Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

В шесть утра 29 марта Майкл Галлатин надел полевую серую немецкую форму, армейские ботинки, кепи связиста и приколол наградные знаки – за Норвегию, Ленинградский фронт и Сталинград. Его снабдили профессионально изготовленными документами. По ним он являлся оберстом, то есть полковником, отвечающим за координацию сигнальных линий и систем контроля между Парижем и подразделениями армии, расположенными на побережье Нормандии. По бумагам, он родился в деревне Брагдонау в Южной Австрии. У него была жена по имени Лана и двое сыновей. Его политические убеждения были прогитлеровскими: лоялен к рейху, хотя и не состоял в нацистской партии. Был ранен осколком гранаты, брошенной русским партизаном, от чего у него остался шрам под глазом. Под шинелью у него был пояс со старым, хорошо вычищенным «люгером» в кобуре и в кармане шинели – две обоймы с патронами. В кармане мундира лежали серебряные швейцарские часы с изображением на крышке охоты на оленей. И ничего британского – вплоть до носков. Все необходимое он держал в голове: все въезды и выезды из Парижа, улицы вокруг квартиры Адама и места его работы и лицо Адама – лицо малозаметного клерка… Основательно позавтракав яичницей с ветчиной в компании Маккеррена, подкрепившись крепким черным кофе, он был готов к отъезду.

Маккеррен, всклокоченная гора в юбке гвардейцев «черной бригады», и молодой француз, которого шотландец называл Андре, вели Майкла по длинному сырому коридору. Каблуки его ботинок, снятых с убитого немецкого офицера, стучали по каменному полу. Маккеррен тихо обговаривал последние мелочи, по его голосу чувствовалось, что он волнуется. Майкл внимательно его слушал. Все детали крепко засели в его голове, и он был доволен, что все так хорошо продумано. Теперь ему предстояло идти по лезвию бритвы, зная каждый шаг.

Серебряные карманные часы имели одну пикантную подробность. Стоило дважды повернуть завод, фальшкрышка откидывалась и открывалось маленькое отделение с серой капсулой. Капсула была смертельной, с цианидом. Майклу пришлось согласиться взять капсулу с собой – таковы были неписаные правила службы разведки, но в душе он был уверен, что гестапо не возьмет его живым. Все-таки то, что он взял капсулу, видимо, облегчило душу Маккеррена. Майкл и Маккеррен в последние два дня стали друзьями.

Шотландец был отменным игроком в покер, и, когда они отдыхали от зубрежки и проверки знаний, он неизменно обыгрывал Майкла. Майкла огорчало только одно: в последний день он не видел Габи, и Маккеррен даже не упомянул о ней. Майкл решил, что ей дано новое поручение. «Оревуар, – мысленно попрощался с ней Майкл. – Желаю тебе счастья». Шотландец и молодой партизан-француз подвели Майкла к каменной лестнице, по ней они поднялись в небольшую пещеру, освещенную зелеными лампами. Здесь стоял длинный черный «мерседес-бенц». Машина была как новенькая. Майкл даже не смог найти на ней пулевые пробоины, так хорошо они были залатаны.

– Прекрасная машина, не так ли? – спросил Маккеррен, читая мысли Майкла, пока тот любовно гладил ее крылья рукой в перчатках. – Немцы умеют делать их, этого у них не отнимешь. У этих гадов вместо мозгов – рычаги и шестеренки. – Он показал на сиденье водителя, где за рулем сидела фигура в мундире. – Андре – прекрасный водитель. Он знает Париж вдоль и поперек.

Маккеррен постучал по стеклу, водитель кивнул и завел машину. Двигатель заработал с глухим приятным, мягким урчанием. Маккеррен открыл заднюю дверь Майклу; тем временем молодой француз открывал задвижки ворот. В пещеру ворвался утренний солнечный свет.

Француз сдвинул ветки, маскирующие вход.

Маккеррен протянул руку, и Майкл пожал ее.

– Ты береги себя, парень, – сказал шотландец. – Но задай этим сволочам перцу, передай привет от гвардейцев «черной стражи», а?

– Яволь.[6]6
  Будет исполнено (нем.).


[Закрыть] – Майкл расположился на заднем сиденье, роскошном, покрытом черной кожей; водитель отпустил ручной тормоз и выехал из ворот.

Кусты были поставлены на место. Теперь все это выглядело как склон холма. «Мерседес» развернулся среди деревьев и выехал на проселок.

Майкл принюхался: кожа, свежая краска, едва ощутимый запах пороховой гари, смазка и тонкий аромат яблочного вина. «Ну и ну!» – подумал он и улыбнулся. В голубом небе плыли кружевные облака.

– Слушай, а Маккеррен знает? – спросил он Габи.

Она глянула на него в зеркало заднего вида. Ее черные волосы упрятаны под пилотку водителя штабной машины, поверх мундира надета бесформенная накидка. Пронзительный взгляд его зеленых глаз встретился с ее глазами.

– Нет, – сказала она. – Он думает, что я вчера вернулась в деревню.

– А почему ты не вернулась?

Она подумала минуту, осторожно ведя машину на ухабистом участке дороги.

– У меня было задание доставить тебя до места, – ответила она.

– Твое задание было выполнено, когда ты передала меня Маккеррену.

– Это ты так считаешь. А я думаю по-другому.

– У Маккеррена был для меня водитель. Что с ним?

Габи пожала плечами.

– Он решил… что работа там для него слишком опасна.

– Ты знаешь Париж?

– Достаточно хорошо. А то, чего я не знала, изучила вчера по карте. – Она снова взглянула в зеркало заднего вида; его глаза смотрели на нее не отрываясь. – Я же не всегда жила в деревне.

– А что подумают немцы, если мы наткнемся на дорожный патруль? – спросил он. – Наверное, красивые девушки не часто водят штабные машины.

– У многих офицеров водители – женщины. – Она внимательно следила за дорогой. – Секретарши или любовницы. И конечно, француженки тоже. Здесь престижно иметь водителем женщину.

Он задумался: что же сподвигло ее на это? От нее этого не требовалось. Ее часть задания была выполнена. Может быть, сказалась ночь их купания в римском бассейне? Или позднее, когда они с Габи делили черствую булку, запивая густым красным вином? Ну да ладно, она – профессионал. Она знает опасности, которые ее поджидают, знает и то, что с ней будет, если ее схватят. Он посмотрел в окно на зеленеющие поля, и вдруг ему подумалось: есть ли у нее капсула с цианидом?

Габи доехала до перекрестка, где проселок пересекал шоссе, покрытое гравием, – дорогу к Городу Мира. Она повернула направо и пересекла поле. Крестьяне ворошили сено. Французы отвлеклись от работы и стояли, опершись на свои грабли и глядя на проезжавшую мимо черную немецкую автомашину. Габи была хорошим водителем. Она держала постоянную скорость; ее взгляд был устремлен на дорогу и время от времени – на зеркало заднего вида. Она вела машину так, будто немецкий офицер имел определенную цель поездки, но не торопился.

– Я некрасивая, – сказала она тихо, через шесть или семь минут после их разговора.

Майкл улыбнулся, прикрыв рот рукой в перчатке, и разместился поудобнее на сиденье, чтобы в полной мере насладиться дорогой.

Они ехали в молчании. Мотор мягко урчал. Габи все пыталась понять, почему ей вдруг так захотелось быть вместе с ним. Да, это было просто необходимо, от этого никуда не денешься. Но дело не в нем, а в той тайне, которая с ним связана. Скорее всего, думала она, эта схватка с танком разожгла страсть в ее крови, а ведь этого уже не было так давно. Случались только искры, а здесь – целый костер. Вот что значит быть рядом с человеком, который создан для действия, думала она. С человеком, который хорошо знает свое дело. И вообще по-настоящему… хорош. Она прожила достаточно, чтобы суметь оценить характер; человек на заднем сиденье был особенным. Возможно, в нем много жестокого, даже… звериного. Ну что ж, такая у него работа. Да, когда она стояла голая в холодной воде, в его глазах светилась доброта. Ему присуща какая-то грация, он целеустремлен, и конечно же он джентльмен, подумала она, если такие еще живут на земле. Что бы там ни было, он нуждается в ее помощи. И она сделает все для того, чтобы он попал в Париж и выбрался из него. И это самое важное.

Она взглянула в зеркало, и сердце ее екнуло.

Их догонял «БМВ» с коляской.

Ее руки плотно обхватили руль, машина слегка вильнула. Майкл услышал знакомый звук, в последний раз он слышал такой в Северной Африке.

– Это за нами, – жестко сказала Габи, но Майкл уже посмотрел назад и оценил ситуацию.

Его рука потянулась к «люгеру». «Нет, еще не время, – решил он. – Спокойно».

Габи поддерживала постоянную скорость; это нелегко, когда у водителя сердце прыгает в груди. Водитель в шлеме и его спутник были в очках. Ей казалось, что они пристально смотрят на нее, со значением, как говорится. Рядом на полу лежал «люгер»; при необходимости она тотчас же могла выстрелить в окно.

– Не останавливайся, – сказал Майкл.

Он откинулся на спинку сиденья и ждал. Мотоцикл с коляской был в двух метрах от бампера, Габи посмотрела в зеркало и увидела, что водитель мотоцикла делает им сигнал остановиться.

– Они требуют, чтобы мы остановились. Что мне делать?

Майкл долго не раздумывал.

– Остановись.

Если он принял неверное решение, об этом они узнают сразу же.

Габи притормозила, свернула на обочину, и мотоцикл оказался перед ними.

– Не вмешивайся в разговор, – сказал Майкл и опустил стекло.

Сидевший в коляске, лейтенант – судя по знакам отличия на его пыльном мундире, уже вытягивал из нее свои длинные ноги. Майкл высунулся в открытое окно и заорал по-немецки:

– Что вам нужно, идиот? Ради чего вы нас остановили?

Лейтенант замер.

– Извините, герр, виноват, герр, – забормотал он, увидев, что имеет дело с полковником.

– Ну, не стойте столбом! Что вам нужно?

Ладонь Майкла крепко сжимала рукоятку «люгера».

– Извините, герр. Хайль Гитлер! – Лейтенант отдал нацистский салют, на который Майкл не ответил. – Куда вы направляетесь, герр?

– Идиотское любопытство, лейтенант. Я вижу, вам не терпится попробовать свои силы в рытье окопов.

– Нет, герр! – Лицо лейтенанта стало белым как мел. В черных очках он был похож на какое-то гигантское насекомое. – Простите, что я задержал вас, но я считаю своим долгом…

– Вашим долгом? В чем состоит ваш долг? Делать глупости?

«Вооружен ли лейтенант? – думал Майкл. – Кобуры у него нет. Наверное, оружие в коляске, водитель мотоцикла также без оружия. Ну что ж, тем лучше».

– Нет, герр. Я просто хотел сказать вам, что перед закатом дорога обстреливается с воздуха, Я не знаю, предупреждали ли вас об этом.

– Меня предупреждали, – сказал Майкл.

– Несколько грузовых машин разбиты. Ничего страшного не произошло, – продолжал лейтенант. – Но нам сообщили, что при ясном небе возможны новые атаки с воздуха. Ваша машина… красивая, прекрасная мишень, понимаете?

– Так что ж, измазать ее грязью? Или поросячьим дерьмом? – Майкл продолжал говорить холодным тоном.

– Нет, герр. Я не собирался нарушать правила, но… вы знаете… эти американские самолеты… пикируют со страшной скоростью…

Майкл смотрел на него несколько секунд. Лейтенант стоял перед ним навытяжку, как солдат перед фельдмаршалом. Совсем мальчик, ему не более двадцати, решил Майкл. Эти мерзавцы уже выгребают пушечное мясо с самого дна запасника. Он снял руку с рукоятки «люгера».

– Да, вы и в самом деле правы. Я благодарен вам за участие, лейтенант…

– Меня зовут Крабель, герр, – гордо ответил юноша, не зная, что был на полшага от гибели.

– Спасибо, лейтенант Крабель. Я запомню ваше имя.

«Скорее всего, это имя будет начертано на деревянном кресте, воткнутом в грязь на французской земле, после нашего вторжения», – подумал он.

– Да, герр. До свидания, герр.

Молодой человек снова выбросил руку, как кукла, и вернулся в коляску. Водитель завел мотоцикл и отъехал.

– Погоди, – сказал Майкл Габи. Она немного подождала, пока Майкл не тронул ее за плечо. – А теперь поехали.

Она повела машину, сохраняя постоянную скорость и поглядывая попеременно то на зеркало, то на облака, нет ли серебряной точки, которая свалится на них с пулеметным треском. Истребители союзников часто охотились на дорогах в складских зонах и атаковали любые воинские части, которые им попадались. В ясный день вроде сегодняшнего вполне можно было ожидать, что истребители станут охотиться за целями, разумеется не упуская блестящие штабные машины. От напряжения ее слегка подташнивало. Они проехали мимо нескольких грузовиков с сеном, работающих крестьян и заметили первый дорожный знак, на котором было указано расстояние до Парижа. Через четыре мили после этого знака они увидели, что впереди – дорожный патруль.

– Спокойно, – сказал Майкл. – Не тормози слишком резко.

Он насчитал восемь или девять солдат с винтовками и двух офицеров с автоматами. И снова его рука легла на рукоятку «люгера».

Он опустил окно, готовясь изобразить гнев.

Но его актерские способности на этот раз не понадобились. Два офицера безопасности, взглянув на знаки отличия на его мундире и блестящую машину, были, видимо, вполне удовлетворены.

– Пустая формальность, – заявил старший из них, виновато пожимая плечами. – Полковник, конечно, знает об активности партизан в этой зоне? Что можно сделать в этой ситуации, кроме того что уничтожить этих крыс? Мы посмотрим ваши документы и тут же пропустим вас.

Майкл ворчливо заметил, что опаздывает на совещание в Париже, и молча передал документы. Двое из Службы безопасности просмотрели их, скорее демонстрируя внимание, чем реально его проявляя. Майкл подумал, что, если такие же олухи работали бы на союзников, он бы сажал их в кутузку. Прошло не более тридцати секунд, и бумаги ему возвратили, отсалютовали и пожелали приятного пути в Париж и хорошенькой фрейлейн. Габи поехала дальше, солдаты дорожного патруля вернулись за свои деревянные укрепления, и Михаил услышал, как она облегченно вздохнула.

– Они кого-то высматривают, – заметил Майкл, когда они отъехали от патруля, – но не знают точно кого. Им сообщили, что парашютист может попытаться проникнуть в Париж, и они выставили патрули. Однако, если все такие, как эти двое, нам нечего опасаться.

– Я бы на это не рассчитывала.

Габи вновь глянула на небо. Пусто и чисто. Пока. Дорога тоже свободна. Холмистая равнина перемежалась яблоневыми садами и лиственными рощами. Земля Наполеона, подумала она. Сердцебиение улеглось. Миновать патруль оказалось легче, чем она ожидала.

– Ну а Адам? – спросила она. – Как ты думаешь, что он хочет передать?

– Об этом я не думал.

– Ну нет, ты думал. – Их глаза встретились в зеркале. – Я уверена, что ты много думал об этом, как и я. Не так ли?

Этот разговор выходил за рамки необходимого, и они оба это понимали. Общее знание – это общие страдания, если они попадут в руки гестапо. Но Габи ждала ответа, поэтому Майкл сказал:

– Да. – Габи молчала, ожидая продолжения. Он скрестил руки на груди. – Я думаю, что Адам набрел на что-то достаточно важное, чтобы рисковать жизнью многих людей для передачи этих сведений союзникам. Так думают мои боссы, иначе я не был бы здесь. И твой дядя не был бы убит. – Она вздрогнула; эта сильная женщина была сделана не из железа. – Адам – профессионал. Он знает свое дело. Он также знает, что за информацию стоит умереть, если она приведет к победе в войне. Или – к поражению. Информацию о всех перемещениях войск и транспорта, систем снабжения мы получаем из других источников, по радио, от той дюжины агентов, которых имеем во Франции. Но эта информация есть только у Адама, и поэтому гестапо держит его под колпаком. Это означает, что она гораздо важнее того, что мы обычно получаем. Или, по крайней мере, Адам так думает, иначе бы не просил помощи.

– Ну а ты? – спросила Габи.

Он в недоумении поднял брови, не понимая вопроса.

– За что бы ты готов был умереть?

Габи быстро глянула на него в зеркало и опустила глаза.

– Надеюсь, мне не придется искать ответ.

По лицу его скользнула тень улыбки, но ее вопрос застрял в мозгу колючим шипом. Ясно, что он готов умереть для выполнения задания. Но это скорее ответ отлаженной машины, а не человека. За что же как человек – или получеловек-полузверь – он готов отдать жизнь? За удавку политических амбиций? За какое-то узкое представление о свободе? За любовь? Или за успех? Он искал ответ на этот вопрос и простого ответа не находил.

Внезапно интуиция дала ему сигнал – внимание! – и он услышал, как Габи тихо произнесла:

– О!

Впереди виднелся дорожный патруль с дюжиной солдат, броневиком с пушкой и черным «ситроеном», который мог быть только гестаповской машиной.

Солдат с автоматом сделал им знак остановиться. Все лица повернулись к ним. Человек в черной шляпе и длинном плаще ступил на дорогу в ожидании. Габи нажала на тормоза резче, чем следовало.

– Спокойно, – сказал Майкл и, пока «мерседес» тормозил, снял перчатки.

Человек, который смотрел в открытое окно машины на Майкла Галлатина, был красив и чем-то похож на спортсмена Лыжник, подумал Майкл, а может быть, копьеметатель или стайер. Вокруг голубых, точнее, бесцветных глаз собраны морщинки; на рыжеватых висках проглядывала проседь. Несколько неожиданной была темная кожаная шляпа с веселеньким красным перышком.

– Доброе утро, полковник, – сказал он. – Небольшое осложнение. Разрешите ваши бумаги.

– Надеюсь, осложнения будут действительно небольшими, – холодно ответил Майкл.

Лицо офицера сохраняло вежливую улыбку. Пока Майкл тянулся к карману пальто за документами, он заметил, что солдат, сопровождавший «спортсмена», взял автомат наперевес. У Майкла сжалось горло. Солдат изрешетит его прежде, чем он успеет достать свой «люгер».

Габи держала руки на руле. Агент гестапо взял документы из рук Майкла и глянул на Габи:

– И ваши документы, будьте добры.

– Она мой секретарь, – сказал Майкл.

– Понятно. Но я должен взглянуть на ее бумаги. – Он пожал плечами. – Таково правило.

Габи сунула руку в карман, достала бумаги, которые были изготовлены для нее вчера, и передала их с четким кивком.

– Спасибо.

Гестаповец принялся внимательно рассматривать фотографии и документы. Майкл смотрел на его лицо. Оно выглядело хладнокровным и интеллигентным. Этот человек не был дураком и знал свое дело. Майкл взглянул на обочину и увидел, что Крабель с его водителем также проходили проверку. Водитель возился с мотоциклом, в то время как гестаповец занимался их документами.

– С чем это связано? – спросил Майкл.

– Вы не слышали? – Блондин поднял глаза от бумаг: в них читалось недоумение.

– Если бы слышал, не спрашивал бы.

– Для офицера связи вы недостаточно информированы. – Легкая улыбка, показавшая ровные квадратные зубы. – Но вы знаете, конечно, что три дня назад в этот район был заброшен парашютист. Партизаны в Базанкуре помогли ему удрать. В этом участвовала женщина.

Он перевёл взгляд на Габи.

– Дорогуша, вы говорите по-немецки? – спросил он ее по-французски.

– Немного, – ответила Габи.

Ее голос звучал ровно. Майкл оценил ее мужество. Она посмотрела гестаповцу прямо в лицо и спокойно спросила:

– Что бы вы хотели от меня услышать?

– За вас скажут ваши документы.

Он не торопился изучать бумаги.

– Назовите ваше имя. – Майкл решил перехватить инициативу. – Я бы хотел знать имя офицера, на которого я вынужден буду подать жалобу за задержку выполнения мной срочной миссии в Париже.

– Джольман Хейнц Рихтер, – ответил немец. – Полковник, кто ваш высший офицер?

– Адольф Гитлер! – ответил Майкл.

– О да, конечно, – согласился немец с той же легкой улыбкой, демонстрируя крепкие зубы. Они выглядели весьма подходящими для перемалывания мяса. – Я подразумеваю вашего непосредственного командира.

Ладони Майкла вспотели, но его сердце перестало стучать: так, он не должен дать себя провести этому нахалу. Майкл бросил взгляд на солдата, который держал палец на спусковом крючке.

– Я подотчетен генерал-майору Фридриху Бому, в Аббевиле. Наш радиокод – «Цилиндр».

– Спасибо. Я могу связаться с генералом Бомом в течение десяти минут по нашему радио. – Немец кивнул в сторону бронемашины.

– Пожалуйста. Ему будет интересно узнать, почему меня задержали. – Взгляды Майкла и Джольмана встретились в молчаливой дуэли. Но она затянулась, и Габи стиснула зубы, чтобы не закричать.

Джольман улыбнулся и отвел взгляд. Он продолжал изучать полковника и его секретаря.

– А! – сказал он, обращаясь к Майклу; его глаза засветились. – Вы австриец! Из Браугдонау, не правда ли?

– Да.

– Но это же чудесно! Я знаю Браугдонау.

У Габи было такое ощущение, будто ее ударили в живот. Ее «люгер» так близко! Успеет она до него дотянуться? Вряд ли.

– У меня кузен в Эссене, к западу от вашего городка. Я бывал в Браугдонау несколько раз. Там очень интересный зимний карнавал.

– Действительно, это так, – кивнул Майкл, подумав: «Да он и вправду лыжник!»

– Хороший снег на этих горах. Плотный. Меньше забот о снежных лавинах. Спасибо, дорогая.

Он вернул бумаги Габи. Она взяла их и положила в карман, заметив при этом, что двое солдат подошли ближе. Джольман осторожно сложил бумаги Майкла.

– Я вспомнил фонтан в Браугдонау. Вы, конечно, знаете его. Там, где скульптуры ледяного короля и королевы. – Он блеснул зубами. – Помните?

– Боюсь, что вы ошибаетесь. В Браугдонау нет фонтана. Господин Джольман, мне кажется, что нам пора ехать. – Майкл протянул руку за документами.

– Да? – сказал Джольман, пожимая плечами. – Может быть, я и ошибаюсь.

Он вложил пакет с бумагами в руку Майкла. Как хорошо, что он внимательно слушал и запомнил все детали, которые Маккеррен рассказал ему о Браугдонау! Его пальцы сжались на пакете. Однако рука Джольмана его не выпускала.

– У меня нет кузена в Эссене, полковник, – сказал он. – Святая ложь, как говорят. Я надеюсь, что вы меня простите. Но я катался на лыжах в этих местах. Есть знаменитая трасса в двадцати километрах к северу от Эссена. – Улыбка вернулась на его лицо, и выражала она высшую степень удовлетворения. – Конечно, вы ее знаете. Ее называют Дедушка. Верно?

«Он меня раскусил, – подумал Майкл. – Унюхал во мне британца». Майкл почувствовал себя на краю пропасти, на дне которой шевелятся чудовища. Проклятье, почему он не положил «люгер» рядом с собой на сиденье! Джольман ожидал ответа, слегка склонив голову; красное перышко на шляпе плясало под ветром.

– Герр Джольман! – крикнул со страхом в голосе солдат с автоматом. – Герр Джольман, скорее!

– Да, – сказал Майкл. Его желудок напрягся. – Дедушка.

Улыбка Джольмана исчезла.

– Да нет. Трассу называли Бабушка.

– Герр Джольман! – снова закричал солдат.

Двое других солдат с криком побежали к деревьям. Двигатель бронемашины завелся с ревом.

Джольман посмотрел вверх.

– Что происходит, черт возьми?! – И тут он, так же как и Майкл, услышал визгливый рев, доносящийся сверху, и увидел что-то серебристое, пикирующее на дорогу.

«Истребитель, – понял Майкл. – Пикирует на нас».

Солдат с автоматом крикнул:

– В укрытие! – И побежал к обочине.

Джольман задыхался от гнева:

– Стойте! Стойте! Ты…

Но солдаты бежали к деревьям, бронемашина ползла, как таракан, в укрытие. Джольман выругался и полез в карман за пистолетом, чтобы пристрелить лжеполковника.

Но «люгер» был уже у Майкла в руке. Джольман не успел, Майкл первым нажал на спусковой крючок. Раздался рокот, как от приближающейся лавины. Треск пулеметов с крыльев истребителя заглушил звук пистолетного выстрела. Две пулеметные очереди прочертили шоссе, высекая искры из камней, и Хейнц Рихтер Джольман, теперь уже бывший гестаповец, запрокинулся назад с дымящейся дыркой во лбу – как раз под полями его веселенькой шляпы. Бумаги Майкл держал в другой руке, и, пока тень истребителя скользила по земле, Джольман рухнул на колени; на лице его застыло выражение ужаса. С него слетела шляпа, набитая тем, во что превратился его мозг, и горячий вихрь от истребителя, пронесшегося мимо, покатил ее по шоссе. Красное перышко торчало позади, как точка в красном восклицательном знаке.

– Крабель! – крикнул Майкл.

Молодой лейтенант собрался бежать к деревьям, его водитель никак не мог завести мотоцикл. Он повернулся к «мерседесу».

– Этот человек ранен! – сказал Майкл. – Найди врача, но сначала убери эту чертову баррикаду с дороги.

Крабелю и его водителю страстно хотелось укрыться, прежде чем истребитель вернется.

– Делайте, как я говорю! – скомандовал Майкл.

И немцы послушно побежали к завалам. Они сдвинули их вбок; с неба уже слышался вой второго захода.

– Поехали! – крикнул он Габи.

Она нажала на педаль, и машина рванула – мимо Крабеля и его водителя по остаткам завалов на шоссе. Двое немцев бросились к деревьям, под которыми уже лежали, уткнувшись лицом в землю, остальные. Майкл обернулся и увидел американский истребитель Р-47, «молния»; похоже, его целью был «мерседес». Каскад выстрелов ударил по шоссе. Габи резко свернула влево, на обочину. Последовал сильный удар, который потряс Майкла от копчика до шеи. Габи вцепилась в руль, не теряя контроля над машиной. «В нас попало!» – подумала она, но двигатель работал, и Габи не сбавляла скорости. В машине пыль поднялась столбом. Когда она рассеялась, Майкл увидел, что в крыше пробиты дыры величиной с кулак, сквозь них весело заглядывало солнце. На сиденьях сверкали осколки стекла. Габи оглянулась. «Молния» делала круг для очередного захода.

– Давай вон туда! – крикнул он, схватив Габи за плечо и показывая вправо на яблоневый сад.

Габи резко рванула рулевое колесо, «мерседес» преодолел хлипкий забор и устремился мимо брошенного фургона с сеном под спасительную сень цветущего сада. Через три секунды «молния» проскочила над ними, срезая пулями сучья и белые бутоны. Габи остановила машину и включила ручной тормоз. Сердце ее стучало как бешеное, легкие были полны пыли. К дырам на крыше добавились пробоины на заднем сиденье и в полу машины. Габи была как в полусне, она боялась потерять сознание. Закрыв глаза, она опустила голову на руль.

Самолет снова взревел над ними, на этот раз он не стрелял. Майклу стало легче. «Молния» развернулась и пошла на запад искать другую цель – колонну солдат или бронетранспортер. Она спикировала снова, поливая пулями цель – нечто достойное ее внимания, затем стремительно набрала высоту и повернула к побережью.