Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

Двенадцатилетний мальчик с лексикой тридцатилетнего матроса поставил на стол свою сумку, взял с серебряного подноса бокал красного вина и одним глотком осушил его. Затем он положил руки на свои крошечные бедра и снова оглядел остальных обитателей комнаты.

– Похоже, здесь все сдохли, – саркастично заметил он. – Почему бы нам не оживить обстановку?

– Есть предложения? – поинтересовался мужчина во втором витиеватом парике. Речь его оказалась невнятной и окрашенной акцентом, который Мэтью также не смог распознать.

– Познакомимся для начала! Я начну. Меня зовут Майлз Мэрда. Мэрда через «Э». Представляю интересы Франции[143]143
  Слово «merde» во французском языке дословно переводится как «дерьмо», однако из-за экспрессивно негативной окраски, его причисляют к грубой нецензурной брани.


[Закрыть]. – Он прошел мимо человека в парике и высокой негритянки, чтобы погреть свои маленькие ручки перед камином. – Мне тридцать три года, и при рождении я заболел болезнью, которая, казалось бы, обречет меня на гибель, но каким-то образом она идеально подошла для избранного мною поприща[144]144
  Генетическое отклонение, описанное автором, имеет сходства с некоторыми симптомами болезни Фабри, при которой взрослый человек может выглядеть намного моложе своих лет. В настоящее время эта болезнь очень мало изучена, но ученые сходятся во мнении, что нарушения происходят на генетическом уровне.


[Закрыть]. Или, скажем так, избравшего меня поприща. Я эксперт в том, чтобы казаться тем, кем я не являюсь. К сожалению, я не могу сказать то же самое о некоторых из вас. – Он бросил многозначительный взгляд на рябого бандита. – На этом все. Кто следующий?

Никто не проронил ни слова. Филин сел в свободное кресло, и Мэтью краем глаза заметил, что он за ним наблюдает. Он явно пытался рассмотреть его лицо под гримом.

– Ну же, не стесняйтесь! – упрекнул Мэрда. – Высокая леди! Вы не выглядите застенчивой.

Она улыбнулась, но улыбка вышла натянутой и невеселой.

– Что ж, – сказала она слегка хриплым, хорошо поставленным голосом на внятном английском языке с глубоким певучим акцентом. У Мэтью создалось впечатление, что такой голос может звучать весьма соблазнительно. – Меня зовут Львица Соваж[145]145
  «Lioness Sauvage» дословно переводится как «Дикая Львица».


[Закрыть], – продолжила она. – Представляю консорциум африканских интересов. Я свободная женщина и намерена оставаться такой и впредь. Оговорю сразу, что убила нескольких мужчин, чтобы получить этот статус.

– Браво вам! – Мэрда снова усмехнулся. – Боже, какая вы большая! Как думаете, вам бы понравился маленький и быстрый?

– Ты слишком мал для меня, – скривилась Львица.

– Никогда не узнаете, пока не попробуете.

– О, – протянула она, – я знаю.

– Перехожу от этого сокрушительного отказа к вам, сэр! – Мэрда дернул подбородком в сторону Виктора. – Ваше имя и место работы?

– Виктор. Просто Виктор, – последовал ответ. – Предпочитаю, чтобы сфера деятельности моих нанимателей осталась в тени.

– Таинственный человек, – хмыкнул Мэрда и пожал плечами. – Как вам будет угодно. Вы двое! Я вижу, вы разоделись в свои лучшие вещи. Простите, если я выколю себе глаза, чтобы защитить их от исходящего от вас сияния. Но я должен знать, кто вы! Граф… как вас зовут?

– Пеллегар, – отозвался Джулиан.

– О, давайте будем обращаться друг к другу по именам, как добрые друзья! Можете называть меня Майлзом, а как я могу называть вас? – Он выжидающе склонил голову.

Мэтью вздрогнул. Он лихорадочно соображал. Там, в Гранд-Люксе… упоминалось ли имя Пеллегара?…

– Карло, – сказал Джулиан, и только Мэтью услышал в его голосе облегчение от того, что он вспомнил, как Брюкс воскликнул: «Karlo! Sie haben unsere fehlenden Falle gefunden?», что бы это ни значило.

– Но вы можете обращаться ко мне Ваше Сиятельство, – добавил Джулиан. – Барон Брюкс не говорит по-английски, только по-прусски.

– Но имя у него же есть?

– Барон, – ответил Джулиан, чем обозначил свое надменное отношение ко всем этим нелюдям, собравшимся с ним в одной комнате. Майлз Мэрда махнул на него своей маленькой ручкой, давая понять, что разговаривать с ним больше не о чем.

– А вы, сэр? – обратился Мэрда к рыжебородому.

– Я? О… ну… мое имя Лазарус Файрбоу. – Мужчина сделал еще один глоток вина, прежде чем продолжить. Он переминался с ноги на ногу, как будто стоял на углях. – Доктор Лазарус Файрбоу, – пояснил он, опуская бокал. – Химик по профессии и по призванию. Я просто… иду в довесок победителю.

Джулиан бросил быстрый взгляд на Мэтью, который в ответ едва заметно кивнул. У Файрбоу не было при себе подношения, потому что он был частью приза.

– Великолепно! – Мэрда повернулся к мужчине бандитского вида. – Сэр?

– Сандор Краковски. – У него был сильный акцент. – Интересы Польши. Я изучаю политику.

– Да, я наслышан, что вы провели много исследований. Я бы даже рискнул предположить, что политическая школа в Польше довольно жесткая. А Вы, последний по порядку, но не по значению?

Последняя фраза относилась к господину в парике. Он допил вино и не спеша ответил:

– Я Бертран Монтегю. – Его голос был похож на первый хрип аккордеона перед тем, как из него польются ноты. – Кого я представляю, это мое личное дело.

– Ладно, Берти, как хочешь. Ну вот! Разве мы все не чувствуем себя лучше, зная, с кем имеем дело?

Мэтью чувствовал себя ничуть не лучше. На самом деле, он с каждой утекающей минутой чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля. Очевидно, за книгу Джонатана Джентри в дом безумного адмирала пришли поторговаться самые отъявленные злодеи всего мира. Второй частью лота являлся доктор Лазарус Файрбоу. Мэтью подумал, что если бы он мог прямо сейчас сесть на пол и начать оплакивать Берри Григсби, он бы именно так и сделал, потому что дело было безнадежное.

И все же… незримый шанс еще оставался.

Золотые слитки и чертежи крылатого дракона в сумке… Возможно ли – хоть на секунду! – что такое подношение могло бы составить выигрышную ставку?

Его сердце, ушедшее в подвал во время этого обмена мрачными любезностями, теперь приподнялось до уровня лампы на чердаке.

Да, – подумал он, – могло бы.

Его разум быстро сформировал новый план: сыграть в эту игру, предложить цену и, если все пройдет хорошо, уйти отсюда с книгой и химиком, который послужит к ней идеальным инструментом.

А если что-то пойдет не так? В ту же ночь последовать за тем, кто победит, убить его – или ее – и, выхватив книгу из мертвых пальцев, завершить миссию. Мэтью был уверен, что единственный способ забрать книгу у победителя аукциона – это пролить кровь.

Боже мой, – беззвучно причитал он. Прежде он никогда бы не стал так мыслить. Эта миссия начинала превращать его в плохого человека. Впрочем… был ли сейчас толк хоть от чего-то хорошего?

Он гадал, когда же появятся адмирал и Кардинал Блэк. В этот момент он подумал о том, как звучит имя этого жуткого человека. Черный – самый темный цвет, без оттенков, без света и тени. На нем, по сути, базируются все остальные цвета. Размышляя об этом, Мэтьб решил, что если черный можно назвать главным цветом, то он безоговорочно правит в этой комнате среди собравшихся. Черный – главный[146]146
  Игра слов. «Cardinal» дословно переводится, как «главный, основной»; «Black» – «черный, темный».


[Закрыть] цвет смерти.

Мысли Мэтью прервал некто, вошедший в комнату. Этот некто не был похож ни на грузного адмирала с огненной бородой, ни на Темного Кардинала зла. Это была гибкая натренированная молодая женщина с коротко подстриженными каштановыми волосами, миловидным лицом в форме сердечка, выразительными карими глазами и теплой улыбкой. Мэтью предположил, что ей чуть больше двадцати лет. На ней было темно-пурпурное шелковое платье с вышивкой в виде ярко-желтых цветов. Ее руки и предплечья до локтей украшали шелковые перчатки того же цвета, что и платье, и было трудно не заметить поразительно развитую мускулатуру ее предплечий – не вычурную, но определенно закаленную физическими упражнениями.

– Добрый вечер всем, – сказала она. – Меня зовут Элизабет Маллой. Вице-адмирал Лэш высказал пожелание, чтобы я поприветствовала вас в его доме.

Вице-адмирал Лэш, – повторил про себя Мэтью. Он взглянул на Джулиана, чье загримированное лицо было неподвижным, словно у истукана.

Девушка продолжила:

– В свое время Самсон присоединится к вам в обеденном зале. А пока я хотела бы объявить, что ужин подан.

Теперь они знали имя: Самсон Лэш.

Мэтью снова взглянул на Джулиана, пытаясь понять, знал он этого человека или нет. Но если его напарник и знал адмирала, то виду не подал. Потом Мэтью случайно взглянул на Филина и увидел, что его проклятые странные золотые глаза снова пытаются пробуравить в нем дыру.

Филин резко встал.

– Прошу всех следовать за мисс Маллой в обеденный зал. – Это была не столько просьба, сколько приказ.

Обеденный зал был украшен зеленью, свисавшей с дубовых балок потолка, а также множеством фонарей и морских сигнальных флагов. В мраморном камине – так же, как и в гостиной – горели поленья. Длинный стол был уставлен тарелками и столовым серебром, но еду еще не подали.

Войдя в комнату, Мэрда встал рядом с Львицей, которая по сравнению с ним казалась настоящей великаншей, и указал вверх.

– Кажется, это омела, – сказал он, улыбнувшись с надеждой.

– В моей стране, – ответила она без улыбки, – мы под ней обычно убиваем.

На это Мэрда лишь пожал плечами. Очередной отказ ни на йоту не уменьшил его хорошего расположения духа, это было видно по тому, как он сел рядом с Львицей и выпятил грудь, словно был первым претендентом на мировое господство.

– Места не распределены. Садитесь, где пожелаете, – сказала мисс Маллой. К тому моменту Виктор уже сел напротив Мэрды. Мэтью и Джулиан сели рядом. Мэтью оказался лицом к Монтегю, Джулиан – к Львице. Краковски же выбрал место напротив Виктора, лицом к доктору Файрбоу. К большому облегчению Мэтью, Филин не последовал за ними в обеденный зал.

Мисс Маллой подождала, пока все рассядутся по местам, а затем оповестила:

– Мы начнем через минуту, – после чего вышла из комнаты через другую дверь в дальнем ее конце.

Почти сразу же появились двое слуг, чтобы наполнить красным вином бокалы, стоявшие рядом с каждой тарелкой. Внезапно Джулиан поднял бокал.

– Хочу предложить тост. За наш с бароном Брюксом большой успех.

– Я выпью за вашу неудачу, – сказал Мэрда, поднимая бокал. Остальные предпочли воздержаться от комментариев.

Вдруг Львица Соваж устремила на Джулиана изучающий, пронзительный взгляд.

– Как получилось, что пруссак так свободно говорит по-английски?

– Родился англичанином. Вырос и получил образование в Пруссии, – ответил Джулиан, повторив то, что рассказал настоящий граф Пеллегар в Гранд-Люксе. – Могу сказать то же и о вас: у вас, вероятно, был прекрасный учитель?

– Я убила человека, который обучил меня английскому, – ответила она. – Это единственное, на что он был годен. Он был жесток. Позвольте мне исправиться… я казнила его за преступления против меня, о которых я бы не хотела распространяться за этим столом.

– Кстати, о преступлениях против самого себя! – ворвался в беседу Монтегю, заговорив с присвистом. – Вы сидите напротив… осмелюсь употребить это слово, не будучи убитым… джентльмена, который хорошо знает, что такое поведение грубияна. Невежественного грубияна, если быть точным. Не так ли, Пеллегар?

Джулиан вкрадчиво улыбнулся, а Мэтью захотелось забраться под стол.

– Вам видней, – ответил Джулиан.

– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю! Дело Холленштайна в 1698 году! Расскажите им всем, как вы и Брюкс провернули то очаровательное дельце!

Джулиан сохранил улыбку, но слегка поерзал на стуле.

– Я нахожу – и, вероятно, со мной все согласятся, – что в решении любого дельца есть свои прелести. Расскажите им сами, Монтегю, раз уж вы такой эксперт.

Напряженную атмосферу комнаты огласил звон вилки о бокал.

– Господа… пожалуйста, – сказал явно нервничающий доктор Файрбоу, – сейчас не время и не место для…

– Они с Брюксом убили моего нанимателя! – прохрипел Монтегю, глядя на Львицу так, словно она могла стать плечом к плечу рядом с ним и сразить графа. – Задушил его в спальне! Моего Золотого гуся[147]147
  Отсылка к сказке «Золотой гусь» братьев Гримм, повествующей о «глупом» младшем сыне, который сумел жениться на королевне при помощи лесного человечка и его золотого гуся.


[Закрыть]! И из-за этого я был не у дел – можно сказать, в черном списке – два года, пока не искупил свой грех!

– Прискорбно это слышать, – сказал Джулиан с характерной для него ухмылкой. – Кстати, о золотом гусе!

В этот момент слуги вкатили в комнату три роликовые тележки, на первой из которых стояло зеленое блюдо с очень большим приготовленным гусем – его шкура была зажарена до такого состояния, что действительно напоминала расплавленное золото. Мэтью вздохнул с облегчением, когда внимание Монтегю переключилось с так называемых преступлений графа Пеллегара на пир, катящийся к ним по серому каменному полу. Он заметил также, что Джулиан на несколько секунд закрыл глаза, словно готовясь к следующей стычке, из которой ему придется выкручиваться.

К счастью, пока все конфронтации отступили на второй план.

Вскоре на столе наряду с жареным гусем стояли тарелки с тушеной морковью и турнепсом, жареным картофелем, кукурузой, бататом и спаржей. Тарелки поменьше презентовали копченый лосось, жареную цветную капусту в горчичном соусе, тушеные мидии и нарезанную буханку свежеиспеченного черного хлеба с кунжутом. Слуги стояли по стойке смирно, готовые в любой момент налить еще вина, а также сделать другие необходимые приготовления.

Насколько неудобным ни было бы облачение и насколько удручающими ни казались бы обстоятельства, Мэтью решил не отказывать себе в трапезе и наполнить сжавшийся в узел желудок настолько, насколько тот позволит. Остальные, по-видимому, пришли к такому же решению, потому что пир разгорелся вовсю – застучали ножи и вилки – и лишь изредка голос Майлза Мэрды вмешивался в звуки обжорства, самые отвратительные из которых, как заметил Мэтью, исходили от Монтегю и Краковски.

Затем послышался еще один звук – тяжелые шаги в коридоре, что вел из гостиной в обеденный зал. И внезапно в поле зрения гостей появился он.

Сказать, что вице-адмирал Самсон Лэш был похож на медведя, значило бы сказать, что Львица Соваж была по колено щенку. При росте шесть футов четыре дюйма и бочкообразной фигуре мужчина заполнял собой все пространство дверного проема. Но дело было не только в его внушительных габаритах: Мэтью еще никогда не встречал человека, в котором было бы столько внутреннего огня. У пылкого Хадсона Грейтхауза его и то было меньше. Острые голубые глаза этого человека, казалось, метали искры, когда он остановился перед столом и оглядел собравшихся. Его нос, большой и крючковатый, как ни странно, вполне гармонично уравновешивал широкий лоб, напоминавший таран. Черная борода, спускавшаяся на грудь, была росчерками выкрашена под оранжевые и красные языки пламени. Масса вьющихся черных волос доходила до монументальных плеч, а на руках с толстыми венами выступали костяшки пальцев, которые, по мнению Мэтью, могли бы выбить кусок мрамора из камина. Вне всякого сомнения, этот человек выглядел устрашающе.

Уперев огромные руки в бока, он простоял безмолвно довольно долго, в то время как его огненные глаза останавливались то на одном, то на другом госте. Наконец его широкий рот изогнулся в ухмылке, и зубы, отразив пляшущие отблески камина, тоже, казалось, воспламенились.

– Гости! – прогремел он. – Почетные гости! Добро пожаловать всем вам!

– Ах, черт! – услышал Мэтью бормотание Джулиана. Помимо легкой опаски в этом возгласе слышалась некоторая доля благоговения: похоже, Джулиан не мог не оценить по достоинству грозную силу, воплощение которой представлял собой адмирал Лэш.

– Пожалуйста, – сказал Лэш более сдержанным тоном, – продолжайте пировать. – Он вынул из кармана мундира золотые карманные часы и положил их на стол между Мэтью и Монтегю, рядом с костями, что остались от уже съеденного гуся. – Пользуясь моментом, напомню, что мне известно, какой долгий путь пришлось проделать каждому из вас, чтобы оказаться здесь сегодня вечером. Я весьма рад, что вы и те, кого вы представляете, проявили такой интерес к сегодняшнему мероприятию.

Пока Лэш говорил, Филин и Элизабет Маллой тихонько вошли вслед за ним в обеденный зал, и Мэтью почувствовал, как его желудок сжался вокруг только что съеденных яств в надежде удержать их внутри.

– Это знаменательное событие! – вещал Лэш. – Пришлось затратить огромные средства и тщательно все спланировать, но я с самого начала знал, что это дело обречено на успех. Признаюсь честно: мне и моим компаньонам…

О, я знаю, о ком он говорит, – подумал Мэтью. – О, к счастью, покойной Матушке Диар и, к несчастью, живом Кардинале.

– … пришлось дважды отступать в этой операции. Планы шли прахом в самый решающий момент, поэтому мы снова и снова вынуждены были ждать подходящего случая. И, разумеется, воспользовались им сразу же, как он выдался. Результат того стоил: теперь я обладаю книгой, способной изменить мир. Всем вам известно, что это книга химических и ботанических ядов, которая когда-то принадлежала англичанину из свиты Профессора Фэлла – вес этого имени говорит сам за себя. – Он сделал паузу. Одна его бровь слегка дернулась, но так и не приподнялась. – Точнее, это имя имело вес. В прошлом. Но время не стоит на месте, дамы и господа! Власть не может быть всегда сосредоточена в одних и тех же руках. Настало время перемен! Эта книга стоила усилий, которые были потрачены на ее поиски. Формулы, содержащиеся в ней – вот то, что сейчас способно говорить само за себя!

Лэш начал медленно прохаживаться от одного конца стола к другому.

– Я расскажу, как все будет проходить дальше. – Его сапоги мерно стучали по каменному полу. – Подготовка к этому мероприятию была долгой и тщательной. Следовательно, нет необходимости торопиться и теперь. Каждый из вас по очереди – в соответствии с номером, который вы получили по прибытии – проследует в мой кабинет, где мы побеседуем. Там я услышу сумму, которую вы решили предложить за…

– Одну минуту, сэр!

Все вздрогнули от этого восклицания, поскольку до этого гости были сосредоточены на речи – и на внушительном виде – Самсона Лэша.

Говорившим оказался Виктор:

– Я протестую против подобной процедуры! Почему бы не провести открытые торги?

Лэш замер на полушаге и уставился на него.

Время словно застыло.

Лэш улыбнулся, но в его улыбке не было ни намека на веселья, зато угрозы в ней было с избытком…

– Мой дом, – тихо сказал Лэш, – мои правила.

Виктор промолчал.

– Позвольте заверить вас всех, что вы уже сделали выигрышную ставку. – Лэш подошел к Файрбоу и положил свои огромные руки на его худые плечи. Мэтью решил, что, чтобы переломить ключицы Файрбоу, Лэшу понадобится не больше пары секунд. – Победитель получает не только книгу, но и услуги доктора Файрбоу – ровно на год, начиная с сегодняшнего вечера. Этот выдающийся человек успел изучить формулы, содержащиеся в книге, и расшифровать некоторые из них. Он гарантирует, что расшифрует остальное еще до того, как победитель вернется с ним домой. Доктор Файрбоу обучался химическим наукам в Королевском колледже врачей у двух самых известных докторов Лондона – Люциана Криппена и Уилфреда Джекила. Если эти имена вам ничего не говорят, это можно назвать упущением с вашей стороны. – Лэш ободряюще похлопал доктора по плечу и отошел к другому концу стола, где взял карманные часы, посмотрел на них и быстро убрал.

– Кроме того, – продолжил он, – победитель аукциона получит двух телохранителей, выбранных из команды этого человека. – Он указал на Филина, который подтвердил его слова коротким кивком. – Телохранители останутся на страже до тех пор, пока ваш корабль не покинет Лондон, чтобы помешать любому из опечаленных и разочарованных неудачников попытаться забрать то, что не принадлежит ему – или ей – или им. – Он пристально посмотрел на Мэтью и Джулиана. – Телохранители будут вооружены и готовы убивать с моего благословения. Доктор, время близится?

– Да, пожалуй, – ответил Файрбоу.

– Я предвидел, – сказал вице-адмирал, – что все вы можете усомниться в силе воздействия ядов. Поэтому я взял на себя смелость устроить наглядную демонстрацию. Один из ядов, расшифрованных доктором Файрбоу, был добавлен в случайный бокал вина. Эффект должен наступить незамедлительно.

Если раньше сердце Мэтью билось часто, то теперь оно понеслось галопом, как скаковая лошадь. Его руки в перчатках вцепились в подлокотники кресла. Что, если он или Джулиан проглотили сыворотку правды?

Господи! – подумал он. Вдруг все откроется прямо здесь, за обеденным столом… катастрофа за катастрофой!

– Уже скоро, – возвестил Лэш, снова взглянув на часы.

– Я все еще протестую против оговоренной процедуры! – настаивал Виктор. – Это несправедливо – не слышать, что мои конкуренты…

Внезапно Сандор Краковски расхохотался.

Все взгляды обратились к нему.

Краковски, все еще смеясь, приложил руку к горлу, как будто пытаясь сдержать смех, но тот не прекращался. Его рябое грубое лицо покраснело. Он продолжал смеяться, звук становился все громче и пронзительнее, а он меж тем оглядывал остальных, как будто верил, что дикий смех исходит не от него, а от кого-то другого. Он начал было вставать, но вдруг расхохотался так сильно, что не смог подняться со стула. А смех меж тем все продолжался и продолжался, пока не оборвался…

… и не перешел в слезы.

– А, – закивал Лэш. Его глаза радостно блеснули. – Следующая фаза.

Краковски уже не просто плакал, а рыдал, как маленький мальчик, потерявший последнюю конфету. Потом он заплакал, как ребенок, увидевший обезглавленную мать, и Мэтью съежился, потому что видеть человека, доведенного до состояния такой отчаянной боли, было невыносимо.

Лэш щелкнул пальцами, и к нему подскочил один из слуг с бокалом белого вина на серебряном подносе.

– Кто-то должен подержать его, пока я буду заливать это ему в глотку.

Мэтью начал было встать, но Джулиан предвидел это и схватил его за руку, чтобы предотвратить движение, которое выдало бы, что «Брюкс» понимает английский.

Львица поднялась со своего места, обошла вокруг стола и обхватила руками Краковски и его стул. Одной рукой Лэш откинул голову жертвы назад, приговаривая:

– Выпей это, Сандор. Давай, будь хорошим мальчиком. – Он поднес бокал к его губам и начал вливать вино ему в рот. Краковски, охваченный химическим горем, понял, что противоядие у него во рту, и высунул язык, желая проглотить как можно больше. После того, как бокал опустел, он продолжал плакать еще несколько мгновений, пока Львица удерживала его, а Лэш гладил его лысую голову, пытаясь успокоить. Наконец, Краковски вздрогнул, испустил последний жуткий всхлип и с хриплым звуком опустил на стол вспотевшее лицо.

– Вот и все, – развел руками Лэш. – Через несколько минут он будет в полном порядке.