ли она мой разговор? Если бы уловила хоть концовку…

– Диана Маккормик, – сказал я, хотя в голове у меня теснились самые разнообразные лживые ответы. Но я – слюнтяй, а потому сообщил Джине правду. – Женщина, с которой я встречался до нашего знакомства. Она хотела меня видеть.

Джина занесла руку, я попытался защитить лицо, но она двинула мне в солнечное сплетение. Моя жена – существо чуткое, с мгновенной реакцией. Она сначала бьет, а уж потом требует объяснений. Причем удар у нее тяжелый, хотя сама Джина весит всего девяносто фунтов при росте пять футов. Я согнулся пополам и прокряхтел:

– Я ее отшил и бросил трубку…

– Подонок! А где она раздобыла номер?

– Может, в телефонной книге?

Весь остаток дня и, разумеется, всю ночь меня для Джины не существовало. Я надеялся, что этим дело и кончится. Пройдет какое-то время, и жена угомонится. Как же я ошибался!

На следующее утро, примерно в тот же час, телефон зазвонил снова. Джина пулей вылетела из-за стола, окинув меня взглядом, говорившим: «Только шевельнись, скотина, и ты покойник». Я прирос к месту.

– Алло? О нет, мне очень жаль, но он не может подойти к телефону. Я же сказала: не может он. Слушай, ты, стерва, ему нет до тебя дела, так что не трудись накручивать диск.

Джина с грохотом опустила трубку. Я хихикнул и посоветовал ей отключить телефон. Это было неудачное замечание. Джина запустила в меня трубкой.

– Твоя бывшая шлюха, – сообщила она, хотя в этом не было никакой нужды. – Если ты велел ей катиться, какого черта она продолжает трезвонить?

– Полагаю, я до сих пор неотразим. – Я едва успел пригнуться, и кастрюля пролетела над моей головой, оставив весьма живописное пятно на стене. Похоже, мне на роду написано нарываться на нервных девиц. Должно быть, они уравновешивают мою собственную мягкую натуру. – Слушай, Джина, эта девка чокнутая, – сказал я и поведал ей о своем расставании с Дианой. Но убедить не смог, и мне не оставалось ничего другого, как спустить это дело на тормозах.

* * *

Как назло, тормоза подвели. Четыре дня кряду телефон звонил то утром, то вечером. Трубку всегда снимала Джина, и на другом конце линии сразу же давали отбой. Но мы-то знали, кто это. Дошло до того, что моя жена вообще отказалась покидать дом без меня, и я был вынужден таскаться за ней повсюду, даже в парикмахерскую.

Где-то через неделю звонки прекратились. Но в понедельник я пришел с работы, и жена сунула мне под нос клочок бумаги. Пока я читал записку, жена яростно сопела. Содержание послания было вполне заурядным – просьба о встрече, подкрепленная угрозой на тот случай, если я откажусь. Угрожали мне, не Джине, а авторство не вызывало сомнений. Однако, как вскоре выяснилось, записка была только цветочками.

В конце концов Джина обрела дар речи:

– Эта стерва всучила записку Ники. Он говорит, что какая-то рыжая чокнутая баба подошла к нему в школе и сунула бумажку. Я вызвала полицию. – И Джина заплакала. Впрочем, «заплакала» – не то слово. Заревела в три ручья. И рухнула в кресло. Никогда прежде не видел я свою жену настолько потрясенной. Честно говоря, я тоже струхнул. Диана всегда была непредсказуема, а теперь выяснилось, что она может быть опасна.

Полиция, по своему обыкновению, ничего не могла сделать. Меня попросили дать словесный портрет Дианы, и я рассказал все, что не успел забыть за пятнадцать лет: рост пять футов пять дюймов, в теле, но не толстуха, темно-рыжие волосы до плеч, маленькие бегающие карие глазки, миниатюрный носик. Потом легавые посоветовали нам «транспортировать» (они так и сказали) наших детей в школу и какое-то время приглядывать за ними повнимательнее. Судя по их виду, считали полицейские, обычно мы не смотрим за детьми, и нас надо лишить родительских прав. И, наконец, велели сообщить, если что-нибудь случится.

Почти две недели от Дианы Маккормик не было никаких вестей, но мы кожей ощущали ее присутствие. А потом, часов в пять вечера, Джина позвонила мне на службу.

– На нашей улице стоит машина! – в страхе сообщила она. – Большущий «бьюик». В машине сидит женщина. Бобби, возвращайся домой.

– Успокойся, Джина. – Это лучшие слова, которые можно сказать охваченной ужасом женщине. Услышав такое, они обычно впадают в ярость, и моя жена не была исключением.

– Что ты мелешь, будь ты проклят! Мигом домой! Я звоню в полицию.

И я помчался домой, сказав начальнику, что у меня захворал ребенок и надо помочь жене. Когда я завернул в наш квартал, мимо проехал синий «бьюик», показавшийся мне знакомым. Я вдруг вспомнил, что за последние две недели несколько раз видел эту машину рядом с домом. И никогда не видел ее до того, как начались звонки Дианы. За рулем сидела женщина. Я не смог толком разглядеть ее лица, но заметил рыжие волосы. По спине пробежал холодок, и я принялся молить Бога, чтобы с Джиной ничего не случилось, а дети не играли бы на улице. Миновав еще три угла под визг покрышек, я подкатил к дому.

– Ты видел ее? – закричала Джина, выбегая мне навстречу.

– Да. Но не знаю, кто сидел за рулем, – солгал я.

– Господи, Бобби, что же нам делать? – Джина прильнула ко мне и снова разревелась, хотя прежде у нее не было такой привычки. Она не плакала даже на похоронах своего отца.

Я так и не выяснил, почему Диана убралась от нашего дома до моего появления. Она не могла знать, что я уеду с работы раньше времени. Но, по-моему, и жена кое-что от меня утаила. Она наверняка подходила к машине. Я заметил, что один из моих охотничьих ножей лежит не на своем месте в шкафу, но решил не обсуждать эту тему.

Синяя машина больше не показывалась, и наша жизнь почти наладилась; Джина, правда, продолжала оглядываться и смотреть в зеркало заднего обзора, сидя за рулем, и волновалась, когда кто-то из детей исчезал с ее глаз. Но в остальном все вроде бы забылось.

Увы, ненадолго. Звонки возобновились. В первый раз трубку сняла Джина. Моя смуглокожая итальянка побелела как мел и молча положила трубку. Но телефон зазвонил снова. Теперь ответил я.

– Пожалуйста, не бросайте трубку, мне надо сообщить вашему мужу нечто важное…

– Слушай, Диана, ты чокнутая, оставь нас в покое! – гаркнул я и швырнул трубку на рычаг.

Телефон зазвонил опять. Джина бросилась к нему, отпихнув меня с такой силой, что я врезался в холодильник.

– Ты не слышала, что сказал мой муж? Не лезь к нам! – И тут внезапно Джина выказала такую изобретательность, что я, при всей серьезности положения, не смог удержаться от смеха. – Наш телефон прослушивает полиция. Тебя найдут и посадят! – Она бросила трубку, громко выругалась и отключила телефон. Я счел за лучшее не напоминать ей, что в доме есть еще два аппарата. Но звонков больше не было. Возможно, до Дианы наконец-то дошло.

Теперь я жалею, что не поговорил с ней, когда она позвонила в последний раз. Я допустил роковую ошибку.

* * *

Спустя неделю мы с Джиной возвращались из Сент-Луиса после похода в театр. Джина сидела за рулем, потому что ей не нравилась моя манера водить машину. На шоссе № 270 есть короткий спуск с перепадом футов в двадцать. Внизу стоят домики и деревья, а ограждения на этом месте нет, потому что идут ремонтные работы.

Мы оживленно обсуждали забавное представление, когда Джина взглянула в зеркало заднего обзора.

– О Господи, – испуганно пробормотала она.

Я оглянулся и увидел быстро нагонявшую нас машину. Было слишком темно, и я не мог сказать, какой она марки и какого цвета. Я струхнул. А машина вырулила в соседний ряд и, обогнав нас, скрылась из виду. Это был большой темный «бьюик».

Мне пришлось отобрать у Джины руль, чтобы удержать нашу машину на дороге.

– Это она. О Боже, это она! – проговорила Джина.

Я надавил на клаксон, чтобы привести жену в чувство.

– Успокойся. Из-за тебя мы попадем в аварию. Вероятно, это просто похожая машина.

Мы приблизились к крутому спуску. Джина все еще была в оцепенении, но вела машину ровно, в крайнем правом ряду, без превышения скорости. Я посмотрел налево, и у меня замерло сердце.

– О черт!

– Что такое, Бобби?

Мой истошный вопль напугал не только Джину, но и меня самого.

– Осторожно! Тормози!

Но было поздно. Машина, мчавшаяся в левом ряду, внезапно резко рванула вправо и ударила нас в бок. Джину бросило на меня. Наша машина слетела с дороги и устремилась вниз по насыпи. На миг мне почудилось, что я на американских горках. А потом – оглушительный грохот и темнота.

Очнулся я на больничной койке.

– Все будет хорошо, – сказала склонившаяся надо мной строгая медсестра.

– Где моя жена?

Но я уже все понял. И медсестра подтвердила мои худшие опасения.

* * *

Три недели я жил как в тумане. Почти никуда не выходил, потому что каждая встречная темноволосая женщина казалась мне Джиной. Мои родители и теща по очереди присматривали за детьми, а те, как могли, старались ободрить меня, хотя и сами страдали.