Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

Обоняние подсказало Майклу направление, в котором они ехали, прежде чем он увидел местность. Он лежал в кузове грузовика на железном полу, руки его были придавлены к полу весом собственного тела, а вокруг сидели вооруженные солдаты. Над кузовом крытой машины был натянут серый холст, пропускавший внутрь лишь узкую полоску света. Он не мог точно сориентироваться, но был уверен, что они едут не в город, а, скорее всего, в противоположную сторону; дорога, по которой ехал теперь грузовик, была слишком ухабистой для колес легковых берлинских машин. Нет, эта колея была проложена шинами грузовиков и тяжелых машин. Боль пронзала придавленные к полу руки Майкла каждый раз, когда машину подбрасывало на ухабах.

Через холст внутрь кузова проникал сильный запах. Солдаты, очевидно, тоже учуяли его; некоторые беспокойно заерзали на своих лавках и начали нервно перешептываться. Вонь все усиливалась. Нечто похожее ему довелось ощутить в Северной Африке, когда он обнаружил трупы британских солдат, сожженных из огнемета. Этот густой сладковатый запах горящей человеческой плоти невозможно забыть, он остается в памяти навсегда. К нему примешивался запах горящего дерева. «Сосна, – догадался Майкл. – То, что горит быстро и жарко».

Один из солдат вскочил со своего места и бросился к заднему борту грузовика, его рвало. Прислушавшись к шепоту двух других, Майкл сумел уловить лишь одно слово: «Фалькенхаузен».

Теперь он знал, куда ведет эта дорога. Концентрационный лагерь Фалькенхаузен. Детище Блока.

Тяжелый запах постепенно исчез. Наверное, сменился ветер, думал Майкл. Но что же там жгли? Грузовик ненадолго остановился. Сквозь низкий рокот мотора слышался стук молотков. Затем они поехали дальше и через сотню ярдов снова остановились. Послышался резкий окрик:

– Выгружайте заключенного!

Холщовые створки кузова были откинуты. Майкла вытащили из грузовика на свет, и он стоял перед немецким офицером в форме майора СС, толстым человеком в черном мундире, трещавшем по швам. У него было мясистое красное лицо со взглядом прозрачным и твердым, словно алмаз, но лишенным природного блеска. Из-под черной фуражки виднелся ежик коротко остриженных волос. На ремне у пояса висела кобура с пистолетом системы «Вальтер» и черная резиновая дубинка.

Майкл огляделся по сторонам. Сколоченные из досок бараки, стена из серого камня, из-за которой виднелись зеленые макушки высоких деревьев. Строились новые бараки, заключенные в полосатых робах сбивали доски, а вооруженные автоматами конвоиры расположились в тени. Витки колючей проволоки образовывали внутренние заграждения, и на углах внешней каменной стены возвышались деревянные смотровые вышки. Отсюда Майклу были видны деревянные въездные ворота и над ними каменная арка, которую он уже видел однажды – на вставленной в рамку фотографии в гостиничных апартаментах Блока. Над лесом медленно плыла темная дымка. Майкл снова учуял запах горящей человеческой плоти.

– Смотреть вперед! – Нацистский майор ухватил Майкла за подбородок, чтобы развернуть его голову.

Один из солдат ткнул Майкла в спину дулом автомата. Другой сорвал с него пиджак, а затем и рубашку, рванув ее с такой силой, что жемчужные пуговицы разлетелись во все стороны. Ремень был выдернут, брюки спущены, с него сорвали белье. Дуло автомата ткнулось ему в почки. Майкл знал, чего они от него хотят, но продолжал пристально смотреть в бесцветные глаза майора, твердо стоя на земле обеими ногами.

– Снимай ботинки и носки, – приказал ему майор.

– А что, разве мы с вами уже помолвлены? – спросил Майкл.

Из чехла была извлечена резиновая дубинка, конец которой уперся Майклу в подбородок.

– Снимай ботинки и носки, – повторил майор.

Краем глаза Майкл уловил какое-то движение слева от себя.

Он повернул голову и увидел Блока, который в сопровождении Сапога теперь направлялся к нему.

– Смотреть вперед! – скомандовал майор и, взмахнув дубинкой, обрушил короткий, стремительный удар по ране на бедре Майкла.

Глубокая рана снова начала кровоточить, и ногу пронзила острая боль. Майкл упал на колени в известковую пыль, покрывавшую землю толстым слоем. В лицо ему смотрело дуло автомата.

– Барон, – сказал Блок, – должен вам заметить, что отныне вы находитесь в нашем королевстве. И поэтому, может быть, вы все-таки соизволите слушаться майора Кролле?

Майкл медлил; пульсирующая боль в бедре не унималась, на лице его выступила испарина. Последовал сильный пинок в спину подошвой кованого сапога, и он растянулся в пыли во весь рост. Сапог поставил ногу ему на спину, навалившись на позвоночник всей своей тушей. Майкл заскрежетал зубами.

– Ведь вы, барон, наверное, уже не прочь приступить к сотрудничеству с нами, – продолжал Блок. А затем он обернулся к Кролле. – Он русский. А вы ведь знаете, каким упрямым может оказаться это сучье отродье.

– Мы научились быстро излечивать такой недуг, как упрямство, – сказал Кролле.

И пока Сапог прижимал Майкла к земле, двое солдат стащили у него с ног ботинки и носки. Он остался совершенно голым, и запястья у него за спиной сковали железные браслеты наручников. Солдаты подняли его с земли и пинками погнали впереди себя. Майкл не сопротивлялся; кроме как к новым ранам и переломанным костям это все равно ни к чему не привело бы, к тому же он чувствовал себя измотанным после поединка с Сэндлером и пробежки по лесу. У него не было времени на то, чтобы оплакивать Мышонка или скорбеть по поводу постигшей его самого участи; эти люди были намерены ценой любых пыток выколотить из него всю информацию, которая могла оказаться ему известной. Майклу было на руку то, что они сочли его советским шпионом, потому что его присутствие здесь вынудит их по большей части вести речь о Восточном фронте.

Это был большой концлагерь. Слишком большой. Повсюду были понастроены дощатые бараки, стены большинства из них были выкрашены зеленой краской, а множество пней от срубленных деревьев говорило о том, что когда-то на месте Фалькенхаузена шумел лес. Майкл видел бледные, изнуренные лица заключенных, глядевших на него через узкие, забранные глухими решетками окна. Мимо него вооруженные автоматами и резиновыми дубинками конвоиры прогнали группку тощих, наголо обритых заключенных. Майкл заметил, что робы подавляющего числа заключенных были отмечены желтыми звездами Давида. Казалось, что окружающим его нагота представлялась чем-то обычным, и внимания на это никто не обращал. Немного поодаль Майкл увидел нечто походившее на лагерь в лагере, там были выстроены бараки, обнесенные колючей проволокой. Человек триста или четыреста заключенных выстроили на пыльном плацу, громкоговоритель монотонно вещал что-то о тысячелетии рейха. В глубине лагеря, слева от себя, он заметил приземистую постройку из серого камня; из двух ее труб валили клубы темного дыма, поднимающегося над лесом. Слышался грохот и железное лязганье, но Майкл так и не понял, откуда доносится шум. Изменивший направление ветер донес до него другой запах: не смрад паленого человеческого мяса, а зловоние немытых, потных тел. Ко всему этому примешивалась и вонь гниющей и разлагающейся плоти, человеческих испражнений и крови. Какие бы дела здесь ни творились, думал Майкл, глядя на столбы поднимающегося над трубами дыма, цель их состоит в уничтожении людей, а вовсе не в содержании под стражей.

По дороге, идущей от серой каменной постройки, ехали три грузовика. Кролле сделал знак водителям остановиться и подвел Блока и Сапога к заднему борту первой машины. Кролле говорил с Блоком, и Майкл видел, как красная физиономия майора прямо-таки сияет от неподдельного восторга.

– Качество превосходное, – доносились до него слова Кролле. – Продукция Фалькенхаузена уверенно держит первенство среди подобных предприятий всей нашей системы. – Кролле приказал солдату спустить на землю из кузова один из заколоченных сосновых ящиков. Солдат усердно принялся сдирать крышку, вытаскивая гвозди. – Сейчас вы сможете воочию убедиться, что я продолжаю поддерживать высокие стандарты качества, в свое время установленные здесь вами, господин полковник, – заискивающе лебезил перед Блоком Кролле, и Майкл отметил, что Блок довольно кивнул и заулыбался: лесть жополиза пришлась ему по душе.

Наконец был выдернут последний гвоздь, и Кролле запустил руку внутрь.

– Вот, видите? Я никогда не поверю, что какой-то другой лагерь сможет добиться подобного качества.

В руке Кролле держал пригоршню каштановых волос. Это были вьющиеся женские волосы. Кролле самодовольно усмехнулся и, наклонившись, запустил руку поглубже. На этот раз он держал густые, пшеничного цвета, локоны.

– Посмотрите, какая красота! – воскликнул майор. – Из этого сырья выйдет роскошный парик, который наверняка будет высоко оценен. Я также весьма рад сообщить вам, что выход продукции увеличился на целых тридцать семь процентов. И во всей партии нельзя обнаружить ни единой вошки. Новый распылитель против вшей – это просто мечта, подарок богов!

– При случае я непременно передам ваш хвалебный отзыв доктору Хильдебранду, – сказал Блок. Он заглянул в ящик, наклонился, запуская в него руку, и тут же выпрямился. В руке у него были отливающие медью на солнце длинные женские волосы. – Вы правы, это просто изумительно!

Волосы заструились из ладони Блока обратно в ящик. На них играли, переливались солнечные блики, и сердце Майкла опускалось. Волосы женщины из концлагеря. Где теперь ее тело? И словно в ответ на этот вопрос, до него донесся запах жженого человеческого мяса. При одной лишь мысли об этом Майклу показалось, что желудок у него подступил к горлу.

У этих нелюдей, у этих чудовищ не было права на жизнь. И пусть он будет навеки проклят Богом, если теперь он не сделает все возможное, чтобы перегрызть глотки этим недочеловекам, которые стояли перед ним и, улыбаясь, рассуждали о париках и производственных графиках. Кузовы трех грузовиков были забиты деревянными ящиками; они были полны человеческими волосами, их обрили, как сбривают шерсть с заколотых ягнят.

Он не мог и не имел права оставить их в живых.

Отпихнув наведенный на него ствол, Майкл шагнул вперед.

– Стоять! – последовал окрик солдата. Кролле, Блок и Сапог оглянулись на него. – Стоять! – скомандовал солдат, ткнув дулом автомата Майклу в ребра.

Не обращая внимания на боль, Майкл продолжал идти вперед, руки его по-прежнему были скованы наручниками за спиной. Он в упор глядел в бесцветные глаза майора Кролле и видел, как тот, вздрогнув, попятился назад. Майкл чувствовал, что еще немного – и из ноющих десен вылезут волчьи клыки, мышцы лица были готовы дать им свободу.

– Стой, мать твою!

Солдат ударил его по спине дулом автомата. Майкл споткнулся, но удержался на ногах. Он шел, направляясь к притихшей троице, и Сапог шагнул вперед, встав между ним и полковником Блоком. Еще один вооруженный автоматом солдат бросился к нему наперерез и ударил его прикладом автомата в живот. Майкл согнулся, корчась от боли, а конвоир снова занес оружие, чтобы ударить его по голове.

Заключенный ударил первым, и его удар коленом в пах оказался такой силы, что солдат опрокинулся навзничь. Чья-то рука ухватила его сзади за шею, сдавливая горло. Другой конвоир со всего размаху ударил его кулаком в грудь.

– Держите его! Держите гада! – рявкнул Кролле, видя, что Майкл все еще вырывается.

Замахнувшись дубинкой, он ударил Майкла по плечу. Последовавший вслед за этим удар заставил его повалиться на колени, а после третьего он остался лежать на пыльной земле, хрипло дыша. Едва не потеряв сознание, он упорно противостоял превращению. Еще чуть-чуть – и из-под его кожи вырвется черная волчья шерсть; Майкл ощущал исходящий от тела запах звериного пота, мускусный привкус волчьей слюны во рту. Если он начнет превращаться сейчас, на пыльной обочине, они выпотрошат его. А потом все частички его тела – от органов до зубов – будут разложены по баночкам, залиты формалином и переданы для изучения нацистским докторам. Он хотел жить, чтобы убить этих нелюдей, и потому противостоял превращению, подавляя его в себе.

Возможно, немного волчьей шерсти все же показалось на его теле – на груди, внутренней поверхности бедер и шее, – но она исчезла так же стремительно, как и появилась. Если же кто-нибудь из солдат все же увидел что-то необычное, то решил, что ему померещилось. Майкл лежал на животе в дорожной пыли. Он слышал, как Блок сказал:

– Барон, я думаю, что вы не в восторге от такого обращения.

Солдаты подхватили его под руки и попытались поставить на ноги, а потом просто поволокли по дороге, и Майкл почувствовал, что он проваливается в темноту.

– Вы слышите меня?

Кто-то разговаривает. Голос доносится издалека, с того конца туннеля. Кто бы это мог быть?

– Барон? Вы слышите меня?

Темнота в темноте. Не откликаться! Если не станешь откликаться, то тот, кто говорит с тобой, уйдет и оставит тебя в покое.

Свет включили, очень яркий свет. Майкл видел его сквозь опущенные веки.

– Он очнулся, – сказал другой голос. – Чувствуете, участился пульс? Он знает, что мы здесь. Все в порядке. – Это был голос Блока. Рука ухватила его за подбородок. – Ну, откройте же глаза, барон.

Не дождетесь.

– Дайте ему хлебнуть воды, – сказал Блок, и в лицо ему выплеснули целое ведро.

Он захлебнулся, тело его вздрогнуло от холода, и глаза открылись сами собой. Свет – ослепительная лампа, поднесенная к самому лицу, – снова заставил его зажмуриться.

– Барон! – снова окликнул его Блок. – Если вы сейчас же не откроете глаза, мы вырежем вам веки.

В том, что они сдержат свое слово, сомневаться не приходилось. Он подчинился, щурясь от яркого света.

– Ну вот и хорошо! А теперь можно приступить к делу! – Он подкатил кресло на колесиках поближе к своему пленнику. Майкл видел и других людей, собравшихся в комнате: высокий человек держал в руке ведро с водой и еще кто-то – толстяк с мясистым лицом – в черной форме эсэсовца, трещавшей по швам. Разумеется, не кто иной, как майор Кролле. – Перед тем как начать, – тихо сказал Блок, – я хочу предупредить вас, что удача надолго изменила вам. Из этой комнаты убежать невозможно. Некуда. За этими стенами есть другие стены. – Он слегка подался вперед, и серебро его зубов сверкнуло в ярком свете лампы. – Здесь у вас нет друзей, и никто не посмеет сунуться сюда ради того, чтобы спасти вас. Мы убьем вас, а произойдет это быстро или же мучительно медленно, всецело зависит от вас. Вы меня поняли? Если да, то кивните, будьте так добры.

Приходя понемногу в себя, Майкл пытался вспомнить, каким образом его связали. Он все еще был голым и лежал на столе в виде железной крестовины, руки задраны над головой, ноги широко раздвинуты. Запястья и щиколотки туго стянуты кожаными ремнями. Поверхность стола была наклонной, так что тело Майкла находилось на нем почти в вертикальном положении. Он попробовал на прочность ремни; они не поддались даже на полсантиметра.

– Бауман, – сказал Блок, – принесите мне еще воды, будьте любезны.

Человек с ведром – наверное, адъютант майора Кролле, предположил Майкл, – ответил:

– Есть, господин полковник, – и прошел через всю комнату.

Отодвинулся в сторону железный засов на двери, и, когда тяжелая дверь приоткрылась и тут же закрылась за Бауманом, в комнату успел проникнуть тонкий лучик серого света. Блок снова переключил все свое внимание на заключенного.

– Ваше настоящее имя и национальность?

Майкл молчал. Сердце бешено колотилось в груди; он был почти уверен, что Блок видит это. Плечо нестерпимо болело, хотя, скорее всего, кости были целы. Он ощущал свое тело оболочкой из синяков, натянутой на скелет из колючей проволоки. Блок ждал ответа, и Майкл решил выдать его:

– Ричард Гамлет. Я англичанин.

– Неужели? Английский Томми, к тому же блестяще говорящий по-русски? Не думаю. Если уж вам вздумалось назваться англичанином, то, может быть, вы заодно и поговорите со мной по-английски?

Майкл не ответил.

Глубоко вздохнув, Блок покачал головой.

– Как барон вы мне нравитесь гораздо больше. Ну хорошо, давайте все-таки исключительно в качестве одного из всех возможных вариантов представим, что вы – агент Красной армии. И что вас забросили в Германию с диверсионным заданием. Ваша связь с Чесной ван Дорне. Где и когда вы с ней познакомились?

Интересно, удалось ли им поймать Чесну? В глазах палача ответ на этот вопрос прочитать было невозможно.

– В чем состоит ваше задание? – спросил Блок.

Майкл глядел перед собой, в висках у него стучало.

– Зачем Чесна привезла вас в «Рейхкронен»?

Молчание.

– Как вы собирались выбраться из страны, выполнив задание? – Снова никакого ответа. Блок придвинулся несколько поближе. – Вам говорит о чем-нибудь имя – Тео фон Франкевитц?

Лицо Майкла оставалось безучастным.

– А вот Франкевитц, кажется, был с вами знаком, – продолжал тем временем Блок. – Сперва он попытался скрыть это, но мы дали ему одно очень интересное лекарство. И прежде чем отправиться на тот свет, он выдал нам точный словесный портрет человека, приходившего к нему домой. Он рассказал нам также и о том, что показывал тому человеку один рисунок. Он описал вас, барон. А теперь расскажите мне поподробнее: чем смог заинтересовать советскую разведку бульварный мазила типа Франкевитца? – Он ткнул пальцем в огромный синяк, черневший у Майкла на плече. – Напрасно вы строите из себя храбреца, барон. Бросьте валять дурака. Мы можем нафаршировать вас лекарствами, и ваш язык развяжется сам собой, но, к большому сожалению, в вашем случае результаты могут не оправдать ожиданий, и только при условии, если вы будете пребывать… скажем так… в ослабленном состоянии, все проблемы отпадут сами собой. Поэтому нам придется потратить некоторое время на то, чтобы вы удовлетворяли всем требованиям. Как видите, барон, решение по-прежнему за вами. Итак, как же все-таки мы поступим?

Майкл промолчал. Он знал, что ожидает его впереди, и теперь заранее готовил себя к этому.

– Понятно, – вздохнул Блок. Он встал и отошел от пленника. – Майор Кролле, будьте добры, начинайте.

Кролле шагнул вперед и, взмахнув черной резиновой дубинкой, приступил к делу.

Должно быть, с начала экзекуции прошло уже некоторое время, потому что в лицо Майклу снова плеснули холодной водой, и он перенесся в действительность окружающего его королевства, которым правил сам дьявол. Он закашлялся, захлебываясь водой, из ноздрей текла кровь. Правый глаз заплыл, и ему казалось, что вся правая сторона его тела превратилась в один огромный синяк. Нижняя губа была разбита, и из ранки сочилась кровь.

– Это очень неблагоразумно с вашей стороны, барон.

Полковник Блок снова сидел в своем кресле рядом с Майклом. На подносе перед ним стояла тарелка с колбасками и кислой капустой, а также хрустальный бокал белого вина. В руках Блок держал серебряные вилку и нож, за ворот мундира был заправлен уголок салфетки. Он обедал.

– Вы же понимаете, что я могу в любой момент убить вас.

Из ноздрей у Майкла текла кровь. Возможно, ему сломали нос. Язык нащупал во рту сломанный коренной зуб.

– Майор Кролле хочет забить вас до смерти прямо сейчас и больше не возвращаться к этому вопросу, – продолжал Блок. Он прожевал очередную порцию колбасок и приложил салфетку к губам. – Но я надеюсь, что вы все же опомнитесь. Так откуда вы, барон? Москва? Ленинград? Какой военный округ?

– Я… – Голос был хриплым и срывался. Он начал заново: – Я гражданин Великобритании…

– Бросьте, барон! Это мы слышали! – перебил его Блок. Он отпил глоток вина. – Барон, кто направил вас к Тео фон Франкевитцу? Этим человеком была Чесна?

Майкл не ответил. Перед его глазами все плыло, в голове шумело после побоев.

– Я уверен в этом, – сказал полковник. – В том, что Чесна продавала вражеской разведке военные секреты Германии. Я понятия не имею, откуда ей стало известно про Франкевитца, и следовательно, тут логичнее всего предположить, что она действовала не одна, а значит, у нее были сообщники. Она помогала вам в выполнении задания – но сейчас речь не о нем, – пообещав раздобыть для вас такую информацию, которую вы смогли бы передать вашим русским хозяевам. Ведь даже у таких псов, как вы, наверное, имеются хозяева, так? А может быть, Чесна рассчитывала на то, что вы ей заплатите за эти сведения? Вы ей заплатили?

В ответ по-прежнему молчание. Неподвижный взгляд Майкла был устремлен мимо слепящей глаза лампы.

– Чесна привезла вас в «Рейхкронен», потому что вы замышляли покушение, так? – Блок разрезал очередную колбаску, и жир из нее потек на тарелку. – Все-таки столько высокопоставленных военных, офицеры… Или по возможности вы должны были сделать так, чтобы на воздух взлетел сразу весь отель. Но скажите мне другое: зачем вы полезли в номер к Сэндлеру? Ведь это вы убили его сокола, не так ли? – Видя, что отвечать Майкл не намерен, Блок улыбнулся. – Не берите в голову. Я тоже ненавидел эту дрянную птицу. Но знаете, стоило мне лишь переступить порог номера Сэндлера и увидеть разлетевшиеся перья и творившийся там бардак, как я сразу же догадался, что это ваших рук дело – особенно после небольшой драмы на берегу. Я догадался о вашей диверсионно-разведывательной выучке по тому, что вам удалось живым покинуть поезд Сэндлера. В этом поезде у него перебывало больше дюжины объектов для охоты, среди которых попадались и офицеры, по какой-либо причине впавшие в немилость; так что теперь вам, наверное, ясно, почему я с самого начала был твердо убежден, что никакой «цветочный барон» не смог бы одолеть самого Сэндлера. Правда, он, я вижу, тоже сумел вас погонять, да? – С этими словами он указал ножом на затянутую коркой запекшейся крови пулевую отметину на бедре у Майкла. – Но вернемся к Франкевитцу. Кто еще знал о его рисунке?

– А вы у Чесны об этом спросите, – сказал Майкл, надеясь выяснить, поймали ее или нет.

– Обязательно спрошу. Можете не сомневаться. Но сейчас я задаю этот вопрос вам. Итак, кто еще знает об этом рисунке?

Ей удалось уйти, думал Майкл. Или, может быть, ему просто хотелось, чтобы это было так. Для Блока крайне важно, чтобы о существовании того рисунка не знал никто. Блок доел колбаски и не спеша потягивал вино из бокала, терпеливо дожидаясь, что скажет ему на это русский шпион. Наконец он встал и отодвинул кресло.

– Майор Кролле! – позвал он, сделав рукой повелевающий жест.

Из темноты комнаты выступил Кролле. Резиновая дубинка снова была занесена для удара, мышцы на теле Майкла напряглись. И все же он не был готов вынести еще одно избиение; ему требовалось время, чтобы прийти в себя. И тогда он сказал:

– Я все знаю о «Железном кулаке».

Занесенная у него над головой дубинка начала опускаться, но, прежде чем намечавшийся в лицо удар достиг цели, Блок перехватил руку Кролле.

– Постойте, – сказал ему Блок. Полковник пристально смотрел на Майкла. – Это только слова, – сказал он. – Пустая фраза, которую вы услышали от Франкевитца. Для него она ничего не значила, и, следовательно, то же самое можно с уверенностью сказать и о вас.

Пришел самый подходящий момент, чтобы нанести удар исподтишка.

– А вот союзники могут придерживаться иного мнения по этому поводу.

В комнате воцарилась гробовая тишина, как будто одного лишь упоминания о союзниках было вполне достаточно, чтобы всех присутствующих вдруг разбил паралич. Блок в упор смотрел на Майкла, лицо его оставалось безучастным. Затем он наконец заговорил:

– Майор Кролле, не могли бы вы ненадолго выйти из комнаты? И вы, Бауман, тоже. – Подождав, когда за майором и его адъютантом закроется дверь, Блок принялся нервно расхаживать по каменному полу, заложив руки за спину и слегка наклонившись вперед. Внезапно он остановился. – Вы блефуете. И ни черта вам не известно о «Железном кулаке».

– Я знаю, что вы отвечаете за сохранение в тайне любой информации, имеющей отношение к этому проекту, – сказал Майкл, тщательно подбирая слова. – И осмелюсь предположить, что мое теперешнее пребывание здесь связано лишь с тем, что вам очень не хотелось бы, чтобы вашему вышестоящему начальству в Берлине стало вдруг известно, что по вашей вине произошла утечка информации.

– Никакой утечки не было. И к тому же я не понимаю, о каком проекте вы говорите.

– Нет, почему же? Конечно, понимаете. Только боюсь, что он уже перестал быть секретным.

Блок подошел к Майклу и наклонился к нему.

– В самом деле? Ну тогда, барон, скажите мне: что такое «Железный кулак»? – От него пахло колбасками и кислой капустой.

Настал момент истины. Майкл знал, что произнесенная сейчас вслух одна-единственная фраза может определить его дальнейшую участь. И тогда он сказал:

– Доктор Хильдебранд создал некое средство, и сила его воздействия… как бы это сказать… несколько превосходит распылитель против вшей, не так ли?

У Блока дрогнули скулы. Но он не пошевелился.

– Да, я немного похозяйничал в номере Сэндлера, – продолжал Майкл. – Но прежде я заглянул к вам. Я нашел вашу папку и фотографии с результатами экспериментов Хильдебранда. Скорее всего, эти люди были узниками какого-нибудь концлагеря. А откуда вы их берете? Отсюда? Или из других лагерей?

Глаза Блока сузились.

– А почему бы тогда нам немного не порассуждать? – спросил Майкл. – Вы поставляете военнопленных из концлагерей. И они отправляются прямиком Хильдебранду на остров Скарпа. – Лицо Блока слегка побледнело. – О, если только вас не затруднит, я бы не отказался от глотка вина, – сказал он. – У меня пересохло в горле.

– Я сейчас перережу тебе горло, ты… русская свинья! – зашипел Блок.

– Вряд ли. Так вы угостите меня вином?

Блок не двинулся с места. В конце концов его тонкие губы растянулись в холодной улыбке.

– Как вам будет угодно, барон. – Взяв с подноса бокал, он поднес его к губам Майкла, позволив ему сделать лишь один глоток. – А теперь продолжайте развивать свои причудливые фантазии.

Майкл облизал распухшую нижнюю губу; от вина защипало ранку.

– Заключенные нужны Хильдебранду для опытов. Насколько я могу припомнить, проведено уже более трехсот экспериментов. Я догадываюсь, что вы регулярно общаетесь с Хильдебрандом. А фотографии вам нужны для того, чтобы информировать свое вышестоящее начальство о ходе проекта. Я прав?

– Вы знаете, это очень необычная комната, – сказал Блок, оглядываясь по сторонам. – Временами здесь можно слышать голоса мертвецов.

– Наверное, вам очень хочется убить меня, но вы этого не сделаете. Ведь мы-то с вами знаем, как важен «Железный кулак». – Еще один выстрел наугад, и еще одно меткое попадание. Блок снова уставился на него. – Мои друзья в Москве будут очень рады поделиться этой информацией с союзниками.

Намеки Майкла попали точно в цель.

– А кто еще знает об этом? – спросил Блок; кажется, голос его даже чуть дрогнул.

– Не только Чесна. – Это было неплохой возможностью лишний раз щелкнуть Блока по носу. – Она оставалась с вами, пока я был в ваших апартаментах.

Задело. У Блока снова вытянулось лицо, когда он начал осознавать то, что предателем мог оказаться кто-то из обслуги «Рейхкронена».

– Кто дал вам ключ?

– Этого я не знаю. Ключ принесли и оставили в номере Чесны во время концерта в «Бримстоне». Я возвратил его, опустив, как и было условлено, в цветочный горшок на втором этаже.

«Пока все вроде бы идет неплохо, – думал Майкл. – Во всяком случае, Блоку и в голову не придет, что я мог залезть к нему по стене замка». Майкл склонил голову к плечу. Сердце его колотилось, он понимал, что затеял игру со смертью, но нужно было выиграть время.

– А знаете, я думаю, что вы правы насчет этой комнаты. В ней и вправду можно услышать голос мертвого полковника.

– Вы можете поддразнивать меня сколько угодно, барон, – сдержанно улыбнулся Блок; на щеках у него проступили пятна пунцового румянца. – Но всего несколько инъекций сыворотки правды – и вы выложите мне все как на духу.

– Я думаю, что со мной вам справиться будет несколько труднее, чем с покойным Франкевитцем. К тому же даже при большом желании я не смогу рассказать вам того, чего не знаю сам. Ключ принесли, и я его вернул в конверте вместе с пленкой.

– Пленкой? Какой еще пленкой? – На этот раз дрожь в голосе стала более заметной.

– Но ведь не мог же я отправиться к вам в гости, не подготовившись, не правда ли? Разумеется, у меня при себе была камера. Ее тоже любезно предоставил друг Чесны. Я переснял фотографии из вашего портфеля, а заодно и бумаги, очень похожие на листы из бухгалтерской книги.

Блок молчал, но Майкл догадывался, о чем он сейчас думает: секретная информация, ответственность за сохранность которой была возложена на него, попала в руки русского шпиона, и возможно, он успел направить ее с курьером в Советский Союз, а «Рейхкронен» оказался гнездом предателей.

– Лжешь! – наконец выдавил из себя Блок. – Иначе ты не стал бы так свободно болтать об этом.

– Просто мне не хочется умирать, и пытки я тоже не жалую. В любом случае информация благополучно передана. И вы уже ничего не сможете с этим поделать.

– А вот тут вы не правы! Ох как не правы! – Блок схватил с подноса вилку и зажал ее в кулаке. Он стоял рядом с Майклом, лицо его побагровело. – Я сотру «Рейхкронен» с лица земли и, если понадобится, казню всех, от последнего водопроводчика до управляющего. А вы, мой дорогой барон, расскажете мне, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Чесной, каким образом вы были намерены покинуть страну и многое другое. Но в одном вы правы: убивать вас я не стану. – Он воткнул зубья вилки в левую руку Майкла. – Вы действительно очень ценное приобретение. – Майкл вздрогнул. – Я сожру вас, – сказал Блок, тыча зубьями вилки Майклу в грудь, немного ниже горла, – как кусок мяса. Я прожую все, возьму то, что надо, а остальное выплюну. – Он выдернул вилку, концы зубьев которой окрасились кровью. – Пусть вам стало известно о «Железном кулаке» – как и о докторе Хильдебранде, и о Скарпе, – вы все равно не знаете, как будет использован «Железный кулак». Никто не знает о том, где находится крепость, кроме меня, доктора Хильдебранда и еще нескольких людей, допущенных к проекту, в лояльности которых не может быть никаких сомнений. Об этом вашим русским друзьям ничего не известно, и поэтому они не смогут передать информацию англичанам и американцам, а? – Он вонзил вилку в левую щеку Майкла, выдернул и попробовал на вкус его кровь. – Это, – сказал Блок, – лишь начало обеда.

Щелкнув выключателем, он погасил лампу.

Майкл слышал, как он прошел через всю комнату. Открылась железная дверь.

– Бауман, – сказал полковник, – отправь этот хлам в камеру.

Майкл с трудом сдерживал дыхание; он выдохнул неслышно, сквозь зубы. По крайней мере, какое-то время его не будут истязать. В сопровождении трех солдат вошел Бауман. Руки и ноги Майкла отвязали от железной крестовины стола, под дулом автомата его выпихнули в коридор и повели по каменному полу.