Текст книги "Коллекция детективов"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Ричард Мэтисон (Матесон),Роберт Альберт Блох,Роальд Даль,Лоуренс Блок,Роберт Ранке Грейвз,Джон Лутц,Роберт Ллойд Фиш,Стив Аллен,Аврам (Эйв) Дэвидсон,Дарси Линдон Чампьон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 90 страниц)

– Слушай, ты будешь рассказывать или загадывать загадки?

– А догадаться не так уж и сложно. Точнее, проще простого. Я говорю им, что они останутся живы. И скоро окажутся на свободе.

Я недоуменно уставился на него в полной уверенности, что он меня разыгрывает.

– Я говорю им, что мне, тюремному врачу и капитану дали взятку, – продолжал Маккенна. – Их семья, друзья, сообщники… кто угодно, лишь бы это выглядело правдоподобно! Черт возьми, да если им сказать, что за них похлопотал Санта-Клаус, они тоже в это поверят! Потому что им хочется верить, очень хочется.

Поэтому когда я говорю, что в веревку вплетен маленький крючок, который не позволит петле затянуться до конца, они принимают это за чистую монету. А что, спрашивается, им еще остается делать?

И это всегда действовало. За исключением одного раза, когда «клиент» в последнюю секунду обо всем догадался. Звали его Руди Бакли, самый вежливый убийца из всех, что я встречал. Он, уже болтаясь в петле, прохрипел: «Маккенна, сукин ты…» Думаю, он бы еще много чего мог добавить, да только не успел – время у него вышло.

А теперь оно и у меня кончается. Да, я научился с ними управляться, но, сам того не ведая, угодил в ловушку. Они остались со мной, понимаешь? Я помню их всех – имена, лица, то, как они уходили из жизни… Они возвращаются ко мне каждую ночь, и терпеть это уже не хватает сил. Пока что спасает виски, но всему есть предел.

– Да, Мак, интересный у нас разговор получается. Жаль, что у тебя не припасено еще одной бутылочки, тогда бы и я смог немного расслабиться.

– Скоро ты меня сменишь, – без тени сомнения в голосе произнес Маккенна.

– Вряд ли, Мак. Не смогу.

– Еще как сможешь. Я не прошу тебя дать ответ прямо сейчас, Чарли, ты для этого еще не созрел. Но одно я знаю точно – это будешь либо ты, либо этот ублюдок Уилер, который после казни всю обратную дорогу смакует подробности. А ведь даже худшие из них имеют право умереть по-человечески.

– А какое ты имеешь право обманывать этих людей?! Ты лишаешь их последнего шанса разобраться с собой, обрести душевный покой…

– Душевный покой?! Да кто, как не я, заботится об их душах?!

– Я не смогу со спокойным лицом пичкать их твоей сказочкой!

– Когда придет время, ты сам убедишься, насколько это просто. Пойми ты, наконец, они только и мечтают услышать что-нибудь в этом духе!

С этими словами Маккенна поднялся и ушел – с таким видом, будто мы уже обо всем договорились. Я хотел крикнуть ему вслед, что не согласен, но потом подумал, что сейчас это не столь уж и важно.

После чего все вернулось на круги своя… месяца на два. А потом – за неделю до того, как нам предстояло сопровождать очередного «клиента», – Маккенна меня подставил.

Его нашли во время дневного обхода… в сарае. Организованное в спешном порядке расследование показало, что он надел на себя «сцепку», сунул голову в петлю и дернул за веревку, привязанную к рукоятке, открывающей люк. И рядом с ним не было никого, кто бы утешил его напоследок. Вот такие дела.

Что же касается меня, то, как и предсказывал Маккенна, я согласился его заменить. Мало того, выяснилось, что он уже порекомендовал меня начальству на свое место, так что завтра ночью я заступаю на новую должность.

Я еще не знаю, сумею ли придумать «сказку с добрым концом». Скорее всего да, но сейчас меня волнует другое. Кто расскажет ее мне, когда я решу, что для этого пришло время?

Джек Ричи
ДЕЛА ЗЛОДЕЙСКИЕ, ДЕЛА СУДЕЙСКИЕ…

Совершенно СЕКРЕТНО № 2/165 от 02/2003

Перевод с английского: Дмитрий Павленко

Рисунок:  Игорь Гончарук

– Невиновен! – упрямо повторил Генри Уотсон.

Недоуменно пожав плечами, Стэнли Веттер продолжил опрос:

– Ротуэлл?

– Виновен.

– Дженкинс?

– Виновен.

– Коулмен?

– Виновен, – ответил я.

В комнате наступила тишина, и суд присяжных в полном составе с негодованием воззрился на Уотсона.

– Ну вот, приехали! – разочарованно подытожил Веттер. – То же самое, что и в прошлый раз. Одиннадцать голосов – за обвинительный приговор, один – за оправдательный.

Я тяжело вздохнул.

– У меня такое впечатление, что мы имеем дело с форменным кретином.

Уотсон вскочил.

– Послушайте, вы!

Веттер поднял руку.

– Спокойно, старина! Я уверен, что Коулмен имел в виду совсем другое.

– Отнюдь! – жестко бросил я. – За всю свою практику еще ни разу не сталкивался со столь невежественным упрямцем!

– Если мы настроим его против нас, то ничего не добьемся, – слегка подавшись ко мне, вполголоса произнес Веттер.

– Да сколько можно с ним церемониться?! – фыркнул я и сердито посмотрел на Уотсона. – Неужели вы и в самом деле верите, что Дьюк О’Брайен невиновен?

Тот смущенно мотнул головой.

– Наоборот, я думаю, что он виновен на все сто. Но суд, на мой взгляд, так и не сумел доказать, что именно он убил Мэтта Тайсона.

– Может, и так, сынок, – кивнул Веттер, – только имей в виду: с такими взглядами ты рискуешь прослыть большим оригиналом.

– На месте преступления не было никого, кроме О’Брайена и Тайсона, – заговорил я, в упор глядя на Уотсона. – Это была задняя комната табачной лавки. Свободный от дежурства полицейский зашел купить трубку и услышал выстрел. Он бросился туда и увидел, что Мэтт Тайсон лежит на полу мертвый, в комнате полно порохового дыма, а Дьюк О’Брайен вылезает в окно. Полицейский погнался за О’Брайеном, и тот сдался, после того как в воздух было произведено несколько предупредительных выстрелов. А может, просто выбился из сил.

– Но ведь полиция так и не нашла орудия убийства! – упорствовал Уотсон.

Тут мне на помощь пришел Ротуэлл – тощий аптекарь, выглядевший так, словно родился на свет уже с приступом мигрени.

– О’Брайен пробежал несколько кварталов, в сумерках, и ему ничего не стоило избавиться от пистолета. А полиция начала искать орудие убийства только утром! – Судя по тону, Ротуэлл был до предела возмущен подобным непрофессионализмом. – Что сделал О’Брайен сразу после того, как его доставили в участок? Потребовал встречи со своим адвокатом. Какие, по-вашему, он ему дал указания? Наверняка объяснил, где искать пистолет.

– Но Дьюк клянется, что у него не было пистолета!

– На нем была наплечная кобура, причем пустая! Зачем ему было ее надевать, если там не было пистолета?

– Он говорит, что обычно ходит с пистолетом, но в тот вечер забыл его дома.

Ротуэлл устало прикрыл глаза.

– Полиция обнаружила на его правой руке следы пороха.

– Знаю, – кивнул Уотсон. – Но О’Брайен утверждает, что за пару часов до встречи с Тайсоном заходил в тир попрактиковаться. Это все объясняет.

В дверь постучали, и в комнату заглянул секретарь суда.

– Судья спрашивает, не вынесли ли вы вердикт?

– Если бы мы его вынесли, то не торчали бы здесь! – рявкнул я.

В разговор вступила мисс Дженкинс, учительница.

– Дьюк О’Брайен плохой человек, не так ли? – обратилась она к Уотсону таким тоном, словно имела дело с учеником третьего класса школы для умственно отсталых.

– Э… да.

– И вы знаете, что он рэкетир, верно?

– Разумеется, но…

– И то, что он контролирует преступность в нашем городе: и торговлю наркотиками, и азартные игры, и… – Мисс Дженкинс слегка покраснела, – многое другое. То есть вы в курсе, что он занимается незаконными вещами. Так?

– Да, все это так! – с отчаянием воскликнул Уотсон. – Но его-то обвиняют в убийстве!

– Мистер Уотсон, – строго сказала мисс Дженкинс, – я думаю, что вы очень упрямый человек.

Уотсон оглядел нас, явно ища поддержки.

– Коллеги, послушайте! Если Дьюк О’Брайен – такая крупная шишка в преступном мире, если у него целая организация – с наемными убийцами и так далее, – то почему тогда он застрелил Тайсона лично? Он ведь мог послать кого-нибудь, а себе обеспечить железное алиби.

– Он совершил убийство в состоянии аффекта, – пояснил Ротуэлл. – Эта табачная лавка служит ширмой для подпольной букмекерской конторы, и они с Тайсоном что-то не поделили. О’Брайен вышел из себя… Надеюсь, вы не думаете, что он сделал бы это при свидетелях?

– Нет, но…

– Мистер Уотсон, вам известно, что такое косвенная улика?

– Известно, но я по-прежнему уверен, что суд не…

– Давайте на минутку допустим, что у вас есть хотя бы капля мозгов, – перебил я его. – Если этот ваш О’Брайен такая невинная овечка, то зачем он убегал от полицейского?

– По-видимому, испугался… запаниковал…

– А что говорит он?

– Что они с Тайсоном спокойно беседовали и вдруг кто-то выстрелил в открытое окно.

Я презрительно усмехнулся.

– На улице было около нуля. В такую погоду окно нараспашку?!

– О’Брайен говорит, что в комнате было накурено.

– Следствием установлено, то ни тот, ни другой не курит.

– О’Брайен говорит, что когда они туда вошли, там уже было накурено.

– «О’Брайен говорит, О’Брайен говорит!» – передразнил его Ротуэлл. – Я смотрю, вы верите всему, что говорит О’Брайен. С чего бы это? Не собираетесь, часом, в ближайшее время покупать новую машину?

Уотсон побледнел.

– Не смейте разговаривать со мной подобным тоном!

Веттер хлопнул ладонью по столу.

– Джентльмены, джентльмены! Все мы устали и проголодались. Что вы скажете насчет небольшого перерыва?

Нам принесли сэндвичи и кофе, Веттер налил себе большую чашку и расположился в конце длинного стола между мной и Ротуэллом.

– А что, если этот процесс закончится так же, как и первый? – поинтересовался аптекарь, уныло вгрызаясь в сэндвич с сыром.

– Будем надеяться, что нет, – вздохнул Веттер.

Ротуэлл злобно покосился на Уотсона, сидевшего в полном одиночестве.

– Он не настолько глуп, чтобы покупать машину сразу. Скорее всего, припрячет неправедно нажитые денежки до того момента, когда их можно будет спокойно потратить.

– Не стоит спешить с выводами, – мягко сказал Веттер. – А вдруг он искренне убежден, что суд и впрямь не доказал вину О’Брайена?

Это был второй процесс по обвинению Дьюка О’Брайена в убийстве Мэтта Тайсона. Первый закончился безрезультатно: одиннадцать присяжных проголосовали за обвинительный приговор, один – за оправдательный. А через три дня после суда присяжный, оставшийся в меньшинстве, купил себе новенький «ягуар». От внимания прокуратуры не ускользнул и тот факт, что за день до начала процесса на его счет было переведено двадцать пять тысяч долларов. Было ясно, что Дьюк О’Брайен каким-то образом всучил ему взятку.

Дождавшись, когда секретарь уберет со стола тарелки и чашки, мы вновь заняли свои места.

– Мистер Уотсон, – заговорил Веттер, – знаете ли вы, что порой правосудие вершится… окольными путями?

– Неужели?

– Вам когда-нибудь доводилось читать, что рэкетиры порой все-таки попадают в тюрьму?

– Конечно.

– И вы, наверное, замечали, что их редко сажают именно за рэкет. Обычно ловят на чем-нибудь другом – например, на сокрытии доходов или неуплате налогов.

– Совершенно верно.

– И большие сроки они получают? Десять лет? Пятнадцать? Как бы не так! – Веттер сокрушенно покачал головой. – За неуплату налогов им грозит всего лишь штраф или условный срок, в худшем случае – несколько лет за решеткой. Но если бы такого типа посадили за рэкет, он бы получил максимальный срок! И максимальный штраф!

Уотсон кивнул.

– Так что же тут такого непонятного? На самом деле суд карает его не за неуплату налогов, а за все те преступления, которые он совершил… пусть даже это невозможно доказать.

Уотсон вздохнул.

– Я понимаю, к чему вы клоните, однако…

– Даже если вы считаете, что в данном случае суд не доказал вину О’Брайена, вы же все равно знаете, что он преступник! Мы судим его сразу за все незаконные деяния.

– Да, – поколебавшись, согласился Уотсон. – Но одно дело – срок, и совсем другое… Ведь если мы признаем его виновным… Не забывайте, что в нашем штате существует смертная казнь.

От возмущения Ротуэлл даже привстал.

– И поэтому вы отказываетесь признать О’Брайена виновным?! Из боязни, что он попадет на электрический стул?!

Уотсон опустил глаза.

– Прежде чем вас выбрали в присяжные, – с негодованием продолжал Ротуэлл, – вам наверняка задали вопрос: не имеете ли вы каких-либо моральных предубеждений против смертной казни. И вы сказали «нет», иначе бы вас не было в этой комнате!

Уотсон покраснел.

– Все так, но… Согласитесь, Тайсон не был примерным гражданином… можно даже сказать, что О’Брайен в каком-то смысле совершил благое дело. Вам не кажется, что в данном случае смертный приговор – это слишком?

– Сынок, – проникновенно сказал Веттер, – ты хочешь, чтобы убийца вышел на свободу и по-прежнему жил среди нас?

– Нет, конечно, нет! – Уотсон шмыгнул носом. – Но если мы и сейчас не вынесем вердикт, О’Брайена ведь не отпустят. Будет еще один процесс, и уж тогда его точно признают виновным.

Мисс Дженкинс изумленно ахнула.

– Да вы понимаете, что говорите?! Вы считаете О’Брайена виновным, но хотите, чтобы… всю грязную работу сделал за вас кто-то другой?

Веттер медленно покачал головой.

– Значит, полагаете, что будет еще один процесс?

– Да, конечно. – Уотсон вытер пот со лба. – А что, разве нет?

Веттер печально улыбнулся.

– Что ж, может статься, до этого и дойдет, но только на твоем месте я бы на это не слишком рассчитывал. Да, процессы чисто теоретически можно устраивать бесконечно, пока не будет вынесен тот или иной приговор. Но стоит такому произойти два раза подряд, и прокурор начнет сомневаться – мол, неужели я собрал слишком мало улик, чтобы убедить присяжных? Имеет ли смысл вновь тратить столько усилий, времени и денег налогоплательщиков на новый процесс, который также может закончиться ничем? Ему это надоест, и он скажет: «Если нельзя найти двенадцать честных присяжных, которым не хватает смелости отправить О’Брайена туда, куда ему и дорога, значит, наши граждане заслуживают того, чтобы их окружали подобные типы».

Уотсон поежился.

– Ладно бы, только это одно! – Веттер насупился, барабаня пальцами по столу. – Кто может гарантировать, что полицейский, поймавший О’Брайена, неожиданно не «забудет» все, что видел? В конце концов, он ведь тоже человек! Скорее всего, ему, как и многим другим, еще лет десять выплачивать по закладной за дом! Вдруг он решит, что если откупиться от электрического стула так просто, то почему бы ему не пойти к О’Брайену и не попросить у него денег?

– Послушайте, Уотсон, – подхватил Ротуэлл, – мы же не отправляем О’Брайена на электрический стул только за одно это убийство. Может быть, он и не заслуживает смертной казни за то, что избавил нас от Тайсона, но разве он имеет право вот так просто отделаться?

– Сынок, – поддержал его Веттер, – неужели ты думаешь, что Тайсон – единственный, кого он отправил на тот свет? Каждый раз, когда читаешь об очередном трупе, найденном в багажнике собственной машины, прекрасно понимаешь, чьих рук это дело!

– С какой стороны ни глянь, – убежденно добавил я, – а О’Брайену на электрическом стуле самое место!

Уотсон поморщился.

– Мистер Уотсон, – тихо сказала мисс Дженкинс, – у вас есть дети?

– Двое, – кивнул тот. – Мальчику – четырнадцать, девочке – семнадцать.

– Как по-вашему, стали бы они вами гордиться, если бы узнали, что вы помогли гангстеру уйти от правосудия? Что вы не выполнили свой долг?

Уотсон пристыженно опустил голову.

– Вы знаете, что наш город наводнен наркотиками?! – продолжала мисс Дженкинс. – Знаете, скольких школьников посадили на иглу О’Брайен и его подручные?!

Уотсон поднял голову. В его глазах блестели слезы.

– Вы правы, – сдавленным голосом произнес он. – Все до единого. Я вел себя… как последний трус.

Веттер просиял.

– Вот и славно! Давайте поскорее покончим с формальностями.

…Когда настала очередь Уотсона, он встал и звенящим от избытка чувств голосом без запинки произнес:

– Виновен!

Веттер одобрительно кивнул.

– Ротуэлл?

– Виновен.

– Дженкинс?

– Виновен.

– Коулмен?

– Невиновен! – сказал я.

Все уставились на меня, от изумления разинув рты. Я встал.

– Уважаемые коллеги, позвольте мне кое-что вам объяснить. Совершенно неожиданно мне пришло в голову, что мы нарушаем один из основных принципов юриспруденции. И судим О’Брайена вовсе не за то, что, собственно, и привело его на скамью подсудимых, а по той простой причине, что считаем его недостойным членом нашего общества…

Разумеется, я вешал им лапшу на уши. Пока Уотсон держался, все шло как надо. Как же мне хотелось, чтобы вынесение вердикта сорвалось по его вине! Потому-то я и вел себя соответствующе – спорил с ним, подкалывал, постоянно оскорблял в надежде, что это только придаст ему упорства. К чему мне засвечиваться раньше времени?

Однако этот болван оказался тряпкой и позволил себя переубедить. И теперь…

Глянув на своих коллег, я понял, что мне придется призвать на помощь все свое красноречие. И провернуть все так, чтобы комар носа не подточил. Впрочем, когда адвокат Дьюка О’Брайена предложил мне пятьдесят тысяч долларов, я и не думал, что отработать их будет легко.

Вирджиния Лонг
СУББОТНИЕ ШАЛОСТИ

Совершенно СЕКРЕТНО № 3/166 от 03/2003

Перевод с английского: Автор перевода не указан

Рисунок:  Юлия Гукова

В толк не возьму, как же так вышло. Наверное, потому, что жизнь большинства старых дев невыносимо скучна. Год за годом – как по проторенной дорожке, и постепенно начинает казаться, что это навсегда. Что ж, в конце концов, рано или поздно я бы так и поступила. Если бы не эти Фоули! Точнее, их возмутительные шалости по субботам. Все началось четыре недели назад. Не скажу, что до этого я была хорошо знакома с супругами Фоули, но, поверьте, знала о них немало – с тех пор как они переехали на нашу улицу, несколько месяцев подряд я наблюдала – в бинокль – только за ними. И, наконец, решилась нанести им визит вежливости с блюдом домашнего печенья, а заодно и посмотреть – разумеется, из чистого любопытства – на их обстановку. Для молодой пары, еще не вставшей на ноги, у них было вполне терпимо. Жена оказалась довольно милой особой – разве что слишком уж сдержанной, а вот мистер Фоули с самого начала произвел на меня неприятное впечатление. Мне сразу показалось, что в его улыбке есть что-то зловещее. Конечно же, миссис Фоули и в голову не пришло нанести мне ответный визит, но у нынешней молодежи столько своих хлопот, что я на нее почти не обиделась.

Общались мы исключительно по утрам, когда почтальон разносил газеты. Мистер Фоули выходил на крыльцо одновременно со мной, и мы обменивались приветствиями. Вот и весь разговор. Однако не прошло и пары недель, как он начал раскланиваться со мной преувеличенно любезно и отпускать разные шуточки вроде: «Славный сегодня денек для наблюдений за птичками, не правда ли?»

Надо полагать, он заметил меня у окна с биноклем и решил, что я орнитолог-любитель. Но к чему насмешливый тон?! Я почувствовала себя несколько уязвленной.

Как и в любой семье, время от времени у них вспыхивали ссоры. До чего же интересно было наблюдать, как они, стоя у окна чуть ли не нос к носу, выясняют отношения! Слов почти никогда не было слышно, но легко было представить, какими эпитетами они награждают друг друга. В общем, вскоре я увлеклась ими настолько, что об остальных соседях попросту позабыла.

Что же касается субботних событий, произошедших ровно месяц назад, то мне о них до сих пор вспоминать страшно! В тот день, покончив со своим скромным ужином, я вымыла посуду и заняла свой наблюдательный пост. Как назло, жалюзи на их окнах были опущены. А ведь мне не терпелось узнать, продолжится ли их бурная ссора, разразившаяся накануне.

Но едва я отложила бинокль, как раздался душераздирающий женский вопль, внезапно прервавшийся громким и резким звуком, который не мог быть ничем иным, как выстрелом. Настоящего выстрела я никогда не слышала, но поскольку регулярно смотрю телевизор, то прекрасно знаю, на что это похоже.

Я так перепугалась, что не сразу и решила, как мне быть – поспешить бедняжке на помощь или вызвать полицию? Наконец, дрожащей рукой я набрала номер полицейского участка, назвала свое имя – Амелия Карстерс, сообщила, что мой сосед только что застрелил свою жену, и выскочила на крыльцо.

Минут через десять (мне показалось, что прошло не менее часа) перед домом Фоули затормозила патрульная машина. Естественно, я бросилась к ней. И когда двое офицеров в форме поднялись на крыльцо, я не отставала от них ни на шаг.

Дверь открыл мистер Фоули. При виде полицейских он вежливо удивился. А когда те спросили, не могли бы они переговорить с его женой, рассмеялся.

– А в чем дело? Неужели забыла заплатить штраф за парковку в неположенном месте?

Полицейские повторили свою просьбу.

– К сожалению, ее нет дома, – огорченно вздохнул Фоули. – Но она должна вернуться с минуты на минуту.

Один из полицейских обернулся и посмотрел на меня. Я растерянно пожала плечами.

В гостиной все было в полном порядке: ни следов крови, ни мокрых пятен, которые обязательно остались бы после того, как это чудовище устранило следы преступления…

Но самый неприятный момент наступил, когда мы услышали, как к дому подъехала машина, хлопнула дверца, и по ступенькам застучали каблучки. Мистер Фоули глянул на меня с такой странной усмешкой, что мне стало не по себе. А в гостиную между тем вошла миссис Фоули.

Секунду никто не мог вымолвить ни слова, а затем полицейские приступили к выполнению своих обязанностей. Выяснилось, что миссис Фоули ходила с подругой в кино, а мистер Фоули остался дома и спокойно читал, пока в дверь не позвонили. Я настаивала, что слышала крик и выстрел. Патрульные быстро осмотрели дом и, извинившись перед хозяевами, отбыли восвояси.

Я вернулась домой, сгорая от стыда. До бинокля было противно дотрагиваться, однако любопытство все же взяло верх. На сей раз жалюзи у них были подняты, и я увидела, что они обнимаются. Затем миссис Фоули, томно потянувшись, прошествовала в спальню, а мистер Фоули повернулся к окну, медленно подошел к телевизору и с улыбкой опустил руку на… стоявший рядом магнитофон. После чего отвесил в мою сторону насмешливый поклон и погасил свет. Я почувствовала себя последней дурой.

Несколько дней я старалась вообще не думать об этой парочке. К биноклю я не прикасалась, а за газетой выходила лишь когда была уверена, что мистер Фоули уже уехал на работу.

Ближе к концу следующей недели – кажется, в пятницу – мне понадобилось в бакалею за продуктами. Я ходила между стеллажей, выбирая спагетти подешевле, как вдруг прямо у меня над ухом раздался знакомый голос:

– О, кого я вижу! Любительница птичек!

– Здравствуйте, – тихо сказала я. – Полагаю, я должна перед вами извиниться.

– Ну что вы, мисс Карстерс! Наоборот, все получилось так занятно!

Я смущенно потупилась, и тут… мой взгляд случайно упал на его руку. Между большим и указательным пальцами он медленно перекатывал маленький пузырек с наклейкой «ЯД»! Очевидно, я побледнела, потому что мистер Фоули мигом сунул пузырек в карман и взял с полки коробку конфет.

– То-то жена обрадуется! Обожает вишню в шоколаде. – И, подмигнув мне, зашагал к кассе.

«Меня это не касается», – сказала я себе.

Тем не менее домой я летела, не чуя под собой ног, и, побросав покупки прямо в прихожей, прильнула к биноклю. Увы, ничего интересного – весь вечер они смотрели телевизор, а потом отправились спать.

В субботу после ужина я вновь взяла их окна под наблюдение. Миссис Фоули выглядела как обычно, но мистер Фоули был мрачнее тучи. Я ждала, затаив дыхание. Примерно через час он вышел из гостиной, но тут же вернулся и подошел к жене, сидевшей в кресле с книгой. В руках у него была коробка шоколадных конфет. Миссис Фоули с довольной улыбкой взяла конфету и отправила ее в рот! После третьей конфеты, съеденной ею, я начала успокаиваться, но она вдруг вскочила, схватилась за горло и – рухнула на диван. Я перевела окуляры на мистера Фоули. Так и есть! Убедившись, что несчастная не шевелится, он с ухмылкой удалился.

Поскольку на этот раз убийство было совершено у меня глазах, я, не теряя времени, позвонила в полицию и выбежала на крыльцо встречать патрульную машину. К счастью, в тот день дежурил другой наряд.

И что вы думаете?! Дверь открыла сама миссис Фоули. Живехонькая! Не дожидаясь вопросов патрульных, она объяснила, что забыла принять свое лекарство от астмы, но муж тут же сбегал за ним к аптечке. При этом она одарила меня таким взглядом, что мне ничего не оставалось, как униженно извиниться и спешно уползти в свою нору.

Следующая неделя прошла хуже некуда: по телевизору показывали такую ерунду, что я начала всерьез опасаться за свое будущее. Поэтому после ужина в субботу вновь засела у окна с биноклем наизготовку.

Сначала смотреть было не на что – мне был виден лишь мерцающий экран телевизора и спинка кресла миссис Фоули. Затем появился ее супруг с явно недовольным выражением лица. Обменявшись с миссис Фоули несколькими фразами, он сердито топнул ногой и скрылся из поля зрения. Но вскоре мистер Фоули появился вновь – он подкрадывался к креслу сзади, сжимая в руке каминную кочергу.

А потом, заслонив собой кресло, он обрушил ее на голову беззащитной жертвы.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я смогла заставить себя выйти из дома, пересечь лужайку и позвонить в их дверь. Мистер Фоули открыл почти сразу и рассмеялся.

– Мисс Карстерс, сегодня вы одна-одинешенька! С чего бы это?

Я закусила губу.

– Я бы хотела видеть вашу жену.

– Вообще-то она уже легла…

– Я вынуждена настаивать. – Внутренне я трепетала, как осиновый лист, но мой голос оставался твердым.

– Что ж, прошу. – Мистер Фоули отступил в сторону, пропуская меня в прихожую, однако я не двинулась с места. Он пожал плечами и, весело усмехаясь, подошел к двери спальни.

– Дорогая, проснись! У нас гости.

– О, черт! – послышалось сонное бормотание миссис Фоули. – Неужели опять эта чокнутая с копами?

Я сразу узнала ее голос, а потому, даже не попрощавшись, поплелась домой.

В ту ночь я глаз не могла сомкнуть! Перебрала все возможные объяснения, но наиболее правдоподобным выглядело только одно – меня выставили на посмешище несколько раз подряд, причем совершенно этого не скрывая.

Я задернула шторы на всех окнах, выходивших на их сторону, и даже подумала: не отнести ли утром бинокль в ломбард, – но, представив, на что себя обрекаю, не стала убирать его – пусть он постоянно напоминает мне о моем унижении!

Ошибку в своих умозаключениях я обнаружила к середине недели. Да, миссис Фоули принимала участие в этих грубых розыгрышах, но, скорее всего, лишь по одной причине (если, конечно, я правильно поняла значение слова «чокнутая») – она была убеждена, что в моем лице имеет дело с психически ненормальным человеком. Зато ее муженек… Уж он-то точно знал, что я в своем уме и вижу его насквозь.

К субботе я пришла к выводу, что обязана предупредить миссис Фоули о грозящей ей смертельной опасности, но поскольку она вернулась домой почти одновременно с мужем, поговорить с ней не удалось.

Ближе к вечеру у соседей на заднем дворе поднялся какой-то шум. Раздвинув шторы, я увидела, что она пропалывает маленькую клумбу за домом, а мистер Фоули подстригает секатором живую изгородь, разделяющую наши участки. Они перекрикивались громко и сердито, и я заметила, что Свенсоны, их соседи с другой стороны, прежде чем сесть в машину, на минуту задержались, с интересом прислушиваясь к перебранке.

Я тут же натянула садовый халат и перчатки и, выйдя во двор, сделала вид, что осматриваю свои розы. Вскоре мистер Фоули, крепко выругавшись, швырнул секатор на землю и ушел в дом. Выждав на всякий случай пару минут, я торопливо обогнула живую изгородь и бросилась к миссис Фоули.

Пока я раскрывала ей коварные замыслы мужа, на ее лице блуждала брезгливая гримаса. Тем не менее я разложила все по полочкам: сначала он дискредитирует меня как свидетельницу, а затем без помех расправится с ней. А поскольку я единственная из соседей уделяю им столько внимания, для всех остальных он придумает какую-нибудь отговорку: например, что жена ушла от него или уехала в другой город, скажем, навестить мать.

Я понизила голос до шепота:

– Милочка, вам надо спасаться! Если вы этого не сделаете, вы – покойница!

Некоторое время она молча смотрела на меня, а затем презрительно усмехнулась.

– В жизни подобного бреда не слышала! Вы не просто чокнутая, вы еще и прилипала!

– Умоляю, поверьте мне!

Она вновь засмеялась.

– Зарубите себе на носу: если мне понадобится совет насчет моего мужа, я не стану обращаться за ним к тощей, сохнущей по мужику старой кошелке!

Как я добралась домой, не помню. Пришла я в себя уже в гостиной, в кресле. Руки дрожали, а глаза застилала багровая пелена. Немного отдышавшись, я подошла к окну и некоторое время разглядывала участок Фоули, пытаясь восстановить в памяти, что там произошло всего несколько минут назад. Наконец, все встало на свои места. Задернув шторы, я придвинула телефон и решительно набрала знакомый номер.

Когда после короткой паузы дежурный спросил, не я ли та самая леди, которая уже дважды понапрасну отвлекала занятых людей ложными вызовами, я пригрозила, что если полиция немедленно не отреагирует на мой звонок, об этом тут же станет известно самому мэру. В ответ дежурный лениво поинтересовался, в чем дело.

Я продиктовала ему адрес Фоули и продолжила:

– Только что он расправился со своей женой. Ее труп с садовым секатором в груди лежит на заднем дворе. Соседи – их фамилия Свенсоны – подтвердят, что сегодня у них была ссора, и я уверена, что на секаторе вы найдете только его отпечатки пальцев.

Положив трубку, я сняла садовые перчатки, сунула их в карман халата и повесила его в шкаф. После чего со спокойной душой отправилась встречать патрульную машину. Посмотрим, какое выражение лица будет у мистера Фоули на этот раз!